Текст книги "Цыпочка (СИ)"
Автор книги: naftusik13
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)
– Хорошо, что у нас… Это… Хорший вестибу… Вести… Ну этот… Аппарат какой-то… В общем, хрень, отвечающая за корди… Коориди… Блять! Ну ты меня понял!
Кажется, когда они, облокотившись друг на друга, покидали паб, кто-то из них невнятно крикнул что-то едкое и обидное официантке, после чего раздался пьяный смех, принадлежащий то ли Роджеру, то ли самому Оливеру.
Добравшись до Хогвартса без приключений на опьяневшую пятую точку, парни распрощались, стоя посреди холла. Проходящие мимо студенты старались обходить их стороной, попутно зажимая носы. Кажется, от них действительно удушающе разило перегаром. Если бы сейчас они столкнулись с кем-то из преподавателей, то наверняка одним десятком снятых баллов не отделались, но, как говорится, везет дуракам и пьяницам – им по пути даже кошки Филча не встретилось.
Роджер смутно помнил, как он добрался до своей спальни. Лишь редкими неясными картинками и расплывчатыми образами мелькали воспоминания в затуманенной алкоголем голове. Кажется, Оливер пытался заплетающимся языком рассказать что-то о квиддиче или о чем-то, тесно связанным с ним, но о чем конкретно – Роджер не мог вспомнить.
*
С трудом преодолев лестницу и стараясь не обращать внимания на тошноту и головокружение, Оливер застыл перед портретом Жирной леди… Ой, простите, Полной дамы, пытаясь выудить из лабиринтов памяти пароль. Подлый мозг подкидывал совершенно другое – подробности недавних стычек с Флинтом. Скривившись, Оливер потер шею, глядя осоловевшими глазами на все еще ожидающую от него пароля дамочку в тошнотворно-розовом.
– Да он совсем охренел! – вырвалось вдруг, на что Полная дама недоуменно отреагировала:
– Неверно, милый.
Но Оливер этого уже не слышал. Он удалялся по коридору с вполне сформулированной целью – набить Флинту морду. Поддерживая свое намерение матерными словами в адрес Маркуса, он каким-то чудом все-таки добрался до подземелий. Через четверть часа ему стало казаться, что он никогда не доберется до входа в гостиную Слизерина. Но, как говорится, кто ищет – тот всегда найдет, а упорства Оливеру было не занимать. Пошатываясь, он почти врезался в нужный проход и, тупо уставившись перед собой, крикнул:
– Флинт, сука, выходи!
Комментарий к Глава 3. Улыбайтесь – это может кого-то очень раздражать
Небольшой бонус для читателей:
http://www.pichome.ru/o2
http://www.pichome.ru/oA
http://www.pichome.ru/oK
========== Глава 4. Огневиски уму не товарищ ==========
Маркус, развалившись в глубоком кресле и закинув ноги в массивных ботинках на столик, стоящий неподалеку, неохотно слушал сбивчивую болтовню одного шестикурсника. Тот в красках расписывал очень хитроумный, на его дилетантский взгляд, квиддичный прием, и Маркус, сведя брови на переносице, отстраненно думал, как бы сдержаться и не вломить “умнику” промеж глаз. От мрачных мыслей его отвлек истошный вопль, раздавшийся с другой стороны прохода в гостиную.
“Это еще что, блять, такое?”
В гостиной тут же образовалась звенящая тишина, словно не “Флинт, сука, выходи” расслышали, а стали жертвами Силенцио Максима. Собеседник Маркуса опасливо посмотрел на него, вжав голову в плечи, как всегда ожидая неадекватной реакции. Маркус хмыкнул, лениво встал и, одарив всех присутствующих напоследок предостерегающим взглядом, вышел.
Возле прохода, покачиваясь, стоял совершенно невменяемый Вуд.
– Эээ… Вуд? Что ты тут забыл? – Маркус даже растерялся. Он недоуменно уставился на неожиданного гостя, взъерошенного и грозно сдвинувшего брови. – Пришел за очередной порцией пиздюлей?
– А-а-а, вот ты где! Выходи! Бить буду, – Вуд пьяно икнул, пошатнулся, взмахнул руками, удерживая равновесие, и уставился расфокусированным взглядом на Маркуса. – Давай. Шевелись. Мне долго ждать некогда… Сейчас… Это… Побью и спать.
Неожиданно для самого себя Маркус развеселился. Напряжение, сжимающее грудь с самого утра, отпустило, и он громко расхохотался.
“Это должно быть интересно. Только здесь у гостиной много посторонних наблюдателей”, – схватив барахтающегося и сопротивляющегося Вуда за мантию, как нашкодившего котенка, Маркус протащил его по коридору и затолкал в ближайший класс. Посмотрев насмешливо, он подставил щеку и сказал:
– Ну давай, цыпленок. Бей!
– Вот сейчас как… – прохрипел Оливер, сжав пальцы в кулак. В глазах двоилось, поэтому он выбрал того Флинта, что ближе к парте – слева. Тот, кажется, усмехался еще более мерзко, чем его копия. Кулак, направленный точно Флинту в лицо, почему-то пролетел мимо и больно ударился о парту. – Сука, – зашипел Оливер. – Что ж ты дерешься-то все?!
Маркус снова рассмеялся. Что-то странное заворочалось внутри, когда он посмотрел на этого раскрасневшегося, растрепанного, пьяного… нахохлившегося цыпленка, не иначе.
– А как не драться-то?! – Оливер стал заваливаться куда-то вбок, и Маркус подхватил его, не давая упасть. Пытаясь усадить Вуда на ближайшую парту, что получалось откровенно плохо – казалось, отойди от него на шаг, и тот все-таки свалится на пол – Маркус пробурчал себе под нос. – Вот это ты нализался… Чего, так херово?
Вуд снова икнул, кивая, не поднимая головы: он боялся, что при любом резком движении его стошнит, и тогда Флинт точно сломает ему шею. Однако праведный гнев снова выиграл у страха.
– Ага, – в очередной раз за этот бредовый день он потянул водолазку за воротник, открывая шею. – Ты меня все бьешь, и бьешь, и бьешь… Коварный план, да? Чтобы это… выбить меня из строя? – Оливер покачнулся и ухватился за мантию Флинта, чтобы сохранить равновесие, правда тут же испуганно отдернул руки и разгладил ткань, якобы он и не касался. – Болит все, а к Помфри не могу… Стыдно!
Маркус присвистнул, разглядывая лиловые синяки на шее Оливера. “Красота” – ничего не скажешь.
– Да мне просто придушить тебя порой хочется, не то что вывести из строя, – хмыкнул Маркус и тяжело вздохнул. – Вот скажи, Вуд, какого хуя ты всегда сам нарываешься? Послушал бы меня, и вот этого, – он ткнул пальцем в один из синяков на шее Оливера, – не было бы!
Оливер возмущенно уставился на Маркуса, правда, немного сбившись с направлением взгляда – куда-то в его плечо.
– Чтобы я команду предал ради своей задницы?! И вообще, – он закрыл глаза и снова пошатнулся. – Не знаю. Оно само получается тебя бесить. Кажется, – говорил Оливер все более невнятно и тихо.
– Само? Ну да. Как же, – фыркнул Маркус. – Ради команды и я бы… – Маркус поморщился. Нет, произносить это вслух было выше его сил. Однако, несмотря на все противоречивые эмоции к Оливеру, Маркус вдруг понял, что уважает его. “Упертый, сволочь, не отступается от своего. Его бьешь, а он терпит и борется дальше. Его оттрахали, так он даже вида не показал и продолжает ерепениться, сопротивляться. Вот что значит внутренний стержень”.
– Эй, – заметив, что Вуд начинает медленно отключаться, Маркус ухватил его за плечо. Тот ощутимо вздрогнул и распахнул глаза, испуганно уставившись на Маркуса. – Да не трясись ты! Не буду я тебя бить! Я, конечно, тот еще садист, но не до такой же степени! На тебе места живого нет! Сдохнешь, так посадят еще чего доброго…
Вуд согласно закивал:
– Точно посадят. Правда, мне уже все равно будет, – и пьяно захихикал. – Слушай, я тебя раскусил! – с улыбкой счастливого идиота он уставился на Флинта. – Ты, – переходя на шепот, – ненастоящий. Ты галлюцинация, – Оливер протянул руку и снова схватил Маркуса за мантию. – Видишь? А настоящий Флинт уже давно бы мне за такое пальцы переломал!
Маркус медленно – словно мешком пыльным по голове стукнули – перевел взгляд с трясущихся пальцев, комкающих его мантию, на довольного улыбающегося своей безумной догадке Вуда.
“Блять, я чудовище”, – подумал он, и стало очень обидно. Ведь он на самом деле не такой. Просто слишком много пережил, озверился. У него не было громкого имени, как у Малфоя, огромного состояния, как у Забини, связей, как у Иссерлина – приходилось зарабатывать уважение на факультете силой, рвать зубами, добиваясь желаемого. А потом война, смерть близких, нищета, улица…
Сколько раз он заносил над этим лицом кулак? Уж и не сосчитать. Да он вообще только с помощью кулаков с ним и общался. Иначе ведь было нельзя. Разве нет? Вуд ведь – соперник, враг, вечная заноза в заднице. Но если задуматься, именно он все эти годы подогревал интерес Маркуса к игре. Что за спорт, когда у тебя нет соперника? Однако сейчас Маркус понял, что давно перешел грань дозволенного. Его соперничество с Вудом перешло в настоящую одержимость, выражающуюся единственно известным Маркусу способом – дракой.
“Ну не целовать же его?” – усмехнувшись своим мыслям, Маркус накрыл вцепившуюся в мантию руку своей.
– Да, точно. Ты меня раскрыл, – он разжал пальцы Оливера, обхватывая его узкую ладонь, и поморщился, заметив, как тот зажмурился, явно ожидая новой порции боли. Оливера и правда охватила паника: он ждал хруста костей с почти болезненным любопытством и бешеным страхом. Но Маркус медленно потянул его руку вверх к глазам, внимательно рассматривая сбитые костяшки – последствие удара о стол, – и неожиданно прикоснулся к ним губами.
Когда тыльной стороны ладони коснулись мягкие теплые губы, Оливер мгновенно испытал настоящее потрясение: он думал, что в Маркусе нет ничего мягкого, как будто он весь состоит из острых углов и стальных ударов. Сердце остановилось на секунду, рухнув куда-то в желудок, чтобы застучать с удвоенной силой, отдаваясь шумом в ушах. Казалось, сложенный им образ Маркуса Флинта начинает трещать по швам, еще не рассыпаясь полностью, но уже воспринимаясь не так целостно. Он нервно облизал пересохшие губы и выдохнул:
– Ф-Ф-Флинт? Что ты…?
Маркус вздрогнул от тихого шепота и поднял взгляд на Оливера. В груди снова сдавило – взгляд неверящий, затравленный. Маркуса затопило отчаянное желание доказать, что он не монстр, что он умеет не только причинять боль.
– Блять, да не бойся ты меня! – выпалил он и вдруг потянул Оливера за руку на себя. Сердце в груди билось как ненормальное. Странно и страшно было осознавать, что парень, которого ты всю свою сознательную школьную жизнь ненавидел, о которого чуть кулаки не стер, вызывает в груди щемящее, дикое, чужеродное, но такое желанное чувство. – Не бойся, – повторил он, – хватит того, что я сейчас сам боюсь, – и накрыл чужие губы своими.
Губы Оливера несмело дрогнули, раскрываясь под напором. Происходящее сейчас было куда интимнее, важнее, а потому страшнее всего, что когда-либо было между ними. Оливер, наверное, всю свою жизнь слишком рисковал, поэтому и сейчас его ладони так легко коснулись плеч Маркуса – не отталкивая, а проверяя границы дозволенного.
Поцелуй выходил немного грубым, неуклюжим, с обжигающим привкусом огневиски. Маркус вздрогнул от неожиданных прикосновений, но не отодвинулся. По телу прошла легкая дрожь от этих почти невесомых касаний. Оливер совсем осмелел: легкое прикосновение пальцев к лицу, очертить брови, обычно нахмуренные, невесомо коснуться подбородка, покрытого жесткой щетиной. Слишком нежно, убийственно ласково – так, как делал фантомный Флинт из сна. Если бы разум благополучно не отключился еще на стакане третьем, то Оливер вряд ли бы потянулся навстречу этому поцелую. Да что уж там говорить? Он вообще не пошел бы сам к Флинту, потому что трезвый Вуд относительно – очень относительно – благоразумен, а значит, избегает Маркуса Флинта всеми возможными способами, конечно, если дело не касается квиддича. Но гриффиндорцы не особо любят копаться в себе в поисках ответов на многочисленные “Почему?”, с отчаянностью настоящего самоубийцы кидаясь в омут с головой и набивая шишки. Однако то, что происходило сейчас, походило на приручение дикого зверя, который сейчас спокоен и осторожен, а через пару минут вдруг кусает за пальцы, несущую ласку. Ресницы дрогнули, глаза закрылись – сейчас он неожиданно даже для себя дарил Маркусу свое доверие.
Маркус боялся дышать, чтобы не спугнуть эту тонкую, трепетную, такую интимную ласку. Сердце защемило.
“Он считает меня чудовищем, но все равно не отталкивает, словно готов поверить”, – и от этого стало еще страшнее. Маркус не знал, готов ли он оправдать это доверие. Мысли путались.
“Зачем я вообще это делаю? – Маркус разорвал поцелуй и посмотрел на Оливера – бледный, ресницы подрагивают, дыхание частое, прерывистое. – Такой беззащитный, хрупкий, но смелый. Зачем ТЕБЕ это нужно, цыпленок? Неужели тебе я не противен? Твой личный кошмар на протяжении стольких лет, мучитель, почти насильник, зверь… Умею ли я по-другому?”
Нужные слова пришли в голову, словно кто-то посторонний шепнул их на ухо. Ведь не могут они быть его собственными? Так ведь?
– Ты это… Прости меня… – сбивчиво начал он, но Оливер уже не слышал. Он покачнулся и ткнулся лбом в плечо Маркуса. И, может быть, Вуд был даже благодарен алкоголю, наконец сжалившемуся над его сознанием, накрывая весь окружающий мир темным одеялом.
– Отключился, – констатировал Маркус и почувствовал что-то похожее на разочарование. Вряд ли он когда-нибудь еще решится повторить эти слова.
Он оглядел безвольное тело.
– Ну и что мне с тобой делать? – еще буквально вчера Маркус наверняка просто бы оставил горе-алкоголика здесь, прямо в классе Зелий, чтобы потом утром дружно посмеяться вместе с остальными слизеринцами над незадачливым идиотом, которого угораздило в пьяном угаре заснуть в кабинете Снейпа. Но после того, что было сделано и сказано буквально минуту назад, рука не поднималась оттолкнуть горячее тело, прижимающееся к нему. – Будем надеяться, что завтра ты ничего не вспомнишь, – перекинув безвольную руку Оливера черед плечо, Маркус обхватил его за талию и потащил к выходу, чувствуя себя до отвращения неловко.
*
Протащив Вуда через весь Хогвартс, Маркус наконец нашел дорогу к гриффиндорской гостиной. Он несколько раз порывался сбросить бессознательное тело поверженного “зеленым змием” соперника где-нибудь по пути. Особенно такие мысли посещали голову, когда ему при звуке очередных шагов приходилось спешно прятаться в какую-нибудь темную нишу, затаскивая за собой мирно посапывающего Оливера. Судя по времени, сейчас был ужин. Самое время набивать желудок, а не таскаться по коридорам с пьяным Вудом.
“Если меня кто-нибудь с ним увидит, репутации будет полный и безоговорочный пиздец!”, – однако неизвестно откуда взявшееся благородство не позволяло скинуть, в прямом смысле этого слова, груз с плеч.
У входа в Гриффиндорскую башню неожиданно возникла проблема. Не оставлять же его прямо здесь под портретом толстой женщины в мерзком розовом платье. Полная Дама встрепенулась, подозрительно оглядела парней и пискляво протянула:
– Пароль?
Маркус раздраженно рыкнул и потряс безвольное тело.
– Вуд! Какой пароль?! Вуд! – Оливер только громко всхрапнул в ответ. – Блять! – в сердцах воскликнул Маркус и гневно покосился на хихикающую женщину. – Чего ржешь, старая дура?!
Полная Дама возмущенно фыркнула, поправила прическу и демонстративно отвернулась.
– Идиотка! Ты не портрет, блять, а натюрморт! – прошипел Маркус, раздражаясь все больше. Ей что, плевать? Даже ему… Хотя нет, ему-то уж точно абсолютно все равно, где Оливер будет ночевать. Можно было его оставить прямо тут, у портрета, но зря, что ли, он тащил Вуда через весь Хогвартс?! Женщина повернулась и оскорбленно на него посмотрела:
– Щенок! Да как ты смеешь?!
– Блять, Вуд, да очнись ты! – Маркус состроил Полной Даме рожу и яростно потряс Оливера, отчего тот что-то недовольно забурчал. – Давай, спящая красавица, просыпайся… Пароль какой? – Оливер приоткрыл глаза и непонимающе уставился на него. – Па-роль! – по слогам произнес Маркус и покосился на проход в гостиную. Оливер сонно моргнул, отлепился от него, покачнулся и, теряя равновесие, буквально впечатался в портрет. Что-то невнятно пробормотал, обращаясь к женщине, и та, недовольно сопя, все-таки открыла проход, чуть не сбив едва успевшего отскочить в сторону Вуда. Оливер снова покачнулся и стал заваливаться на бок. Маркус в очередной раз успел подхватить его и затащил в пустую – “О, Великий Салазар, спасибо!” – гостиную.
Сгрузив его на первый попавшийся диван, Маркус облегченно выдохнул. Бросив на Оливера, уже мирно посапывающего и успевшего обхватить диванную подушку, последний взгляд, он повернулся к выходу, как вдруг заметил притаившегося в кресле растрепанного мальчишку, смотревшего на Флинта глазами размером с квоффл.
– Ты! – обличительно начал Маркус и, покосившись на чуть ли не пускающего слюни Вуда, продолжил уже тише. – У тебя глюки, малой,– он направился к проходу, но, прежде чем выйти, обернулся, – но если ты решишь с кем-то этим поделиться, я тебя найду. И убью, – сверкнув глазами, Маркус исчез за портретом.
*
Гарри вылетел из класса ЗОТИ, кипя, как зелье в котле Снейпа.
«Вот ведь урод! “Без ума от Малфоя”», – скривившись, он мысленно спародировал нового преподавателя, а по совместительству – старого извращенца, потому что только извращенец мог подумать, что кто-то может быть без ума от этой ядовитой белобрысой сволочи. А все из-за одного взгляда в сторону хорька, который учитель не смог не прокомментировать. На самом деле Гарри всего-то пытался выяснить, не распространяется ли Малфой о прочитанной им записке. Других причин, чтобы сверлить взглядом затылок этого гада, у него не было.
“Еще и Джинни оставил после занятий, – Гарри резко остановился. – Может, все-таки следует вернуться и подождать ее там? Хотя что может случиться? Директор бы не позволил кому-то, кто может навредить ученикам, занять должность преподавателя”. Старательно откидывая мысли о Квирреле с “его вторым затылком”, а потом “Грюме”, пытавшегося его, Гарри, благополучно передать Волдеморту в руки, он зашел в библиотеку и задумчиво прошел между пыльными стеллажами, выбирая необходимую книгу. Записав ее у вечно недовольной мадам Пинс, Гарри огляделся в поисках самого темного угла. Студентов в библиотеке почти не было – все-таки начало года. Несколько равенкловцев и он, внезапно потянувшийся к знаниям, хотя настоящая причина была куда печальней: его лучшие друзья увлеклись друг другом, и Гарри не хотел неизбежно становиться третьим лишним. Едва он открыл книгу на нужной странице и попытался углубиться в чтение, навязчивые мысли снова вернулись.
“Когда там игра со Слизерином? Мы их по полю раскатаем! И Малфоя, чтобы не смел так ухмыляться и мерзостью такой быть. Вот ведь несоответствие какое – такая гадость внутри и… хм.. Ну, в общем-то, Малфоя считают тут первым красавцем школы… Люди ведь не могут так сильно ошибаться, да? Хотя мне он не нравится даже внешне! Да. Совсем. Вот Джинни…” – Гарри хлопнул себя по лбу, неожиданно припомнив, что за всеми этими разборками с Малфоем он даже не нашел время поговорить с девушкой, а ведь у них скоро свидание. “Вот хорек проклятый! Всегда умудряется на себя все внимание перетянуть!”
*
Уже которое по счету утро, мягко говоря, не удалось – все тело ломило, во рту будто пикси нагадили, а потолок опасно покачивался перед глазами. Оливер отпихнул от себя подушку, до этого крепко сжимаемую в руках, принял сидячее положение и тут же сжал голову в ладонях.
“Какая сука раскачивает Хогвартс?” – судя по всему, вчера он так знатно проспиртовался, что до сих пор окончательно не протрезвел. Он облизнул пересохшие губы.
“И вообще, как я вчера добрался до спальни?”.
Оливер попытался напрячь мозги, вспоминая, когда они с Роджером разошлись и не ляпнул ли он вчера чего лишнего, но память упорно сопротивлялась. Он вспомнил лишь пару разрозненных невнятных моментов. Вот он пытается выговорить что-то, но слова выходят перепутанными, отчего они с Роджером пьяно ржут; вход Хогвартса, слишком высокие ступеньки; вот он возвращается к гостиной… Глаза неверяще распахнулись от следующих “видений”. Он опустил глаза и посмотрел на свою руку с запекшейся на костяшках кровью, отчего несколько истерично рассмеялся, мотая головой. Его вновь замутило.
“Видел бы Флинт, какие знатные пьяные галлюцинации меня посещают… Хотя нет! Лучше не надо! Похоже, это просто очередной бредовый сон”.
Тут взгляд упал на часы, и Оливер подорвался с кровати. Проснуться только к послеобеденным урокам – неслабо, правда?
Урок ЗОТИ (единственный, на который Оливер попал сегодня) и новый преподаватель: Оливер искренне был рад этому доброму человеку за его “слепоту”. Флинт – первым делом, устроившись за партой, Оливер нашел его взглядом – никак не прореагировал на его появление. Да и за весь урок ни разу не посмотрел в его сторону, что окончательно подтверждало, что у него больное воображение. Наконец Оливер выбрался из душного кабинета вслед за выходящими учениками и отправился к озеру. Он кинул сумку на траву и плюхнулся рядом.
– Ты в порядке? Можно я с тобой присяду?
*
Трудно было сказать, сколько прошло времени. Буквы уже плясали перед глазами, а слова расплывались кляксами. Гарри сощурился, снял очки и потер усталые глаза ладонью. Оглядевшись, он понял, что остался в библиотеке единственным посетителем, а друзья так и не пришли за ним. Неожиданно навалилось все то, что он старательно гнал от себя с самого первого дня в школе: он уже не нужен, он выполнил свое предназначение. Все счастливы, а Мальчик-Который-Выжил – лишь неприятное напоминание о случившемся. Друзья вполне ожидаемо отдалились. У каждого из них начиналась своя собственная жизнь, в которой постепенно не осталось места для него. Рон, время от времени вспоминающий о нем – “Хм, кажется, чего-то не хватает рядом”, Гермиона, которая резко избавила его от своей опеки, Невилл, заходящий в комнату и смотрящий сквозь него, будто и нет никого.
“Такое чувство, – Гарри горько скривился, – что во всем Хогвартсе меня замечают всего три человека”
Именно замечают, а не носятся кругами, прося автограф (слава Мерлину, ручеек малолетних психопаток иссяк сам собой за пару дней): Джинни, кидающая красноречивые взгляды; Вуд, которому он нужен не как просто “Гарри” или “Герой всея Британии”, а как “лучший ловец за последнее столетие”, что даже не обижало – казалось, Оливер всех определял в качестве “полезности квиддичу”; и Малфой. Неутешительные выводы. Что уж тут скажешь?
Но как бы то ни было, он не имел никакого права показывать, что что-то не так – икона, блять, безэмоциональная. “Герой” обязан улыбаться, всем своим видом показывая, что война закончилась, чтобы все вздохнули свободно. Ведь не дай Мерлин, кто заметит, что у него плохое настроение – вдруг Волдеморт возродился? Гарри, конечно, здорово грешил против истины, но именно в тот период, когда он только учился жить без нависшей над головой угрозы, когда только начинал верить, что у него все-таки есть будущее, ему так чудовищно не хватало кого-то близкого и понимающего. Кого-то, кто оценил бы его без ордена Мерлина первой степени, счета в Гринготтсе и славы, таким, какой есть – лохматым, неуклюжим, может быть, иногда наивным и немного смешным.
*
Долго предаваться хандре было не в характере Гарри, поэтому уже через пару часов он снова улыбался, пусть даже и несколько наигранно. После плотного ужина он вышел из Большого Зала, когда вдруг заметил объявление на двери, на которое не обратил внимания ранее и вокруг которого уже столпились ученики. Взгляд сразу выхватил фразу: “Явка обязательна”, поэтому Гарри близоруко прищурился и даже на время прекратил жевать яблоко, проталкиваясь ближе и возвращаясь глазами к началу объявления. “Ух, наверное, какие-нибудь курсы анимагии или что-то еще в таком роде”, – успела мелькнуть мысль, прежде чем все его возникшее было воодушевление сдулось, как проколотый воздушный шарик.
“Танцы? Нафига?” – но и это оказалось не главным потрясением.
“Преподаватель: Драко Люциус Малфой”.
Именно в этот момент кусочек яблока, только что откушенный им, попал не в то горло, и Гарри согнулся в приступе судорожного кашля.
*
Драко вот уже целый час яростно разрывал упаковки от дорогих шоколадных конфет и сооружал из трюфелей огромную гастрономическую башню. Он не удержался и съел уже три конфеты, несмотря на то, что ему нельзя. Шоколад с самого детства был его маленькой слабостью, но вместе с неудержимой любовью к этому лакомству природа наградила его жуткой аллергией на него. Поэтому всегда приходилось сдерживаться. Однако сегодня не было никаких сил – давно он так не бесился. Чертов старый маразматик Дамблдор! Это надо было такое выдумать! Уроки танцев! Чтобы Малфой учил танцевать всех этих нищебродов и грязнокровок?! Да с какой стати?! Как этот манипулятор посмел шантажировать его отцом?! Драко яростно почесал уже покрасневшее запястье.
Блейз громко постучал в дверь, дождался не менее громкого “войдите” и лишь после этого нажал на ручку. Драко не повернул головы, продолжая методично разворачивать конфеты и устраивать их друг на друге. Одно неточное движение, и башня из трюфелей покачнулась и рассыпалась.
– Вот черт! – совсем неаристократично ругнулся Драко и наконец повернулся. – А, это ты… Ну и чего стоишь в дверях? Не бойся, не укушу… Наверное, – Драко попытался усмехнуться и снова рассеянно почесал запястье.
Блейз прошел вглубь, останавливаясь напротив Драко и рассматривая его черты.
– Тут заходил Снейп и просил тебе передать, что завтра утром за полчаса до первого урока будет собрание у МакГонагалл, – переминаясь с ноги на ногу, протянул он.
Драко сжал виски пальцами, поднял на Блейза взгляд и кивнул.
– Премного благодарен за информацию, – фыркнул он. – А хорошие новости есть? Не день, а сплошной идиотизм, – сказал Драко тихо и снова потянулся за трюфелем, но в рот отправлять его не спешил – лишь слегка прикоснулся губами, после чего на них осталась шоколадная крошка.
“Мерлин-Мерлин-Мерлин… Хорошие новости!” – Блейз туго соображал, глядя на губы и шоколад, шоколад и губы. Но нужно было вспомнить хоть что-то хорошее за сегодняшний день, ведь Драко фактически приглашал его к беседе, а ему и ответить нечего.
– Погода хорошая. На улице сегодня было очень здорово, – неопределенно взмахнул он руками. – Голова болит? Хочешь, схожу к Помфри за зельем? Или к Снейпу?
Блейз смотрел на шоколадные конфеты, пытаясь не выглядеть полным идиотом и, главное, не пялиться так откровенно на самого Малфоя. Хотя, чего таиться, уж кому-кому, а Драко про него всё было понятно.
– Нет, не надо никуда идти. Сядь, – выдохнул Драко устало. – Ты любишь шоколад, Блейз? – спросил он задумчиво через минуту и лизнул конфету, зажмурившись от удовольствия. Шоколад начал медленно таять, но Драко не обращал на это внимания.
Блейз сел, вернее, просто рухнул в соседнее кресло, борясь с желанием начать лизать конфету с другой стороны. Нет, шоколад он не любил – слишком сладко. Вот острое, солёное, перчёное – это да.
– Люблю, – зачем-то ответил он. Ответил про шоколад, а думал про пальцы Драко, измазанные в шоколаде.
– И я люблю, – шепнул Драко так, словно открыл самую большую тайну своей жизни, и откусил маленький кусочек. Перекатил шоколад на языке, смакуя, растягивая такое запретное для него удовольствие. – Завтра буду весь в красных пятнах, можешь себе такое представить? – Драко горько усмехнулся и поморщился.
Он немного помолчал и продолжил, смотря в одну точку:
– Помнишь, ты как-то спрашивал, как мне удалось избежать метки? – Драко хмыкнул, поймав обалдевший от неожиданных откровений взгляд Блейза. – Я очень долго истерил… Мне все это было отвратительно. Я не хотел клеймить свое тело и служить какому-то красноглазому фанатику-полукровке! Родители заперли меня в комнате и отобрали палочку. Боялись, что я сбегу или что-нибудь с собой сделаю, – он невольно вздрогнул от нахлынувших воспоминаний. – У меня аллергия с детства. Так как шоколад мне есть было нельзя, я коллекционировал всевозможные конфеты. У меня было более двухсот разновидностей. Оказавшись под замком, я долго сходил с ума, а потом мне пришла в голову идея… Когда мать пришла меня проведать, я уже лежал весь белый, с синими губами. Я из каждой коробки конфеты перепробовал. Хорошо было, пока задыхаться не начал. Ты не думай, моей целью было не самоубийство. Просто я всегда добиваюсь своего любыми способами. Не знаю, что отец сделал, но метку мне так и не поставили…
“Интересно, на Дамблдора это подействует?”
Конфета уже скользила в руке, и по указательному пальцу покатилась тоненькая струйка. Драко успел подхватить ее языком, проведя им вверх и стирая с кожи сладкий след.
– Мама убила бы меня сейчас, если бы увидела, что я вытворяю, – он облизнулся и тяжело вздохнул. – Воспитание, манеры… Порой это так надоедает.
Блейз слушал Драко, следил за его расслабленными жестами и движениями, улавливал какие-то новые нотки в голосе. Слушал-смотрел и не верил, что тот наконец расслабился в его присутствии, позволил себе чуть больше откровенности. Ведь он никогда не рассказывал подробностей своей жизни, а сейчас слова так легко и просто слетали с его губ. У Блейза мурашки пошли по коже – история впечатлила и напугала одновременно. Да её нужно в учебник внести, наравне с рассказами о геройских поступках Поттера. Быть Драко Малфоем ничуть не легче. Интересно, а кто-нибудь ещё знает об этом поступке, о силе характера Драко? Или все видят пред собой лишь красивую картинку и будущий титул?
– А у меня на брокколи аллергия… Чертовски удобно, – Блейз улыбнулся уголками губ, во все глаза глядя на такого нового Драко, изучая и запоминая его. Очень хотелось сесть рядом с ним на пол и положить голову на колени. Просто так. Почувствовать его тепло, пульс, запах.
Драко доел конфету и теперь смотрел на свои тонкие пальцы, перемазанные в шоколаде.
– Иди сюда, – вдруг нарушил он молчание.
Блейз встал и подошел, словно под Империо. Он опустился на колени между ног Драко, опираясь на них руками, чувствуя жар тела под тонкой тканью брюк. Блейз поднял на него глаза, снова отмечая, насколько Драко сейчас открыт, и он вдруг задумался о том, что Драко можно любить. Не поклоняться, не восхищаться, не завидовать. Просто любить. Не красоту его, хотя и её тоже. Любить его капризы, заносчивость. Любить все его сотни масок, что он носит каждый день, и любить его без масок. Он просто человек. Должен же быть кто-то, кто рискнёт полюбить Драко Малфоя. Захотелось крикнуть на весь магический мир: “Ну, кто способен? Есть храбрые? Что же вы столпились-то все вокруг него, слабаки… ”
Драко протянул чистую руку и расстегнул пару пуговиц на рубашке Блейза, оголяя загорелые ключицы, после чего наклонился и провел скользкими от шоколада пальцами другой руки по губам, спускаясь дальше – вниз по подбородку к шее, очертил остро выступающий кадык…
