Текст книги "Цыпочка (СИ)"
Автор книги: naftusik13
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)
– Гарри, – громко позвал его Невилл, пытаясь перетянуть его на свою сторону. – Скажи им, что нельзя использовать заклинания на Треворе.
Словно пытаясь придать вес своим словам, он фактически впихнул ему в руки выглядевшую обреченно огромную жабу. Гарри передернуло от отвращения. Он сразу вспомнил свое не самое приятное пробуждение, когда Тревор пытался устроиться прямо на его лице.
– Симус, – возмущенно отозвался он, опустив жабу на пол и незаметно вытирая руки о мантию. – Нельзя использовать заклинания на Треворе.
– Что это за хрень? – раздался громкий голос Рона от дверей. – Гигантский слизняк?
Гарри повернулся к нему и, хотя его улыбка выражала прежде всего радость при виде друга, он внезапно почувствовал замешательство. Рассказала ли Джинни Рону, что она наблюдала в холле Хогвартса не так давно?
Но когда Невилл принялся возмущенно что-то объяснять, а Рон перевел на Гарри взгляд и закатил глаза, еле заметно качнув головой в сторону Лонгботтома, после чего широко улыбнулся, Поттер с облегчением выдохнул, лишь сейчас осознав, что задержал дыхание.
Только утром во время завтрака, кивнув Чарли, направляющемуся к преподавательскому столу, Гарри вспомнил про ненаписанное эссе и с чувством приложился лбом о стол. Гермиона деловито отодвинула подальше от него опостылевшую овсянку и, намазывая тост джемом, небрежно заметила:
– Ты не сделал эссе?
Гарри обреченно кивнул и поднял голову, пытаясь поймать взгляд Чарли. Тот недоуменно посмотрел на него, и Поттер смущенно потер затылок, прежде чем одними губами произнести “я не готов”. Уизли на это качнул головой и усмехнулся, а потом повернулся к МакГонагалл, что-то спрашивая. И что это, во имя Мерлина, значило? Собирается ли Чарли все-таки спросить его? И вообще, он понял, что Гарри пытался передать ему? Гарри вздохнул и чуть повернул голову. Малфой напряженно смотрел на него, поджав губы.
– Эй, Гарри, хорек, кажется, опять что-то задумал, – предсказуемо сообщил Рон, даже не прожевав. Гермиона одарила его негодующим взглядом, и тот покраснел, но мысль все же закончил. – Смотри, как таращится. Точно гадость какую-то замыслил.
Гарри мотнул головой – то ли отрицая слова Рона, то ли делая Малфою знак. В любом случае, это подействовало на обоих. Рон замолчал, уткнувшись в тарелку, а Драко резко встал из-за стола и быстрым шагом направился к выходу. Гарри выждал для верности, пока он скроется за дверями Большого зала, и вскочил следом.
– Куда ты? До урока еще больше часа, – крикнула ему вслед Гермиона, но Гарри лишь отмахнулся, спеша нагнать Малфоя в коридоре.
Тот, как выяснилось, никуда не спешил: едва Гарри вышел за дверь, он увидел Драко, прислонившегося спиной к стене. Он явно не был настроен на мирную беседу – руки скрещены на груди, презрительно-недовольный взгляд, так знакомый Гарри прежде.
– Привет, – не нашел он ничего лучше, чтобы начать разговор.
– Поттер, – Малфой кивнул, даже не взглянув в его сторону.
Гарри поежился. С таким Драко ему всегда было тяжело найти общий язык – не подступиться же! Но это не могло быть сложнее, чем объясниться с Чарли, так ведь? Хотя кого он обманывал – это же Малфой. Гарри был уверен, что даже умение Уизли укрощать диких магических существ не помогло бы ему в данную минуту. Уж дракона приручить и то легче.
– Готов к уроку? – зачем-то поинтересовался Гарри. Наверное, потому, что совершенно не знал, как начать разговор. Все больше хотелось дать деру – какой дурак придумал, что гриффиндорцы обязательно должны быть очень смелыми. Драко, видимо, не ожидая такого поворота в беседе, все-таки встретился с Гарри взглядом.
– А ты что, хочешь попросить списать? – протянул он показательно равнодушно. – А что же Грейнджер? Отказала? И ты решил, что можно попытать счастья у безотказного Малфоя? Извини, но я тоже пас. Так что, похоже, впечатлить молодого профессора у тебя не получится, – язвительность и обида все-таки просочились в голос Драко, и Гарри виновато улыбнулся.
– Мне бы тебя впечатлить, – тихо сказал он и в ответ на недоуменный взгляд Драко пожал плечами. Слова неожиданно полились сами собой: – Я хотел извиниться. И сказать, что между мной и Уизли ничего нет. Ни с кем из них. И предложить тебе сходить на еще одно свидание, – он нервно растрепал волосы. – Глупо, да?
Малфой молчал довольно долго, пристально разглядывая Гарри, с каждой секундой все больше нервничающего, а потом кивнул, видимо, что-то для себя решив. Он оттолкнулся от стены, делая шаг вперед, порылся в сумке и достал аккуратно перевязанный изумрудной лентой свиток.
– Не забудь только поменять порядок слов, – шепнул он, протягивая пергамент.
– Это значит “Да”? – уточнил Гарри, принимая предложенное. Сказать, что он был в недоумении – ничего не сказать. Ох уж этот загадочный Малфой.
– Это значит “Уйди с дороги, шрамоголовый придурок”, – громко и зло процедил Малфой и, толкнув его плечом, прошел мимо. Порывисто обернувшись ему вслед, Гарри едва не столкнулся с Роном и Гермионой, вышедшими из Большого зала.
– Гарри, все в порядке? – спросил Рон, и Гарри кивнул, продолжая смотреть вслед удаляющемуся Драко. – Чего он хотел?
“Если бы я сам знал”, – удрученно подумал Гарри. Похоже, он снова прокололся.
В этот момент Малфой обернулся и неожиданно подмигнул. Картинка сложилась, и Гарри широко улыбнулся.
– Все отлично, Рон, – провозгласил он и помахал у того перед лицом свитком. – Я свистнул у Малфоя эссе, и у нас есть полчаса, чтобы состряпать собственные.
Рон неверяще ахнул и, выхватив у него свиток, быстро развернул его.
– А хорёк то разборчивей тебя, Гермиона, пишет, – гоготнул он, разглядывая стройные ряды букв. Гермиона закатила глаза и, украдкой глянув на Гарри, прошла вперед.
– Ну, ты молодчина, дружище, – похвалил его Рон, хлопнув по плечу. Он продолжал восхищенно пялиться на раздобытый, как он думал, трофей.
– Да уж, сам не ожидал, – чуть растерянно бросил Гарри и, снова улыбнувшись, кивнул в сторону гостиной. – Погнали?
Кажется, ему удалось если не приручить, то хотя бы найти подход к Малфою.
========== Часть 2. Глава 21. Современные дети ждут, не когда придет Йоло Пуки, а когда уйдут родители ==========
Последние дни перед каникулами промелькнули слишком быстро, оставшись в памяти горячими поцелуями в пыльных углах школы, несерьезными перепалками, шутливыми подначками и поиском подарков в Хогсмиде – время, когда Оливер был до неприличия счастлив. И хотя он обожал Рождество и очень сильно любил свою семью, еще никогда он не желал так отсрочить момент отъезда домой. Не хотелось оставлять Флинта в практически опустевшей школе: от его наигранной непринужденности – что совсем не походило на Маркуса – веяло тревогой. Дважды Оливер все-таки предлагал Флинту поехать вместе с ним, но тот оба раза отказывался с такой уверенностью, что было ясно – последующие попытки бессмысленны. Так что Оливер безропотно сел в поезд до Лондона и даже криво ухмыльнулся Маркусу, оставшемуся на перроне и глумливо изображающему рыдания.
На платформе девять и три четверти Оливера ждал закутанный в нелепый шарф отец, как всегда жизнерадостный и широко улыбающийся. Оливер усмехнулся – у него никогда не возникало сомнений, кто из родителей наградил его таким «безукоризненным» вкусом. Несмотря на свой возраст, он никогда не находил нужным изображать из себя степенность и холодность, как часть его одноклассников, поэтому, едва Оливер протолкнулся через гудящую толпу школьников, он зажал отца в крепких объятьях. Пару минут ему потребовалось на то, чтобы еще раз поздравить друзей с приближающимся праздником, и наконец, махая рукой во все стороны, Оливер активировал порт-ключ, который перенес их с отцом к дому.
*
Затерянный далеко в горах, небольшой – по сравнению с поместьями некоторых чистокровных – двухэтажный домик казался миражом, чудом, возникшим среди живописных лесных массивов и скал. На много миль вокруг не было ни единой души, и только лесные обитатели да тихий шепот деревьев нарушали совершенную тишину этого места. Впрочем, животные и птицы старались обходить дом стороной – чуяли магию, которой веяло от него.
Оливер открыл входную дверь, пропуская отца вперед, споткнулся о порог и неожиданно для самого себя негромко выругался. Он тут же стушевался и совершенно по-детски зажмурился, ожидая назидательной речи, но отец лишь коротко глянул на него через плечо и, к удивлению Оливера, подмигнул. На создавшийся шум из кухни вышла мама, но не успел он обнять ее, как послышался топот и, откуда не возьмись, на шею Оливера маленьким вихрем набросилась его младшая сестра.
– Добро пожаловать домой, милый. Аманда, отпусти брата. Дай ему переодеться, – строго сказала Кэтрин Вуд, но это абсолютно не возымело эффекта.
Аманда тискала Оливера, дергая его за повязанный вокруг шеи шарф, а потом начала канючить:
– Олли, Олли, а что ты мне подаришь?
– И это то, чему учит Рождество детей, – наигранно вздохнул Вуд. – Оно превращает их в неуправляемых маленьких монстров, которые хотят весь мир на елке или в носках у камина, – щелкнув Аманду по носу, он опустил ее на пол. – Всему свое время.
В этот момент Кэтрин смерила его недоверчивым взглядом и иронично поинтересовалась:
– Сынок, ты не заболел? Мне кажется, из Хогвартса к нам вернулся Перси Уизли? Или мой сын просто повзрослел?
– Ты намекаешь на то, что я зануда? – после секундного молчания, пока он осмыслял сказанное ею, возмущенно воскликнул Оливер, но тут же отвлекся, заметив через открытую дверь в гостиную большую пушистую елку и разноцветные коробки под ней. Он вытянул шею, пытаясь разглядеть их точное количество, но, почувствовав на себе взгляд, понял, что мама продолжает смотреть на него: – А? – переспросил он, пытаясь вспомнить, о чем именно они говорили. – Так что ты мне подаришь?
– Слава Мерлину, показалось, – с облегчением воскликнула Кэтрин и рассмеялась, а Оливер, подхватив брошенную на пороге сумку, поднялся на второй этаж в свою комнату.
Большая светлая комната, со вкусом обставленная мебелью различных эпох, сказала бы о хозяине меньше, чем заваленные, забитые оригинальными коллекционными фигурками полки, справочники по квиддичу, обрывки пергамента с какими-то каракулями и схемами, которые никто кроме Оливера разобрать бы не смог, обертки от магических сладостей и растрепанные журналы. Наверное, это было потому, что комнаты обставляла Кэтрин, а самого Оливера, стоит заметить, слабо волновало, какого цвета у него обои или шторы и насколько это все сочетается друг с другом. Направившись к окну, Вуд открыл его и выглянул на улицу. Прохладный свежий воздух, к которому примешивался запах промерзлой земли, тут же наполнил легкие.
Через некоторое время, без обуви, в теплых носках и красном растянутом свитере с гиппогрифом – настоящим спутником финского волшебника Йоло Пуки, а не летающим оленем, как думали многие магглы – Оливер направился к двери из спальни, собираясь присоединиться к семье. Обилие праздничных украшений в гостиной не позволяло сконцентрироваться на чем-то одном. Невольно он начал улыбаться, пока приближался к дереву, стоящему в углу. Каждое украшение на елке, от серебряной цепочки до гирлянды помигивающих огоньков, от сахарных тросточек в красно-бело-зеленую полоску до елочных шариков, свисающих с маленьких ветвей и непрекращающегося снега, падающего с потолка, было подобрано с любовью, что чувствовалось сразу.
Уже после ужина, наполненного гомоном и смехом, устроившись в кресле напротив камина, Оливер рассеянно смотрел на елку, ярко освещенную в темноте гостиной, потягивая горячий шоколад с привкусом мяты. К креслу, переваливаясь из стороны в сторону, подобралась откормленная кошка. Вуд наклонился и подхватил ее, затаскивая к себе на колени. Фрейда заурчала, и Оливер погладил ее по животу, зарываясь пальцами в черный мех. Все было идеально. Но даже сейчас ему отчетливо не хватало Маркуса. Как бы он хотел, чтобы тот был сейчас рядом и разделил этот праздник с ним и его семьей. Оливер был уверен, что Флинт бы им понравился.
*
Оливер поморщился, словно от боли, потер левой рукой поясницу, прогнулся, отложил перо, посмотрел на измазанные черным пальцы, потом перевел взгляд на весь перечерканный, измазанный лист пергамента – вымученное послание для Маркуса. Еще никогда ему не было так сложно написать короткое послание с пожеланием счастливого рождества. Проблемы начались уже с обращения. “Дорогой Маркус” – зачеркнуто, в голове возникла четкая ассоциация с восторженно-дебильным восклицанием “До-ор-рогой Мар-р-ркус, для нас великая честь…” Тьфу. “Флинт”, – совсем как-то обезличенно. В конце концов, писал письмо Оливер не своему квиддичному сопернику, а своему… Оливер и сам не знал, как назвать Маркуса, чтобы его самого не перекосило от сентиментальности.
“Любимый”, – тут он поморщился и принялся старательно заштриховывать это слово. Еще чего! Может, еще поющих купидончиков с письмом послать? Флинт, конечно, любимый, но вот как-то это звучало слишком уж слащаво и по-гейски. Оливер вздохнул и задумался, проводя кончиком пера по губам, раздражая щекоткой кожу. После долгих мучений на листе бумаги красовалось лаконичное, неофициальное и не отдающее голубизной “Маркус!” На этом мучения только начинались, и Вуд уже всерьез подумывал отправиться в Косой переулок, чтобы приобрести пособие для чайников по написанию поздравительных писем. В итоге, написанное радовало нелогичностью. Так “Я скучаю” было подправлено стоящим рядом “засранец” – Оливер решил, что это сгладит фразу, позволив ей звучать чуть более дружественно, чуть менее жалко. Гиппогрифы зеленые, и почему такая простая с первого взгляда хрень настолько сложной на деле оказалась? Вуд возмущенно смял письмо и метко бросил в угол комнаты, скрестив руки на груди и насупившись. И только идиотский гиппогриф на свитере продолжал дружелюбно празднично скалиться.
Минут через пять Оливер призвал злополучный листок обратно и тщательно разгладил. Пришло вдохновение. Недолго размышляя на этот раз, Вуд накатал целое эссе, сообщающее о свойствах своего подарка. В тому моменту, как послание было наконец закончено, причудливые подсыхающие кляксы красовались даже на столе. Оливер почесал затылок, раздумывая, стоит ли переписывать, но терпение было на переделе, поэтому он, прищурившись – так оно смотрелось не таким загаженным, – окинул еще раз взглядом письмо. Удовлетворенно вздохнув, он затолкал его в конверт и, подхватив дожидающийся своего часа подарок, ткнул пальцем в бок спящего филина Лайску.
*
В Хогсмид Гарри направился за пару дней до Рождества, неожиданно вспомнив о подарках. Похоже, Малфой окончательно затуманил ему голову, иначе с чего бы он так запутался во времени, умудрившись упустить тот факт, что все оставшиеся в школе буквально отсчитывали время до праздника. Теперь Гарри ожидаемо опасался, что все хорошие подарки уже были раскуплены – как-никак два дня до Рождества. А еще, что было совсем немаловажно, он совсем не представлял, что кому подарить. Он приблизительно знал, что хотят Рон и Гермиона, а вот с остальными возникали проблемы. Например, его волновала Джинни. Примет ли она от него подарок? Гарри сомневался, но все же ему хотелось сделать этот шаг к примирению. Чарли, близнецы, мистер и миссис Уизли, Симус, Невилл. Более-менее зная их вкусы, Гарри не слишком долго ломал голову над подарками друзьям, но оставался еще Драко. И тут вставал самый главный вопрос: что подарить человеку, у которого есть все? Человеку, которому хочешь показать симпатию, но боишься выглядеть слишком настойчивым.
Гарри не подозревал, что найдет подарок в таком неожиданном месте – он вообще не помнил, чтобы здесь когда-то был магазин. Он толкнул ладонью неприметную дверь со странной табличкой “Разбуди, и добро пожаловать” и вошел в мрачное помещение.
«Рону тут бы точно не понравилось», – подумал Гарри, заметив разросшуюся на прилавке паутину. Встретил его хозяин лавки – выглядящий полубезумным волшебник, который с немного жуткой улыбкой наблюдал за метаниями Гарри по тесному помещению – и произнес, потирая бледные, тонкие, напоминающие паучьи лапки кисти:
– Молодой человек, – голос удивительно подходил этому существу, потусторонний какой-то, наполняющий темную лавку до самих неосвещенных углов, – полагаю, я знаю, что может Вас заинтересовать, – он тихо захихикал, направляясь в глубину помещения. Открыв деревянный шкафчик, он извлек оттуда небольшую коробочку, прихватив заодно упаковку собачьего печенья и моментально захрустев одним из них. Гарри учащенно заморгал, наблюдая за похожим на призрака волшебником, чья бледность подчеркивалась черной, как у профессора Снейпа, мантией. К счастью, сходство на этом заканчивалось. Продавец без лишних слов подтолкнул коробочку к Гарри, отчего та проехала по прилавку. Тот замешкался, но все-таки открыл ее. На бархатной подушечке лежал перстень: светлый металл, изумруд цвета Слизерина… Красиво, но, почти с отчаяньем подумал Гарри, у Драко таких «цацек» наверняка было и без того не мало.
Он отрицательно мотнул головой и развернулся было к двери, намереваясь уйти, как вдруг услышал неожиданный писк откуда-то со стороны. Маленький, словно игрушечный, серебристый дракончик, недовольно пускающий клубы дыма из носа, прятался за прокопченной стеклянной старинной лампой.
– Ух ты, – восхищенно воскликнул Гарри, рассматривая его. Кажется, он нашел подходящий подарок, – а он продается?
– Эта бесполезная зверушка? – удивленно отозвался продавец, а дракончик возмущенно – Гарри был готов поклясться в этом – заверещал, взмахивая тонкими, будто прозрачными крылышками, пытаясь выглядеть воинственно, что, конечно, было трудновыполнимо, учитывая, что малыш мог поместиться у него на ладони. Продавец слегка зевнул, прикрыв рот узкой длиннопалой ладонью, и пожал плечами. – Забирай. Все равно толку от него никакого.
Гарри расплылся в торжествующей улыбке и высыпал на прилавок горсть галлеонов. Продавец, не пересчитывая, сгреб монеты и гаркнул:
– Ты свободен.
Гарри не стал заострять внимания на этой весьма своеобразной формулировке, хотя, возможно, следовало. Он выжидающе протянул ладонь, и дракончик тут же приземлился ему на руку, обвив хвостом запястье.
– Спасибо, – искренне поблагодарил Гарри.
Продавец отмахнулся, казалось, он уже и не обращал внимания на своего посетителя – коробка с собачьими крекерами так и осталась у него в руке, притом держал он ее почти нежно. Гарри какое-то время растерянно смотрел на него, а потом спохватился и решительно направился к выходу из лавки. У самой двери его снова остановил скрипучий голос:
– Колечко-то прихвати, сынок, – Гарри вопросительно уставился на того, и продавец поспешил добавить: – За счет заведения, – если бы Гарри был чуть проницательней, он наверняка бы сразу распознал насмешку в чужом голосе.
– Спасибо, – немного смущенно повторил он, резко схватил футляр с прилавка и вылетел за дверь.
*
Яркое солнце слепило, отражаясь от сугробов. От мороза кололо в носу, а легкие горели, но Оливеру нравилось тренироваться в такую погоду: не было ветра, а рыхлый снег, в котором утопали ноги, замедлял движение и заставлял прикладывать больше усилий во время бега. Что заставило его задуматься, не отлынивают ли остальные члены команды от обязательной каждодневной пробежки.
Когда он, запыхавшийся и раскрасневшийся, вернулся в дом, то застал на кухне всю семью. Даррен отсалютовал ему кофейной чашкой и громко прокомментировал его появление:
– Вот это я понимаю – спортсмен. Весь в меня, – он гордо приосанился, но Кэтрин тут же спустила его с небес на землю – проходя мимо, она похлопала его по слегка выдающемуся животу:
– Кое-кому пробежки на самом деле не помешали бы, – заметила она и перевела внимательный взгляд на Оливера: – Во сколько ты встал, милый? Садись к столу, уверена, ты не завтракал.
Оливер согласно кивнул, скинул куртку и плюхнулся на стул, рядом с Амандой. Та, бодрая до безобразия, вертелась на стуле, пытаясь избежать попыток матери причесать ее – половина волос была распущена, в то время как другая часть уже была собрана в аккуратную косичку.
– Мэнди, почему ты не хочешь выглядеть, как все девочки? – вдруг спросил Оливер, наблюдая за мучениями Кэтрин. – Ты же очень красивая.
Аманда обиженно выпятила вперед нижнюю губу, насупилась, глядя на него так, словно он распоследний идиот и не понимает очевидного, но потом все-таки ответила:
– Я тоже хочу тренироваться и играть в квиддич.
– Ты что? – Оливер раскрыл рот от удивления и чуть не пролил на себя чай.
– Идея-фикс, – закатив глаза, пояснила Кэтрин. – С тех пор, как ты уехал в Хогвартс, она только об этом и говорит. «Оливер научит меня играть в квиддич», – передразнила она, и Аманда воинственно вздернула подбородок.
– Научит, – упрямо повторила она, и Оливер беззлобно поддел ее:
– Вырасти сначала, мелочь.
Аманда попыталась ударить его под столом ногой, и Кэтрин смерила их обоих неодобрительным взглядом. На какое-то время это подействовало: оба завтракали молча. Но вскоре они снова заголосили, правда, теперь обсуждая другую тему.
– Папа сказал тебе, что к нам присоединятся Спиннеты на празднике? – убирая со стола, спросила Кэтрин, и Оливер мотнул головой, чувствуя некоторое замешательство.
Новость была неплохой, но не вызывала такого воодушевления, как, к примеру, год назад. Их семьи были хорошо знакомы. И не просто знакомы, но еще и дружили. Что влекло за собой целую серию выводов: Алисия видела детские колдографии и смешного нелепого Оливера в голубеньких кружевных чепчиках, и вымазанного кремом с торта, и пытающегося залезть на свою первую метлу, и с неудачной стрижкой. Когда они начали встречаться, она была другой: веселой, общительной, ненавязчивой, легкой на подъем. Они могли спорить, устраивать шуточные потасовки, наслаждаться временем, проведенным вместе. А потом все резко изменилось: все больше претензий, все меньше улыбок, пока Алисия не разорвала эти опостылевшие к тому моменту отношения. Оливер даже испытал облегчение – сам он, наверняка, еще долго не решился бы на такой шаг, предпочитая делать вид, что проблемы не существует. Долгое время Алисия обижалась на него, а Оливер же ее старательно избегал, давая ей время остыть. Хотя он так и не понял, в чем была его вина. В том, что квиддич любит? Так это ни для кого не было секретом. Да и оценив по достоинству все грани «ты-должен-уделять-мне-больше-внимания» скандалов, Оливер таки решил, что спорт куда лучше: ни ледяных непонятных взглядов, ни упорного молчания на вопросы, что случилось, ни сменяющих их «соло» – монологов, в которых его долго и упорно убеждали в собственной неправоте. В моменты ссор его лицо всегда приобретало слишком отсутствующее выражение, Алисия не получала отклика, и, как результат, все их проблемы наваливались снежным комом.
Однако, со временем, они снова смогли начать общаться друг с другом. Вот только все романтические посылы, которые Оливер ощущал раньше по отношению к Алисии, улетучились без следа. И это было даже до его переосмысления отношений с Маркусом. Чего уж можно было говорить теперь?
*
В спальне семикурсников накануне Рождества царил полумрак – всего несколько свечей освещало комнату. Почти все кровати – идеально заправленные – пустовали, кроме одной. Откуда и доносилась хоть и тихая, но отборная брань, а к потолку поднималась тонкая струйка дыма. Маркус сидел, по-турецки скрестив ноги, и яростно терзал лист оберточной бумаги, в который он пытался завернуть подарок для Оливера. Небольшая невзрачная коробка скрывала в себе магический защитный браслет – после того случая в клубе Маркус решил обезопасить Оливера от возможных недоброжелателей и, что страшнее, поклонников. Браслет с виду казался обычным украшением в рокерском стиле – широкий из грубой кожи и весь усыпанный выпуклыми квадратными заклепками, но при его активации сильный поток щитовых чар отталкивал противника на добрый десяток метров. Обертка скользила, мялась и никак не хотела красиво и эстетично оборачиваться вокруг коробки, которая постоянно выскальзывала и смещалась, и Маркус уже был близок к тому, чтобы разорвать ее и отшвырнуть куда подальше. Минни бегала рядом, возбужденно попискивая, словно пыталась помочь, но на деле только мешала.
– Минни, – взревел, не выдержав, Маркус, отчего свинка словно вросла в землю и уставилась на него. – Вот так. Угомонись уже, чудовище. И не вздумай надуть лужу, – он смерил ее строгим взглядом, – будешь спать в клетке.
Минни заверещала, но гадить в отместку не стала и, шумно сопя, отползла подальше от Маркуса. Она стала лениво жевать подарочную ленточку, но и тут ее ждала неудача. Наконец управившись с упаковкой коробки, Маркус, не глядя, нашарил рукой и потянул за ленточку, намереваясь перевязать свой “шедевр декоративного искусства”, но тут же в негодовании зарычал:
– Сволочь мохнатая, ты нахрена обслюнявила ленточку?! – Минни фыркнула и гордо вздернула носик, на всякий случай незаметно отодвинувшись еще дальше от Маркуса. – Бесполезный кусок шерсти!
Продолжая бурчать, Маркус брезгливо закончил перевязывать подарок и, с ужасом оглядев его, дотянулся до пера, чтобы накарябать сверху: “Заворачивала Минни”. Обессиленно опершись спиной о кровать, он хмуро посмотрел на притихшую и такую же хмурую, как он сам, свинку.
– Что надулась, бестолочь? – ухватив с пола обрывок ленточки, Маркус резким движением дернул Минни на себя и, игнорируя возмущенный, почти истеричный писк, повязал его вокруг ее шеи. – Вот. Принарядилась ты, подруга, – хохотнул он, отпустив свинку и наблюдая, как она брезгливо оглядывает свое отражение в полированной поверхности дверцы прикроватной тумбочки и, хаотично двигая маленькими лапками, пытается пригладить растрепавшуюся шерсть. Подхватив подарок с пола и сунув его подмышку, Маркус легким движением вскочил на ноги и, потрепав Минни напоследок по только что приглаженной ею шерсти на холке, направился в совятню.
*
Поместье встретило Драко тоскливой тишиной, лишь шуршание гравия расчищенной от снега парковой дорожки, по которой он медленно двигался к дому, нарушало это безмолвие. Драко задумчиво оглядывал опустевший в это время года сад, припорошенные снегом кроны деревьев, заледеневший фонтан. Раньше тот работал даже зимой. Домовые эльфы тщательно следили за этим, накладывая специальные чары, но сейчас, когда в имении не было Малфоя-старшего, все запустело, словно с исчезновением главы семейства само родовое гнездо сникло, погружаясь в спячку. Двери парадного входа с шумом распахнулись, впуская Драко внутрь, и, едва он ступил на мраморный пол холла, как по его периметру разом вспыхнули сотни тонких свечей в резных канделябрах, а прямо перед Драко материализовался с треском старый домовик.
– Мистер Драко, сэр! – шуршащим, словно старый пергамент, голосом поприветствовал он своего хозяина и низко поклонился, так что его длинные обвисшие уши коснулись пола.
Драко рассеянно кивнул, напряженно вслушиваясь в такую же оглушительную тишину, что царила на улице, словно стараясь уловить едва слышное шуршание кринолина или легкий перезвон каблуков, но дом продолжал безмолвствовать. Драко едва сдержался, чтобы не броситься наверх. Он сжал руки в кулаки, судорожно сглотнув, и стал подниматься по лестнице – сорваться на бег, как в детстве, не позволяли манеры. Эльф шел следом и едва слышно шелестел себе под нос, не поднимая головы:
– Хозяйка в своей спальне. Хозяйка все ждет хозяина, – потом, словно опомнившись, он чинно выпрямился и спросил: – Хозяйка не распорядилась по поводу праздничного ужина. Куда его подавать? Мистер Драко! Сэр!
Отмахнувшись от его слов, Драко уверенно, чуть быстрее, чем позволяли приличия, ухватился за ручку двери, ведущую в комнату матери. Коротко постучав и не дожидаясь ответа, он потянул ее на себя и вошел.
Нарцисса сидела перед зеркалом. Легкое, не по сезону, платье из бежевого шифона струилось по тонкому и хрупкому телу, а под глазами залегли глубокие тени, но вместе с тем она выглядела странно воодушевленной.
– Драко? Ты уже дома, – она улыбнулась, встретившись с ним взглядом, и протянула руки вперед.
– А ты ждала кого-то другого? – удивился Драко, но поспешил обнять ее.
– Я… Нет, что ты, – Нарцисса растерянно огляделась по сторонам и ласково потрепала Драко по щеке. – Со мной все в порядке, милый. Ты слишком встревожен.
Драко отрицательно качнул головой. Его настораживала эта кажущаяся истеричной веселость матери, но то, как у Нарциссы блестели глаза, притупляло чувство тревоги.
– Ты замечательно выглядишь, – заметил Драко, и он не лукавил: Нарцисса выглядела утончено и ухожено, как настоящая леди. – Просто я, правда, беспокоился все это время. Ты редко писала мне.
– Столько дел, столько дел, – туманно произнесла Нарцисса. – Я обязательно все расскажу тебе, Драко, но позже. Ты только с дороги, – она намекающе глянула на его уличную мантию. – Встретимся за ужином.
Драко хотелось узнать все прямо сейчас, но он не мог себе позволить перечить матери, поэтому лишь кивнул и поспешно вышел из комнаты.
Через час он уже спустился в столовую, где эльфы накрыли праздничный ужин. Нарцисса сидела за длинным обеденным столом и смотрела на большую пушистую елку, традиционно украшенную в серебристо-зеленых тонах. В руке она сжимала лист пергамента и, заметив сына, улыбнулась уголками губ.
– От кого это? – полюбопытствовал Драко, усаживаясь за стол.
– Не важно, – снова отмахнулась от его вопроса Нарцисса. – Я хотела поговорить с тобой о другом.
– Я внимательно слушаю, – нахмурился Драко – эта таинственность нравилась ему все меньше и меньше.
– Ничего такого, мне просто нужно уехать. Это очень важно, и я попрошу тебя только об одном: не спрашивай. Куда и зачем – ты это все узнаешь позже. Поверь мне, Драко, так нужно, – она говорила мягко, но категорично.
Драко проглотил готовый сорваться с языка вопрос «Куда», сглотнул и, выдавив из себя улыбку, спросил:
– Когда ты уезжаешь, тоже тайна? – скрыть негодование полностью не удалось, и в ответ он получил полный неодобрения взгляд матери. – Прости.
– Порт-ключ активируется сразу после ужина, – она извиняющееся улыбнулась. – Это ты прости. Я должна была предупредить тебя раньше.
– Да уж, – Драко больше не мог сдерживать эмоции. Он нервно постучал пальцами по столу. – Я ничего не понимаю. Но спрашивать, я полагаю, бесполезно. Непреложный Обет?
– Мой ребенок самый умный, – широко улыбнулась Нарцисса, пытаясь немного разрядить обстановку, но Драко нервно повел подбородком и, резко одернув рукав мантии, судорожно провел ногтями по запястью.
