Текст книги "Цыпочка (СИ)"
Автор книги: naftusik13
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)
– Награда, да? – Оливер улыбнулся, но его руки начали теребить край водолазки, выдавая волнение.
Маркус подошел ближе и вдруг, ухватив за край, стянул с себя толстовку, оставшись в тонкой белой майке, которую впрочем тут же постигла та же участь. Расстегнул ремень. Поочередно наступил на задники кроссовок, скидывая их. Вжикнула молния, и джинсы упали на щиколотки. Маркус переступил через них и, оставшись лишь в одних боксерах, подошел к Оливеру. Взял его руку и положил себе на живот.
– Нравится? – спросил он, утыкаясь в его шею и прихватывая кожу губами.
Оливер выдохнул, прикрыв глаза, и чуть запрокинул голову, подставляя шею для поцелуев.
– Ты охуенный. Но знаешь что? – он подцепил пальцем край боксеров, чуть оттянул и отпустил. – Ты был просто отвратительным учеником. Мхм, – он прокашлялся и повторил, на этот раз стараясь, чтобы голос звучал строже. – Вы были отвратительным учеником, мистер Флинт.
Маркус замер и поднял на Оливера недоумевающий взгляд. Правда, понимание тут же настигло его, и, хищно улыбнувшись, он протянул:
– Назначите мне отработку, профессор?
– Отработку? – автоматически переспросил Оливер, продолжая разглядывать Маркуса, и усмехнулся. – О да, отработку. Конечно же. Раз уж вы, мистер Флинт, не смогли удовлетворить меня как профессора… – и он смерил Маркуса красноречивым взглядом.
– О, я вас сейчас так удовлетворю, что вы каждый день будете назначать мне вот такие вот отработки, – жарко зашептал ему на ухо Маркус.
Он стал медленно водить ладонями по телу Оливера, лаская кожу через ткань. Прихватил губы, увлекая в поцелуй – медленный, непривычно ласковый. Маркус стянул с Оливера водолазку, подхватил его под ягодицы и усадил на стол. Устроившись между широко разведенных ног, он стал расстегивать брюки, одновременно посасывая, покусывая все, до чего мог дотянуться: шею, плечи, ключицы. И вдруг резко прикусил сосок, отчего с губ Оливера сорвался тихий вздох.
– Меньше слов. Больше дела, студент Флинт, – выдохнул Оливер, помогая стянуть с себя оставшуюся одежду. Маркус сейчас действовал противоречиво: почти невесомые прикосновения, больше похожие на щекотку, неожиданно чередовались с укусами, и Оливер не сразу понял, что эта невозможность предугадать, что будет уже в следующую секунду, казалось, обострила его нервы до предела. Может, Флинт и был полным профаном в Трансфигурации, но уж в делах любовных он, как с долей ревности подумал Оливер, явно казался профессионалом. Мысль эта была неприятной, а потому Оливер вдруг резко дернул Маркуса за волосы, отчего тот от неожиданности запрокинул голову.
– Я люблю тебя, – серьезно произнес Оливер. Впервые сказал это полностью, а не отвечая на вопрос Маркуса.
Маркус рыкнул, мотнул головой и, подавшись вперед, увлек его в жадный поцелуй. Потом приподнял и резко стянул с него джинсы вместе с бельем. Внезапное признание прошло горячей волной по всему телу.
“Все, что захочешь…”
Маркус огляделся. На другом краю стола в специальной подставке стояли перья. Дотянувшись до одного, Маркус выудил его, покрутил в пальцах и провел им по груди Оливера.
– Ты мне доверяешь? – спросил резко.
Оливер кивнул. Маркус дотянулся до палочки и… Он честно хотел превратить перо в наручники – добротные, металлические, гладкие. Но вышла…
– Хуйня какая-то, – буркнул Маркус и поднес к глазам хлипкие наручники с куцым зеленым мехом.
Оливер фыркнул и согласно кивнул:
– Что хуйня, я вижу, но что это все-таки такое? – неуверенно спросил он, а потом его прорвало: – И почему оно так странно выглядит? И как этим пользоваться? Это что-то вроде сексуальной игрушки? А куда ее пихать? Или что? – Оливер буквально забросал Маркуса вопросами, не давая тому и слова вставить. Честно говоря, он немного нервничал по этому поводу. Штука эта выглядела весьма подозрительной. И зеленой!
– В жопу ее пихать! – огрызнулся Маркус, расстроенный неудачей. – Наручники это. Должны были быть, – он удрученно кинул их на стол. – Маггловская штука. По сути, действует как Инкарцеро – сковывает руки, – попытался объяснить он. – В общем, неважно. Я хотел их на тебя надеть, но эта хрень развалится, наверное, едва ты руками дернешь. И мех этот. Жутко пошло, конечно, но, может, покатит?
Оливер сглотнул и неуверенно посмотрел на эти самые “наручники”. Название, слава Мерлину, в полной мере отвечало хотя бы на вопрос, куда это следовало надевать.
– Оно, конечно, уродливо, но, может, держать будет крепко? – решил приободрить он Маркуса и вытянул руки. – А мне их как держать? Ну, чтобы тебе было удобно это на меня напялить.
Маркус смерил Оливера внимательным долгим взглядом, завел руки ему за спину и защелкнул наручники. Он тут же нашел его губы и впился в них своими, сопровождая поцелуи ласками – более настойчивыми, чем раньше. Маркус подтянул Оливера за бедра ближе к краю стола и вдруг опустился на колени. Он стал целовать внутреннюю сторону бедер, слегка прикусывая нежную чувствительную кожу, а когда добрался до истекающего смазкой члена, сразу вобрал его в рот.
Маркус стоял перед ним на коленях с вполне определенной целью. Оливер мысленно выдохнул “Вау”, но, слава Мерлину, сдержался от того, чтобы облечь свое восхищение происходящим в словесную форму. Ему тут же стало жарко. Все это заводило и сводило с ума похлеще собственно самого секса. Оливер дернул руками, порываясь дотронуться до Маркуса, но пошлая штука со странным названием держала действительно крепко. Более того, при этом неосторожном движении металл довольно болезненно впился в кожу, и он почти сразу прекратил свои попытки. Вместо этого Оливер попытался сконцентрироваться на том, что делает Маркус, что, конечно, было нелегко. Он увидел, как Маркус вбирает в рот его член, и фактически сразу захлебнулся в громком стоне. Запрокинув голову назад, Оливер уставился в потолок, тяжело дыша. Он чувствовал себя сейчас неумелым подростком, которому делают первый в его жизни минет, и это здорово смущало.
Маркус старательно посасывал, вылизывал, насаживался на член, пытаясь скопировать подсмотренные у Оливера в прошлые разы движения, но выходило, как ему казалось, совсем не так хорошо. Раньше ему не доводилось делать кому-либо минет. Раньше, в смысле, до Оливера. А те жалкие попытки, которые он пытался осуществить ранее, назвать минетом можно было только с большой натяжкой. У Маркуса в принципе опыт гомосексуальных отношений заканчивался парочкой трахов по пьяни, поэтому все, что происходило между ним и Оливером, было особенным, интимным… С ним хотелось всего. Его хотелось вылизывать с ног до головы, хотелось пробовать новое и экспериментировать.
Маркус закинул ноги Оливера себе на плечи, двигая его еще ближе к краю стола, и стал медленно спускаться поцелуями вниз. Язык прошелся между ягодицами. Вначале осторожно, неуверенно, затем все более и более настойчиво, вспоминая, приноравливаясь. Кожа под языком была чуть солоноватой, пряной, обжигающе горячей, и этот вкус кружил голову похлеще бутылки Огденского. Он оторвался на мгновенье, чтобы посмотреть вверх – до головокружения резко, встретить шальной взгляд и самому ошалеть от волны ответной обжигающей страсти, желания, такого искреннего и открытого, и снова толкнулся языком внутрь, вырывая из Оливера полубессознательные хриплые стоны, придерживая движущиеся навстречу бедра. Когда шея затекла от неудобного положения, он уткнулся в его бедро, щекоча кожу щетиной, и медленно обвел уже расслабленный вход пальцем.
Оливер упрямо открывал глаза вновь и вновь, не желая пропустить ничего из происходящего, хотя это и было донельзя смущающим. Но он планировал запомнить все до мельчайших подробностей, чтобы потом, когда Флинта не будет рядом, использовать эти моменты для дрочки. И все-таки, когда Маркус стал действовать еще более развратно, Оливер вспыхнул от смущения, зажмурился и чуть повернул голову в сторону, чтобы не видеть, что тот делает сейчас. При очередном движении Маркуса он дернулся и широко распахнул глаза, натыкаясь взглядом на блестящие любопытством гляделки-пуговки застывшей свиньи. Та прильнула к прутьям и смотрела прямо на них. Оливеру тут же стало не по себе.
– Маркус, – выдохнул он и дернулся, пытаясь отодвинуться. – Минни смотрит, – наконец смог выдавить он.
Маркус поперхнулся слюной и поднял на Оливера расфокусированный взгляд.
– Блять, что? – не сразу понял он.
Оливер кивнул головой, показывая куда-то за спину Маркуса. Обернувшись, он издал какой-то странный звук – то ли смешок, то ли рык – и, подхватив с пола свою куртку, набросил ее на импровизированную клетку с животным. Он вернулся к Оливеру, ткнулся лбом в плечо и фыркнул.
– Минни-вуайеристка. Пиздец! Ну и как теперь сексом заниматься?
Ситуация поражала своим идиотизмом. Оливер покосился на теперь скрытую курткой “клетку”, из которой доносилось невнятное шебуршание, и затрясся от смеха. Минни явно не понравилось, что ей прервали весь просмотр на самом интересном месте.
– Я не смогу смотреть в глаза МакГонагалл теперь, – заржал он. Потом подергал все еще скованные руки. – Маркус, или трахай, или освобождай.
– Освобождай? Еще чего…
Его рука легла на затылок Оливера и мягко надавила, притягивая голову ближе, и вот уже язык Маркуса оказался у него во рту. Однако Флинт быстро разорвал поцелуй и устроился между его разведенных коленей. Шумное дыхание, ощущавшееся где-то в районе ключиц, щекотало разгоряченную кожу, и Оливер дернулся, намекая, что его терпение уже на пределе. Маркус подхватил его под ягодицы и притянул ближе к себе, а потом одним резким движением вошел, чуть не вышибив из него дух – стон застрял в горле, а перед глазами все поплыло. Сердце Маркуса колотилось рядом с его, грудь поднималась и опадала в такт, казалось, даже участившееся тяжелое дыхание попадало в унисон. Оливер выворачивал руки в попытке прикоснуться к Маркусу, и наручники впивались в кожу от этих неосторожных рывков. На запястьях наверняка должны были остаться красные полосы, но сейчас это было абсолютно неважно. Маркус размашисто двигался и, периодически наклоняясь к его шее, смыкал на коже зубы, кусая и ставя отметины. Абсолютная открытость и беззащитность Оливера, ощущение полной власти и вседозволенности добавляло остроты. Разрядка наступила неожиданно, прошлась по телу, выворачивая наизнанку и вырывая из горла рычание, ругательства и хриплые стоны.
Очнулись они на том же столе, жалобно поскрипывавшем под весом двух мужских тел, взмокшие и тяжело дышащие. Маркус нехотя отстранился. Он освободил Оливера от наручников и, наклонившись, поцеловал покрасневшую кожу на его запястьях, обрисовывая языком следы от врезавшегося метала. Наручники, тихо звякнув, упали на пол. Смутившись от такой ласки, Оливер мягко отстранился и положил руки на влажные от пота плечи Маркуса, обвил его талию ногами и увлек его в ленивый расслабленный поцелуй. Но того, похоже, ноги уже не держали, и Маркус, подхватив его под ягодицы, оторвал Оливера от стола. Так, немного неуклюже, они пересекли комнату и плюхнулись на кровать. Оливер даже не пробурчал, в своей излюбленной манере, “Я не девчонка”, настолько он был счастливо-измотан, а еще то ощущение полной беззащитности, которое ему подарили наручники на руках, сыграло несколько злую шутку – Оливер даже нашел особую прелесть в том, чтобы быть настолько зависимым от Маркуса.
Он извернулся, практически выполз из-под Флинта и уставился на него, тяжело дыша и все еще пытаясь успокоиться. И речи не могло быть о том, чтобы сейчас возвращаться в замок. Оливер чувствовал себя измотанным, а еще его сильно клонило в сон.
Маркус раскинулся на кровати. Приоткрыв один глаз, он сказал лениво:
– Я не сдвинусь с места… Ты меня не заставишь, – он по-хозяйски притянул Оливера к себе под бок и поерзал, устраиваясь удобнее. Наконец примостившись, Маркус сонно спросил:
– Слушай, а сколько у нас на самом деле времени? Этот Уизли тебе палатку до утра ведь дал?
Разомлевшему Оливеру было лень даже шевелиться. Ему казалось, что даже кости размякли, а мышцы и вовсе превратились в желе. Говорить тоже было лень, но он все-таки невнятно пробормотал:
– Судя по всему, для Чарльза не секрет, как мы тут учимся. Поэтому он не рискнет сюда заходить, пока не убедится, что мы оба уже в замке, – Оливер зевнул и потерся носом о плечо Маркуса, – а не ломаем мебель в его палатке.
– Не секрет? Ты уже растрепал, что ли? – в ответ на это Оливер ощутимо пихнул его в бок. – Да я так, уточнил. Это даже хорошо. Точно не заявится, – он снова завозился и пожаловался: – Курить хочу! Но мне лень вставать.
– Есть Акцио, – пожал плечами Оливер и, прежде чем спросить, провел пальцем по линии татуировки на руке Маркуса:
– Так откуда ты знаешь про эти самые наручники? Странное приспособление.
В какой-то степени вопрос такого рода Оливеру задавать было неудобно. Все их разговоры с Маркусом обычно сводились к тому, что происходило в школе. Чаще всего к квиддичу. Да и оба, похоже, предпочитали довольствоваться собственными наблюдениями, чем пытаться расспросить о чем-то. Оливер не рисковал расспрашивать Маркуса о прошлом, отлично понимая, что это может вызвать у того не самые лучшие воспоминания. Возможно, ему следовало быть внимательней, но Оливер всегда терялся, когда следовало проявить участие и подобрать верные слова, а в случае с Маркусом это вообще казалось чем-то невыполнимым.
Маркус тяжело вздохнул и перевернулся на спину. Немного помолчал и, прочистив горло, наконец тихо заговорил.
– Ну… Я почти год жил в одном притоне на окраине Лондона. Связался с компанией порядочных уебков, потому что надо было как-то крутиться. Пустился во все тяжкие. Терять-то мне уже нечего было.
Он замолчал, завозился, все-таки выползая из-под одеяла, и нашарил на полу возле стола палочку. Призвав из кармана куртки слегка помятую пачку сигарет, он достал одну и сунул в рот.
– Не против? – зачем-то спросил он. Оливер рассеянно мотнул головой, не сводя с Маркуса напряженного взгляда.
Маркус вернулся к кровати, сел спиной к нему, прикурил от палочки, с чувством затянулся и только после этого продолжил.
– Мне и жить-то особо не хотелось. Ни родителей, ни дома, ни денег. Нихуя, в общем. Участвовал в массовых пьянках, которые часто заканчивались мордобоем и “облавой”. У магглов есть полиция, что-то вроде нашего Аврората. Не успел смыться – забирают в отрезвитель, где ты сидишь с толпой таких же долбоебов без цели в жизни до утра. На особо буйных, – он усмехнулся, – надевают вот такие браслеты, – и кивнул в сторону наручников. – Как-то так, – неуклюже закончил Маркус и обернулся, встречая взгляд Оливера.
Оливер не знал, как реагировать, и даже успел малодушно пожалеть, что все-таки начал этот разговор. Теперь Маркусу было неуютно, и ему самому тоже было не по себе. Даже свинья, которая все это время яростно шумела, как-то резко заткнулась. Наступила напряженная тишина. Оливер сглотнул и прочистил горло. Открыл рот и снова закрыл его, нахмурившись. Он абсолютно точно не знал, что на это следует сказать. Он не мог жалеть Маркуса – это было бы, во-первых, бесполезно, а во-вторых, Оливер не считал, что Маркус заслуживает именно жалости. Где-то восхищения, где-то осуждения – да, но не жалости. Когда в конце войны он узнал о том, что Флинт остался один, потеряв всю семью, Оливер, как человек незлой, посочувствовал ему, но внимания заострять на этом не стал. Это был тот самый момент, когда все подсчитывали свои потери, и никто не мог позволить себе такую роскошь, как забота об оставшемся в одиночестве последнем представителе некогда влиятельного, но неблагонадежного семейства. Сейчас Маркус рассказывал об этом так безэмоционально, словно ничего страшного и не произошло вовсе, а Оливер попытался представить себя на его месте и не смог. Один, выброшенный в малоизученный мир, попавший в плохую компанию. Он даже не мог предположить, что случилось бы с ним в такой ситуации. Когда молчание стало невыносимым, Оливер выдавил, не глядя на Маркуса:
– Ты, – он шумно выдохнул и провел ладонью по волосам, – так много вынес. Я бы не смог, наверное.
Маркус уничтожил окурок и тут же потянулся за следующей сигаретой.
– Знаешь, я ведь почему в Хогвартс вернулся? Это был шанс вернуться и к этой жизни. Настоящей. Привычной. Но вот закончится этот год, и что? Куда я пойду? Со своими-то троллями в аттестате. А с такой репутацией, как у меня, пусть и с рекомендациями Хуч, даже в самую низкопробную команду не возьмут, – он помолчал немного и продолжил. – А мои родители вообще нейтралитет в войне держали, только кому это сейчас интересно. Засвидетельствовали, то, что Волдеморт своих трусливых сторонников убрал, а дом конфисковали – мол компенсация ущерба. Бедное Министерство, – процедил Маркус зло и передернул плечами. – Блять, зачем я это все говорю, не знаю. Просто еще до войны, когда родители были живы, я знал, какая у меня… Ну, цель, что ли. Я знал свое место. А сейчас у меня нет ничего.
Оливер уставился на свои колени.
– Мне не все равно. Можно к Дамблдору обратиться. Он должен восстановить справедливость. И у него есть ощутимый вес в магическом мире, – предположил он и наконец поднял голову, сразу сталкиваясь с Маркусом взглядом.
С его тяжелым, приковывающим к месту взглядом.
– Я не собираюсь ни у кого ничего просить. Мне не нужны подачки. То, что мне принадлежало, было моим по праву, да. Но клянчить и стелиться я ни перед кем не буду. Я перебьюсь, а они пусть подавятся, – сказал тот запальчиво.
– Какие подачки-то? – возразил Оливер, вскинувшись. – Кому ты хуже сделаешь, если решишь отступить от того, что твое по праву? Только себе, Маркус. В конце концов это глупо.
– Ну и похуй, что глупо! Я что, по-твоему, должен бегать за этими ублюдками министерскими и доказывать, за что на самом деле убили моих родителей? Рассказать в красках, как их убивали, чтобы мне поверили? Позволить, чтобы они копались в моих воспоминаниях и поили меня Сывороткой правды? – он почти перешел на крик. – Да, по-хорошему я должен был бы сделать это, чтобы отмыть хотя бы имя моих родителей от грязи! Но считай, что я – хуевый сын! Им уже все равно, а я ни перед кем добровольно унижаться не буду! – Маркус заводился все больше. Воспоминания навалились, придавливая своим весом. Ему вдруг показалось, что Оливер обвиняет его в бездействии. Лучшая защита – это нападение, поэтому Маркус перекинулся на него. – И вообще, тебе легко говорить! У тебя-то все отлично!
Оливер и сам уже злился, хотя и пытался не показывать свое раздражение. Флинт уперся и не желал даже задумываться о том, к чему ведет его бездействие. И дело было даже не в имени, хотя и это, на взгляд Оливера, было уже достаточной причиной, чтобы хотя бы попытаться. Маркус, кажется, смирился с таким положением дел, и это было на него непохоже. Оливер судорожно подыскивал слова, чтобы как-то помочь или хотя бы успокоить, но последние слова Флинта разбили все его благие намерения вдребезги.
– Да, блять! У меня все хорошо. Извини, если тебя это расстраивает, – все-таки не выдержав, зло ответил он.
Маркус, как никогда остро, ощутил разделяющую их пропасть. Он не задумывался раньше о долговременности их с Оливером отношений, о вероятном будущем, потому что давно уже привык жить здесь и сейчас, зная, что дальше его все равно ничего хорошего не ждет. Но рядом с Оливером хотелось жить. Жить по-настоящему. Расти, развиваться, строить планы, ставить цели, мечтать, действовать, доказывать, что ты чего-то стоишь. Но сможет ли он? Нужен ли он такой неблагополучный Оливеру? Не сейчас, а потом. Завтра, послезавтра, через год.
Что он может дать этому человеку? Умному, амбициозному, успешному. Который тоже прошел войну, но у него есть дом и семья. Маркус уже не чувствовал зависти, как раньше, он просто резко ощущал свою неполноценность.
Нужно было что-то сказать, но горло словно сдавило стальным обручем.
– Я не это имел в виду. Тебе не понять, – все-таки выдавил он безэмоционально и, резко поднявшись, стал хаотично собирать с пола свои вещи.
– Что именно мне не понять? – переспросил Оливер, мгновенно успокоившись, но Маркус не ответил. Он продолжал собираться.
– Марк, – позвал он его и вновь не получил ответа. – Маркус, – повторил Оливер громче, но и сейчас тот предпочел сделать вид, что не услышал.
Оливер соскочил с кровати и ухватился за толстовку Флинта, мешая тому ее надеть.
– Да погоди ты! – Маркус же выдернул ткань у него из рук и быстро натянул на себя. Подошел к клетке, поднял свою куртку, встряхнул ее и тут же надел. За все это время он не произнес ни слова. Оливер встал посреди комнаты – голый, замерзший и злой, – скрестил руки на груди и задрал подбородок. Маркус обошел его и направился к выходу. Тогда Оливер скривился и почти крикнул:
– Ну и вали к черту, Флинт! Не знал, что ты такой трус.
Маркус оказался рядом так быстро, что Оливер даже не успел понять, что именно он ляпнул. Пощечина – неожиданная, резкая, сильная – обожгла щеку. Оливер тут же прижал ладонь к пылающей коже. Было обидно и унизительно не то, что Маркус ударил его, а то, что сделал это именно так – дал пощечину, как бабе.
– Лучше бы ты мне кулаком в нос врезал, – сказал он ровно. – Словно за сучку меня свою держишь.
Маркус продолжал стоять перед ним. Он мотнул головой и прохрипел:
– Ты сам напросился. Я не хотел тебя бить. Извини.
Оливер отрицательно покачал головой, продолжая смотреть на Маркуса:
– Если ты меня трахаешь, это не значит, что ты имеешь право решать за меня. Это вообще ничего, кроме самого траха, не значит. К тому же, – Оливер резко отвернулся и вернулся на кровать – стоять на холодном полу было холодно, – ты уходишь не потому, что я вдруг чего-то там не понимаю, а потому что сбежать хочешь.
– Я не хочу, – глухо сказал Маркус. – Но лучше сейчас, чем потом, когда… – он резко замолчал, чтобы через секунду рыкнуть: – Блять, Вуд! Нахуй я тебе сдался вообще?! По учебе меня подтянуть пытаешься, к Дамблдору отправляешь… Чего ты со мной, таким придурком, носишься?! Тебе-то какой кайф от этого?
– Вы, слизеринцы, всегда ищете в действиях других либо выгоду, либо подставу, да? И вообще, я тебе уже говорил, зачем мне это нужно. И повторять не собираюсь, – спокойно ответил Оливер. Он хотел остановить Флинта, не дать ему уйти, но уже не надеялся на то, что сможет это сделать. Да и доказывать что-то желания уже не было.
“Я тебя люблю”, – пронеслись в голове Маркуса слова, сказанные Оливером ранее. Настоящие и искренние. Маркуса терзали сомненья, он не особо верил, что им обоим это нужно, но он был готов попытаться сделать все, что в его силах, чтобы стать достойным находиться рядом с Оливером. До тех пор, пока тот сам не оттолкнет его. Потому что сам уйти он оказался не в силах.
Громко выругавшись, Маркус начал быстро раздеваться, бросая вещи на пол. Он вернулся к кровати и молча сел с другой стороны, а потом, протянув руку и обхватив Оливера за плечи, резко притянул его к себе.
Оливер выдохнул, выпуская задержанный до того в легких воздух. Его так и подмывало что-то ляпнуть, но он сдержался. Ругаться дальше не было ни сил, ни желания. К тому же Оливер никогда не был любителем “семейных” разборок. Так и не сказав ни слова, он развернулся и обнял Маркуса в ответ. Тот сразу расслабился, и Оливер еле заметно улыбнулся.
– Давай спать? – предложил он.
Маркус лег, увлекая его за собой. Он накрыл их обоих одеялом, крепко прижал его к себе и закрыл глаза.
– Ночи, цыпленок.
Комментарий к Глава 13. Маленький, гнилой апельсинчик мой
Бонус:
http://www.pichome.ru/RW
========== Глава 14. Жарьте цыпу, жарьте, сударь, или Одно неидеальное свидание ==========
Оливер, как ему самому показалось, проснулся довольно рано. Во всяком случае, будильные чары еще не звенели, и Маркус спал, крепко сжимая его в своих объятиях. Оливер боялся даже пошевелиться, чтобы не разбудить его, и просто разглядывал его расслабленное сейчас лицо. Он мог бы лежать так долго, но вдруг в “клетке”, все еще накрытой курткой, раздалось шебуршание: Минни проснулась и заверещала, требуя внимания. Маркус тут же беспокойно нахмурился, очевидно, просыпаясь.
– Блять, цыпленок, чего ты пищишь-то? Дай поспать, – сонно пробурчал он, недовольно заерзав на кровати.
Свинья уже истерически визжала и, казалось, в прямом смысле слова кидалась на прутья, стараясь перевернуть свое жилище.
– Неужели мой голос так похож на этот чудовищный писк? – чуть обиженно протянул Оливер. – Это Минни бесится! – он кивком головы указал в сторону клетки, не отводя глаз от Маркуса, стараясь запомнить во всех подробностях его неспешное пробуждение.
Маркус застонал в подушку и приоткрыл один глаз.
– Так это бестолочь мохнатая орет? Твою же мать, – он широко зевнул и потер глаза.
– Ты такой милый с утра, – вдруг сказал Оливер с явной иронией и затаенной нежностью.
– Милый? – Маркус замер, сонно моргая. – Сейчас как оттрахаю с особой жестокостью, чтобы всякую чепуху не молол. Только вот встану, – он потянулся и дернул Оливера на себя, чтобы поцеловать, а потом потерся щетиной об его подбородок.
Оливер притворно-недовольно забурчал, пытаясь вывернуться из объятий, но вскоре устроился поудобнее, отвечая на поцелуй. Но свинья снова отчаянно заверещала, и клетка опасно затряслась. Куртка сползла, открывая миру разъяренную пеструю бестию.
– Блять! Да чего тебе нужно, чудовище?! – Маркус приподнялся на локтях и смерил Минни фирменным суровым взглядом из серии “грозный капитан Маркус Флинт сейчас будет иметь ментально всех и вся за отвратительную игру”. Однако свинью это, похоже, не особо впечатлило. Она воинственно заверещала в ответ, рождая у Маркуса желание пнуть ее хорошенько под мохнатый зад.
– Марк, я смотрю, ты нашел себе достойного соперника, – Оливер заржал, а Маркус смерил его таким же взглядом, каким только что гипнотизировал Минни, однако и Вуд на это только хмыкнул. – Извини, но меня уже тоже не впечатляет, – соврал он и тут же оказался прижат к кровати сильным телом.
– Не впечатляет, значит? – опасно начал Флинт.
– Шучу-шучу, я просто трепещу от страха, – лукаво прищурившись, снова поддел его Оливер и довольно застонал, когда тот впился в его губы грубым и жадным поцелуем.
Однако Минни затарахтела клеткой с новой силой, в очередной раз пытаясь привлечь их внимание. Складывалось впечатление, что «экс-апельсин» обладал зачатками разума.
– Она, наверное, жрать хочет, – оторвавшись от Маркуса, предположил Оливер. – Только я даже не представляю, что она может есть.
– Я тем более, – буркнул Маркус недовольно. – Дай ей уже что-нибудь, чтобы она заткнулась!
– Нет, – уверенно мотнул головой Оливер и снова издевательски улыбнулся. – Ты же ее… папочка, – он прыснул, оценив всю гамму эмоций на лице Флинта. – Ты ее создал, вот сам и корми. И побыстрее, пожалуйста, а то у меня от ее визга уши закладывает.
– А в жопу тебя не поцеловать?! – искренне возмутился Маркус такой наглости, но у него сейчас было слишком миролюбивое настроение, чтобы воспитывать зарвавшегося Вуда. – Раскомандовался!
Но, несмотря на свои слова, он высвободился из объятий Оливера и встал.
– Слышь, тупой комок шерсти, я в душе не ебу, что ты жрешь, поэтому будешь то, что дам! – рявкнул он и, подойдя к клетке, поднял свою куртку. Осмотрев ее критически – внутренняя сторона явно была пожевана – Маркус рыкнул, отбросил ее в сторону и, отодвинув ткань, закрывавшую вход в палатку, как был голышом, выскользнул на улицу.
Пару минут его не было, а с улицы раздавалось какое-то шуршание и трехэтажные маты. Наконец Маркус, подрагивающий от холода и клацающий зубами, вернулся с пучком влажной от росы травы в руках. Он снова подошел к клетке и стал запихивать траву между прутьями. Минни, дергая своим крошечным носиком, стала обнюхивать предложенный завтрак и вдруг с явным удовольствием цапнула маленькими острыми зубками потерявшего бдительность Маркуса за палец.
– Ах ты, сволочь! – он зашипел сквозь зубы и тут же сунул пострадавший палец в рот. – Жри давай, я сказал!
Если бы морские свинки могли смотреть скептически, то этот взгляд глаз-пуговок наверняка можно было бы назвать именно таким. Маркус раздраженно передернул плечами и повернулся к ржущему в голос Оливеру.
– Вуд, лохматая твоя башка! Хватит ржать и топай сюда. Если уж я папочка, то ты – мамочка! Накорми эту жертву Трансфигурации! – приказал он. – Иначе я ее просто придушу сейчас! Или обратно в апельсин превращу!
Словно поняв его последние слова, Минни вдруг резко замолчала, и Маркус удивленно глянул на нее. Животное замерло, и под ним стала медленно расползаться лужа.
– Ссышь, когда страшно? То-то же, – удовлетворенно кивнул Маркус.
– О, да ты просто гроза всех тварей дрожащих! – Оливер снова громко рассмеялся. – Не пугай животное, изверг! – все еще хихикая, он сполз с кровати и отпихнул Маркуса от клетки за что, правда, тут же получил подзатыльник, впрочем, несильный. Он потер ушибленное место ладонью и беззлобно пояснил:
– Ласково надо, – в доказательство своих слов он просунул палец между прутьями и погладил свинку по дергающему носу. Та благодарно пискнула. – Вот, видишь?
– Угу, – буркнул Маркус, явно смутившись. – Вот сам с ней тогда и нянчись.
“Ты не такой суровый, каким хочешь казаться”, – так и хотелось сказать Оливеру, но он сдержался. За такие слова можно было не только подзатыльник словить, но и крепкую зуботычину.
– Да, Марк. У нас с тобой только свинья и могла получиться, – улыбнулся он и оглядел комнату в поисках чего-нибудь съестного. Он заметил у ножки стола оставшийся после вчерашнего урока одинокий апельсин. Дотянувшись, Оливер быстро очистил его и дал свинке дольку. Минни заинтересованно дернула головой, принюхалась и, ухватив угощение лапками, вгрызлась в сочную мякоть зубами, громко чавкая.
– Прикинь, да? Жрет апельсин! – фыркнул Оливер. – Она не только жуткая привереда, но еще и каннибализмом страдает! Это точно твое творение.
– Я что, по-твоему, такой извращенец? – Маркус хмыкнул. – Ну спасибо.
– Кто же тебе еще, кроме меня, правду-то скажет? – меланхолично отозвался Оливер, подсовывая Минни одну дольку за другой.
Свинья ела, громко фыркая и причмокивая, пока наконец не обнюхала новую порцию равнодушно и не отползла от прутьев, еле волоча набитое брюхо. Маркус буркнул что-то о бестолковых комках шерсти и вдруг подхватил Оливера подмышки, поднимая вверх и подталкивая к кровати.
– Я до сих пор уверен, что ты съедаешь на ужин пару-тройку младенцев для пущей брутальности, – уверенно сказал Оливер.
– Угу, а на завтрак я предпочитаю наглых неощипанных цыплят, – кивнул Маркус и, наклонившись, укусил Оливера за голое плечо. Он опрокинул его на кровать и навалился сверху. – Ну, так, чем меня кормить будешь? Я тоже жрать хочу. Выбирай, руку или ногу? – спросил Маркус наигранно серьезно.
