Текст книги "После огня идёт снег (ЛП)"
Автор книги: Moonraykir
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)
Кили натужно сглотнул, лицо его оставалось бесстрастным, как будто он до сих пор ещё не смел надеяться.
– Ты же не думаешь… – начал он, – Я поклялся на Совете, что женюсь на гномке, но эта мысль мне невыносима. Допустимо ли мне оставаться безбрачным?
Торин внимательно изучал племянника, его впечатлило и удивило то, что Кили до сих пор не попросил у него позволения вернуться к Тауриэль, даже несмотря на то, что он хотел этого больше всего на свете. Неужели парень всё ещё боялся навредить брату, ухаживая за ней?
– Я вовсе не собираюсь просить тебя жениться. Ты уже высказал свою точку зрения на Совете, – заявил Торин.
Кили кивнул, по тому, как расслабились его плечи, было видно, что напряжение оставило его.
– Благодарю тебя, – он всё ещё выглядел подавленным, но впервые за несколько месяцев из его глаз исчезло отчаяние.
“Ты так ничего и не сказал о Тауриэль”, хотел было напомнить ему Торин, но вовремя спохватился. Если бы он был единственным, от кого зависело одобрение брака Кили с эльфийкой, он бы предложил ему своё благословение прямо здесь и сейчас. Он был уверен, что племянник заслуживает её, и расставание с ней разбило ему сердце. К балрогу другие кланы, пусть себе жалуются и будут прокляты! Торин был готов поспорить, что благо собственного народа и королевства он понимал намного лучше, чем они.
Однако Кили был не только его наследником, он также станет и наследником Фили и не только до тех пор, пока у того не появятся собственные сыновья, но и в том случае, если род старшего из принцев внезапно прервётся. Поэтому было бы несправедливо ставить Фили в затруднительное положение, позволяя младшему племяннику жениться без его ведома и согласия. Несмотря на то, что Кронпринц наверняка поддержал бы желание брата, как делал почти во всех других случаях, Торин знал, что сначала должен поговорить с ним.
– Мы можем объявить об отказе Ауды на следующем заседании моего совета, – сказал король, – Оттуда новости разойдутся быстро.
– Двалин засвидетельствовал, что она вернула мне обручальный подарок, – сказал Кили.
Вот, значит, откуда его кузен узнал обо всём, что случилось.
– Я прослежу, чтобы он присутствовал, – сказал Торин.
– Спасибо, дядя.
После недолгого молчания Кили направился к двери. Когда племянник проходил мимо, король схватил его за плечо.
– Тебе не нужно меня благодарить, парень, – сказал он, – Я знаю, что много ошибался, но я всегда хотел тебе только добра.
– Я знаю, – ответил Кили, обнимая дядю в ответ.
**********
– Она ему отказала? – Фили вскочил со стула и уставился на дядю, чувствуя недоверие и облегчение.
Когда этим вечером его позвали в покои короля, он едва ли ожидал подобных новостей. Торин встал напротив племянника, его губы тронула лёгкая улыбка.
– Насколько я понял, она сжалилась над его разбитым сердцем.
Фили рассмеялся, охваченный внезапной радостью.
– Ки всегда умел строить глазки, способные растопить тебе сердце, – сказал он, – А ещё он не умеет скрывать своих чувств. Ауде потребовалось бы каменное сердце, чтобы противостоять ему.
Торин усмехнулся.
– Могу себе представить. Я на такое не способен.
Смех замер у Фили в горле.
– Ты хочешь сказать, что… – он шагнул к дяде, но остановился, как будто боялся слишком сильно поддаться надежде.
Того, что Кили был избавлен от несчастливого брака, было вполне достаточно.
– Яснее ясного, что без Тауриэль твой брат никогда полностью не будет самим собой, – сухо заметил Торин.
– Да, – согласился Фили, в этот момент он чувствовал себя ещё более удивлённым.
Он знал, что дядя сочувствует его младшему брату, но он никак не ожидал, что Торин так неожиданно поддержит его брак с эльфийкой, ведь совсем недавно это послужило причиной большого раздора.
– Фили, ты думаешь, я не вижу, как сильно он любит её? – ответил король, и теперь его голос был полон скрытого веселья, – Я не собираюсь лишать его нового шанса её вернуть. Я слишком сильно его люблю, чтобы сейчас желать ему такого несчастья.
– Я никогда и не думал, что ты… хотел этого для него, – сказал белокурый гном, – Но я всё равно удивлён…
– Что теперь я буду на его стороне? Не надо. За последний месяц я ясно понял, что теряю племянника. И если твой брат и дальше останется таким же подавленным и несчастным, то и королевство вскоре тоже потеряет своего принца. Сила Кили в том, чтобы служить тем, кого он любит. Вынуди его отказаться от своей верности, и он никому не принесёт пользы.
– Да, – снова согласился Фили, он испытывал облегчение оттого, что дядя тоже понимал, как сильно жертва Кили мучила его.
– Прежде чем дать твоему брату своё разрешение, я должен был удостовериться, что ты с этим согласен. Ведь я не единственный король, которому придётся объяснять, почему он позволил своему наследнику жениться на эльфийке, – проговорил Торин.
Фили схватил его за руку.
– Разумеется, я согласен! Ты же знаешь, что я не хочу видеть Кили таким до конца его дней, – возразил он с кривой усмешкой, – С тех пор, как всё это началось от моего брата осталась только половина, – благородная, сильная, упрямая половина, но та беззаботная, нетерпеливая, иногда безрассудная его часть исчезла вместе с яркой молодой женщиной, которая к ней взывала, – Значит, ты просто проигнорируешь беспокойство совета и позволишь ему жениться на ней?
Торин улыбнулся в ответ.
– Дракон мёртв, а я Подгорный король. Я лучше знаю, в чём состоит благо для моего народа, чем какие-то лорды из гор Орокарни. И здесь в Эреборе я могу одобрять всё, что хочу.
Фили со смехом отпустил рукав Торина. Сейчас перед ним стоял тот самый дядя, за которым он когда-то последовал и за которого охотно отдал бы свою жизнь, если бы его попросили об этом: мужчина, уверенный в своей власти, неустрашимый, когда речь шла о том, что было правильным. В этом отношении Кили был очень на него похож.
– А ты не думаешь, что из-за этого мы можем испортить отношения с Черновласами? – добавил Фили через мгновение.
Недовольство лорда Андвари было единственным реальным препятствием, которое могло им помешать.
– Я буду соблюдать наши соглашения так же, как и раньше, – ответил ему Торин, – Если Андвари и есть на кого злится, то только на свою дочь. Мы здесь ни при чём. И всё же я чувствую, что она достаточно сильна, чтобы ему противостоять.
– Ауда уверена в себе, когда знает, чего хочет, – заметил Фили.
В отношениях и с ним самим, и с его братом Ауда полностью доказала, что она способна быть хозяйкой своей судьбы. На лице Торина появилось беспокойство.
– Фили, когда я просил тебя жениться на Ауде, я ничего не знал о Сиф.
– Я не хотел, чтобы ты знал.
– Я всегда хотел дать вам с братом то, чего вы заслуживаете: королевство, дом. Тебе корону. Ты был рождён, чтобы быть королём, – задумчивая улыбка смягчила лицо Дубощита, – Именно так я сказал твоей матери, когда впервые увидел твою золотистую головёнку у неё на груди.
Фили покраснел. Он знал, какие разговоры ходили о нём среди гномов в Синих горах: что цвет его волос предвещал ему корону. Тогда эта мысль казалась ему фантастической, далёкой, полной надежды романтической мечтой, не имевшей ничего общего с реальностью.
– Всю свою жизнь я гонялся за этим королевством, сражался, чтобы вернуть то, что потеряли мой дед и отец. В моём сердце не было места ни для жены, ни для семьи. Не для себя. И хотя я знал, что однажды ты должен будешь сделать выбор, твоя мать была права: я не понимал, как это может быть важно.
Фили кивнул, не способный произнести ни слова. Он знал, что Торин не собирался с пренебрежением относится к его надеждам, но сейчас ему было приятно слышать дядины слова.
– Я прекрасно понимаю, что если бы я сдержал данное Бранке обещание, ты не оказался бы в таком положении, как сейчас, и тебе не пришлось бы отказываться от девушки, которую любишь. Прости меня.
– Да, – выдавил из себя Фили.
– И хвала Махалу за то, что он формирует наши жизни лучше, чем мы сами.
– Воистину.
Фили думал почти о том же. Однажды они с Сиф уже были неожиданно избавлены от разочарования и потерь и теперь, когда Ауда сделала свой выбор, Кили тоже был свободен. Казалось, этого было даже слишком много, чтобы это принять.
– Ты же знаешь, я не мог бы больше заботиться о тебе, даже если бы ты был моим сыном, – продолжил Торин.
– Да, я знаю, – белокурый гном склонил голову, и король коснулся лба племянника своим.
Потом Дубощит чуть заметно улыбнулся озорной ухмылкой, так похожей на улыбки его сестры и её младшего сына.
– А теперь ради Дурина, пошли ко мне своего брата.
========== Отбрось свою гордость и следуй за мной ==========
– Ты не пойдёшь к ней? – с недоумением повторил Торин.
Он ожидал, что племянник совсем по-другому отреагирует на новость о том, что ему наконец-то разрешили жениться на Тауриэль. Кили смотрел на дядю молча, вздёрнув подбородок, и взгляд его был полон решимости, как обычно бывало, когда он был твёрдо намерен следовать своей цели.
– Кили, – продолжил Торин, – И я, и твой брат полностью поддерживаем тебя в этом. Преемственность Фили уже обеспечена, – если парень боялся навлечь на них политические неприятности, ему не следовало этого опасаться.
– Дело не в этом, дядя, – натянуто ответил молодой гном.
Дубощит вздохнул, чувствуя мгновенную растерянность оттого, что его юный родич так упорно противился своему же собственному благополучию.
– Совершенно очевидно, что без неё ты несчастен, – сказал он.
И действительно пережитые страдания отразились даже на внешности Кили. Несмотря на отросшую бороду, его лицо выглядело тоньше обычного, а по тому, как свободно сидела на нём одежда, Торин заподозрил, что парень потерял в весе – для гнома это была почти неслыханная болезнь. И если бы он не думал, что может помочь племяннику исцелиться, то был бы весьма обеспокоен его здоровьем.
Как будто прочитав его мысли, Кили устало вздохнул и объяснил:
– Дело не в том, что хорошо для меня, а в том, что хорошо для Тауриэль. Я не могу просить её стать моей женой. С таким же успехом я мог бы просить у неё разрешения разбить ей сердце.
Он говорил так, словно не мог представить себе большего горя. Ну конечно, верный Кили ещё раз с готовностью отказался бы от собственных желаний, если будет уверен, что на кону стоит благо тех, кого он любит. И всё-таки в этот раз Торин подозревал, что его младший наследник излишне щепетилен.
– А ты не думал, что её сердце уже разбито? – спросил он.
На лице у Кили появилось выражение глубокого отчаяния.
– Я знаю, что причинил ей боль. Вот почему я не могу сделать это снова. Я не могу просить её смотреть, как я умираю. Неужели ты не понимаешь? – его голос звучал так, будто он пытался убедить в этом не только дядю, но и себя самого, – Она ещё может от этого исцелиться. Она может полюбить кого-то другого. Но как только я женюсь на ней, она будет связана со мной навсегда. Возможно, я даже стану причиной её гибели. Говорят, что эльфы могут умереть от горя.
Торин слабо улыбнулся, тронутый этим проявлением искренней, настоящей любви.
– Кили, я уважаю твою самоотверженность, – сказал он, – Но Тауриэль уже полюбила тебя и этим сделала свой выбор.
Исходя из того, что Подгорный король знал об этой храброй эльфийке, он был уверен, что она была так же мало склонна забыть о возлюбленном, как и сам Кили.
– Торин, прошу тебя! – протестующе воскликнул молодой гном, – Я уже принял решение, – потом он, казалось, пришёл в себя, и его гневный взгляд смягчился, – Я глубоко благодарен тебе за то, что ты смог бы её принять. Я никогда не забуду, что ты предложил мне это.
Кили поклонился. Поднявшись, он заторопился к двери, как будто не хотел давать дяде возможность разубедить себя. Торин не стал его останавливать. По своему долгому опыту он знал, что спорить с младшим племянником сейчас, когда юноша уже принял решение, было совершенно бессмысленно. Гораздо лучше было позволить парню разобраться в себе, прежде чем говорить с ним снова. И кроме того, он инстинктивно чувствовал, что сейчас Дис сможет намного легче привлечь внимание своего сына, чем он сам или кто-либо другой. Однако вспомнив, что сестра ещё ничего не знала о том, что произошло, владыка Эребора сменил королевские одеяния на более скромный и удобный наряд и вышел из своих апартаментов, чтобы её найти.
*********
Когда Кили вернулся в свои покои, Фили поднял на него глаза, отчаянно желая снова увидеть радостное лицо брата, но тот выглядел ещё мрачнее обычного.
– Прежде, чем ты спросишь, нет, я не пойду к ней, – сказал брюнет в ответ на молчаливый вопрос старшего брата.
В первое мгновение Фили лишился дара речи и молча смотрел, как младший брат проходит мимо него. После новостей Торина он должен был бы воспрянуть духом, но хотя все объективные причины, мешавшие его надеждам, были устранены, казалось, в нём до сих пор шла какая-то внутренняя борьба.
– Ки, погоди!
Кили остановился у своей двери, повернулся и посмотрел на брата несчастными глазами, взглядом умоляя его не продолжать.
– Ты же знаешь, что Тауриэль ждёт тебя, – сказал Фили так мягко, как
только мог, чувствуя непреодолимое желание схватить братца за плечи и хорошенько встряхнуть.
– Я уже сказал тебе, что больше не причиню ей вреда, – голос Кили был полон отчаяния, – Пожалуйста, не проси меня об этом.
– Я лишь прошу тебя помнить о том, чего она хочет.
– Не надо.
– Кили, – увидев страдальческое лицо брата, Фили замолчал.
Ему вдруг подумалось, что Кили должен сам преодолеть эту последнюю преграду.
– Я иду спать, Фи, – брюнет открыл свою дверь и шагнул внутрь.
Фили вздохнул, чувствуя мимолётное раздражение из-зи недальновидности брата, пусть даже намерения его и были самыми благородными. Неужели Кили не понимал, что его упрямство нечестно по отношению к Тауриэль и её собственному безоговорочному выбору? Ведь она уже отдала ему свою любовь, и она знала, чего это будет ей стоить. Может, Кили просто боялся, что теперь, желая возвратиться к ней, он ищет только собственной выгоды? И борясь с явным, отчаянным и сильным желанием её вернуть, он, скорее всего, чувствовал, что подвергается опасности поставить свои желания выше её нужд.
И всё же Фили понимал, что сила страсти, которую брат испытывал к эльфийке, в конечном итоге послужит правильной цели. В конце концов, Кили всегда отличался ясностью восприятия и был не способен долго отвергать то, что правильно, особенно если этот выбор совпадал с тем, чего он и сам хотел. Поэтому, когда брат закрыл за собой дверь, Фили просто крикнул ему вслед:
– Найди меня утром! Я помогу тебе собрать вещи.
**********
Кили жалел о том, что сегодня у него был выходной. Он предпочёл бы работать – наблюдать за тренировками, выслушивать рапорты патрульных или даже составлять расписание смен – всё, что угодно, лишь бы не думать о том, чего ему хотелось больше всего на свете. Всё, что удержало бы его от того, чтобы не бежать прямиком в Лихолесье, к Тауриэль. Но заняться ему было нечем, и поэтому он оказался здесь, в зале Серебряных фонтанов, в единственном месте, где он не мог не думать о ней, потому что они с Тауриэль часто приходили сюда вдвоём. Казалось, он был полон решимости намеренно мучить себя.
Он сидел на краю центрального бассейна, подтянув колено к груди, и смотрел, как капает вода. Эта замысловато выкованная металлическая конструкция поддерживала ряд приподнятых над полом бассейнов, из которых вытекали ещё большие струи. Эти капли представлялись ему множеством слёз, распиравших его изнутри. Он не хотел давать им волю, потому что они стали бы признаком его слабости, его эгоизма из-за того, что он не мог отпустить Тауриэль.
Вчера, после того, как утихли его первая дикая радость и облегчение оттого, что Ауда освободила его, Кили понял, что должен позволить Тауриэль стать свободной. Если он действительно верил в то, что однажды разобьёт ей сердце и без него ей будет лучше, тем более он не мог изменить своё мнение сейчас только потому, что ему позволили иметь её снова. Поступить так значило бы думать только о себе. И каким бы Кили ни был одиноким, он не смог бы оправдать себя, если бы решился пожертвовать истинным благом Тауриэль ради своего собственного счастья.
И всё-таки грудь его болела так, словно кто-то и в самом деле пронзил его мечом. Он мрачно подумал, что, возможно, было бы лучше, если бы он умер там, на замёрзшей вершине Вороньей Высоты почти два года назад. Тогда он мог бы быть счастлив, отдав за неё свою жизнь, и никогда не узнал бы худшей боли. Кили был уверен, что смерть едва ли могла бы быть настолько мучительной, как боль от осознания того, что он сам по своей воле позволил ей ускользнуть от него, в то время как всё его существо, тело и душа, казалось, кричали о том, чтобы он пошёл к ней.
Тауриэль, ты нужна мне!
На какое-то мгновение он выразил все свои желания в одной этой настойчивой мысли: слова переполняли его, как будто он и впрямь выкрикивал их. И всё же он не осмеливался даже шептать, словно делая так даже в её отсутствие он обременял бы Тауриэль своим эгоизмом. Он не хотел возлагать на неё эту ношу, даже не смотря на то, что на самом деле не мог без неё обойтись.
Он опустил руку в воду, гадая, касалась ли она этих капель, что стекали сейчас по его пальцам, когда была здесь в последний раз, ведь ей всегда нравилось водить по воде ладонью. На какой-то безумный миг он вдруг подумал, каково было бы утонуть здесь, в этих водах, чтобы получить таким образом её последнюю ласку.
– Что с тобой, милый?
Кили вздрогнул. Подняв глаза, он обнаружил стоявшую перед ним мать. За шумом воды в суматохе собственных мыслей он не услышал, как она подошла.
– Я скучаю по ней, – признался он.
Дис присела рядом.
– Так иди к ней.
– Всё не так просто, мама. Ты же знаешь, почему я не могу.
– Разве? – её голос был полон доброты, побуждая его объясниться.
Мать положила руку ему на спину, её пальцы легонько ласкали его.
– Разве не будет лучше, если она отпустит меня сейчас, а не потом, когда это причинит ей гораздо большую боль? – спросил Кили, в тысячный раз повторяя те самые доводы, в правоте которых он так пытался себя убедить, – Как я мог думать, что имею право просить её любить меня, когда ей придётся меня потерять? – добавил он резко, злясь на себя самого.
– Кили, есть вещи и похуже, чем потерять того, кого любишь, – возразила Дис, и рука её, гладившая его спину, была твёрдой.
Он повернулся, чтобы посмотреть на неё; слова матери не показались ему убедительными. Дис ответила на его взгляд задумчивой улыбкой.
– Намного хуже было бы не любить совсем, – возразила она, – Я никогда не отказалась бы от времени, проведённого с твоим отцом, даже чтобы спасти себя от боли, которую причинила мне его потеря. Это были прекрасные годы, и в них было много хорошего. Включая тебя и твоего брата, – когда он снова посмотрел на фонтан, она склонилась и поцеловала его, – То же самое будет и с тобой. Вы с Тауриэль разделите достаточно счастья, и оно перевесит все печали.
– Говорят, эльфы умирают от разбитого сердца. Я не могу так с ней поступить!
Дис мягко покачала головой.
– Думаю, что смерть это не самое страшное. Мы с тобой тоже умрём однажды, и это не кажется таким уж тяжким испытанием.
– Да, но мы смертны, – возразил Кили, – Все смертные умирают. А она должна жить вечно.
– Многие эльфы нет.
– Но это не значит, что она должна умереть. Только не из-за меня!
– Я не уверена, что с ней это случится. Думаю, твоя Тауриэль достаточно сильна, чтобы заставить себя жить дальше, – Дис прочесала пальцами волосы сына, смахнула с глаз непослушную прядь и заправила её ему за ухо, – Каков бы ни был твой или её жребий, ты не можешь знать о нём заранее. Эльф или гном, не имеет значения. Когда я выходила замуж за Вилли, я не представляла себе его судьбу, но всё равно не изменила бы свой выбор.
Прервав свои ласки, она расплела одну из своих кос, достала заколку и убрав с его лица волосы, заколола их сзади; этим утром он был слишком занят, чтобы причесаться как следует.
– Ты не можешь делать свой выбор, основываясь на том, чего ты не знаешь, – продолжила Дис, возясь с заколкой в его волосах, – Только на том, что тебе известно. А ты знаешь, что вы любите друг друга.
– Вот поэтому я не могу так с ней поступить, – ответил Кили страдальческим тоном.
Ну почему дядя, Фили, а теперь и его мать чувствовали себя обязанными переубедить его? Кили пытался не думать о том, как сильно ему хотелось бы, чтобы им это удалось.
– Кили, любовь моя, – она взяла сына за подбородок и повернула к себе, заставляя смотреть ей в лицо, – Не отнимай у неё право принять это решения самой. Я говорю это ради твоего блага, а также и ради Тауриэль. Если ты не пойдёшь к ней сейчас, я уверена, что когда-нибудь ты пожалеешь об этом.
Кили чувствовал, как вся его решимость буквально трещит по швам.
– Мама, я очень этого хочу. Больше всего на свете я желаю её найти. И я чувствую себя таким эгоистом!
Дис удивлённо приподняла брови.
– Потому что ты хочешь пойти к ней? Кили, просто желать чего-то не значит быть эгоистом. Эгоистично пренебрегать волей и потребностями других. Если Тауриэль хочет быть с тобой, а у меня нет причин думать иначе, будет поистине эгоистично прятаться от неё.
– Мама, я не прячусь. Это она уходит от меня, – от Дариона, который заменил Тауриэль на посту капитана патрульных Дейла, он узнал, что эльфийка собиралась покинуть Рованион. Ему оставалось только отпустить её, – Возможно, она уже ушла из Лихолесья.
– Ты думаешь, что она никогда об этом не услышит, будь то при твоей жизни или после неё? И что она подумает, зная, что ты мог прийти к ней, и не пришёл? – несмотря на нежность в голосе, Дис была твёрдо намерена дождаться от сына ответа.
Что подумает Тауриэль? Сосредоточившись на том, что он по его мнению должен был ей дать, Кили даже не задавался этим вопросом. Каким-то образом он вообразил, что стоит между ней и уделом, которого она пока не могла осознать, и что спасая её от злой судьбы, сможет остаться невидимым. Но его мать была права: Тауриэль, конечно, узнает, что он никогда не был женат, и не имеет значения, случится это через сто или через тысячу лет.
И что она подумает тогда? Она не узнает, что Кили не пришёл потому, что хотел спасти её от горя, что он поступил так потому что любил её так же сильно, как раньше. Она будет знать только то, что он нарушил единственное данное ей обещание: вернуться к ней, где бы она ни была, даже если между ними будет лежать поле битвы, Королевский совет или же половина Средиземья. И что она тогда почувствует? Она почувствует себя преданной, в этом Кили был совершенно уверен. Он знал это, потому что сам чувствовал бы себя так же, поменяйся они местами. Если бы она просто дала ему уйти, отняла бы у него шанс, которого, как она знала, он страстно желал, это разбило бы ему сердце намного сильнее, чем любое вынужденное расставание. А Кили был совершенно уверен, что жизнь с ним – это было именно то, чего она на самом деле хотела.
“Ты всегда будешь моей любовью”, сказала она ему в ночь, когда они расстались. Он поверил ей тогда, верил и сейчас. Её любовь была столь же неизменной и неувядающей, как и его собственная. Сколько бы ни прошло лет, она всё так же будет тосковать по нему, даже если боль утраты притупится, превратится во что-то терпимое, потому что станет знакомой. Поэтому Кили не мог возложить на неё новое бремя печали и сожалений, которое вряд ли был способен вынести сам. Как ужасно было бы для неё узнать спустя годы, когда уже станет слишком поздно, что они снова могли бы быть вместе? Если она хотела, чтобы не смотря ни на что он вернулся к ней, её желание исполнится. Он не станет лишать её права самой выбрать свою судьбу.
– Да, мама, – серьёзно проговорил он наконец, – Я пойду.
Он встал, и Дис убрала руки с его плеч, ощущая, как рассеивается обречённость, неизбежная, как смерть, и тяжёлая, словно крышка гробницы.
– Я пойду, – повторил Кили более спокойным голосом. Наклонившись, чтобы поцеловать её, он увидел, что по лицу матери текут слёзы, – Всё хорошо, – тихо сказал он.
– Я знаю, – её голос дрожал, и он догадался, как сильно она боялась за него из-за того ужасного выбора, который он мог сделать за себя и за Тауриэль.
Кили усмехнулся, вызвав у неё новые слёзы, и подумал, сколько же прошло времени с тех пор, как его мать да и вообще кто-либо видел на его лице улыбку. Ему самому это казалось странным. Дис махнула ему, улыбаясь в ответ.
– Иди же! У тебя мало времени, а ты ещё должен собрать вещи!
Кили был благодарен ей за понимание. Он кивнул, а потом выбежал прочь из зала.
**********
Когда на следующее утро после разговора с Торином Фили пришёл к Сиф, она как раз заканчивала завтрак. Он взял из буфета чайную чашку и сел на место, которое недавно освободил её брат, Фрейр.
– У меня есть новости, которые будут тебе интересны, – сказал он, размешивая в чае молоко.
– Да? – Сиф посмотрела на него с любопытством.
Фили попробовал чай и, удовлетворённый вкусом, поставил чашку на стол.
– Не хочешь угадать?
Он с трудом сдерживал ухмылку, которая угрожала расплыться по его лицу, и чувствовал, что проигрывает борьбу.
Девушка задумалась, держа в руках кусочек холодного ростбифа.
– Это как-то связано с планами ремонта, которые ты предложил? Их утвердили?
– Намного лучше, – Фили позволил себе довольную улыбку, – И это очень сильно повлияет на наше собственное счастье, твоё и моё.
– Ага, – глядя на него, Сиф и сама заулыбалась, – Значит, это касается твоего брата и… – теперь он видел уверенность в её глазах и понял, что ответ она прочла у него на лице, – Ауда освободила Кили, верно?
– Так и есть.
Сиф рассмеялась, переливчато и звонко.
– Я так и знала! То есть, я не ожидала, что она разорвёт этот договор, но я была уверена, она понимает, что она могла бы иметь нечто лучшее. Но не с ним. Неужели ты никогда не замечал, как она смотрит на нас, когда мы были вместе. Как будто пытается понять, почему мы так счастливы.
– Я видел это, – признался он.
– Что ж, – Сиф удовлетворённо вздохнула, глядя на него поверх своей чашки, – Теперь мне не придётся жалеть и её тоже. Сейчас у неё есть шанс повстречать того, кто сможет сделать её счастливой. Ой! – она поставила чашку на стол, – Ты, наверное, хочешь сказать, что Кили позволили вернуться к Тауриэль. Иначе ты бы так не радовался.
– Да, ему разрешили, и я уверен, что скоро он всё-таки решит пойти к ней.
– Что? Ты имеешь в виду, что сейчас он этого не хочет? – Сиф удивлённо распахнула глаза.
– Вчера вечером он именно так мне и сказал.
– Бедняга! Неужели он и правда думает, что она больше не хочет его?
– Он думает, что без него она будет счастливее, потому что она бессмертна, а он нет.
– Но ведь это же неправда! – Сиф выглядела очень расстроенной, – Я знаю, что Тауриэль до сих пор любит его и хочет быть с ним.
– Знаешь? – переспросил он, хоть и догадался, что она сравнивает нынешнее положение эльфийки и свои собственные недавние испытания.
– Ну, я бы не передумала, даже если бы потеряла его однажды, – страстно ответила Сиф, будто подтверждая его мысли, лицо её раскраснелось, – И если Кили этого не понимает, я скажу ему…
Её прервал нетерпеливый стук в дверь, он эхом отдавался в коридоре за столовой, в которой они сидели, и продолжался непрерывно, пока кто-то не открыл дверь. Фили слышал отголоски отрывистого, торопливого разговора, а затем раздались шаги, направляющиеся к их двери.
– Что ж, у тебя появился шанс сделать это, – с улыбкой заметил он, – Хотя я подозреваю, что…
В этот момент в комнату ворвался Кили.
– Я искал тебя! О, доброе утро, Сиф! – брюнет быстро кивнул ей, а потом бросился к Фили.
Обнаружив, что ему нечего сказать, кроме как “Что я тебе говорил”, тот удовольствовался тем, что просто широко улыбнулся брату.
– Фи, ты нужен мне в мастерской, – задыхаясь, продолжил младший принц, – Сегодня я должен закончить обручальный подарок для Тауриэль, а я никогда раньше не работал с мифрилом. Если бы ты мог мне помочь…
– О, Кили! – Сиф вскочила и бросилась к нему, – Я так за тебя рада!
Она схватила его за плечи и, потянувшись, поцеловала в щёку. Кили наклонился и с усмешкой поцеловал её в ответ, в приливе энтузиазма случайно поймав её губы. Молодая гномка покраснела, но всё равно улыбнулась ему. Фили поднялся со стула.
– Уже иду. А откуда ты взял мифрил?
Этот бесценный металл не добывали с тех пор, как пал Казад-дум, а это случилось почти за тысячу лет до того, как они с братом родились.
– Я нашёл пару мифриловых серёг среди тех вещей, что дед оставил мне в наследство, помнишь? Они были ужасно уродливые, и Тауриэль никогда не стала бы их носить, так что я их расплавил, – объяснил Кили.
Блондин фыркнул. Его брат хорошо владел своим ремеслом и имел довольно чёткие представления, какие украшения подошли бы его эльфийке.
– Я зайду попозже, – Фили поцеловал Сиф, схватил со стола булочку и бросился за братом, который преодолел уже половину пути вниз по коридору.
– И почему ты передумал? – спросил он у Кили, догнав его у главного входа в жилище Железнобоков.
Фрейр выпустил их. Брат Сиф выглядел слегка озадаченным.
– Мама, конечно, – брюнет понимающе посмотрел на брата, – Она помогла мне увидеть то, чего я не понял.
– Я рад. Но я был уверен, что рано или поздно ты всё равно придёшь в себя.
– А? – Кили остановился на середине шага и с любопытством посмотрел на Фили.
– В конце концов ты всегда делаешь то, что правильно, Ки. Я это знаю.
Младший принц усмехнулся, слова брата тронули его до глубины души.
– Да, но иногда мне всё-таки нужна твоя помощь.
– Конечно, малыш.
Блондин потрепал младшего брата по волосам. Теперь, когда Кили стал выше него ростом, этот жест выглядел нелепо, но именно так Фили всегда выражал свою привязанность к нему в детстве, когда они оба были гномятами.
– А теперь расскажи, что именно ты делаешь для Тауриэль?
**********
Следуя за Леголасом через дворцовые ворота по Западному мосту, Тауриэль чувствовала себе счастливее, чем за все последние месяцы. Прошлой ночью она была слишком взволнована и возбуждена, чтобы уснуть, поэтому лежала, прижав к груди рунный камень, который Кили подарил ей, и думала о том моменте, когда она переступит западные границы Зеленолесья, и первое дуновение свободного свежего ветра коснётся её лица. С тех пор, как она вернулась сюда, замкнутое пространство леса душило её. Она чувствовала себя пленницей, и не только охраняемого королевства, но и собственного горя. Возврат к неизменному ритму её прошлой жизни делал её потерю такой близкой и реальной, прежняя рутина снова вызывала в ней давнее недовольство, от которого избавить её смог только Кили.
