Текст книги "После огня идёт снег (ЛП)"

Автор книги: Moonraykir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Кили рассмеялся.

– Для меня это не совсем возвращение. Но да, я этому рад. Потому что моё место здесь.

Какое-то время она просто молча изучала его. Кили подумал, уж не размышляет ли она над всем, что он ей рассказал, ища в его внешности ключ к разгадке: молодой принц, привыкший к роскоши, но воспринимающий её лишь как дополнение к своему рангу, который даже не озаботился тем, чтобы застегнуть на все пуговицы свой кафтан и не украшал ни волос, ни бороды. Он хотел объяснить ей, что никто из молодых гномов его клана не носил таких изысканных и замысловатых бород, как было принято у Черновласов. Хотя бы в этом отношении его внешность была вполне обычной. Тем не менее, её следующие слова удивили его.

– Я вижу, что вы уже выбрали кого-то. С такими волосами она должна быть красавицей, – в голосе молодой гномки слышались любопытство и симпатия.

Кили понял, что она смотрит на его серебряный браслет с волосами Тауриэль. Он кивнул.

– Вы должны нас познакомить, – пылко продолжила она.

– Боюсь, сегодня её здесь нет.

– Значит, она прибудет позже с другими послами?

– Нет. Она капитан нашего пограничного патруля, и сегодня она наверняка наблюдает за горой издалека.

Кили понимал, что его ответ скорее вызовет новые вопросы, чем положит им конец. Гномы обычно защищали своих женщин, а не полагались на их защиту. На лице Ауды отразилось удивление.

– Как необычно. Но она благородного происхождения?

– Я не встречал народа благороднеё, чем тот, к которому она принадлежит.

Он знал, что сама Тауриэль считала себя низкорожденной, но это, конечно же, было смешно, и он не собирался повторять молодой гномке её слова.

– Вы должны сказать мне, кто она! – настаивала она, глаза её горели нетерпением, и Кили тотчас же пожалел, что невольно возбудил её любопытство.

Её нетерпение несомненно сделает правду ещё более шокирующей.

– Её зовут Тауриэль. Она Сильван.

– Сильван? Вы хотите сказать, она эльф? – похоже, она решила, что неправильно его поняла.

– Да, – подтвердил он, как будто в этом факте не было ничего необычного.

– О, – в следующее мгновение её смущенное лицо расслабилось, словно она наконец-то поняла, что он хотел ей сказать, – Значит это политический союз, чтобы скрепить недавний мирный договор с эльфами. Простите, это должно быть…

– Не стоит, – принц тихонько засмеялся, её сочувствие забавляло его, – Я выбрал её сам.

Ауда не ответила, только внимательно смотрела на него. Какое-то время Кили не прерывал её молчания, потом с некоторой холодностью продолжил:

– Вы должны признать, что гораздо приятнее делать выбор по любви, чем по политическим причинам. Когда это возможно.

В этот момент он понял, что говорит ей это не только для себя, но и ради Фили; он подозревал, что дочь посла Черновласов довольно честолюбива.

– Когда это возможно, – согласилась она наконец, – И всё же мы не всегда получаем то, что хотим.

Её тон был резок, и Кили утвердился в мысли, что девушка и впрямь считала его безответственным вторым наследником, не понимавшим ни собственной значимости, ни своего долга.

– Простите, я не хотел оскорбить вас, – он сказал это скорее из чувства такта, нежели искренне раскаиваясь.

– Я тоже, – выдохнула она, почтительно склонив голову.

От последующих неловких объяснений Кили спас Фили, который вернулся, чтобы сопроводить Ауду в зал, где был приготовлен праздничный ужин. Девушка пылко улыбнулась ему. Кили следовал за ними в одиночку. Он чувствовал необъяснимое раздражение, но на себя или на неё, он не знал. Конечно, он знал, что не может ожидать, что окружающие примут его выбор без комментариев, и всё же почти забытая мысль о том, что из-за этого его считали ненормальным или ещё хуже, недостойным, просто сводила с ума. Ему придётся быть начеку и держать язык за зубами или он рискует обидеть кого-то, и улыбки Фили дела не исправят.

Глядя на Ауду, держащую Фили под руку, Кили думал, относятся ли слова, которые она ему говорила, также и к его брату? Придётся ли ему заключить политический брак, вместо того, чтобы жениться на той, кого он хотел? Младший принц не был уверен, как обстояли дела между его братом и Сиф – в последнее время он проводил в горе не так много времени, чтобы часто видеть их вместе – но одно он знал точно: Фили очень привязался к ней. Сиф была дочерью дворянина, а значит была вполне достойной партией даже для принца. Кили всегда был уверен, что у Фили нет никаких причин, чтобы не выбрать её.

Но теперь, встретив Ауду, племянницу женщины, которая когда-то была обещана Торину исключительно по политическим причинам, он вспомнил о том, что брак может также укрепить отношения между королевствами или обеспечить благосклонность союзников. Но сам Кили сделал выбор, следуя яростному порыву своего сердца, и снова в который раз возложил этот долг на плечи брата. Взгляд молодого гнома впился в медные волосы эльфийки, обрамляющие его запястье, и впервые он понадеялся, что его выбор не будет стоить Фили дороже, чем он себе представлял.

**********

– Мне правда пора идти.

С вершины крепостного вала на Вороньей высоте Тауриэль видела, что группа гномов, выехавших из Эребора, почти достигла башни. Когда этим утром она пришла, чтобы отчитаться о патрулировании, Двалин сказал ей, что Кили будет сопровождать членов Совета, показывая им укрепления. И она не хотела быть здесь, когда они придут. Эльфийка с улыбкой повернулась к татуированному гному.

– Спасибо за завтрак и компанию.

– Ты должна остаться, – повторил он во второй раз за сегодняшнее утро, – До конца месяца они в любом случае узнают о тебе. Так покажи им, что ты не просто имя, но и личность.

Тауриэль мягко покачала головой. Ей не хотелось, чтобы эти незнакомцы судачили о ней без причины.

– Не позволяй им думать, что ты их боишься, – закончил гном.

– Нет, я не…

Нет, с её стороны было глупостью думать, что такой опытный воин, как Двалин, видевший на своём веку даже больше битв, чем она сама, не увидит её страха. Она боялась того, что эти чужеземцы неверно оценят её, потому что даже если их суждение не повлияет на неё, оно отразится на Кили. Но Двалин был прав: так или иначе, они всё равно узнают о ней. И увидев её, они по крайней мере смогут строить свои самые смелые предположения на правдивом фундаменте. Эльфийка сделала глубокий вдох.

– Я останусь.

– Молодчина, девочка! – родич короля широко улыбнулся, и Тауриэль с интересом подумала, как часто подобная улыбка доставалась юным Фили и Кили. Во всяком случае, это была награда, достойная того, чтобы за неё побороться.

Следом за Двалином она спустилась с крепостного вала вниз, во двор над горным озером. Когда она впервые стояла здесь, сражаясь с личной гвардией Азога за свою жизнь, она едва ли могла подумать о том, что на этом самом месте ей придётся столкнуться с совсем другим врагом. Но в каком-то смысле, ситуация была похожей: один неверный шаг, и она может потерять того, кого так сильно любила.

Тауриэль тряхнула головой, желая, чтобы избавиться от мрачных мыслей было так же легко, как от упавших на лицо волос. Чего это она вдруг так испугалась? Кили был принцем из рода Дурина, эта привилегия досталась ему с рождения, но даже этот факт не удержал её от того, чтобы прошлой зимой влюбиться в него, несмотря на неодобрение его дядюшки. Теперь же Торин изменил своё отношение к ним, так какая ей разница, что думают другие?

За стеной послышался голос Кили, принц описывал заново отстроенную крепость. А потом он вошёл во внутренние ворота, а за ним стояло около дюжины других гномов. Тауриэль подумала, что сейчас он выглядел как-то особенно официально. На нём были богато изукрашенные парадные одежды, да и одевался он, судя по всему, гораздо более тщательно, чем всегда. Кили не был неряшлив – отнюдь нет – но его внешний вид обычно отличался непринуждённостью: последняя застёжка на его кафтане всегда оставалась не застёгнутой, как и ворот его рубахи. Сейчас он был застёгнут на все пуговицы, и Тауриэль подумала, что с непривычки он должен был чувствовать себя неудобно.

Увидев её, Кили на мгновение заволновался, и она спросила себя, не ошиблась ли она, решив остаться? Но всё же он слегка улыбнулся ей, прежде чем обратиться к гостям.

– С мастером Двалином вы уже встречались, а это капитан Тауриэль, наш союзник и командир приграничного патруля Дейла, – сказал он.

Эльфийка отвесила короткий профессиональный поклон.

– Доброе утро, Ваше Высочество, милорды.

– Вы та самая эльфийка, которая уничтожила капитана самого Азога? – спросил молодой гном, стоявший рядом с Кили.

Итак, значит они уже говорили о ней?

– Полагаю, это отличие принадлежит принцу Кили, – ответила она, – Я всего лишь имела честь сражаться рядом с ним.

Двалин хрипло хохотнул.

– Не позволяйте её притворной скромности ввести вас в заблуждение. Я видел эту драку; она сыграла свою роль так же хорошо, как и он.

– А что скажете вы? – спросил молодой гном у Кили.

Тот пренебрежительно рассмеялся.

– Мне нечего добавить. Что бы я ни сказал, это лишь докажет то, что она превосходит меня и в боевых навыках, и в скромности.

Слова принца позабавил юношу. Он улыбнулся.

– Достойный ответ, – он окинул Тауриэль оценивающим взглядом, и ей стало интересно, к какому же выводу он пришёл.

Они с Двалином сопровождали Кили до конца этой ознакомительной экскурсии. Приезжие гномы с уважением слушали, как Тауриэль вкратце рассказывала о важности дальних патрулей для безопасности горы, и украдкой поглядывали на неё, когда думали, что она этого не видит. Потому ли, что они знали о её связи с Кили? Или же оттого, что никто из них никогда раньше не видел эльфа, да к тому же женщину?

Теперь, когда её первоначальное волнение от встречи с незнакомцами прошло, она чувствовала, как к ней возвращается её привычная смелость, позволяющая ей встретиться с ними взглядом. Однако она не могла позволить, чтобы её поведение посчитали грубостью, ведь это непременно отразится на Кили, поэтому притворилась, что не замечает, хотя ей пришлось чуть ли не прикусить себе щёку, чтобы не рассмеяться, когда один из гномов довольно громко прошептал:

– Как думаешь, она может двигать ушами, как кошка?

Она почувствовала безумное раздражение, когда в самом конце ей пришлось в качестве прощания предложить ему всего лишь холодное ” Доброго дня, Ваше Высочество”, не обменявшись с ним ни единым прикосновением. Обычно даже будучи на дежурстве они чувствовали себя достаточно свободно, чтобы позволить себе более сердечное расставание – подчинённые Кили в башне принимали их отношения и доверяли им обоим в достаточной степени, чтобы они могли не бояться навлечь на себя их осуждение. Но в присутствии всех этих незнакомцев им обоим инстинктивно приходилось держаться настороже.

Глядя как он уходит, Тауриэль ощущала почти физическую боль в груди. Что с ней было не так? Сегодня она даже не планировала увидеться с ним, и это бесстрастное прощание вовсе не лишило её чего-то, на что она надеялась. Неужели любовь к нему ослабила её настолько, что она не могла находиться рядом, не чувствуя острой потребности в нём? Потому что Кили и впрямь был ей нужен, и это желание затрагивало и её тело, и душу.

Она думала, что потерять его тогда на Вороньей высоте было бы жестоко, потому что иначе у них никогда не было бы шанса узнать, могут ли они по-настоящему любить. Но теперь, зная, что она любит его, это казалось ей едва ли не большей жестокостью: если расставание всего на несколько дней причиняло ей такую боль, то потерять его навсегда было бы невообразимо больно. Тауриэль не знала, что полюбив Кили, она станет полностью зависимой от него, иначе она предпочла бы попасть в снежную бурю, но не пошла бы с ним в Эребор. И хвала Валарам, что она этого не знала.

**********

Торин подождал, пока все шесть послов прибудут в Эребор, и только потом показал им Аркенстон. Это была первая демонстрация камня с тех пор, как он получил его после битвы. Первые месяцы сам Торин почти не смотрел на него, он ненавидел вспоминать о том, что когда-то ценил его больше жизней родных, друзей и соседей. И хотя тогда им владело безумие, он всё равно не мог отрицать того, что это произошло именно с ним.

В конце концов Торин решил поместить камень туда, где он станет достоянием всех его подданных, а не только сокровищем, которое принадлежит одному только королю. Из зелёного эреборского мрамора он заказал статую Дурина I и приказал установить её в вестибюле, там, где когда-то должна была стоять золотая скульптура, изображавшая короля Трора. Аркенстон станет первым из семи драгоценных камней, которые будут украшать золотую корону на челе новой статуи. Каждый гном в Эреборе имел право считать Дурина своим предком, поскольку он был патриархом клана Долгобородов, и поэтому Аркенстон принадлежал им всем, как его сыновьям.

После торжественного открытия статуи Торин с удовольствием отметил, что этот жест полностью оправдал все его надежды. Но гораздо более тяжёлое испытание ожидало его на следующий день, когда собрался Совет, и король с советниками принялись рассказывать о том, как был отвоёван Эребор. Многие слышали эту историю частично, но всем не терпелось узнать её целиком, от начала и до конца. И хоть Торину и не хотелось останавливаться на своём безумии, он не мог не упомянуть о решениях, принятых под действием драконьего недуга.

Послы терпеливо слушали, пока Торин, Балин и Даин по очереди рассказывали о походе и последующей битве, а потом в наступившей тишине один из них прямо задал неизбежный вопрос.

– Значит, вы поддались тому же безумию, что овладело вашим дедом, Трором? – это говорил посол Жесткобородов, Яри.

– Это правда, – ответил Дубощит, – Но я преодолел его с помощью родных и друзей, тех самых, что заседают теперь в моём совете и помогают править этой горой.

– Я не сомневаюсь в ваших словах. Я просто хотел прояснить мотивы ваших действий.

– Уверяю вас, если бы мне дали второй шанс, я бы не стал повторять своих ошибок, – спокойно ответил Торин.

Он знал, что как представители других королей и потенциальных союзников, эти послы имели все основания для того, чтобы сомневаться в нём, но всё равно чувствовал себя уязвлённым. Два года назад никто из них не согласился присоединиться к нему или оказать помощь в этом походе, а теперь все они считали себя вправе критиковать его за то, что он делал то единственное, на что был способен в тех обстоятельствах. Если бы они на самом деле хотели, чтобы всё было по другому, им следовало быть рядом, когда он отвоёвывал Эребор.

Очевидно, так думал не он один, потому что глава делегации Камненогов сказал:

– Учитывая, что в его распоряжении была лишь горстка воинов, и некоторые из них ещё не доказаны, король заслуживает от нас доверия, а не осуждения. Разве его успех не говорит сам за себя?

– Так и есть, – согласился Яри, – Род Дурина нас пока не подводил.

Так вот, что стояло за всеми этими протестами: намёк на то, что род Трора проклят, испорчен, слаб – как бы это ни называлось. Во время долгих бездомных скитаний Торин уже слышал подобные шепотки, что разорение и потери, понесённые семьёй Трора, были верным признаком того, что династия подходит к концу, и что трон в скором времени вернётся к младшей ветви королевского рода, и ближайшим в очереди был кузен Торина, Даин.

Торин не верил этим мрачным пророчествам даже сейчас, после того, как столкнулся с ужасающей истиной о болезни, унаследованной им от деда. Он уже доказал, что был сильнее этого, и что ещё более важно, его племянники, которые продолжат его род, никогда не проявляли никаких признаков семейной слабости. Возможно, это было результатом того, что они выросли там, где золото и положение значили намного меньше, чем здесь, в Эреборе, где на него давила тяжесть наследия и славы этих старых залов. И теперь, когда Махал благословил их возвращением, Торин не сомневался, что род Дурина будет процветать через его наследников, во всяком случае, через Фили. Кили с его любовью к эльфийке скорее всего будет тупиковой ветвью на королевском семейном древе, но Торин не собирался противиться его выбору просто ради продолжения династии – даже если разлучить его с Тауриэль, у парня наверняка не будет никого другого.

К облегчению Торина о скрытой слабости королевского рода больше не было сказано ни слова, и разговор перешёл к другим вопросам. Но увидев обеспокоенные взгляды, которыми обменялся Яри с другими членами совета, Торин ощутил тревожную уверенность, что к этому вопросу они ещё вернутся.

========== Когда наступают морозы ==========

– Кили!

Услышав, как молодой женский голос зовёт его по имени, брюнет поднял голову и едва не подавился пивом.

– Кили, – повторила Сиф.

Пару минут она нерешительно смотрела, как младший принц пытается откашляться, а потом несколько раз с силой стукнула его по спине.

– Спасибо. И привет, – прохрипел он наконец.

– Я собиралась сказать, что не ожидала увидеть тебя здесь, но, похоже, удивлена не только я.

Это была шахтёрская таверна на нижних уровнях, а аристократы вроде неё или Кили вероятнее всего посетили бы одну из пивных рядом с королевским дворцом. Сам принц пришёл сюда, чтобы сбежать от гостей, заседавших в Совете. За сегодняшний день он навидался их вполне достаточно.

– Нет, прости, я принял тебя за кого-то другого, – объяснил он.

– А, – на лице Сиф отразилось облегчение, – Можно присесть?

Он кивнул, и девушка скользнула на лавочку рядом с ним.

– Я пришла сюда заказать материалы для магазина, – сказала она и, сделав медленный глоток тёмного пива, спросила, – Как там дела на совете?

– Нормально, наверное, – Кили пожал плечами и удивлённым тоном продолжил, – Я никогда не думал, что на всех этих политических встречах столько болтают. Знаешь, сегодня утром посол Широкозадов чуть не целый час говорил о долгой легендарной истории отношений между нашими кланами, а я всё сидел и ждал, когда же у него отвалится челюсть. Даже Торин слушал его вполуха.

Сиф улыбнулась.

– Не завидую тебе. Звучит ужасно утомительно.

– Лучше бы уж я был сегодня на страже, но, с другой стороны это интересно. Я никогда раньше не обращал внимания на то, с чем приходилось сталкиваться Торину, как правителю, в Синих горах. Думаю, мне было полезно узнать об отношениях между кланами.

– Должно быть, Фили тоже очень занят, – сказала она.

Наконец-то. Кили всё ждал, когда же она вспомнит о его брате.

– Во всех этих переговорах он так же важен, как и Торин, – согласился он, – Может, ему и не приходится принимать решения, но если он собирается в будущем стать королём, он должен узнать, как это делается. И я рад, что это он, а не я, – признался он, сделав ещё один глоток эля, – Моё дело служить и защищать, но я не лидер. Это для Фили.

В наступившем молчании Кили подумал, не пыталась ли Сиф таким образом окольными путями узнать у него, где сегодня был его брат? В ответ ему пришлось бы сказать, что сегодня Фили официально представили ещё одной предполагаемой невесте, поэтому он предпочёл промолчать. Вместо этого он спросил:

– Ты уже встречалась с кем-то из приезжих гостей?

Даже такой тихой девушке, как Сиф, должны быть интересны чужаки из дальних королевств. Молодая гномка кивнула.

– Вчера вечером мама не стала слушать моих оправданий и потащила меня на встречу с этими девицами, – она насмешливо нахмурилась, и Кили понял, что она была от этого не в восторге, – Я хочу сказать, они были довольно милые, наверное, – поправилась Сиф, – Но… они ведь здесь для того, чтобы встретиться с твоим братом, разве нет?

– Да.

В конце концов ему всё равно не удастся избежать этой темы. Но в какой-то мере Кили был этому даже рад: ему давно хотелось узнать, как обстоят дела между Сиф и его старшим братом. Ему было совершенно ясно, что она много думала о нём. А Фили? Поклялся ли он ей в верности? Скорее всего, нет, иначе Сиф не стала бы самостоятельно выяснять у него, с какой целью прибыли сюда все эти женщины. Девушка не стала больше вдаваться в подробности, и он продолжил:

– Я думаю, это просто формальности. Официальное знакомство и всё такое… Они проделали весь этот путь, так что Фили по крайней мере должен хотя бы встретиться с ними.

Кили не знал, насколько серьёзно его брат относился к предложенным ему вариантам, но Фили был просто обязан оказать им вежливый приём. Обычно женщины не пускались в путешествия ради таких встреч, поэтому тот факт, что эти девушки проделали столь долгий путь, чтобы увидеться с ним лично, был большой честью. Сиф выпила ещё пива, выражение её лица было непроницаемым.

– Ты встречалась с Тофой из клана Железноруких? – спросил её Кили.

Она задумчиво посмотрела на него.

– Золотистые волосы и синие камни в бородке? По моему, да. А что? – её тон был полон безразличия, но Кили это не убедило.

– Я принял тебя за неё.

Это была правда. Несколько дней назад после ужина он едва смог вырваться от этой девицы. И это была ещё одна причина, по которой он пил сегодня здесь, среди шахтёров. Какое-то время Сиф внимательно изучала его, а потом её губы сложились в лёгкую улыбку.

– Ты хочешь сказать, что она на тебя запала.

– Сиф, я ничего не делал! – протесты младшего наследника были абсолютно искренними, – Я поприветствовал её, когда её клан прибыл, и с тех пор говорил с ней пару раз. Но я не уделял ей какого-то особого внимания.

– Уверена, что нет, – Сиф тоже говорила серьёзно.

– И она же должна знать о Тауриэль. Наши отношения уже давно не секрет, особенно с тех пор, как один из Камненогов спросил, почему мне не представили его племянницу.

– Она спрашивала, видела ли я твою эльфийку, – призналась Сиф.

– Вот видишь? Я знаю, что мы с Тауриэль пока не помолвлены, но наши отношения уже зашли довольно далеко. Неужели Тофа думает, что я брошу её?

– Возможно, – осторожно предположила Сиф, – Она не может поверить, что ты и впрямь хочешь жениться на эльфийке. А может, она просто очень влюбилась.

Она пожала плечами.

– Этого не может быть, – пробормотал Кили, уткнувшись в кружку с пивом, – Я даже не заигрывал с ней.

Сидящая рядом девушка улыбнулась ему странной понимающей улыбкой.

– Иногда такое случается, – ответила она, тоже спрятав лицо в свою собственную кружку.

Кили понял, что она говорила о себе. Как долго Сиф была влюблена в его брата ещё до того, как Фили отправился в этот поход? И что она чувствовала, зная, что он ушёл, и она может никогда не увидеть его снова? Он помнил боль, которую испытывал он сам, оставляя Тауриэль на берегу озера. Он не знал, захочет ли она видеть его, но он, по крайней мере, признался ей в своих чувствах. Насколько хуже было бы знать, что он лишился даже этой возможности!

Кили очень хотелось сказать Сиф, что Фили был слишком благороден, чтобы причинить ей боль, особенно сейчас, когда узнал о её чувствах. А он, конечно же, о них знал, если уж даже для самого Кили это было очевидно. Но он также знал, что честь, разделённая между семьёй, долгом и королевством, довольно сложная штука. Он был уверен, что Фили поступит благородно, он всегда поступал так. Однако, что могло бы произойти на этот раз, он ответить не мог, поэтому стукнулся с Сиф кружками и просто сказал:

– За скорое окончание совета, и пусть всё разрешится ко всеобщему удовольствию!

*********

Фили был бы чрезвычайно рад, если бы знакомства со всеми этими аристократками наконец-то подошли к концу. Все они были довольно милыми, но была одна проблема – он не искал себе девушку. Ему предлагали военные союзы, торговые соглашения, посольские связи. В каком-то смысле всё это казалось ему продолжением тех дискуссий, что велись сегодня днём на Совете, за одним странным исключением: от утверждения этих связей будет зависеть, кто станет королевой и матерью его наследников.

Это было почти забавно; в Синих горах девушки находили его королевский статус привлекательным в основном из-за новизны. Но без трона или королевства титул принца просто придавал ему своеобразное трагическое очарование, но ничего особо значимого в нём не было. Но теперь, когда его ранг на самом деле что-то значил, во время этих бесед Фили часто чувствовал себя так, словно все эти девицы и их папаши воспринимали его только как титул и корону, которые они были бы не прочь заполучить. Он почти скучал по тем давно ушедшим дням, когда девушки хотели от него только улыбки, ну и, возможно, поцелуя. Конечно, при условии, что этого никто не видел.

До сих пор Торин не давал ему никаких советов касательно этих молодых леди, и Фили верил, что дядя решил уважать его мнение. И эта мысль придавала ему уверенности в том, что ему следует отложить выбор до окончания Совета, и тогда он сможет открыто заявить о своём намерении ухаживать за Сиф. А до тех пор он просто вежливо перетерпит все формальности или очередное знакомство с потенциальной невестой.

Конечно, он уже встречался с Аудой раньше, в день, когда клан Черновласов прибыл в Эребор. С тех пор он пару раз беседовал с ней в банкетном зале или во время музыки после вечерней трапезы. Но сегодня её отец, лорд Андвари, официально представил её ему в качестве возможной супруги.

Андвари говорил о высоком положении, которое занимала их семья среди восточных кланов, о почтении и преданности, которыми Фили сможет распоряжаться, заключив с его дочерью брачный союз, и о богатстве, которое, соединившись с сокровищами Эребора, значительно увеличит его влияние. Даже Торин считал, что это было бы благоразумно, ведь сам он когда-то ещё до падения Эребора намеревался жениться на тёте Ауды. И теперь Андвари надеялся, что Кронпринц наконец-то осуществит эту долгожданную связь между их кланами.

Подобные речи Фили уже слышал от представителей других кланов, предлагавших ему брачные союзы, но сегодня они почему-то показались ему особенно утомительными. Пока Андвари перечислял преимущества, которые сулил старшему принцу брак с его дочерью, Фили размышлял, как ему было бы неприятно, если бы лорд Железнобок говорил так о своей дочери, как будто приданое Сиф или количество сделок, заключённых её братом, могли значить для него больше, чем её нежность и верное сердце.

В конце концов отец Ауды закончил свою речь и оставил молодую пару наедине под присмотром дуэньи, которая сидела в дальнем конце комнаты и вышивала бисером на пяльцах. Фили наконец смог расслабиться, и Ауда, судя по всему, тоже. Она чуть сместилась в своём кресле, придвигаясь к нему, как будто ждала возможности заговорить.

– Простите, что говорил о вас так, – начал он, пытаясь выразить свои мысли, – С вами следует обращаться, как с сокровищем, а не деловым контрактом.

Молодая гномка открыто посмотрела ему в лицо.

– Для отца я и есть сокровище, – поправила она его, – Которое можно продать за достойную цену.

Она говорила спокойно, словно этот факт совершенно не возмущал её.

– Но Фили, ведь это и есть контракт. И давайте не будем притворяться, что это не так, – её лицо смягчилось, потеплело и стало почти застенчивым, – Но это не значит, что всё так уж плохо. Я хотела бы, чтобы вы выбрали меня.

Он не ожидал от неё подобной откровенности, но уважал её за это.

– Ваш отец уже рассказал, почему я должен поступить именно так. А почему этого хотите вы?

– Я могла бы быть счастлива с вами, – ответила Ауда, и её слова снова удивили его, – Мой дом младшая ветвь королевского рода, поэтому мой долг выйти замуж и тем самым укрепить наше королевство. Я никогда не думала, что смогу заключить брак по собственному выбору. Но если бы это было так, я бы выбрала вас. Ваше Высочество, вы красивы, добры и благородны. И я верю, что вы смогли бы меня полюбить.

Фили не знал, что ей ответить; ни одна из тех девушек, с которыми он уже встречался, не говорила ему подобных слов.

– Я не сентиментальна, – мягко продолжила она,– И не жду, что вы влюбитесь в меня. Но я знаю, что вы видели бы в своей невесте не только политический аксессуар.

И это была правда. Бедная Ауда, неужели она ожидала от него чего-то иного?

– Если бы вам предоставили выбор между долгом и любовью, что бы вы предпочли? – внезапно спросил он.

На лице девушки отразилось замешательство.

– Преданность вашего брата достойна похвалы, – ответила она с осторожностью, – Но я не думаю, что он поступает мудро. Я не могла бы уважать его так, как уважаю вас.

Фили показалось, что она не совсем поняла его вопрос, но тем не менее он получил ответ, в котором был почти уверен: она бы выбрала долг. Интересно, что бы она подумала, если бы знала, что он намерен сделать иной выбор?

– Я сочла бы за честь служить вам не только как супруга, но и как королева, – продолжила она, – Я знакома с политикой своего двора и могла бы помочь вам управлять вашим.

– Я уверен, что вы весьма образованны, – согласился Фили, и в его улыбке сквозило искреннее уважение к ней, – Скажите, каково ваше самое заветное желание?

Он был уверен, что Ауда воспитана в соответствии с чувством долга, как и он сам, и всё же она понимала долг несколько иначе. Для него это было нечто, к чему он должен был стремиться, обещание чего-то достойного, чего он мог бы добиться в жизни. Для неё же долг был тем, чего нельзя было избежать, к чему она должна была приспособиться, чтобы с этим жить.

– Чего бы я хотела? – с лёгким удивлением повторила его вопрос Ауда, – Наверное… Служить чему-то благородному. Или… – она легонько коснулась его руки, – Кому-то.

– Ауда, – Фили сжал её руку, чувствуя под пальцами её кольца. На секунду он подумал о том, что Сиф не носила колец, они мешали ей держать молоток, и тут же заставил себя обратить внимание на молодую черноволосую женщину рядом с ним, – Вы будете великим даром, и брак с вами будет честью для любого мужчины. Но я ещё не готов сделать выбор.

Он хотел быть с ней честным. Гномка кивнула со спокойным достоинством.

– Обещайте, что подумаете обо мне, – сказала она.

– Обещаю.

И это тоже была правда. Он не забудет того, что Ауда сказала ему сегодня, потому что её аргументы были убедительнее всего, что ему уже приходилось слышать. И если бы его сердце уже не было отдано Сиф, он скорее всего согласился бы с ней. На самом деле где-то в глубине души он спрашивал себя, не было бы разумнее выбрать такую девушку как Ауда, обладающую политическими связями и опытом, чем женщину из своего королевства, которая не могла предложить ему ничего нового. И хотя, заключив брак с Аудой он, несомненно, выигрывал политически, правда была в том, что женившись на достойной женщине из собственного клана, он тоже ничего не терял. Поэтому у него не было причин сомневаться в своём выборе.

– Доброй ночи, Ваше Высочество, – на короткое, но интимное мгновение их взгляды задержались друг на друге, потом она опустила ресницы и смущённо отвернулась.