Текст книги "После огня идёт снег (ЛП)"
Автор книги: Moonraykir
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
========== Пусть отступят холода ==========
Фили наблюдал, как его младший брат в одиночку спускается по белому склону холма, ветер гонял по земле тучи снежинок, швырял их ему в лицо. Сапоги его покрылись ледяной коркой, а низкое серое небо не предвещало ничего хорошего. Старший принц нетерпеливо переминался с ноги на ногу, плотнее укутываясь в меховой капюшон. Погода для прогулок была совершенно неподходящая – было ужасно холодно, надвигалась снежная буря – но это только укрепило решимость Кили идти наружу.
Младший принц виделся с изгнанной лесной эльфийкой каждую неделю весь последний месяц. Никто, казалось, не замечал, что время от времени он ускользал куда-то на весь день. Фили всегда был готов прикрыть его, а однажды даже вызвался его сопровождать, якобы разведывать склоны горы. Ему совсем не понравилось, что Кили непременно хотел выйти сегодня, когда надвигалась метель, поэтому он и настоял на том, что пойдёт с ним. Хотя, по правде говоря, вряд ли он смог бы чем-то помочь, если бы их завалило снегом, разве что замёрзнуть в сугробе за компанию с братом. А что до Тауриэль, Фили понятия не имел, куда она пойдёт в такую бурю. У него было несколько идей, но претворять их в жизнь он не особо хотел.
*********
Кили, прищурившись, смотрел на неё сквозь слепящий ветер. Сейчас она казалась ему выше, чем обычно. Поглядев ей на ноги, гном понял, в чём дело: она стояла на снегу, а он в нём утопал.
– Ты пришла, – сказал он, – Я не был уверен, что увижу тебя в такую метель. Но я должен был попытаться…
– Я знала, что ты будешь волноваться, если я не приду. И кроме того, – Тауриэль устремила взгляд вдаль, вверх по долине, – Я подумала, что смогу укрыться в старой башне на Вороньей высоте. В такую бурю меня там никто не заметит.
– Кстати говоря, – медленно начал гном, – Тебе не стоит оставаться здесь в такую погоду. Будет хуже. Я не видел столько снега уже много лет, со времени Страшного снегопада, когда я был мальчишкой. И мы были в безопасности в доме.
– Ты забыл, что я видела гораздо больше зим, чем ты, юный Кили, – возразила она с нежной улыбкой.
Гном пожал плечами, он был смущён, но не собирался оправдываться.
– Да, но это не значит, что я не могу сказать, что этот снегопад опасен.
Он стянул перчатку и дотронулся до её руки.
– У тебя холодные руки, – проговорил Кили, потом обхватил её пальцы в длинных вязаных манжетах, которые она носила, и посмотрел на неё, нахмурившись.
Эльфийка чуть заметно качнула головой.
– Уверяю тебя, это меня не беспокоит. Нас, эльфов, меньше, чем смертных, заботят телесные нужды.
Кили не верил ей; он, возможно, и не был эльфом, но его народ был довольно устойчив к холоду, по-своему, конечно, а пальцы у него на ногах замёрзли и уже начинали болеть. Он был уверен, что она чувствовала то же.
– Может быть, – мягко сказал гном, и лицо его осветилось улыбкой, – Но это не значит, что ты можешь впадать в спячку, как медведь. На самом деле, я уверен, что все медведи уже нашли себе для сна куда более тёплые и уютные места, чем то, которое достанется тебе. И кроме того, Воронья высота… это зловещее место.
Кили до сих пор не хотелось туда ходить, всё в этих местах напоминало ему о том, как близок он был к тому, чтобы потерять всех, кого он любил больше всего на свете: дядю, брата, кузена Двалина и Тауриэль, кем бы она для него ни была. Тогда, во время битвы, у него не было времени думать об этом, но потом, когда всё закончилось, несколько долгих мгновений он чувствовал себя больным, когда осознал, что чуть не потерял их, всех сразу. Враги так сильно превосходили их числом, что это была просто удача или судьба, что они все смогли продержаться до тех пор, пока не прилетели орлы.
– Пойдём со мной в Эребор, – настаивал он, – Там для тебя найдётся достаточно места.
– Ты очень добр, Кили, – эльфийка наклонилась так, что её лицо теперь было вровень с его, – Но я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности.
Так вот чего она боялась! Он был в восторге от того, что она заботилась о нём, и очень хотел переубедить её в обратном.
– Ничего не случится! – он улыбнулся ей, одновременно разжигая свой собственный дикий оптимизм, – Ну, ладно, может, ты права. Но для меня это не имеет значения! – гном коротко сжал её руку, – Кроме того, – добавил он, пытаясь её убедить, – Мы в долгу перед тобой. Я, знаешь ли, всё ещё племянник короля, и хоть я всего лишь третий в очереди, а значит, не самая значимая фигура, но ты спасла мне жизнь. И заслуживаешь нашего гостеприимства, по меньшей мере.
Выражение лица Тауриэль несколько смягчилось, и Кили показалось, что он заметил в тонких морщинках вокруг её глаз намёк на усталость и облегчение.
– Ты почувствуешь себя гораздо лучше, когда поужинаешь с нами, – продолжил он, чувствуя, что почти победил, – Когда я проходил мимо кухни по дороге сюда, я слышал запах глинтвейна. По-моему, сегодня на ужин будет жареный кабан.
Её губы изогнулись в улыбке.
– Ты очень убедителен, мой дорогой гном. Я пойду.
– Хорошо.
Кили надел перчатку, взял её за руку и повёл вверх по склону холма, где его ожидал брат.
*********
Фили боялся , что это произойдёт. На самом деле он ничего не имел против возвращения Тауриэль, нет, правда; он не пожелал бы никому из своих друзей быть здесь в такую бурю, как та, что теперь бушевала в горных вершинах у них над головами. Но он совсем не горел желанием узнать, что скажет дядя о том, что Кили пригласил в гору эльфийку из народа Трандуила. Фили она нравилась, и даже больше, он был совсем не против того, что его брат был увлечён ею. Но это был далеко не лучший способ сообщить об этом дяде.
– Ты пригласил эльфийку в Эребор, – говорил Торин.
– Ты помнишь Тауриэль. Она сражалась с нами на Вороньей высоте.
– Я помню, – король был резок, но в его голосе звучали чуть заметные нотки веселья.
Интересно, о чём он догадывается, думал Фили.
– А ещё я помню, что её народ объявил нам войну, – продолжил Дубощит бесстрастным тоном.
– Она не принимала в этом участие, – возразил Кили, – Её изгнали за то, что она последовала за нами вопреки приказам своего короля.
– Я не несу ответственности за последствия её собственного неповиновения, – заметил Торин.
– Нет. Но она чудесная девушка и мой друг.
Король с любопытством смотрел на племянника.
– Ты же помнишь, она спасла мне жизнь в Озёрном городе, – многозначительно подчеркнул Кили.
– Я не знал, что ваша дружба вышла за обычные рамки, – ответил Торин, как будто надеясь, что ему возразят.
– А это необходимо? Я не собираюсь преуменьшать её заслуг, заявляя, что плачу ей за них и всё-таки… теперь, когда я могу, я хотел бы отплатить ей за доброту тем же.
Король вздохнул и отвернулся. Фили был уверен, что победа осталась за Кили. Их дядя искренне сожалел, что так резко отказал Барду и жителям Озёрного города в помощи, и Фили не верил в то, что он вынудит своего младшего племянника поступить так же, как бы ему ни было неприятно впускать в подгорные чертоги эльфа. После битвы с Трандуилом был заключён символический мир, но старые обиды было трудно забыть. И хотя Подгорный король и согласился вернуть эльфам белые камни, он сделал это скорее из чувства раскаяния в своём прошлом безумии, чем из дружеских чувств к эльфийскому королю.
– Ты прав, – наконец сказал Торин, – Мы не можем забывать наших друзей. Тауриэль может остаться, пока не сойдёт снег, – он поднял голову и посмотрел младшему племяннику в глаза, – А потом она наверняка пожелает остаться со своим народом. Здесь ей не место.
– Спасибо, дядя, – Кили поклонился и вышел.
Король посмотрел на старшего племянника, как будто только сейчас вспомнил о его присутствии. Фили размышлял, должен ли он что-то сказать в защиту брата или что-то объяснить. Но если у Торина и были какие-то сомнения или вопросы, он держал их при себе.
**********
– Спасибо, Кили, – сказала Тауриэль, когда гном вечером проводил её в приготовленную ей комнату, – Конечно, здесь куда приятнее, чем на Вороньей высоте.
Она заметила, что её слова сделали его по-настоящему счастливым.
– Принести тебе ещё что-нибудь? – спросил он.
Тауриэль заглянула в комнату. Там уже разожгли камин, кровать была застелена, а на умывальнике стоял кувшин с водой.
– Похоже, здесь есть всё, что нужно.
Кили кивнул.
– Знаешь, мы никогда ещё не проводили вместе так много времени, как сегодня.
– Да.
Эльфийка быстро коснулась его руки, размышляя, заметил ли он румянец, заливший её щёки. Она не знала, что ещё ему сказать. Тауриэль не привыкла говорить о своих чувствах, и здесь, стоя с ним в залах его предков среди гномов, которые не доверяли ей, она чувствовала, насколько их привязанность друг к другу выглядит неуместной здесь.
– Увидимся завтра, – добавила она, помолчав немного.
– Спокойной ночи, – ответил он.
– Mae losto.
Кили улыбнулся и, повернувшись, пошёл по коридорам в свои комнаты.
***********
Тауриэль присела на краешек кровати, позволяя жару от горящего в камине огня просачиваться в её тело. Было так чудесно снова иметь тёплое и уютное место, приготовленное только для неё. Изгнание было подобно онемению, что медленно, но неуклонно расползалось по замёрзшим конечностям, распространяя по её телу свою боль. Дом, родное для тебя место – вот за что боролись все эти гномы. Но где ей отныне найти пристанище? Она изменилась, и не только приговор Трандуила был тому виной; когда она отказалась предоставить тринадцать гномов из Эребора их собственной судьбе, она шагнула во внешний мир, и он оказался огромным, гораздо больше, чем всё, что она когда-либо знала. Её место в нём было неясным, даже если бы ей снова позволили вернуться в Зеленолесье.
Тауриэль уже не могла повернуться спиной к миру, к людям, которых она знала, пусть и недолго. И она не могла повернуться спиной к Кили. Но кем он был для неё?
То, что ты чувствуешь к нему, это не любовь.
Поначалу слова Трандуила разозлили её. Да кто он такой, чтобы это знать? Он давно позабыл, что значит ценить чужое благо выше своего собственного. Но ещё больше его слова испугали её. Что она сама знала о любви? Она никогда никого не любила, во всяком случае так, как любят возлюбленного или супруга. Эта нежность, её смелое и необъяснимое желание, было ли это любовью? Или же это было просто разочарование в том, что она знала, и любопытство к неизвестному? А может, поверив в то, что она любит Кили, она что-то пыталась этим доказать?
Ты готова умереть за него?
Когда Тауриэль бросила вызов своему королю, бросившись в бой на Воронью высоту, она почти ожидала найти смерть рядом с Кили. Позже она поняла, что умереть за кого-то было легко. Ты делаешь выбор, и это всё. А с его последствиями сталкиваешься не ты, а другие. А вот жить для кого-то, это было гораздо труднее. Тебе приходится снова и снова отдавать себя кому-то, даже если это больно, даже если ты сам хочешь чего-то иного. С последствиями твоего выбора приходится иметь дело тебе самому.
– С тобой я чувствую себя живым, – сказал ей Кили тогда.
Живой, ты всё ещё можешь страдать. А ещё можешь отдавать. И можешь любить. Тауриэль верила, что Кили достоин любви. Она сняла одежду и надела свободный халат, который оставили для неё. Он был ей коротковат, но для ночной рубашки вполне подходил. Тауриэль лягла на кровать наискосок, так её ноги не свисали с края, но ей было всё равно, ведь это была первая настоящая кровать, в которой она спала за последние несколько недель. Эльфийка натянула на плечи тяжёлые одеяла, и её взгляд остановился на рунном камне, который Кили дал ей, чуть раньше она достала его и положила на столик у кровати. Она подняла его и так и уснула, сжимая в руке.
***********
– Торин не дурак, – сказал Фили, когда его брат вернулся вы их общие покои, – Он всё узнает.
Кили плюхнулся в кресло у камина.
– Может, мне повезёт, и он и меня выгонит.
– Ки, – хоть в голосе старшего брата слышался упрёк, он улыбался.
Блондин занял второе кресло у камина.
– Не, вообще-то я этого не хочу, – согласился Кили и, помолчав, добавил, – Думаешь, он запретит мне видеться с ней?
– А ты думаешь, он это одобрит? – возразил Фили.
Брюнет покачал головой.
– Хотел бы я, чтобы между Лихолесьем и Эребором не было вражды. Мы все должны ненавидеть эльфов. А теперь она не может вернуться домой, – он распустил волосы и принялся прочёсывать их пальцами, – Вся эта ситуация-сплошная неразбериха, – он глянул на старшего брата сквозь растрёпанную чёлку, – Я думал, что когда мы вернём наш дом, это решит все наши проблемы, а не создаст новые.
– Если бы ты не любил эльфов, у тебя было бы на одну проблему меньше, – ласково заметил Фили.
Кили тихо застонал и укоризненно посмотрел на брата.
– Прости. Я понимаю, что ты хочешь сказать. Всё казалось намного проще тогда, до… эм, в наших старых залах: пройти полмира, убить дракона, отвоевать гору, – он фыркнул, – Как будто всё это будет так легко.
– Ты видел лицо Даина, когда мы вошли в столовую? – бормотал младший принц, ссутулившись в кресле и глядя в огонь, – Не думаю, что он будет терпеть эльфа, сидящего с ним за одним столом.
– Имей терпение, братец! Когда придёт время, я тебя поддержу. Но до тех пор… просто постарайся никого особо не раздражать.
– Спасибо, – Кили с улыбкой посмотрел на брата.
После нескольких минут молчания Фили снова заговорил:
– Знаешь, она здесь только ради тебя. То есть, она ни за что не пришла бы сюда, даже несмотря на бурю, если бы ты не значил для неё больше, чем целая гора, полная недружелюбных гномов.
– Ты так думаешь?
Блондин пожал плечами.
– Я хочу сказать, что ни за какие коврижки не стал бы гостем эльфийского короля.
– Думаю, что нет, – несмотря на разочарование, Кили ухмыльнулся.
Фили встал с кресла.
– Ладно, я иду спать. Не страдай слишком долго, а то личико испортишь.
– Хуже, чем твоё, оно всё равно не будет, – крикнул Кили вслед брату, и ему показалось, что прежде, чем закрыть дверь, Фили рассмеялся.
Кили удобно устроился в кресле на подушках и уставился на низкое пламя в камине, такое же яркое, как вспышка её волос. Нет, всё не устроится само собой. Никоим образом. Но все они пережили битву; Тауриэль была здесь, и каким-то образом, если только она любит его, если хочет, чтобы это сработало, они смогут быть вместе. Если в этом ужасном, но всё же чудесном приключении Кили чему-то и научился, то только тому, что всё может обернуться к лучшему, даже если сперва ты этого и не понял.
========== Не нужно недобрых взглядов ==========
Торин был совершенно уверен, что Кили испытывал к эльфийке нежные чувства. Его младший племянник не спускал с неё глаз, и когда она говорила с ним, бессознательно улыбался искренней, красноречивой улыбкой.
Подгорный король не был удивлён; уже давно, ещё после битвы на Вороньей высоте, он догадался, что между ними существует какая-то связь. И хотя в то время у него было много других забот, от его внимания не укрылся тот факт, что между Тауриэль и Кили что-то произошло, когда они молча смотрели друг на друга, стоя на тихом, безмолвном поле. В суматохе последовавших за этим событий он совершенно забыл о них. Нужно было оказать последние почести павшим и позаботиться о раненых, заключать мирные договора с соседями и обустраивать Эребор, тогда он и не подумал беспокоиться о том, что у его племянника могут развиться к эльфийке какие-то чувства.
И конечно же, эти чувства могли быть только односторонними. Торин ни капли не верил, что Тауриэль со своей стороны могла бы испытывать к сыну его сестры какую-то особую привязанность; да, она была добра к Кили, но её интерес к юноше, которого она спасла от смерти, казался вполне естественным.
Да и любовь Кили наверняка проистекала из того же источника: девушка спасла ему жизнь, когда никто больше не мог ему помочь. Она была добра и красива – да, очень красива – и Кили, разумеется, просто не мог её не обожать. Однако его глупым, невозможным надеждам нужно было положить конец. Это не могло принести ему ничего, кроме неприятностей, так что лучше было покончить со всем этим сейчас.
– Ты вообразил нечто, чего между тобой и этой эльфийкой никогда не может случиться, – сказал Торин однажды вечером, когда нашёл Кили сидящим в одиночестве, теперь это случалось крайне редко, потому что всё свободное время племянник проводил с Тауриэль.
– После этой войны мы должны делать всё возможное, чтобы поощрять дружбу между нашими народами, – с благоразумием ответил молодой гном.
– Кили, любой дурак, у которого есть глаза, понимает, что ты восхищаешься ею.
Юноша открыл рот, но ничего не сказал.
– Я понимаю, почему тебя тянет к ней, – продолжил король, – И я тебя не виню.
В действительности Торин винил себя за то, что был с раненым племянником так суров, а потом просто оставил Кили на милость эльфийки. Но он был лидером, и у него не было выбора; слишком много было поставлено на кон, они уже слишком дорого заплатили за этот поход, чтобы рисковать его провалом ради одного гнома. Да и как дядя он знал, что не мог вести Кили за собой в том состоянии, в каком он был тогда, слабого и больного, навстречу опасностям, которые наверняка убьют его. За этот выбор он не мог оправдаться ни перед собой, ни перед своей сестрой, матерью парня.
Глаза племянника мгновенно засветились надеждой, поэтому Торин продолжил:
– Но теперь ты должен посмотреть правде в лицо. У вас нет ничего общего, и то, что ты чувствуешь к ней, не может продлиться долго.
– Я не капризный ребёнок, – запротестовал Кили.
Подгорный король нежно улыбнулся.
– Я этого не говорю, – глубина преданности племянника была ему известна, ведь именно этой преданности они были обязаны победой на Вороньей высоте, – Отпусти её, сынок. Её сородичи не одаривают своей любовью смертных.
– А если бы она сделала это?
– Кили, этого не случится, – слова прозвучали гораздо резче, чем Торин того хотел, – Я не отрицаю, что она была добра к тебе. Но неужели ты думаешь, что она когда-нибудь увидит в тебе ровню? Для этого она слишком горда, так же, как и её король.
– Она не… – Кили оборвал себя на полуслове, но через несколько мгновений добавил уже спокойнее, – Она не была слишком горда, чтобы умереть радом с нами.
Да, её самоотверженность в битве удивляла. Но разве не все они отчаянно сражались в тот день, готовые умереть ради безопасности своих королевств?
– Я верю, что она твой друг, но она никогда не станет для тебя кем-то большим. Всё против вас. Теперь ты принц Эребора, и твоя преданность принадлежит твоему народу.
Молодой гном кивнул и отвернулся, пряча глаза под тёмными ресницами.
– Ты прав, – сказал он наконец, а потом поднял голову, встречаясь с дядей взглядом, – я должен делать то, что правильно.
– Я всегда верил, что ты поступишь именно так, – иногда неопытность и излишний энтузиазм мешали парню мыслить здраво. Но Торин также знал, что у него благородное сердце и достаточно мужества. Он положил руку племяннику на плечо, – Среди моих родичей я не знаю никого, на кого бы я мог положиться с большей уверенностью, – сказал он и с облегчением увидел, что разочарование в глазах Кили наконец-то исчезло, и на его лице появилась улыбка.
*********
Когда Фили зашёл в общий зал, там было пусто, за исключением одной только эльфийки. Она сидела у огня, такая же тихая и молчаливая, как и в присутствии других. Она, должно быть, чувствовала себя неуютно в обществе стольких незнакомцев, да к тому же гномов, и он восхищался тем, что у неё доставало мужества встречаться с ними каждый вечер лицом к лицу. Он думал, что ей было бы куда проще просто скрываться у себя в комнате. Но с другой стороны, Кили уделял ей достаточно внимания, чтобы компенсировать холодность остальных.
Фили понятия не имел, где был его брат сегодня вечером, но был рад, что ему представилась возможность поговорить с эльфийкой с глазу на глаз. Тауриэль думала о чём-то своём, но её отстранённый взгляд стал осмысленным, когда он приблизился.
– Добрый вечер, мастер Фили, – поприветствовала она его.
Он коротко улыбнулся столь официальному приветствию. Если она хотела извиниться за то, что сыграла свою роль в его пленении, то способ для этого был выбран правильно. И как бы ни было ему неловко сейчас в этом признаваться, снисходительность, с которой обращались с ними лесные эльфы, уязвляла его гордость. И хотя он больше не обижался на неё, всё-таки не мог забыть о том, что она была одной из них.
– Госпожа Тауриэль, могу я к вам присоединиться? – Фили жестом указал на свободное место рядом с ней.
Она кивнула, и он сел. Раньше у него не было особой возможности, чтобы хорошенько изучить её, рядом всегда было слишком много других людей, происходило слишком много событий, чтобы просто её рассмотреть. Зелёные глаза и волосы как сверкающая медь – именно так его брат впервые описал её. Фили заметил, что уголки её глаз были слегка приподняты, и это было экзотично, красиво и совершенно по-эльфийски. Отсветы пламени придавали её бледной коже мягкий тёплый оттенок, и волосы её сияли, как будто подтверждая правоту слов Кили. Как бы безрассуден ни был его брат, слепым он точно не был: Тауриэль была красива.
– У меня не было возможности как следует поблагодарить тебя за всё, что ты сделала для нас в Озёрном городе, – начал Фили какое-то время спустя, – Спасибо, что защищала нас и спасла моему брату жизнь.
– Всегда пожалуйста, – тихо ответила она.
– Возможно, ты спасла и мою жизнь тоже. Если бы Кили не прикрыл меня на Вороньей высоте…
Его схватили бы и убили. И как тогда Торин, оставшись один, смог бы одолеть Азога? Очевидно, только ценой собственной жизни.
– Во всяком случае, – добавил он, отгоняя мрачные мысли быстрой усмешкой, – Если бы что-то случилось с Кили, мама наверняка убила бы меня, ведь я должен был присматривать за ним.
– Она вряд ли могла бы винить тебя за это, – заверила его Тауриэль.
– Мама не хотела, чтобы мы шли в этот поход. Я считаю, мы приняли правильное решение, но…Ты знаешь, наш отец мёртв, – закончил он.
Эльфийка кивнула.
– Я догадывалась, – через минуту она продолжила, – Я вряд ли заслуживаю такой чести, но я рада, что смогла избавить тебя ещё от одной потери.
– Почему ты спасла его?
Даже при свете пламени Фили увидел, как она покраснела.
– А как я могла поступить иначе? – это был не полный ответ, не тот, которого он от неё ждал, и эльфийка, казалось, знала об этом. Она перевела дыхание и продолжила, – Кили подарил мне то, чего я не знала уже давно. Его надежда и любопытство не были запятнаны тьмой этого мира, поэтому меня тянуло к нему.
– Ты любишь его? – гном чувствовал себя неловко, спрашивая её об этом, но был полон решимости добиться правды.
– Я никогда ни к кому не чувствовала того, что чувствую к Кили. Я почти боюсь говорить об этом… Но уверяю тебя, он чувствует и желает того же. Он слишком важен для меня, чтобы с ним играть.
– Я верю тебе. И…эм, – он знал, что он заставляет её говорить о личном, – Спасибо, что рассказала мне. Когда всё станет известно, никто больше не поддержит тебя. Поэтому я должен быть уверен.
Она накрыла его руку своей ладонью.
– Благодарю за доверие, Фили. За то, что верил мне тогда и поверил сейчас.
Гном кивнул.
– Ты мне нравишься, – сказал он.
Они какое-то время неловко смотрели друг на друга. Потом Фили встал и, склонившись над её рукой, пожелал ей спокойной ночи.
*********
Когда они с Кили встретились впервые, Тауриэль не знала, что он принц. Для неё он был просто нахальным молодым гномом, который смешил её в подземельях эльфийского короля. Она узнала, что он племянник Торина только тем утром, на берегу Долгого озера.
Поначалу эльфийка удивилась. Исходя из её опыта носители королевской крови обычно заявляли о своём превосходстве манерой поведения, тем, как они держали себя с окружающими. Высокомерие Трандуила порой граничило с презрением, и даже в поведении Леголаса была заметна лёгкая самоуверенность, присущая особам его ранга. Что касалось Торина, то ни один из эльфийских охранников не избежал его упрямства и возмущённых взглядов, в которых выражалось его оскорблённое достоинство.
В отличие от дяди, Кили, проникшись к ней симпатией, всегда был открыт и дружелюбен, и в его поведении не было ни капли снисходительности. На самом деле, тот факт, что он вообще разговаривал с ней, служил доказательством того, что он был кем угодно, только не принцем. Принц слишком хорошо знал бы свой долг и вряд ли добровольно стал бы одаривать своим вниманием эльфа. Да и позже, в Озёрном городе, он совсем не был похож на особу королевской крови, одетый в поношенные вещи с чужого плеча и мучимый лихорадкой.
Впервые Тауриэль увидела в нём принца на Вороньей высоте, когда он нёсся на помощь к Торину, когда появился Азог. В его глазах была гордость и пренебрежение опасностью, которые она привыкла видеть в глазах королей. Но больше всего её восхищала его преданность, он встал рядом с дядей не колеблясь, закрывая его собой, как щитом, готовый погибнуть, защищая хозяина и господина. И она могла только благодарить Валар за то, что ему так и не пришлось отдать свою жизнь.
Торин и сам знал, на что племянник готов ради него. На самом деле, он вызывал подобные чувства у многих своих подданных, как родичей так и друзей. Даже странный, невероятный полурослик испытывал к нему глубокую привязанность. И Тауриэль думала, что возможно, со временем, он понравится и ей, и она сможет научиться уважать его не только ради Кили, но и ради него самого.
Эльфийка очень скоро осознала, что ей очень хочется, чтобы Торин принял её чувства к Кили. Разумеется, поначалу он вряд ли одобрит подобное, Тауриэль видела, что никто из гномов, за исключением тех немногих, кто знал, что произошло в Озёрном городе, не одобрял её присутствия в горе. Но она также знала, что если у них с Кили и была надежда проявлять свою привязанность друг к другу открыто, им совершенно точно потребуется одобрение короля гномов.
Иногда она едва могла заставить себя не улыбаться в ответ, когда Кили смотрел на неё за ужином, сидя на другой стороне стола. Но она не могла выдавать себя в присутствии его дяди. Торин должен был научиться ценить её за то, кем она была, прежде чем судить её привязанность к Кили. Тауриэль была почти уверена, что он знает о том, что его племянник чувствует к ней; Кили с удовольствием уделял ей внимание каждый вечер, когда работа была окончена. Она не отказывала ему, эльфийка желала его общества так же сильно, как и он хотел видеться с ней; и если Торин поймёт, что Кили сам стремился ухаживать за ней, он более охотно примет её, чем если будет думать, что это она поощряет его.
И действительно, казалось, Торин пока не подозревал о её истинных чувствах. А однажды вечером он даже извинился перед ней после того, как Кили осмелился говорить с ней в довольно фамильярной манере за кружкой эля после ужина.
– Ты не должна игнорировать подобную самоуверенность с его стороны, если он ведёт себя неподобающе, скажи ему об этом, – проговорил король, когда Кили отошёл к другому столу и не мог услышать их.
Это прозвучало, как приказ, пусть и вежливый. Приказ отказать Кили. Тауриэль хотелось смеяться: неужели ей снова и снова суждено слышать, что она недостойна принца, ни гномьего, ни даже из её собственной расы.
– Уверяю вас, если ваш племянник поведёт себя недостойно, я скажу ему об этом, – ответила она.
Торин кивнул, как будто не ожидал от неё ничего другого. Тауриэль напомнила себе, что гномий король полагал, что её слова были продиктованы гордостью и безразличием. Интересно, что бы он сказал, если бы знал правду? Почему короли считают, что имеют власть над чьей-то любовью? Она знала, что Торин ценил любовь своих племянников и своего народа, потому что она доставалась ему даром. Неужели же он вообразил, что её чувства к Кили были корыстными?
Должно быть, король заметил вспышку эмоций в её глазах, потому что добавил:
– Прости меня. Кили молод, и его сердце порой опережает его разум. Я не хотел оскорбить твою честь.
– Всё в порядке, Ваше Величество, – она испытывала облегчение оттого, что он неверно истолковал причину её обиды.
Король кивнул. Несколько неловких мгновений он смотрел на неё, а потом, извинившись, вышел из-за стола. Тауриэль смотрела ему вслед, чувствуя, как в сердце, сменяя надежду, медленно заползает отчаянье.
**********
– И каково это, снова вернуть свой дом? – спросила Тауриэль однажды вечером.
Шла вторая неделя её пребывания в горе. Они с Кили сидели на самом краю дороги, рассматривая одну из больших центральных пещер, в ней было высечено множество лестниц и переходов, которые соединяли между собой другие просторные залы Эребора. Поначалу Кили подумал, что ей неприятно сидеть вот так, свесив ноги в пропасть, в которой не видно дна, но теперь, похоже, она немного расслабилась. Ведь лазала же она по деревьям, в конце концов. А на деревьях, по мнению гнома, сидеть было гораздо более неудобно, чем на этой плите из твёрдого, живого камня.
– Ну, это… – он замолчал, задумавшись, – Не совсем так, как я ожидал. Фи и я, мы родились в изгнании, поэтому для нас это было не совсем возвращение. Но мы всегда знали, что Эребор это то место, где мы должны были быть. И поэтому это приятное чувство. Это то место, которое мы, наконец-то сможем полюбить.
– Но… – подсказала Тауриэль, уловив сомнение в его голосе.
Кили улыбнулся, признавая её правоту.
– Но ведь оттого, что мы вернули Эребор, всё не стало легко и просто, верно? Наверное, было глупо с моей стороны ожидать, что на этом всё закончится, всё наладится само собой и останется только жить долго и счастливо, – он немного смущённо рассмеялся над собой, хотя эльфийка смотрела на него с серьёзным выражением лица, – Всю мою жизнь всё это было для меня лишь историей, это до сих пор так, но, знаешь, истории воспринимаются совсем по-другому, когда ты являешься их частью.
Тауриэль с улыбкой кивнула.
– Никто не может быть уверен в завтрашнем дне.
– Что ты будешь делать? – тихо спросил Кили, заканчивая начатую ею мысль.
Она со вздохом махнула ногой над пропастью, как будто отстаивая свою свободу, а потом произнесла:
– Если бы меня ничто не держало здесь, в Рованионе, я могла бы поехать в Имладрис. Леголас предлагал мне отправиться с ним туда, – она хмыкнула, увидев разочарование на лице молодого принца, и продолжила, – Это не то, что ты думаешь, Кили. Леголас только мой друг, и ничего больше.
– Я не… – начал гном, но потом сдался, – Ну, он пошёл за тобой в Озёрный город, а потом на Воронью высоту, и я подумал, что, может быть…
– Он пошёл за мной, потому что знал, что это правильно, – она опустила голову, глядя на свои сапоги, – Да, он верил, что любит меня. Но я думаю, что он хотел от меня того, чего я не могла ему дать: возможно, поддержки. Одобрения, – она посмотрела Кили в лицо, – Они с отцом никогда не были близки.
