Текст книги "После огня идёт снег (ЛП)"
Автор книги: Moonraykir
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
Кили не знал, что ей ответить, но молодая гномка, похоже, и не ждала от него ответа.
– Кили, я не жду, что вы полюбите меня, – медленно проговорила она, немного помолчав, – Но я всё равно могла бы восхищаться вами.
Он уставился на неё с любопытством и изумлением. Восхищаться им? Сначала он думал, что она вряд ли сможет даже его уважать. Конечно, он надеялся, что она не согласилась бы выйти за него, если бы относилась к нему так, но он не ожидал, что всё настолько сильно изменится и так скоро. Она сказала “могла бы”, напомнил он себе. Кили не хотел, чтобы она презирала его, но также не был уверен, что сможет вынести её восхищение. Возможно, он боялся, что в этом случае он будет должен дать ей что-то взамен, боялся, что она отнимет у него преданность, которая была предназначена только Тауриэль.
– Простите, я снова расстроила вас, – печально заметила Ауда.
– Нет, вы не сделали ничего плохого, – поспешил заверить её Кили, и эти слова стоили ему некоторых усилий.
– Кили, я… – она протянула ладонь, желая дотронуться до его руки, но остановилась и вместо этого, опустив глаза, присела в реверансе.
Затем она отошла, а Кили глядел ей вслед, чувствуя внезапное разочарование в себе самом, хотя и не понимал, почему.
**********
Фили, спотыкаясь брёл из уборной обратно в постель, когда заметил полосу света, выбивающуюся из-под двери брата. Кили был ранней пташкой, но до рассвета во внешнем мире оставалось ещё несколько часов, и он вряд ли должен был проснуться так скоро. Неужели он… Нет, конечно, Фили был уверен, что его младший брат не собирается никуда уходить. Если он не сбежал раньше, то точно не станет делать этого сейчас, когда от его преданности зависело намного больше.
И всё-таки не трудно было догадаться, что происходило что-то не то. По понятным причинам всю последнюю неделю после голосования Кили был совершенно подавлен и расстроен. Блондин повернулся и легонько постучал в двери брата.
– Кто там? – ответил изнутри сонный.
– Ки, можно войти?
– Да.
Фили открыл дверь. Кили сидел на краю постели, уперев локти в колени и спрятав лицо в ладонях. На прикроватном столике судорожно мерцала лампа без абажура.
– Ты в порядке?
Фили понимал, что задал глупый вопрос, потому что порядком здесь и не пахло. Кили не двигался.
– Как ты думаешь, она будет сниться мне каждую ночь до конца моей жизни? – спросил он, – Это убивает меня. Но я думаю, что без этого будет ещё хуже.
Он поднял голову и впился в лицо брата умоляющими глазами. В неверном свете лампы не до конца заживший порез на щеке придавал ему особенно жалкий вид. Фили присел рядом, и Кили опять опустил голову, глядя на свои пустые ладони. Руки у него дрожали.
– В моих снах я признаюсь ей в любви, – продолжил он, – А потом просыпаюсь и чувствую, что предал её. Это правда?
– Нет. Ничто между тобой и Аудой никогда не изменит того, что ты дал Тауриэль.
– Да, дал, – сказал Кили, подчёркивая прошедшее время, – И больше я ничего не могу дать ей, Фи. Я должен был её отпустить, потому что, если бы я отдал ей ещё немного себя, я бы разбил её бессмертное сердце. Но я не готов… Не готов отказаться от памяти о ней. И не думаю, что смогу. Её имя высечено в моём сердце. Я не могу потерять её, не потеряв самого себя.
– Думаю, именно так мы и созданы любить, Кили, – Фили полагал, что чувствовал бы то же самое по отношению к Сиф. Просто какой-то жестокий поворот судьбы вместо него оставил эту участь его брату.
– Ты думаешь неправильно жениться на Ауде, если я не могу забыть Тауриэль? – спросил Кили, немного помолчав.
– Не знаю, – честно признался Фили, – Но я был готов поступить так же.
Брюнет вздохнул и провёл рукой по растрепавшимся волосам.
– Фи, Ауда была в тебя влюблена? – снова спросил он, серьёзно глядя на брата.
– Не думаю, – ответил тот, радуясь, что может ответить правдиво, – Конечно, она просила меня выбрать её, но скорее всего только потому, что я мог бы дать ей то, чего она хотела. В конце концов для неё это просто контракт.
Взволнованное лицо Кили немного расслабилось.
– Ей нужен кто-то благородный и нежный, – продолжил Фили, – Как только она узнает тебя получше, она вряд ли будет разочарована.
– Надеюсь, что нет.
Они ещё немного посидели в тишине, прежде чем Фили поднялся, собираясь уйти к себе в комнату.
– Ещё одно, Фи, – окликнул Кили, когда брат уже почти вышел за дверь.
– Да?
– Как думаешь, может, мне отрастить бороду?
– Гм, – Фили не понимал, с чего брату вздумалось об этом спросить.
– Ну, ты же видел все эти причудливые бусы и косички, которые носят Черновласы. Может, я больше понравлюсь Ауде, если буду выглядеть так же, – Кили вздохнул, – Кажется, это единственное, что я могу для неё сделать. Я мог бы попробовать измениться внешне, если уж сердце изменить не могу.
– Кили, ты уже достаточно хорош для неё. Но я полагаю, что это будет разумный жест.
И к тому же очень личный. Долгие годы Кили упрямо продолжал коротко подстригать бороду, несмотря на то, что это порой навлекало на него насмешки (в основном, от старших гномов, ровесников его дяди или матери).
– Ладно, – ответил младший из принцев, – В конце концов, я же Долгобород.
Вернувшись в постель, Фили долго лежал без сна. Конечно, во всей этой ситуации не было его вины, но он не мог не чувствовать себя виноватым за то, что ему удалось сохранить Сиф, в то время, как его брат снова увидит свою возлюбленную только во сне. И он знал, что Сиф, несмотря на заверения в том, что она счастлива, была обеспокоена тем же. И разговор с Кили только немного облегчил её тревоги.
Будут ли они с Сиф когда-нибудь свободны от этого великого долга, достаточно свободны для того, чтобы познать всю полноту дарованной им радости? Фили понимал: то, что ему удалось выйти из недавних передряг, не потеряв ни возлюбленной, ни своего первородства, было настоящим благословением, но даже в этом случае его жизнь изменилась навсегда. И всё же он не осмеливался жаловаться, когда думал о том, чего лишился его брат.
Конечно, были времена, когда Фили сетовал на несправедливость судьбы из-за того, что Кили мог наслаждаться свободами и привилегиями, которых его старший брат, будучи Кронпринцем, не мог себе позволить. Но даже тогда, когда он хотел, чтобы брат взял на себя хотя бы часть ответственности, он никогда не желал, чтобы Кили был вынужден так много отдать. Его верный, любящий братец заслуживал лучшего, и Фили мог только молиться, чтобы Махал или Мандос, или же Всеотец сочли нужным дать это ему.
========== Когда песни заводят ветра ==========
К тому времени, когда Торин прибыл в открытый тренировочный зал, трибуны уже были заполнены до отказа. Когда Совет был почти окончен, многие из молодых гномов решили отпраздновать это событие спортивными соревнованиями между кланами. Утро началось с борьбы, но на данный момент гномы соревновались в метании молотов. Следующими шли состязания лучников, и Торин пообещал младшему племяннику, что будет смотреть.
Несмотря на тесноту на трибунах, королю было нетрудно найти себе место в первом ряду, у самого ограждения: и местные, и приезжие гномы охотно уступали дорогу Верховному правителю и его гвардии, которая сегодня состояла из Двалина и ещё одного ветерана Азанулбизара из Долгобородов. Внизу, на покрытой мелким гравием арене, два гнома из клана Камненогов и Черновласов готовились к броску, который должен был определить чемпиона. Судя по всему, вся делегация Черновласов в полном составе стояла рядом, Торин понял это по оглушительному приветственному рёву, когда их воин на несколько пядей преодолел отметку Камненога. Когда победитель поклонился своей благодарной аудитории и принял свой приз, Дубощит заметил среди зрителей Ауду, невесту Кили. Торин подошёл к ней во время короткого перерыва, пока поле готовили для лучников. Увидев короля, молодая гномка присела в почтительном реверансе.
– Ваше Величество.
– Миледи, – он ответил лёгким наклоном головы, – Полагаю, вы знаете, что следующим будет соревнование по стрельбе из лука. Кили будет участвовать.
– Правда? – в её серых глазах зажёгся интерес, – Он сказал, что будет участвовать в состязаниях по воинскому искусству, но я не успела спросить, какое оружие он выберет. Я думала, это будет меч, ведь я знаю, что он доблестно сражался на Вороньей высоте.
Со времени заключения брачного контракта Ауда уделяла достижениям своего жениха пристальное внимание.
– Рад сообщить вам, что он весьма искусен в обращении с мечом, ведь я сам занимался его обучением, – с лёгкой улыбкой подтвердил Торин, – Но в обращении с луком у него особенно зоркий глаз.
Двалин тихонько засмеялся у них за спиной.
– Парень мог обставить меня, когда ему было пятнадцать, – заметил он, – Хотя, по правде говоря, это не такое уж большое достижение.
Оглянувшись, Дубощит приметил понимающую ухмылку кузена. Исходя из долгого опыта, Торин прекрасно знал, что его родич всегда предпочитал драки на близком расстоянии.
– Ваши племянники обучались искусству боя в столь юном возрасте? – ахнула Ауда, уставившись на Торина широко раскрытыми глазами.
– Можете представить, как возражала их мать, – ответил он, – Я делал это с единственной целью: как следует подготовить их к тому дню, когда мы вернёмся.
– И ты в этом преуспел, – произнёс Двалин.
– Да, хвала Махалу.
Когда была установлена мишень, на арену начали выходить лучники, и Ауда подошла к ограде, чтобы разглядеть их. Здесь было около десятка гномов из разных кланов. Кили казался самым молодым из них, хотя со своей щетиной он в любом случае выглядел моложе своих лет. Возможно, именно поэтому парень недавно решил отрастить бороду.
Сейчас же Кили напряжённо говорил о чём-то с одним седобородым гномом, который стоял рядом с ним; и хотя из-за гула толпы слов невозможно было разобрать, по взглядам и жестам было видно, что они обсуждали его лук. Необычные размеры и чёткость линий неопровержимо свидетельствовали о том, что оружие было эльфийского производства. Тауриэль сделала ему этот подарок на прошлые Святки, и с тех пор он тренировался под её присмотром. Старший гном покачал головой, как будто по доброте душевной прощая юношескую глупость.
Глаза Кили загорелись озорным блеском, уголки губ изогнулись вверх, и Торин сразу же понял, что юноша только что пообещал сопернику, что заставит того по иному отнестись к этому диковинному оружию, когда одержит победу. Но как ни радовался король тому, что к младшему сыну его сестры вернулось обычное весёлое настроение, зрелище это всё равно причиняло ему боль: со времени споров в Совете его племянник был неестественно подавлен, и эта мимолётная перемена послужила новым напоминанием о том, как сильно он изменился с тех пор.
Согласно правилам турнира каждый участник мог выстрелить шесть раз, приближаясь к цели после каждой пары стрел. Потом судья подсчитывал заработанные очки, исходя из того, в какую часть мишени был произведён выстрел. Поединок продвигался медленно, соперники по очереди сменяли друг друга. Здесь были хорошо обученные, опытные лучники, большинство из которых уже хотя бы раз попали в яблочко, так что к тому времени, когда подошла очередь Кили, несколько гномов, набрав довольно много очков, выбились в лидеры.
Молодой принц занял своё место на самой дальней отметке, выбрал стрелу и приставил её к луку. Потом одним плавным, непрерывным движением он натянул тетиву, прицелился и сделал выстрел. Стрела вонзилась прямо в кольцо недалеко от центра мишени. Сделав несколько коротких вдохов, Кили повторил свои действия, на этот раз попав прямиком в яблочко. Толпа зааплодировала.
После того, как принц подошёл к серединной отметке и выстрелил снова, ни у кого не осталось сомнений в том, что его техника столь же необычна, как и его экзотический лук. Там, где другим участникам требовалось время (иногда даже слишком долго), чтобы отдышаться и внимательно присмотреться между выстрелами, Кили легко и быстро выпускал свои стрелы, как будто знал, куда они попадут ещё до того, как натягивал тетиву.
И впрямь, его стрелы равномерно вонзались вокруг центра мишени, в то время как другие лучники время от времени делали случайные выстрелы. Выпустив последнюю стрелу, Кили подошёл к мишени и подождал, пока судья подсчитает очки, обозначив его победу. Потом молодой гном вытащил свои стрелы и вернулся на прежнее место с широкой, торжествующей улыбкой на лице. Наблюдавшие за ним гномы разразились радостными криками, и даже седобородый скептик с ободряющими словами похлопал своего юного противника по спине.
– Я никогда не сомневалась в способностях Кили, принимая во внимание его участие в вашем победоносном походе, – сказала Ауда, – И всё же я не ожидала от столь юного воина такого великого мастерства, – после недолгого раздумья добавила она, – Но, конечно же, он здесь единственный лучник, который когда-либо тренировался с эльфом.
Значит, она тоже отметила его выдающееся мастерство в обращении с луком.
– Возможно, насколько я могу судить, так хорошо он ещё никогда не стрелял, – проговорил Торин, подспудно подтверждая предположение Ауды о том, что Кили всё-таки извлёк какую-то пользу из своей связи с Тауриэль.
Двалин фыркнул.
– На стрельбище, возможно. Но всё совсем по-другому, когда смотришь на разъярённого тролля, а не на маленькую безопасную мишень. В этом случае единственное, что имеет значение, это не хороший стиль, а ясная голова и твёрдая рука. И тогда парень стрелял ничуть не хуже, хоть и не так красиво.
Молодая гномка оглянулась на сурового воина, и её щёки окрасились лёгким румянцем.
– Он настоящий герой, девушка, ничуть не меньше, чем любой гном вдвое старше него, – подтвердил он.
Она кивнула и отвернулась, чтобы досмотреть состязание, хотя Торин заметил, что внимание её было сосредоточено не только на женихе, но и на других участниках. В конце концов, после последних двух выстрелов Кили чисто выиграл по очкам, и когда он вышел вперёд, чтобы получить свой приз – прекрасный охотничий нож – в его улыбке и ярких глазах безошибочно читалось удовольствие.
Торин полагал, что эта победа в каком-то смысле была последней честью, которую его племянник мог оказать Тауриэль. С внезапной, шокирующей ясностью прозрения он вдруг подумал, что эльфийка служила его племяннику вдохновением не только в воинском мастерстве. Разве не ради неё хотел он когда-то доказать свою чистоту и честность? И каких достижений может лишиться в будущем этот юноша теперь, когда он уже не будет оценивать своих достоинств в её глазах? Несмотря на то, что Кили явно старался оказать своей невесте честь, Торин прекрасно понимал, что племянник никогда не будет относится к ней с таким же восторгом и уважением, как к рыжеволосой эльфийской деве.
– Теперь, когда Кили улыбается, он так же красив, как и его брат, – заметила Ауда, снова привлекая внимание короля, – Сначала они казались мне такими непохожими, один темноволосый, а другой белокурый. Думаю, Фили похож на отца?
– Да. Он почти что его копия и внешне и по цвету кожи, – Торин усмехнулся, – Моя сестра всегда говорила, что сам Махал одарил Вили собственным золотым венцом, и что такая милость стоит больше, чем любая диадема или благородное имя.
– Их отец не был благородных кровей? – с любопытством спросила Ауда.
– Вили был сыном купца, состоятельным, но не высокородным, – Торин видел, что невеста Кили была очень удивлена, узнав, что принцесса такого высокого ранга, как Дис, могла стать женой мужчины, чьё положение было гораздо ниже её, – Первые десятилетия изгнания были очень тяжёлыми для всех нас. Наш отец хотел, чтобы она опять была счастлива, – объяснил он.
– Прошу вас, я не хотела никого обидеть, – обеспокоилась Ауда, – Оба ваши племянника очень благородные юноши. И я считаю, что это очень нелюбезно, что некоторые члены Совета сомневаются в этом.
Торин был тронут её словами и поначалу не знал, что ей ответить. Ради благополучия Кили он был благодарен этой девушке за то, что она, казалось, не считала своего будущего мужа скомпрометированным даже не смотря на то, что он ухаживал за эльфийкой. А значит, ещё оставалась надежда, что молодая пара сможет достичь хоть какого-то взаимопонимания, пусть это и не будет любовь, какую родители Кили испытывали друг к другу когда-то.
– Значит, вы всё-таки станете моей племянницей, – добродушно отметил Торин.
Если бы он женился на Бранке, как обещал однажды, теперь Ауда была бы дочерью брата его жены.
– Да, Ваше Величество, – ответила она с теплотой, – И для меня большая честь наконец-то осознать эту связь между нашими домами.
– Надеюсь, ваша тётя Бранка никогда не жалела о том, что я освободил её?
Он знал, что в то время его невеста испытывала облегчение, но с тех пор прошло много лет, и теперь его положение изменилось. Ауда смотрела на него с любопытством, очевидно, задаваясь вопросом, не сожалел ли он о своём выборе.
– Она всегда хорошо отзывалась о вас, – наконец проговорила она, – Но не сожалела.
На мгновение на её лице появилось странное выражение, и Торин подумал, что она сказала ему не всё.
– Рад это слышать, – ответил он и продолжил, потому что она явно ждала от него объяснений, – Признаюсь, я сделал свой выбор, потому что тогда меня мало интересовал брак; все мои мысли были лишь о мести. И ещё я знал, что она наверняка будет несчастна, если я потащу её за собой в бедность и изгнание.
Ауда усмехнулась.
– Так она и сказала, когда мой дед напомнил ей, что сейчас она могла бы быть королевой, а её сыновья принцами.
Дубощит кивнул. Значит, вот оно что: семья Бранки спорила из-за её выбора. И всё же, не смотря на то, что помолвка Кили и Ауды теперь могла удовлетворить их честолюбие, эта девушка казалась ему искренней и благородной, и он совсем не возражал против того, чтобы принять её в свой дом и свой род.
– Я приветствую тебя сейчас ради неё и надеюсь, что ты будешь счастлива здесь, – сказал Торин, осознавая скрытую иронию своих слов.
Стать счастливой для Ауды было бы настоящим испытанием, потому что сам Кили явно счастлив не был. Однако, она, казалось, приняла его слова всерьёз, потому что улыбнулась, когда он пожал ей руку, а потом опять склонилась в реверансе.
*********
Фили думал, как же всё-таки было удивительно, что прожив столько лет в Синих горах, он почти не обращал внимания на прекрасную девушку, которая сейчас стояла рядом с ним, одновременно опираясь на его руку и на перила балкона. Пока Сиф смотрела на оживлённую площадь внизу, он наблюдал за ней, рассматривал изгиб её щеки, небрежные завитки светло-золотистых волос у виска, смотрел, как она взмахивала густыми рыжевато-коричневыми ресницами. Как же вышло, что раньше она не казалась ему самой красивой женщиной в Синих горах? Возможно, он смог понять это только сейчас, когда узнал, какой сильный дух скрывался за её тихой внешностью.
– Ты, конечно же, знаешь, когда я впервые заметил тебя, но ты никогда не говорила мне, когда ты полюбила меня? – спросил Фили, и она повернулась, чтобы посмотреть на него.
– Что ж, – Сиф улыбнулась ему, как будто подразумевала, что ответ должен быть для него очевиден, – Как большинство девушек в наших пещерах я восхищалась тобой с тех пор, как у тебя начала расти борода, – тут она отрицательно мотнула головой, – Но когда я тебя полюбила?.. – в этот раз её улыбка была застенчивой, – Вообще-то я немного стесняюсь.
– Ты не хочешь рассказывать мне?
– Нет, я расскажу, – она говорила охотно, хоть и помолчала немного, прежде чем продолжить, – Ты помнишь, как Фрейр победил Кили, когда они соревновались, кто больше выпьет?
– Помню. Мне пришлось тащить его на задний двор, чтобы он мог проблеваться хорошенько, – для самого Фили это были не самые приятные братские заботы.
– Я знаю, – подтвердила она, – Я чувствовала, что в некотором роде тоже в этом виновата, ведь это мой брат втянул в это Кили. Как бы там ни было, когда вы вернулись в дом, твой брат выглядел ужасно. Я принесла ему воды, и тебе пришлось держать его, чтобы он выпил, – она замолчала, застеснявшись немного, и Фили терпеливо ждал, – Одной рукой ты обнимал Кили, а другим плечом касался моего. Нам наконец удалось заставить Кили выпить воду, а потом ты посмотрел мне прямо в лицо и поблагодарил. О, Фили, раньше ты даже не замечал меня, и вдруг ты стоишь рядом, так близко, и улыбаешься, как будто хорошо меня знаешь.
Фили почувствовал, как по его лицу опять расползается улыбка.
– Теперь, когда ты это сказала, я вспомнил. Я боялся, что скажет мама, если я притащу Кили домой таким пьяным, что он даже не мог стоять на ногах, а ты извинялась, как будто это ты была в этом виновата. Я подумал, что это очень мило, что тебя это волнует, потому что если бы твой братец дошёл до такого состояния, я сам уж точно беспокоиться бы не стал.
– А я думала, что ты более умный и ответственный, чем оба наших брата вместе взятых, и вообще, прекрасно заботишься о Кили, – призналась Сиф.
Фили почувствовал тёплую радость, хоть и был пристыжён тем, что она была такого высокого мнения о нём.
– Это было почти за два года до похода, – заметил он.
– Знаю, я слишком долго ничего не делала и не говорила, – она казалась раздражённой, но Фили знал, что она злится не на него.
– Мама говорила, что пока нас не было, ты спрашивала обо мне.
Сиф яростно встряхнула головой.
– Я ненавидела себя за то, что так и не осмелилась подойти к тебе, пока не стало слишком поздно. Я всё время думала: что, если ты никогда больше не вернёшься? На самом деле я совсем не ожидала, что ты заметишь меня, просто я думала, что если бы заговорила с тобой, то знала бы ответ, а не гадала всю оставшуюся жизнь, что ты мог бы мне сказать.
– Ты правда думаешь, что я был настолько слепым, чтобы увидеть, какова ты, если бы ты дала мне шанс? – он обхватил ладонями её лицо.
– Ну, другие девушки были живее и красивее, и… – Сиф умолкла, увидев удивлённое выражение его лица.
– Возможно, громче, – возразил он, – Ты очень живая. А что касается красоты, подозреваю, что у твоего отца, не смотря на всё его богатство, в доме нет ни одного зеркала.
Подушечками больших пальцев он приласкал её щёки, а затем отпустил.
– О, – осознав собственную ценность в его глазах, Сиф улыбнулась медленной и самодовольной улыбкой.
– Я помню, ты как-то сказала мне, что если я не стану думать о себе лучше, тебе придётся напомнить мне об этом, – сказал Фили.
– Да? – теперь пришла её очередь удивляться, – Странно, что ты вспомнил об этом. Я не думала, что ты тогда меня понял.
– Я прекрасно понял, что ты имела в виду.
– Правда? – она с вызовом подняла подбородок, глядя на него дразнящим взглядом.
– Да, это так, – Фили потянулся к ней, но она увернулась и отскочила от балкона, подальше от него.
– Что это было, Фили? – крикнула она ему через плечо.
Он помчался за ней до конца коридора и, завернув за угол, попал в другой.
– Как я могу сказать, если ты не хочешь… – гномка внезапно остановилась, и он врезался в неё, когда она развернулась к нему лицом.
Сейчас, когда Сиф с пылающими щеками смотрела на него снизу вверх, задыхаясь от смеха, она была просто неотразима. Фили прижал её к себе, целуя губы, щёки, пушистую бородку у самого уха.
– Рада, что ты всё-таки понял, – выдохнула она, вцепившись в лацканы его пальто, чтобы удержаться на ногах.
– Теперь ты мне веришь? Ты очень живая и красивая, – бормотал Фили, чередуя слова с поцелуями.
– Да, я… Ох.
Она напряглась, и после минутного замешательства Фили оглянулся через плечо и увидел своего брата и Ауду, которая держала его под руку. Оба смотрели на него и Сиф с разной степенью неловкости и смущения. Лицо Кили померкло, как будто он пытался отгородиться от неприятных воспоминаний, но взгляд Ауды оставался прямым и открытым, почти любопытным.
Фили повернулся к ним лицом и почувствовал, как Сиф прижалась к нему, чуть заметно спрятавшись у него за спиной. Казалась, прошла целая вечность, прежде чем он сказал:
– Прошу прощения, я должен был представить вас, – он легонько подтолкнул Сиф вперёд, не отрывая её, однако, от своего бока, – Леди Ауда, позвольте представить вам леди Сиф.
Черноволосая гномка присела в глубоком реверансе, и через мгновение Сиф с волнением ответила ей тем же.
– Я рада наконец-то познакомиться с вами, – произнесла девица Черновлас, – Кили очень хорошо отзывался о вас.
– Да, он очень добр, – пробормотала Сиф в ответ.
Сам Кили дёрнулся и слегка побледнел, вызывая у Фили чёткое ощущение, что брат попросту хочет сбежать. Должно быть, Сиф тоже заметила, что младший принц чувствовал себя неудобно, потому что когда она заговорила, голос её звучал намного твёрже:
– Ауда, насколько я понимаю, вы останетесь здесь, когда члены Совета уедут на следующей неделе. Надеюсь, мы сможем подружиться.
– Благодарю вас, – лицо невесты младшего принца стало мягче из-за улыбки, – В Эреборе я до сих пор почти никого не знаю.
– Уверен, это не надолго, – вмешался Фили.
Кили наконец-то решился заговорить:
– Я решил устроить Ауде экскурсию по королевской дороге, – это была главная улица в центре горы, она тянулась от Королевского дворца через большой рынок до самых главных рабочих залов и называлась так потому, что во времена Трора здесь повсюду висели золотые знамёна с королевским гербом, – Но она говорит, что уже достаточно навидалась залов, склепов и пещер и хочет увидеть Серебряные фонтаны, о которых поётся в старых песнях. Они ведь находятся в Нижнем дворе, верно?
Конечно же, Кили прекрасно знал, где это; они с Тауриэль часто бывали там вместе. Фили понял, что брат просто тактично просил их его проводить. Разумеется, это место хранило слишком много личных воспоминаний, и Кили попросту не мог вынести их в одиночку теперь, когда впервые вернулся сюда без неё.
– Да, в Нижнем дворе, вниз по Восточной лестнице отсюда, – подтвердил Фили, – Я мог бы показать вам, если вы не против компании.
Темноволосый гном с надеждой посмотрел на Ауду, и та с готовностью кивнула в ответ. Казалось, что предложение старшего принца успокоило и её тоже. Неужели Кили и впрямь оказался настолько ужасным собеседником? Когда-то не было девушки, которую он не мог бы очаровать, если бы захотел.
– Сюда, – Фили взял Сиф за руку и направился туда, откуда они недавно пришли.
Как только они немного обогнали брата и его невесту, блондин посмотрел на идущую рядом девушку, но прежде, чем он успел извиниться за их испорченное свидание, она покачала головой.
– Всё в порядке, – прошептала Сиф, – Мы должны помочь Кили. Мы в долгу перед ним.
– Ты права.
– Просто мне очень жаль, – сказала Сиф, и Фили увидел слёзы в её глазах.
– Ты не должна чувствовать себя виноватой, – ответил он, притягивая её к себе и целуя в макушку.
Инстинктивно Фили мельком оглянулся, спрашивая себя, догадываются ли Ауда и его брат, что разговор идёт о них. Они до сих пор шли рука об руку. Кили смотрел прямо перед собой, но глаза Ауды на мгновение встретились с глазами старшего принца. Её взгляд не был ни подозрительным, ни обиженным, просто задумчивым и немного серьёзным. Поскольку притворяться, что они не заметили друг друга, было бессмысленно, Фили смотрел ей в глаза ещё несколько секунд, а потом отвернулся, снова глядя вперёд. Он услышал, как у него за спиной Ауда наконец-то сказала Кили:
– Значит, ты тоже идёшь к фонтанам впервые?
– Нет, я уже был там раньше. Но это было давно, – после недолгого молчания неуверенно ответил он.
**********
Кили проснулся от тихих прерывистых звуков. Сначала он не мог понять, что это такое, пока не повернулся и не увидел свою жену, сидящую на краю кровати: её плечи тихонько вздрагивали, и он понял, что она плачет.
– Ауда? – пробормотал он, поднимаясь, – Тебе плохо?
Конечно, это был глупый вопрос, Кили прекрасно знал, что её горе не имеет ничего общего со здоровьем, просто он был совсем не уверен, что в его силах было облегчить любую другую боль.
– Всё хорошо, – тихо проговорила она.
Он встал и, обойдя кровать, подошёл к ней. Ауда подняла на него глаза, слёзы на её щеках слабо мерцали в тусклом свете ночника. Кили положил руки ей на плечи.
– Что я могу сделать? – голос его звучал слабо и хрипло от собственного затаённого горя.
– Кили, я… – она умоляюще посмотрела ему в лицо, и новые слёзы хлынули из её глаз. Она перевела дыхание, собираясь с духом, – Я знаю, что я не она. Не твоя Тауриэль. Но прошу тебя, позволь мне любить тебя. Кили, я правда тебя люблю.
Её слова поразили его в самое сердце, как острие кинжала. Он пытался – Махал свидетель – он как мог пытался предложить Ауде всё, чего она заслуживала, как его жена. Он оказывал ей честь и уважение, дал ей полную свободу, все те преимущества, которые она могла бы извлечь из своего положения. Но даже несмотря на это Кили всё равно чувствовал себя глубоко виноватым из-за тех личных, интимных вещей, которых он так и нем смог ей дать: нежных слов, ласк, даже случайных прикосновений, которыми обмениваются супруги, привыкшие к близости друг друга.
Конечно же, он спал с ней, как и ожидалось: он не стал бы позорить её неполным браком и не мог лишить её права рожать королевских наследников. Но даже исполнение этого интимного долга не увеличило его привязанности. Видя Ауду, прикасаясь к ней, он всё равно чувствовал, что совершает предательство, и поэтому рядом с ней ощущал себя неуютно. И всё-таки сейчас, глядя на её слёзы, Кили ненавидел себя за то, что делал с ней.
– Ауда, прости меня, – выдохнул он и прижал её к себе, потому что знал, что должен это сделать: она ломалась прямо у него перед глазами.
Он не хотел видеть её погибшей, хоть и не был уверен, что сможет её спасти. Она прильнула к нему, прижалась головой к его груди. Через несколько мгновений Кили решился провести пальцами по её волосам, когда-то он делал это с Тауриэль.
– Было бы легче, если бы я тебя не любила? – глухо прошептала Ауда, уткнувшись лицом в его рубашку.
Я не знаю, подумал он, но промолчал. Слова были бесполезны. Он откинул её волосы и поцеловал в лоб, а потом, не зная, что делать дальше, прижался ртом к её губам. Ауда ответила отчаянно, жадно, как будто наконец получила то, чего давно и отчаянно желала, словно он не был её супругом, который, если и мог принадлежать кому-то, то только ей весь прошедший год со дня их свадьбы. И в самом деле, он не мог вспомнить, чтобы она когда-нибудь цеплялась за него вот так, как будто не могла быть к нему достаточно близко.
Начав отвечать на её поцелуй, Кили понял, что это было не так трудно, как он ожидал. Со своей стороны он по прежнему не испытывал никакого желания, но ясно ощущал, что должен что-то для неё сделать, а настоящий поцелуй был тем, чем он в любом случае смог бы её одарить. Когда они разделились, Кили лёг рядом с женой, пока они оба пытались перевести дыхание. Он думал о том, что должен позволить себе любить её. Его нежелание не принесло бы Тауриэль никакой пользы, а Ауде стоило так много. И всё же, предлагая себя собственной жене, он чувствовал себя так, будто сгибал металлическую ленту так, как она сгибаться не должна: если продолжить, она просто сломается.
