Текст книги "После огня идёт снег (ЛП)"
Автор книги: Moonraykir
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
– Всё в порядке, – пробормотал Кили.
Сейчас он мог думать только о другой руке, которая так же касалась его. И в этот момент слабости он вдруг ощутил себя более уязвимым, чем если бы стоял перед Аудой голым. Ему отчаянно хотелось отделаться шуткой лишь бы не признаваться ей в том, что он порезался просто по глупости, хотя она наверняка уже догадалась об этом.
– Мне не следовало пользоваться ржавой киркой. Она сломалась, – признание стоило ему усилий, хоть он и понимал, что должен сказать ей правду.
Она не стала спрашивать, зачем принцу понадобился испорченный инструмент, и говорить, что сейчас он похож на хулигана после уличной драки она тоже не стала.
– Я очень рада, что вы не повредили глаз, – со вздохом проговорила она.
– Эм… благодарю.
Ауда кивнула. Сейчас она чувствовала себя так же неловко, как и он. Она посмотрела на его ладонь, которую до сих пор сжимала в своей, и накрыла её другой рукой.
– Кили, я принимаю вас, – тихо сказала она.
Махал и благословенный Дурин, что он должен был ей ответить? На ум не приходило абсолютно ничего, но Кили понимал, что она определённо заслуживала хоть какой-то реакции на тот факт, что только что согласилась стать его женой. После нескольких мгновений отчаяния он молча поцеловал её руку. А потом, радуясь возможности сменить тему, вспомнил, что принёс ей подарок.
– Вы окажете мне честь, если примете это, – сказал он, протягивая лёгкую серебряную ручку.
Кили надеялся, что она не станет рассматривать подарок и не заметит выгравированные на ней маленькие листья. У него просто не было времени, чтобы смастерить для неё что-то новое. Эта вещица когда-то предназначалась Тауриэль, а теперь она станет первым даром в честь начала их отношений. Несмотря на соглашение с лордом Андвари, они с Аудой будут придерживаться традиционного периода ухаживаний.
– Благодарю, – ответила она, нежно принимая от него ручку.
Кили подвёл её к креслу, на котором она недавно сидела, и наблюдал, как она аккуратно убирает подарок в маленькую сумочку.
– Мне очень жаль, но я должен просить вас извинить меня, – сказал он, – Мне нужно подготовиться к заседанию Совета.
– Не смею вас задерживать, – ответила Ауда, и Кили подумал, что она, возможно, тоже хотела побыть наедине.
Однако, к её чести, что бы она не думала, на лице её оставалось выражение спокойной вежливости.
– Доброго дня, – сказал принц и ещё раз поклонился, прежде чем выйти.
***********
Едва Фили коснулся двери, чтобы выйти, как она распахнулась перед ним, и он с проклятьем отскочил назад. По другую сторону дверного проёма стоял Кили, с изумлением уставившись на старшего брата.
– Я думал, ты ещё спишь, – выдавил из себя Фили, придя в себя.
– У меня была встреча с лордом Андвари, – брюнет шагнул в комнату, обойдя брата.
– С лордом?..
Что Кили мог сказать послу Черновласов? Молот Создателя, только бы он не пытался убедить Андвари изменить условия поддержки и не настаивать на браке с его дочерью. Такой подход наверняка принесёт больше вреда, чем пользы. Неужели Кили этого не понимал?
– Он одобрил моё предложение жениться на его дочери, – продолжил младший принц.
– Твоё… То есть…
Неужели Андвари согласился на брак с младшим наследником, когда мог выдать дочь за короля?
– Он всё равно поддержит тебя. Он понял, что брак с принцем лучше, чем вообще ничего.
– Что ты ему сказал? – спросил Фили, обеспокоенный тем, что брат чуть не испортил отношения с могущественным потенциальным союзником.
– Ничего, – ответил Кили, как будто защищаясь, – Просто он предположил, что раз к нему пришёл я, ты не заинтересовался его предложением, и это единственное, что он сможет получить. Я просто сыграл на его честолюбии.
Что ж, брат хорошо рассчитал свои действия, и Фили почувствовал укол вины за то, что подозревал худшее.
– Ты женишься на Ауде, – медленно повторил он.
Ему и в голову не приходило, что Кили был на это способен, ведь он сам решился на это с трудом.
– Да, я женюсь на ней, – сказал брюнет, и по его дрожащему голосу стало понятно, насколько он несчастен.
Фили понимал, что Кили – его дорогой, безрассудный, верный брат – сделал это ради него. Он собирался жениться на женщине, которая не только его не любила, но даже сказала, что не может его уважать. Изменится ли её мнение о нём, или же она будет с ним несчастна, так же, как и он с ней? И сможет ли он вообще быть счастлив с кем-то, кроме Тауриэль?
– Ки, прости.
– За что? Это же моя ви…
– Нет, мне жаль. Я… – Ненавидел тебя. Хотел доказать, что я не такой, как ты. Теперь Фили мог признаться в этом, – Ошибался в тебе. Ты не эгоист, Кили. Я знаю, что ты сделал всё это-остался в Эреборе, выбрал Ауду-ради нас. Ради меня. Прости мне всё, что я сказал. Я был ослом.
Кили неловко пожал плечами, а потом обнял брата за плечи.
– Всё это ужасно, – признался он, – У нас с Тауриэль не было шансов. Но это не причина… – его голос, грубый и хриплый, внезапно изменил ему, и он замолчал.
– Спасибо, Кили, – наконец выдавил из себя Фили, горло у него внезапно сжалось, – Как бы я хотел сделать что-то для тебя. Я никогда не хотел покупать своё счастье за твой счёт.
– Как я мог поступить иначе, – тихо возразил ему младший брат.
– Ты не должен был жениться.
Кили не ответил, то ли потому, что сказать было больше нечего, то ли ему было слишком больно это обсуждать, и Фили продолжил:
– Я не забуду, что ты сделал для нас с Сиф. Махал не мог бы дать мне лучшего брата.
В ответ Кили хлопнул его по спине.
– Ты должен поговорить с Сиф, – добавил он, когда они разделились, – Она спрашивала о тебе несколько дней назад. По-моему, она ревнует.
***********
В отличие от предыдущих встреч, на этом заседании Совета царила напряжённая атмосфера. Спор о престолонаследовании был предметом ожесточённых дебатов не только между кланами, но и внутри посольских делегаций. Членам Совета был дан трёхдневный перерыв, чтобы дать каждому послу время определиться, кому отдать свой голос, но Торин знал, что несмотря на это, далеко не все пришли к нужному соглашению.
Оглядев переполненный зал Совета, Подгорный король подумал о своём главном противнике, Яри Жесткобородом. Хотя Яри был самым ярым сторонником возвращения к старому закону, только сегодня утром до Торина дошли слухи, что пара других лордов из клана Жесткобородов возражали против явного неуважения (едва ли не измены) своего посла по отношению к верховному королю Эребора, считая подобное поведение, вызванное необоснованными обвинениями наследника в психической неустойчивости, неуместным. Говорили, что эти лорды могли бы занять ещё более жёсткую позицию против главы их делегации, если бы не риск усадить на трон эльфа. А чтобы избежать подобной катастрофы, даже измена казалась оправданной.
Лицо самого Яри было спокойным и торжественным и ничем не выдавало какие бы то ни было разногласия внутри клана, но у Торина не было причин сомневаться в утренних новостях. Наоборот, он был совершенно уверен в том, что должен был услышать. Вероятно, инакомыслящим было намного проще выражать своё несогласие тайком, чем ввязываться в открытое противостояние со своим упрямым и самоуверенным лидером. Яри вряд ли станет их слушать, пока у них не будет достаточно веских доказательств того, что брак с эльфом уже не представляет такой же угрозы, как любое мнимое безумие.
Торин не мог не испытывать мрачного удовлетворения при мысли, что заявление Кили о том, что он выбрал себе в невесты гномью девушку, может неожиданно расстроить почти неизбежную победу Яри. Однако в поражении соперника для него не было истинной радости, ему была ненавистна мысль о том, что он использует собственного племянника, маневрируя им, как простой шахматной фигурой, инструментом короля, предназначенным обеспечить выигрышный ход. Он знал, сколь многим Кили пожертвует сегодня, и если бы у него была другая возможность, Торин несомненно бы ею воспользовался. Но как бы то ни было, и король, и оба его наследника понимали, что иного пути выиграть это противостояние, кроме отказа Кили от спорного брака, нет. Единственным утешением Торину (да и то вряд ли) служило осознание того факта, что парень сделал этот выбор по собственной воле.
Действительно, лицо юноши было столь же спокойным и бесстрастным, как и лицо Яри, и только рука, крепко стискивающая пояс, и напряжённые ноги, готовые сорваться и бежать, выдавали опытному взгляду дяди истинное беспокойство его молодого племянника. Но несмотря на всю свою необузданную энергию парень спокойно подождал, пока закончатся официальные формальности в начале встречи, и только потом подался вперёд, ловя взгляд Балина, который, будучи главным советником Торина, председательствовал на этом собрании. Старший гном кивнул, и Кили поднялся на ноги.
– Я хотел бы обратиться к Совету по личному делу, но оно касается всех, кто верен моему дяде, верховному королю, – начал он.
Его голос звучал твёрдо и уверенно, словно он предоставлял обычный рапорт о безопасности королевства, а не объявлял о решении, которое окончательно разрушало все его надежды. В зале быстро воцарилось молчание, прекратились даже самые тихие разговоры, и все глаза обратились на младшего наследника короля.
– Я знаю, что Совет обеспокоен перспективой моего брака с женщиной не своей расы, – продолжил Кили, и его голос был теперь единственным звуком в комнате, – Я признаю вашу правоту: желая ухаживать за Тауриэль, я поступал глупо и импульсивно, но я никогда не хотел предавать своего короля или свой народ. Я всего лишь желал наладить отношения между двумя нашими королевствами: Эребором и Зеленолесьем.
Кили нарочно сделал паузу, чтобы оглядеть членов Совета и дать им время обдумать его слова о том, что брак с эльфийкой должен был послужить на благо его королевства. Встретившись взглядом с последним советником, молодой гном продолжил:
– Теперь я вижу, что даже несмотря на заключённый с Трандуилом союз, наши народы слишком разные, чтобы брак между эльфом и гномом был возможен. Тауриэль согласна со мной, потому что она отказала мне.
Сидя рядом с Кили, Торин мог видеть, как произнося эти последние слова, его племянник коротко сжал кулак, и этот жест был единственным свидетельством произнесённой им лжи.
– Я хочу заверить всех вас, что как принц дома Дурина я осознаю, что мой долг избрать невесту, которая укрепит моё королевство и мой род. Брак с девушкой своей собственной расы – единственный способ достичь этой цели. Теперь я ясно это вижу. Я принял решение, и лорд Андвари может подтвердить, что я поклялся жениться на его дочери.
Он помолчал ещё несколько мгновений, всё ещё стоя во главе безмолвной комнаты, потом мягко поклонился и занял своё место.
Через несколько долгих минут Торин с удовлетворением услышал, как в комнате с новой силой послышался приглушённый гул голосов. Наряду с брачным договором с Черновласами отказ Кили от Тауриэль стал ключевым элементом, необходимым для проведения нужного голосования и обеспечения преемственности. Этот внезапный шквал оживлённых обсуждений между послами был доказательством того, что демонстрация принятия долга и здравого смысла, показанная младшим племянником короля, несомненно, стала достаточно веской причиной, чтобы повлиять на последний оставшийся голос. А этого им было вполне достаточно.
Несколько советников одновременно пытались что-то сказать, напротив Торина Яри тихо, но горячо спорил с двумя другими лордами из клана Жесткобородов, но в данный момент всё внимание Подгорного короля было обращено на младшего сына его сестры. Вся уверенность и самообладание внезапно покинули его. Парень сидел, откинувшись на спинку кресла, и выглядел ужасно усталым. На фоне багрового синяка (который отчётливо виднелся у него на щеке, несмотря на все возможные усилия скрыть его прядями волос) его лицо казалось белым. И когда Фили положил руку на плечо брата, Кили ухватился за неё с благодарным отчаянием утопающего.
***********
Складывая на кровать всё, что она хотела взять с собой, Тауриэль в который раз убеждала себя, что она вовсе не собирается убегать. Что её выбор не был слабостью. Поначалу она боялась, что импульсивное желание уйти как можно дальше от Эребора, а значит, и от Кили, было вызвано простым гневом. Неужели же не желая столкнуться лицом к лицу с последствиями того, что она отдала свою любовь смертному, она была ничем не лучше избалованной юной девицы, убегающей дуться? Возможно, Тауриэль самым жалким образом обманывала саму себя, полагая, что достаточно сильна, чтобы вынести неизбежное расставание.
Нет. Конечно же, она не думала, что уходя просто пытается избежать последствий собственного выбора. Несмотря ни на что Тауриэль охотно приняла бы даже эту боль, потому что она была доказательством того, что она знала Кили и любила его. Она не боялась страданий. Но чего бы она добилась, если бы решила остаться? Ей пришлось бы смотреть, как он проводит свою жизнь без неё. Он женится, у него будут дети, и вся его преданность будет принадлежать им. И даже если они когда-нибудь встретятся, это будет холодная, равнодушная встреча двух незнакомцев. К тому же, это было бы неправильно и жестоко, потому что один её вид будет напоминать ему о том, чего он больше не мог получить. Тауриэль не хотела, чтобы он презирал женщину, которую взял в жёны. А сама она предпочла бы помнить его таким, каким он был, когда принадлежал только ей одной.
Лучше было уйти, чтобы они с Кили смогли извлечь из навязанного им выбора хоть что-то полезное. Он будет служить своему королевству и семье. А что до неё… Что ж, ей предстояло открыть для себя целый мир. Но сначала она ненадолго хотела вернуться в Зеленолесье, единственный дом, который она когда-либо знала. Она нуждалась в гостеприимстве, утешении и комфорте, которых гора не могла больше ей дать.
Тауриэль оглядела разложенные на кровати вещи: лёгкий плащ, бурдюк для воды, запасная туника и пара носков. Она брала с собой в путь только самое необходимое, а ещё все подарки Кили. Она никогда раньше не была так сентиментальна, но поскольку эти сделанные из металла и камня предметы были всем, что от него осталось, она не могла заставить себя оставить их. Некоторые из них были полезны и могли послужить ей в пути, например, гребень или нож; другие были просто безделушками – крошечный золотой паучок с глазами из драгоценных камней или дерево, сделанное из медной проволоки, с изумрудными листьями – и возможно, были бесполезны, но для неё они были бесценны, потому что были от него.
Она пробежала пальцами по всем этим вещам, которые Кили когда-то держал в своих руках, и остановилась на оловянной фляжке. Она вспоминала ночь, когда он подарил ей её. Тогда он обещал взять её к Зеркальному озеру у ворот Казад-дума, чтобы увидеть корону Дурина. Теперь же ей придётся отправиться в это священное для его народа место в одиночку, если она вообще когда-нибудь туда поедет. Мир перед ней расплылся, и эльфийка тяжело сглотнула, борясь с подступающими слезами.
– Ты уходишь, да? – раздался голос у неё за спиной.
Взяв себя в руки, Тауриэль обернулась. В дверном проёме стояла Тильда, и лицо у девочки было грустное.
– Да.
Этим утром эльфийка говорила с Бардом и предложила назначить на своё место Дариона. Будущий король сожалел о том, что лишится её помощи, но, казалось, понимал, почему ей придётся уйти. Ведь он прекрасно знал, что значит терять близких.
– Я не хочу, чтобы ты уходила, – печально продолжила Тильда.
– Я тоже.
– Тогда зачем ты это делаешь?
Тауриэль вздохнула, надеясь, что девочка её поймёт.
– Потому что Кили должен жениться на другой.
– Но он любит тебя!
– Я чужая, и нам не позволят быть вместе.
– Это не правильно, – горячо возразила Тильда.
– Я тоже так думаю.
Стоя в дверях, младшая дочь Барда наблюдала за эльфийкой, и Тауриэль пыталась найти слова, которые могли бы утешить девочку. Она не знала, как принято расставаться у смертных, для которых каждое прощание могло оказаться последним.
– Мама умерла, но я думала, что ты всегда будешь здесь, – наконец сказала Тильда, а потом бросилась вперёд и обняла её.
– Тильда, мне жаль, – выдохнула эльфийка, чувствуя искреннюю симпатию к этой девочке, которая тоже потеряла мать.
Раз или два до этого она спрашивала себя, может ли Тильда видеть в ней кого-то, кто заменит ей мать. И теперь зная ответ, Тауриэль почувствовала глубокую радость, смешанную со столь же сильным чувством вины при мысли о том, что ей придётся оставить этого ребёнка, который так полагался на неё. И не только это – ей придётся оставить всякую надежду на то, что у неё когда-нибудь будет своё дитя. От этой мысли она чуть не разрыдалась.
Тауриэль погладила Тильду по волосам, заметив, что девочка заплела косы так, как она учила её. Косички были неровными, но эльфийка знала, что со временем они станут такими же аккуратными, как у неё самой.
– У меня есть кое-что для тебя, дорогая, – сказала Тауриэль, снова обретя самообладание.
Она подошла к столу и взяла серебряные заколки в эльфийском стиле, которые обычно носила. Она не надевала их со вчерашнего вечера, когда распустила волосы для Кили.
– Они почти подходят для принцессы, – она втиснула заколки Тильде в ладонь.
Девочка с удивлением рассматривала подарок.
– Большое спасибо, – прошептала она, – Я тебя не забуду.
– А я тебя, – и желая ещё больше утешить девочку, Тауриэль добавила, – Я приеду навестить тебя, когда твой отец станет королём.
Конечно, ради своей маленькой подруги она рискнёт вернуться сюда ещё раз. Она надеялась, что сможет избежать встречи с Кили, если её визит будет недолгим.
– Хорошо, – согласилась Тильда, и по её влажным глазам эльфийка поняла, как много значит для неё это обещание.
– Ты не оставишь это себе? – внезапно спросила девочка, показывая на рунный камень, который лежал на умывальнике, отдельно от разложенных на кровати вещей.
– Оставлю.
Сейчас камень лежал отдельно только потому, что Тауриэль собиралась переложить его из вчерашнего платья в карман своей дорожной одежды.
– Ты сказала, что он поможет вам не потерять друг друга, – напомнила Тильда.
Эльфийка не знала, что ответить. Как она могла сказать этому ребёнку, что теперь камень не более, чем памятка, ведь все обещания Кили подошли к концу. Но Тильда, похоже, поняла всё без слов.
– Ты не можешь перестать верить в это сейчас, – взволнованно, почти умоляюще проговорила она.
– Ох, Тильда, я не знаю, каким образом всё может измениться для нас, – с горечью призналась ей Тауриэль.
Она знала, что Кили был слишком честен, чтобы отступиться от данного им слова. Если ради блага своего брата он поклялся жениться на женщине из своего народа, он сдержит свою клятву.
– Если он обещал, он вернётся. Я уверена в этом, – настаивала Тильда.
По щекам Тауриэль полились слёзы, когда девочка неосознанно повторила слова Кили, сказанные на берегу озера.
– Моя дорогая подруга, – мягко сказала она, – Ты должна продолжать верить за нас обеих. Потому что я больше не знаю, как.
Тильда снова сжала её в объятиях, прижавшись головой к тому самому месту, где так часто покоилась голова молодого гнома.
– Да, Тауриэль, я так и сделаю, – ответила девочка и тоже заплакала.
========== Холода всё сильней и жесточе ==========
Голосование состоялось в тот же день, немного позже, и сторонники действующего закона одержали победу пятью голосами против двух. Сам Даин отдал свой голос в пользу Фили, тем самым продемонстрировав, что весь клан Долгобородов единодушно поддерживает права своего принца. Голоса Огнебородов и Черновласов тоже были обеспечены. Недавняя речь Кили и его выбор невесты, которым он доказал, что подчиняется долгу и здравому смыслу, повлияли не только на решение Камненогов. Все члены делегации Жесткобородов заставили Яри проголосовать против его личных убеждений и поддержать сохранение на троне линии Трора.
– Вы хотите, чтобы я поставил под угрозу будущее всего нашего народа только потому, что вы не хотите раздосадовать короля? – спрашивал он у не согласных с ним лордов.
Но как только стало ясно, что закон останется в силе не зависимо от того, как проголосует его клан, Яри пришлось уступить.
Несмотря на лёгкую атмосферу разочарования (главным образом со стороны посла Яри), когда Совет закончился, большинство присутствующих испытали чувство облегчения. Все эти споры, ознаменовавшие начало правления Торина, несомненно, были неблагоприятным знаком для последнего восстановленного царства Долгобородов. Теперь, когда все разногласия были улажены, Совет мог снова сосредоточиться на укреплении связей между королевствами и объединении их под властью Верховного короля, вместо того, чтобы заниматься разъединяющими их склоками.
Все проблемы действительно были позади: законы менялись редко, и выносить на рассмотрение один и тот же закон в течение жизни одного гнома было бы совершенно возмутительно и беспрецендентно. Независимо от того, всем ли было по душе принятое решение или же нет, право наследования Фили теперь не подлежало сомнению.
Когда всё было кончено, и члены совета начали покидать зал заседаний, Торин отвёл Фили в сторону. Положив руки ему на плечи, король пристально вгляделся в старшего сына сестры.
– Я всегда хотел дать тебе королевство, – сказал он, – Эта честь принадлежит тебе по праву рождения, и ты её заслужил.
– И я всегда старался быть этого достойным, – ответил молодой гном, словно мысленно перечислял все свои промахи.
– Ты достоин, – заверил его Торин, – И мне жаль, что моя собственная слабость едва не стоила тебе твоих прав.
– Дядя… – Фили замолчал, не в силах выразить свои мысли словами, – Ты споткнулся, но за это я не стал уважать тебя меньше.
Торин кивнул, а потом перевёл взгляд на младшего племянника, который маячил позади брата нерешительной тенью.
– Кили, мне жаль, что я не могу и тебе предложить того, что ты заслуживаешь. Я знаю, что ты любил её.
Кили стиснул зубы; он был не в состоянии ответить, эмоции переполняли его, но он посмотрел дяде в прямо глаза, как бы говоря, что понял смысл сказанных ему слов.
Глядя на уходящих племянников, Дубощит подумал, каким же благословением были узы, которые они разделяли. Их преданность и доверие друг другу помогли им выжить в недавнем походе. Торин понимал, что теперь, когда королевство было отвоёвано, им придётся полагаться друг на друга не меньше, чем прежде.
Когда-то у Торина тоже был брат, и он вдруг спросил себя, было бы всё иначе, если бы Фрерин дожил до возвращения Эребора? Безусловно, он помог бы старшему брату разделить бремя ответственности, и оно не легло бы столь тяжкой ношей на плечи юных сыновей их сестры, Дис. Тогда Фили и Кили были бы свободны следовать не только долгу, но и своему счастью.
Но мечтать о том, что могло бы быть, было бессмысленно. Торин слишком хорошо усвоил один важный урок: никому не было позволено выбирать свою судьбу. Он мог только принять брошенный ему вызов.
***********
Только через несколько часов после ужина Фили смог уйти от поздравлявших его советников и друзей и направиться к жилищу Железнобоков. На самом деле было уже достаточно поздно, и если бы у него было менее важное дело, он отложил бы свой визит до утра. Но он не мог заставлять Сиф так долго ждать.
Однако, несмотря на поздний час, когда Фили пришёл, лорда Железнобока всё ещё не было дома, поэтому его встретил брат Сиф, Фрейр. Казалось, он был ничуть не удивлён просьбой принца поговорить с его сестрой.
– Она может не захотеть видеть тебя, – предупредил он.
– Пожалуйста, – настаивал Фили, – Передай ей, что я принёс добрые вести.
Фрейр кивнул, а потом пристально посмотрел на принца. Очевидно, его одолевали сомнения в том, должен ли он защищать сестру от того, кто однажды уже причинил ей боль. Однако вскоре его взгляд смягчился и, жестом предложив Фили подождать в смежной комнате, он вышел, чтобы найти Сиф.
Стоя неподвижно в роскошно обставленной гостиной, Фили не замечал ничего – ни богато изукрашенных жаровен, ни позолоченных ламп, ни расшитого драгоценными камнями гобелена, изображавшего историю дома Железнобоков. Он думал только о Сиф, мысленно представлял её заплаканное лицо, перепачканное сажей. Он почти ненавидел себя за то, что стал причиной её несчастья. Как он мог думать, что сможет примириться с самим собой после того, как так жестоко её разочаровал?
Проходили минуты, и Фили начинал терять терпение. Он не хотел ни на мгновение продлевать печаль и неуверенность Сиф. Почему она не пришла? Неужели теперь она рассердилась на него всерьёз? Возможно, она больше не может ему доверять? Или что ещё хуже, она была слишком несчастна, чтобы позволить себе видеть его сейчас?
Фили уже подумывал о том, будет ли грубостью, если он, гость, сам отправится на поиски хозяина, когда Фрейр вошёл в гостиную через внутреннюю дверь. А несколько мгновений спустя за ним в комнату неохотно вошла его сестра. Её лицо было чистым и сухим, но глаза всё ещё были опухшими от недавних слёз.
– Фили? – осторожно спросила Сиф.
Девушка сжимала в кулаках юбки, как будто была готова в любую минуту броситься наутёк.
– Я пришёл, чтобы сказать тебе: теперь я свободен, и могу ухаживать за тобой, – просто сказал ей Фили.
Её лицо просветлело, хотя ей всё ещё было трудно ему поверить.
– Но Черновласы… – тихо возразила она, – Разве ты не должен…
– Кили уладил это для меня.
Молодая гномка молча смотрела на него, и он продолжил:
– Сиф, теперь нам ничто не мешает. Я собираюсь объявить о своих намерениях.
Отпустив юбки, она подбежала к нему, и Фили поймал её в объятия.
– О, Фили, я была уверена, что в этот раз потеряла тебя, – зашептала она, прижимаясь головой к его плечу.
– Это я думал, что потерял тебя, – блондин глянул на Фрейра, глазами спрашивая у него разрешения продолжать, но, казалось, Фрейр уже отказался от идеи защищать сестру.
– Сиф, прости, что причинил тебе боль, – сказал Фили, легонько поглаживая её по волосам.
– Всё хорошо, – она крепко обнимала его, – Теперь всё хорошо.
Она разжала руки и посмотрела ему в лицо, улыбаясь радостной, игривой улыбкой, той самой улыбкой, которую часто дарила ему прежде.
– Завтра я поговорю с твоим отцом. Сегодня уже немного поздно.
– Немного поздно говорить со мной о чём?
Обернувшись, Фили увидел самого лорда Железнобока, который стоял у входа и смотрел на молодого принца острым, оценивающим взглядом.
– Я хочу ухаживать за вашей дочерью, – сказал старший племянник короля, и Сиф отошла от него, чтобы соблюсти приличия, хоть и продолжала крепко сжимать его руку.
– Полагаю, в последнее время она сильно страдала из-за тебя, – ответил лорд Железнобок, и хотя Фили полагал, что этот факт мог послужить в его пользу, сейчас он обернулся против него.
– Adad, – запротестовала Сиф, но принц понимал, что именно он должен принять вызов её отца.
– К моему огромному сожалению, это правда, – признался он. Лорд Железнобок явно ждал объяснений, и он продолжил, – Я хотел её защитить. Я знал, что не могу начать ухаживать за ней до того, как приезжие послы представят мне своих дочерей. Я думал, что будет неправильно давать Сиф обещания, которые я не могу выполнить открыто. Но я всё равно её разочаровал. И мне очень жаль. Я никогда не хотел причинять ей боль.
– Я понимаю.
– Теперь же я уделил нашим гостям всё то внимание, которого требовал мой долг, и мне больше не нужно обеспечивать поддержку , заключая брачный союз. Я наконец-то свободен и могу открыто объявить о своих намерениях по отношению к Сиф вам и всему Эребору.
Что бы поначалу не думал о его поведении отец Сиф, Фили надеялся, что сейчас ему удалось убедить будущего тестя в том, что он всегда хотел оказать ей честь. Лицо лорда Железнобока смягчилось.
– Я знаю тебя с детства. Ты всегда был хорошим парнем, – сказал он, – Ты можешь ухаживать за моей дочерью.
Фили поклонился ему.
– Благодарю вас, Ваша Светлость.
Лорд Железнобок ещё какое-то время смотрел на свою дочь и принца, лицо его теперь стало почти ласковым, потом он вышел, забрав с собой сына.
– Фили… – Сиф посмотрела на него, застенчиво улыбаясь, и принц подумал, не смутилась ли она, как и он, вспомнив вчерашний поцелуй.
Он знал, что наверняка не осмелился бы целовать её так, если бы не думал, что это его последний шанс. Он нежно обхватил ладонями её лицо и прижался губами к щеке.
– В этот раз давай не будем спешить.
Она просто улыбнулась ему в ответ.
– У меня есть для тебя подарок. Я сделал его почти месяц назад, но не думал, что он понадобится мне сегодня, – сказал Фили, – Думаю, мне придётся вернуться завтра.
– Да, пожалуйста.
Сиф снова обхватила его за талию, прижалась молча. Фили ткнулся лицом ей в макушку. От её волос до сих пор исходил лёгкий запах кузнечного горна и каких-то тёплых смолистых духов.
– Фили, – сказала она наконец, – Ты сказал, что твой брат уладил проблему с Черновласами. Это значит…
– Кили заключил брачный договор, которого они хотели.
– О, – Сиф подняла на него взволнованные глаза, – Бедный Кили! Мне так жаль, что они с Тауриэль не могут…
– Мне тоже.
– Он сделал это ради нас, так ведь? Этот политический брак.
– Да.
– Тогда я обязательно должна его отблагодарить, – Сиф вытерла влажные глаза.
– Не плачь, – попросил он, – Думаю, ты уже достаточно наплакалась за последнее время.
– Я знаю, – она испустила тихий, полный иронии смешок, – Будь уверен, теперь у меня есть всё для того, чтобы быть абсолютно счастливой.
– Хорошо, – он поцеловал её в лоб и отстранился, – Увидимся завтра.
– Спокойной ночи, Фили.
– Спокойной ночи, моя дорогая Сиф.
***********
Вот уже несколько часов Кили праздновал свою победу – или скорее, поражение – в шахтёрской пивной под королевским дворцом. Сейчас он был далёк от трезвости, и хоть совсем этим не гордился, просто сегодня у него была единственная возможность отдаться своему горю. Завтра ему придётся забыть о собственных бедах и снова стать верным своему долгу принцем, братом и женихом. Поэтому Кили подумал, что заслуживает хотя бы нескольких коротких мгновений, чтобы признать свои горести и, возможно, утонуть в них, прежде чем навсегда оставить всё позади. Было бы очень тяжело не позволить себе хотя бы один вечер, в который он мог бы признаться самому себе в том, насколько он несчастен.
Кили не очень удивился, обнаружив, что выпивка не сделала его менее чувствительным к боли. Теперь он был не только несчастен, но и пьян. Сейчас он просто делал то, что обычно делали люди, когда теряли кого-то, то есть пил, и этот факт служил ему небольшим утешением и оправданием, ведь он делал то единственное, что мог, хоть это было и бессмысленно. Возможно, он снова вёл себя безответственно. Но от ответственности он ужасно устал.
