Текст книги "После огня идёт снег (ЛП)"

Автор книги: Moonraykir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Сделав большой глоток свежего эля, Кили поднял глаза и понял, что за столиком он уже не один. Он узнал чудную шляпу своего соседа ещё до того, как смог сфокусироваться на лице её обладателя. Бофур, несмотря на то, что благодаря доле в возвращённой сокровищнице он мог теперь позволить себе одеваться намного приличнее, до сих пор предпочитал свою старую ушанку из овчины.

– Кажется, сегодня вечером ты напиваешься в одиночку, – с сочувствием заметил мориец, отхлебнув из своей кружки.

– Я хочу быть один, – объяснил Кили и тотчас же устыдился своих слов, потому что они прозвучали намного более угрюмо, чем он того хотел.

Но его собеседник, похоже, совсем не обиделся.

– То, что ты сегодня сделал, – Бофур неопределённо махнул рукой вверх, в сторону зала Совета, – Не думай, что никто, кроме твоего брата не знает, чего тебе это стоило.

Кили только кивнул, ответить он был не в состоянии.

– Тауриэль была настоящим сокровищем твоей жизни, и мне жаль, что тебе пришлось её потерять.

Бофур был одним из немногих свидетелей того, что произошло между младшим племянником Торина и эльфийкой в Озёрном городе, и поэтому всегда понимал, как много Тауриэль значила для него. И теперь Кили был благодарен другу за эти слова, хоть и не знал, как это показать.

– На самом деле она никогда не была моей, Боф, – наконец заговорил молодой гном, сделав ещё один хороший глоток, – Как я вообще мог подумать… Ей не место в моём мире. Она б’ла, как один из тех голубых цветочков, к’торые когда-то росли дома в горах, или как… как Луна, – его взгляд затуманился, когда он вспомнил о Тауриэль, которая казалАсь ему такой же сияющей, как сам небосвод, – Т’кая красивая, и она сияет над тобой, и ты думаешь, что она твоя, п’ка она не превратится в тоненькую полоску и не исчезнет. А потом ты п’нимаешь, что ты дурак, раз думал, что нечто т’кое чистое и далёкое могло бы быть предназначено для тебя, – Кили снова посмотрел на Бофура, и его взгляд стал ясным и острым, – Тауриэль всегда была слишком хороша для меня.

– Думаю, ей было бы жаль слышать это от тебя, – мягко ответил Бофур, но младший принц уже почти не слушал его, он был слишком поглощён рассказом о глубинах собственной трагической глупости.

– О, я знал, – настойчиво продолжал Кили, – С того самого момента, как я увидел её, я знал, что она не для меня. Ты знаешь, что со мной не так? – он резко взмахнул рукой, чуть не расплескав недопитое пиво, – Я никогда с’бя не слушаю. Я просто пру напр’лом и втягиваю в это себя и других.

– Слушай, парень. Говорю тебе, сегодня ты хорошо поработал, – говорил Бофур, пока Кили допивал свой эль, – Ты ничего больше сделать не мог, а от таких разговоров толку не будет.

Молодой гном с отвращением глянул в свою пустую кружку и отодвинул её на край стола.

– С меня хватит. Я п’шёл домой.

Он поднялся со стула, и окружающий мир угрожающе закачался. На какое-то мгновение Кили с надеждой подумал, что гора сейчас и впрямь низвергнется на него и положит конец его страданиям.

– Парень, ты не в том состоянии, чтобы куда-то идти, – добродушно заметил Бофур.

– Точно.

– Наш дом недалеко отсюда. Мы с Бифуром присмотрим за тобой, а рано утром отведём домой.

Бофур допил своё пиво и подошёл к Кили. Тот с благодарностью обнял товарища за плечи и позволил старшему (и намного твёрже стоящему на ногах) гному увести себя из пивной. Последние слова морийца на мгновение отвлекли его от мыслей о собственном разбитом сердце. Он подумал, что лучше бы Бофур не беспокоился о том, чтобы отправить его домой слишком рано, потому что Кили не сомневался, что к тому времени он будет чувствовать себя крайне паршиво.

**********

Тауриэль не была удивлена, обнаружив, что Зеленолесье находится не так уж далеко от Кили, чтобы помочь ей не думать о нём. В конце концов от леса до Эребора было всего два дня верховой езды. И дело было не только в том, что здесь онга встретила Кили, просто именно он впервые придал ей мужества и уверенности для того, чтобы покинуть свой дом. И теперь, снова гуляя между знакомых деревьев, она всё ещё чувствовала притяжение внешнего мира, тоску в сердце, которая всегда будет напоминать ей об одном молодом, беспокойном гноме.

Нет, она не сможет оставаться здесь долго. Она должна проститься со своим королём, с близкими друзьями и снова отправиться… куда-нибудь. Тауриэль пока не знала, куда. В Холлин через горы? Вниз по Великой реке, а потом в Рохан? Или, возможно, она отправится ещё дальше на юг, чтобы увидеть море? Войдя в приёмную королевского дворца, она решительно направилась в покои Трандуила, когда услышала знакомый голос, зовущий её по имени.

– Тауриэль! Meldis!*

Обернувшись, она увидела принца, который стоял рядом с группой стражников, с которыми только что разговаривал. Она видела их, но была слишком погружена в собственные мысли и не заметила вспышки ярких светлых волос старого друга. Было довольно неприятно осознавать, что она оказалась настолько рассеянной, но Тауриэль старалась не думать о том, что в последний раз она была в этих залах вместе с Кили.

– Леголас! – выдохнула она, – Я не думала, что встречу тебя здесь.

– Я приехал домой на сезон, – объяснил он ей, – Скоро минует восемьсот лет со дня смерти моей матери, и я не мог позволить отцу предаваться воспоминаниям о ней в одиночестве.

Поражённая, Тауриэль кивнула. Она знала, что покойная королева всегда была камнем преткновения между Леголасом и его отцом, и теперь была удивлена тем, что принц так скоро вернулся из своего добровольного изгнания, особенно потому, что это произошло по той самой причине, которая когда-то вызвала разрыв в отношениях отца и сына. И всё же, возможно, это было не так уж и странно, что женщина, которую они оба любили, наконец-то начала примирять своих мужа и сына.

– А что привело сюда тебя? – продолжил Леголас, его лицо стало замкнутым и застенчивым, хотя на нём читался интерес, – Я слышал, что ты стала посредником между лесом и горой.

– Я ухожу навсегда, – сказала Тауриэль, сама удивляясь тому, с какой лёгкостью говорила ему об этом, – Мне там больше не место.

– Что? – лицо эльфийского принца исказилось от изумления, – Но мне сказали, что ты и племянник короля гномов…

– Всё кончено.

Взгляд Леголаса стал жёстким.

– Он ввёл тебя в заблуждение…

– Нет, – оборвала его Тауриэль, – Кили ни в чём не виноват. Просто наше совместное будущее стало невозможным. Политика иногда бывает жестокой.

– Ах, – Леголас внимательно наблюдал за ней, и хоть его подозрения ослабли, но не рассеялись окончательно. И всё же, когда он заговорил, в его голосе звучало сочувствие, – Мне жаль, – и, помолчав минуту, добавил, – Прости меня.

– Да, – тихо ответила она.

Она знала, что с самого начала он не одобрял её чувства к Кили, но она не могла потерять из-за этого кого-то ещё, тем более давнего и дорогого друга. Тауриэль чувствовала, что снова готова расплакаться. Эта новая тенденция терять контроль над своими эмоциями очень огорчала её. Сможет ли она когда-нибудь вернуть своё былое самообладание, или же любовь к смертному навсегда сделала её слабой?

– Я так рад видеть тебя, – сказал Леголас, и теперь звук его голоса показался ей тёплым и знакомым, как раньше.

А потом он опять удивил её, притянув к себе в объятия. Тауриэль легко обхватила руками его плечи. Она сделала это инстинктивно. Она нуждалась в этом, в его утешении и примирении с ним намного больше, чем думала.

– Леголас, я тоже очень рада тебя видеть, – прошептала она, и две слезинки наконец вытекли из её глаз, впитавшись в его рубашку.

Тауриэль отпустила его только тогда, когда смогла снова взять себя в руки, и если принц и заметил её слабость, то не подал виду.

– Ты, должно быть, проголодалась с дороги, – сказал он, – Я собирался пригласить сегодня на ужин наших друзей по гвардии. Может, ты присоединишься к нам?

– С удовольствием.

Встреча со старыми друзьями смогла бы отвлечь её от печали. Было бы здорово вновь вернуться к той части её жизни, когда её счастье не имело ничего общего с Кили. Леголас улыбнулся.

– Идём, – сказал он и направился во дворец. И как она часто делала раньше, повинуясь приказам своего принца, Тауриэль расправила плечи и последовала за ним.

* друг женского рода (синд.)

========== Её лица я не забуду никогда ==========

– Ты совсем не похожа на остальных эльфов, которых я видел.

Тауриэль пристально всматривалась в туманный горизонт, за краем которого лежало запретное для неё Зеленолесье, но услышав голос Кили, повернулась к нему. Гном сидел напротив неё на большом валуне. Укутанный от зимней стужи в тёплое пальто, подбитое густым тёмным мехом, он ужасно походил на маленького, коренастого медведя.

– Ты такая быстрая и… И яркая, – продолжил он в ответ на её любопытный взгляд, – И это не только из-за того, что ты делала, когда исцеляла меня. Что бы это ни было.

“Интересно, что же он тогда видел?” уже не в первый раз задавала себе вопрос Тауриэль.

– Есть что-то в том, как ты движешься. Как будто танцует пламя свечи, – Кили чуть заметно покраснел, но глаз от неё не отвёл, и Тауриэль поймала себя на том, что очарована его способностью быть одновременно дерзким и застенчивым.

И всё же, несмотря на всё, что она сделала для него за две недели с момента их первой встречи, это был всего лишь второй раз, когда им посчастливилось говорить наедине. Неудивительно, что гном был смущён, она и сама до сих пор чувствовала себя очень застенчивой. Но ещё больше она была рада: он нашёл её, как и обещал, на опустевшем поле битвы на Вороньей высоте до того, как шум и суета повседневной жизни окружили их и развели по разные стороны намного более решительно, чем хаос битвы. Она хотела его больше, чем ей было дозволено, и теперь была одновременно взволнованна и напугана тем, что её желание исполнилось.

– И сколько других эльфов ты знал? – спросила она.

Скорее всего, не много, раз она показалась ему уникальной. Гном пожал плечами.

– Ну, несколько. На самом деле до того, как мы попали в Ривенделл, всего одного или двух.

– Ты был в Имладрисе? – возбуждённо спросила Тауриэль.

Она знала, что Кили пришёл с Запада, но он определённо ничего не говорил о том, что посещал это легендарное место, когда они беседовали в королевской тюрьме. Хотя она, конечно же, понимала, что тогда он был совсем не расположен рассказывать ей обо всём, ведь как бы дружелюбно она себя ни вела, она всё равно была его тюремщиком.

– Эм… – Кили был явно озадачен её вопросом.

– На всеобщем, это и есть Ривенделл, – поправилась она.

Поняв её слова, он улыбнулся.

– Конечно! Мы заходили туда по пути из Шира. Ну, на самом деле мы этого не планировали; боюсь, мой дядя никогда особо не доверял эльфам, – последнюю фразу он произнёс с виноватым видом.

– И на что это похоже? – мечтательно спросила Тауриэль.

– Там сотни водопадов. Дом построен прямо на них, и они каскадом устремляются вниз по обе стороны расселины. А по утрам долина наполняется туманом, и когда солнце выглядывает из-за Мглистых гор, весь мир превращается в золото.

– О, Кили, я бы так хотела когда-нибудь увидеть это, – выдохнула она, не отрывая взгляда от его лица, хотя перед глазами стояло видение, которое он только что ей описал.

– Тебе понравится.

– Признаюсь, что хотя я и видела, как некоторые из твоего народа приходили в Зеленолесье для торговли, – добавила эльфийка после короткой, полной дружелюбия паузы, – Но ты был первым гномом, с которым я заговорила.

Кили усмехнулся ей.

– Правда?

– Да.

– Ну тогда, наверное, я не смогу приписать себе большой заслуги в том, что был очаровательным, – весело заметил он притворно-самоуничижительным тоном.

– Должна ли я на это отвечать? – она поддразнивала его, но не потому, что хотела разочаровать, просто она знала, что правда может прозвучать слишком уж откровенно.

– Пожалуйста, не надо; пощади мою гордость, – ответил он в том же духе, и опять сверкнул той бессознательно ослепительной улыбкой, которая с самого начала так очаровала её.

Тауриэль тоже слегка покраснела.

– Можешь мне поверить, – сказала она и вдруг осознала, что на самом деле хочет, чтобы он знал, что её тянет к нему, хотя до сих пор всё ещё слишком стеснялась, чтобы прямо признаться в этом, – Не думаю, чтобы мне захотелось остаться и поговорить с твоим товарищем Двалином, как бы мне ни было любопытно.

Кили хихикнул.

– А как же мой брат? Все девушки говорят, что он красивый.

– Возможно, я бы тоже так сказала, если бы он не бросал на меня такие злобные взгляды из дальнего угла своей камеры, – лукаво ответила она.

– Неужели? – в голосе Кили звучало удивление, – Обычно Фи даже слишком вежлив. Но когда он бросает на тебя свирепые взгляды, ты удивляешься, зачем ему вообще нужны все эти ножи.

– В таком случае, думаю, он смотрел так потому, что мы отобрали у него кинжалы. Перед тем, как запереть его в камере, Конор вытащил у него несколько лезвий.

– И всё-таки ты посчитала, что меня обыскивать не стоит, – заметил Кили, и в его голосе не было и тени юмора.

– Ты не стал бы так отчаянно просить оружие против пауков, если бы у тебя было припрятано хоть что-нибудь, – так же спокойно ответила Тауриэль.

При этих словах Кили слегка улыбнулся. Тауриэль была не уверена, что сказать дальше, но к счастью Кили избавил её от этой необходимости. Он порылся в своём мешке и вытащил несколько свёртков, в которых скорее всего была еда.

– Вот, – он предложил ей на выбор несколько кусочков сухого, комковатого печенья, – Боюсь, выглядит не слишком аппетитно. С припасами у нас туго, пока на следующей неделе не прибудут ещё солдаты Даина с провизией. Хотя, если добавить мёда, и сухарник не так уж плох, – он протянул ей маленький глиняный кувшинчик, – Последняя заначка Бомбура. не знаю, где он это взял. Я обменял его на мой последний табак.

– Сухарник? – спросила Тауриэль, покусывая краешек печенюшки.

Она оказалась жёсткой и совершенно безвкусной.

– Так его называет Бофур, – пробурчал Кили с набитым ртом.

Тауриэль пришлось довольно долго ждать, пока он прожуёт и проглотит, прежде чем продолжить:

– Какой бы маленький кусочек ты ни откусил, так легко его в горло не пропихнёшь. Хорош он в основном, как работа для челюстей.

Кили глотнул воды из своего бурдюка и, увидев её весёлое лицо, рассмеялся, проливая воду себе на подбородок. Гном вытер губы рукавом, а затем смущённо улыбнулся ей, на миг высунув кончик языка. И на какое-то удивительное мгновение Тауриэль подумала, каково это было бы, поцеловать этот весёлый задорный рот.

Но она это знала, и с осознанием пришло другое воспоминание о тёплом летнем дне и моменте, который они тайком разделили во время совместного патруля. Склоняясь над Кили, Тауриэль чувствовала запах травы, примятой его телом, и речной воды, который исходил от его влажных волос.

– Я правда не знаю, что бы я делала без тебя, – прошептала она, почти касаясь губами его губ, и ощутила, как он улыбнулся.

Она прижалась ближе, и лёгкое касание превратилось в настоящий поцелуй. Гном крепко сжал её талию, приподнял так, чтобы ей не нужно было наклоняться. Кили до сих пор был полуобнажённым, как сразу после падения в реку. Его рот был тёплым и сладким, язык легонько тёрся о её губы, вызывая чувство щекотки. Тауриэль целовала его так свободно только однажды, тем вечером у камина, и тогда она в равной степени была удивлена и смущена. Сегодня она знала только, что любит его, и чтобы выразить это, одних слов было уже не достаточно. Она пошевелилась, когда он обнял её, прижала ладонь к его пушистой груди. Теперь время измерялось стуком его сердца и после нескольких таких ударов Кили опустил её на себя и поднял руки к её лицу, прочёсывая пальцами волосы.

Под берегом, где они лежали, тихо журчала река, а сверху, над ними, пела флейта Дариона. Но Тауриэль почти не слышала всех этих звуков…

Эльфийка осторожно встряхнулась, поудобнее усаживаясь в кресле в своей комнате на вершине дерева. Она не спала – в действительности она почти совсем не спала с тех пор, как рассталась с ним несколько дней назад – и всё равно видела сны. Это был особый дар её народа-возможность жить в воспоминаниях так же ярко, как и в мечтах, но она редко пользовалась этой способностью. Тауриэль всегда втайне не одобряла тех более древних представителей своей расы, которые по её мнению намного больше думали о прошлом, чем жили в настоящем или смотрели в будущее. То, что было в прошлом, ушло и не было смысла оплакивать непоправимое, намного лучше было ценить то хорошее, что у тебя было сейчас.

Теперь она понимала, почему кто-то мог желать оглядываться назад, отчаянно цепляясь за прошлые радости, которые были слишком драгоценны, чтобы их потерять. Для неё было утешением, пусть и не большим, вспоминать голос Кили, его жесты, улыбку, и живя в том единственном месте, где она могла быть с ним – в воспоминаниях – она была почти счастлива. И всё же…

Тауриэль не могла позволить себе стать похожей на тех эльфов, что вызывали её беспокойство, намертво привязанных к прошлому, которые всё меньше и меньше были частью живущего мира, когда всё больше времени отдаляло их от воспоминаний. Она не могла предать себя, избрав вместо жизни отстранённое созерцание, которое когда-то в глубине души презирала. А ещё она не могла предать Кили, который несомненно хотел бы, чтобы она оставалась той яркой, юной эльфийкой, которую он любил, а не стала тенью, мечтающей о прошлом. Она должна была доказать, что достаточно сильна для того, чтобы энтузиазм и радость, которые Кили подарил ей, стали частью её жизни.

Как она могла почитать и ценить его, если позволяла его дарам оставаться одним лишь воспоминанием. Если она не сможет найти способ нести его с собой по жизни, тогда за то, что она отдала свою любовь смертному, её и впрямь нужно было бы пожалеть.

Тауриэль с усилием встала с кресла, на какой-то короткий миг почувствовав боль, поднялась в спальню и взяла с туалетного столика серебряный гребень. Расчёсывая спутанные волосы его первым подарком, Тауриэль напоминала себе, что Кили до сих пор всё ещё был с ней. Ради него она могла сделать то, что должна. Можно было начать с обыденного, например, одеться, чтобы снова стать активной воительницей и защитницей своего дома. Где бы он в конечном итоге ни оказался.

**********

– Давно ты знаешь, что Фили влюблён в дочь лорда Железнобока?

Дис подняла глаза от куска глины, который она удерживала на гончарном круге, и посмотрела на брата, лицо её выражало лёгкое удивление.

– Я убедилась в том, что у него есть к ней чувства, этой весной, хотя и знала, что она любит его с тех пор, как вы ушли из Синих гор, – ответила она.

Торин молча ждал дальнейших объяснений сестры, пока она осторожно формировала из глины простой цилиндр, из которого потом могла выйти кружка или ваза. Вокруг них полки её мастерской были заполнены готовыми изделиями, которые вскоре могли украсить рынок Дейла или других дальних городов.

– Не трудно было догадаться, что она ждала новостей о нём, – наконец продолжила Дис, – За один месяц она столько раз спрашивала о нём, сколько я видела её здесь за целый год.

– Она всегда была тихоней, – согласился Торин, – Интересно, как Фили вообще её заметил?

Конечно, она была очаровательной девушкой, с золотистыми волосами, ярко-голубыми глазами и пухленькими щёчками, но даже все эти прелести не объясняли, как он мог заинтересоваться таким застенчивым существом, которое всегда пряталось в глубине комнаты, не говоря уже о том, что вокруг было полно других красавиц, готовых принять его внимание. Конечно, Торину был прекрасно известен тот факт, что у его племянников всегда было достаточно поклонниц. Дис усмехнулась.

– Я уверена, что она заметила его первой, и подозреваю, что Сиф может быть не такой уж тихой, когда знает, чего хочет.

– Надеюсь, что так, если он женится на ней, и она станет королевой.

– Ты не одобряешь этот брак? – спросила Дис, в её вопросе не было осуждения.

– Я не возражаю. Я просто не знал, что он уже принял решение. Когда он согласился жениться на дочери Андвари, я и понятия не имел, что он выбрал бы другую, если бы мог.

– Он очень старался ничем не выдать своих чувств, – ответила Дис, – Не забывай, я его мать. Я знаю даже то, чего он мне не говорит.

Торин кивнул; даже если бы он был отцом своих наследников, всё равно оставались вещи, которые могла заметить только мать.

– Я всегда надеялся, что Фили проявит свою склонность, так что я не собирался давить на него, – сказал он, – Он всегда был верен своему долгу, и я никогда не беспокоился, что его выбор мог повредить королевству.

– Как ты думал о Кили? – Дис перестала вращать колесо, ожидая от брата ответа.

– Все эти споры не его вина. Если бы я не впал в драконий недуг, даже то, что Кили выбрал эльфийку, вряд ли могло бы вызвать такую катастрофу, – конечно, были бы возражения, но вряд ли дело дошло бы до того, чтобы ставить под сомнение право Фили на трон, – Теперь я уверен, что Кили никогда не стал бы ставить Тауриэль выше своего долга.

– А раньше ты в этом сомневался, – заключила Дис.

– А что мне было думать? Он едва не сбежал с ней.

– Я знаю, – она смотрела вниз, на ожидающую её глину, но не прикасалась к колесу. Внезапно она снова взглянула на Торина и спросила, – Скажи мне: если бы всё было иначе, ты позволил бы Кили жениться на Тауриэль?

Король вздохнул.

– Ты просишь изменить то, чего изменить нельзя. Но да, полагаю, я сделал бы это.

Дис кивнула, и он понял, что ей нужно было услышать о него это, как для себя, так и ради своего сына. Он до сих пор отчётливо помнил, как она ярилась, когда он заявил, что в случае Кили любовь не имеет значения. Она восприняла его слова, как насмешку над тем, что её собственный ничем не примечательный, но полный любви брак так много значил для неё.

– Думаешь, Кили будет очень несчастен в этом вынужденном браке? – с осторожностью спросил Торин.

– Не уверена, – её глаза ярко блестели, – Я бы сказала да, но… То, что он сам решился на это ради Фили, позволяет мне надеяться, что он всё же сможет найти в этом хоть что-то хорошее, – Дис испустила долгий печальный вздох, – Но я знаю одно: он никогда не забудет Тауриэль. Махал создал наши сердца, как и нас самих, из камня, и в них навсегда отпечатываются имена тех, кого мы любим.

– Да, я тоже так думал, – согласился Торин.

Он многое понял, наблюдая за сестрой, которая упорно отказывалась от повторного брака, несмотря на многочисленные предложения от нескольких достойных (и весьма высокопоставленных) поклонников в Синих горах.

– Я только надеюсь, что юная Ауда не станет обижаться на него за это, – помолчав немного, добавила Дис, а потом опять крутанула своё колесо.

**********

Через несколько дней после голосования Сиф нашла Кили в приёмной, где гости собрались к ужину. Младший принц как раз беседовал с одним из молодых воинов из клана Огнебородов, когда увидел, что она ждёт возможности с ним поговорить. Последний раз он видел её в шахтёрской пивной больше недели назад. Сегодня она была одета более официально: в платье, а не в рабочую рубашку и брюки, но тем не менее, он видел в её глазах ту же тревогу, что и в тот день, когда она осторожно выспрашивала его о Фили.

Когда Кили освободился, Сиф подошла и некоторое время неловко стояла рядом, явно раздумывая, не следует ли ей поклониться, и Кили почувствовал облегчение, когда она этого не сделала.

– Добрый вечер, Сиф, – сказал он, надеясь избежать любых официальных приветствий.

Он знал, что она собирается сказать, и не хотел, чтобы она начинала с титулов. Для подобных церемоний они были теперь слишком тесно связаны. Казалось, девушка подумала о том же, потому что сказала без всяких предисловий:

– Кили, спасибо, что дал нам с Фили шанс.

Хоть Кили и ожидал от неё чего-то подобного, но всё равно не знал, что ответить. Он знал Сиф и понимал, что сейчас они оба чувствовали гораздо больше, чем можно было выразить обычными словами благодарности.

– Не за что, – наконец сказал он.

Она смотрела на него, нахмурив светлые брови.

– Не думай, что я не понимаю, как всё это чудесно. Правда в том… – из её глаз вытекли две одиноких слезинки, – Я не знаю, как радоваться, понимая, что я могу быть счастлива только потому, что ты не можешь.

– Сиф… – Кили осторожно положил руки ей на плечи.

Проведя столько времени с Тауриэль, было немного странно вспоминать, что большинство женщин в его жизни были ниже его ростом. Однако рядом с Сиф этот контраст не вызывал в нём такой боли, как в случае с Аудой.

– Ты не виновата. Мне пришлось бы жениться, что бы ни случилось.

Она пристально смотрела на него, и голубизна её глаз была немного темнее, чем у его брата.

– Ради Фили ты отдал так много, – сказала она, – Я никогда не смогу отплатить тебе.

– Просто… Будь счастлива, – сказал он, снова не зная, как выразить всё, что их связывало.

Он легонько сжал её плечи и отпустил.

– Я постараюсь, – сказала Сиф, и Кили показалось, что она испытала облегчение, получив от него разрешение на это, – Я бы хотела… Чтобы ты нашёл возможность быть с ней.

– Спасибо.

Сиф порывисто сжала его ладонь и поцеловала её, а затем, украдкой глянув Кили через плечо, повернулась и поспешила прочь. Обернувшись, принц увидел приближающуюся Ауду. Неужели Сиф почувствовала себя неловко потому, что они говорили о Тауриэль, или же оттого, что Фили чуть не женился на благородной леди из клана Черновласов?

– Это та самая девушка, которую выбрал ваш брат? – спросила Ауда, останавливаясь рядом с женихом.

– Да. Сиф Железнобокая.

– Жаль, что мы разминулись, но я уверена, что мы скоро встретимся, – и помолчав, она задумчиво добавила, – Думаю, я ей не нравлюсь, ведь ожидали, что Фили женится на мне. И я её не виню.

Кили подумал, что сама Ауда тоже могла быть не в восторге от Сиф по той же причине, но если это и было так, она ничем не выказывала своих чувств.

– Она просто очень застенчива, – сказал Кили, пытаясь защитить Сиф, – Она даже ни разу не заговорила с Фили до того самого дня, пока он не ушёл в поход. Думаю, она не верила, что увидит его снова. Она плакала, и Фили был очень смущён и расстроен. А потом он просто забыл об этом, пока она не приехала сюда. Но я уверен, что она его никогда не забывала.

Кили не совсем понимал, зачем он рассказывает Ауде всё это. Наверное, он хотел, чтобы она поняла, как важно было, чтобы его брат мог быть с той, кто любила его. И казалось, Ауда поняла это, по крайней мере отчасти, потому что она ответила:

– Я видела, как она говорила с вами. У неё, должно быть, очень доброе сердце.

В наступившей тишине Кили воспользовался случаем, чтобы поразмышлять о том, насколько сильно эта вороноволосая красавица отличалась от обеих женщин, на месте которых она могла бы быть: светловолосой Сиф или огненной Тауриэль. Ни в изгибе её угольно-чёрных бровей, ни в тёмных тенях смуглой кожи не было ничего, что напоминало бы ему о полупрозрачной, звёздной красоте эльфийки, но Кили не мог сказать, было ли это различие благословением или проклятием. Возможно, он всегда будет смотреть на Ауду и видеть только то, что она ничем не похожа на его первую и единственную любовь. Было бы ему легче, если бы у них с Тауриэль было хоть что-то общее: оттенок волос или форма глаз? Ауда прервала его размышления.

– Полагаю, в нашу первую встречу я обидела вас. Мне очень жаль, – сказала она, – Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем судить вас, совсем вас не зная. Я думала, вы выбираете любовь, потому что не понимаете долга. Я вижу, что ошиблась, – её лицо смягчилось, выдавая робкое нетерпение, – Мы всё ещё едва знакомы, но я бы хотела узнать вас лучше.

– И что бы вам хотелось знать? – спросил Кили.

Она была женщиной, с которой он согласился провести свою жизнь, и всё же он понятия не имел, с чего начать. В разговорах с Тауриэль у него никогда не было такой проблемы. Ауда ненадолго задумалась.

– Вы были самым младшим из тех, что отправились в поход, не так ли?

– Только на полгода. Ори родился в том же году, что и я, – когда-то он дорожил своим положением самого младшего члена отряда, но теперь это время казалось таким далёким.

– Полагаю, вы готовились к этому всю свою жизнь, – задумчиво проговорила она, явно очарованная тем фактом, что он должен был быть избран для такой судьбы.

– Да. Хотя мама всё равно не хотела нас с Фили отпускать. Но я думаю, она сказала бы “нет”, даже если бы нам обоим было по сто лет, – сказал Кили, изо всех сил стараясь оживить разговор.

И опять он подумал о том, насколько легче ему было рассказывать Тауриэль о любви матери и о том, как она, беспокоясь о нём, заставила его дать ей обещание вернуться.

– Я слышала, что без вас отряд не смог бы сбежать из Лихолесья, – сказала Ауда, и по её голосу было понятно, что она гордилась его подвигами, – Это правда?

– О, ну мы все были в бочках, которые сгрудились у речных ворот; видите ли, там был эльфийский форт. Эльфы были слишком заняты орками Азога, чтобы обращать на нас внимание, но попав в ловушку без оружия, мы все оказались в роли подсадных уток, или проще говоря, гномов в бочках, – как он и ожидал, она рассмеялась, – Моя бочка упёрлась прямо в стену, и я увидел рычаг, которым можно было открыть ворота. Я вскарабкался наверх и нажал на него, чтобы мы могли сбежать.

– Но правда в том, что меня едва не убили, – продолжил он, – Я поймал стрелу в бедро. Само по себе это не так уж страшно, но проклятая штуковина была отравлена. Сначала мы этого не знали; было не понятно, почему рана становится всё хуже. Я чуть не умер от лихорадки, и меня не было с Торином, когда он впервые вошёл в гору. Фили оставался со мной в Озёрном городе, пока я выздоравливал.

– Значит, тогда Тауриэль исцелила вас и спасла вашу жизнь?

Кили кивнул. “Но я люблю её не за это”, хотел сказать он, однако понимал, что это было бы неправильно. В конце концов, возможно, это было к лучшему, что Ауда считала его любовь к эльфийке просто проявлением благодарности.

– О, я слышала об этом, но думала, что вы были ранены в битве Пяти Воинств.

– Нет. Не серьёзно.

– Но армия эльфов прибыла в гору только после того, как убили дракона. Какой она была… – Ауда замолчала, застеснявшись неуместного любопытства.

Кили полагал, что она всё равно услышит всю эту историю, и для неё же будет лучше, если он сам расскажет ей о Тауриэль.

– Тауриэль последовала за нами в одиночку после того, как пленный орк позлорадствовал о том, что они меня отравили.

– Вы хотите сказать, что она пошла за отрядом только ради вас? – она внимательно смотрела на него.

– Я до сих пор не верю, что я это заслужил, – подтвердил Кили.

– Она была очень высокого мнения о вас, – мягко заметила Ауда.