Текст книги "После огня идёт снег (ЛП)"
Автор книги: Moonraykir
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
– Доброй ночи, моя леди.
**********
Тауриэль прислонилась спиной к увитой плющом стене маленького частного дворика в Дейле и закрыла глаза, впитывая кожей солнечное тепло. Это тихое, уединённое место уже не было садом, как когда-то: драконий огонь давно уничтожил фруктовые деревья и розы, но полевые цветы и саженцы бука, которые эльфийка посадила взамен, уже цвели. Возможно в следующем году она добавит к ним ещё несколько экзотических растений, но уже сейчас это место служило ей персональным убежищем.
Она держала в ладонях рунный камень, и солнечный свет согревал его так, что Тауриэль почти могла представить, что Кили только что отдал его ей, наделив своим теплом. Хотя вместо этого она, конечно же, предпочла бы держать его за руку. С тех пор, как он был на Вороньей высоте в сопровождении приезжих гномов, она больше не видела его и скучала по нему больше, чем могла этого ожидать. На каменных плитах двора послышались шаги: быстрые и лёгкие; шёл кто-то маленький и юный. Открыв глаза, Тауриэль увидела Тильду, младшую дочь Барда.
– Вот ты где! Дарион сказал, что ты ещё в Дейле, – радостно выпалила девочка и тут же сникла, видимо осознав, что, возможно, нарушила покой эльфийки, – Не возражаешь, если я присоединюсь? – осторожно спросила она.
– Совсем нет. Иди сюда, – заверила её Тауриэль.
К дочерям Барда она испытывала особую привязанность. И теперь, живя в Дейле, она была рада возможности время от времени видеться с ними. Особенно сильно тянулась к ней малышка Тильда.
Какое-то время девочка стояла, задумчиво разглядывая её.
– В этой одежде ты такая красивая, – сказала наконец Тильда.
– О… Спасибо, – Тауриэль была тронута искренностью ребёнка.
Это простое платье не казалось ей ни изысканным, ни красивым, особенно по сравнению с изящными нарядами, которые часто носили женщины при дворе Трандуила. Так мог считать только тот, кто был непривычен к эльфийской моде. И снова в который раз она вспомнила, что Тильда, как и Кили, да и большинство смертных вообще видели в ней нечто экзотическое, почти потустороннее. Тауриэль никогда не думала о себе так, и благоговение Тильды вызывало у неё чувство стыда, несмотря на то, что в какой-то мере прибавляло ей значимости.
– Ты не пойдёшь сегодня на Воронью высоту? – спросила девочка, усаживаясь рядом на траву, – Я думала, что ты всегда ходишь туда в свободные дни.
Тильда, как и большинство жителей Дейла, знала о её отношениях с Кили. Тауриэль улыбнулась, тронутая и смущённая её дерзким вопросом.
– Кили там сегодня не будет. В этом месяце в Эреборе собирается большой совет гномьих кланов. Он очень занят.
– Интересно, что могут обсуждать гномы? Как отращивать бороды и считать золото?
– Или, возможно, как отличить изнутри одну гору от другой в темноте? – пошутила эльфийка и добавила уже серьёзнее, – Уверена, что им предстоит заключить много новых союзов теперь, когда Эребор снова стал королевством.
Глаза Тильды остановились на рунном камне, который Тауриэль держала в руках.
– Что это?
– Это подарил мне Кили.
Она протянула Тильде камень. Было удивительно, что она так охотно делилась с девочкой чем-то настолько личным. Казалось, младшая дочь Барда всегда понимала её влечение к Кили и не задавала вопросов. Наоборот, насколько Тауриэль могла судить, она считала совершенно логичным тот факт, что юный гном и его эльфийская спасительница должны быть вместе. Тильда с благоговением взяла камень.
– Он сделал тебе предложение?
– Нет! – ответила эльфийка.
Вопрос девочки в равной степени удивил и позабавил её. Так вот что, по мнению её юной подруги, означал такой подарок!
– Он дал его мне, чтобы мы не потеряли друг друга.
Тильда вертела камушек в пальцах, наблюдая за едва уловимыми переливами цветов в его глубине.
– Он волшебный? – поинтересовалась она.
– Может быть, – Тауриэль и сама не была в этом уверена.
Лежало ли на камне нечто вроде благословения, которое делало его чем-то большим, чем просто памятка?
– Он очень красивый, – сказала девочка, возвращая камушек хозяйке, – Если Кили женится на тебе, ты будешь принцессой?
– Я не знаю. Возможно.
Тауриэль знала, что её никогда не причислят к королевскому роду, но она никогда не спрашивала, означает ли это, что она будет лишена также и титула? Она хотела только Кили, а остальное не имело для неё значения.
– Я на это надеюсь. Тогда ты станешь, как я и Сигрид, – девочка весело замотала головой, и непослушные локоны упали ей на лицо, – Это ужасно смешно, думать, что я буду “принцессой Тильдой”. Как какой-то сказочный персонаж!
– Может, так и есть, – предположила Тауриэль.
– Может быть. Но это и вправду было очень странно! Однажды па пришёл домой и впустил прямо через уборную кучку сердитых, мокрых гномов, а потом…
– Что? – прервала её Тауриэль, эту часть истории она никогда раньше не слышала.
– Ну, это был единственный тайный вход в дом, – Тильда улыбнулась так, будто только что поделилась с эльфийкой величайшей тайной, – Только не говори, что я рассказала тебе об этом. Лысый гном с татуировками пообещал оторвать нам с Баином руки, если мы проболтаемся.
Тауриэль живо представила, как Двалин, скорее всего под давлением своего униженного достоинства, произносит эту страшную угрозу. И она была совершенно уверена, что он никогда не сделал бы ничего подобного с таким милым существом, как Тильда.
– Не думаю, что он на это способен, – призналась она, – Двалин не так страшен, как кажется. Но я всё равно никому не скажу. А может, мне стоит немного подразнить Кили?
Подумав немного, девочка кивнула.
– Ты должна рассказать мне, как он отреагирует.
– Хорошо.
Они недолго посидели в дружеском молчании, а потом Тильда заговорила снова.
– Тауриэль, не могла бы ты… пожалуйста… – она вдруг замолчала, застеснявшись.
– Да? – мягко подбодрила её эльфийка.
– Ну, я подумала, может, ты научишь меня плести настоящую эльфийскую косу? Сигрид сказала, что она не умеет плести волосы так, как у тебя.
– Ну конечно! – Тильда благодарно улыбнулась, и Тауриэль почувствовала, что тает, – Ты хочешь сейчас?
Малышка кивнула.
– Ну да, если ты не против!
– С удовольствием, – Тауриэль сунула рунный камень в мешочек на поясе и вытащила оттуда гребень.
Пока она расплетала аккуратную, хоть и простую косу, девочка взяла серебряный гребень с её колен.
– Я знаю, кто его тебе подарил, – с восхищением проговорила она.
Тауриэль смогла только рассмеяться в ответ. Расчесав мягкие волосы Тильды, она взяла пальцы девочки, расположив их так, чтобы они повторяли её движения, скользя по прядкам косы, так же, как много лет назад для неё делала её собственная мать. Хотя она никогда раньше даже не пыталась представить себе собственную дочь, она не могла не делать этого сейчас, склонившись над маленькой человеческой девочкой, которой предлагала наставления и поддержку. Она всегда думала, что не захочет ребёнка просто потому, что одиночество устраивало её. Но теперь всё изменилось. Теперь у неё был Кили, и из-за него она возможно даже когда-нибудь…
Нет, она не должна питать слишком больших надежд. Что если этого не случится? Она никогда не думала, что он не равен ей телом или духом, но правда была в том, что гномы были детьми Илуватара лишь по усыновлению, они были созданы иной рукой. Что если эльф и гном были просто не созданы друг для друга, несмотря на то, что любили друг друга? Конечно, Торин и его советники должны были предвидеть появление детей-полуэльфов, но этот факт не был гарантией того, что это возможно. Они с Кили узнают правду только тогда, когда это произойдёт. А до тех пор Тауриэль не станет желать того, чего не может знать наверняка. Сейчас у неё есть Кили и даже Тильда, и этого ей будет достаточно, убеждала она себя, целуя девочку в макушку, прежде чем завязать готовую косу.
**********
Обсуждения в Совете длились всю последнюю неделю, и Торин был доволен тем, как обстояли дела. Говорили не только об Эреборе; Совет Семи Королевств давал и другим кланам возможность встречаться и вести друг с другом дела. Торин уже наладил торговые связи с Огнебородами и Широкозадами на западе и Черновласами на востоке и мог быть почти уверен в том, что вскоре Эребор снова будет процветать.
На нескольких последних встречах говорили в основном на военные темы: обсуждались оборонительные нужды каждого из королевств, численность армий, а также то, кто на чью помощь может рассчитывать. Согласно присяге, которую вожди шести других королевств принесли его деду, Трору, как владельцу Аркенстона, Торин получил право командовать ими, как в вопросах войны, так и в мирное время. И всё же он понимал, что это право не давало ему власти заключать союзы исключительно по своей прихоти. Подобная демонстрация власти не только вызвала бы недовольство среди других кланов, но Торин также осознавал, что у него едва ли хватит знаний для того, чтобы решать всё самому. И поэтому он по большей части намеревался принимать посильное участие в создании союзов и договоров, пусть даже путём медленных переговоров, как делали все другие кланы, общаясь между собой.
Сегодняшние переговоры наконец-то закончились определением текущего статуса и владений каждого из королевств, и Торин чувствовал, что они почти готовы начать обсуждение деталей отдельных договоров. Он уже хотел предложить перейти к следующей части переговоров, когда Яри, посол Жесткобородов, воспользовался наступившим затишьем и обратился к нему. Неловко кашлянув, он спросил:
– Прежде чем мы продолжим, я бы хотел уточнить, кто будет вашим преемником на троне Эребора.
– Мой племянник Фили является моим наследником. Так было всегда.
Дубощит не понимал причины этого вопроса; право Фили на трон было законным и неоспоримым, и все присутствующие об этом знали.
– Я понимаю, – согласился Яри, его тон был уважителен, но твёрд, – Но некоторые из нас задумались о том, не было бы лучше вновь обратиться к древнему закону о престолонаследовании, особенно в свете упадка вашего рода?
– Упадка? – поражённо повторил Торин.
Конечно, он знал, что прошлый разговор на эту тему был не последним.
– Если вы имеете в виду золотую лихорадку, то ни один из моих племянников никогда не проявлял признаков этого недуга, – ответил король, не в силах сдержать раздражение, – Наоборот, они были среди тех, кто противостоял мне в моём безумии.
– Да, мы признаём это Но разве один из ваших наследников не хочет жениться на эльфийке? Это ли не безумие?
Торин мог видеть лицо Кили, даже не повернув головы; младший сын его сестры сидел, стиснув челюсти и нахмурившись. Подгорный король снова посмотрел на посла.
– Если вы боитесь увидеть на троне эльфа, этого не случится, – твёрдо ответил он, – Кили отрёкся от своих прав на престол.
– Значит, даже вы признаёте его непригодным, – парировал Яри.
– Я признаю, что сын эльфа не имеет права быть королём, – так же быстро огрызнулся Торин в ответ.
– А какое право имеет сын Дурина соединяться с эльфом? – теперь говорил Фрар из клана Железноруких, – Если дому Трора суждено стать племенем безумцев и полукровок, возможно, будет лучше, если вы будете последним из правящих королей в его роду.
Это заявление вызвало за столом ропот удивления, но прежде, чем кто-нибудь успел вмешаться, Торин продолжил:
– Трор по-прежнему старший в роду. Или кровь теперь ничего не значит? – спросил он, – Будем ли мы избирать королей, как какая-то гильдия деревенских купцов? Как будто королевский род Дурина иссяк?
Сама мысль об этом была нелепой, недостойной для клана, что мог претендовать на столь высокое происхождение.
– Речь идёт не о выборах, – примирительным тоном сказал Ниди, посол Широкозадов, – А всего лишь о том, чтобы передать трон другой законной ветви рода. Вы правы, кровь Дурина не иссякла.
Торин взглянул на Даина. Его кузен был следующим после потомков Трора претендентом на трон. Но владыка Железных холмов выглядел таким же ошеломлённым таким поворотом событий, как и он сам.
– Не принимайте это как личное оскорбление, – продолжил Ниди, – Это касается всех нас. Дурин перерождается в роду королей, поэтому мы должны убедиться, что на трон сядет достойнейший из наследников. Учитывая, что ваша кровь запятнана безумием, Фили может и не быть достойным кандидатом. Если он или его сыновья проявят ту же слабость, Дурин может отказаться от перерождения, или, что ещё хуже, его следующая реинкарнация может унаследовать тот же недуг.
Торин, как и любой другой гном, прекрасно знал пророчество о возвращении Дурина. В то время, как возрождение их патриарха никогда не предсказывалось никакими определёнными знаками, Дурин всегда возвращался в роду королей, которые были его прямыми потомками. Дубощит понимал, что некоторые могли расценивать этот факт как причину блюсти чистоту королевской крови. Но он никогда не ожидал, что на этом основании кто-то посмеет оспаривать его законные права.
Очевидно, Балин тоже подумал об этом.
– Наш закон принят давным-давно, и он гласит, что трон принадлежит старшему мужчине из рода прямых наследников, и не имеет значения, через кого из родителей он получил это право, – тихо, но настойчиво сказал седобородый гном, – Как сын Дис, Фили является наследником Торина. Чтобы было иначе, вам пришлось бы изменить закон.
Яри кивнул.
– Да. И поскольку здесь собрались представители всех семи королевств, мы можем это сделать.
В этот раз в комнате поднялась настоящая суматоха, слышались возгласы удивления и протеста.
– Этот закон существует уже много поколений! Зачем оспаривать его сейчас?
– Мы говорим не только о троне Эребора! Речь идёт о благе всех Казад! Если мы хотим, чтобы Дурин вернулся, мы должны поддерживать чистоту родословной!
– Но для этого и существует настоящий закон! Чтобы удерживать на троне наследников по прямой линии!
Даин рассмеялся, и в смехе его слышалась издевка.
– Неужели вы думаете, что Махал сам не может рассудить, когда и где вернуться нашему благословенному предку? Если бы это не было настолько глупо, я бы назвал это богохульством!
– Древний закон был установлен самим великим Дурином! Разве есть что-то нечестивое в том, чтобы восстановить его? По моему, совсем наоборот!
– Времена изменились! Во дни патриархов было намного больше рождений. С тех пор численность нашего народа значительно сократилась, и это правильно, что закон о наследовании отражает этот факт.
– Довольно! – рявкнул Торин. Он сделал несколько глубоких вдохов и, успокоившись, продолжил, – Я признаю, что закон можно изменить. Но с чего вы решили, что имеете на это право? Я хочу знать, в чём вы обвиняете меня и мой дом?
Яри кивнул Торину и встал.
– Ваше Величество, я не хотел проявить к вам неуважения, – при этих словах он поклонился, – Вы отвоевали Эребор, вы совершили то, чего не осмелился сделать никто другой, и тем самым покрыли славой и честью себя и свой род до тех пор, пока эти горы не превратятся в пыль. Пусть же вашим наследием будет ваше имя, а не ваша кровь. Ваша семья поражена безумием, ваш дед пал его жертвой. Как и вы сами. И у нас нет оснований полагать, что эта слабость не проявится снова. Ваш племянник Кили уже нарушил все границы природы, разума и долга, желая эльфа. Из-за него вы уже потеряли половину своего наследия, и это может означать, что ваш род подходит к концу. Он обречён. Мы просто хотим всё исправить, передать трон другой, более сильной ветви, чтобы наш народ снова мог процветать. Согласно древнему закону, установленному нашим Патриархом, правление должно перейти к вашему кузену Даину, и возможно, в данных обстоятельствах, этого хотел бы и сам Дурин.
– Понимаю, – дело обстояло именно так, как Торин и предполагал, но лучше было сказать всё чётко и ясно, чтобы это услышали все, – И сколько из вас согласны с тобой?
Яри не ответил, но другие – Фрар, Ниди и ещё один гном из Жесткобородов – выразили ему свою поддержку кивками.
– Я предан наследнику Дурина, а это пока что ты, Торин, – заявил гном из клана Огнебородов.
– Да, – ответил лорд Андвари Черновлас.
Торин долго смотрел на них, и за это время никто не сказал ни слова. Наконец, король со вздохом сказал:
– Очевидно, мы должны уладить эту проблему прежде, чем продолжится Совет. Балин, пожалуйста, проследи, чтобы были приняты меры для дальнейшего обсуждения этого вопроса. На сегодня все свободны.
Он откинулся на спинку кресла, наблюдая, как расходятся члены Совета, чувствуя, как гнев, против которого он боролся всё это время, вот-вот вырвется наружу смертельным, с трудом сдерживаемым пламенем. Это была последняя из проблем, с которыми он ожидал столкнуться на совете. Даже зная, что драконий недуг, которому он подвергся, вполне оправданно станет предметом беспокойства, Торин никогда не думал, что это поставит под сомнение права его наследников. И хотя этот спор и не мог оказать влияния на его собственное правление, от него зависело будущее сыновей его сестры.
Король посмотрел на племянников, которые до сих пор сидели рядом с ним. Фили поднял на него глаза, лицо его было лишено каких бы то ни было эмоций. А Кили… Если Торин и чувствовал раздражение на младшего сына своей сестры из-за того, что он стал причиной всего этого безобразия, вся его ярость рассеялась, как дым, при виде бледного, больного лица юноши.
========== Не говори мне прощай ==========
Тауриэль с нетерпением ждала сегодняшней встречи с Кили с тех пор, как два дня назад недовольный ворчливый ворон принёс от него клочок бумаги с посланием. Прошло почти три недели с того дня, когда они в последний раз виделись наедине, и за это время она поняла, как сильно изголодалась по тому, чтобы видеть, слышать и чувствовать его. На самом деле ей потребовалась вся её сила воли, чтобы заставить себя сосредоточиться на рапортах разведчиков, потому что голос Кили и его улыбка были для неё сейчас более реальны, чем слова и лица стоящих перед ней людей. Подобного никогда не случалось с ней прежде. Тауриэль убеждала себя, что наваждение рассеется, как только она увидит его снова.
И когда, к счастью, её смена подошла к концу, она приняла ванну и выбрала своё любимое платье, в котором выглядела мягче и женственнее, чем в капитанской форме, которую обычно носила. Немного подумав, эльфийка распустила косы. Она знала, как Кили восхищался её медными прядями, которые сияли так же ярко, как драгоценные металлы, которые его народ так ценил. Поначалу Тауриэль слегка стеснялась при мысли о том, что прихорашивается для него. Никогда прежде она не задумывалась о том, какой её видят другие. Но сейчас всё было иначе. Она любила Кили, и чтобы видеть его счастливым, с радостью пошла бы и на большее.
Тауриэль пришла на Воронью высоту раньше него и теперь ждала на пустом крепостном валу, наблюдая за мерцающими огоньками светлячков в темнеющей долине внизу. Этим летом маленьких сверкающих насекомых стало намного больше, чем в прошлом году, и это казалось верным признаком того, что Эребор и окружающие его земли медленно, но верно возвращались к жизни после того, как разрушительное влияние дракона исчезло. Эта мысль радовала её, давала надежду на новую жизнь для всех, кто жил в этих местах: людей Дейла, гномов Одинокой горы, а ещё помогала ей осознать свою собственную роль.
И хотя её положение до сих пор ещё было шатким, Тауриэль была уверена, что сейчас она гораздо ближе к тому, чтобы наконец-то завоевать одобрение короля гномов. Кили ухаживал за ней уже год, и за это время она смогла проявить себя надёжным союзником, который не только не препятствует принцу исполнять свой долг по охране королевства, но наоборот, всесторонне поддерживает его. Если только никто из членов Совета не будет навязывать младшему принцу династический брак, Тауриэль не видела причин, по которым Подгорный король мог бы воспротивиться их союзу. И всё же ей было бы намного легче, если бы Совет наконец-то подошёл к концу, потому что чем дольше оставались здесь все эти чужаки, тем острее она ощущала, как мало она значит в той части жизни Кили, к которой до сих пор была непричастна.
Звук шагов на камне заставил эльфийку обернуться. Принц наконец-то пришёл. Кили выглядел напряжённым и усталым, и хотя взгляд его немного прояснился, когда он увидел её, её собственный трепет удовольствия от встречи увял, не встретив в нём ответной радости.
– Кили?
Гном сократил расстояние между ними, обнимая её за талию.
– Всё не так. И это моя вина.
Он притянул её к себе, прижался, как будто все его беды могли исчезнуть, если бы он смог просто раствориться в ней.
– Кили, – снова прошептала Тауриэль, инстинктивно обнимая его.
Он был напуган, она это чувствовала, и сжимая его в объятиях, она тоже ощутила, как её внезапно охватило необъяснимое предчувствие: Я теряю его. Кили долго молчал, прижимаясь к ней, и Тауриэль уткнулась лицом в его макушку. От него пахло прохладным камнем и трубочным дымом, и запахи эти были и успокаивающими, и странно неуместными среди зелёного, травянистого аромата летнего вечера.
Наконец, он шевельнулся в её руках.
– Я люблю тебя, – сказал он с отчаянием и посмотрел на неё, не отрывая лица от её груди.
– Я тоже тебя люблю, hadhod nín, – ответила Тауриэль, – Но что… – она осеклась, понимая, что чуть не спросила ” Что ты сделал?”
Она не верила, что он был хоть в чём-то виноват, несмотря на то, что он сам думал иначе. Кили отодвинулся, но продолжал удерживать её за бёдра.
– Тауриэль, они хотят отобрать трон у моего брата.
– Что?! – конечно, она предвидела, что у них с Кили будут проблемы, но при чём тут Фили?
– Они говорят, – гном глубоко вдохнул и продолжил, – Они говорят, что наш род безумен, что это у нас в крови. Торин, как и мой прадед, Трор, впал в драконий недуг. И они уверены, что мы с Фили однажды тоже станем такими. Они говорят, что я уже безумен, потому что… – он стиснул челюсти и умолк, но она без труда домыслила остальное.
– Потому что выбрал меня.
Гнев вспыхнул в её груди, как яростное пламя. Как они смели даже предполагать, что любовь Кили была признаком безумия! Её жгла мысль о том, что эти чужаки могли опорочить подобным предположением самое чистое и благородное сердце.
– Если они могут сказать такое, значит они и впрямь… – не найдя на Вестроне подходящих слов, способных выразить её отвращение, она сердито выплюнула единственную фразу на Синдарине, которая пришла ей на ум, – Ionnath yrchuithyr!*
– Что… – отчаяние на лице Кили моментально сменилось удивлением, – Твой эльфийский язык очень красивый, но рискну предположить, что это не относится к тому, что ты сказала.
– Прости, – смущённо выпалила Тауриэль, – Это было действительно очень грубо.
Гном покачал головой.
– Уверен, они это заслужили.
– Ох, Кили, – выдохнула она, весь её гнев исчез так же быстро, как вспыхнул, оставив после себя только тошнотворное чувство в животе, – Мне очень, очень жаль, что это случилось из-за меня.
– Ты не виновата! – он яростно замотал головой, – Я должен был догадаться. Мне следовало подождать, пока королевство твёрдо не встанет на ноги, а уж потом начинать ухаживать за тобой. Я…
– Не надо… – эльфийка обхватила ладонями его лицо, – Ты не мог знать, что это случится.
Кили пристально смотрел на неё, и на лице его застыло несчастное выражение.
– Почему, Тауриэль? Почему все думают, что любить тебя неправильно? Ты такая… чудесная.
Она не знала, что на это ответить. Её переполняло чувство обиды, но обиды скорее за Кили, чем за себя саму, а ещё она была польщена тем, что он так высоко её ценил. Наконец, не в силах нарушить молчание, Тауриэль поцеловала его в лоб и снова прижала к себе. Как только его взволнованное дыхание успокоилось, а напряжение в теле ослабло, она продолжила:
– Скажи мне, как может совет оспорить права Фили? Разве это не измена?
Он поднял голову, чтобы заглянуть ей в лицо.
– Нет. Они не оспаривают права моего дяди. Они не могут отнять у него трон. Да и права Фили они не смогли бы отрицать, если бы не древний закон о престолонаследовании, согласно которому мой брат не был бы преемником Торина.
– Я не понимаю.
Все эти споры о наследовании казались ей странными. Всю свою жизнь она прожила под властью одного короля, чьё правление было таким же надёжным и вечным, как смена времён года.
Кили покачал головой, он слегка расслабился.
– Полагаю, вам эльфам почти не приходится беспокоится о таких вещах, – он вздохнул, – Я объясню. Но давай лучше сядем. Я смертельно устал.
Скамеек поблизости не было, но Кили подвёл её к гладкой стене башни у внутреннего края крепостного вала и усадил, сам прислонившись спиной к камню. Он до сих пор не отпускал её от себя.
– Итак, – начал гном, когда она устроилась между его согнутых коленей, – Когда-то давно закон Дурина гласил, что власть должна переходить от отца к старшему из ныне живущих сыновей. Если у короля не было сына, корона переходила к его брату, а тот передавал её своим сыновьям. Сыновья сестёр, как мы с Фили, никогда не смогли бы стать наследниками.
Тауриэль переплела свои пальцы с его у себя на животе и ждала, когда он продолжит.
– Но когда численность нашего народа начала уменьшаться, закон изменили, – Кили замолчал, когда она повернула голову, глядя на него любопытными глазами.
– Мой народ слабеет, так же, как и твой, – объяснил он, – Конечно, мы будем жить в Арде ещё много столетий, готов поспорить, мы не вымрем так быстро, но наша численность уже никогда не будет такой, как на заре мира. Сейчас нас рождается очень мало, а дочерей и того меньше, хотя мужчин в нашем народе всегда было намного больше.
– Ах, – прошептала Тауриэль.
Малочисленность гномьих женщин казалась ей удивительной, ведь среди её народа численность обоих полов была примерно одинаковой. Кили продолжил:
– Как бы то ни было, в начале того, что вы, эльфы, называете Третьей эпохой, закон о наследовании был изменён, чтобы стало возможным передавать трон по женской линии. Иначе каждые несколько поколений пришлось бы отдавать корону младшей ветви рода, когда у короля по прямой линии не оказывалось сыновей. Всем казалось, что будет лучше сохранить власть в пределах старшей ветви рода Дурина, чем поддерживать строго патриархальный закон предков. Конечно, ни одна женщина не могла бы занять трон. Если бы дядя и мы с Фили полегли в битве…
– Слава Валарам, что этого не случилось, – прервала его Тауриэль, целуя его колючий подбородок.
Он коротко улыбнулся, впервые за сегодняшний вечер.
– Согласен. Но если бы это произошло, моя мать не смогла бы править, хоть она и принцесса. Королём стал бы мой кузен Даин Железностоп, потому что он ближайший родственник мужского пола в нашей семье. Насколько я знаю, никто никогда не подвергал сомнению этот закон. Он существовал в течение многих поколений, и права Фили всегда считались законными и неоспоримыми. Единственная причина, по которой это случилось сейчас, это потому, что они утверждают, будто наша семья недостойна. Проклята, – он произнёс последние слова с явным отвращением.
– Разумеется, одна только вероятность того, что Фили однажды может стать безумным, недостаточно веская причина, чтобы отрицать его права, – рассудительно заметила Тауриэль.
На самом деле слово “может” казалось ей весьма слабым аргументом. Для неё оставалось загадкой, как тот, кто видел старшего из принцев, мог вообразить, что спокойный, уравновешенный характер Фили может таить в себе хоть какие-то возможные признаки безумия.
– Верно, – согласился принц, – Но дело не только в том, кто унаследует трон. Это касается возрождения Дурина и судьбы всех Казад.
– Да?
Эльфийка вдруг поняла, что её знания о народе Кили до сих пор были очень ограничены.
– Полагаю, я никогда не рассказывал тебе об этом, – задумчиво прошептал гном ей на ухо, – Было предсказано, что Дурин, наш благословенный предок, проживёт семь жизней. Он уже возрождался пять раз в пределах своего королевского рода, каждый раз он возвращался таким же, как и раньше, и умом, и телом. И пока он правил как Верховный король, весь наш народ, а не только клан Долгобородов, процветал. Последний Дурин был убит в Казад-думе больше тысячи лет назад. И с тех пор наш род тоже пришёл в упадок. Поэтому мы с нетерпением ждём шестого и последнего возвращения Дурина, и это самая заветная наша надежда. Мы знаем, что наше время в Средиземье подходит к концу, поэтому мы не можем позволить себе утратить это пророчество, последнее обещание славы и благоденствия для нашего народа.
– А слабый и недостойный король разрушит ваши надежды? – предположила Тауриэль, пытаясь понять, как всё это может касаться Торина и Фили.
Кили кивнул, его щетина слегка царапнула её щёку.
– Кое-кто в совете уверен, что Дурин может отказаться от перерождения, если его потомки станут этого недостойны. Они утверждают, что все эти несчастья и смерти, что преследуют мою семью со времени нападения дракона, доказательство того, что род Трора должен прерваться, и что сам Махал таким образом решил отобрать у нас власть и трон. У Торина нет сыновей, и это, согласно древнему закону Дурина, означает конец нашего рода.
Тауриэль вздохнула, все кусочки головоломки наконец-то собрались воедино в её голове.
– Значит, они думают, что если Фили сядет на трон, Дурин может отказаться от вашего рода и не вернуться совсем?
– Да. Или что Дурин всё равно решит возродиться по линии моего кузена Даина, даже если Фили останется королём. В любом случае, они считают, что лучший выход, это передать после Торина трон Даину и его сыновьям.
– И все в совете с этим согласны?
– Мнения разделились. Одни считают, что древний закон более правомерен, другие поддерживают Фили и выступят против него, только если будет доказано, что моя семья действительно безумна. Скоро совет проголосует, нужно ли вернуть старый закон о престолонаследовании и отдать трон Даину после Торина. Судя по тому, как обстоят дела на данный момент, опасность проигрыша велика, – Кили вздохнул, и она почувствовала, как он прижался грудью к её спине, – Тауриэль, мне невыносима мысль, что из-за меня Фили может лишиться своего первородства. Он законный наследник Дурина, и я в это верю. Он боролся за то, чтобы вернуть наш дом, и он будет хорошим королём. Забрать у него трон было бы ошибкой, и я говорю это не потому, что он мой брат.
Он крепко обнимал её, и Тауриэль понимала, что сейчас он думает уже не только о том, что его брат может потерять корону, но и о том, что он сам может потерять её. Из того, что Кили рассказал ей сегодня вечером, она поняла, что теперь, когда их брак может стоить Торину наследника, Подгорный король вряд ли даст им своё благословение. И тем не менее, она не могла винить гномьего короля за это.
