Текст книги "Подобная Сильмариллу (СИ)"
Автор книги: Miss Sabrina
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)
12 августа 154 г.
Конечно, я не должен так думать о родственнике, особенно перед лицом общей утраты, но мне кажется, что Келегорм совсем неравнодушен к Нарготронду. Да и есть в нем что-то отталкивающее. Что-то не нравится мне в речах Келегорма, и сам он мне кажется довольно скользким.
Меня насторожила запись от 13 августа.
Сегодня я узнал, что не все в нашей семье скучают по Сильмариэн. Ангрод, мой родной брат, придумал отвратительные вещи!
– Не горюй, Финрод, – заявил он сегодня утром. – Я уверен, что не все там так просто. Если бы Морготовы твари напали на Хитлум, они бы вырезали полселения, а не разгромили бы один домик с беспомощной девчонкой. Тем более, ночью после праздника там было бы полно легкой добычи.
Я спросил, что он пытается сказать таким образом.
– Ты помнишь, с кем она путалась еще в Валиноре? Так вот! Представление не удалось, леди Сильмариэн, я вас раскусил! – издевательски протянул Ангрод. Я не мог этого больше терпеть, приставил меч к его горлу и дал ему выбор – замолчать или драться. Он сразу закрыл свой ядовитый рот.
Как он может измышлять подобную пакость! Даже Келегорм проявляет намного больше чуткости и понимания. И даже в его голову не пришла бы такая мерзость.
Я нахмурилась. Ангрод все же не понял, что на самом деле произошло той ночью, но с ее итогом он не ошибся. Больше ста лет примерного поведения в Дориате – и все равно кое-кто мне не доверял! Но не думаю, что ему кто-то поверил. А Финрод знал, что Ангрод терпеть меня не мог еще с детства, с тех пор, когда он задирал меня, и Амрос и Амрод его поколотили. Жаль, что они не могли поколотить его за длинный злой язык и в Дориате.
В конце концов, мое имя в дневнике стало появляться все реже и реже. Не драться же с Морготом из-за девчонки, в самом деле! Прощай, Сильмариэн, ты окончательно мертва! На своей ладони я создала пламя, и положила на него дневник Финрода. Я смотрела, как книга с шипением горит на моей руке и думала обо всем, что прочитала. Я была мертва в глазах своих старых друзей, но это было к лучшему.
Вернувшись к себе, я, не раздеваясь, упала на кровать и вскоре забылась беспокойным сном, в котором мелькали знакомые места и лица, давно забытые происшествия. Мелькнули Валинор, озаряемый быстро восходящим солнцем, Дориат и Хитлум. Я увидела лицо Келегорма, почувствовала руки на своей талии и, закричав, проснулась, но увидела лишь изумленное лицо Гортхаура.
– Извини. Мне снова снилось… Я так давно не видела этот сон, – я прислонилась головой к его плечу.
– Но тебе это не снилось уже множество лет! Новое место тревожит тебя?
– Я много думала сегодня о своей семье и кое-что решила. Старые чувства проснулись во мне, – я подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Обо мне уже давно забыли, но я хочу, чтобы кое-кто вспомнил. Это будет очень холодная месть.
– И она сокрушит его, – мы улыбнулись друг другу, и я увидела в его взгляде силу проявившейся во мне жестокости.
========== 1.24. Песнь любви и мести ==========
Несколько дней подряд я думала об осуществлении своего грандиозного плана мести. Ненависть к Келегорму разгорелась с новой силой после прочтения дневника Финрода, о котором я твердо решила молчать. Даже Гортхаур был слегка удивлен моему порыву, однако решил принять участие в разработке плана, сказав что-то вроде: «Давно пора!»
В голову мне не приходило абсолютно ничего стоящего. Убить? Сама я не смогла бы этого сделать. А сделал бы кто-то другой, это стало бы слишком просто, так сказал Гортхаур. Пытки не устраивали меня. Я всегда питала отвращение к физическим расправам и могла думать о них только в минуты бешеной ярости. Милый Гортхаур же был готов оказать Келегорму почетнейший прием в своей камере пыток и показать ему все свои игрушки. При этих словах я скривилась. Он же говорил с истинным воодушевлением мастера своего дела.
– Сильнейшую боль можно причинить, не касаясь тела, – заметил Гортхаур.
– Душевную боль приносят страдания близких, – ответила я. – Не думаю, что они есть у Келегорма. Он держался в стороне от семьи, из братьев был близок только с Куруфином. У него нет жены и детей. Не думаю, что есть друзья. Нам не через кого добраться до него.
– Ты права, этот способ работает всегда. Но на этот раз я предлагал не это. Почему бы не заставить любвеобильного Келегорма пострадать от любви?
– И как мы этого добьемся? Подошлем Келегорму красавицу? Он не будет мучиться от любви. Скорее, женщины буду страдать из-за него.
Я имела в виду не только себя. Келегорм преуспел с женщинами. У него было преимущество – умение преподнести себя. Он проявлял обольстительные манеры, когда это было необходимо. Не сомневаюсь, что малышка Анариэль была далеко не единственной жертвой подобного рода. Келегорм нравился многим еще в Валиноре. Я, как всезнающий младший ребенок, подслушивающий разговоры взрослых, знала про нескольких влюбленных в него девушек. Я не могла вспомнить лицо Келегорма без отвращения, но если судить беспристрастно, то нельзя было не признать, что он красив. Обладатель прекрасной фигуры, золотистых локонов и правильных черт лица, он приковывал взгляды. Мне же давно казалось, что в линии его пухлого рта и наивном взгляде больших серых глаз есть нечто порочное; едва уловимое, но понятое мной еще до полного узнавания его сущности. Будь Келегорм человеком, последствия его пороков и излишеств уже отразились бы на нем сполна.
Так что я была изумлена наивностью плана Гортхаура, пока он не ответил мне, недоумевая:
– Ты же волшебница! Или уже нет?
Он предложил мне использовать очень сильное проклятие.
– Несколько слов – и Келегорм будет страдать так, что пожалеет, что родился на свет. Избранница никогда не ответит ему взаимностью, и его сердце будет разбито! – удовлетворенно говорил Гортхаур, развалившись в кресле и глядя, как я нервно мерила шагами свои покои.
– Келегорм может просто прийти к ней и взять свое! – я резко остановилась посреди комнаты. – Он излечится, и одной искалеченной девушкой станет больше!
Гортхаур не замедлил с ответом:
– Мы сделаем его отношение к этой женщине трепетным. Он не сможет причинить ей боль. Будет готов носить ее на руках, подарить ей целый Валинор! И ей будет все равно – у нее уже будет избранник.
Я знала, что такое боль от разбитого сердца. И улыбнулась.
– Это нам подходит!
– Проклятие само выберет подходящую девушку из его окружения. Мы не станем указывать на конкретное имя. Но знай – может пройти некоторое время, пока такая леди не появится.
– Надеюсь, проклятие не выберет Артанис, иначе любовь Келегорма к семье станет известна всем, – усмехнулась я. – А она очень подходит. Прекрасна, давно и счастливо замужем. Недостижимая мечта! И постоять за себя умеет. Бедные Тэлэри это проверили. А Келегорм? Клятва феанорингов, проклятие Мандоса, груз множества грехов, а вскоре и наше заклятие! Тяжелая у него жизнь!
– Но проклятие Мандоса лежит и на тебе.
– Думаешь, я переживаю по этому поводу? Думаешь, я хотела бы сейчас оказаться в Валиноре? – я села Гортхауру на колени и обвила руками его шею. – Нет, я счастлива здесь и сейчас.
Гортхаур окинул меня восхищенным взглядом.
– Такой ты мне нравишься намного больше, чем нравственной светлой девчонкой! Через столько лет ты удивила меня. Месть делает тебя прекрасной.
– Странно, но сейчас я сама себе нравлюсь. Ты и месть – вот что заставляет бурлить мою кровь. Но не забывай, что это месть Келегорму, а не кому-то, кто не делал мне зла.
– О, нет, опять ты за свое! Ни слова больше! – Гортхаур картинно закатил глаза. Я поцеловала его, и мы мягко опустились на пол.
***
Проклятие, предложенное Гортхауром, пришлось доработать. Поразмыслив, мы вывели формулу, которая бы заставила Келегорма быть почтительным и не распускать руки. Это было несложно.
– Если хочешь, мы можем просто схватить его и посадить на раскаленный кол, – снова предложил Гортхаур. Я скривилась. Одним из больших плюсов нашего метода было то, что мне не придется видеть мерзкое лицо Келегорма в своем доме.
Кроме того, птичку не нужно было выманивать из клетки. Гортхаур имел много шпионов, и мы знали, что старый враг сейчас в Нарготронде и является там довольно влиятельной персоной. Представляю, как был счастлив Финрод! Что ж, по крайней мере, не думаю, что в пещерном городе можно было без опаски делать все, что ему заблагорассудится. Финрод никогда бы не одобрил аморального поведения на своей земле.
Я же в полной мере ощутила, что жизнь в Ангбанде оставила на мне свои следы. Я стала намного циничнее. По-прежнему беспокоясь за свою прежнюю семью, я почти спокойно относилась к деяниям настоящей. Отвращение во мне вызывали пытки и казни, но, не видя их, я не беспокоилась ни о чем. Меня это пугало, но не удивляло. Нельзя было остаться совсем чистой и невинной, прожив столько лет рядом с Мелькором. Иногда я думала, что они могли бы убедить меня сделать нечто худшее, чем я делала ранее.
Примерно через месяц после прибытия в Тол-ин-Гаурхот я прочитала заклятие и стала ждать.
***
Стояла середина осени. Дни были совсем коротки, и непрекращающийся дождь поливал землю. Приближалась зима. Тот темный вечер я проводила одна в своих покоях. Гортхаур следил за какой-то странной группой орков, а я скучала.
За прошедшие восемь лет я не получала никаких новых сведений о Келегорме. Знала лишь то, что он по-прежнему имеет большое влияние в Нарготронде, и его позиции лишь усиливаются. Гортхаур говорил, что возможно придется подождать, но мне казалось, что ждали мы достаточно, и я впала в уныние, обдумывая, где могла ошибиться.
Снаружи послышались какие-то крики, и я выглянула в окно. Орки Гортхаура тащили других сопротивляющихся орков. Интересно, не противно ли правой руке самого Мелькора разбираться с такими мелкими сошками? Я пожала плечами и отошла от окна. Дождь не прекращался ни на минуту, и вскоре я задремала.
– Вставай, – с меня резко сдернули одеяло, и я протестующее застонала. Гортхаур расхаживал по моим покоям, и я давно не видела его таким радостно-возбужденным. – У нас почетные гости, и мы должны встретить их!
– Кто здесь может быть почетным гостем, кроме Мелькора? – сонно спросила я.
– Может быть, владыка Нарготронда?
– Что? – сон мигом покинул меня, и я распахнула глаза. – Нет!
Вот и наступил момент, которого я так боялась.
– Да! Не знаю, что ему здесь нужно, но выясню. Одевайся! – Гортхаур, весело напевая, скрылся в моей гардеробной и снова появился, неся роскошное черное бархатное платье, расшитое золотом и драгоценными камнями.
– Ты должна быть роскошной перед высоким гостем! – кинув мне платье, он перешел к шкатулке, доверху забитой драгоценностями.
– Ты смеешься? Я не выйду! – запротестовала я. – Все думают, что я мертва, зачем менять то, что устраивает всех? Ты хочешь, чтобы Финрод увидел меня?
– Ты можешь показаться Финроду! – Гортхаур захохотал, очевидно, предвкушая победу. – Он все равно уже не жилец! Пусть только расскажет, что ему надо на моих землях!
Я схватилась за спинку кресла. В тот момент он был тем самым Гортхауром Жестоким, имя которого наводило ужас на людей и эльфов. Поймав врага, Темный Майа горел желанием уничтожить его.
– А если не расскажет?
– Обычные методы, – Гортхаур недоумевающе пожал плечами. – Все рассказывают. Не бойся, – он нежно провел рукой по моему лицу. – Тебя это уже давно не должно волновать. Я уверен, что Финрод предпочел бы, чтобы ты была сейчас в Чертогах Мандоса, а не здесь.
Я еле стояла на ногах. Гортхаур застегнул на моей шее золотое ожерелье с огромными изумрудами и позвал служанку, которая привела меня в порядок. Под руку он повел меня в зал. Передо мной все плыло как в тумане. Если он заставит меня смотреть, как умирает Финрод… Мой брат, друг моего детства и юности… И сейчас мы были по разные стороны. Мне хотелось остаться лежать под одеялом и трястись от страха, а не идти в тронный зал Тол-ин-Гаурхота, где Гортхаур с таким успехом играл в Мелькора.
– Ты очень бледна. Я хочу, чтобы сегодня ты выглядела королевой. Ты моя королева, – заботливо сказал Гортхаур и поцеловал меня в щеку. Мне захотелось закричать, но я пересилила себя.
Пока служанка делала мне высокую прическу, я напряженно думала, что могу сделать. В моей голове сложился небольшой план. Он был еще сырой, довольно простой, но мог и сработать.
Немного не дойдя до зала, я резко остановилась и сказала:
– Я хочу, чтобы Финрод остался в живых. С остальными делай все, что захочешь. У меня есть к тебе предложение.
Веселое изумление в глазах Гортхаура.
– У тебя есть что мне предложить? Смотри не передумай, когда Финрод скажет, что предпочел бы видеть тебя мертвой!
– Я хорошо знаю Финрода. Он честный и доблестный Нолдо. Ты ничего не сможешь вытянуть из него своими пытками и угрозами. А я смогу. Узнаю, что он делает со своим отрядом на нашей земле. Может, узнаю что-то и про Нарготронд. Я сделаю это в обмен на жизнь Финрода.
– И как ты это сделаешь? – Гортхаур явно заинтересовался.
Я рассказала.
– Что ж, – задумался Гортхаур, – у нас впереди много времени. И в любом случае будет забавно это увидеть. Если ты проиграешь, я смогу убить Финрода и позже. Если выиграешь, подотрем ему память и отпустим домой.
Я кивнула. Мы торжественно пожали друг другу руки, и я ощутила, что равна ему. Во второй раз в жизни я не смотрела на Гортхаура снизу вверх, но стояла рядом, и в какой-то мере мы были союзниками.
Мы вошли в зал. Гортхаур сел на большой железный престол, ощутимо напоминавший трон Мелькора в Ангбанде. Я села на небольшой трон, стоящий ниже. Сидя словно на иголках, я наблюдала, как люди тьмы грубо втаскивают в зал Финрода и еще одиннадцать эльфов. Нет, десять. Один из спутников короля Нарготронда был человеком, и это было странно. Я не знала никого из пленников, кроме Финрода. Его спутники казались очень молодыми, и явно были рождены, когда я уже жила в Ангбанде. Я рассматривала их только потому, что мне не хотелось встречаться взглядами с братом. Но этот момент должен был произойти, и, подняв голову, я поймала на себе взгляд, полный изумления, ненависти и отвращения. «Ангрод был прав! Предательница!» – наверняка думалось в тот момент Финроду.
Пора было начинать играть свою роль. Я быстро отвела взгляд, выпрямилась на троне и придала себе гордый, но слегка напряженный вид, ощущая на себе тяжелый взгляд Финрода.
Гортхаур заговорил:
– Приветствую тебя, Финрод Фелагунд! Как оказался ты в землях, столь далеких от Нарготронда? Или твоя память настолько коротка, что ты решил, что эта крепость все еще принадлежит тебе?
Стражники заухмылялись.
– Это не касается тебя, Жестокий! – запальчиво воскликнул человек.
Гортхаур расхохотался. Я старалась держать бесстрастное и отстраненное лицо.
– Ты глупец, человек, и ты заплатишь за это!
– Не сомневаюсь, проклятый слуга мрака!
Этот человек напомнил мне отца, проклинающего Мелькора после похищений Сильмариллов. Гортхаур не видел этого достопамятного эпизода, но мысли у него возникли схожие.
– А не берешь ли ты пример с Феанора? Его дух тоже был огненным, и он за это поплатился. Подробнее можешь расспросить мою прекрасную леди, – он обернулся ко мне и подмигнул, и я вжалась в трон, затравленно глянув на него.
– Я уважаю любого, кто борется с тобой и Морготом любыми способами! – воскликнул человек.
– Молодец! – рассмеялся Гортхаур. – Как твое имя, человек?
– Я Берен, сын Барахира.
– Прекрати! – внезапно воскликнул Финрод. – Хватит полоскать имена наших родичей, нечестивый мерзавец! Лучше сразись со мной, как мужчина с мужчиной, и посмотрим, кто победит. Давай, Гортхаур, или ты можешь лишь ее побеждать? – брат кинул на меня презрительный взгляд.
– Договорились, – кивнул Майа. – Какой ты хочешь поединок? На мечах? Топорах? Или выпустим твоих лошадей против моих варгов? – засмеялся он.
– Ты ошибаешься, Гортхаур. Я знаю, что ты весьма сведущ в колдовских песнопениях и темной магии. Так почему бы нам не устроить певческий поединок?
Я закрыла лицо ладонью. Безумец! Глупец! Задумал тягаться в магии с правой рукой самого Мелькора? Даже я могла бы легко победить Финрода, особенно если взглянуть на его состояние – рваная одежда, засохшая кровь под носом, спутанные грязные волосы. По-видимому, его эльфам пришла в головы такая же мысль – они выглядели напуганными. Зато Гортхаур был в восторге.
– Принимаю! – хлопнул в ладони он. – Не возражаешь, если я начну по праву хозяина?
Это было вероломно, ведь Гортхаур был и так силен, а брат ослабел. Темный Майа пел о предательстве и мести. Эльфы зажали уши. Финрод покачнулся. Мне, привыкшей к темной магии, песни Гортхаура не доставляли неудобств, но я склонила голову и изобразила недомогание. А Майа старался. Он вкладывал в свои песни всю свою силу и жестокость.
– И как, Фелагунд? – спросил Гортхаур. – Ты сможешь продолжать?
И Финрод запел. Он пел о силе дружбы, о смелости и чести. Он пел о Владыках Запада, о прелести Благословенного Края, о бесконечной красоте этого чудесного мира, и я словно очутилась в Валиноре, в днях своего далекого детства. Картины из прошлого встали у меня перед глазами. Амрод надевает мне на голову венок из ромашек, и они с братом объявляют меня королевой лета. Варда говорит маме, что у нее очаровательная дочь, и гладит меня по щеке. Мама с гордостью сжимает мою руку. И теперь Финрод звал светлую Элберет, но она, как всегда, не пришла. Валар давно отреклись от нас. Я разрыдалась, по лицам эльфов Финрода тоже текли слезы.
Но и Гортхаур не отставал. Он бесстрастно выслушал песнь про Аман и тоже запел. Мотивы обоих вскоре переплелись. Майа пел о жестокостях, происходящих в подвалах Ангбанда, об одушевленной Тьме, павшей на Валинор в конце Предначальных времен в лице Мелькора и Унголианты. Лаурелин и Телперион были уничтожены, пролилась первая кровь. Лишь один Финрод теперь стоял перед троном своего врага. Берен и другие Нолдор лежали как мертвые у подножия трона. Даже мне тяжело было выносить всю силу Майарских проклятий, и я ощутила чудовищную головную боль, словно насланную самим Мелькором. Я поставила защиту вокруг себя. Ангбанд побеждал Валинор, видения Благословенного края таяли. Гортхаур восхвалял Тьму. Он пел о том, как насколько могуч Мелькор, о том, что темное куда привлекательнее светлого. Он пел, что настоящий мудрец всегда выберет Тьму, ибо только она сулит истинное могущество и блаженство.
– Довольно, святотатец! – вскричал Финрод, силы которого уже были на исходе.
– Так продолжай, эльф!
Финрод вдруг взглянул на меня и снова запел. Слова песни были простыми, сочиненными наспех, но мне они запомнились навсегда. Финрод пел об эльфийке, соблазненной тьмой, покинувшей родной дом ради недостойной жизни во зле. Он пел, что такая жизнь отвратительна и недостойна дочери Эру.
Я вскрикнула. Гортхаур побледнел.
– Продолжай, жестокосердный!
– Нет, ты еще ничего не успел сказать в это раз!
И Финрод принялся на распев читать древний эльфийские заклятия. Была ночь, но за окном все равно посветлело, а дождь прекратился. Стены Тол-ин-Гаурхота содрогнулись, и с потолка посыпалась каменная крошка. Большой камень едва не убил одного из лежащих замертво пленников, упав рядом с его головой. И тут Гортхаур вмешался. Он произносил заклятия на неизвестном мне языке. Я увидела, как небо стало еще темнее, чем прежде, грянул оглушающий гром. Но самое жуткое изменение произошло с самим Майа. Он был словно окутан облаком из тьмы, был виден лишь красный блеск его глаз, и из центра облака доносился громовой голоса. Защита треснула, и я упала с трона на ступени перед ним. Головная боль моментально вернулась и стала невыносимой. Сверкнула молния, и Финрод замертво упал перед троном Темного Майа.
Тьма рассеялась, и Гортхаур перестал походить на воплощенного духа тьмы, вернув свое обычное обличие. У меня даже не было сил ужасаться тому, что сейчас произошло. Боль спадала, и я оглядела разрушенный зал и не подающих признаков жизни спутников Финрода. Я сняла остатки практически бесполезной защиты и села на ступени. Гортхаур подошел и сел рядом.
– Неплохо все прошло? Давно я с таким, как твой братец, не сталкивался! – он был в восторге после такого великолепного поединка. – Не бойся, я его не убил, завтра будет в порядке.
Я почувствовала, что по подбородку у меня что-то течет. Вытерев лицо, я увидела кровь, пошедшую носом от напряжения. Меня страшно мутило. Гортхаур положил руку на мою голову, и боль и тошнота отступили, а кровотечение прекратилось.
– Я сам придумал эти заклятия, прелесть моя! Они не практически не трогают тела, но сильно давят на разум и душу, – он явно восторгался своей изобретательностью.
Я безразлично кивнула.
– Завтра я поговорю с Финродом, – сказала я. – А сейчас пойду к себе. Наслаждайся своим триумфом.
Я встала и ушла к себе. Мне не хотелось видеть Гортхаура.
========== 1.25. Искусство создавать ложь ==========
С сомнением смотрела я на закрытую дверь темницы, никак не решаясь войти. Но это было необходимо ради спасения Финрода. Новая ночь опускалась на землю, сменяя день после поединка. Я колебалась, не зная, поверит ли брат моей лжи.
Пересилив себя, после ночи без сна я сразу же пошла к Гортхауру и примирилась с ним. Он не мог не почувствовать мою фальшь, злость на него, однако держался как обычно и сказал, что день потребуется Финроду для восстановления сил. Поэтому я шла ночью. Я дико устала, не спала ни минуты. Мне так хотелось уйти!
– Открывайте, – решившись, сказала я двум оркам, охранявшим дверь в темницу. Они принялись выполнять приказ, но так долго ковырялись, ища нужный ключ, что я едва не сорвалась.
– Живо! – рявкнула я. Орки испуганно закивали, ключ нашелся почти через секунду, и я зашла в темницу, робко озираясь по сторонам.
Камера была слишком мала для двенадцати пленников. Стоял удушливый запах пота, крови, гнилой соломы, кинутой на пол. Эльфы и человек лежали на полу, и я могла бы наступить на кого-нибудь, если бы все заключенные разом не вскочили бы с мест и не отошли к противоположной стороне. Один Финрод остался лежать на полу, так он был слаб. Я быстро прошептала заклинание, и орки за дверью ничего не смогли бы услышать, даже если бы обладали в десятки раз более тонким слухом. Я была наедине с двенадцатью мужчинами, которые смотрели на меня кто со страхом, кто с интересом, но большинство – с неприкрытым отвращением на красивых лицах. Человек брезгливо отвернулся. Все заготовленные ранее слова вылетели у меня из головы.
– Финрод, – я опустилась на колени рядом с братом. Он был в сознании, но молчал. Его взгляд не выражал ничего. Понимает ли он, что я здесь?
– Отойди, женщина! – вскричал Берен. – Не трогай моего друга!
Я подняла голову. Эльфы Нарготронда смотрели на меня с ужасом и отвращением, но именно в человеке я видела самого опасного противника. Я чувствовала в нем огромную внутреннюю силу, которая есть не во всех Эльдар. Но также в нем было что-то светлое, доброе – то, чего боятся слуги тьмы. Я решила, что его нужно немного поставить на место.
– Замолчи! – грубо прикрикнула я. – Я пришла помочь! Финроду нужно немного больше сил, чтобы поправиться. И лучше его подлечить, пока он отсутствует.
– Твой муж? – Берен смотрел на меня с недоверием.
– Он мне не муж, – я злобно посмотрела на человека. – Может, ты дашь мне заняться делом, а потом выяснишь мой брачный статус? Не беспокойся, я хочу его спасти, а не убить. Думай быстрее, ведь если Гортхаур вернется раньше,.. – я изобразила ужас, чтобы дать понять Берену, что ему лучше не знать, что будет в таком случае.
Немного поколебавшись, человек кивнул. Я положила руки на грудь Финроду и вдохнула в него сил. Я почти не соврала Берену, брат был слаб настолько, что без этого он лежал бы достаточно долго. Если бы оправился вообще.
Через несколько минут Финрод встал. Спасение не смягчило его, он смотрел на меня, как на гадкое насекомое.
– Значит, вот куда ты пропала, Сильмариэн? – начал он. – Все время, пока мы тосковали по тебе, ты была с врагом, и вы вдвоем гадко смеялись над нами? Так?
Я заплакала. Не совсем правдиво, но и не совсем ложно.
– Финрод, прошу тебя…
– Что просишь? Ты предательница! Какой же я был дурак, про тебя ведь говорили, но я не слушал! О Эру! – брат схватился за голову.
– А не думаешь ли ты, что если бы все было так, то я не стояла бы здесь перед тобой и не выслушивала бы все это? – закричала я на него. – Ты ничего не знаешь из того, что со мной произошло, и не смей обвинять меня! То, что я здесь, – продолжила я, пытаясь справиться со срывающимся голосом, – результат не огромной ошибки, а чудовищной случайности и преступления. Тебе ведь говорили, что было в том доме, – я посмотрела ему прямо в глаза.
– Ты?..
– Да. И уничтожила, – твердо сказала я. Не нужно было говорить о дневнике Финрода здесь.
– Поверь мне, прошу, – я подошла ближе. – Я желаю тебе добра! Ты мой брат, и я люблю тебя! Как бы мне хотелось тебя освободить! – в этот раз я была искренна.
– Так попроси Гортхаура! – вклинился в разговор Берен.
– Гортхаура? – воскликнула я. – Гортхаур по моей просьбе не отпустит и мухи, которой он отрывает крылья после обеда, глупый ты человек! Ты что, не понимаешь, что я здесь никто?
– Серьезно? А выглядишь как королева этих мест! Орки за дверью тебя явно боятся, и ты применяешь магию!
– Послушай меня, Берен, сын Барахира, – мягко сказала я, хотя упрямец вызывал у меня желание одолжить у Мелькора Гронд. – Я понимаю причину твоего недоверия ко мне. Более того, ты был бы дураком, если бы сразу поверил женщине, сидящей рядом с правой рукой Владыки Тьмы. Итак, господа, – обратилась я ко всем присутствующим. – Позвольте же мне поговорить с вами и рассказать обо всем, что произошло. Сначала отвечу тебе, Берен. Магии я научилась в дни своей юности в Дориате у леди Мелиан. – показалось ли мне, что лицо Берена на миг странно просветлело? – Я еще не забыла это великое искусство. Орки же меня боятся по той же причине, что боитесь и вы. Да, я считаюсь хозяйкой этого замка. Так считают слуги, коих здесь много. Им я могу приказывать, как пожелаю. Однако они не знают, что главной слугой здесь являюсь все же я. Слугой одного господина, который использует меня, как хочет с одной далекой темной ночи, когда я после праздника вернулась в свой домик на краю леса и обнаружила там его. После этого ничего хорошего со мной не происходило.
На лицах присутствующих читались изумление и ужас. Все молчали, ожидая продолжения.
– И что было дальше? – срывающимся голосом произнес Финрод.
– А дальше, – я невесело усмехнулась, – было много всякого. Он притащил меня в Ангбанд. Я даже не представляла, какие отвратительные вещи могут происходить в спальне, что любовь может быть грязной и отталкивающей. Так проходили год за годом. Я стала любимой игрушкой своего господина, собакой, которую осыпают бранью и ударами, когда хозяин не в духе, и которую чешут за ухом после удачного дня. Он заставляет слуг уважать меня, считает, что это поддерживает его авторитет. А сам… – я покачала головой, словно разговаривая сама с собой. Потом подняла взгляд на обомлевшего Финрода. – Поэтому я и хочу помочь тебе. Гортхаур не выпустит свою собственность. Со мной все давно кончено. А у вас еще есть шанс. И как бы мне хотелось сделать гадость за его спиной, чтобы в дальнейшем смеяться в душе над ним, знать, что обманула его! Но я сомневаюсь, можно ли сбежать отсюда. Эру, зачем, зачем вы пошли в такую даль, так далеко от Нарготронда, Дориата, родных любимых мест! Как бы мне хотелось вернуться туда! Нет, нет, не говорите мне ничего, он на меня влияет, давит. Он из любого может выбить все, что захочет! – я заплакала. Мои измученные нервы сдали всерьез, мне не пришлось притворяться.
– Это ужасно, отвратительно! Мы ничего не скажем ему, не волнуйся, сестра, – Финрод подошел ко мне и взял меня за руку. – Он никогда не выбьет признаний из Нолдор или из Берена.
– Грелись бы вы сейчас у камина в Нарготронде, – рыдала я. – Зачем вы ушли?
– Это был правильный поступок ради благой цели, – твердо сказал Финрод. Я кивнула и вдруг прижалась к груди брата. На мгновение меня охватило тепло и спокойствие. Я не могла поверить в то, что Финрод, возможно, скоро умрет.
– По ночам он обычно со своими оборотнями. Сам превращается в одну из мерзких тварей и охотится в лесу, – сказала я, отстранившись и вытирая глаза. – Здесь он вечно занят всякой пакостью и посещает меня намного реже, слава Эру! Но он может скоро вернуться, Морготов ублюдок. Я пойду к себе.
Финрод снова обнял меня.
– Держись. Клянусь, я вытащу нас всех отсюда.
Я кивнула ему, мельком попрощалась с Береном и остальными и вышла из темницы. Двери за мною с грохотом захлопнулись.
***
Я взбежала по лестнице и оказалась в кабинете Гортхаура, который, к вящему неудовольствию хозяина, здесь был куда меньше, чем в Ангбанде.
– Как все прошло? – лениво осведомился он, перекладывая какие-то бумаги.
– Финрод мне доверяет, – с гордостью сказала я. – И я выясню, зачем они ушли. Но он сказал, что это правильный поступок.
– Не сомневаюсь. У этих благородных Нолдор все поступки правильные! А тебе не все доверяют, – он отодвинул один из камней в стене, и я подошла ближе. Из образовавшейся дыры доносились еле различимые даже эльдарским слухом голоса. Прослушивающая труба уходила на многие метры вниз от кабинета Гортхаура до самого подвала с темницами. – Они только начали тебя обсуждать.
– Она обманщица! – вскричал Берен. – Настоящая слуга тьмы! Я таких чую! Эта женщина провела вас всех, не моргнув и глазом! А вы уже готовы поверить ей, развесив уши! Поверили в эту дурацкую жалостливую историю! Не похожа она на даму в беде, клянусь Эру!
– Она моя сестра! – Финрод говорил тише, но с достоинством. Я еле различала его речь.
– И что с того, Фелагунд? Она лгунья, я уверен!
Они продолжали спор, но ничего интересного я не услышала. Каждый из них стоял на своем. Я повернулась к Гортхауру.
– Как давно ты это слушаешь?
– Немного опоздал к началу, – пожал плечами он. – Оборотни сегодня никак не уймутся! Что-то услышал про мух, которым я якобы отрываю крылья.
Я вздохнула с облегчением. Он не узнал про вскользь упомянутый дневник Финрода. Конечно, мы не говорили о нем прямо, но одно-единственное слово могло насторожить Гортхаура и навлечь беду на все наши головы.
– У тебя замечательно получилось. Никогда бы не подумал, что ты настолько хорошо лжешь; почти, как я! Это было настоящее искусство! С годами ты становишься все более похожей на меня, – гордо сказал он.
Не ответив, я снова повернулась к трубе.
– В любом случае, жаль девчонку, – внезапно сказал Берен. – Фелагунд, расскажи мне больше, и я решу, верить ей или нет. Пока она не внушает мне доверия.