Текст книги "Подобная Сильмариллу (СИ)"

Автор книги: Miss Sabrina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц)

– Ох, Берен, этот рассказ окончательно убьет доверие ко мне! – вздохнула я.

– Надоело, – внезапно сказал Гортхаур. В ту же секунду я услышала рычание волка и полный боли крик одного из эльфов. В темнице поднялась паника, все закричали. Кто-то заплакал. Я отскочила от отверстия для прослушки и непонимающе взглянула на Гортхаура. Однажды его оборотни разбежались…

– Это послужит им уроком, – беспечно сказал он. – Им следует рассказать все быстрее. Я пока не писал Мелькору о своей добыче, но когда-нибудь придется. И его гнев будет ужасным, если мы не узнаем их цели.

Я снова приложила ухо к дыре в стене. Из нее доносились горестные вскрики и плач пленников.

– Будь ты проклят, Гортхаур! – доносился из трубы крик Берена.

– Между прочим, мы с тобой договаривались только на одного Финрода. Остальных я могу забрать.

Я кивнула. Сделка есть сделка. А Гортхаур Жестокий убил еще одного эльфа. Привычное дело, не из-за чего тут меняться в лице.

***

– И что я могла сделать? – раздраженно воскликнула я. – Сказать: «Ах, прошу, не убивай еще одного эльфа, ты и так много убил, тебе уже хватит?»

– В этом нет твоей вины, – устало сказал Финрод.

– Неужели ты за столько лет не обрела на него никакого влияния? – недоуменно спросил Берен. – У людей так бывает довольно часто.

В этот раз Берен разговаривал со мной куда мягче. Я не слышала, что говорил ему брат про меня, но этот рассказ был явно не про плохие черты.

– А эльфы уважают своих женщин всегда, – кивнула я. – Но Гортхаура не зря называют Темный Майа. Он Айну, злой и жестокий Айну, и только Эру знает, сколько ему лет. Было бы даже странно, если девчонка, к которой он относится как к рабыне, прихоти, смогла бы на него влиять. Ему нравится моя красота и только. Поэтому он меня лечит, если побьет, и не трогает лицо.

– А ты одна тут? – спросил Берен.

– В каком смысле?

– Другие женщины есть? Может, еще кто-то из давно пропавших?

– Конечно, нет! – поморщилась я.

– Тогда тебе не повезло. Многие люди стремятся к разнообразию и часто меняют женщин. Если бы ты ему надоела, Жестокий мог бы переключиться на других. Ты же уже и так давно тут.

Я словно услышала хохот Гортхаура, приникшего к трубе. Прекрасно, Берен дал повод для шуток на все следующее столетие.

– У нас так не бывает! – возмущенно воскликнуло несколько совсем молодых и, видимо, наивных эльфов.

– У Айнур и Эльдар все не так. Выбор делается надолго, чаще всего навсегда. Пусть даже такой извращенный и для не лучших целей, – грустно сказала я. – Лучше бы он тогда действительно был бы человеком!

– Я бы уже убил бы его, – мрачно добавил Берен. – Все равно мы отсюда можем выйти только на тот свет. Я никогда больше не увижу свою будущую жену. А ведь я пытался… – он внезапно замолчал.

– Я хотела бы, чтобы вы вышли отсюда. Но вы не должны ему ничего говорить! Прошу вас, молчите, если это военная тайна, иначе мы все погибнем! Я столько лет живу в страхе, что Белерианд падет!

– Это не военная тайна, будь спокойна за это, – сказал Финрод. – Но это тайна личная, и она не должна быть раскрыта тем, кому не понять ничего светлого.

– Дело ради любви? – улыбнулась я.

– Да, – мечтательно сказал человек. – Ради той, которая прекрасней всех и всего на этой земле!

– Кто же твоя леди, Берен, сын Барахира?

– Я не могу тебе это сказать. Но ты бы удивилась.

– Согласна. Лучше не говори.

Мне и не было это особо интересно. Какая-нибудь королева или принцесса людей? Скучно, да и не так много знала я про них. Подвиг ради этой принцессы? Но не могли же они в таком малом количестве желать отбить Тол-ин-Гаурхот? Я терялась в догадках, а между тем каждую ночь оборотень уносил жизнь еще одного спутника Финрода и Берена. Раньше долгие годы проходили для меня незаметно. Теперь каждый день тянулся вечно, принося с собой только смерть, ни на шаг не приближая меня к разгадке.

***

Я дремала, сидя на стуле у отверстия для прослушки в кабинете Гортхаура. Мне нужно было слушать, что происходит в темнице, пока Майа не закончит со своими варгами. Однако усталость взяла свое, и я задремала, впервые за несколько дней не видя во сне старый, почти забытый сон про Ниенну. Проснулась я, когда кто-то несколько раз произнес мое имя. Стряхнув с себя оцепенение, я плотнее прижалась к дыре. Оставшиеся пленники о чем-то быстро и взволнованно шептались. Я разозлилась, что не могу ничего понять из их слишком тихой речи. Сильмариэн, несколько раз сказали они. Или Сильмариллы? Вряд ли, на что им нужны камни моего отца? А если они говорили обо мне, то почему все это напоминало мне военный совет?

Загадок становилось все больше.

========== 1.26. Дайте мне шанс ==========

Ходить к пленникам каждый день было бы подозрительно, и я снова пришла в темницу, когда их осталось всего семеро. В этот раз я взяла с собой еды, и оголодавшие эльфы и человек с радостью на нее набросились.

От Финрода я узнала некоторые новости о своей семье, о которых не слышала от шпионов Гортхаура. У Галадриэль и Келеборна родилась прекрасная золотоволосая дочь Келебриан. Какое восхитительное имя! У Куруфина были жена и сын Келебримбор, с которыми они жили в Нарготронде. С ними жил и Келегорм.

– Какой сюрприз! – воскликнула я. – Странно, что Келегорм не завоевал какое-нибудь королевство для себя!

– Келегорм очень влиятелен в Нарготронде, как был бы влиятелен и любой член нашего знатного рода, – ответил Финрод несколько сухо.

Разумеется, подумала я. Кажется ли мне, или брат несколько обижен на этого члена знатного рода?

– Он сейчас правит городом?

– Нам лучше не говорить об этом.

– Я согласна, прости. Любопытство прорывается наружу, – и сдерживать его становится все труднее.

Значит да, правит. Готовься к новым порядкам, прекрасный Нарготронде! И я очень удивлюсь, если все останется таким же мирным и тихим, как при Финроде. Но пора было закидывать новый пробный камень.

– Финрод, ты столько работал над этим городом, обустраивал его и украшал. Келегорм бывает беспечен, он не очень хороший руководитель и не будет трястись над Нарготрондом, как Моргот над Сильмариллами, – с улыбкой сказала я.

– А он сильно трясется? – несколько напуганно спросил один из самых молодых эльфов.

– Еще бы! – фыркнула я. – Он ради этих камешков любому шею свернет! Их трогать нельзя никому, даже Гортхауру. Моргот может целыми днями только на них и смотреть, – я вспомнила слухи, ходящие в Хитлуме в незапамятные времена. – Сильмариллы причиняют Морготу дикую боль, даже в короне. Когда он ее надевает, чтобы напугать пленников, она оставляет ожоги на его лбу, и Черный Враг звереет еще больше! Все, что говорили раньше в Хитлуме, правда – и про дикий рев Моргота в ночи от боли, и про его неестественную страсть к Сильмариллам, и про то, что он надевает их, чтобы пугать эльфов. Он помешан на камнях! – красочно расписывала я.

Семеро пленников уставились на меня с ужасом. Я же в душе смеялась, зная, что корона не доставляет Мелькору никаких неудобств, а дикий рев в ночи принадлежит балрогам, а иногда драконам или другим темным созданиям.

– В Ангбанде страшно, – добавила я. – Никому не пожелаю туда попасть.

– Мы туда и не собирались, – сказал Берен. – Надеюсь, нас туда не потащат?

– Не думаю, – ответила я. – Скорее всего, Гортхаур убьет всех вас здесь.

– Утешила, – усмехнулся человек.

– Я ничего не могу сделать! Брат, ты сам знаешь, что из этих темниц не выбраться, это же твоя бывшая крепость! Я на всякий случай смотрела чертежи в библиотеке, но ничего не нашла!

– Какая горькая ирония – гнить в темнице, которую сам же и построил, благодаря тому, кого хотел бы в нее посадить, – горько сказал Финрод.

– Я буду искать дальше. У нас должен быть шанс, – ответила я, сжав его руку.

Вскоре я пошла наверх. Пленники не показались заинтересованными именно в Сильмариллах. Наверное, я снова ошиблась. Ведь не Маэдроса или еще кого-то связанного клятвой Гортхаур держал в темнице.

***

Я ничего не смогла из них выбить хитростью, а Гортхаур – жестокостью. Мы кричали друг на друга после очередной неудачи, обвиняя другого в бездействии, мягкости или излишней жестокости, неумении общаться или неспособности выбить информацию. Тень гнева Мелькора висела над нами, как тень палача над осужденным.

Наконец их осталось всего двое – Финрод и Берен. Прошлой ночью погиб Тирон, последний из их спутников, самый юный и наивный Нолдо.

– Вас только двое! – кричала я при последнем визите. – И сегодня ночью волк придет за кем-то из вас! Прошу вас, сдайтесь! Может, вы проживете дольше благодаря этому! Я ничего не могу для вас сделать, сделайте же что-нибудь сами!

– Ты думаешь, – презрительно спросил человек, – моя жизнь мне настолько дорога, что я продамся слуге тьмы для ее спасения?

– Да! – закричала я на него. – Ты же любишь свою невесту? Может быть, ты еще сможешь вернуться к ней и зажить нормальной жизнью! Такой, что ты даже не будешь представлять, насколько тебе повезло!

– Мы не можем, – покачал головой Финрод. – Это слишком большая тайна. И этот монстр Гортхаур бы ей не обрадовался.

– Я пыталась поговорить с ним о вас, – я чуть ли не плакала.

– И что?

– Вот что, – я подняла подол платья и показала им большой шрам, пересекающий все бедро до колена. Его я сделала себе сама для этого дня, и это было чудовищно больно. – Это урок на будущее. Значит, пока он снова ко мне не придет, и лучше мне было бы молчать, если вы, дураки, не хотите спасти сами себя! Я тоже рискую! Если Гортхаур поймает меня здесь, то не думаю, что моя голова продержится на плечах долго. А убьет он нас всех не сразу, вы еще не знаете, как он может пытать! Прошу тебя, брат, скажи ему все, и возможно это как-то облегчит вашу учесть!

– Я не скажу ему ничего, – ответил Финрод. – И будь он проклят вовеки веков.

Со смешанными чувствами я уходила из темницы. С одной стороны меня восхищала решимость и непреклонность брата. Хотя восхищала ли? Раньше я была бы горда, была бы в восторге от его героизма. Теперь же я скорее была раздражена тем, что он даже не пытается спастись. Ответственность за жизнь Финрода лежала на мне, и я злилась от того, что теперь мы ничем не можем помочь друг другу.

Гортхаура не было в кабинете, что меня удивило. Обычно он приникал к слуховой трубе и слушал разговор от первого до последнего слова. Не было его также и в спальне, и я вышла во двор и, подняв голову, увидела Темного Майа на крепостной стене. Дождь прекратился совсем недавно, но небо было хмурым, а ветер холодным. Поднявшись, я спросила Гортхаура, почему он не слушал разговор.

– Какой смысл слушать это? – устало ответил он. – Смысла в твоих разговорах не больше, чем в переливании воды из одного сосуда в другой. Ты снова ничего не смогла узнать. И снова потерпела неудачу.

Я разозлилась.

– У нас полно времени! Куда бы ни шли эти эльфы, их поход окончен! Мы сможем узнать все, что хотели, и через месяц! Их всего двое, и они тебе не сильно помешают.

– А Мелькор? Он тоже узнает все через месяц? Он и так будет в ярости от того, что мы так долго скрывали такого пленника! Ты знаешь, что он сделает, если узнает. Сегодня на одного пленника станет меньше. Я подумаю, что дальше, когда Фелагунд останется один.

– Это твое право. Но этот человек нам нужен! Он много знает, и этот поход затеян ради него! Эльфы его уважают – он герой, сын героя! Как ты что-то узнаешь, когда ты убил почти всех?

– Значит, из этого похода его не дождутся! – Гортхаур терял терпение. – А ты что хотела? Думала, что я буду ждать вечно? Нет, это твой провал! Ты знаешь, что Финрод зависит от тебя! И у тебя остался последний шанс!

Ссора, которая могла бы за этим последовать, была бы разрушительна. Я уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, что уязвило бы Майа не меньше, чем его слова меня, как внезапно на Тол-ин-Гаурхот пала тень, и на землю плавно опустилась вампирша Тхурингветиль, которую я не видела уже очень много лет. И не хотела больше видеть.

– Что она здесь делает? – зло воскликнула я, обернувшись к Гортхауру. – Ты ее пригласил, чтобы унизить меня? Слова Берена про надоедливых женушек запали тебе в душу?

– Успокойся, любовница, я не приглашал сюда Тхури. Но она весьма кстати. Мне всегда нравился ее метод уничтожения врагов. Я поздороваюсь с ней! – хищно ухмыльнулся он.

– Нет, я первая с ней поздороваюсь! – я ринулась к лестнице и быстро сбежала вниз к входу в крепость, где на мосту стояла вампирша.

– Тхурингветиль! – крикнула я ей, задыхаясь. – Что ты здесь делаешь? Разве Гортхаур не прогнал тебя подальше от меня еще много лет назад?

На лице вампирши проявилось изумление, и я издевательски закивала ей.

– Да, я все еще здесь. Видишь, я оказалась игрушкой на много лет. В отличие от тебя!

Тхури молчала, не отрывая от меня удивленного взгляда. Внезапно раздался жуткий вой, и я еле успела отскочить от визжащего дерущегося клубка, состоящего из огромного злобного оборотня Драуглина и какой-то собаки, которая мне показалась смутно знакомой. Через несколько секунд я, к своему изумлению, узнала Хуана, пса Келегорма. Я обернулась к вампирше.

– Ты серьезно? Ты и Келегорм? Это… это настоящий абсурд! Где он? Он-то что здесь делает?

Если к кому Келегорм и был привязан, так к своей собаке. Он не дал бы ее кому-то постороннему. Но значит ли это, что Тхури – большая любовь Келегорма? Злая летучая мышь с восковым лицом? Тхури, которая пыталась меня убить в горящем лесу? Безнадежно влюбленная в Гортхаура Жестокого Темная Майэ? Которая должна была меня забыть… Сколько же красоты и иронии в этой жизни!

Тхурингветиль не ответила. Помолчав еще несколько секунд, она запела. Я узнала ее голос, который не смогла бы скрыть ни одна лживая оболочка. Не раз я слышала ее чудесное пение. Не здесь, в другой жизни… в Дориате.

– Лютиэн! – я, изумленная как никогда в жизни, внезапно почувствовала удар, и, отлетев к стене замка, я на мгновение забылась. Очнувшись, я увидела драку столь ужасную, что она врезалась мне в память навсегда. Гортхаур, превратившийся в волка, и пес Келегорма катались по земле, разрывая плоть друг друга когтями и зубами. Лютиэн была без сознания. Жуткий вопль, от которого содрогнулись стены, прокатился над Тол-ин-Гаурхотом. Колдовской дым пополз над крепостью, затуманивая разум наших врагов. Раздались еще какие-то слабые возгласы, и, обернувшись, я увидела наших людей и орков, в ужасе разбегающихся от крепости. Темный Майа менял обличия, прикидываясь змеей и еще более ужасающим оборотнем. Но все оказалось бесполезным – битва закончилась, и Хуан держал скулящего от боли волка за шею, а Лютиэн угрожала содрать с него шкуру и отправить Морготу на растерзание. Нельзя этого допустить! Со стоном я встала и кинула в пса заклятием. Хуан разжал челюсти, и Гортхаур, превратившись в летучую мышь, мгновенно исчез в свинцовых облаках. Лютиэн повернулась ко мне. Изобразить беззащитную жертву я уже не могла.

Я знала, что Мелькор не погладит нас по голове за сдачу Тол-ин-Гаурхота, и решила попробовать отстоять крепость в одиночку.

– Не смотри так, как будто ты увидела приведение, – раздраженно сказала я бывшей подруге, стряхивая грязь с рукава черного плаща. – Гортхаура здесь уже нет, но и твоя шавка устала, а я не слабее тебя. Я дам тебе шанс, и ты можешь уйти. Крепость моя!

– Верни мне Берена! – закричала принцесса.

– Берена? Зачем он тебе? – ответ, неожиданно пришедший мне в голову, изумлял. – О Эру! Это ты его возлюбленная? Это же отвратительно, он человек! – засмеялась я. – А как же Келегорм? Он не дал бы свою собаку кому попало! – умерив свои изумление и любопытство, я спокойно добавила. – Я могу тебе вернуть твоего человека при условии, что вы расскажете, зачем они с Финродом ушли из Нарготронда и оставите это место немедленно.

Лютиэн вспыхнула.

– Ты не в том положении, чтобы ставить условия! Все пленники, которых вы с этим чудовищем пытаете здесь, будут отпущены, и крепость вернется к Финроду. А ты убирайся! Я дам тебе уйти. Это будет твой второй шанс! А я наивно думала, что тебя убили! Ты была моей подругой! – мне показалось, что я слышу слезы в ее голосе. – Как я могла так в ком-то ошибаться?! Ангрод был прав! Ты стала предательницей своего народа и своей семьи, ты держишь брата взаперти! Может, лучше бы было, если бы я не ошибалась!

Вот оно. Сколько раз Мелькор говорил мне, что родные сказали бы это, увидев меня с врагами! И, несмотря на это, я была поражена до глубины души. Понимая, что подруга прошедших дней не встретит меня с распростертыми объятиями, я все же была ошеломлена, раздавлена. И я ударила первой, вымещая в заклятии всю боль и бессильную злость. Бывшая подруга еле успела поставить защиту и выкрикнула ответное заклинание. Не знаю, пару минут или пару часов мы продолжали напряженно биться, но в какой-то момент Лютиэн начала наступать, и я постепенно сходила с моста, приближаясь к мрачным стенам Тол-ин-Гаурхота.

Все решила моя глупость. Наши заклятия столкнулись и повисли в воздухе маленьким светящимся шаром. Мы обе замерли, не дыша глядя на него. До двери в крепость мне оставалось идти всего несколько шагов, и я рванулась к ней.

– Стой на месте! – услышала я вопль Лютиэн, но было уже слишком поздно. Шар настиг меня, когда я уже открыла дверь, прошел через меня и испарился. Это было совсем не больно. Все прошло, и я осталась тяжело дышать, смотря на не менее пораженную Лютиэн. Крепость сдана, Гортхаур ранен, а меня заколдовала, признаю, одна из лучших волшебниц в Средиземье! Я не знала, что могло получиться из моего оглушающего заклятия и магии Лютиэн, которая мне была незнакома. Было от чего прийти в ужас! Кроме того, Мелькор будет в ярости, и это будет по-настоящему страшно.

– Убирайся! – сказала Лютиэн. – Я даю тебе уйти. Даю тебе шанс. Мне не до того, чтобы брать тебя в плен.

– Балрог с Береном, забирай! – крикнула я, как будто еще что-то здесь решала, и побежала в конюшню. Она была пустой. Воины, отступая, забрали с собой всех лошадей, даже наших с Гортхауром. И я побежала по недавно отстроенной дороге в Ангбанд, высоко задирая юбки и тяжело дыша. Как ни страшно будет предстать перед Мелькором, только он может знать, что со мной и вылечить это. Если он станет это делать.

Что с Гортхауром, где он? Его рана на шее была ужасна, и я сильно тревожилась. Вдруг он погиб? Эта мысль причинила мне почти физическую боль, и я побежала быстрее, но скоро, очень скоро, усталость дала о себе знать, и мне пришлось остановиться. Не сумев удержаться на странно ослабевших ногах, я скатилась с обочины прямо в груду давно опавших влажных листьев. Смеркалось, и на земле лежать было холодно. С трудом поднявшись, я вылезла обратно на тракт, пачкаясь в жидкой грязи, и села на обочину. Я еле могла поднять ноги, и жуткая усталость навалилась на меня. Неужели это и есть последствие заклинаний? И неужели я умираю? Интересно, мелькнула непрошенная мысль, чей гнев страшнее – Мелькора за глупое поражение или Мандоса за неправедную жизнь?

Вдали раздался волчий вой, и я занервничала. Не следовало забывать, что оборотни скитались не только по своему острову, который я уже покинула. Немного отдохнув, я медленно побрела по дороге, понимая, что вряд ли дойду до Ангбанда. Заклятие, голодный оборотень, отряд людей и эльфов, стремящихся к покинутому Тол-ин-Гаурхоту, ночной холод или обычные жажда и голод сведут меня в могилу. И все же я не могла ничего с собой поделать – неестественная усталость брала верх. Я уселась на обочину, плотно закутавшись в плащ и низко надвинув капюшон. Наверное, издали я смотрелась как нищенка.

До меня донесся тихий скулеж, и волк положил мне голову на колени, заглядывая в глаза. Я осторожно дотронулась до его шеи. Шерсть на ней свалялась из-за запекшейся крови, но, кажется, сама рана уже немного зажила не без вмешательства магии.

– Гортхаур! – прошептала я, улыбнувшись, и зарылась пальцами в густую черную шерсть на затылке.

Волк жалобно завыл. Я попыталась подняться, но ноги дрожали и подгибались, и я рухнула, едва не задавив Гортхаура, у которого силы тоже были на исходе. Волк лег рядом, и я, поняв, чего он хочет, с трудом залезла на него.

Снова начинался дождь. Темный Майа в волчьем обличье поднялся и, неся меня на спине, медленно побрел по дороге.

========== 1.27. Что есть реальность? ==========

Мы скрывались в разрушенном укрытии в Таур-ну-Фуине, жутком краю, покрытом беспросветной тьмой. Завывания жутких тварей, впрочем, держащихся подальше от Гортхаура, не смолкали в вечной ночи. Я бы сказала, что это самое жуткое место, которое мне приходилось видеть, если бы меня сильнее волновала окружающая обстановка.

Мы дрожали от страха и мучились от ран. Попытки вылечить друг друга отняли последние силы, но оказались не совсем бесплодными. Гортхаур вернул себе привычное обличье и кое-как залечил свою рану на шее. Огромный шрам багровел на его горле. Уничтожить заклятие, лежащее на мне, он не смог, и только остановил его распространение. Я не могла ходить, чувствовала себе изможденной до предела, и магия оставила меня. Но я была жива, и заклятие не остановило мне сердце. И все же я была полумертвой обузой. От напряжения рана Гортхаура снова начала расходиться, и кровь капала на мой черный грязный плащ, делая его еще чернее.

Мы были напуганы. Помочь нам смог бы только Мелькор, но как вернуться в Ангбанд после всего произошедшего? Какой ласковый прием ожидал бы нас? Сидя в развалинах старой крепости, мы не знали, что делать дальше.

– Мне нужно немного прийти в себя, и я вылечу нас обоих, – Гортхаур сидел, прислонившись к стене. Он выглядел болезненно истощенным, лицо приобрело землистый оттенок, а щеки запали. На шее багровел шрам, который, казалось, был даже больше, чем вчера. Я подозревала, что выгляжу не лучше. – И все же не понимаю, как у вас могло получиться настолько сильное заклятие, что я не могу его снять.

Я не знала. И я, и Лютиэн были сильными волшебницами, но принцесса Дориата была талантливее. Мелиан учила меня, и я знала приемы Лютиэн, но там было что-то новое и мне неизвестное.

– Что мы будем делать дальше, даже если поправимся? Мелькор найдет нас всюду, – устало заметила я.

– Но пока же не нашел, – ответил Темный Майа. – Ему придется обойтись без нас. Мелькор не простит такую грубую ошибку. Даже не знаю, что он сделает с нами, если найдет.

Я была согласна. Воздаяние должно было быть ужасным, как и гнев самого Темного Валы. Но бежать? Всю оставшуюся бесконечно долгую жизнь провести в бегах? Это было очень опасно. И без Мелькора мы оба, что вместе, что по раздельности, были никем.

У нас было много времени для разговоров, когда реальность не уплывала от меня. Впервые мы остались абсолютно одни, и могли говорить даже о том, что раньше не обсуждали. Я рассказала про Лютиэн, о том, как тесно мы дружили долгие годы в Дориате. Темный Майа назвал эту историю скучной и добавил, что в Валиноре у него тоже были друзья, но их пришлось оставить после того, как он решил последовать за Мелькором, и он ни разу не заколебался и не пожалел о принятом решении. Некоторые из них тоже сочувствовали Темному Вале, но ни один не имел решимости последовать за ним после уничтожения Древ. Даже ты, осуждающе заметил он.

Гортхаур рассказал, как впервые увидел меня. Это произошло на празднике, устроенном отцом в те давние времена, когда я не знала еще ни Мелькора, ни тем более его ученика Майрона. Я с трудом вспомнила, о каком именно дне говорит Гортхаур. Это был праздник урожая, на несколько лет раньше того, на котором Мелькор уничтожил Деревья. Накануне отец намекнул, что не помешало бы мне уже с кем-нибудь познакомиться (ведь замужество – прекрасный повод избавиться от надоевшей бестолковой дочери). Не смея открыто перечить, я весь праздник пряталась от отца в дальнем углу, в компании Амрода или Амроса, когда им хотелось передохнуть от танцев. Братья, как всегда веселились, болтали и рассматривали девушек. Они пытались развеселить и меня, но я была настолько поглощена собственными печальными мыслями, что не могла говорить даже с ними и весь вечер мрачно смотрела в свою тарелку. Тяжело быть обузой для собственной семьи. Именно такой, сумрачной и сердитой, увидел меня Майа Майрон, пришедший к Феанору вместе с другими учениками Аулэ. Я не знала, что он там был. Я вообще не знала, кто там был, настолько я была поглощена навалившимися мыслями. Но я знала, что, несмотря на свою потрясающую красоту, Майрон вызвал бы у меня тогда только отторжение, как и любой другой гость на этом отвратительном мне празднике. Понял ли он это или нет, но в тот вечер он держался от меня подальше, и это было правильно. Честно говоря, все в тот вечер старались держаться подальше от моего кислого вида. А Майрон лишь запомнил мое лицо и решил, что эта девушка довольно привлекательна и в ней есть что-то странное – то, чего нет в остальных эльфах. Впрочем, тогда ученик Аулэ не так долго общался с Мелькором и не мог полностью понять, в чем дело. Он увидел лишь грусть и необщительность.

– И что же это было? – спросила я.

– Тьма, – просто ответил он. – Я не видел такого в остальных твоих родственниках. А еще беспокойство, недовольство своей жизнью. Эльфы тогда еще не общались с Мелькором, и поэтому я не видел такого в других. Только в тебе и твоей сестре Артанис. Тьма жила в тебе уже тогда, когда в Валиноре никто не мог о ней и помыслить.

Я знала, что он прав. Даже Мелиан говорила об этом. Я могла сколько угодно размышлять о добре и свете, чести и морали, считать себя воплощенной добродетелью, но вместе с тем тьма была во мне всегда. С детства я ненавидела своего отца, который пренебрежительно относился ко мне и маме, а потом и вовсе оставил нас. А теперь я обрушила страшную месть на голову эльфу, которого уже не могла назвать своим братом, а своего настоящего брата, эльфа, которого я любила и который любил меня всем сердцем, я предала и бросила. Я работала на Мелькора, его дела сносила с терпением, где-то даже с одобрением и понимание, и если бы пришлось, я бы убила Лютиэн. Теперь особенно Лютиэн. Я первая начала наш поединок, но разве это сделает мою боль меньше? Если бы во мне не было бы этой тьмы, Мелькор мною бы не заинтересовался. А Гортхаур?

– Поэтому ты выбрал меня?

– Отчасти. Когда я в следующий раз увидел тебя через несколько лет, я понимал уже больше и увидел это в тебе снова. И ты была так прелестна. Твоя тайна, которую ты сама не знала, вносила особую пикантность. Мы давно уже полетели в глубины мрака, ты ничего не можешь с этим поделать, дорогая.

– И скоро об этом узнает все Средиземье. Лютиэн, Берен и Финрод расскажут всем, – вздохнула я.

– Боюсь, что это так, – кивнул Гортхаур. И я только и добавила:

– Представляю, как они взбесятся. Проклянут меня во веки веков, – и почему-то меня это мало тревожило.

– Я видел, как они втроем покидали разрушенную крепость, но мне их было уже не остановить. Но мы еще разберемся с Лютиэн.

– Ты был прав все это время. Никто не захотел бы меня знать после той ночи. Они предпочли бы, чтобы я умерла, чтобы то, что я сказала Финроду, было правдой, – столько лет я боялась, что когда-нибудь мне придется произнести это признание и осознать правоту единственных, кто теперь мне был близок – Мелькора и Гортхаура.

– Жаль, что ты поняла это так поздно.

Мы помолчали. Я не знала, о чем говорить дальше. За эти долгие дни мы успели обсудить многое. Мы говорили больше, чем обычно. Ему было жаль, что я поняла поздно, но не было жаль, что поняла таким образом.

Не знаю, сколько бы длилось это неловкое гнетущее молчание, если бы над старой крепостью ни сгустилась тьма, еще более мрачная, чем вокруг. Эта тьма имела новые запахи и оттенки.

– Он здесь? – испуганно спросила я, но Гортхаур покачал головой: «Не совсем».

Столб черного дыма опустился на землю, превратившись в женщину, которую я на самом деле не видела уже долгие годы и не стремилась видеть. Глупо было бы, если бы Лютиэн снова прикинулась ей.

– Здравствуй, Гор, – ласково проворковала Тхурингветиль, удостоив меня лишь короткого взгляда. Ее черные волосы стали короче, лицо приобрело более здоровый оттенок, и выглядела она куда лучше, чем во времена нашего знакомства. Сейчас она была почти красивой. И ее улыбка была сияющей.

– Здравствуй, Тхури, – кивнул Гортхаур, – только не говори, что наша встреча случайна.

– И не скажу, – ответила Майэ, поглаживая воротник роскошной черной меховой накидки. – Меня прислал Мелькор. За вами обоими, – Тхури кисло взглянула на меня, и я ответила ей тем же.

– Ты возвращаешься в Ангбанд? – настороженно спросил Гортхаур.

– Да нет, не совсем. Но Мелькор именно мне приказал поехать за вами. А мне так хотелось увидеть старого друга, – ее лицо расплывалось в сладкой улыбке. – Ты ужасно выглядишь! Поедем домой, дорогой. Тебе, конечно, немного достанется, но потом все снова будет хорошо!

Тхури продолжала мило ворковать. Я злилась, но все же чувствовала, что она не была серьезна. В ней было больше желания позабавиться, чем подлинного интереса к Гортхауру. Может, интерес исчез с годами, а может, он просто стал спокойнее, и вампирша его успешно скрывала.

Гортхаур поднял меня, как мне показалось, с трудом, и вышел из крепости вслед за Тхурингветиль.

– Обоих в одной лапе, Тхури, – предупредил он. Та скривилась и надменно вздернула подбородок:

– Мне будет тяжело! Лапа устанет.

– Зато ты будешь чувствовать вес, и лапа случайно не разожмется, как в тот раз, – мне послышалось, что в усталом голосе Гортхаура послышались угрожающие нотки.

– Тому эльфу просто не повезло! Я не виновата, что задумалась! Повезло, что это был не Маэдрос, а то Мелькор мне бы голову оторвал! – закатила глаза Тхури и фыркнула.

Она превратилась в летучую мышь и стала расти. Вскоре она стала ненамного меньше Мелькора во время битвы с Финголфином. В одну лапу она сгребла нас с Гортхауром, и мы полетели. Я взглянула вниз, и у меня захватило дух. Ясно, почему Темный Майа настоял, чтобы мы летели вместе. Если бы Тхури случайно разжала лапу на такой высоте, Повелитель Тьмы не дождался бы одну из виновниц сдачи Тол-ин-Гаурхота. Конечно, вампирше бы досталось, но цель ее была бы достигнута.

Тхурингветиль летела очень быстро, и вскоре вдали показались дымящиеся пики Тангородрима. Дом, милый дом? Кинув нас на площадку перед крепостью, Тхури просто приказала тут же прибежавшим оркам: «Взять их!» Обезумев от страха, я чуть было не пожелала себе мгновенной смерти, обнаружив, что нас швырнули перед троном разъяренного Мелькора.

***

Келегорм хватал меня за руки, я чувствовала вес его тела и тяжелое дыхание у себя на шее, и все мое существо наполнялось животным страхом, из груди рвался вопль. Вдруг все прошло, и я ощутила щекой и ладонями холодный склизкий камень, на котором лежала. Вокруг была кромешная тьма. Я застонала. Сколько раз еще это должно повториться?