Текст книги "Звездный демон (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Джеру исполнился уже месяц; обычно знатные госпожи подолгу оставались в постели, чтобы восстановить силы после родов, но Киа почти полностью выздоровела. И она должна была удерживаться у власти. Киа не могла позволить Менесу думать о ней только как о жене и забыть о ней как о соправительнице.

Менес обнял Киа за талию, выводя из комнаты. На пороге великая царица обернулась и взглядом отдала безмолвный приказ Нэзи, своему главному телохранителю. Тот спокойно кивнул.

Киа знала, что в ее отсутствие сюда никто не войдет – будь то хоть его величество. Киа ценила свою гвардию превыше золота и готова была защищать их от царского гнева, что бы ни случилось. Такую преданность нельзя было купить.

Киа с мужем вышли в соседнюю комнату, тоже принадлежавшую к покоям царицы. Там дожидался безмолвный чернокожий раб, которого Менес несколькими словами прогнал за вином и сладостями для себя и жены.

Они сели и несколько мгновений молчали.

– Я пришел просто увидеть вас, – наконец сказал фараон. – Я очень горжусь тобой и моим сыном. Вы моя отрада.

– Но ведь не только за этим? – спросила Киа.

– Я хотел посоветоваться, кого назначить правителем Бубастиса, – сказал Менес. – Там беспорядки, с которыми мой наместник не может справиться. Иногда мне кажется, что хорошо бы мне иметь вдесятеро больше глаз – чтобы надзирать за каждым септом*! Я думал, что успокоюсь в своей силе, провозгласив свое владычество по всей Та-Кемет – а мои тревоги только умножаются!

– Они неизменные спутницы царствования, – ответила Киа, положив руку на плечо Менесу. – Разве променял бы ты свои тревоги на спокойное сидение в столице? Это был только обман, видение власти, которым ты тешил себя!

Менес гневно обернулся к ней, но тут же черты царя снова разгладились.

– Истинно, как всегда, – сказал он. – Так что же мне сделать?

– Нужно прежде всего понять причину бунтов – может быть, народ опять терпит лишения и нуждается в ублаготворении. Ты же помнишь, какое беззаконие творилось в Бубастисе, когда ты вошел туда! – ответила Киа.

Она замолчала, оправляя платье. Менес терпеливо и взволнованно ждал окончания ее слов.

– И не спеши смещать правителя, едва назначив! – прибавила царица. – Может быть, он недостаточно силен, чтобы подавить волнения сам. Тогда занеси над Бубастисом свой кулак, пусть люди узнают, чье око светит над ними! А если наместник будет слишком силен, он может обойтись и без тебя – и опять пожелать стать себе хозяином, – тихо прибавила Киа, взглянув мужу в глаза.

Он опять дрогнул от гнева, но был слишком умен, чтобы сердиться на жену за ее правоту. Менес поник головой.

– Мне нужно быть вдесятеро сильнее, чем все хозяева септов вместе, чтобы держать их в повиновении, – прошептал фараон.

– Ты такой и есть, – с улыбкой сказала великая царица, погладив его по плечу. – Не сомневайся!

Он поцеловал ее ладонь.

– Спасибо тебе, Небт-Маат. Теперь я провожу тебя обратно, чтобы не мешать тебе отдыхать и заниматься с сыном, – сказал Менес.

Они встали, и Киа вдруг сказала:

– Менес, нужно назначить Джеру воспитателя! Ведь он будущий властитель Та-Кемет, его следует готовить к этому с детства!

– Ты права, – помедлив, сказал Менес.

– Пусть это будет Нэзи, – предложила Киа с улыбкой. – Ты знаешь, в какой опасности находится царевич, особенно теперь! И чем больше возрастет твое могущество, тем больше появится ревнивцев, которые…

– Я понял, – прервал ее фараон.

Ему не понравилась мысль сделать наставником Джера… своего бывшего противника. Но он осознал, что ни в ком не может быть так уверен, как в этих людях, осмелившихся вступить с ним в противостояние во имя царицы – ее кровь, ее наследника они будут защищать воистину не жалея жизни.

И если Звездные Врата не будут найдены, путь, предначертанный царицей, будет самым правильным. Она, конечно, никогда не заговорит с Джером о Вратах… и мальчик вырастет мудрым царем, в сердце которому Небт-Маат вложит свою дальновидность и справедливость. Менесу нечего будет опасаться своего наследника. Если же Врата опять откроются…

Менес прикрыл глаза, защищаясь от таких помыслов; он, отец, начал сознавать их низость. Но на самом дне души все еще жил опасный огонек, который мог однажды вздуться и пожрать ее.

– Хорошо, я назначу Нэзи, – сказал фараон.

Киа склонила голову.

– Лучшее решение, государь.

Воцарившееся молчание могло стать опасным – и Киа поспешно сказала:

– Менес, ты говорил снова со скульптором, сделавшим статую Нефертари? Я тоже хотела бы стоять в храме, изображенная в камне! Разве тебе не кажется, что великая царица достойна не меньшего поклонения, чем твоя мать?

– Конечно, – поспешно проговорил Менес с оттенком вины. – Я прикажу изваять тебя в полтора раза выше! И не из песчаника, а из гранита!

Тесно обнявшись, они вернулись в спальню.

Когда Менес уже прощался с царицей, она тихо сказала:

– Великий царь, думаю, нужно укрепить храмы Атума и Баст в Иуну и Бубастисе! Этим ты покажешь, что чтишь местные обычаи, хотя и паришь над ними! Тебя еще больше полюбят!

Менес кивнул.

“А у жрецов Баст и Атума будет что противопоставить власти фараона – как и у жрецов Ра”, – подумала Небт-Маат.

* Предположительно сын и наследник Менеса.

* Любимая настольная игра египтян, напоминающая шашки.

* Три города Нижнего Египта, существующих со времени Древнего царства.

* Септ – административная единица Египта.

========== Глава 72 ==========

– Матушка, которая из этих богинь – ты?

– Вот эта, по правую руку его величества.

Великая царица улыбнулась и положила руку на бритую головку мальчика, задравшего ее так высоко, что, казалось, шейка переломится. Джер открыв рот смотрел на поражающую воображение группу, троих равнодушных величественных богов, у ног которых он и его царственная мать казались карликами.

– Но она совсем не похожа на тебя, – сказал царевич, глядя на левую из двоих женщин, с двух сторон подпиравших стоявшего фараона, высоко возносившегося над обеими.

Киа пригладила детский локон* мальчика. Обычай обривать головы всем знатным детям укоренился не так давно, и хотя прекрасные волосы Джера служили истинным его украшением, как и волосы Менеса, теперь благородного господина можно было еще в юном возрасте отличить от простолюдина.

– Она похожа на меня, но это не главное, – сказала мать внимательно слушавшему ребенку. – Эта статуя – мой совершенный образ, шагающий одной ногою в вечность. Она соединяет вчера и завтра. Это богиня, которой должна уподобляться каждая великая царица.

Джер не вполне понимал ее – но понимал больше, чем можно было ожидать от восьмилетнего ребенка. Киа опустилась перед мальчиком на колени и, положив руки ему на плечи, поцеловала его. Потом встала и подвела Джера к скульптурной группе. Она была закончена только что, и полированные гранитные лики, плечи и груди блестели на солнце пустыни, точно свежеумытые.

– Прочти, – велела царица, указывая пальцем на картуш*, выбитый на пьедестале под ногами второй спутницы фараона, шагавшей в вечность вместе с ним.

– “Нефертари, мать царя”, – с трудом, но безошибочно разобрал Джер.

– Правильно! – воскликнула Киа. – Видишь – это вторая госпожа, на которую опирается его величество. Нефертари ушла к богам еще до твоего рождения, но она вечно пребывает со своим сыном в своем совершенном образе, как и я.

“А на самом деле статую Нефертари пришлось делать наугад, потому что никто из мастеров не видел ее, – улыбаясь про себя, подумала Киа, когда вместе с царевичем направилась к дожидавшимся их носилкам. – И поэтому она своим ликом повторяет меня”.

Скрывшись под полотняным пологом, Киа снова воссоздала перед мысленным взором черты своего изображения – огромные миндалевидные глаза, округлые щеки, уста, хранящие едва заметную улыбку. Да, ее сделали одновременно и похожей на себя, и божественной. Вечная неразрешимая загадка для тех, кто придет следом за ней.

Прибыв во дворец, Киа отпустила мальчика купаться и отдыхать – сегодня у него больше не было занятий. Конечно, Джер сразу же убежал, этот маленький мужчина, уже чуравшийся младших сестричек, тихо возившихся друг с другом в детской. Киа остановилась на пороге комнаты и несколько мгновений с удовольствием наблюдала, как царевны играют в куклы.

Ни одна из них не была похожа на нее – незаметные маленькие госпожи: окруженные почитанием, но кроткие и послушные своим нянькам и служанкам. Они будут хорошими матерями новым царевичам, но ни одна из них не станет настоящей царицей, как великая Небт-Маат. Что ж, и это хорошо. У страны будет одна голова и одна воля.

Незаметно понаблюдав за Исет и Аахотеп, Киа удалилась к себе, так и не окликнув дочек. Сегодня она уже ничего не ждала: великая царица проведет этот вечер за вышиванием, слушая арфу, как и подобает жене фараона, покорной долгу. Великая царица может спокойно рукодельничать, потому что в Та-Кемет наконец утвердился порядок, который она задумала.

Са-Ра – его величество, жизнь, здоровье, сила – за эти годы полностью покорил Север. Менес продолжал прислушиваться к советам главной жены, делившей с ним трон, и в земле, простершейся под пятой фараона, наступил мир и процветание. Менес удалил неугодных начальников септов и поставил таких, которые были достаточно сильны, чтобы владеть своими землями, но недостаточно – чтобы подняться против верховного правителя. Менес даровал земли и богатства храмам, объединившим людей в вере и почитании фараона, чье имя славили жрецы в каждом доме бога, какому бы покровителю он ни был посвящен.

Потому что фараон был не только живым верховным богом – он являлся еще и верховным жрецом каждого храма, и люди по всему Северу успокаивались под его защитой, приходя к своим кумирам. Юг еще волновался, но теперь в руках Менеса сосредоточилась такая сила, что ни один разрозненных септов Юга не сможет противостоять ему. В конце концов, Менес утвердит свою безмерную власть по всей земле.

Вернее говоря, эта власть только кажется безмерной – жрецы, стараниями как фараона, так и, преимущественно, великой царицы, уже выросли в силу, способную его обуздать. В храмах сосредоточились те знания, которые оставил людям Ра. А самое главное – жрецы говорили от лица богов, и уже не раз сам владыка был вынужден следовать их указаниям.

Менес поздновато понял, какого соперника себе вырастил; как и Ра поздновато понял, какого соперника вырастил себе. Но Менесу, как и звездному демону, было уже нечего сожалеть. Семена дали плоды, и никакой живой бог больше не сможет единолично диктовать Та-Кемет свою волю.

Киа вышивала себе платье под нежные переливы арфы, а с губ ее не сходила улыбка. Может быть, Менес сегодня придет к ней. А может, и нет. Его величество очень занят – но чем бы он ни был занят, это дело рук Небт-Маат. Она незримо присутствовала везде – в храмах, где Менес, к своей досаде, вырастил новых провозвестников воли богов; на полях и в садах, в которых по совету царицы были укреплены старые и проложены новые оросительные каналы, так что, благодаря щедрости своего солнца и земли, простой народ уже много лет не знал голода. Она присутствовала в каждом суде, где действовали законы, писавшиеся с ее помощью…

Киа вздохнула, любуясь золотой вышивкой, подсвеченной с другой стороны благовонной алебастровой лампой: так тонка была ткань. Ей нечего было больше желать.

Кроме окончательного воссоединения с богами – Киа помнила о Звездных Вратах во всякий час своей жизни, и, несомненно, то же было справедливо и для фараона. Тайна Ра надежно упокоится только тогда, когда упокоятся ее четверо хранителей. Великая царица слишком хорошо знала людей, чтобы не понимать этого.

Джер и его сестры – счастливые дети. Джер еще застал серебристых птиц бога, летавших по поручениям фараона; но сам ни разу не сел в кабину виманы, ни разу не взял в руки божественного копья. Менес и тот касался наквада с осторожностью; он расходовал его медленно и очень бережно, но за эти восемь лет истратил почти все запасы – хотя в распоряжение царя поступали все оружейные склады завоеванных крепостей.

Прошло, безвозвратно миновало время Ра.

Завершив узор из цветов по краю накидки, над которой она работала, Киа отложила вышивание; потом, посидев несколько мгновений, хлопнула в ладоши.

Подбежала Хмес, превратившаяся в опытную и преданную, насколько это было возможно для нее, прислужницу.

– Дай вина. И позови моего писца, – распорядилась царица.

Хмес поклонилась и убежала. Она, конечно, не стала моложе за эти годы, но оставалась миловидной и проворной; весь вид старшей над рабынями ее величества говорил о полном довольстве. И почему бы ей не быть довольной своей судьбой? Одни рождены пастырями, а другие – овцами, и глупо сетовать на Маат.

Пришла Хмес, неся поднос с кувшином вина, кубком и блюдом печенья; а за ней шел маленький лысый человек – писец великой царицы Сетнахт. Очень важная особа.

Положив свои письменные принадлежности, слуга распростерся перед госпожой ниц, потом уселся перед нею скрестив ноги, готовый к работе.

Киа взяла с подноса кубок и, налив себе густого темно-красного вина, с удовольствием сделала глоток.

– Пиши, – негромко приказала она Сетнахту. – “Уаджмесу, ведающему садами великой царицы, приветствие. Мое величество недовольно урожаем винограда сего года, и прозревает в этом не волю Ра, доброго к Дельте, а твой недосмотр. Не допускай хищений, если не хочешь изведать божественный гнев”.

Киа прервалась.

Уаджмес казался ей честным человеком – но царица предупреждала его и на случай, если в хищениях участвовал он тоже. Не следует без нужды смещать начальников – хороших управителей намного меньше, чем хороших работников.

– Это все. Ниже перечисли мои титулы, как обычно, – закончила диктовку царица. – Письмо пусть отправят Уаджмесу сегодня же.

Она прикрыла глаза, уже не прислушиваясь к быстрому топоту писца, преклонившегося и поднявшегося перед ликом безразличной богини. Киа знала, что ее повеление будет исполнено в точности.

Медленно допив вино, Киа отставила кубок и опять откинулась в кресле.

Было жарко, и ее охватывало ленивое томление. Царица странствовала мыслями в прошлом; а может, и в будущем…

Путь Джера прям и ясен, как свет Ра. А Исет и Аахотеп должны будут выйти замуж; конечно, царевны могли еще стать жрицами, но служение богам не исключало замужества. И это необходимо. Трон Хора нужно укреплять потомками бога с чистой кровью.

Лучше всего, конечно, отдать и Исет, и Аахотеп в жены старшему брату.

Киа нахмурилась. До сих пор в Та-Кемет почти не было кровосмесительных браков, и такое не одобрялось. Но у царей особый удел: божественную кровь не следовало разбавлять. У Менеса, конечно, есть еще сыновья и дочери от наложниц… но ведь это совсем другое дело.

Киа заулыбалась, подумав, что за все эти годы ее царь так и не взял себе второй жены. Она оставалась единственной для него, как Менес когда-то обещал…

Царица дремала с приятной улыбкой на устах, когда к ней приблизился муж. Менес остановился около Киа, любуясь ею.

Она стала заметно старше, но тонкие линии судьбы, пролегшие в уголках ее глаз и губ, не убавили ее красоты. Наоборот – стряхнув легкомысленную юность, царица сделалась еще мудрее и значительнее; и для ценителя еще драгоценнее.

Годы изменили и Менеса. Теперь перед спящей Киа стоял не юноша, полный огня, но не умеющий владеть собой и не понимающий, как завладевает другими; а зрелый муж, истинно божественный правитель. Менес теперь не только накладывал краску на лицо, но и гладко брил голову, и это еще усиливало впечатление его величия и посвященности.

Склонившись к жене, улыбающийся Менес разбудил ее нежным поцелуем. Киа вздрогнула, в глазах отразился мгновенный испуг; но это чувство тут же сменилось радостью и удовлетворением.

– Зачем великий царь посетил меня в этот неурочный час? – спросила она.

Они играли друг с другом – супруги, знавшие один другого, как самих себя; и вместе с тем совсем не знавшие.

Менес присел у ее кресла, взявшись за подлокотник. Их пальцы сплелись.

– Я хотел пригласить тебя завтра на охоту, – сказал он. – Я знаю, что ты не любишь убивать, но я хочу просто видеть тебя рядом.

Он просил ее улыбкой, светящимися любовью глазами. Киа хотела отказаться, но смягчилась.

– Конечно, дорогой брат.

Вечер они провели вместе, и Менес остался у жены на ночь. Он владел ею, а она принадлежала ему с тем же наслаждением, что и в дни их юности. А утром они встали на рассвете, как вставали всегда, и отправились охотиться в пустыню; царская охота требовала больших приготовлений всего двора, и это шумное острое развлечение заняло целый день. Менес убил нескольких газелей, а его свита на обратном пути настреляла в камышах уток. Вечером будет веселое пиршество.

Возвращаясь пешком в сумерках во дворец, Менес и Киа, возглавлявшие процессию, первыми увидели человека, выбежавшего им навстречу и тут же грянувшегося ниц. Это был не приветственный, а покаянный жест.

– Что такое? – крикнула царица.

– Убит благородный Нэзи, наставник царевича! – выкрикнул несчастный вестник и опять упал в пыль.

* Прядь волос, которую египтяне оставляли на бритых по обычаю головах детей.

* Овальная рамка, в которую заключалось царственное имя.

========== Глава 73 ==========

Несколько мгновений висела тишина. От прохладного ветра потные тела охотников, казалось, закостенели; Киа слышала, как гулко бьется ее сердце. Как барабан на ее торжественных похоронах.

И она прервала эти проводы, разнуздавшиеся у нее в мозгу:

– Встань! Кто убил Нэзи и когда? – крикнула царица человеку, лежавшему перед ней, как половая тряпка.

Вестник неуклюже поднялся, и она чуть не плюнула в его залитое слезами грязное лицо. Как она ненавидела этих рабов!

– Наставнику сына его величества… перерезали горло. Совсем незадолго до твоего возвращения, госпожа, – пробормотал несчастный, думавший, несомненно, только о том, что его прикажут казнить за такие вести. Киа презрительно поджала губы. Много чести!

– Идемте, – приказала Небт-Маат всем спутникам, в том числе и фараону; и все молча послушались. Киа не смотрела на мужа. Ей было так горько, так тошно, что больше всего хотелось бы отправиться следом за Нэзи. Только бы не видеть больше этого коронованного лицемера, этого бога с сердцем гадюки.

Менес взял ее под руку, и Киа изумилась его невозмутимости и бесчувственности. Хотя разве следовало ожидать другого? Что бы сказали люди, узнав, что в сердце у бога, которому они курят фимиам?..

А ничего бы не сказали. Люди рады беспечно плясать вокруг своих идолов и затыкать уши, если кто-нибудь скажет им правду о них.

Они в гнетущем молчании вошли во дворец – бедняга вестник давно спасся бегством, далеко опередив царственных особ и их свиту; но Киа было уже все равно. Вдруг она ощутила, как Менес сжал ее локоть, а потом услышала над ухом шепот:

– Успокойся, Киа, ведь ты царица! Ты уже не воскресишь его!

Киа резко повернулась – и в следующий миг чуть не плюнула в лицо главному идолу страны. Но вокруг стояли их подданные, те, кто не был виноват в смерти Нэзи; и Киа сдержалась, больно закусив губу.

Должно быть, выражение ее глаз было достаточно красноречиво, потому что фараон сделался холодным и отстранился. – Нехси, – позвал его величество своего телохранителя и хранителя царской печати, здоровяка с такой темной кожей, что он напоминал негра.* – Проводи великую царицу в ее покои! Она ранена в сердце смертью своего слуги и друга и не сознает себя!

“Ах ты, скотина”, – подумала Киа.

Царица отпрянула от Нехси прежде, чем тот дотронулся до нее своей лапищей, и обожгла его таким взглядом, что гигант отшатнулся.

– Царица сознает себя! – крикнула она, действительно не владея собой. – Я желаю немедленно увидеть тело Нэзи и выслушать всех придворных, слуг и даже рабов, которые могли бы свидетельствовать об этом преступлении!..

Лицо у Менеса стало таким, что Киа показалось – он прикажет выволочь ее отсюда силой; но Менес сдержался, как и его жена. Перед ним была не наложница, не служанка и даже не обыкновенная придворная женщина; а его великая царица, Владычица Истины, его второе “я”.

– Хорошо, – сказал фараон. – Начнем дознание сейчас же, царица права. Где тело?

Вестник так и не отыскался; но уже набежали другие слуги, которые с испуганной готовностью стали показывать царю и царице дорогу.

Их привели в коридор, к которому примыкали комнаты царицы – и царевича, жившего пока на женской половине. “Мой сын жив?” – чуть не вырвалось у Киа, только сейчас вспомнившей о Джере. Конечно, жив, тут же сказала царица себе; будь наследник престола мертв, они бы об этом узнали, едва войдя во дворец – даже если бы трус-вестник не посмел предупредить их возвращение такими словами.

– Где царевич? – спросила Киа.

Они уже остановились над телом Нэзи, но царица могла спрашивать спокойно – первое потрясение прошло.

– В своих комнатах, великая царица, – доложили ей. – С ним его раб и стража.

– Хорошо.

По лицу отвечавшего Киа заключила, что он не врет. Она устремила холодный взгляд на труп своего самого верного слуги, и сердце ее тут же сжалось от нестерпимой боли. Причина смерти не вызывала сомнений. Шею Нэзи алым серпом перехватила глубокая рана, из которой натекло немало крови на грудь и на пол. Очевидно, именно здесь он и был убит; и брошен на пол до того, как кровь остановилась в жилах.

– Отнесите его к бальзамировщикам, – пробормотала Киа, зажмурившись и заслонив плотно закрытые глаза ладонью. – Потом следует поговорить со строителями, чтобы начать для Нэзи работы в городе мертвых, но это подождет. Сперва мы соберем и допросим свидетелей.

Никто с нею не спорил, и никто не вмешивался. Казалось, это дело одной великой царицы.

Фараон стоял в стороне равнодушной статуей, как будто считал себя выше таких мелочей. Царица сама, понукая испуганных придворных и челядь, стала искать свидетелей. Очень скоро ей стало ясно, что от этого не будет толку.

Никто ничего не видел, как и бывает в таких случаях.

Нэзи занимался с Джером плаванием в дворцовых садах до полудня. Потом они расстались – у царевича был урок в классной комнате с писцом фараона. После обеда Нэзи еще раз заходил к наследнику, справиться о его здоровье.

Ну а потом никто его не видел, точно наставник царевича сквозь землю провалился. Никто не слышал ни криков, ни шума – только наткнулись на его бездыханное тело перед самым возвращением фараона с охоты…

Опустошенная, точно мертвая изнутри, Киа распустила всех, потом побрела к себе. Ей не хотелось видеть даже сына.

В покоях царицы ее, как всегда, дожидалась Хмес; Киа чуть было не накричала на служанку безвинно, но у нее и на гнев не осталось сил. Хмес робко подступила к госпоже, чтобы раздеть ее и выкупать, но не задала ни одного вопроса, приученная держать язык за зубами и делать только то, что прикажут. Киа впервые пожалела о разделявшей их пропасти. Почему у царицы не может быть подруг!

У Исет и Аахотеп могут быть, а у нее – нет.

Киа неподвижно сидела до самой ночи и только цедила глоточками вино. Она не пьянела. В голове стоял ровный шум, а сердце отбивало похоронный ритм.

Кто из троих оставшихся следующий? Не решит ли его величество следом избавиться от великой царицы, забравшей слишком большую власть? Интересно, чем угрожали Нэзи – как выпытывали у него тайну Врат, прежде чем убить?

Семьи Нэзи не имел, бывали только редкие любовницы из рабынь; детей он тоже не завел. Смертью родных его было не испугать. Может, его пытали? Но почему никто ничего не слышал?

А может, Менес решил таким образом устранить неподходящего воспитателя – так, чтобы тот уже ни о чем и никогда не смог заговорить с Джером?

А может, Менес решил таким образом припугнуть жену – только припугнуть?..

“Как же мало он меня знает. Я этого не испугаюсь, только возненавижу его на всю оставшуюся жизнь”.

Была уже глубокая ночь, но Киа не спала, бесчувственно сидя в кресле и водя пальцами по узорам пустого кубка. Когда вошел фараон, она не подняла глаз, хотя сразу же узнала его поступь.

Менес присел около жены и попытался заглянуть ей в глаза – она закрыла их. Тогда он просто заговорил.

– Киа, я не делал этого.

Каким искренним, скорбным был царственный голос! Как хорошо он научился являть то, что необходимо в каждое мгновение правления, по первому зову!

Киа не ответила, но Менес и так понял, что ему не поверили. Он вздохнул с глубокой досадой, потом встал. Прошелся по комнате – его шаги больно отзывались в гудящей голове царицы.

– Почему ты сразу же свалила вину на меня? – спросил фараон у молчащих, как и жена, стен. – Ты не думала, что у Нэзи может найтись множество врагов, которые тебя не беспокоят? Вспомни о жрецах, которых ты ласкаешь столько лет! Скольким из них может не понравиться такой свободомыслящий наставник, который воспитает из Джера истинного царя, держащего их в кулаке?..

Это было настолько верно, что оторопевшая Киа открыла глаза. Совсем близко она увидела глаза мужа – большие, прекрасные черные глаза, полные не гнева, как можно было ожидать по его речи, а неги и муки. Менес умолял ее… о прощении…

– Я тебе не верю, – тускло сказала царица. – Ты убийца, трус и изменник.

Мольба в глазах погасла и загорелась ярость; черные подведенные брови, переломившись, сошлись в переносье.

– Да как ты смеешь! Я могу тебя казнить за это!

Киа пожала плечами.

– За чем же дело стало?

Менес стиснул зубы; он схватился за подбородок, зазвенев браслетами.

– Я говорил тебе, что непричастен к этому происшествию. Царь говорил тебе, и ты обвинила царя во лжи! – задыхаясь, сказал он. – Ты отправляешься в ссылку в одно из твоих поместий в Дельте, завтра же! Я запрещаю тебе говорить с моими детьми! С тобой пусть отправляется твоя гвардия, она мне здесь не нужна!..

Киа с показным изумлением вскинула брови.

– Царь не унизится до вымогательства у своих слуг, – сказал Менес, прекрасно понявший это выражение. – Забирай своих сообщников, уноси свои тайны! Можешь делать с ними что угодно!

На какой-то миг в душе Киа пробудилось сомнение в его виновности, но она подавила его.

– Как прикажет твое величество, – сказала она. – Если тебе так мерзит мое лицо, государь, обещаю – ты никогда больше его не увидишь.

Киа почувствовала охватившее царя на миг раскаяние, но он сдержался. Повернулся и быстро вышел.

А Киа вдруг остолбенела от ужаса – а если Менес вызнал у Нэзи то, что ему хотелось? И все, что она сейчас видела, было только искусной игрой? Если, спровадив царицу подальше, Менес немедленно откопает Врата – чтобы потом обрушиться на Ра со всей своей новой мощью?..

На другое утро царица обнаружила у своей двери стражу Менеса, почтительно, но твердо приказавшую ей именем его величества собираться в ссылку. Ей отказали во встрече с детьми – Киа и сама не искала свидания с сыном и дочерьми: не хватало только, чтобы они увидели свою мать сейчас, в таком унизительном положении!

Менес сдержал обещание – к ней придали стражу, в числе которой она увидела своих двух воинов. Те с трудом скрывали негодование, снедаемые теми же подозрениями, что и царица. Но все трое гордо молчали, отказываясь говорить со своим конвоем.

С Киа, конечно, отправлялись ее служанки и ее писец, но царица не видела в последнем смысла. Зачем ей писец? Какие указы она напишет, сидя в своем поместье под стражей?..

С фараоном Киа так и не увиделась до отъезда, и была этому рада.

Она прожила в изгнании полгода – почти не получая новостей: не имея способа их узнать. Великой царице передавалось только то, что было на слуху. Его величество не женился вторично. Царские дети здоровы, а наследника престола учит воинскому искусству начальник гвардии его величества. В Та-Кемет нет никаких перемен. У Киа немного отлегло от сердца, когда она поняла, что Менес не занялся поисками Врат: такое непременно просочилось бы наружу. Значит, у Нэзи он ничего не вызнал…

В Та-Кемет действительно не наступило никаких перемен с ее уходом – отлаженное государственное устройство хорошо работало и без нее.

А через шесть месяцев Киа получила письмо от фараона. Менес признавался ей в любви и просил ее вернуться. Говорил, что дети тоскуют по матери, и он сам непрестанно хочет видеть ее рядом – он сам, великий царь!

Киа прочитала письмо без всякого выражения – после чего написала в ответ, что не вернется.

* “Нехси” и означает “негр”: в данном случае прозвище, ставшее именем.

========== Эпилог ==========

– Мы давно этого ждем, не так ли? – спросила Киа.

Ее люди сидели у ее ног, внимая каждому слову. Они любили ее и были готовы разделить ее участь.

Царица обернулась и посмотрела в окно – в ее саду все цвело и радовалось жизни. Пели рабы, давившие виноград, щебетали птицы. Какое благодатное место – Дельта, здесь можно было жить вечно!

Небт-Маат спокойно посмотрела на свою гвардию снова. Лицо ее было бледно, но не выражало ни капли сомнения.

– Надеюсь, что он будет править долго. Менес – лучший из тех, кто мог бы стать царем, – сказала Киа. – Такие искушения сломили бы любого, а его сердце еще живет… возможно, он когда-нибудь исцелится…

В это царица не верила – но верила в твердую руку Менеса, блестящий ум и непреклонную волю. Вот свойства, которых Та-Кемет так не хватает.

– Может быть, все еще обойдется, госпожа? – спросил один из ее воинов. Он протянул руку к ее колену, но не осмелился ее коснуться; Киа сама с улыбкой накрыла его руку своей ладонью.

– Нет, – сказала она. – Не обойдется, мои дорогие. Я надеюсь, ваша кровь не разжижилась за эти годы, и вы сумеете умереть.

– Да, – ответил ее собеседник без колебаний. – Но страна нуждается в тебе, великая царица, как и твой муж, и твои дети. Ты должна жить!

Киа опустила голову.

Она долго боролась с собой… но борьба окончилась, когда она поняла, что и страна, и муж, и дети могут без нее обойтись. Тайна Врат – вот что было главнее всего. Ей было страшно умирать, как и любому человеку; но она не хотела, склонившись перед Менесом, позволить ему уничтожить ее дух, как он уничтожил свой собственный.

– Мы подождем… немного, – сказала царица. – Менес не оставит без ответа мое письмо. Когда за нами пришлют отряд, чтобы силой привезти в столицу, мы исполним наш давний долг перед Маат.

Она посмотрела в лицо одному воину, потом второму; оба кивнули.

Киа улыбнулась им и отпустила жестом. Она осталась одна – и, сидя у окна, наслаждалась, быть может, последними часами жизни на земле.

За ними приехали через три дня после этого разговора.

Из окна Киа могла видеть и причал, где была привязана ее бесполезная ладья, и реку. Она заметила одинокий корабль, плывший в их сторону.

Позолоченную царскую барку.

Ее воины, которых она скликнула тотчас же, вышли вместе со своей повелительницей на порог дома, потом быстро спустились на берег и остановились на маленькой пристани. У гвардии Киа были мечи и кинжалы, и царица вооружилась тоже. Пока они шли навстречу кораблю, тот заметно приблизился: суда Менеса, в отличие от самоходной барки Ра, были гребные, но плыл его величество по течению.