Текст книги "Звездный демон (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Но почему бы ему просчитаться?

Однако позволил же он загнать себя в это место…

Менес еще не успел обозреть небесного царства Ра, но уже чувствовал, вдыхая пыльный воздух этого священного храма, что представление о горней обители Ра как о рае – такая же ложь, как и все остальные его лжи.

– Вперед, – скривив губы, приказал он, видя, что почти половина его войска переправилась. Остальные подтянутся. Царь перехватил копье, утер пот локтем, уберегаясь от собственной боевой перчатки, и твердо направился вперед – туда, где должен был располагаться выход.

Оказавшись снаружи, войско сделало сразу несколько тревожных и ободряющих открытий – была ночь, кругом было пусто… и небесное царство представляло собою скверное подобие земного. Во всяком случае, Менесу и его воинам показалось, что их окружает голая бескрайняя пустыня. Молодой фараон вдохнул стылый воздух и копнул носком сандалии слежавшийся мертвый песок.

– Прекрасно, – тихо сказал он. – Я уверен, что никакого дозора и не было…

Менес торжествующе обернулся к своей армии – те слушали молча, растерявшиеся перед тем, что увидели, как спасенные после кораблекрушения.

– Куда теперь, царь? – спросил Птахотеп. Менес улыбнулся; он любил этого человека – хотя и не так, как своего верного Туту.

– Теперь… мы пойдем дальше, – тихо сказал фараон. – Приготовьтесь к немедленному наступлению, судьба нам благоволит, и это не может продлиться долго…

Он прищурился; абидосская ночь была очень похожа на земную беззвездную ночь, но все же Менес стал видеть яснее, и различил…

– Крепость, – прошептал фараон, глядя из-под руки, приставленной к глазам. – Пусть меня скормят крокодилам, если это не твердыня Ра!

– Господин! – приглушенно воскликнул тут Птахотеп. – Посмотри!

Менес резко обернулся, чуть не хлестнув Птахотепа косой по лицу, и раскрыл рот. Люди заахали и зароптали – с другой стороны от храма в, казалось, лишенной жизни пустыне возвышался двойник земной пирамиды Ра. Эта громада, слишком правильная для горы, чернела на фоне иссиня-черного неба – напоминание всякому, входящему сюда, кто властелин этого места.

– Она не достроена, – первым нарушил тишину фараон. – Видите? Вершина… не завершена.

Он снова повернулся в сторону крепости.

– Ра там, – твердо сказал Менес. – И он все время там, как сидел в своем дворце на земле: голову даю на отсечение. А потому – вперед.

Он двинулся вперед, и войско – за ним, без единого слова возражения.

В молчании они шли около четверти часа: крепость была совсем недалеко. Менес время от времени приостанавливался и зорко присматривался – никто не поднял тревоги, даже не заметил их приближения. Менес знал, что в случае тревоги против них первым делом выпустили бы крылатых бойцов…

Казалось, что Ра спит, – возможно, и спал. Звездный демон нуждался в сне, хотя сон его и отличался от человеческого. Но Менесу теперь представлялось, что спит и вся его охрана. Поистине он был прав – здешние воины отличались от воинов Та-Кемет, как сама Та-Кемет от этих обманных небес.

Их заметили, только когда до крепости оставалось шагов пятьдесят.

Стражники, выставленные под стеной крепости, увидели, как из-за песчаных гребней появилось множество голов, ощетинившихся энергетическими и простыми тонкими копьями. Головы воинов на глазах у окаменевших от изумления божественных охранителей превратились в человеческие силуэты, и грозной черной молчаливой лавиной армия Менеса стала надвигаться на маленький бастион, в котором, на беду, укрылся великий бог…

– Тревога! – зарычал первый стражник-“Хор”. – Тревога! Великий Ра!..

Он оставил свой пост и со всех ног бросился внутрь крепости, предупредить бога. Конечно, Ра сейчас отразит атаку своей десницей, одним ее движением! Творилось неслыханное, значит, пришло время для чуда!

Но чуда не произошло. Навстречу армии с опозданием высыпала горстка воинов гарнизона: те самые, что дрогнули перед опасностью вместе со своим богом и бежали с ним от войска неотесанных дикарей на другой край вселенной. И теперь эти дикари настигли их. Несколько выстрелов разорвали ночь, и трое зверобогов упали мертвыми; остальных же через небольшое время ждала еще менее милосердная смерть. Ра не считал нужным как следует обучить свою охрану ближнему бою с примитивным человеческим оружием – и он бы этого и не сумел. Для такой школы требовался учитель, подобный Менесу.

Повстанцы – уже победители – ворвались в крепость и уложили оставшихся носителей масок, едва успевших осознать, что происходит. Менес помчался вперед по коридору, крича и размахивая мечом, с которого на стены прибежища бога разбрызгивалась нечистая человеческая кровь; царю вторило его победоносное войско. В этот раз они едва успели вкусить крови, но небесная битва кружила им головы, как крепкое вино. Как божественный нектар. Воины во главе со своим царем пробежали пустой коридор, ударом ноги Менес распахнул дверь…

Его величество, жизнь, здоровье, сила* – бог сотен поколений людей – был один, и обдумывал новые козни против людей. Менес видел, что на столике, над которым, несомненно, работал Ра до сигнала тревоги, разложены какие-то новые адские приспособления. Человек оскалился.

Ра был беспомощен, как птица в силках. Менес приблизился и приставил к обнаженному горлу меч.

– На колени, – проговорил властитель людей.

Они ворвались через его возлюбленные Врата, они смяли его охрану, точно папирус, – эти существа, ни в малейшей степени не понимавшие его устремлений и могущества его интеллекта, а понимавшие только грубую силу. Они наполнили его лабораторию и заставили его соприкоснуться с мечом, выпачканным в крови своих собратьев, таких же зверей… Знают ли они, сколько инфекций носят на своих клинках?

Губы Ра дрогнули – от омерзения, а не страха. И тогда холодное лезвие прокололо его кожу.

– На колени, мразь, или немедленно умрешь, – тихо проговорил человек, не знавший ничего об инфекциях, космических перелетах и атомной энергии.

Ра стал на колени.

* Приставка к упоминанию имени фараона.

========== Глава 57 ==========

Ра связали за спиной руки – тонкие, податливые, как у невольницы гарема, – и повели его впереди торжествующего войска, в котором убыло всего человек восемь. Менес не оглядывался на тех, кто вместе с врагами остался спать вечным сном на этой чужой земле, – они оплатили своими жизнями такой трофей, за который не жаль было отдать в десять и в двадцать раз больше…

Менес сам стерег бесценную добычу: он неотрывно глядел в спину пленника, прикрытую желтой мантией, в которую были вотканы нити золота и серебра. Ра был ниже его почти на голову: он не превосходил ростом его жены. Холодный ночной ветер относил с шеи Ра распущенные черные волосы – смуглая шея, почти девически тонкая.

Менес вспоминал свой поруганный дом, своих отца и мать, и его охватывало желание сломать эту шею одним ударом.

Но царь людей сдерживал себя, сладострастно предвкушая месть. И разве это путешествие – уже не достаточное унижение для существа, привыкшего считать себя полным распорядителем судеб букашек, ползающих у его ног?

Ра вдруг повернул голову, покосившись на своего победителя, – старый бог людей, одряхлевший и ничтожный духом, безмолвно вопрошал о своей участи нового. Менес прочитал во взгляде своего бывшего господина страх и бесконечную тоску.

В устрашающе подмалеванных белым глазах огромного смуглого человека гоаулд увидел спокойное торжествующее понимание: таури читал в его душе гораздо лучше, чем Ра когда-либо мог думать. Менес понимал, что он трусил, и за это Ра возненавидел человека еще больше, чем за унижение и плен.

Ра понимал, что только необычайность происходящего и остатки благоговения перед своим прежним повелителем удерживают армию Менеса от насмешек и насилия над ним – а еще воины трепетали перед своим вождем. Ра покрылся потом при мысли о том, что судьба его сейчас всецело в руках Менеса – и тот ненавидит его так, что может подвергнуть любому осквернению. Гоаулд знал, чему порою подвергались пленники у таких дикарей; и он сам в бытность свою на Земле, в первые годы острейшего наслаждения своим человеческим телом, забавлялся и с человеческими женщинами, и с мужчинами. Теперь ощущения притупились, а земные рабы-любовники давно опротивели ему… кроме тех немногих свежих молодых женщин, которыми он пользовался просто для поддержания здоровья. Иногда землянки оказывались лакомством, приятно разнообразившим его досуг.

Но это…

Ра помнил, с каким вожделением некоторые из его юных жрецов смотрели на него – сами эти созревающие мальчишки едва ли были способны дать название чувствам, которые у них вызывало их божество. Гоаулд знал, что его носитель хорош собой и женоподобен – а сам Ра, населив эту оболочку собою, сделал ее намного более манящей для людей…

Кто-то гоготнул за его спиной. – Да он совсем как девчонка, – раздался над ухом гоаулда грубый голос солдата; последовал раскат смеха.

– Тихо!.. – рявкнул на своих людей Менес. – Не шуметь здесь, мы все еще на вражеской земле!

Менес владел собою лучше всех своих воинов; и это ужасало.

Никто не пришел к Ра на помощь – его оставшиеся воины были далеко, рабы же так ничего и не прослышали о том, что происходит с их богом. Этому Ра был несказанно рад. Такого унижения – зубоскальства своего рабочего скота – он бы не пережил.

Однако солдаты Менеса были дисциплинированными – после окрика командира никто больше не смеялся над пленником и не пытался как-то еще задеть его; в молчании войско достигло храма перехода. Ра хотел оглянуться, словно бы в отчаянном ожидании помощи, но его втолкнули в храм первым. Гоаулд споткнулся и чуть не упал, запутавшись в своем длинном платье; и этим вызвал новые насмешки.

Ра не позволял себе умолять и не унизился до разговора со своими мятежными рабами; но схватив его за плечо, чтобы направить вперед, Менес отдернул руку, потому что это узкое слабое плечо сейчас напоминало раскаленную печь. Казалось, от внутреннего жара, который источало это подвергнутое неслыханному унижению существо, тысячи лет боготворившее само себя, золотые нити его одеяния начали плавиться.

Ра только казался женоподобным юношей – и еще менее был человеком.

Едва войдя в храм, все увидели белый свет; Ра на миг прикрыл рдеющие глаза. Врата все еще работали – а значит, погибла последняя надежда на это препятствие, прежде казавшееся Ра непреодолимым для людей. Гоаулд ощутил на своем плече руку Менеса, которая сжала его и держала, несмотря на пугающие метаморфозы, происходившие с его пленником, – от страха и ярости в эти мгновения Ра чуть не отделился от своего носителя, и его облик нежного юноши утратил все человеческое. Но Ра понял, что бросать носителя сейчас никак нельзя, это может стать его окончательной гибелью.

И как только он это подумал, Менес шагнул через Врата, утаскивая Ра за собой.

Проклятый таури действительно был необыкновенно сообразителен и силен – Ра ощущал его хватку на своем плече весь бесконечно долгий и бесконечно краткий путь до Земли. Интересно, догадываются ли людишки хотя бы немного о гениальном решении проблемы искривления времени и пространства, которое представляют собой Звездные Врата?..

Менес вздернул задыхающегося гоаулда на ноги.

– И не вздумай что-нибудь выкинуть! – приказал победитель. Ра, дыша с присвистом, уронил голову на грудь; глаза его сомкнулись, но в каждой щелке пылала преисподняя. Он поклялся себе, что жесточайшим образом отомстит таури – всем этим обезьянам, посмевшим что-то возмечтать о своих пещерных умишках.

Схватив его сзади за вывернутую руку, так что Ра прикусил губу от боли, Менес повел его к порталу – и дальше во дворец, во дворцовую тюрьму, как понял пленник. Ра осознал, что Менес не намерен его убивать – во всяком случае, в ближайшее время. Менес надеялся извлечь из своей добычи какую-то пользу…

Раньше небеса обрушатся на землю – как людишки представляют себе устройство мироздания – чем Ра ему поможет.

Ра пришлось вместе со своим победителем совершить прыжок через пустыню. И вот он опять оказался в своем дворце в Мен-Нефер-Ра.

Не всемогущим богом, а бесправным пленником; Ра побелел, услышав возгласы изумления и восторга, обращенные к ним со всех сторон. Это Менеса поздравляли с тем, что он схватил “демона”. На Ра бесстыдно глазели, на него указывали пальцами, и не хватали руками только потому, что боялись своего человеческого вождя!

Сейчас Ра забыл даже об инстинкте самосохранения, самом важном инстинкте любого живого существа; он мечтал умереть, только бы забыться и все забыть – не видеть и не слышать, не унижаться больше. Казалось, все его чувства были оставлены ему только для муки. До сих пор гоаулд не издал ни звука – и вот теперь стерегущие его люди услышали не то стон, не то рычание. Ноги Ра подкосились – он догадывался, что его ведут навстречу новым пыткам; но Менес опять безжалостно вздернул его за плечо, заставив идти дальше. Воины направлялись в тронный зал, стуча сандалиями по узорчатым плитам. Ра помнил, как любовно продумывал каждую мелочь в обустройстве этого дворца…

Они вошли в тронный зал.

На тронном возвышении, на месте Ра, сидела человеческая самка, которую Ра тотчас же вспомнил.

Киа сбежала по ступеням, едва веря своим глазам. Ее муж, великий царь, стоял перед нею в окружении своих воинов – он смотрелся исполином рядом с одетым в золото и драгоценности хрупким юношей, казалось, привалившимся к нему от упадка сил. Но на самом деле Менес крепко держал этого юношу за руку, заведенную за спину.

– Я вернулся к тебе и подношу тебе дорогой подарок, моя царица, – улыбаясь, сказал фараон.

Ра коротко простонал – этот звук совсем уже не походил на человеческий голос; и вдруг обмяк в державших его руках. Менес в изумлении отпрянул: гоаулд простерся на полу в обмороке.

Это было для него слишком.

Киа с осторожностью и даже испугом подошла к существу, возвратившему ей жизнь. Она опустилась на колени около лежавшего без сознания гоаулда.

Каким юным и невинным казалось это создание. Как оно взывало всем своим видом о помощи…

И в то же время Киа сознавала, в какую ярость пришел бы Ра, если бы догадался о сочувствии земной женщины – о ее желании помочь ему… Киа неожиданно поняла, что хочет ему помочь, точно не было этих сотен тысяч убиенных, точно не было стенающих рудничных рабов – точно не было ее замученной сестры и казненных родителей ее мужа. Царицу вдруг испугали собственные мысли.

А если Ра уже опутывает ее своими чарами?

Подарок ей, сказал Менес. Но ведь это он только хвалился и великодушничал – все понимали, что Ра принадлежит ему…

Киа, не удержавшись от искушения, протянула руку и провела пальцами по нежной щеке живого бога. Что Менес сделает с ним?

Царица подняла глаза на мужа; потом неожиданно быстро встала. Она потрясла головой, точно избавляясь от сильного наваждения.

– Менес, нужно запереть его понадежнее – и поскорее, – резко сказала Киа. – Он может зачаровать нас! Ты помнишь, как мы слушались его, когда служили ему детьми? Это, должно быть, какое-то лиходейство! Несомненно, он и сейчас попытается пустить в ход свое искусство!

– Ты права, – сказал Менес. – Я прикажу сей же час отвести его в дворцовую тюрьму!

– Пусть за ним следят получше, но не приближаются без необходимости, – прибавила царица. – Он опасен, очень опасен!

Ра зашевелился и издал слабый рык; глаза его блеснули из-под опущенных век.

– Приходит в себя, – прошептал фараон. – Нужно запереть его побыстрее!

Ра подняли, схватив за локоть, и Киа с неожиданно накатившим опять состраданием покосилась на его стянутые запястья.

– Руки ему развяжи, – тихо сказала царица.

========== Глава 58 ==========

Ра водворили в темницу – в ту самую камеру, где совсем недавно от руки своей неверной жены погиб его раб. Менес сам проследил за всем: Ра не оказывал никаких попыток сопротивления, он казался безучастным к тому, что с ним делали, только пламя в глазах горело, не ослабевая, и кожа демона накалилась так, что охранники отступили от него едва ли не с ожогами. И с заметным облегчением.

– Господин схватил его – великий подвиг! Но я бы больше к нему не подошел, хоть режьте меня! – сказал один из стражников другому, когда они заперли темницу и отошли от нее подальше, как им велели. В глазах воина был страх, и во взгляде своего товарища он увидел такой же страх.

– Это дело нашего повелителя, – согласился второй. – Пусть обуздает демона, и да помогут ему всемогущие Хор, Тот и Нут!

Оба воина несколько мгновений молчали. Рослые, сильные мужчины в эти мгновения уподобились детям – ибо они были малыми детьми рядом с существом, которое стерегли: детьми, которым так и не суждено повзрослеть. Ибо звездный демон никогда не дал бы людям ревниво хранимого им величайшего дара: истинной картины мира и знаний о мире.

И Менес, как ни возвышался над своими сородичами умом, никогда не смог бы вытребовать у своего пленника этого сокровища – потому что и он не знал, чего следует требовать.

Знания людям предстояло добывать тысячелетия – по крупинке, потом, кровью и слезами, поддаваясь самым фантастическим заблуждениям, сбиваясь с пути… и вдохновляясь и открытиями, и заблуждениями на дальнейший труд.

– Как ты думаешь, зачем нашему царю нужен этот… демон? – спросил второй воин первого.

– Это ведомо одним богам, – хмуро ответил тот. Он посмотрел на своего собеседника. – Тебе не приходилось состоять при… нем?

Воин кивнул в сторону темницы, не решаясь назвать демона по имени. И тем паче – именем Ра.

– Приходилось, – признал второй с неохотой: теперь такие воспоминания стали постыдными. – Я был его жрецом еще… пять, шесть… восемь разливов назад, – с трудом подсчитал на пальцах воин. – Я помню его привычки.

Он пристыженно ухмыльнулся, потом покачал головой, как будто сам не верил, что свободно рассуждает о таких вещах.

– Он ел, пил, принимал женщин, – понизив голос до шепота, поведал он своему товарищу. – Он мылся и менял платье по три раза в день… Но я никогда не слышал, чтобы ему было нужно…

Стражник поморщился, хрустнул пальцами, и оба фыркнули, поняв друг друга.

– И хорошо, – ответил первый. – Может, нам и вовсе не придется за ним убирать.

Оба замолчали: неожиданно чувство поруганной святости, подспудно возникшее у обоих при этом разговоре, достигло предела, замкнувшего их уста. Не глядя один на другого, воины угрюмо разошлись и стали на страже по сторонам коридора, начинавшегося от камеры.

Ра нуждался в отправлении естественных потребностей, как и в пище, – но, вселившись в человеческое тело, значительно усовершенствовал физиологические процессы в организме носителя. Теперь он мог выделять продукты обмена веществ преимущественно через кожу и дыхание – эти продукты не имели такого неприятного запаха, как человеческие испражнения, и сразу же перерабатывались в полезные или нейтральные вещества в особом помещении его дворца. Он также мог длительное время обходиться без пищи и воды – значительно дольше, чем любой человек. И потому сейчас Ра выносил свое заключение с божественным равнодушием: насколько получалось сохранять хладнокровие в ожидании пыток и смерти.

Ра знал, что его победитель убьет его, как только узнает у своего врага все, по его мнению, полезное. Сам он на месте Менеса не колебался бы ни одного мгновения. Стоило ли попытаться подчинить человека себе – или попробовать другие способы защиты? Степень внушаемости таури была различной, как и его собственная сила воздействия, в зависимости от психического и физического состояния. А таури наверняка намеревался морить его в тюрьме, пока Ра не станет неопасен. Менес догадывался, какая опасность может исходить от гоаулда: Ра удалось сканировать его эмоции, пока тот вел его сюда.

Ра неподвижно сидел на холодном каменном полу, прикрыв глаза. Его силуэт почти потерялся во мраке, только тускло отблескивало золотое шитье на мантии и широкие серебряные запястья. Лицо его не выражало ничего.

Стражники, заглянувшие за угол, чтобы проверить пленника, тут же с опаской отвернулись. Они чувствовали, что с Ра что-то делается, – и словно само это место изменялось под стать ему, своему бывшему и истинному хозяину; оба воина покрылись горячим потом. В воздухе как будто разливался невидимый жидкий огонь, обволакивающий самые мысли; каждого из мужчин словно бы лишили и воли, и тела. От узника, чудовища в обличье юноши, через решетку протянулись невидимые цепи, приковавшие к нему сознание стражников. Это было ново для обоих и так страшно, что не достало сил даже крикнуть; и даже переглянуться…

А потом вдруг все кончилось. Воздух остыл и прохладил тела людей, и они снова стали хозяевами своим телам и душам.

Караульные, сползшие вниз по стене, хватались за горло, за голову, ловили ртом воздух.

– Он нас пленил! – выдавил один из стражников, поймав взгляд второго. – Пленил, а потом отпустил!.. Нужно доложить господину!..

– И что ты сделаешь? Оставишь узника без присмотра? Господин – человек, – понизив голос, высказал второй воин то, о чем уже негласно запрещалось упоминать вслух, но о чем все помнили, хотя царь теперь и считался божественным.

Особенно хорошо природа их царя помнилась вот после этого.

– Что наш повелитель сделает против такого? – закончил стражник, ткнув пальцем за угол. – И разве можно кому-нибудь оставаться с этим демоном наедине?

Оба замолчали, крепче сжимая свои энергетические копья.

Люди были почти во всем правы – Ра на них воздействовал; но он не подчинял их, а прощупывал. Попытаться загипнотизировать обоих сразу, чтобы они его выпустили, было бы и слишком рискованно – люди были вооружены – и слишком нерационально. Ментальное воздействие требовало немалых энергетических затрат; а охрану, конечно, расставили по всему дворцу и предупредили. Ра не только рассуждал логически: он мысленно прощупал дворец, на короткое время словно бы выйдя из тела и мощно расширив сознание, – хотя и оставался привязанным к своему телу и телу носителя. И после этого усилия уже почувствовал себя опустошенным.

Гоаулд склонился к коленям, тяжело дыша. При таком расходе энергии надолго его не хватит.

А ему нужно поберечь силы для встречи с тем, в чьих руках его судьба.

Ра прислонился к стене и опять закрыл глаза, стараясь не тратить энергию даже на мышление. Гоаулд сидел бездумно и безвольно – он копил силы для страшной схватки, интеллектуальной и ментальной. Имей Менес опыт и мудрость учителя Неби, он десять раз подумал бы, прежде чем хотя бы приблизиться к своему пленнику; а еще вернее, при таком опыте и мудрости он бы сдался сразу.

Потому что такая схватка была не по силам человека.

Однако у молодого царя не было опыта учителя Неби – но был собственный опыт, опыт завоевателя, ни разу до сих пор не терпевшего неудач. Пока его воины боролись с неслыханной напастью, насланной Ра, Менес счастливо расписывал жене, какое благоденствие ждет их народ теперь, когда враг сражен, а его мудрость в их руках. Киа слушала мрачно, но Менес ничего не замечал – а может, просто не обращал внимания на недовольство и тревогу царицы. Ведь она женщина! Разве женщинам не свойственно видеть ямы на ровном месте?

– Он полон ужаса передо мной, – говорил Менес. – Он слаб духом, как ребенок! Я не понимаю, почему мы до сих пор боялись его, – чего в нем бояться?

Киа покачала головой.

– Дорогой брат, подумай – смог бы Ра править людьми несколько тысяч лет, если бы не был к этому способен? Для человека править и несколько десятков лет – много.

Она осеклась, поняв невольный оскорбительный намек.

Лицо Менеса сделалось упрямым и злым, и он угрюмо ответил, не глядя на жену:

– Пусть так. Но Ра мой, и всего его тайны теперь мои. Я достаточно узнал его – он испугается даже угрозы пытки, не то что самой пытки. Я подержу его без пищи и питья сутки, а на следующую ночь спущусь к нему… и тогда…

Менес прикрыл глаза и совершенно мальчишеским жестом хватил себя кулаком по колену, улыбаясь счастливой улыбкой.

– И тогда пусть только кто-нибудь встанет у меня на пути! – шепотом воскликнул царь. Киа со страхом поняла, что Менес подразумевает и ее. Она могла бы встать у него на пути. И ей пришлось бы очень себя пожалеть, как и любого, кто встал бы сейчас между Менесом и бессмертием – между Менесом и всевластьем…

Фараон привлек ее к себе и жадно поцеловал, утопив руку в ее волосах. Несколько мгновений в комнате было слышно только тяжелое дыхание, словно борьба; и наконец, прежде чем упасть в темную жаркую бездну страсти Менеса, Киа сумела ускользнуть от него на мгновение.

– Менес… кажется, я беременна, – задыхаясь, прошептала царица.

Она солгала вовремя – она сумела сбить мужа с мысли и обезоружить его в достаточной степени, чтобы он не взъярился слишком, когда Киа поступит вопреки его воле. Менес чуть не обезумел от радости; он оглушил ее ласками и поцелуями, а потом вдруг испугался, что повредит ее ребенку, и резко отстранился от Киа, от избытка чувств потрясая кулаками и изливая свои неуемные восторги в воздух. А потом опять забылся и схватил ее в объятия, осыпая полными любви словами, обещая ей весь мир…

Когда обманутый Менес наконец утихомирился и заснул, Киа поняла, что заснул он крепко, а все подозрения насчет нее выветрились у него из головы. Разве может женщина, носящая дитя, злоумышлять против своего супруга и защитника, против отца своего будущего ребенка – разве может она сказать ему хотя бы слово поперек?

Удостоверившись, что может выйти безопасно, Киа бесшумно встала, оделась и покинула спальню. Она делала то же, что сделала много ночей назад – для Мерсу. Мерсу она спасла единственным возможным способом. А это существо, быть может, удастся вызволить по-настоящему…

Еще более твердо, чем Менес вознамерился выпытывать у Ра секрет бессмертия и власти над миром, Киа вознамерилась вернуть Ра свободу – и позволить ему отступить в свои небесные владения. Она понимала, что Менес, скорее всего, убьет Ра – если тот прежде не сломит своего победителя и не воцарится на земле снова. Киа никак не могла допустить ни того, ни другого исхода.

Она свободно проделала путь до самой темницы – больше никто не чинил ей препятствий; пусть стражники, караулившие Ра, и усомнились в своем теперешнем повелителе, у остальных трепет перед фараоном и царицей возрос многократно. Киа дошла до поворота, где стояла охрана Ра; и воины сделали попытку удержать ее – но эти не пускали ее уже не из-за запрещения фараона, а из страха перед Ра.

Великая царица резко приказала дать ей дорогу, потому что идет по своему делу; и больше возражений не услышала.

Киа пришлось собрать всю свою волю и даже больше, чтобы решиться приблизиться к решетке, за которой томился… нет – выжидал своего часа самый страшный узник, которого видели эти стены. Царица медленно подошла к камере, уже видя, что ее заметили: вернее, еще прежде, чем увидеть, она ощутила это всеми фибрами. Чувствовать Ра было еще хуже, чем смотреть в его светящиеся глаза голодного хищника. Ра ненавидел ее, и Ра готов был пустить в ход любое свое демоническое оружие, чтобы не подпустить ее к себе и своим планам…

– Нет! – схватившись за холодные металлические прутья, уже плохо соображая, воскликнула Киа. – Нет, не трогай меня, сперва выслушай!

========== Глава 59 ==========

Светящиеся глаза сузились и замерли в полутьме камеры, не приближаясь. Киа послышался не то вздох, не то странное хрипение – у нее мурашки пробежали по коже при этом звуке, порожденном нелюдской грудью. А потом бессмертный юноша пристально уставился ей в глаза – их головы были как раз на одном уровне.

Киа ожидала проклятия, может быть, презрительных слов – ну или, если все пройдет наилучшим образом, вопроса. Но Ра не заговорил с нею. Вместо этого Киа ощутила, словно невидимые руки вытягивают из нее душу, как палач – клещами жилы на пытке. Царица застонала и упала у решетки, разжав цеплявшиеся за прутья пальцы; эта мука была горше любого телесного страдания, тошной и необоримой. Когда хватка чуждой и враждебной воли на миг ослабла, Киа выдавила:

– Оставь… Не трогай меня, это тебе не поможет, я ничего… не решаю…

Ра отпустил ее. Киа ясно ощутила, как ее освободили, хотя живой бог не приближался к ней и не тронул ее даже пальцем. И тогда она услышала его низкий рыкающий голос, в котором звучало удивление:

– Ты ничего не решаешь? Что же ты можешь мне предложить?

Киа, отдышавшись, поднялась, подтянувшись на прутьях. Она лихорадочно утерла лоб, так что челка слиплась торчащими иголками; но ей сейчас не было дела до собственной наружности.

Она ничего не решала?

Она в эти мгновения решала все!..

– Ты понял, что я пришла к тебе вопреки воле Менеса? – зашептала великая царица, прильнув лицом к решетке. Она на миг оторвалась от своего необыкновенно опасного и неодолимо притягательного собеседника и бросила взгляд назад: только бы стража не услышала!

Но те даже не высунулись из-за угла.

– Они нас не слышат, – неожиданно ответил Ра на ее сомнения.

– Говори! – приказал гоаулд, едва только Киа снова повернулась к нему. Ра смотрел на нее с интересом, как на неожиданно подвернувшееся под руку диковинное средство борьбы. Такое средство, которое можно будет без всяких сожалений выбросить или сломать, когда нужда в нем отпадет.

Что ж, Ра есть Ра.

Киа глубоко вздохнула. Как же это существо умело очаровывать! А может, оно уже ее себе подчинило?..

– Ты понял, что я не хочу тебе вреда? Ты прочел мои мысли? – спросила царица.

Губы гоаулда тронула улыбка. Он не ответил, конечно, – только снова приказал ей говорить. Киа сжала губы и сложила руки на груди.

– Если ты сейчас попытаешься отдавать мне мысленные приказы, то напрасно, – яростно прошептала она. – Я сказала тебе – не я все решаю, а мой муж! А если ты захочешь, чтобы я сейчас пошла и напала на него во сне, ты никогда не выйдешь отсюда!..

В глазах Ра засветилось изумление. Он не ожидал от человеческой самки такой проницательности.

– Тогда зачем ты пришла? – спросил гоаулд.

– Помочь тебе, – прошептала Киа. – Выпустить тебя на свободу! Но я не могу допустить, чтобы ты опять захватил нашу землю! – быстро прибавила она, видя, что взор Ра еще сильнее засветился изумлением и насмешкой.

Она набрала воздуху в грудь.

– Я могу помочь тебе бежать в твое небесное царство! – торопливым шепотом закончила Киа.

Гоаулд несколько мгновений не мог найтись с ответом. Божественный юноша склонил голову и качнул ею; Киа с жадностью и трепетом смотрела на его лицо, лишенное возраста, озаренное, как благовонным светильником, непостижимой для человека мыслью. Но Ра был полностью сбит с толку.

Он понял, что эта женщина умна, насколько только может быть умна женщина-таури. Он сканировал ее эмоции и попытался прочесть мысли – хотя Ра не был телепатом, как эмпатом, и мог только угадывать мысли других разумных существ, даже низшего порядка. Ра осознал, что женщина-таури действительно намерена ему помочь, – но не понимал ее мотивов.