Текст книги "Звездный демон (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

========== Глава 1 ==========

Он был избранным.

Менес понял это раньше, чем научился говорить. Его взгляд начало притягивать сияние машин бога раньше, чем он понял их мощь; его начал радовать блеск золотых украшений раньше, чем он смог дать им название. И раньше, чем Менес научился мыслить, он понял, что все это – его по праву рождения. Потому что он был сыном воина Ра, великого военачальника Сит-Ра, огромного человека с головой шакала, который наводил страх на чернь. Что это такое – “чернь” – Менес понимал и без объяснений.

Эти люди были черные и вонючие, и они падали лицом в грязь при появлении тех, кто был подобен его отцу.

Страшных и красивых воинов бога, самых лучших людей на свете.

О том, кто такой бог, Менес тоже узнал очень рано.

Бог жил в золотом дворце очень далеко и очень высоко над ним, Менесом, но видел и слышал все, что он делает. Так Менесу растолковала кормилица, так говорили все взрослые. Бог давал им вкусную пищу, красивые одежды и грозное оружие, которого так боялась чернь. Бог давал им здоровье и силу. Это великий Ра каждый день согревал их своими лучами, выплывая утром на небо в своей барке. Ра следовало любить и чтить всею душой, и маленький Менес любил и чтил его всею душой, еще не видя.

Однажды Менесу издали удалось посмотреть на выход бога – в большой праздник солнца Ра явился из своего дворца навстречу людям. Менеса не пускали ближе, потому что он был совсем мал, и ликующая толпа могла попросту задавить его. Менеса поднял на плечи брат его отца, и Менес увидел, как из дворца появилось что-то прекрасное, что-то золотое, в окружении развевающихся алых и голубых знамен: и все люди полегли перед этой красотой, как пшеничные колосья. Дядя Менеса и мать, хотя и стояли совсем далеко, тоже опустились на колени. Менеса спустили на землю – и тогда, детски неуклюже и старательно, преклонился перед Ра и он…

Стоя на коленках, уткнувшись лбом в горячую землю, Менес чувствовал, как по телу растекается “божественная благодать”. Взрослые раньше говорили ему эти слова, и теперь он понял, что это: тепло, наполняющее грудь, и золотой свет, наполняющий глаза, тепло и свет, от которых хочется смеяться.

И Менес знал, что его ждет еще большее счастье. Когда он вырастет – о, поскорее бы! – он тоже станет воином бога. Он будет носить копье, поражающее врагов Ра издали, и летать на вимане. Чернь будет бояться его, как боится отца, а избранники великого бога будут его любить, как любят отца. У него будет красивая и добрая жена, такая, как мама. И он сможет видеть Ра близко, каждый день, хотя поверить в это сейчас было почти невозможно.

И однажды случилось то, чего Менес так ждал – но что, казалось, никогда не наступит.

Мальчик играл перед домом, кидая камешки в круги, начерченные на черной земле. Каждый раз, бросая камень, он представлял, что мечет его во врага Ра, и, попадая, издавал ликующий возглас.

– Вот твое лицо! Я разбил его! – крикнул Менес с восторженным смехом, угодив в самую середину очередной ненавистной круглой “морды”. Он кидал метко. Почти все камешки лежали внутри кругов.

– Менес, шери-ра*! – позвал его из дома мягкий женский голос.

– Мама?..

Мальчишка не сразу вспомнил себя, увлекшись замечательной игрой – потом спохватился и вскочил, сбивая со смуглых коленок пыль. Одну коленку он рассадил, едва заметив это. Но теперь мама будет огорчаться.

Менес со всех ног помчался на зов матери. Должно быть, пора ужинать или молиться, а он забыл!

Стоявшая на пороге мать подхватила его в объятия, целуя и журя:

– Ну что за шалун! Что за нога у тебя? Как ты завтра покажешь ее великому Ра?

– К-кому?..

Менес отпрянул от матери, в первый миг ужасно испугавшись. Может, он ослышался? Что матушка сейчас сказала?

Его мать, прекрасная Нефертари, улыбалась ему с гордостью, но в глазах ее тоже затаился испуг.

– Великому Ра, дитя, – сказала она. – Завтра тебе приказано явиться в белый дом бога, и ты начнешь служить ему. Ты уже вошел в возраст. Бог сам призвал тебя вчера.

– Сам?

Менес так и разинул рот.

Нефертари вдруг нахмурилась.

– А ну закрой рот! Ты опозоришь нас, если будешь так себя вести перед Ра! Иди-ка к кормилице, хорошенько искупайся и смажь целебной мазью свою коленку, чтобы назавтра было меньше заметно!

Она вдруг схватилась за голову, запустив пальцы в убранные под синюю повязку черные волосы, как будто в страхе.

– Великий бог, помилуй нас! Он же только неразумный мальчишка!

Менес в страхе смотрел на мать. Он никогда не слышал, чтобы она так говорила о Ра – как будто тот жестокий.

– Матушка, но ведь Ра добрый, – робко проговорил мальчик. – Ведь он не накажет меня за то, что я разбил коленку?

Нефертари точно опомнилась. Она улыбнулась сыну, словно через силу – как будто только что выказала мальчику то, чего выказывать не следовало.

– Ну конечно, Ра добрый, – проговорила мать. – Он любит детей. Но ты смотри старайся, будь хорошим слугой!

Менес горячо кивнул, так что даже шея заболела.

– Конечно, матушка!

Охваченный любовью и жалостью, он бросился матери на шею и поцеловал ее. Она, всхлипнув, крепко прижала к себе мальчика, поцеловала его запыленные черные косички.

– Это все придется распутать, – пробормотала Нефертари. – Когда только успеть!

Она выпустила сына из объятий и серьезно посмотрела в его серьезные широко поставленные черные глаза.

– Будь же хорош для нашего великого бога, дитя.

– А что я буду делать для Ра? – справившись со страхом и смущением, спросил Менес.

– Ты будешь жрецом, – после небольшой заминки ответила Нефертари. – Как все маленькие дети, которых допускают к Ра. Они служат ему самому.

Менес ахнул, охваченный холодящим восторгом. Это было похоже на приятные мурашки, которые бежали по телу, когда кормилица разбирала ему длинные косички или расчесывала волосы гребнем.

– Я смогу видеть Ра каждый день?

– Да, – вдруг отчего-то снова рассердившись, коротко ответила мать. – А теперь беги к кормилице и не болтай.

Менес кивнул и убежал в дом.

Кормилица окружила его причитаниями, от которых у Менеса сразу закружилась голова; и тогда он вырвался из ее рук, топнул ногой и крикнул, что не хочет этого слушать. И кормилица, всегда умевшая его пристрожить, испуганно затихла.

Как будто перед нею был уже не Менес, а кто-то совсем другой.

Кормилица выкупала его, с каким-то даже благоговением, распустила свалявшиеся косички и вымыла ему голову. До утра волосы должны были распрямиться, чтобы гладко лежать и блестеть, как у настоящего жреца Ра.

Менесу дали теплого молока и хлеба, и он, утомленный игрой и переполненный обещаниями матери и кормилицы, почти мгновенно уснул в своей постели.

Снилось ему золотое солнце, которое улыбалось Менесу, как его отец, и чьи ласковые лучи согревали до самого сердца.

* Солнышко (др.-егип.)

========== Глава 2 ==========

Утром его разбудили рано.

Менес привык пробуждаться с восходом Ра, но сегодня его подняли, чтобы предупредить этот восход. Мальчик, следуя указаниям кормилицы и пошатываясь, несколько раз подавил зевок; но стоило ему услышать из ее уст: “Ты сегодня увидишь Ра”, как все переменилось.

Сна не осталось ни в одном глазу. Менес никогда еще не чувствовал себя более бодрым, и все чувства его вдруг обострились: от знакомых домашних запахов вчерашних курений, жареного мяса и глины защипало в глазах и в носу, захотелось заплакать. А от созерцания розовой полоски зари в окне – там, далеко в пустыне, над еще не подрумянившимися песчаными барханами – захотелось засмеяться.

Это восходил бог, которого Менес сегодня увидит!

– Быстрее, быстрее, мой маленький господин, – прокудахтала кормилица, стряхнув крошки с нарядной белой юбки мальчика. – Вот-вот придет наш господин и поведет тебя к богу!

– Отец?..

По голой спине Менеса побежали мурашки. Ожидание отца было похоже на ожидание бога – великий военачальник Сит-Ра нечасто появлялся дома и нечасто проводил время со своим маленьким наследником. Хотя это были лучшие мгновения жизни Менеса.

Менес не замечал, что уже стоит перед большим медным зеркалом в человеческий рост, висящим на стене в спальне Нефертари, а кормилица подкрашивает ему глаза черной краской. Руки этой доброй полной женщины, возившейся с Менесом больше собственной матери, сейчас дрожали. Но она сумела накрасить Менеса безупречно, потому что иначе было нельзя…

Кормилица взяла мальчика за плечи и оглядела с ног до головы. Потом поправила золотую цепочку, стянувшую его заплетенные в косу волосы на затылке, и улыбнулась, сложив пухлые руки.

– Загляденье просто. Дитя Ра, так о вас говорят… Вот счастье-то привалило, маленький господин!

И она вдруг отвернулась и хлюпнула носом, скрыв заблестевшие глаза.

– Идем к матери, малыш.

Кормилица взяла его теплой рукой за руку и, широко ступая, направилась в обеденный зал, где Менеса ожидала мать.

Нефертари даже не стала обнимать его, чтобы не нарушить красоту и какую-то новообретенную недоступность облика маленького жреца. Только улыбнулась со слезами, проведя рукой с ярко-красными ногтями по щеке Менеса.

– Истинное дитя Ра… Ты будешь как мой господин…

Менес хотел что-то ответить на это, но ему сдавило горло. Мальчик только опустил голову, чтобы перемолчать неловкий миг; а в следующее мгновение Нефертари уже поднялась и отобрала его руку у кормилицы.

– Идем во двор, отец ожидает тебя там.

Менес вышел из дома, и вдруг почувствовал, что покидает его… почти навсегда. Каждый год был для маленького мальчика как гора, которую едва можно преодолеть. Менес оглянулся на беленые стены добротного глинобитного дома – и сделал вид, что чихнул, чтобы не показать, что недостойно прослезился.

Отец уже был перед ним. Как всегда, огромный, смуглый, сверкающий; при виде металлического горба сзади на шее отца, над широким воротником доспеха, Менес похолодел. Это была волшебная шакалья маска, высшее отличие. Воины Ра никогда не являли своего человеческого лица непосвященным.

Нефертари оставила сына, и Менес оказался притиснутым к мускулистому бедру большой твердой рукой.

– Готов, сын?

– Готов, отец.

– Превосходно!

Настоящее человеческое лицо Сит-Ра было красивым и гордым, и сейчас он победно улыбался. Широко поставленные, как у сына, черные глаза были снизу подведены белой краской, что и без маски придавало смуглому лицу “Анубиса” что-то устрашающее. Рука, которой он обнимал сына, была одета броней, и пальцы заканчивались металлическими когтями.

Нефертари побледнела, глядя на мужа и сына. Но те уже не видели ее, занятые только друг другом. Из домика наложниц, выстроенного поодаль от основного дома, показались две женщины Сит-Ра – похожие друг на друга, молоденькие и испуганные; но военачальник не заметил их.

– Идем, я отвезу тебя в дом бога на моей вимане, – сказал он сыну, положив тяжелую руку ему на голову.

Менес вздрогнул от восторга.

– На вимане?

– Да. Ведь я прилетел на ней, – улыбаясь сыну, проговорил Сит-Ра; вдруг взгляд его остановился на чем-то у себя под ногами, и улыбка сбежала с лица.

– Что это такое?

Он резко показал своей когтистой лапой на землю. Менес испуганно взглянул туда, куда указывал отец, и ничего не увидел.

– Земля, – растерянно сказал он.

“Анубис” пристукнул своим разящим издали копьем, которое держал в правой руке, и Менес отшатнулся; Нефертари вскрикнула.

– Это солнечный диск! – гневно сказал побледневший Сит-Ра. – Как ты посмел начертить его у себя под ногами? Что ты с ним делал?

Менес ничего не видел, кроме кругов, которые вчера рисовал на земле. Какие же это солнечные диски?..

– Отец, я играл, – сказал мальчик, стараясь смотреть отцу в глаза. Задирать голову так высоко было больно. – Я рисовал круги и кидал в них камешки… Я почти всегда попадал, – похвастался он; но тут же понял, что совсем некстати.

Нефертари закусила губу при виде лица своего супруга и господина. Тот шагнул к дерзкому сыну и стиснул его плечо так, что тот побледнел от боли; но удержался от вскрика.

– Никогда больше не смей делать так, – приказал Сит-Ра, впиваясь взглядом в лицо ребенка. – Круг – это образ великого солнца! Ты оскорбил нашего бога!

“Я виноват, я не знал!” – хотел сказать Менес; но отчего-то промолчал, и только мигал от напряжения, не отводя глаз от лица отца.

Сит-Ра отпустил сына, а потом сандалией стер ближайший круг. Осознав, что совершил богохульство сам, досадуя и гневясь на себя, сжал губы.

– Хекет! Сейчас же сотри все это! – приказал он кормилице, стоящей рядом и молча дрожащей от страха за своего воспитанника.

– Слушаю, господин!

Хекет проворно побежала в дом. Отец, сын и мать не трогались с места, дожидаясь ее возвращения, хотя Сит-Ра с сыном нужно было спешить.

Кормилица вернулась с чистой белой тряпицей. Опустившись на колени, она, под немигающим взором господина, стала благоговейно стирать круги, которые, забавляясь, так небрежно начертил вчера Менес.

Уничтожив последний образ солнечного бога, Хекет встала и, отряхнув платье, поклонилась Сит-Ра.

– Все сделано, господин!

Сит-Ра хотел сказать что-то одобрительное, но вместо этого насупил густые брови; глаза гневно засверкали на окаменевшем лице. Военачальник поднял руку к маске – и через несколько мгновений вместо человека перед его домочадцами появился шакалоглавый бог смерти. Тяжелая черная маска и воротник словно бы вовсе не имели веса для этой могучей фигуры, теперь казавшейся целиком отлитой из металла.

Менес был бледен и не улыбался. Подавляя дрожь, он пошел за своим страшным отцом, не оглянувшись на дом и мать. Даже предстоящий полет на вимане, первый полет в его жизни, сейчас не радовал мальчика.

Он чувствовал, что сделал что-то запретное и не понял этого – он чем-то отличался от людей, окружавших его. И это отличие их пугало. Пугало и самого Менеса.

Отец – вернее, уже не отец, а “Анубис” – сел на свою огромную сверкающую механическую птицу, дожидавшуюся его на земле со сложенными крыльями. Протянул руку к сыну.

– Садись!

Из-под маски прозвучал львиный рык, а не человеческий голос. Менес слышал, как говорят воины бога, но сейчас содрогнулся и втянул голову в плечи. Он молча забрался в кабину и сел между колен отца; тот обхватил его своей лапой, а другой повернул какой-то рычаг…

И по обе стороны от Менеса плавно развернулись два огромных белых крыла; машина оторвалась от земли, и та стала все уменьшаться и уменьшаться. Менес тихо вскрикнул от восторга; твердая рука крепче прижала его, не давая дернуться и вывалиться. Но он бы не вывалился. Он больше не боялся, Менес сейчас был в своей стихии!

– Как хорошо! – воскликнул мальчик, ощущая себя могучей птицей. Нет, лучше – повелителем могучей птицы, повелителем маленькой земли, плавно и стремительно уносившейся под крылом виманы назад.

– Не болтай! – рыкнул над ухом голос. Менес замолчал, но улыбаться не перестал. Он даже зажмурился на миг; мальчику хотелось, чтобы этот полет никогда не кончался.

Но стоило ему так подумать, как они начали снижаться; теперь ему пришлось ухватиться за отцовскую юбку-повязку, чтобы удержаться. Но Сит-Ра сам удержал его надежно, как камень. Он посадил свой летательный аппарат плавно, точно на пуховую подушку, как будто ему ничто не мешало.

Сит-Ра подхватил сына под мышки, чуть не оцарапав боевыми перчатками его голые бока, и высадил из машины.

– Вот дом бога, – прорычал он, указывая на возвышающийся перед ними дворец, напоминавший усеченную пирамиду. – Соберись!

Они приземлились на белую каменную площадку позади белой каменной громады. Менес только сейчас увидел, какая это громада.

Сколь же велик бог, живущий в таком доме?..

– Мы сейчас войдем прямо во дворец? – спросил Менес. Одинокий голосок его прозвучал, как и следовало голосу испуганного ребенка.

– Сейчас ты должен молчать и держать глаза и уши открытыми, – повелел “Анубис”, в котором очень трудно было признавать отца. – И делать только то, что тебе прикажут!

– Да, отец.

Больше отец, казалось, не обращал на него внимания. Воздев энергетическое копье, он направился прямо к низкой квадратной двери в толще белой стены дворца. Менес с изумлением увидел, что проход не закрывается… или не закрыт сейчас; однако по обе его стороны стояли грозные воины в соколиных масках. Похожие на отца. Но отец был грозней.

При виде подходившей пары часовые взяли копья наперевес. “Анубис” тоже взял копье наперевес и рыкнул:

– Начальник стражи бога! Веду нового жреца для Ра!

Как будто и не о сыне говорил. Но энергетические копья стражников тотчас же поднялись обратно. Один сокологлавый “Хор” отсалютовал начальнику, ударив копьем в землю, и оба воина опять замерли, как истуканы. Однако похоже было, что войти явившимся не воспрепятствуют.

По-прежнему никак не ободряя сына, Сит-Ра вошел в узкий коридор с низким массивным потолком; их сразу накрыли прохлада и тень. Тут Менес понял, что пока они убирали следы его вчерашнего богохульства и летели в дом Ра, уже рассвело.

“И где же сейчас великий бог? Может, в небе? А вдруг мы опоздали?..”

При этой мысли у Менеса чуть не подкосились ноги. Но мешкать и спотыкаться было нельзя, и он не споткнулся. Мальчик молча и сосредоточенно следовал за отцом навстречу величайшему событию своей жизни.

Каменный коридор и его ответвления были желтовато-белыми, узкими и одинаковыми: Менес только диву давался, как отец узнает дорогу. Во всем дворце, казалось, не было ни души, кроме них двоих. Но вот однообразие кончилось, и они вышли на высокие окованные бронзой двери.

Менес приготовился к тому, что они так и войдут; и уже набрал в грудь воздуху, как перед прыжком в воду, но тут вдруг отец остановился и, нажав на синий камень-кнопку на шее, сложил свою маску. Звероподобный “Анубис” превратился в мощного красивого мужчину, обеспокоенного мужчину.

Отец с любовью и тревогой смотрел ему в глаза.

– Веди себя достойно, Менес.

Его твердые губы дрогнули, подведенные белым глаза как будто стремились запечатлеть лицо сына, точно перед прощанием навек. Менес кивнул, желая продлить этот миг единения, но в следующий миг рука отца поднялась к маске, и Сит-Ра опять лишил себя лица.

Он подтолкнул сына широкой ладонью, так что драгоценный амулет, свисавший между лопаток Менеса, больно ткнулся ему в спину.

– Входи.

“Один?” – подумал Менес, но не сказал. Очевидно, один. Мальчик налег на бронзовые двери, но сил открыть их не хватило; тогда “Анубис” легко отворил дверь для него одной рукой.

Менес, не зная, как держаться – то ли втянуть голову в плечи, то ли развернуть плечи – неловко шагнул в зал.

В следующий миг, ничуть к этому не приготовившись, Менес узрел единственного владыку земли и неба.

========== Глава 3 ==========

Ра восседал на троне в конце длинного зала. Вернее, Менес сначала увидел лишь юношу в стоящем на возвышении кресле из дерева с золотом; и только в следующее мгновение понял, что это и есть бог.

Юноша в окружении детей, одетых в золото. Живой образ солнца.

Разум Менеса еще отказывался поверить в такое чудо, а подгибающиеся ноги уже понесли его по мозаичному полу навстречу повелителю его жизни. Сделав несколько шагов, мальчик замер, вспомнив, что перед богом нужно пасть ниц.

Ра не двигался, наблюдая за ним, казалось, с насмешкой. Сидящие на ступенях тронного возвышения дети тоже не шевелились. Все они словно бы выжидали, как новый слуга поступит дальше.

Менес шагнул вперед, потом еще – а потом пошел прежним шагом. Почти твердо, распрямив плечики. Он не знал, почему так себя ведет, но не мог иначе. Через десяток шагов, однако, все собственные побуждения и мысли выветрились из головы мальчика – он приблизился к Ра достаточно, чтобы увидеть, чем тот отличается от обыкновенного юноши в златотканых одеждах.

Глаза Ра светились. Как будто внутрь земной черно-смуглой оболочки поместили неиссякаемый источник света, только иногда видимого смертным. Менес пал ниц.

Он был испуган, нет – просто потерял разум. Он был только маленький мальчик перед лицом всемогущего божества, и только теперь вспомнил об этом. Сейчас его казнят за невиданно дерзкое поведение…

– Поднимись, – прозвучал над его головой рыкающий голос. Такой, какой раздавался из-под отцовской шакальей маски. Нет, другой – глубже и какой-то… потусторонний.

Но ведь на боге не было маски! Так звучал его собственный голос!

Менес вскочил, вытянув руки по швам. Он часто дышал от испуга, сердечко стучало словно на самой поверхности груди. Образ бога оскорбительно расплылся перед его глазами, потом опять сделался стройным и четким. Совершенным. Менес захотел зажмуриться, чтобы не увидеть, как Ра поразит его смертью.

Ра улыбался.

Менес моргнул, но это был не обман чувств – Ра улыбался. Взгляд божественного юноши любовно скользнул по фигуре ребенка, словно по статуэтке или забавной игрушке, которую он приобрел для украшения своего дома. А потом бог заговорил снова:

– Ложись на пол.

И вот тут Менес чуть не умер сам. Что это, шутка?..

Но бог не шутил. Юное лицо было серьезно – и только приглядевшись, можно было заметить, как сквозь эту серьезность посверкивает насмешка, точно драгоценные камешки в сидячей статуе каменного идола. Страх, и стыд, и какая-то сладкая покорность овладели мальчиком; ноги подогнулись, и он сел, опираясь рукой на гладкий разноцветный пол. А потом лег навзничь.

“Ну вот и все, я умер…”

Менес крепко зажмурился. Он скорее всей кожей ощутил, чем услышал, как Ра поднялся с трона. Ему бы следовало при вставании бога принять другую позу, перевернуться и припасть лбом к полу; но приказа двигаться не было. Менес только сжал кулачки и вытянулся, еще сильнее зажмурившись. Щекам было жарко, зато под сердцем – холодно. И отчего-то разболелась вчерашняя ссадина на коленке.

“Может, бог на это рассердился?..”

Менес не утерпел и глянул одним глазком.

И вовремя.

Он увидел, как Ра, стоящий совсем рядом, склоняется над ним, над его голой неприлично и некрасиво раненной ногой. Смятенный мальчик чуть не отдернулся, но все тело сковала та же приятная слабость, желание покорности и восхитительное ощущение прикосновения к самым чувствительным местам. К голове? К сердцу?..

Раненой коленке стало тепло. Менес вздрогнул, как выловленная из воды рыбка, охваченный желанием увидеть, понять… но остался лежать, трепеща. Сладкая покорность, упование на бесконечность. Маленький раб…

Тепло прекратилось, и вместе с ним прекратилась и боль.

Бог величественно выпрямился, и Менесу показалось, что за его бесстрастным теперь выражением погасла последняя искра насмешки. Ничего не сказав своему новому рабу, он медленно и торжественно проследовал обратно к своему трону. Почти невозможно было поверить, что эта манера принадлежит юноше не старше пятнадцати лет – нет, эта манера принадлежала бессмертному всеблагому богу.

Который, воссев на свой золотой престол, опять чего-то ждал от маленького послушника – непонятно, годного или нет ему в слуги.

Менес резко сел и посмотрел на свою коленку, вспомнив, что именно с нею Ра делал что-то странное. Коленка была совершенно цела, только вокруг бывшей ссадины остались разводы засохшей крови. Менес поморщился; и только тут понял, что над ним только что совершилось.

Не зная, как еще выразить свое изумление, восторг и благодарность, Менес опять простерся ниц. Сердце мальчика изнемогало от ощущения чуда. Ра был всесилен!

Пролежал он так недолго – его подняли под локти цепкие детские руки.

Двое жрецов, послушных едва заметному мановению руки господина, поставили Менеса на ноги и отряхнули его одежду. А третий уже нес высокий медный кувшин и полотенце.

Менесу обмыли ногу теплой водой, и она стала как новенькая. Такая же здоровая и чистая, как и вторая.

“Великий бог! – подумал мальчик. – А что он еще может? Конечно, все!”

Менес низко поклонился. Он не знал слов, которыми мог бы выразить свои чувства; а и если бы знал, не смог бы сейчас собрать их воедино.

Уголки рта фараона-солнца тронула ласковая усмешка. Еще одно неуловимое движение унизанной перстнями тонкой руки – и те же дети, которые подняли Менеса на ноги, подвели его к трону. Ра взял Менеса за подбородок. Черные подведенные краской глаза бога больше не светились – но и из этих глаз, и от руки его исходил какой-то могучий ток, едва не заставивший семилетнего мальчика заплакать блаженными слезами.

Он сейчас находился в доме бога – в месте, лучше которого быть не может, перед лицом существа, лучше которого быть не может. Какие счастливцы эти дети, окружающие трон! Менес на мгновение люто позавидовал маленьким жрецам; но потом вдруг вспомнил, не веря себе, что и он… и он…

Изящный жест длиннопалой руки, и Менеса потянули к самому тронному возвышению. Несколько шагов – и вот он уже оказался сидящим на ступенях с другими жрецами, у ног небесного царя. Менес боялся моргнуть, чтобы не спугнуть это чувство. Он был избран!

Менес чуть не заплакал от любви, глядя на золотой трон и более не смея поднять глаза выше; но тут сосед, его сверстник, дернул мальчика за юбку. Семилетний жрец только на миг сердито сдвинул брови, но этого оказалось достаточно.

Менес сглотнул слезы и постарался, насколько мог, принять такой же непроницаемый вид, как и остальные жрецы. И часть его разума теперь неотрывно следила за изволениями повелителя, которые тот выражал легчайшими движениями рук, поворотами головы. Не дай бог упустить какой-нибудь приказ! Ведь это прекрасное непостижимое существо и есть бог, единственный бог!

Менес, как будто во сне, увидел, как бронзовые двери тронного зала открываются вновь. Вошел какой-то нарядный человек, который уже знал, как себя вести перед лицом бога – пал ниц у самого порога, потом, поднявшись, приблизился к трону и еще раз преклонился. Менес увидел, что Ра сделал явившемуся знак встать, и сердце вдруг сжалось от страха. Хватит ли у него внимания ничего не упустить?

Но с ним происходило – нет: продолжалось что-то необычное. Менес ощутил, будто его разум вдруг прояснился и расширился, как великая река в половодье; и волю его, и разум будто натянули на распорки – на каркас, повиновавшийся чужой могучей воле. Теперь по малейшему мановению руки бога он вместе со своими товарищами бросился бы выполнять любой его приказ. Подать или принести что-нибудь. Поднять очередного просителя с пола. Наброситься на очередного просителя с кулаками, будь то даже вооруженный до зубов воин. Умереть…

Человек о чем-то докладывал богу, стоя на коленях; Менес ничего не понимал, им владело блаженное безмыслие божественного орудия. Он мог бы понять речь этого слуги от начала и до конца, если бы Ра пожелал. Но сейчас Менес и прочие жрецы были надобны для другого.

Казалось, время остановилось… или замкнулось в круг, в солнечный круг. Ра принял вслед за этим просителем еще нескольких; сколько это продолжалось, Менес не знал. Ему казалось, что он мог бы сидеть в ожидании приказаний вечность. Он не ощущал ни холода тронных ступеней, ни сонливости, ни усталости от сидения в одной позе.

Но вот наконец положение переменилось. Ра встал; это движение как будто подхватило на ноги всех маленьких жрецов. Менес, ощущая себя уносимым сладостным потоком, последовал в группе товарищей за длинной золотисто-синей мантией бога, на которой золотом и жемчугом были вышиты какие-то таинственные знаки.

Менес очутился в комнате поменьше, но тоже большой. Посреди ее на гранитном возвышении был устроен золотой бассейн. Ванна! Бог сейчас будет принимать ванну! Неужели Менес увидит его тело?

Мальчик пошатнулся, как будто обпился крепкого сладкого вина. И тут вдруг почувствовал, как кто-то из товарищей схватил его за локоть.

Нет, не товарищ – товарка!

Менес изумленно смотрел на девочку. Он даже не разглядел, что среди маленьких служителей Ра есть и девчонки! И эта высоконькая девчонка смотрела на него сверху вниз, сверкая аспидно-черными глазенками, насупив брови!

– Идем отсюда! – шепотом приказала она.

– Как ты смеешь? – резким шепотом отпарировал до крайности растерянный и возмущенный Менес. – Отпусти меня! Бог не…

– Бог приказал тебя увести, немедленно идем, – ответила маленькая жрица.

Бог приказал. Конечно, не могло быть и мысли, чтобы ослушаться; но Менес вдруг ощутил себя так, словно его изгоняют из рая.

Девочка, не выпуская его руки, вывела Менеса из купальни, уже наполнившейся благоуханным паром. В иной миг Менес стряхнул бы руку назойливой девчонки, но сейчас был слишком грустен и растерян.

Неужели он неугоден богу? Слишком неуклюж или глуп, может быть? Что теперь с ним будет?..

Девочка отвела его довольно далеко от купальни, и наконец остановилась посреди какого-то зала, украшенного голубыми занавесями и заставленного непонятной мебелью. Или машинами. Менесу было не до того, чтобы задумываться над этим.

– Бог прогнал меня? – угрюмо спросил он.

Менес стал ковырять ногти, опустив глаза на свои руки.

Он не увидел, что девочка подавила порыв схватить его за руки и прекратить это; она сдержалась, но сухо приказала:

– Перестань.

– И не подумаю, – огрызнулся Менес.

На душе было паршивее, чем в тот день, когда его выпорол отец за то, что он нечаянно выпустил в реку весь улов. Паршивее, чем когда бы то ни было.

Девочка несколько мгновений смотрела на него в растерянности – а потом вдруг просияла, догадавшись:

– Ты подумал, что тебя удаляют навсегда, да? Глупый! Просто великий бог увидел, что ты устал, что не привычен… Тебя велели проводить в твою комнату, чтобы ты отдохнул. Когда ты понадобишься, я скажу.

Менес посмотрел на девчонку исподлобья. Она была выше его, и это тоже ему в ней не понравилось, не говоря о ее нахальстве.

– А почему это ты скажешь? Других слуг нет?

И тут он вздрогнул, встряхнулся и широко улыбнулся, с опозданием поняв смысл ее слов.

– Меня оставили?

Девочка заулыбалась, а Менес засмеялся. От избытка счастья он вдруг ощутил любовь ко всему миру, даже к ней.

– Кто ты? – спросил он.

Она заложила за ухо короткие черные волосы. Пожала голыми плечиками – на ней был длинный калазирис* из тонкого желтого льна, с нарядной каймой, какие у него дома женщины носили только по праздникам. Но в доме бога каждый день был праздником.

– Как и ты, я жрица Ра, – сказала девочка. – Меня зовут Киа. Я дочь Неби, наставника жрецов.

– А сколько тебе лет? – спросил Менес.

– Восемь разливов, – сообщила Киа. – Наверное, я старше тебя.

Она осеклась, поняв свою неловкость. Засмеялась, попытавшись сгладить ее; потянулась к руке Менеса, но тот хмуро отдернулся.

– Ты говорила про мою комнату, – сказал он. – Отведи меня туда.

Киа покачала головой.

– Высок ты! – сказала она, уперев руки в бока. – Думаешь, у тебя есть своя комната? Это общая спальня жрецов.

“Когда-нибудь у меня будет своя комната. И я буду высок”, – с какой-то ликующе-мрачной решимостью подумал Менес.