Текст книги "Фантом для Фрэн (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

“Отсюда родом?..”

Фрэн приостановилась прямо посреди улицы, когда ей пришла в голову такая мысль. Сразу вспомнились ее странные вкусовые пристрастия во время беременности, гнетущие предчувствия перед тем, как она забеременела… родимые пятна на теле мальчика…

– Фрэнни?

Молодая женщина раздраженно фыркнула, услышав обращение мужа. Он словно бы кончил на нее сердиться, когда Гэри кончил волноваться; впрочем, сейчас Фрэн не тревожило ни то, ни другое. Она знала, что Алджернон всегда будет с ней рядом, как бы она себя ни вела; а уж мальчишка и подавно.

– Так, ничего, – сказала она Алджернону. – Вспомнилось кое-что, но это мы обсудим дома.

Археолог замолчал, и дальше они двигались молча. Гэри крепко спал, и на его белом северном личике, на которое, несмотря на старания матери его защитить, падали лучи египетского солнца, было что-то вроде удовлетворения.

“Что же ты боялся моря, если тебя закололи? Или тебя ударили кинжалом, а потом выбросили в воду? А может, тебя захватили в плен иноземные мореходы, чтобы продать в рабство – а погиб ты на суше?”

Фрэн думала эти дикие мысли почти спокойно. Она даже не замечала этого – то, что почти любому современному человеку показалось бы фантастичнейшим вымыслом, для нее стало реальностью. Вот поэтому так узок круг ее друзей. Как хорошо, что хотя бы муж и Кэти с Честером входят в число этих друзей.

Фрэн хорошо приспособилась к местному климату; однако после длительного отсутствия ей вскоре стало слишком жарко и заболела голова. Она получше прикрыла головку ребенка и облизнула пересохшие губы. К счастью, идти оставалось недолго.

Через десять минут Алджернон уже отпирал дверь квартиры, а Фрэн, стоя в тени, с удовольствием думала о мятном чае, который она она сейчас приготовит.

Когда они вошли, то Фрэн первым делом отправилась укладывать ребенка – Гэри все еще спал, хотя должен был вскоре проснуться. Фрэн устроила его на диване в гостиной, потом как следует вымыла руки и направилась на кухню.

– Ты куда? – остановил ее муж.

Фрэн недоуменно повернулась к нему.

– Сделать чай, Элджи.

Алджернон чуть улыбнулся, и в этом выражении ей почудилось недовольство.

– Иди выкупайся, а я сам приготовлю чай.

– Вот спасибо, – с облегчением сказала Фрэн и, воспользовавшись его добротой, тут же вытащила из чемодана белье и скрылась в ванной комнате. И только когда она стала раздеваться, ей пришло в голову, что Алджернон мог просто ревновать свою холостяцкую квартиру к ней – как смешно! Оказывается, не только женщины ревнуют свои кухни. Хотя нет, в случае этого мужчины дело не столько в кухне, сколько в контроле над территорией.

Когда Фрэн вышла из ванной в любимом вышитом цветами халате, обматывая полотенцем мокрые волосы, Алджернон уже сервировал столик в гостиной, рядом со спящим сыном.

– Прошу к столу, – с улыбкой сказал он.

– Как вы любезны, мистер Бернс.

Фрэн с наслаждением устроилась в кресле со своей чашкой, а муж в кресле рядом. Она ничего не сказала по поводу того, что он грязный; пусть сначала выпьет чаю вместе с ней.

– О чем таком ты задумалась, пока мы шли? – спросил Алджернон, осушив свою чашку наполовину.

Фрэн сделала глоток.

– Видишь ли, дорогой… у меня появились некоторые сумасшедшие мысли.

Она это произнесла не таким тоном, какого следовало бы ожидать при подобных словах – без всякой насмешки над собой или собеседником. Но Алджернон и не думал улыбаться. Помимо своей работы, он мало что так уважал, как ее “сумасшедшие мысли”.

– Какие? – негромко спросил муж.

– Что наш мальчик может жить на земле не в первый раз, – хмуро ответила Фрэн. – И что он может быть древним египтянином, как и я. Причем знакомым мне и, как и я, прожившим не очень праведную жизнь, которая, как и моя, скверно закончилась.

Алджернон несколько мгновений молчал, пытаясь осмыслить все это. Нет, он не утверждал, что не верит – просто ему для усвоения таких идей требовалось значительно больше времени, чем Фрэн.

– Почему ты так думаешь? – спросил муж.

Фрэн сжато и точно изложила ему свои наблюдения и соображения. Алджернон слушал не прерывая, только поглаживал подбородок – впрочем, он и своего согласия не выражал.

– Ясно, – произнес археолог, когда Фрэн закончила.

А вот теперь Фрэн видела, что Алджернону не хочется верить в ее слова – что ж, более чем понятно. Но Алджернон прежде всего ученый. Он пересилит себя, если истина потребует.

– Мы пока ничего не знаем наверняка, – сказал он.

Фрэн посмотрела на него.

– А я этого и не утверждала.

Но Алджернон, несмотря на свои и ее слова, готовился признать ее правоту – в таких случаях Фрэн почти всегда оказывалась права.

Когда они допили чай, Алджернон отправился мыться, а Фрэн стала собирать посуду. Гэри спал, но она чувствовала, что ребенок проснется как раз к тому моменту, когда она освободится. Она посмотрела на его лицо – отцовские черты, но ее выражение… внешность Алджернона, но ее сущность.

– Я точно знала тебя раньше, – сказала Фрэн в какой-то внезапной глуповатой уверенности.

Когда она управилась с делами на кухне, Гэри как раз проснулся. Он хныкал, требуя мать.

– Маленький тиран, – сказала она ему, усаживаясь на диван и пуская ребенка к своей груди. – Ты случайно не царевич, а? Хотя где такая грязь, как я, могла взять царевича?..

“Верховного жреца я, однако, заполучила – а он был поважнее даже царевича”.

Когда Фрэн закончила с сыном, из ванной вышел Алджернон. Он направился к ним и сел рядом, приобняв жену, все еще державшую на коленях Гэри.

– Ну, вот мы и готовы. Что мы теперь будем делать?

Алджернон покровительственно поглаживал ее плечо, но Фрэн вдруг стало страшно. Он действительно просил у нее указаний – действительно вверял себя и сына ей. И ее ангелам и демонам, которые привели их троих сюда.

– Я думаю, Элджи, что действовать предстоит тебе, – сказала Фрэн откровенно. – Ты ведь не думаешь, что я смогу потащить малыша на раскопки или, еще того хуже, доверить его какой-нибудь местной няньке?

Алджернон вздрогнул при таком предположении.

– Ни за что, – сказал он – археолог был полностью согласен с женой в том, что доверить ребенка местным жителям еще худшая перспектива, чем повезти его в город мертвых в пустыне.

– Тогда иди в свой музей, – сказала Фрэн. – Договаривайся со своим начальством.

– Насчет чего? – спросил Алджернон.

Он ничуть не сердился на жену за то, что она так его подставила. Разве был у них какой-нибудь выбор?

– Насчет экспедиции… в фиванский некрополь, – после небольшого раздумья решила Фрэн. – Потом, когда получишь добро и вернешься, – она сделала паузу, не сомневаясь, что так и будет, – мы с тобой все хорошенько обсудим. Думаю, я смогу тебя направить, – сказала Фрэн, довольно улыбаясь.

Она посмотрела на сына.

– А может, мы вдвоем тебя направим.

Алджернон покачал головой, глядя на ребенка. Вовлечь его в это занятие! Археолог несколько мгновений думал о своем сыне так, точно одной своей волей может оградить Гэри от его возможных корней – и от его матери.

– Хорошо, я так и сделаю, – наконец скрепя сердце сказал он.

* Проблема сознания – сложнейшая проблема современной медицины. Некоторые специалисты считают, что она едва ли разрешима вообще; и среди исследователей существует немало тех, кто признает возможность существования сознания вне мозга (например, сэр Джон Экклз, всемирно известный нейрофизиолог, нобелевский лауреат; известный нейрофизиолог Уайлдер Пенфилд; психоаналитик Станислав Гроф; кардиологи Сэм Парниа и Пим Ван Ломмель).

========== Глава 46 ==========

Когда Алджернон ушел, Фрэн достала лист бумаги, чернильницу и перо и села на диван, так что ребенок был в поле зрения. Потом посмотрела на то, что держит на коленях и, раздраженно тряхнув головой, вскочила и убежала на кухню.

Вернулась она с большой разделочной доской, которую, снова сев на диван, положила себе на колени – столик в гостиной был менее удобен для письма.

– Вот так, – сказала Фрэн, обращаясь ко всем, кто в этот миг мог находиться в одной с нею комнате. – Я бы предпочла машинку, мои господа, но, боюсь, вы не понимаете, что это такое…

Фрэн поморщилась. Странно и неприятно было осознавать, что ей приходится относить себя к таким примитивным людям, как древние египтяне. Но они ей нужны.

Фрэн взяла перо и провела по нему большим пальцем. Снова обвела взглядом комнату, как будто кто-то “с той стороны” только и дожидался ее указаний.

– Господа, никто не хочет воспользоваться мной? – спросила она по-английски, стараясь сохранять деловой и уважительный вид. – Вот вам я, вот мое тело и правая рука – неужели никто не хочет через меня пообщаться с этим миром? Или он вам теперь неинтересен?..

И тут, точно ее указаний действительно кто-то дожидался, ее рука ожила под воздействием чужой воли. Фрэн смотрела на это почти без страха, только с приятным волнением, отрывающим от обыденности… но тут же ее слабо кольнуло разочарование. Язык был английский, и почерк уже виденный.

Фрэн закрыла глаза и позволила невидимому коммуникатору дописать то, что он хотел.

Потом, когда ей вернули власть над ее телом, бросила перо в пенал и мрачно взглянула на листок.

– Марк, – пробормотала молодая женщина. – Что ты хочешь мне сказать? Мое тело не общедоступный инструмент, дорогой…

Тут же она прыснула от двусмысленности сказанного. Потом махнула рукой и уже внимательно уставилась на заполненную страницу.

“Миссис Бернс, это снова я. Простите, что я опять мешаю вашему уединению, но вы не представляете, как приятно снова пообщаться с миром живых, обратить на себя внимание. У меня тут уж очень серо и безлюдно*.

Я, конечно, не ждал для себя рая, да и вообще не задумывался о том, что может быть “после”. Но, как и все люди, даже неверующие, в глубине души я смутно надеялся, что “после” что-нибудь будет – и был крайне изумлен и очень рад тому, что выжил. Но теперь хотел бы, чтобы мое теперешнее состояние когда-нибудь кончилось.

Вы не знаете, мадам, это не навсегда?”

Фрэн улыбнулась наивности и одновременно абсурдности этого вопроса – кто бы мог подумать, что она когда-нибудь будет обсуждать с мертвыми загробный мир!

– Я не знаю, Марк, – искренне сказала она в пространство.

Фрэн действительно не знала.

– Надейтесь, – сказал медиум. – Может быть, если изменится настрой ваших мыслей, изменится и ваше положение, – прибавила она, вспомнив идею Алджернона насчет “субъективности” загробного мира.

Пауза – Фрэн чувствовала, что ее собеседник здесь и ждет.

– Марк, вы не помните, остались ли на земле какие-нибудь ваши письма? Чтобы мы могли сличить этот почерк с вашим прижизненным? – спросила она. – Конечно, если вы не хотите, чтобы мы вмешивались в вашу личную жизнь…

Фрэн снова взяла перо, отдавая себя в руки коммуникатора. Через мгновение рука ее дрогнула и писание возобновилось; теперь она приноровилась читать во время этого странного процесса:

“Дорогая миссис Бернс, какая теперь разница? Мой образ жизни не был тайной ни для кого, кто меня знал. Вернее, почти ни для кого. Так что, если мое имя станет чуть грязнее, чем было, я ничего от этого не потеряю. Кроме того, мои письма в сравнении с моей жизнью были очень невинны – хотя я и писал их, будучи моложе и добродетельнее, чем теперь… то есть в момент встречи с вами”.

Пауза.

Фрэн сжала руки, внезапно заволновавшись, что сейчас “Дарби” уйдет. Хотя никто не мог ей доказать, что это именно он – а не другая сущность или, того хуже, ее собственная субличность, по выражению Алджернона. И если “Дарби” уйдет, ничего не прибавив, этих доказательств уже не построить.

– Марк, где ваши письма? – спросила она.

Перо в ее руке ожило снова.

“Миссис Бернс, в последний раз, когда я замечал за собой такую сентиментальность, я писал сестре в Сан-Франциско семь лет назад. Дэйзи тогда была еще не замужем. Но она уже давно знать меня не хочет, что вполне объяснимо – еще и под влиянием мужа, я полагаю. А других родственников у меня нет. Так что не знаю, у кого вы можете достать образцы моего почерка. Конечно, были еще банковские чеки, моя записная книжка… но это вам вряд ли пригодится. Книжка где-то затерялась, даже сейчас не знаю – где”.

Фрэн стиснула перо, как только ей было это позволено.

– Так какого черта вы ко мне пристали! – воскликнула она, не владея собой; даже ногой притопнула, забыв, что рядом спит ребенок. – Какого черта болтали так долго, если даже ничего дельного сказать не можете!..

К глазам подступили слезы злости; Фрэн бросила перо и смахнула с колен письмо. Как это унизительно! Дарби воспользовался ею, как бездушным предметом, единственно, чтобы привлечь к себе внимание. А это, между прочим, еще и вредно для тела и психики!

Внезапно Фрэн поняла, что Дарби ушел, и теперь на нее накатила злость на саму себя.

Она могла хотя бы выяснить у него адрес этой сестры! А теперь… неизвестно, согласится ли он с ней сотрудничать вообще после такой реакции. Может, она отпугнула его навсегда.

– Ну и катитесь к черту, – сказала Фрэн вслух; потом засмеялась от уместности такой шутки.

Она скомкала лист и отправила его в мусорную корзину. Потом ей пришлось отвлечься на ребенка, и до возвращения Алджернона не было времени ни на какие другие занятия.

Впрочем, Алджернон ее ободрил.

– Фрэн, я достал разрешение, – сказал археолог, садясь рядом и улыбаясь; хотя в последнее время все его улыбки были тускловаты. – Теперь дело за тобой.

Фрэн посмотрела на него и отвернулась.

Алджернон понял это выражение. – Что? Кто-нибудь?.. – начал он, но Фрэн тут же мотнула головой.

– Всего только Дарби, который жаловался на свою несчастную загробную жизнь, – ответила она со смехом.

Алджернон почти не был шокирован.

– Ничего нового? – спросил он.

Фрэн покачала головой.

– Я выбросила эту бумажку.

Она лениво кивнула на мусорную корзину. Алджернон так и взвился.

– Да ты что! – воскликнул он. Не побрезговал тут же броситься к корзине и вытащить бумажку, а потом тщательно разгладить на коленях. Прочитал письмо “Дарби”, шевеля губами.

Потом воодушевление сменилось разочарованием.

– Да, действительно ничего нового, – сказал археолог.

Однако еще раз разгладил бумажку, сложил вчетверо и убрал в свою сумку.

– Никогда больше так не делай! – сказал он жене. Фрэн кивнула.

– Давай поработаем, Элджи, – сказала она. – Хотя не знаю, много ли будет от меня проку сейчас…

После получаса обсуждения по всей комнате были раскиданы книги и бумаги, а мусорная корзина наполнилась доверху. Никаких конструктивных результатов достигнуто не было. Фрэн чуть не плакала от досады за своей машинкой, скорчившись в кресле за столиком.

– Ничего у нас не получится!

Алджернон, хотя был расстроен не меньше, попытался ее утешить:

– Фрэнни, я попытаю счастья один, и, вполне вероятно, меня ждет успех.

Она усмехнулась, прижав ладонь к разгоряченному лбу; плечи дрогнули.

– Не вполне вероятно, а вполне… невероятно. Ты отправишься в некрополь и будешь там тыкаться во все углы, как слепой котенок, как и в прошлый раз!..

С его губ чуть не сорвалось ответное оскорбление, но он сдержался.

– Хорошо, что ты предлагаешь? – сухо спросил археолог.

– Застрелиться, – мрачно ответила жена. Алджернон впервые подумал, как у нее испортился характер после свадьбы. Он порывисто сел на диван и уставился на свои сцепленные руки; шотландец сам был готов заплакать от досады.

А потом вдруг он услышал изумленный вскрик Фрэн и вскинулся; чуть не вскочил, увидев, что происходит, но удержался, схватившись за подлокотник. Фрэн автоматически писала – вернее, не писала, а печатала…

А когда печатание окончилось, Фрэн бросила один-единственный взгляд на листок и, ахнув, выронила его. Она ловила воздух ртом, пыталась что-то сказать, но не выходило ни звука.

Алджернон подбежал к белеющему на полу листу бумаги и подхватил его. Ему тоже хватило одного-единственного взгляда, чтобы понять, на что жена так отреагировала.

“Госпожа Фрэнсис Бернс, приветствую тебя, – было напечатано на листе на правильном английском языке. – С тобой говорит твой сын Хепри, который знал тебя как Тамит. Ты не любишь свое первое имя, и я больше не стану называть тебя так”.

– Фантастика, – прошептал Алджернон.

“Госпожа Фрэнсис, скажи своему мужу, чтобы он отправился в город мертвых в западной части древних Фив. Пусть пойдет к месту погребения Неб-Амона, которое вы открыли, и спустится под землю. Коридор в этом месте кончается тупиком, но это замаскированная дверь. Если взломать ее, откроется новый коридор – в камере справа лежит мое тело, похороненное с грудой золота, которое не нужно мертвым. Возьми его, прошу тебя. Помести его в наземную гробницу, которую вы называете музеем, а драгоценности продай собирателям древностей.

Я истинно люблю тебя, последуй моему совету без сомнений. Я счастлив в вечности, как не мыслил ранее, и я желаю, чтобы твое сердце радовалось, как мое”.

– Фантастика, – повторил Алджернон, дочитав послание; его пошатывало от потрясения.

– Скажи лучше – сумасшедший дом, – язвительно отозвалась Фрэн из своего кресла.

***

Алджернон собрался в экспедицию через день – это было лучшее, что они могли сделать. Но Бернсы все еще не знали, насколько им следует доверять посланию “Хепри”.

– Прямо по Библии, – с усмешкой сказала Фрэн. – “Не всякому духу верьте, но испытуйте духов…”

Алджернон улыбнулся в ответ.

– В Библии, оказывается, немало дельных советов. Никогда раньше не думал, что так скажу.

Фрэн вдруг посерьезнела.

– Элджи, а если… если тебе действительно повезет?

Она посмотрела мужу в глаза, как будто пытаясь оценить: следует ли ему доверять в таком деле? Алджернон нахмурился.

– Что ты имеешь в виду, Фрэнни? Повезет – и прекрасно.

Она покачала головой, закусив губу, и в ее голубых глазах вдруг появились слезы.

– Ты меня не понял. Если ты и вправду найдешь тело моего сына… то есть сына Тамит…

Молодая женщина нервно прижала руки ко лбу.

– Я не могу представить, как мы его выставим в музее! – сдавленно воскликнула она. – Представь себе, что тебе придется выставить в музее тело, скажем, нашего сына!

– Да что ты такое говоришь, – вырвалось у Алджернона.

– Оставь его там, где он лежит, – тихо ответила Фрэн. Не обращая внимания на гнев мужа, обвила его шею одной рукой и уткнулась лбом археологу в плечо. – Оставь. Пожертвуй этой находкой для меня.

– Ну хорошо, – наконец сказал Алджернон, поняв, что для жены это действительно очень важно.

Про себя он подумал: когда речь шла о муже Тамит Нечерхете, такие соображения Фрэн не смущали…

– Что же мне взять? – спросил Алджернон жену.

– Все остальное, – ответила Фрэн. – Здесь сказано о каких-то драгоценностях, – она показала на письмо “Хепри”. – Возьми все, кроме тела и каноп.

Алджернон кивнул, серьезный и озабоченный.

– Каким же образом я представлю эту находку общественности? Как обозначу место ее обнаружения?

Фрэн пожала плечами.

– Соври немножко, – заявила она как о самой обыденной для ученого вещи. – Назови другую погребальную камеру или вообще другую часть города. В конце концов, речь ведь не об открытии века.

– Согласен, – ответил Алджернон. – Но ведь это…

“Недопустимо для археолога”, – чуть было не сказал он. Фрэн понимающе прищурилась.

– Да-да, мистер Бернс, я знаю, что ты хотел сказать. Но наука существует для людей, а не люди для науки.

– Да, ты права, – сказал шотландец.

Он прижал жену к себе.

Она до сих пор удивляла его неожиданными изгибами своего характера – а иногда метанием из крайности в крайность. Но именно такой он любил эту женщину, во всей ее сложности.

Алджернон нежно поцеловал Фрэн в лоб.

– Хорошо, я во всем согласен с тобой.

Они помолчали, глядя на сложенные сумки. Алджернон уже поел перед дорогой, но еще не успел переодеться. Подумав, что пора, археолог встал с дивана и направился в ванную – следовало хорошенько помыться на дорогу, потому что его любимая работа очень грязна и очень непредсказуема.

Когда он был полностью готов, Фрэн предложила мужу еще раз поесть. Он с улыбкой отказался, только выпил чаю. От питья при его работе тоже никогда нельзя отказываться.

– Береги сына, – сказал Алджернон жене напоследок.

Фрэн с улыбкой поднесла ему мальчика, и Алджернон крепко прижал сынишку к груди, взъерошив темные волосики. Посмотрел в голубые глаза, неожиданно показавшиеся ему холодными и чужими.

“Два сапога пара”, – подумал археолог, переведя взгляд на жену – у нее были точно такие же глаза. Он вдруг почувствовал себя лишним, но ничего не сказал. Еще раз улыбнулся Фрэн и Гэри, потом поднял сумки и вышел за дверь.

Алджернон, а еще больше Фрэн боялись, что след окажется ложным. А еще того хуже, заведет в ловушку. Фрэн была уверена, что если бы древнеегипетские покойники действительно могли знать об осквернении их останков ради науки, мало нашлось бы таких, кто бы этому обрадовался. Впрочем, Алджернон не нуждался в лишних предостережениях, он был так же умен, как она.

Как же, однако, жаль, что Фрэн не может его сопровождать…

Даже если там окажется ловушка, она, вероятно, сможет почувствовать это. Алджернон же, увы, нет. Остается только довериться этому подозрительному коммуникатору, которому Фрэн почему-то очень хотелось полностью верить – но она не могла! С каждым днем Фрэн чувствовала себя все хуже. Ее угнетали мрачные предчувствия, которые никак не могли оформиться в конкретное подозрение. Что еще хуже, от них нельзя было отмахнуться, как от обыкновенного нервного расстройства, потому что Фрэн была медиумом – и, однако, не могла сделать ничего, чтобы изменить положение!

А иногда Фрэн приходила в голову мысль, что “потустороннее послание” вполне могла сочинить она сама с начала до конца, поскольку это послание не содержало ничего, что с определенностью указывало бы на другую личность…

И авторство “Хепри” действительно никак не удалось подтвердить. Однако же, во всем остальном опасения Фрэн не сбылись, а надежды блистательно оправдались.

Алджернон вернулся через неделю – потемневший от загара, с новыми морщинками, но со сказочной добычей.

– Дорогая, я до сих пор не могу поверить в нашу удачу, – счастливо улыбаясь, сказал он жене, когда утихли первые бурные нежности. – То, что со мной случилось, больше всех твоих талантов убеждает меня в каком-то благом потустороннем влиянии…

– Расскажи все с начала, по порядку, – велела Фрэн. Она уже перестала улыбаться, хотя глаза по-прежнему сияли.

Они сели рядом, обнявшись. Блаженство воссоединения, которое знают только счастливые супруги.

Алджернон помолчал, собираясь с мыслями.

– Что же рассказывать? Начало ты вполне представляешь себе сама, я добрался до некрополя, как обычно. Без всяких осложнений, – тут он с улыбкой взглянул на жену, и Фрэн вернула улыбку. Один из тех секретов, драгоценных семейных шуток, которые не поймет никто со стороны.

– Ну а потом я действовал в точности, как было указано, – с глубоким вздохом сказал Алджернон. Он встряхнул рыжей головой, которую солнце превратило в золотистую – как будто до сих пор не верил, что не спит. – Я и мои рабочие сразу же нашли место погребения Неб-Амона, оно осталось, как было… и в первые же минуты после того, как разбили лагерь, спустились под землю и уперлись в тот самый тупик. Признаться, я понервничал, когда начали ломать дверь…

Алджернон прервался, и Фрэн поняла, что он снова видит перед собой покалеченного Перкинса. Им обоим до сих пор было жаль этого человека, несмотря на то, что они о нем знали. Хотя на самом деле они ничего о нем не знали.

– Но эта дверь поддалась нам через час, и никого не покалечила, хотя и отняла у нас немало сил, – с улыбкой закончил ученый. – Ну а дальше пришлось остановиться на некоторое время, потому что я определял расположение камеры Хепри. Потратил на это полдня. Но в сравнении с тем, как мы работаем обычно, это сущие пустяки.

Фрэн кивнула.

Работа археолога – занятие, требующее едва ли не самой большой научной самоотверженности.

– Запечатанную дверь снова пришлось взломать, – продолжил Алджернон. – Но это тоже оказалось не так трудно. Дальше все проблемы с поисками кончились, зато начались проблемы с моими людьми. Мне чуть не пришлось вытащить оружие.

Фрэн ахнула. Как он мог умолчать о таком! Но он мужчина и, видимо, не считает вооруженную стычку чем-то из ряда вон выходящим.

– Никто не пострадал?

– Нет, – ответил Алджернон. – Но дележ пришлось устроить на месте, рабочие хотели брать плату только натурой. Что ж, я их вполне понимаю. Жаль только, что из наших рук ушли некоторые экспонаты, особенно ценные исторически…

Фрэн нетерпеливо махнула рукой.

– Элджи, перестань, нам же сказочно повезло!

Потом спросила, уже очень серьезно:

– Он там? Как он лежит?

Фрэн спрашивала мужа об этом в первые же минуты после его возвращения; но сейчас хотела добиться подробностей.

– Да, там, – ответил Алджернон – так, точно речь шла о близком и дорогом им покойнике. – Он в полном порядке. Внешний саркофаг гранитный, выглядит очень прилично, со всеми положенными заклинаниями. Я не стал смещать крышку…

Фрэн кивнула.

– Правильно сделал. А канопы?

– Рядом, в ларце, как положено, – ответил муж.

Фрэн облегченно улыбнулась и прислонилась головой к его плечу.

– Ты не представляешь, как я рада это слышать…

Археолог погладил жену по волосам и подумал с удивлением, что судьба тела “Хепри” занимает эту женщину намного больше того, что он привез полную сумку драгоценностей.

* Майерс (в своих посмертных сообщениях) именует это состояние “Аид” (Hades) – именно такое мрачное представление о загробном мире существовало у греков.

========== Глава 47 ==========

Значительная часть драгоценностей была продана. В радости Бернсы поняли, что они смогут не только полностью расквитаться с долгами, а еще и положить большую сумму в банк, и помочь семье Фрэн с лечением Честера.

– Маме бы еще помочь, – сказала Фрэн. – Мне кажется, у нее не все в порядке со здоровьем. Только я не знаю, как мы сможем это сделать.

– Насчет лечения твоего брата я тоже не знаю, – заметил Алджернон. – Твоя мама из тех редких людей, которым религиозные принципы дороже денег. Даже дороже спасения детей.

– Она уверена, что спасает душу Чета, – усмехнувшись, ответила Фрэн. – Мама нас с тобой больше и на порог не пустит, даже если Честер будет умирать.

Они расстроенно помолчали.

– Как бы я хотел, чтобы все было по-другому, – сказал Алджернон. – Как часто люди мучают друг друга понапрасну.

– Ты не прав, – возразила жена. – Мама, как и мы с тобой, ищет высший смысл в жизни, но движется к нему долгим, ложным и запутанным путем. Я прекрасно понимаю, почему она готова голодать и изводить своих детей. Я вполне могла бы стать такой же, если бы…

– Если бы не стала такой, как есть, – закончил Алджернон.

Он нежно обнял ее.

– Нам нужно остаться здесь на какое-то время, чтобы поработать с нашими находками. Я, конечно, понимаю, что…

Конечно, их сыну расти здесь было совсем нежелательно – здесь же даже нормального медицинского обслуживания нет, не говоря обо всем остальном! То, что Алджернон сам вырос здоровым и умненьким мальчиком в таких же условиях, еще ничего не значит. Гэри более хрупок. И он такой же… необычный, как и Фрэн, и требует особого подхода.

– Да, я знаю, что нам нужно остаться, – сказала Фрэн, прижимаясь к нему и гладя мужа по спине – так она могла бы обнимать близкого друга, без страсти, но с полным пониманием и сочувствием. – И спасибо, что беспокоишься о маме. Но нам нужно остаться здесь, ты прав. Может быть, Гэри придется здесь вырасти.

Они посмотрели друг другу в глаза.

Как давно это было – беззаботная любовь. Теперь эта любовь переродилась во что-то качественно новое: в тот святой багаж сделанного и пережитого вместе, который хранит каждая счастливая семья, в родство душ. Эта зрелая любовь пустила глубокие корни в сердцах обоих.

– Мне кажется, что ты стал лицом похож на меня, – вдруг совершенно серьезно сказала Фрэн. – А тебе?

– Не удивлюсь, если это так, – ответил муж.

Он поцеловал ее.

– Ты мой ангел, дорогая.

Она засмеялась, изумленно и польщенно.

– Скорее наоборот, Элджи. Я курица, которая несет золотые яйца. И уж точно никакой не ангел. Ты уже сейчас думаешь, что нам принесет мой медиумический дар дальше, да?

Алджернон виновато развел руками, но глаза его смеялись.

– Стал в точности как я, – со вздохом закончила Фрэн. Она обняла мужа, поцеловав его крепкую шею, и прижалась к его плечу, закрыв глаза. Несмотря ни на что, она любила этого человека так глубоко, как только могла.

Гэри Бернсу выпало расти точно так же, как и его отцу – с отцом-археологом, пропадавшим то в экспедициях, то в музеях, и с матерью, старавшейся уберечь его от влияния враждебной культуры. Бернсы остались в Египте очень надолго. Жизнь их была полна новыми открытиями, немало из которых было сделано под влиянием “духовных руководителей” Фрэн, но, вместе с тем, вошла в привычную колею… это стало рутиной…

– Это потому, что мы с тобой живем на прежнем духовном уровне, – однажды сказала Фрэн мужу совершенно неожиданную вещь. – Мой медиумизм превратился для нас в источник дохода… ну и в источник развлечения. Мы понемногу собираем архив фактов спиритических явлений, но он лежит мертвым грузом. Если, конечно, ты не собираешься когда-нибудь пустить его в дело.

– О чем ты говоришь? – спросил Алджернон.

Они жили в Египте уже второй год, иногда давая знать о себе миссис Грегг, но не получая никакого ответа. Впрочем, Фрэн теперь это мало тревожило: ей несколько раз писал Честер, как она подозревала, втайне от миссис Грегг. Деньги матери она пересылала, а остальное уже не в ее власти.

Честер неуклюже благодарил сестру за помощь, прибавляя от себя, что мама тоже благодарна. Фрэн знала, что это не так. Но неблагодарность миссис Грегг давно уже воспринималась как ее неотъемлемое свойство, если говорить об ее отношении к безбожникам и колдунам. У Фрэн это свойство матери вызывало теперь раздраженное уважение.

– О чем ты говоришь? – повторил муж, видя, что жена задумалась.

– Я говорю о том, о чем ты когда-то сам мечтал, – сказала Фрэн, хмыкнув. – О представлении этих явлений какой-нибудь научной комиссии. Не ты ли называл нас вестниками некоего откровения?

– Это так и есть, – подтвердил Алджернон.

Он в волнении замолчал.

– Но ведь ты знаешь теперь, как безнадежна ситуация в Англии. Даже Оливер отказался меня поддержать. Что говорить о посторонних ученых? Кто будет рисковать своей репутацией?

– Есть такие, кто понимает, что это знание гораздо важнее научной репутации, – медленно ответила Фрэн. – Ты, например, принес себя в жертву. Должны быть и другие люди, подобные тебе. Ученые, которые сталкивались со спиритическими явлениями, ищущие единомышленников, чтобы распространить свои открытия.