Текст книги "Фантом для Фрэн (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– Несут! – вдруг воскликнул Ахмед по-английски. Он показывал пальцем в сторону прохода и топтался на месте со сверкающими глазами; будь ему позволено, он умчался бы встречать эту процессию.

Послышались громкие шаги людей, нагруженных какой-то ношей; и наконец Фрэн увидела их – двое рабочих-арабов несли мумию на высокой деревянной подставке, напоминавшей жертвенный стол или стол для бальзамирования. Казалось, эта подставка тяжелее самого экспоната. За ними еще двое несли продолговатый стеклянный колпак.

Сотрудники музея расступились, и экспонат внесли. У Гэбриела Смита вырвалось изумленное восклицание – возможно, он удивился сохранности мумии и отсутствию саркофага, хотя Фрэн вчера изложила им свою версию истории этого погребения. Ахмед что-то пробормотал по-арабски, может быть, молитву.

Подставка с гулким стуком опустилась на место. Подбежавший к рабочим смотритель музея, забывший о важности, что-то взволнованно скомандовал на своем языке, наверное, чтобы были осторожнее со стеклом.

Колпак опустился на подставку – крышка этого импровизированного саркофага точно соответствовала ложу. Экспонат был готов.

Алджернон подошел к своей помощнице и шепнул:

– Глядите.

“Нечерхет, жрец Амона в Фивах. XIX династия”, гласил ярлык на подставке.

Фрэн изобразила улыбку.

– Чудесно…

Что верно, то верно.

Фрэн подумала, что отныне ей придется работать в гробнице “родственника”. Ибо этот музей теперь – не что иное, как гробница жреца Амона Нечерхета, которую будут осквернять вновь и вновь…

Алджернон одной рукой ободряюще сжал ее плечо, другой махнул присутствующим.

– Господа! Прошу вас принести поздравления мисс Грегг!

Сотрудники музея захлопали – и Ахмед тоже; он, в отличие от европейцев, не улыбался. Фрэн встретилась глазами с Дарби и почувствовала, что скоро не выдержит. Но, несмотря на это, улыбнулась и поблагодарила присутствующих за признание.

– Когда откроют зал? – спросила она.

– Завтра, – сказал смотритель музея. – Вы приготовили материалы?

Фрэн совершенно забыла об этом.

– Да, конечно.

Она открыла папку, покрываясь холодным потом при мысли, что могла забыть листок дома. Этого ей здесь не простят. Но листок нашелся, она сложила его еще вчера…

– Прошу вас, мистер Эйвон.

Мужчина взял текст и быстро просмотрел его. Улыбнулся.

– Большое спасибо, мисс Грегг! Думаю, это то, что нужно.

– Вы можете идти, – обратился смотритель музея ко всем сразу. Сотрудники послушно направились к выходу; только мистер Смит еще раз оглянулся на мумию, да еще Ахмед. Все отправились по своим делам. Алджернон и Фрэн остались вдвоем.

– Что теперь? – спросила она после неловкой паузы.

Он улыбнулся.

– Теперь, думаю, настало время выполнить мое обещание.

– Какое? – удивленно спросила Фрэн.

– Пристроить ваши драгоценности, – прошептал археолог ей на ухо. – Уже забыли?

Фрэн просияла.

– Ну конечно!

Деньги явно радовали ее больше, чем его любовь или их открытия. Алджернон улыбнулся, скрывая неприязнь, которую на мгновение ощутил к ней.

– Тогда идемте домой, возьмем драгоценности и сразу же отправимся по одному из адресов, – сказал археолог. Фрэн стало не по себе, но она знала, что Алджернон не навлечет на нее неприятности. Во всяком случае, по собственной воле…

Домой из гостей они вернулись в сумерках – обещанный коллекционер оказался пожилым богатым арабом, образованным и учтивым человеком; он проявил большое радушие и выказал искренний интерес к Фрэн Грегг и к ее талантам. У него оказалось почти музейное по своим масштабам собрание древностей – не только египетских, а со всего света. За золотой обруч с шеи мумии он заплатил Фрэн такую сумму, какой она раньше не заработала бы за целый год. Правда, кольца араб отклонил: сказал, что такие у него уже есть.

Алджернон отпер дверь квартиры и пропустил девушку вперед. Потом вошел следом. В темноте она замерла: ей вспомнилось, как он атаковал ее тогда, в ее номере. Но сейчас мужчина к ней не притронулся.

Они вдвоем прошли в гостиную и сели, не зажигая света. Фрэн позволила Алджернону взять себя за руку; он поглаживал то ее ладонь, то запястье.

– Нас чудесно накормили сегодня в гостях, – сказал он. – Но это было давненько. Вы не голодны?

– Только разве что… немного, – ответила Фрэн. – Можно чаю. А вы что будете?

– Мы вместе попьем чаю, – ответил Алджернон.

Он первым встал.

– Идите пока в ванную, Фрэн. Я приготовлю чай.

Фрэн скрылась в ванной; она посмотрела в зеркало над раковиной. Горящие щеки отражения говорили, что они оба понимают, с какой целью Алджернон все это предлагает. Неужели она согласится? Но разве сможет она жить с ним и дальше… как жена с мужем… и отказывать ему в главном праве мужа?

Девушка вымыла руки, переоделась, потом вернулась в гостиную. Алджернон был уже там – как раз ставил поднос с чаем на столик.

– Прошу вас.

– Спасибо, – сказала Фрэн.

Они сели рядом в кресла; Фрэн взяла чашку. Рука ее дрожала, и горячий чай чуть не пролился ей на колени. Она взяла горсть изюма с блюдца.

Она хотела что-то сказать, но не получилось. И была рада, что горит только лампа в углу и лица их остаются в тени.

После чая Фрэн хотела собрать посуду, но Алджернон не позволил.

– Я сам, – сказал он. – А вы… идите умывайтесь, уже поздно.

Фрэн прикрылась рукавом от смущения; потом достала из комода чистую ночную рубашку и отправилась в ванную комнату. Она сосредоточенно вымылась с головы до ног, торопясь и одновременно стараясь тянуть время. Сама не зная, чего хочет. Потом надела сорочку, поверх накинула свой халат и вышла к Алджернону. Он опять – или все еще – был в ее спальне.

Спокойной ночи Алджернон ей не пожелал – молча отправился в ванную комнату, коснувшись на ходу ее щеки. Фрэн села на нерасстеленную постель, сложив руки на коленях, как школьница. Сердце просто заходилось от волнения.

Алджернона пришлось ждать долго – он, как видно, с не меньшей тщательностью готовился к этой ночи. Фрэн зажмурилась. Наконец скрипнула дверь – она вздрогнула и уставилась перед собой в темноту.

Алджернон вошел в комнату – на нем были легкие пижамные брюки и халат. От него пахло каким-то восточным ароматом. Напрасно это он, подумала Фрэн, у меня от этих духов голова заболит. Мысль осталась недодуманной: Алджернон поднял ее на руки.

– Идем, – прошептал он.

Фрэн знала, что время отказываться прошло. Она закрыла глаза и позволила отнести себя в спальню, уложить на свежую постель. Кровать была двойная. Фрэн это знала, но до сих пор об этом не задумывалась…

Алджернон лег рядом. Фрэн наконец открыла глаза и увидела его улыбку.

– Мой редкий цветочек. Моя дорогая девочка, – прошептал он, и Фрэн почувствовала стыд от этих имен, которые ну никак ей не подходили.

– Иди ко мне, – сказал Алджернон.

Все это было совсем не так, как она представляла. Хорошо, но совсем по-другому. Жизнь всегда разрушает наши представления… не так ли?

Он целовал ее, лаская ее бедро, и мысли вытеснило смятение и наслаждение происходящим. Фрэн не могла бы сказать, что из этих чувств сильнее. Глаз она не открывала, изумляясь тому, что с ней творят. Потом почувствовала, как Алджернон задрал ее рубашку; охнула, но тут рубашка оказалась отброшена совсем. Фрэн потрясенно распахнула глаза; Алджернон улыбался…

– Какая ты красивая, – сказал он.

“Конечно, у него были другие женщины – достаточно только увидеть эту кровать!..”

– Иди сюда… ближе.

Он привлек к себе ее скованное изумлением тело. Фрэн на миг показалось, что ее душа где-то далеко, здесь есть только это тело. Потом мужская рука погладила ее живот и проникла между ног. И она стремительно вернулась в себя, пораженная – непонимающая, как вышло, что она сейчас здесь, с этим мужчиной, и он делает с нею такие вещи. Фрэн услышала свои собственные стоны; а потом низкий стон своего партнера. Он прижал ее к себе и поцеловал в плечо.

Потом перевернул на спину и приподнялся над ней.

– Сейчас ты станешь моей. Закрой глаза… расслабься. Все хорошо…

Она вскрикнула больше от изумления, чем от боли; потом вздрогнула, простонав и закусив губу. Он взял ее быстро, и, не успев опомниться, она уже лежала под ним, не понимая, как это вышло.

– Алджернон…

– Расслабься… не противься мне.

Она не противилась и не открывала глаз – и когда он начал двигаться, начала двигаться вместе с ним. Боль еще не прошла, но она начала получать удовольствие от того, что они делали; это было похоже и на езду верхом, и на танец, но лучше и полнее. Алджернон снова начал ласкать ее, а ей вдруг захотелось оказаться сверху, чтобы прочувствовать это, прочувствовать все, что он мог ей дать. Но только Фрэн вошла во вкус, как все кончилось. Алджернон осторожно повернул ее на бок и погладил по щеке.

– С тобой все хорошо, дорогая?

– Я хочу еще, – сказала она, но он нахмурился и покачал головой.

– Тебе нужно прийти в себя. Отдохни.

Погладил ее по животу, и по животу снова разлилась тянущая боль. Ей уже ничего не хотелось. Странно, она ни разу не подумала, что то, чем они занимались, называется любовью.

Алджернон уже спал рядом, умиротворенный, почти счастливый. Фрэн усмехнулась уголком рта. Интересно, а он получил то, о чем мечтал? Или женщины мечтают больше мужчин?

Она уснула все еще с растерянной усмешкой на губах; а посреди ночи с криком проснулась. Ей приснился такой кошмар, что она не помнила даже то, что ему предшествовало; Алджернон проснулся и прижал Фрэн к себе, шепотом успокаивая ее и спрашивая, что она видела. Фрэн только дрожала и обнимала его, принимая его поцелуи. Куда больше того, что “это” случилось, ее радовала мысль, что теперь она может спать не одна.

========== Глава 26 ==========

Фрэн проспала.

Она с ужасом вскочила на ноги, как была, голая, пытаясь закутаться в простыню, которой была укрыта, и не понимая, зачем – она была одна. Живот и поясницу снова прохватила боль, и Фрэн заплакала. Не от этой боли, а оттого, что ее карьера разрушена, не успев начаться. Потом, смахнув слезы, молодая женщина смогла ориентироваться и различила какой-то клочок бумаги на тумбочке у кровати.

Сердце сделало сальто. Фрэн подскочила к тумбочке и схватила бумажку. Развернула ее и впилась взглядом в строки:

“Дорогая, я не стал тебя будить. Не переживай. Ты не штатный сотрудник музея, и твое присутствие сегодня необязательно – кроме того, местные жители сами не отличаются пунктуальностью.

Я вернусь в обед – можешь поработать дома, а можешь отдохнуть”.

Фрэн прервала чтение; она понимала, что глупо улыбается и краснеет, точно невеста.

“Я расскажу тебе, как прошло открытие нашего экспоната и как его воспринимают туристы. Если встречусь с Дарби, спрошу, как у него успехи. Думаю, тебе пора его проэкзаменовать.

Алджернон”.

Фрэн опустила записку и усмехнулась. Он теперь перестал ревновать и сам толкает к ней Дарби. Понятно, почему – вчера Алджернон сделал ее своей… Он ее первый мужчина…

Хотя, если судить по ее “фантазиям”, далеко не первый.

Потом Фрэн как будто заново осознала, что они с Алджерноном сделали вчера.

– Вот дьявол, – громко сказала девушка. Если она забеременела, будет ужасно весело. Хотя Алджернон уверял ее, что этого не будет – хочется надеяться.

Фрэн подбрела к кровати, на ходу роняя простыню, в которую куталась: это была не та простыня, на которой они спали – та была на месте. Фрэн провела руками по постели, пригляделась – постель была чистая. Так он что, еще и белье под ней менял?..

Девушка встряхнула головой, поняв, что новой порции стыда не выдержит. Хватит. И, кстати говоря, когда Алджернон собирается жениться на ней?

Можно ли это сделать в Каире?

Тут Фрэн подумала, что такой поступок доконает ее мать. Само собой, подробностями своей интимной жизни Фрэн с миссис Грегг делиться не будет; но бракосочетание – публичный акт, подтверждаемый документально, его не скроешь. Ей следовало бы выйти за Алджернона в Англии, как полагается. Нет, не полагается. Ее мать не одобрит этого человека, пока жива, здесь даже говорить не о чем…

– Дьявол, – сказала Фрэн и заплакала снова.

Потом вытерла глаза концом простыни, подобрав ее с пола, и, захватив со стула свой сложенный халат, голая побрела умываться. Вид крови на бедрах испортил настроение окончательно. Теперь не оставалось сомнений, что Алджернон менял простыни. Интересно, что она бормотала во сне, когда он вытаскивал их из-под нее?

Фрэн скрутила волосы в узел и забралась в ванну, под душ. И в гостиницах, и в апартаментах Алджернона было это замечательное устройство, которого Фрэн так не хватало у Корнеров и в собственном доме. Она долго мылась, одновременно пытаясь решать главные проблемы своей жизни – они нагромождались одна на другую, и каждая казалась самой главной. Потом Фрэн оставила это бесполезное занятие.

Закончив туалет, она пошла на кухню и обнаружила, что Алджернон сварил ей кофе, который, однако, уже успел остыть. Улыбнулась. Какой он заботливый… какой замечательный. Но быть с ним значит перечеркнуть все, что у нее было до него, и свою собственную семью. Во всяком случае, серьезно поссориться с ней. Хотя Фрэн уже рассорилась с матерью; она знала это так ясно, как будто получила из дома гневное послание – воображаемые упреки миссис Грегг звенели у нее в голове, как если бы мать прокричала их ей в лицо. И Фрэн нечем было оправдаться; и с каждым днем оправданий оставалось все меньше. А уж теперь-то, когда она… она…

– Я его люблю, – сказала Фрэн вслух.

Она сидела за кухонным столиком, сгорбившись, и пила свой кофе. Приготовленный хозяином этого дома. На самом деле Фрэн не знала, как назвать свои чувства к Алджернону Бернсу; знала только одно, что это лучший партнер для нее и единственный близкий человек. Партнер. Да, партнер.

Странное название для жениха; но слово “жених” ассоциировалось у Фрэн только с Дональдом и вызывало целую гамму неприятных чувств. Жених – это что-то обязательное, с чем придется мириться ради света, из долга перед семьей и Богом, по выражению миссис Грегг. Фрэн никогда ни на минуту не верила, что Дональд ниспослан ей Богом.

Закончив завтрак, она отрешенно помыла посуду и ушла в гостиную. У нее побаливал живот, но уже не оттого, что произошло ночью, а от расстройства.

Помог старый проверенный способ – единственный, который ей всегда помогал. Работа. Фрэн перечитывала и систематизировала материалы по эпохе, к которой, как предполагалось, принадлежал жрец Нечерхет. Ей даже удалось отвлечься от своего вчерашнего сна – а в этом сне жрец Нечерхет приходил к ней… в малопривлекательном виде. И говорил малопривлекательные вещи, не говоря уже о том, что он делал. Она не стала рассказывать всего Алджернону, потому что ее “фантазии” очень его беспокоили…

Фрэн обнаружила, что смеется. Того, что она сделала, уже не поправишь, и если ей суждено заплатить за это, так тому и быть. По крайней мере, деньги она получила хорошие.

Где-то в два часа дня Фрэн заставила себя встать и пойти на кухню – Алджернон приготовил ей завтрак, а она должна приготовить ему обед. По справедливости. Она сварила хороший куриный суп – успела в самый раз…

Алджернон вошел на кухню, и она чуть не обварила его своим супом, потому что он сразу же обнял ее и стал целовать.

– Сумасшедший! Пусти! – взвизгнула Фрэн, но он, конечно, не послушал. Как же этот мужчина осмелел после того, как она “допустила” его к себе. Вскинул ее на руки и унес в гостиную; сел на диван и усадил девушку себе на колени.

– Как прошло утро? – спросил археолог.

В этих голубых глазах была такая нежность, какой сама Фрэн в себе не находила; но она ощутила, что ее сердце тает под этим взглядом. Этот человек заражал ее своей любовью.

– Хорошо, – сказала Фрэн и смущенно отвела взгляд. Провела рукой по животу и почувствовала озабоченность Алджернона.

– Еще не прошло?..

– Да нет, – ответила Фрэн, по-прежнему не глядя на него. – Практически прошло. Только я не знаю, как я…

– Как скажешь, – сказал Алджернон.

Фрэн посмотрела ему в глаза. Он и раньше обещал ей, что будет ждать. Хотя от какого мужчины можно ожидать в этих делах терпения?

Он гладил ее по лицу и улыбался.

– У меня для тебя сюрприз, – сказал он.

Видно, на ее лице отразился страх, потому что Алджернон перестал улыбаться и поспешно опустил руку в карман; пошарил там и достал – телеграмму!

– Элджи! – воскликнула она в изумлении. Вот уж сюрприз так сюрприз!..

– Но откуда у мамы мой адрес? – воскликнула она. И тут ее осенило. Дональд вернулся домой – благополучно переплыл океан и проинформировал миссис Грегг о том, как и с кем проводит время ее старшая дочь…

Внезапно у Фрэн появилось желание разорвать и выбросить телеграмму, не читая. Хотя, с другой стороны, сколько бранных слов можно вместить в телеграмму?

Она поморгала и посмотрела в глаза Алджернону, который давно уже смотрел на нее серьезно и тревожно.

– Я не читал ее, – сказал археолог.

Фрэн встала и отвернулась.

– Выйди, пожалуйста, – дрожащим голосом попросила она; вернее, приказала. Тут же услышала, как Алджернон поднялся и вышел. Даже дверь прикрыл.

Фрэн быстро развернула и поднесла листок к глазам, как будто глотала жгучее лекарство.

“Не могу поверить. Разочарована”.

Только и всего.

Фрэн чувствовала себя так, точно ее окатили грязью или привязали к позорному столбу – несколько слов, а сколько… разочарования.

– Прости, мама, – прошептала молодая женщина. – Но ведь ты знала… знала, что я тебя опозорю, правда?

Конечно, миссис Грегг давно это знала.

Скрипнула дверь. Фрэн не повернулась к Алджернону; тогда он сам положил руки на ее вздрагивающие плечи и развернул ее к себе лицом, залитым слезами.

– Что?..

Фрэн крепко обняла его, прижавшись головой к плечу.

– Ничего.

Он не стал отвечать – это было не нужно. Просто начал гладить ее по волосам.

– Как там… в музее? – спросила его Фрэн через какое-то время.

Алджернон неуверенно улыбнулся.

– Я бы сказал, что очень хорошо, но ты…

– Нет, – перебила его Фрэн. – Расскажи, я хочу слышать, что там все хорошо! Что хоть где-то, где фигурирую я, все хорошо!..

Он вздохнул.

– Открыли зал, – сказал археолог. – Сегодня было необычно много посетителей, дорогая – наверное, набралось за время ожидания. Жаль, что ты не видела свой дебют…

Мужчина прервался, ощутив неловкость, которую испытала Фрэн.

– Томас Эйвон вызубрил твои дополнения наизусть, – сказал Алджернон. – Это было очень кстати, потому что туристы облепили нашу мумию, как мухи…

– Не преувеличивай, – сказала Фрэн. – Не надо!

Она явно нервничала.

Алджернон удивленно посмотрел на нее.

– Я не преувеличиваю, – сказал он. – Наш экспонат заинтересовал сегодняшнюю публику больше всех других; я и сам признаю, что он отличается от других мумий. Разве об этом нужно рассказывать?

– Словом, мы с тобой имели сегодня большой успех, Фрэн…

Посмотрел ей в глаза.

– Завтра мы приступим к работе над второй мумией.

Фрэн заставила себя улыбнуться.

– Но это будет завтра, – улыбаясь, сказал Алджернон. – Сегодня я хочу сводить тебя в ресторан. Выполню всю жениховскую программу.

Фрэн рассмеялась; на глазах у нее выступили слезы.

***

Они сходили в ресторан – и там Фрэн не стала стесняться. В отличие от свиданий с Дональдом, теперь у нее были собственные деньги. Только пить не стала, хотя, к ее удивлению, каирский ресторан предлагал большой выбор вин.

Хотя чему тут удивляться – если в столице Египта есть места, где женщины могут ходить с голыми плечами и открытой грудью, значит, есть и места, где они могут пить. Но ей совсем не хотелось ложиться в постель с Алджерноном пьяной. Фрэн не сомневалась, что он снова захочет ее этой ночью.

Когда они вернулись домой, она стала раздеваться прямо при нем, косясь на мужчину через плечо; но он не реагировал или делал вид, что это его не волнует. Тогда Фрэн громко сказала, что хочет новое платье взамен этого зеленого, которое она терпеть не может, кто бы и что ей ни говорил.

– Я тебе куплю платье, какое ты только захочешь, – сказал Алджернон.

Фрэн хмыкнула и ушла в ванную.

Выйдя оттуда, она закуталась в халат, надетый поверх ночной сорочки, и отправилась прямо в спальню хозяина. Он сидел на кровати, причесываясь, и при виде нее опустил руку с расческой.

– Ты можешь сегодня лечь у себя. Я все понимаю.

Фрэн пожала плечами.

– А если я не хочу?

Ее как будто толкал в бок какой-то бес.

– Ты же должна понимать, – напряженно сказал Алджернон. – Если я буду спать рядом с тобой, мне будет трудно сдержаться…

Фрэн вздохнула.

– Перестань.

Сбросила с плеч халат и отправила его на стул.

– Зачем мы тогда вообще это сделали? А?

Он хотел что-то сказать, но сдержался и быстро вышел; Фрэн нервно рассмеялась и села на кровать, подобрав ноги. Она стала энергично расчесывать волосы; потом бросила щетку на тумбочку и легла. Алджернона все не было. Только бы он и сегодня не надушился этими духами. Может, сказать?..

Алджернон вошел в комнату – такой же, как и вчера, и распространял тот же самый запах. Фрэн села в постели и чихнула.

– Элджи, не пользуйся больше этими духами.

Он остановился у кровати. Был обижен или разочарован; а может, просто не ожидал критики в такой момент.

– Тебе они не нравятся?

Фрэн покачала головой. Потом протянула руки, и он сел рядом, обняв ее; они начали целоваться. Фрэн попыталась развязать пояс его халата, но он вдруг сжал ее руки и оттолкнул их.

– Не спеши… пожалуйста. Я вчера поторопился. Я хочу, чтобы сегодня тебе было хорошо.

– Мне и вчера было хорошо, – заверила его Фрэн. Но он прикрыл ей рот своей большой ладонью, потом шепотом попросил ее лечь.

Потом стал поднимать подол ее рубашки, но остановился. Фрэн лежала в облаке его ужасных духов и улыбалась с закрытыми глазами.

– Я не слишком спешу?..

Она покачала головой. Тогда он стянул рубашку совсем; Фрэн услышала его прерывистый вздох.

– Не закрывайся от меня и не стесняйся, – попросил он, взволнованно дыша. Фрэн и не думала делать ни того, ни другого. Она почувствовала, как Алджернон склонился к ее груди, коснувшись ее теплым дыханием; а через мгновение прижался к ней губами.

В этот раз ей действительно было почти совсем хорошо, все время хорошо; хотя когда все закончилось, счастливый Алджернон уверял ее, что главной женской радости она еще не испытала. Фрэн, неподвижно лежавшая рядом с ним, почувствовала ревность.

– Сколько же у тебя было подруг, что ты так хорошо разбираешься в женщинах?

Он некоторое время молчал. Оскорбился! А что еще она должна была подумать, увидев эту двуспальную кровать и убедившись в его опыте? Или Алджернон считает, что это ей должно быть неинтересно?..

– Две, – неожиданно сказал шотландец. – До тебя. Первую любовь я пережил еще в ранней юности, это было такое же неопытное создание, как и я сам… А вторая…

– Она была разведенной женщиной старше меня, – признался археолог, повернув голову к Фрэн, несколько ошеломленной такой откровенностью. – Мы с ней долго были близки.

– А-а, – сказала Фрэн. – Понимаю. А у вас не…

Он покачал головой.

– Мы были осторожны, вернее, это она научила меня осторожности, – сказал Алджернон. – Кроме того, возможно, она просто не могла иметь детей.

Фрэн помрачнела, и он понял ее настроение.

– У тебя ничего не будет, – заверил он ее снова. – А даже если и будет… я к этому готов.

Фрэн чуть было не спросила его, когда он на ней женится, но промолчала. Удивительно: не из страха отпугнуть этого мужчину – он был не из тех, кто бежит от ответственности. А из страха отпугнуть свою семью и общественность. Должно быть, Алджернон это понимал, потому что ничего больше не сказал.

Он снова уснул раньше нее – но в этот раз уснул, обнимая ее. Фрэн некоторое время улыбалась, лежа в его объятиях с открытыми глазами.

Она знала, что сегодня ей не приснится ничего плохого – близость этого мужчины защитит ее.

Она ошибалась.

Утром Фрэн проснулась раньше Алджернона – может быть, совсем чуть-чуть, потому что он, в отличие от нее, был ранней пташкой. Но поспешила завернуться в халат и уйти в ванную, чтобы он не увидел ее осунувшегося лица и страха в ее глазах, не услышал, как быстро стучит ее сердце.

Нужно поскорее отправиться на работу. Хотя “на работу” значит отправиться к Нечерхету, который опять терзал ее полночи. А также к “второму экспонату”, о котором Фрэн запрещала себе строить догадки вообще; она уже бессовестно ограбила его, сделала с ним такое, за что в Древнем Египте жестоко казнили. А уж если эта мумия и в самом деле… в самом деле…

– Нет, пожалуйста, – прошептала Фрэн, сама не зная, кого об этом просит.

Она вышла из ванной, опустив голову, и дожидавшийся ее Алджернон положил ей руку на плечо. Фрэн на него даже не посмотрела.

– Опять? – спросил он.

Фрэн печально улыбнулась и ничего не ответила.

– Может, это как-нибудь лечится? – спросила она, хотя уже знала ответ. Это лечится только достойной жизнью – воздержанием от того, что считалось у давно мертвого народа тягчайшими грехами. Подумать только. Древних египтян уже больше двух тысяч лет как нет на свете*, а они все еще могут возмущаться осквернением своей памяти…

Они поели и убрались на кухне, не разговаривая друг с другом. Потом так же молча оделись и вышли из дома. На улице Фрэн взяла Алджернона под руку, потому что нуждалась в поддержке, и молчание перестало быть таким напряженным.

– Все будет хорошо, – сказал он ей.

Фрэн посмотрела на него и улыбнулась, вдруг ощутив себя на три тысячи лет старше этого человека.

Войдя в музей, Фрэн удивилась тому, что зал полон – хотя ей рассказывали об этом еще вчера; но сегодня у них были дела не в зале. Фрэн покосилась на Томаса Эйвона, работавшего с очередной группой туристов. И действительно, они собрались около Нечерхета.

Интересно, а сон мистера Эйвона ничего не тревожит? Хотя Фрэн никогда не слышала, чтобы духи умели раздваиваться. Но зато для них ничего не значили расстояния и материальные препятствия – ее “фантазия” вполне могла наведаться за одну ночь ко множеству людей…

А кстати говоря, где Дарби?

– Алджернон, где Дарби? – спросила она.

– Понятия не имею, – ответил ученый. – Я и вчера его не видел.

Они посмотрели друг на друга.

– Мне это не нравится, Элджи, – сказала Фрэн.

– Мне это с самого начала не нравилось, – ответил археолог.

Они явно говорили о разных вещах.

Фрэн молча высвободила свою руку из-под его локтя и прошла вперед. Не глядя друг на друга, они зашагали в сторону зала, где все еще дожидалась своей очереди вторая мумия.

Долгая кропотливая работа над нею не дала почти ничего нового. Этот человек был мужского пола; он был богат; вероятнее всего, жил в эпоху Нового царства… его бальзамировали по всем правилам…

Ни точного времени жизни, ни имени его, ни положения взять было неоткуда.

– Вот так и с большинством находок, Фрэн, – сказал Алджернон, когда они сели отдохнуть в том же зале – Фрэн уже давно не смущала близость останков. Археологи, как врачи, воспитывают в себе терпимость и едва ли не восхищение малоаппетитными тайнами чужих мертвых тел.

– О чем ты говоришь? – спросила она.

– О неопределенности, – ответил ученый. – История умалчивает если не обо всем, то о большей части подробностей – точно. Думаю, мы больше ничего не узнаем о нем.

Фрэн сжала кулаки.

– Ах, как же жалко каноп… И книги… Чертов О’Нил…

У нее даже слезы выступили на глазах.

– Может быть, мы еще услышим о нем, – заметил Алджернон. – Не исключаю, что в связи с именем твоего Марка.

Фрэн приоткрыла рот.

Шотландец грустно улыбнулся.

– Я бы тоже хотел думать, что такие люди меняются, – сказал он.

– Но ведь Марк должен теперь скрываться от О’Нила, – сказала Фрэн.

– “В связи” не обязательно означает – в одной шайке, – хмуро сказал Алджернон. – Может быть, Дарби тоже сожалеет о пропаже каноп и папируса и решил предпринять активные действия в этом направлении. Но только с целью личной выгоды.

– Может быть, он еще объявится, – сказала Фрэн.

Но Дарби не объявился ни в этот день, ни в следующий за тем, ни в следующий за тем.

* Разумеется, подразумевается не существование египетского государства – а существование его самобытной культуры и духовности. Древний Египет пережил несколько завоеваний, ставших для него фатальными: персидское (VI в. до н.э.), греческое (IV в. до н.э.), римское (I в. до н.э.). Ко времени персидского завоевания страна уже находилась в упадке.

========== Глава 27 ==========

Вторую мумию выставили через три дня – безымянной. Фрэн пребывала в угнетенном настроении; “в такие дни” это для нее было нормально. Хотя, конечно, она обрадовалась тому, что Алджернон оказался прав насчет последствий их любви.

Но ей было тревожно.

У нее почему-то прошли кошмары, и это совпало с исчезновением Дарби. Ни она сама, ни Алджернон не знали его адреса, этот человек был слишком осторожен… может быть, на свою беду. Теперь даже не было возможности начать его поиски. Конечно, Алджернон мог бы обратиться в каирскую полицию – но и он, и Фрэн понимали, почему он этого не сделает.

Вторая мумия почему-то имела меньший успех, чем мумия Нечерхета; привлекательность первой, по правде говоря, оставалась для Фрэн загадкой. Может быть, секрет этой привлекательности заключался в ее отличии от своих респектабельных соседей, покоившихся в саркофагах. После выставки Фрэн с удивлением увидела, что ее первая находка, на которую она когда-то возлагала такие надежды, ничем не выделяется среди других. Разве мало в Египте было знатных людей, похороненных согласно своему положению и оставшихся неопознанными после открытия?..

Свою идею о подмене тела в саркофаге Фрэн не высказывала никому, кроме Алджернона: ученые не могли рисковать своей репутацией, бросаясь такими беспочвенными предположениями.

– Когда мы поедем на раскопки в следующий раз? – спросила она археолога, когда все формальности с вторым экспонатом были улажены.

– У меня скоро заканчивается сезон, и я уеду в Англию, – ответил он. – Не знаю… я хотел бы подождать здесь новостей. Мне кажется, наша история еще не закончена, Фрэн…

– Каких новостей? – изумленно спросила молодая женщина.

– О Дарби и других американцах, – ответил Алджернон.

– Ты считаешь, что все еще отвечаешь за него? – спросила Фрэн.

– Ну ты же считаешь так, – сказал археолог. – Кроме того, он поставил нас в неприятное положение. Ты дала ему две книги из библиотеки.

– Ах, это пустяки, – сказала Фрэн.

Две библиотечные книги действительно казались пустяками в сравнении с фантазиями, роившимися в ее голове. Конечно, все могло быть намного прозаичнее, чем ей представлялось – Дарби мог просто сбежать, решив, что пора прекратить такое сотрудничество; в конце концов, они же знали, с кем имеют дело, когда связывались с ним.

Странно, но на словах Фрэн противоречила своим внутренним рассуждениям; может быть, боялась окончательно сойти с дороги здравомыслия. Происходившие с ней вещи не объяснялись никакими естественными причинами – во всяком случае, теми причинами, которые она и ее окружение привыкли называть естественными. Может быть, в дальнейшем понятие “естественный” будет значительно расширено…