Текст книги "Фантом для Фрэн (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

========== Глава 1 ==========

“У меня все хорошо, мама. Вчера вечером Дон водил меня в синематограф, картина называлась…” – Фрэн нахмурилась, вспоминая, и ее рука замерла над столом; с пера тут же сорвалась капля, расцветшая черной снежинкой на дешевой бумаге.

– Дьявол, – выругалась молодая женщина, осознавая, какие чувства у матери вызовет такое письмо.

Матери неинтересен будет пересказ “страшной” картины, из тех, которые так любил Дон; мама вообще не любит “язычество”, а особенное отвращение вызовет такая “дешевая профанация”, как приключения восставшей мумии. Фрэн, в отличие от Дональда, знала, отчего эта тема стала в последние годы так популярна. Все просто влюбились в Древний Египет несколько лет назад, после того, как в газетах напечатали об открытии нетронутой гробницы этого молодого египетского царя… Тутанхамона… и о том, как всех, кто ее открыл, постигло проклятие.

Фрэн и саму приятно волновали такие истории – приятно переживать ужасы, к которым ты не имеешь отношения, как она для себя открыла. Но она почему-то с некоторого времени почувствовала, что Древний Египет имеет к ней отношение. Об этом девушка не говорила ни бедной матери, ни тем более Дональду.

Она скомкала испорченный лист и отправила его в корзину, потом вытащила другой и начала письмо заново, решив ни словом не упоминать о том, как прошло ее свидание с Доном. Но на середине второй фразы Фрэн передумала. Миссис Грегг очень беспокоили ее свидания с Доном. Она считала, что пора бы дочери выйти замуж – особенно теперь, когда подрастают брат и сестра. То, что у Фрэн с Дональдом оказалось мало общего – и с течением времени этого общего становилось все меньше и меньше – было далеко не так важно. “Это твой долг, Фрэнсис, – буквально услышала молодая женщина слова матери, прикрыв глаза. – Подумай, как мы будем жить, когда твоя сестра пойдет в школу… И не забывай, что Честеру требуется постоянное лечение, а средства, оставленные нам твоим отцом, тают с каждым днем”.

Отец погиб на войне*.

Поэтому Фрэн должна выйти за Дональда – ради денег?..

Молодая женщина увидела, что посадила вторую кляксу, и мысленно прокляла небо. И если бы Дональд спешил звать ее замуж!.. Он, правда, вел себя с ней как джентльмен, но их отношения становились с каждым днем все холоднее. Фрэн и сама понимала, что на ее зарплату машинистки ее семье не прожить, но…

– Будь что будет. Надоело, – буркнула она и, сжав губы, закончила письмо Джейн Грегг несколькими сухими фразами, не отражавшими никакого чувства, кроме усталости.

Фрэнсис Грегг уже давно никто не понимал и не понял бы – потому что, однажды рассказав матери о том, что с ней происходит, девушка наткнулась на полное непонимание и испуг. Миссис Грегг была католичкой, и поэтому тут же заставила дочь прочесть молитву об исцелении; но, кроме того, она была образованной женщиной, и, не откладывая, повела Фрэн к врачу.

Доктор выслушал девушку, не перебивая; потом выслал ее из кабинета и долго говорил наедине с ее матерью. Семнадцатилетней Фрэн не было нужды подслушивать, чтобы понять, что врач считает ее сумасшедшей.

Когда миссис Грегг покинула кабинет, она ни словом не обмолвилась дочери о том, какой диагноз поставил ей врач; мать вымученно улыбнулась Фрэн и взяла ее за руку, как маленькую. По дороге домой она неловко попыталась разговорить Фрэн, и Фрэн ей отвечала. Обе понимали, что думают вовсе не о том, о чем говорят.

Дома мама окружила дочь повышенной заботой, но вскоре поняла, что Фрэн от этого только хуже. Девушка и сама начала казаться себе неизлечимой опасной сумасшедшей.

Тогда мама оставила ее в покое и положилась на Бога. Фрэн надеялась, что миссис Грегг в конце концов поверила в ее выздоровление… или улучшение. Потому что – или средств от ее болезни не существовало, или они были Греггам не по карману. Греггам, младший из которых уже был болен…

Фрэн свернула законченное письмо, положила его в конверт и запечатала. Она отправит его завтра, когда пойдет на службу.

Девушка отправилась в ванную комнату; только в коридоре она вспомнила о том, что хозяева спят и нужно приглушать шаги. Фрэн снова сочно выругалась про себя. Мать бы ее не одобрила. С каждым днем Фрэн становилась все меньше и меньше похожа на то, чем миссис Грегг хотела бы ее видеть.

Фрэн умылась, почистила зубы, а потом, решившись, забралась в хозяйскую ванну. Было очень поздно и шум воды мог разбудить всех, но Фрэн терпеть не могла ложиться спать немытой.

Ей повезло – хозяева спали крепко.

Отжав над ванной намокшие каштановые волосы – узел начал распускаться – девушка облачилась в ночную рубашку и вернулась в свою комнату. Она села на стул перед туалетным столиком, и в зеркале отразилась усталая молодая женщина лет двадцати семи.

Двадцати пяти, прошептала Фрэн, правда, уже почти двадцати шести. Она грустно усмехнулась. Под глазами обозначились круги, делавшие ее старше. Фрэн была хороша собой – большие голубые глаза, густые каштановые волосы, которые даже немного вились, как у матери. Но с кавалерами ей не везло. Как видно, ей чего-то не хватало для любви.

А может, чего-то не хватало им.

Фрэн закончила расчесывать волосы и со стуком бросила щетку на туалетный столик. Сжала губы, снова запоздало вспомнив о том, что все спят. То, что было у нее внутри, слишком часто стало преобладать над тем, что снаружи…

Девушка задула свечу, оставленную на письменном столе, и легла в постель, закрыв глаза. Она вдруг подумала, что сегодня ее опять настигнет то же самое – то самое, неизлечимое. Еще эта египетская картина, будь она проклята…

Фрэнсис Эдна Грегг стояла посреди залитого солнцем двора – очень странного двора. Ее со всех сторон окружали высоченные светлые стены, земля под ногами была вымощена каменными плитами, а прямо перед ней стоял высокий загорелый бритоголовый мужчина в белой распашной одежде. Мужчина был почти обнаженный, на взгляд Фрэнсис Грегг – но сама она была совершенно голая!..

Конечно, разве можно считать одеждой эту тряпочку вокруг бедер!

Но Фрэнсис Грегг почему-то не стыдилась ни этого человека, ни себя. Наоборот, она качнула бедрами, переступила с одной босой ноги на другую и улыбнулась, опустив ресницы. Мужчина улыбнулся в ответ и оглядел ее с ног до головы. Это был красивый человек – мускулистый, с большими черными глазами и безукоризненно правильными чертами лица.

– Я возьму ее, – сказал он, но не Фрэн, а кому-то позади нее. Фрэн резко обернулась и увидела другого мужчину, совсем не такого красивого: низенького, в чепце, как у младенца, и с заметным животом, нависавшим над набедренной повязкой. Мужчина низко, подобострастно поклонился тому, кто оценивал Фрэн. Он был счастлив, что ее “берут”.

– Пойдем со мной сейчас, – произнес ее покупатель.

Фрэн низко поклонилась, воздев руки, ощутив колыхание своих смуглых грудей; ее черные волосы коснулись щек. Не оборачиваясь на своего отца, она отправилась следом за своим господином. Откуда-то она знала, что человек, оставшийся позади – ее отец, а человек, идущий впереди – ее господин. Как откуда-то знала и язык, на котором они разговаривали, хотя это был не английский. Она стала домашней рабыней у этого важно выступавшего древнего египтянина, и такое положение было верхом ее мечтаний…

Фрэн открыла глаза, как будто ее толкнули снизу. Сердце часто колотилось в груди, сорочка вымокла от пота. А ведь это было еще достаточно “невинное” видение.

Ей снились вещи и похуже – ее мама умерла бы от ужаса, если бы узнала, что снится ее незамужней дочери. И не только эротические сны. Еще и другое – вещи намного страшнее тех, что показывали в глупых картинах Дональда…

Фрэн с некоторых пор поняла, что от этого не излечиться – и постепенно это стало занимать все большее место в ее жизни.

Она села в постели и посмотрела сначала в окно, потом на часы. Было пять утра; вставать ей только через два часа. Фрэн легла снова и попыталась заснуть, но не смогла. Такие сны всегда не только пугали, но и слишком возбуждали; ее сморил сон только за полчаса до подъема.

***

Фрэн не спеша возвращалась домой, глядя себе под ноги. Сегодня “это” настигло ее прямо во время диктовки, так что мистер Андервуд… смешно, прямо как пишущая машинка*… вначале подумал, что с ней обморок, а потом ужасно рассердился. Мистер Андервуд не был злым человеком, но его сердило все, чего он не понимал – особенно в женщинах. Он сказал, что не намерен дальше с этим мириться и настоятельно посоветовал мисс Грегг “что-то с этим делать”, иначе он будет вынужден искать себе другую машинистку…

Фрэн заплакала от злости, вспомнив, насколько реальнее красной физиономии Андервуда были для нее эти люди, которые умерли уже несколько тысяч лет назад. Умерли! Как будто они когда-то существовали!..

– Ты и вправду начинаешь сходить с ума, девочка, – пробормотала она.

– Фрэнни?

– Дон?..

Она едва не столкнулась с Дональдом нос к носу.

Почему-то плачущей Фрэн ничуть не хотелось видеть своего любимого. Конечно, девушка уже давно поняла, что Дональд Уилкинс только назывался так, чтобы их свидания “выглядели прилично”.

– Ты плачешь? – спросил высокий молодой человек в очках, беря ее под руку. Фрэн удивленно смотрела на него, не двигаясь с места и не поощряя своего кавалера. Она давно уже не помнила таких проявлений нежности с его стороны – может, потому, что никогда раньше при нем не плакала?

– Что случилось, дорогая?

Дон отвел ее в сторону и усадил на скамейку под фонарем. Перед их глазами через парк шли в обе стороны люди, спешащие по своим делам; никому из них не было дела до влюбленных. Фрэн знала, что Дональд поймет ее не больше этих посторонних. Ему тоже не было дела до нее настоящей.

– На работе неприятности, – угрюмо сказала девушка. – Мистер Андервуд грозился уволить.

– Ах, вот оно что!

Дональд взволнованно поправил очки. Его черные волосы, когда-то расчесанные на пробор и прилизанные, колыхнулись надо лбом, давно разбитые ветром.

– Фрэнни, ты нездорова?

Фрэн уставилась на него. Она терпеть не могла, когда ее звали “Фрэнни”, но Дон этого, конечно, не запомнил. Она не могла понять, что с ним творится сегодня, почему “Фрэнни” вдруг настолько озаботила его.

– Почему ты так решил? – холодно спросила Фрэн.

Дональд взял ее за руку, сжав ее между ладонями, и Фрэн чуть не отдернула свою руку.

– Ты как-то… необычно себя ведешь, – мягко сказал молодой человек. – Иногда мне кажется, что ты живешь в каком-то другом мире, а сюда, в наш мир, приходишь только по необходимости. Фрэнни, мне это не нравится.

“Ему не нравится!..”

– Ну и что? – хмуро спросила Фрэн.

– Фрэнни, так нельзя, – сказал Дональд, сжимая в своих холодных ладонях ее холодную руку.

– Это еще почему? – спросила девушка, не глядя на него.

Он наконец почувствовал ее отстраненность и обиду.

– Потому что нужно жить в реальном мире, – ответил Дональд.

Фрэн засмеялась, услышав это от самого большого на свете любителя страшных выдумок.

– Спасибо за заботу, милый.

Дональд не почувствовал ее сарказма. Он ничуть о ней не заботился – он просто хотел ее переделать. Но только вот зачем?

– Я действительно забочусь о тебе, – пылко, убедительно сказал Дональд и вдруг привлек ее к себе за талию; от неожиданности Фрэн не воспротивилась. Дональд поцеловал ее в щеку, потом в висок; ладонь, по-прежнему державшая в плену ее руку, крепче сжала ее пальцы. Холодная рука Дональда вспотела.

Фрэн оттолкнула его и оправила жакет.

– Что с тобой? – воскликнула она с искренним изумлением.

– Я тебя люблю! – сказал Дональд.

Фрэн засмеялась – не потому, что хотела обидеть Дональда, а потому, что была ошарашена.

– Неужели?

Дональд кивнул, потом поцеловал ее измученную своим пожатием руку. На лице его было выражение обиды.

– Это правда, Фрэнни, и я не понимаю, над чем ты смеешься.

“Я тебе не верю, Дон. Даже если ты сам веришь своим словам”.

– Фрэнни, и я хотел тебе сказать, – начал Дональд, и вдруг Фрэн осознала, что хотел ей сказать, и распахнула свои голубые глаза. Неужели она дождалась от него того, чего так долго ждала?..

– Фрэнсис Эдна Грегг, – сказал Дональд и, покраснев, встал со скамейки и опустился перед нею на одно колено. – Ты…

Фрэн вскочила, толкнув его так, что ее кавалер чуть не упал.

– Молчи, Дон!

Он вскочил на ноги.

– Что ты делаешь, Фрэнни?

Его всего трясло от обиды. Очки перекосились, он покраснел еще больше и не сводил с Фрэн взгляда своих округлившихся карих глаз. Девушка замотала головой.

– Дональд, пожалуйста, пойми меня правильно, – пробормотала она. – Я поняла, что ты хотел сказать, но я не готова… в самом деле, дорогой. Я не хотела тебе вот так грубо отказывать.

Дональд, кажется, хотел сказать, что она поступила еще грубее, но сдержался. Он резкими движениями отряхнул свои черные брюки и пальто.

– Я понимаю, – сказал он, не поднимая глаз.

Он ничего не понимал и был очень оскорблен. Фрэн на мгновение почувствовала себя виноватой; но он просто застиг ее врасплох своим предложением, она действительно была не готова ответить своему поклоннику ни согласием, ни отказом. Она подошла к Дональду и нежно взяла его под руку; он застыл, не глядя на нее.

– Дон, пожалуйста, извини меня, – мягко сказала Фрэн. – Я не хотела тебя обидеть. Я просто была не готова.

Он несколько мгновений не реагировал, потом вздохнул и осторожно положил свою руку поверх ее. Кивнул.

– Я не сержусь, дорогая.

Почему-то от этого слова Фрэн почувствовала себя как в кандалах. Она украдкой взглянула на Дональда и попыталась угадать, не принес ли он и обручальные кольца в нагрудном кармане. Хотя ведь Дон не мог знать, что встретит ее. Но разве не к ней он сейчас направлялся?..

– Дон, хочешь, пройдемся? – предложила она.

Дональд взглянул на нее и поправил очки.

– Мне кажется, сейчас неподходящее время, Фрэнни. Ты так расстроена. Лучше прогуляемся в другой раз.

Фрэн кивнула; Дональд с долей обиды улыбнулся ей и повернулся, чтобы пойти прочь.

А Фрэн, сама того от себя не ожидая, громко сказала ему в спину:

– Дональд, меня постоянно посещают видения – ночью, во время сна, и днем. Я вижу себя древней египтянкой.

Дональд резко повернулся на каблуках. Рот у него был открыт, глаза снова округлились, прямо как очки.

– Что ты говоришь?..

Фрэн улыбнулась, хотя внутри была холодна.

– Да, Дон, ты не ослышался. Древней египтянкой, причем одной и той же. Это началось, еще когда я ходила в школу. Насколько я понимаю, эта женщина была низкого происхождения и служила в доме у одного из главных жрецов солнца.

Дональд сглотнул.

– Мне не следовало водить тебя на эту картину…

Фрэн звонко расхохоталась.

– Ты такой милый, Донни, – сказала она. – Ты разве совсем не слышал меня? На твою идиотскую картину мы ходили три дня назад, а это началось со мною в пятнадцать лет.

Дональд задом отступил к скамейке и сел. Даме он сесть не предложил.

– Ты пугаешь меня, Фрэнни, – сказал молодой человек, который несколькими минутами раньше хотел предложить ей руку и сердце.

– Знал бы ты, как я пугаю себя, – пробормотала Фрэн. Она усмехнулась, потом вдруг подбежала к Дональду и села; она ощутила его позыв отодвинуться, хотя он этому позыву не последовал.

– Еще несколько лет назад я приглянулась одному юноше, – почти весело сказала Фрэн, глядя на беднягу Дональда. – Я тебе не рассказывала о нем. Он пригласил меня на свидание, и когда я подошла к этому молодому человеку и заговорила с ним, он от меня шарахнулся, вот как ты сейчас…

Дональд выпрямился и сжал руки на коленях, показывая, что не намерен бежать. Фрэн стало смешно.

– Почему он так себя повел? – спросил ее теперешний жених.

– Потому что я заговорила с ним на языке, не известном ни ему, ни мне самой, ни кому-либо другому из всех моих знакомых, – ответила Фрэн. Она завела за ухо каштановый завиток, выбившийся из прически. – Полагаю, что это был древнеегипетский*.

Конечно, она сказала так наугад. Точно ей было известно только то, что этого языка, отпугнувшего ее поклонника, она никогда в жизни не слышала.

Дональд некоторое время смотрел на нее, не говоря ни слова, но убегать почему-то не спешил.

А потом вдруг придвинулся ближе и обнял Фрэн за плечи.

– Дорогая, тебе нужна помощь, – мягко сказал он. – Эти болезненные фантазии должен вылечить врач.

Фрэн улыбнулась, не отрывая взгляда от своих колен. Дональд погладил ее по плечу; она поежилась.

– Я говорю серьезно, – сказал Дональд. – Я… люблю тебя, Фрэнни, и готов тебе помогать.

Последние слова дались ему нелегко.

Фрэн вздохнула.

– Милый Дональд, это неизлечимо – или, по крайней мере, врачи еще не знают средства от моей болезни. Это стало частью меня, от которой меня не избавить.

Вдруг она почувствовала что-то вроде ненависти к заботливому Дональду, который хотел избавить ее от части самой себя.

Его рука, которой он ее обнимал, опустилась и заняла место рядом со второй, на коленях.

– Ты не понимаешь, что с этим нужно бороться, Фрэнни.

“Это ты ничего не понимаешь и никогда не понимал. Донни”.

Дональд встал. Глаза он держал опущенными. Фрэн встала тоже; они стояли совсем рядом, но напряглись, стараясь не коснуться друг друга.

– Мне очень жаль, что ты не хочешь помочь самой себе, – сказал ее жених. Тоже – несостоявшийся, почти без сожалений подумала Фрэн. – Это может закончиться помешательством, Фрэнни, – тихо закончил он.

– А ты не допускаешь, что то, что я вижу, может оказаться реальным? – так же тихо спросила Фрэн.

Ее иногда посещала такая мысль; вначале Фрэн высмеяла саму себя, потому что всегда была здравомыслящей девушкой, но чем дальше, тем больше ей казалось, что… может быть, настало время изменить свои взгляды на здравомыслие и реальность…

– Реальным? – переспросил Дональд, поднимая голову; рыжие осенние листья, усыпавшие аллею, отразились в его золотых очках. – Дорогая, да ты уже начинаешь сходить с ума.

Фрэн усмехнулась.

– Спасибо за чуткость, дорогой. Прощай.

Она круто повернулась и зашагала прочь.

– Фрэнни! Фрэн! – услышала она через несколько шагов, но не остановилась, даже услышав “Фрэн”. Она слушала только перестук своих каблучков, приглушенный ворохом листвы. Больше Дональд ее не окликал.

* Первой мировой.

* Популярная модель пишущих машинок “Underwood”.

* Так называемая ксеноглоссия – способность говорить на языке, с которым человек никогда не соприкасался; феномен, в парапсихологии известный давно и документированный. Отмечаю, что не отнесла свое произведение к мистике потому, что такие случаи, как Фрэн, действительно встречаются. Официально изучением “психических явлений” с конца девятнадцатого века и по сей день в Англии занимается Общество психических исследований, основанное Фредериком Майерсом в Лондоне в 1882 г. На стороне ОПИ за время его существования было немало видных ученых, признавших подлинность некоторых психических феноменов (таких, как телепатия): среди этих ученых можно назвать Рассела Уоллеса (английского биолога и антрополога, выдвинувшего теорию эволюции одновременно с Дарвином), Уильяма Крукса (крупнейшего английского химика и физика), Уильяма Барретта, Оливера Лоджа (известных английских физиков) и др. Мало кто знает, что среди независимых исследователей психических явлений, примкнувших к ОПИ, был и сэр Артур Конан-Дойль – человек, прежде занимавший твердую скептическую позицию благодаря своему медицинскому образованию.

========== Глава 2 ==========

Через неделю в пятницу, спустя девять дней после злополучного свидания, ее отпустили со службы на два часа раньше – у мистера Андервуда оказались какие-то срочные дела. Фрэн печально улыбнулась, наблюдая, как начальник поворачивается перед зеркалом, душится и мажет голову бриолином. Мистер Андервуд наконец нашел себе сердечную привязанность; может быть, он хотя бы перестанет такое внимание обращать на ее странности?

Фрэн вышла на улицу не торопясь, хотя ей следовало бы поторопиться. На выходные она планировала отправиться к матери, и ей нужно было поспешить, чтобы успеть собрать вещи и не опоздать на поезд – пусть даже ей и дали два дополнительные часа. Фрэн вечно никуда не успевала, сколько бы времени ей ни давали. И мама ее ждала, потому что Фрэн обещала приехать.

Но молодая женщина решила, что никуда не поедет.

“Это” посетило ее за прошедшее время еще трижды, и два раза днем – один дома, зато другой прямо посреди улицы. Фрэн чуть не попала под копыта лошади молочника, ее обрызгали грязью с ног до головы и обругали на чем свет стоит. Люди, несмотря на внешнюю воспитанность, все еще оставались очень грубы и черствы. Не исключая самые интеллигентные слои общества.

Дональд так и не объявился с тех пор – Фрэн была почти уверена, что между ними все кончено.

Она не представляла себе, как объяснит миссис Грегг их разрыв – особенно после того, как Дональд приготовился сделать ей предложение. Мать никогда ей этого не простит. Дональд был… лучшим вариантом из тех, кого жизнь ей предлагала. Конечно, Фрэн могла бы солгать, свалить всю вину на Дональда – но мама не поверит. Дональд, в отличие от нее, был “нормальный”, респектабельный “истинный джентльмен”. Фрэн знала, что ей придется выдержать намного более ужасную бурю, если она сейчас откажется приехать домой, извинившись перед матерью телеграммой, но… смотреть в глаза миссис Грегг она не сможет. Не такую дочь миссис Грегг растила. Не одержимую с языческими снами и богопротивными способностями.

Но если Фрэн даст матери телеграмму – не заставит ли это мать самолично приехать сюда из-за тревоги за нее?

Нет, прошептала Фрэн, снова двигаясь с места – она шла сама не зная куда, но ноги незаметно несли ее в сторону Гилдхолльской общественной библиотеки*, в которую она была записана. Эта крупнейшая лондонская библиотека казалась слишком царственной, чтобы посещать ее по незначительным случаям… но разве ее случай – незначительный?

И мама не приедет сюда даже по телеграмме, потому что дома у Греггов остаются двенадцатилетний больной брат ее старшей дочери и маленькая Кэти. Фрэн на мгновение стало стыдно, но она заставила себя стряхнуть это чувство. Ничего не могло быть сейчас важнее, чем разобраться наконец, что с нею происходит.

Библиотека еще не закрылась – как удачно ее сегодня отпустили пораньше. Фрэн проголодалась, но не стала тратить время даже на обед.

За массивной дверью библиотеки молодая женщина достала зеркальце и пригладила волосы, уложив гребешком на лбу завитки короткой челки, поправила шейный платок и воротничок блузки. Она казалась опять старше своих лет, усталой, но миловидной, как всегда. А главное, нормальной. Фрэн иногда казалось, что ее сумасшествие написано у нее на лбу, и она уже не вполне доверяла зеркалу, убеждавшему ее в обратном.

Поправив висевшую на плече сумочку, она направилась в читальный зал.

– Пожалуйста, мне нужна литература по Древнему Египту, – сказала она, остановившись перед вежливым молодым библиотекарем. Вежливым этот сидевший за столом человек был с предыдущим посетителем, интересовавшимся каким-то серьезным искусствоведческим вопросом – пожилой усатый мужчина излагал свою просьбу в терминах, половину из которых Фрэн даже не поняла. Но как библиотекарь будет разговаривать с такой праздношатательницей, как она?

Молодой человек сохранил любезный и внимательный вид; он слегка наклонился к ней через свой стол.

– Какой именно период вас интересует, мисс? Какие исторические аспекты? Культура? – с небольшой улыбкой подсказал он, видя, что Фрэн сама затрудняется определить.

Фрэн кивнула.

Кажется, библиотекарь угадал, что она только любитель; и, кажется, она была здесь не первой такой. Еще бы. Сейчас возник всплеск интереса к Древнему Египту, и многим хотелось почитать о нем “вообще”.

– Идемте, я вас проведу в нужную секцию, – сказал ей молодой человек, поднимаясь с места.

– Большое спасибо, сэр, – ответила Фрэн. Она с некоторым стыдом поспешила за человеком, который был, кажется, даже младше нее самой и, однако, гораздо образованнее.

Библиотекарь провел ее к нужной секции, сказав, что здесь она найдет литературу для “общего ознакомления” с культурой Древнего Египта.

– Многие сейчас интересуются этой культурой, – с улыбкой заметил молодой человек, заставив Фрэн покраснеть. – Вас тоже увлекли открытия мистера Картера*?

– Картера? – повторила Фрэн, чувствуя себя круглой невеждой. – Ах, того, о котором писали в газетах? О проклятии гробницы?

Библиотекарь широко улыбнулся. Эта наивная хорошенькая молодая женщина ему нравилась – все-таки очень хорошо, что такие, самые обыкновенные, люди приходят к ним расширять свой кругозор. Пусть даже их влекут сюда газетные сенсации и фантастические слухи.

– Вы верите в проклятия? – спросил молодой человек.

– Нет, – задумчиво ответила Фрэн, проводя рукой по корешку новенькой красивой книги с детским названием “Моя первая книга о Египте”. – Я вообще не верю в сказки, мистер…

– Рэймонд Парри, – с легким поклоном ответил он. – Был рад вам помочь, мисс.

Все еще улыбаясь, молодой библиотекарь исчез между стеллажами.

Фрэн достала детскую книгу о Египте и открыла ее; потом захлопнула, наморщив лоб. Зачем она обратилась в эту секцию? Разве ей нужна не медицинская литература… чтобы разобраться со своим сумасшествием?

Но ведь даже врачи не знают, что с ней происходит.

И какая медицинская литература объяснит ей, почему вдруг она заговорила на языке, которого не имела никакой возможности услышать? Почему ей так упорно снятся одни и те же места, причем с разных позиций, непротиворечиво и связно… и одни и те же люди? Почему она чувствует себя этой древней женщиной, которая прожила, по-видимому, очень богатую событиями, но несчастливую жизнь?

– Жила ли ты когда-нибудь? – прошептала Фрэн, обращаясь к той, которая с такой силой пыталась овладеть ее собственной жизнью. – Если нет, это будет означать, что я действительно сумасшедшая.

Почему-то эта мысль Фрэн не напугала так, как должна была – девушка давно, исподволь привыкла к ней.

Она взяла под мышку свою книгу и подняла глаза, оглядывая полки в поисках других. Интересно, какие из этих книг выдаются на дом? И помогут ли они ей?

Библиотеку Фрэн покинула перед самым закрытием, очень усталая и голодная – но не разочарованная, а наоборот. Хотя она не нашла – да и не могла бы найти – никаких конкретных сведений о… духе, который ею овладел, она могла описать происходящее только так, хотя это звучало просто фантастически… но Фрэн просто подогревало снизу, заставляя едва ли не бежать, сознание, что она приближается к разгадке.

Разгадке своей собственной жизни.

Молодая женщина надежнее перехватила две драгоценные книги, которые ей доверила Гилдхолльская библиотека. Тот самый библиотекарь, улыбнувшийся ей шутливо и снисходительно, но с симпатией. Он симпатизировал всем людям, которые любят знания, как бы низко в своем развитии они ни стояли.

Слишком поздно Фрэн вспомнила, что так и не дала матери телеграмму. Но уже совсем ночь. Она сделает это завтра, с самого утра.

Поднявшись в свою квартиру, Фрэн виновато постучалась. Открыла хозяйка.

– Что это вы так поздно сегодня, Фрэнсис? – спросила она, наполовину обвиняюще, наполовину озабоченно.

– Простите, миссис Корнер, – Фрэн сумела улыбнуться. – Так вышло. Я ходила в библиотеку.

– И не обедали, должно быть? – спросила полная круглощекая миссис Корнер.

Фрэн помотала головой.

– Проходите, мы как раз ужинаем, – ответила хозяйка, пропуская ее в дом.

Фрэн горячо поблагодарила, но миссис Корнер, не слушая, стала удаляться, качая головой. – В библиотеку! Голодная! И так одни косточки, – проворчала она. – Что за срочность?

– Зачем вам так срочно понадобилось в библиотеку? – спросила миссис Корнер, обернувшись к ней на пороге ванной комнаты.

– Это уже давно следовало сделать, – серьезно ответила Фрэн.

И вдруг миссис Корнер всплеснула руками.

– Вы же сегодня собирались к матери!

– Я не поеду. Нет времени, – ответила Фрэн. Она сложила руки на груди, словно защищаясь от молчаливого осуждения.

– Так-так, – заметила миссис Корнер, качая головой. – По библиотекам ходить, значит, есть время, а к матери съездить – нет.

– Я дала маме телеграмму, – сказала Фрэн. – Не беспокойтесь, прошу вас.

“Это вообще не твое дело!..”

– Никакого стыда у молодых, – сказала миссис Корнер.

Фрэн покраснела от гнева и открыла рот, сама не зная, что скажет. Она еще не осознала хлынувший из нее поток гортанной жесткой и звонкой речи, как услышала вскрик миссис Корнер и увидела, как квартирная хозяйка побледнела, припав к стене. Фрэн шагнула к ней, и женщина отпрянула.

– Не подходи ко мне! – визгливо крикнула миссис Корнер. Потом ей, быть может, станет стыдно; но сейчас она ничем не отличалась от любой средневековой кумушки, которой почудился дьявол.

Или не почудился?..

– Я сказала, чтобы вы не беспокоились, мадам, – тихо повторила Фрэн, уже по-английски. – Пожалуйста. Не бойтесь…

Миссис Корнер таращилась на нее, не в силах дать никакого членораздельного ответа. На пороге гостиной возникли ее муж и двое детей, с выражением ужаса на лицах.

– Это древний язык, который я раньше изучала, – сказала Фрэн. – Я иногда забываюсь и говорю на нем вместо английского. В этом нет ничего странного – простите, что испугала вас.

Из глаз миссис Корнер наконец исчез иррациональный ужас.

– Ах, вот в чем дело, – сказала она.

Фрэн кивнула, стараясь выглядеть как можно убедительнее.

– Ну вы и напугали меня, – сказала миссис Корнер.

– Мама, что случилось?

Из-за ее плеча вынырнула голова Полли, младшей дочери. Хозяйка сделала инстинктивное движение, словно пытаясь защитить ребенка от “отродья сатаны”, но остановилась.

– Все в порядке, Полли. Возвращайся в гостиную, – сказала миссис Корнер.

Фрэн стояла, ожидая, что ей с минуты на минуту прикажут убираться вон. Она видела, что такая мысль отразилась на лице женщины.

– Идите мойте руки и садитесь за стол, – наконец с тяжелым вздохом сказала ей миссис Корнер. – Наказание господне!

Она ушла.

Фрэн закрылась в ванной и всплакнула на несколько секунд – нервы не выдержали. Потом она умылась холодной водой и присоединилась к ужинавшим Корнерам. Они уже заканчивали. Дети некоторое время с любопытством перешептывались, поглядывая на нее, но миссис Корнер с ней не говорила и даже старалась не смотреть. Потом она буквально выгнала свое семейство из-за стола, чтобы не оставлять рядом с Фрэн. Девушка не успела поесть, но тоже встала вместе с хозяевами.

– Уж доедайте, – сердито сказала ей миссис Корнер.

– Спасибо, мадам, – сказала Фрэн.

Хозяйка, не отвечая, ушла.

***

Дом погрузился в тишину. Фрэн, одетая в халат поверх ночной рубашки, полулежала на постели и листала книгу – глаза закрывались, но ее как будто что-то подгоняло, заставляло бодрствовать и действовать. В самом деле, какая… срочность?..