Текст книги "Фантом для Фрэн (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Фрэн кивнула. Но по-прежнему ждала от него новостей.

Алджернон сделал паузу.

– Тираж был небольшой, ты же знаешь. Часть еще в первый месяц раскупили египтофилы-любители… и наши коллеги, – при этих словах Алджернон поморщился, осознавая, что главные трудности с этой работой ему еще предстоят. – А часть так и осталась невостребованной. Хотя я полагал, что она поступит в библиотеки, но, видимо, в ближайшее время этому не суждено осуществиться.

Он посмотрел жене в глаза и улыбнулся.

– Ты ведь этому не удивляешься? Так обычно и бывает, Фрэн.

Алджернон провел руками по лицу и словно бы постарел.

– Словом, наша большая работа прошла почти незамеченной…

– Не вполне так, – возразила Фрэн. – Ты ведь знаешь, Элджи, что главное признание наша книга должна получить в научном мире. А этот мир узок, и твоя популярность у любителей ничего не значит, ты ведь не модный писатель.

– Не следует усматривать здесь ничьих происков, – прибавила она.

Тут он рассмеялся, сверкнув белыми зубами.

– Неужели?

Потом вздохнул и прибавил, глядя на жену и улыбаясь:

– Милая Фрэн, ты все еще очень наивна в некоторых вопросах. Видимо, виновата твоя изоляция от общества.

– Да как ты сме… – задохнулась Фрэн.

– Тс-с!

Алджернон приложил палец к губам, виновато улыбаясь.

– Я ничего не имел в виду, дорогая, – прошептал он. – Так получилось, мы были неосторожны. И я ни в коем случае не хотел бы повернуть время вспять.

Алджернон с нежностью посмотрел на спящего сына.

– Но Андерсон успешно воспользовался моим отсутствием и твоим положением, – прошептал шотландец. – Более чем успешно, Фрэнсис.

Гэри окрестили, поскольку так полагалось; но ни Фрэн, ни Алджернон не придали этому обряду слишком большого значения.

– В самом деле, – сказал Алджернон жене, когда они везли завернутого в теплые одеяла малыша домой. – Разве можно считать благословенным одного и отвергнутым другого ребенка только потому, что один крещен, а другой нет? Разве есть в этом заслуга того или другого?

– Более того, – усмехаясь, прибавила Фрэн. – Мне кажется просто… отталкивающей… мысль носить на шее изображение орудия казни.

– Но сама-то ты носишь его, – заметил Алджернон.

Фрэн почти постоянно, хотя и не всегда, носила свой маленький золотой крестик. При словах мужа достала его из-за пазухи и хмуро посмотрела на украшение. Потом пожала плечами и убрала крестик обратно.

– Ну да, только он ни разу в жизни мне не помогал, – сказала молодая женщина. – Да и нелепо как-то – верить, что он поможет.

Алджернон с улыбкой кивнул. В чем бы ни была божественная сила, она определенно не в рукотворных предметах культа, языческих или христианских.

Вернувшись домой, Фрэн накормила сына и уложила спать. Он почти не требовал никакой другой заботы; впрочем, от здорового малыша и странно было бы ждать другого.

– Мне кажется, что он очень умный, – сказал Алджернон, поглядев на личико спящего Гэри. – Хотя он ничего еще не говорит.

Гэри определенно напоминал лицом отца – только у него был более своенравный, материнский, изгиб бровей, чуть более капризный рот… но малыш не был женоподобным, нет. Фрэн улыбнулась.

– Скорее он себе на уме, Элджи. Но я не знаю, как он будет развиваться дальше – ведь ты знаешь, что это недоношенный ребенок.

Алджернон озабоченно кивнул.

– Надеюсь, что никаких отклонений не возникнет.

Потом посмотрел на жену и прибавил:

– Но все равно мне кажется, что он не отстанет в развитии, Фрэн. Гэри необычный мальчик, я чувствую.

“Подозреваю, что более необычный, чем ты чувствуешь”, – мрачновато подумала молодая женщина.

Они мирно сидели над кроваткой и разговаривали – как самая обыкновенная счастливая семья; как будто их соединение в браке и рождение сына произошло “как у всех нормальных людей”. Алджернон и Фрэн улыбались, чувствуя, что думают об одном и том же – как, черт побери, хорошо, что в их жизни все ненормально. Они взялись за руки поверх кроватки.

– Я не мог бы быть счастливее, – сказал Алджернон.

Фрэн засмеялась.

– Немногие взрослые люди такие взрослые, как ты, Элджи.

Он гладил ее ладони, пальцы. Они чувствовали, что между ними растет желание близости, но пока было нельзя; Алджернон чуть нахмурился и выпустил руку жены.

– Все-таки, из-за чего уехала твоя мать? Мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь, Фрэн.

Она опустила плечи и уставилась на лоскутный коврик на полу у кроватки.

– Я… я все сказала, – выговорила молодая женщина после мучительного размышления.

На другой день после крещения Гэри им пришло письмо, на котором значились имя и обратный адрес Греггов. Письмо от миссис Грегг!

Алджернон не был так поражен, как Фрэн.

– Я первая прочту! – воскликнула она, выхватывая из его руки листок, не замечая, что по полу рассыпалось несколько других.

“Ты сделала меня ведьмой, и это тебе зачтется, – говорили, казалось, рыдающие строки; почерк Джейн Грегг даже утратил обычную красоту и четкость. – Сегодня мною опять овладел нечистый дух, державший меня в плену до тех пор, пока это не обнаружил твой брат. Клясться грех, но я взяла с него клятву ничего не говорить Кэти: может быть, хоть эта бедная невинная душа спасется.

Дьявол заставил меня исписать несколько листков бумаги языческими письменами, которых я, слава Христу, не разбираю; но догадываюсь, что это древнеегипетский язык. Поэтому отсылаю эту мерзость тебе. Я сперва хотела сжечь сатанинские листки, но потом сочла, что в твоем доме им самое место. Тебе едва ли возможно оскверниться более, чем ты это уже сделала.

Джейн Беннетт Грегг”.

Фрэн в ужасе уронила письмо на пол; она увидела то, что и ожидала – Алджернон уже вчитывался в первый листок из четырех, сплошь исписанных демотическим письмом.

– Что это значит, Фрэн? – спросил пораженный муж, оторвавшись от жалоб Нечерхета.

Она молча протянула ему записку матери.

* Феномен “автоматического письма”. Такие случаи отмечались не только среди владеющих письмом взрослых, а даже среди не умеющих писать детей – люди писали чужими почерками, на незнакомые им, нередко сложные, темы и даже на неизвестных им языках. См. биографии известнейших медиумов мадам д’Эсперанс (Элизабет Хоуп), Уильяма Стейнтона-Мозеса, Леоноры Пайпер.

* Цитата из “Книги мертвых”.

========== Глава 40 ==========

Эти письмена оказались малоинформативными – в том смысле, что не содержали почти ничего, кроме пространных жалоб и цветистых формул, с помощью которых бедняга Нечерхет надеялся смягчить сердца своих мнимых судей. Он, должно быть, до сих пор убежден, что они существуют.

Если, конечно, это его “дух”.

Хотя Бернсы не представляли себе, как еще можно объяснить свидетельства, которые они держали в руках.

– Ну, что? – спросила Фрэн. – Элджи?..

Спросила почти боязливо; в этом письме опять всплывали мужские имена, почти в недвусмысленной связи с именем Нечерхета. Хотя кто его знает, может быть, эти любовники только порождение чьей-то фантазии: фантазии, сообщенной кем-то или чем-то миссис Грегг…

– Думаю, наиболее вероятно, что это он, – ответил Алджернон.

Он был как-то вдохновенно спокоен – как человек, получивший новые доказательства открывшейся ему истины.

Фрэн нахмурилась.

– Но почему?..

– Почему он пишет словно из “царства Дуат”? – закончил археолог. – Так, словно это “царство” действительно существует?

Фрэн энергично кивнула. Ей это тоже не давало покоя – не допустить же, в самом деле, существования загробного мира, в который верили египтяне, со всеми его сорока богами и их атрибутами! Но ведь миссис Грегг в жизни не слышала о таких вещах – откуда же она взяла их? Каким образом рука научилась совершенно новому способу письма: ведь это механическая работа, требующая подготовки?..

– Я думаю вот что, дорогая, – медленно сказал Алджернон. – Если действительно существует некая реальность, в которую переходят умершие, она вполне может соответствовать их прижизненным представлениям о ней.

Фрэн нахмурилась.

– То есть как?.. Мы сами выдумываем себе загробный мир?..

– Отчасти – возможно, – ответил Алджернон. – И так же возможно, что наша так называемая духовность определяет условия существования в этом мире. То есть Нечерхет сам осудил себя на то, на что жалуется в своих письмах.

– Элджи, это совершенно фантастично, – сказала Фрэн. – Невероятно.

Алджернон кивнул.

– Так же, как и все то, что мы с тобой уже наблюдали. Рука миссис Грегг, пишущая на незнакомом языке, пожалуй, даже менее удивительна, чем твои гортань и язык, производящие речь на незнакомом языке.

Фрэн сложила руки на груди.

– А это еще почему?

– Потому что органы речи должны быть подготовлены к общению на новом языке длительным упражнением*, – ответил муж. – Даже если предположить, что ты когда-то могла слышать и усвоить древнеегипетский язык… что крайне маловероятно… ты должна была еще и овладеть произношением.

– Надо же, не думала об этом, – протянула Фрэн, теребя свою косу.

– А между тем, это едва ли не самое удивительное, – сказал Алджернон.

Фрэн снова подобрала записки миссис Грегг и стала задумчиво разглядывать их.

– Элджи, может быть, нам попытаться поговорить с Нечерхетом? Это возможно, я полагаю?

Алджернон взволновался.

– Нет, ни в коем случае!

Фрэн изумилась.

– Ты ли это, Элджи?

– Фрэнни, я боюсь за нашего сына, – ответил он. – Это все в высшей степени удивительно, более, чем я мог себе вообразить… но это сказалось на тебе не лучшим образом. А Гэри ведь совсем малыш.

Фрэн подумала, что, вероятно, ограждать Гэри уже поздно.

– Ну хорошо, как скажешь, дорогой.

Последовавшие за возвращением Алджернона дни были наполнены хлопотами и расстройствами, одно больше другого. В скором времени археолог опять уехал в город, решать дела с музеем, издательством и своими коллегами; он хотел устроить презентацию своей новой книги, но потерпел в этом полную неудачу.

Алджернон почти сразу почувствовал, что “ветер переменился”: на него везде смотрели настороженно, едва ли не сторонились. “Коллинз и К@” держались с ним суше, чем раньше, едва в рамках вежливости; в Британском музее прием был еще хуже. Алджернон пытался встретиться с прежними единомышленниками – с теми коллегами, с кем у него были наиболее дружеские отношения; но ни в ком не встретил понимания.

От него едва ли не открыто пытались избавиться. Во всяком случае, слушать его никто не хотел…

“Какой я был идиот, что пустил дела на самотек и уехал!”

Но едва ли его присутствие что-нибудь изменило бы. Клеймо мистика, которым его наградил профессор Андерсон, горело у ученого на лбу – позорное клеймо; слухи о его взглядах, словно змеи, расползлись по всему музею.

В отчаянии Алджернон поймал в музее старого друга, Оливера Бишопа, своего весьма уважаемого коллегу – конечно, вдали от чужих глаз.

– Оливер, ты тоже думаешь, что я сошел с ума? – напрямик спросил его Алджернон.

Оливер Бишоп в замешательстве разгладил усы. Это был настоящий англосакс, с солидной наружностью и взглядами – позволявший себе быть осторожным агностиком в домашнем и дружеском кругу и остававшийся материалистом на публике.

– Нет, Алджернон, конечно, нет.

Алджернон сложил руки на груди.

– Тогда что ты обо мне думаешь?

Оливер посмотрел ему в глаза своими серьезными серыми глазами.

– Алджернон, я очень уважаю тебя и знаю, что не изменил бы своих взглядов без веской причины, – начал он и остановился. Ему предстояло ступить на почву, которой каждый уважающий себя ученый должен избегать. Но Алджернон ждал, напряженный и почти угрожающий, сложив руки на груди и сверля его взглядом.

– Ну так что же? – поторопил археолог своего друга. – Какие ты делаешь выводы?

Оливер глубоко вздохнул. Он отвел глаза.

– Даже умнейшие из нас порой ошибаются, Элджи. Никто от этого не застрахован…

Алджернон закрыл лицо руками. Он довольно долго стоял так, а Оливер Бишоп смотрел на него серьезно и сочувственно, как на человека, чья признанная способность суждения пошатнулась в результате какого-то потрясения.

– Другими словами, ты утверждаешь, что я обманываюсь непрерывно на протяжении вот уже семи лет, – проговорил шотландец наконец, посмотрев на старого товарища.

Семь лет назад Алджернон Бернс приступил к “психическим исследованиям”, и вот уже семь лет получал положительные результаты. Но даже одного феномена Фрэнсис Грегг хватило бы, чтобы поколебать взгляды материалиста.

– Ты тоже можешь ошибаться, как все люди, – повторил Оливер свои старые слова.

Алджернон с горечью кивнул.

– Твоя исходная позиция, Олли, основывается на том, что материалистические взгляды по определению безошибочны…

Оливер скорбно молчал. Алджернону вдруг стало его жалко. В самом деле, он поставил этого человека в очень затруднительное положение – предлагая примкнуть к своему фантастически мыслящему другу в ущерб всякому здравому смыслу. Поставить на кон свою заработанную годами научную репутацию. Не каждый способен на это, как Алджернон Бернс.

– Олли, хочешь навестить нас с женой? Посмотреть на нашего сына? – предложил археолог.

Оливер Бишоп жил в часе езды от Бернсов.

Алджернон подумал, что, возможно, Оливер найдет в себе смелость признать его правоту, если своими глазами увидит то, о чем говорит его друг.

Оливер улыбнулся, немного виновато и в то же время сочувственно.

– С радостью, Алджернон. Твоя жена очаровательная женщина. Наверное, она во всем поддерживает тебя?

Алджернон скрыл улыбку.

– Ты прав, Оливер. Что ж, приглашаю тебя к нам на обед послезавтра, в воскресенье. Думаю, миссис Бишоп не станет возражать.

– Что ты, конечно, нет! – пылко ответил Оливер. Он словно извинялся таким поведением за свое недоверие; хотя Алджернон не особенно и сердился, прекрасно понимая этого человека. – Я бы пришел к вам вместе с Минни, но ей не на кого оставить детей, – прибавил он.

– Неужели совсем не на кого? – спросил Алджернон. Он подумал, что было бы очень неплохо получить сразу двух свидетелей вместо одного.

– Может быть, поручить детей ее сестре? – сказал археолог. – Думаю, вы нечасто обременяете родных такими просьбами. Я ведь знаю, какая Минерва преданная мать.

Оливер Бишоп польщенно улыбнулся и пригладил усы.

– Хорошо, я постараюсь это устроить, Элджи. Большое спасибо за приглашение. Я приеду непременно…

Он взял обеими руками – крупными, теплыми и твердыми – руку Алджернона и сжал ее.

– Я тебя очень уважаю, Алджернон, и никогда не переставал уважать, поверь мне.

“Ты лжешь, – подумал археолог. – Сейчас ты говоришь не об уважении ко мне, а об уважении ко мне прежнему. Который очень заблуждался и только теперь это понял”.

Он устало улыбнулся.

– Я жду к обеду вас обоих, Оливер.

***

Фрэн не могла подготовить изысканную трапезу – и средств не было, и времени – но Бишопы ни на что подобное и не рассчитывали. Оливер Бишоп прекрасно понимал “затруднительное положение” друга, в которое он “сам поставил” себя своей опрометчивостью. Что ж, Оливер был прав.

Во всем, кроме главного.

Гости появились на пороге точно в два часа, как было условлено: чтобы друзья смогли провести вместе побольше времени и уехать засветло. Оливер был торжественно одет, в черный костюм – точно на похороны. Его миниатюрная жена тоже была одета тщательно, но как-то блекло.

Бишопы, как и Бернсы, никогда не были богаты.

– Здравствуйте, мистер Бишоп, миссис Бишоп, – приветливо сказала хозяйка дома. – Прошу вас, снимите обувь, у нас в доме маленький ребенок.

Миссис Бишоп пришла в некоторое замешательство, но Алджернон спас положение.

– Наденьте домашние туфли – они новые, мы их бережем для гостей, – сказал он, подставляя мягкие домашние туфли под ноги Оливеру и Минерве. Гости улыбнулись и с облегчением переобулись.

– Спасибо, Алджернон, – улыбаясь, сказала светловолосая тоненькая Минерва, с по-английски бесцветным лицом. – Неужели мы у вас первые гости за такое долгое время?

Возникла неловкая пауза.

Миссис Бишоп поняла, что сказала что-то не то, и порозовела от смущения.

– Прошу вас, называйте меня Минерва, – предложила она хозяйке, чтобы сгладить неловкость. – Мы с вашем мужем знаем друг друга уже много лет.

– Конечно, – сказала Фрэн, улыбаясь – у нее даже скулы заболели от стараний “держать лицо”. – А вы зовите меня Фрэн. Я терпеть не могу свое полное имя.

Женщины рассмеялись.

– Проходите, пожалуйста.

Фрэн направила Бишопов в ванную комнату. Минерва первая порхнула к раковине; сама будучи матерью маленьких детей, она первая осознала необходимость тщательно соблюдать гигиену в этом доме.

Когда гости приготовились, Алджернон сказал:

– Стол уже накрыт, друзья, но, может быть, вы сперва хотите посмотреть на нашего сына?

– Ну конечно! – воскликнула Минерва.

Она взволнованно поправила короткие негустые волосы, уложенные на пробор и завитые волнами, и чуть ли не вперед хозяев направилась в спальню, где спал Гэри.

– Тише! – предупреждающе шепнул Алджернон. Хотя проблем со сном у их мальчика никогда не было – если он и просыпался в неположенное время, с легкостью засыпал снова.

– Какой милый, – восторженно прошептала миссис Бишоп, склонившись над кроваткой. – Вылитый Алджернон!

– Неправда, он пошел в свою мать, – ревниво вмешалась Фрэн.

– Сколько ему? Месяц? – спросила миссис Бишоп, повернувшись к хозяйке.

Фрэн была хорошо сложенной женщиной, но только увидев ее рядом с другой женщиной, Алджернон осознал, насколько красота его жены нетипична для англичанки. Фрэн была выше Минервы больше, чем на полголовы, с длинными ресницами, чувственными губами, полной грудью и бедрами. Она пошла в мать, которая тоже обладала незаурядной внешностью.

– Да, почти месяц – исполнится через три дня, – шепотом, с гордостью ответила Фрэн. Минерва кивнула, сияя.

– Как я рада за вас, – сказала она, дружески положив руку хозяйке на локоть.

Алджернон совсем не был уверен, что эта женщина захотела бы проявлять такую симпатию к его жене, если бы знала о ней правду.

– Он немного мал для этого возраста, хотя очаровательный, – заметила миссис Бишоп.

– Он родился восьмимесячным, – сухо ответила мать.

– Ах, вот как…

Минерва сочувственно замолчала.

– Идемте за стол, пусть он спит, – сказала Фрэн.

– А ничего, что малыш останется без присмотра? – спросила Минерва. Фрэн взглянула на нее.

– Конечно, мы ведь будем в соседней комнате. Кроме того, он же еще даже вставать в кроватке не умеет.

Миссис Бишоп промолчала, но Алджернон почувствовал, что ее симпатия к его жене несколько остыла. Хотя безопасность их сына ее совершенно не касается, подумал мужчина с внезапным сильным раздражением. Фрэн отличная мать! Для этого необязательно быть наседкой!

Гости и муж заняли свои места, и Фрэн стала накладывать им на тарелки ростбиф и картофельное пюре.

– Не обижайтесь, стол небогатый, – с улыбкой сказала она, хотя вовсе не извинялась.

– Ну что вы, – сказал Оливер.

Он деликатно взял поджаренный хлеб с блюда.

– Салфетку, пожалуйста.

Оливер Бишоп положил на колени салфетку и поблагодарил хозяйку кивком.

Некоторое время все ели молча, потом Оливер нарушил тишину и поблагодарил Фрэн за вкусный обед. Она действительно хорошо готовила, и даже простые блюда умела разнообразить. Хозяйка улыбнулась, но промолчала.

– Как вы познакомились с Алджерноном? – наконец заговорила с ней Минерва, решившая извиниться за свою холодность.

– О, это целая история, – весело ответила Фрэн. – Представьте себе, я работала в Лондоне машинисткой, но в один прекрасный день почувствовала такую непреодолимую тягу к египтологии, что бросила все и поехала в Египет, где и нашла себе мужа!

Все дружно рассмеялись, оценив остроумие миссис Бернс. Бишопы и не подозревали, что именно так все и было.

– А вы любите египтологию, Фрэнсис? – спросил Оливер. Чуть смутился; промокнул губы салфеткой, скрывая это. – Вы не возражаете, если я буду называть вас так?

– Конечно, возражаю, – ответила молодая женщина. – Зовите меня Фрэн и никак иначе!

Вся компания снова рассмеялась. Атмосфера стала почти непринужденной.

– Я очень люблю египтологию, – сказала Фрэн. – Едва ли не больше Алджернона. Я помогаю ему в работе.

– Да, это так, – подтвердил Алджернон; он гадал, настал ли “тот самый” момент…

Фрэн почувствовала немой вопрос Оливера – само собой, он усомнился в ее квалификации; но, конечно, промолчал. Хозяйка встала, чтобы собрать опустевшие тарелки.

– Чайник сейчас вскипит, подождите немного, – сказала она.

– Конечно, – сказала Минерва. – Фрэн… может быть, вы пока расскажете нам о своей работе? Я мало что узнала от Оливера. Вы действительно помогали Алджернону на раскопках?

В последнем вопросе прозвучало недоверие, жадное любопытство и зависть. Да, в сравнении с миссис Бернс миссис Бишоп явно жила скучновато. Другое дело, захотела ли бы она себе таких приключений, как у Фрэн…

– Да, – подтвердила Фрэн. – Оказалось, что у меня талант к египтологии, представляете? Я практически без всякой подготовки стала читать по-древнеегипетски.

Алджернон почти в смятении взглянул на жену. Фрэн подмигнула ему и улыбнулась. Повисло ошеломленное молчание.

– Но это невозможно, – наконец сказал Оливер Бишоп. – Я изучал иероглифику несколько лет! Вы шутите, Фрэн?

– Нисколько, – ответила Фрэн.

– Вы позволите? – прибавила она, вставая из-за стола и направляясь к письменному столу Алджернона, в верхнем ящике которого хранилась “Книга мертвых”. Бишопы изумленно следили за ней; конечно, при Алджерноне они не могли обмениваться замечаниями.

Фрэн осторожно положила на пустой стол древний папирус. Оливер Бишоп потянулся к нему, но прикасаться не решился, оценив значение этого предмета.

– Это экземпляр “Книги мертвых” из фиванского некрополя? – уточнил он вполголоса. – Новое царство?

– Да, – ответила Фрэн. – Смотрите и слушайте.

В благоговейной тишине полилась ее речь на древнейшем языке, словно к ним из глубины веков явилась жрица Амона, чтобы наставлять их в своем учении. Оливер от изумления прирос к стулу. Он переглянулся с женой, потом снова обратил все внимание на хозяйку дома.

– Это поразительно, – сказал египтолог, когда Фрэн закончила. – Фрэн, я не могу поверить, что вы не получали специального образования.

– А если я поклянусь вам в этом? – спросила молодая женщина. Глаза ее почти враждебно блестели.

Оливер Бишоп мотнул головой.

– Все равно не поверю! Вы зачем-то разыграли меня!

Он с укором взглянул на друга.

– Элджи, что все это значит?

– Моя жена не изучала древнеегипетский язык, – мягко сказал Алджернон. – Это умение пришло к ней само. Оливер, ты, кажется, хотел получить подтверждение моих взглядов?

– Да, – ошеломленно ответил Оливер.

Он забросил ногу на ногу, мотнул крупной русой головой.

– Простите, друзья, мне все равно не верится в это. Вы зачем-то подшутили надо мной и Минни.

– Конечно, – наконец сумела выговорить Минерва. – Фрэн, я никак не ожидала…

Фрэн вдруг вскочила и ахнула.

– Чайник!..

Она убежала на кухню.

Алджернон остался сидеть под порицающими взглядами друзей. Ни тот, ни другой не сомневался, что их хитро разыграли; Алджернон начал чувствовать отвращение к Оливеру. Неужели он думал, что Алджернон пошел бы на такой дешевый обман! Тогда как речь идет обо всей его карьере, если не о жизни!

Вернулась Фрэн с подносом, на котором стояли чашки, сливочник и сахарница, а также блюдо с кексами и булочками.

– Угощайтесь.

– Спасибо, – все еще с явственной обидой ответила Минерва.

Она добавила в свою чашку сливок и стала пить без сахара и сладостей, с оскорбленным выражением на непримечательном личике. Алджернон был так расстроен, что даже не нашел в себе сил поддерживать разговор; Фрэн молчала тоже. Но у нее вид был не расстроенный, а зловещий.

Когда с чаепитием было покончено, она так же молча собрала посуду и унесла на кухню. Потом, не возвращаясь к гостям, проведала ребенка и удостоверилась, что он все еще спит.

Она вернулась за стол, за которым все еще царило молчание – казалось, Бишопы подыскивают предлог, чтобы уйти. Наверное, так и было. Но Фрэн не собиралась им этого позволить.

Она помнила, что Алджернон когда-то рассказывал ей о “спиритических сеансах”, некогда проводившихся под руководством медиумов; что ж, наконец были все условия для такого сеанса. Она – медиум; все остальные – “психическая группа”, хотя и не подозревают об этом.

– Господа, положите руки на стол, – кротко попросила она друзей.

– Зачем… – начал Оливер, но пожал плечами и послушался.

– Что происходит, Фрэн? – спросила Минерва.

– Это сюрприз, – ответила хозяйка. – Пожалуйста, сделайте, как я прошу.

Минерва с оскорбленным видом положила свои маленькие ручки на стол. Алджернон, догадавшийся обо всем, смотрел на жену со смесью негодования и ужаса.

– Элджи, а ты что же? – невинно спросила Фрэн. – Присоединяйся к нам, ты же не хочешь испортить наш сюрприз?

Он сглотнул и подчинился. Фрэн с улыбкой поместила руки на столешницу и тут же поняла, почему все остальные замолчали. Атмосфера в комнате изменилась; казалось, от обеденного стола исходят какие-то слабые токи.

Стало словно бы даже темнее.

– Нечерхет, жрец Амона Фиванского, слышишь ли ты меня? – громко проговорила Фрэн по-древнеегипетски, глядя в пространство.

Она почти ожидала того, что произошло.

Длинный массивный дубовый стол приподнялся над полом всеми четырьмя ножками и с грохотом опустился обратно.

* А.Н. Аксаков (“Анимизм и спиритизм”) – русский публицист, переводчик, издатель, известный “психический исследователь”, сотрудничавший с У.Круксом и выдающимся русским химиком А.М.Бутлеровым. В своей книге Аксаков описывает подобные случаи.

========== Глава 41 ==========

Минерва боязливо вскрикнула, но оторвать рук от стола не решилась или не смогла.

– Что это? – воскликнула она.

Предположить, что кто-то из них поднял стол коленями, было нельзя, потому что он был слишком тяжел для обеих женщин, сидевших с одного конца – а стол поднялся параллельно полу; кроме того, он был слишком тяжел даже для всех четверых сразу…

– Это некая сущность, которая пришла с нами поговорить, – улыбаясь, пояснила Фрэн. – Нечерхет, жрец Амона Фиванского, ты понимаешь мою речь сейчас? – без всякой паузы обратилась она к “духу” по-английски.

Стол грохнул снова; в другой комнате заплакал ребенок.

– Что я наделала!.. – спохватился медиум и, вскочив с места и разорвав психический контакт, убежал в другую комнату. Алджернон помедлил мгновение и, не извинившись, быстрым шагом последовал за женой. Бишопы остались сидеть, глядя друг на друга в величайшем изумлении и страхе.

Из соседней комнаты донеслись голоса спорящих Бернсов, потом послышались шаги и на пороге появилась Фрэн с сыном на руках. Он уже не плакал – только вертел головкой, косясь голубыми глазками на чужих людей, на огонь камина и колышущиеся тюлевые занавески, за которыми проблескивало солнце.

– Гэри побудет с нами, – улыбаясь, сказала мать. – Ведь правда, так спокойнее и ему, и нам? Да, мой маленький?

Алджернон мрачно возник у нее за спиной. Вмешиваться он почему-то не вмешивался – хотя явно был против; может, потому, что душевное состояние ребенка было слишком хрупким, чтобы затевать при нем настоящую ссору? А сейчас Гэри Бернс действительно выглядел умиротворенным, даже словно бы улыбался.

Фрэн бережно положила его на диван перед камином, в самый теплый угол комнаты, который был хорошо виден со стороны стола.

– Вот так, – проворковала она. – Мамочка будет видеть тебя, а ты – мамочку, да?

Гэри захныкал в ответ. Нет – засмеялся, понял Алджернон. Этот ребенок как будто сам стремился попасть в комнату, где проводился медиумический сеанс…

– Ну, что? – бодро спросила Фрэн, снова направляясь к столу. – Продолжим?

– Фрэн, это какое-то сумасшествие, – дрожащим испуганным голосом сказала Минерва. Эта женщина была настолько потрясена, что даже забыла рассердиться на хозяйку за обращение с ребенком.

Алджернон сам не понимал, почему еще не возмутился против происходящего, выходившего за всякие рамки; но он опять промолчал и прошел к столу следом за Фрэн. Он занял свое место.

– Это не сумасшествие, – сказала Фрэн; она словно бы наслаждалась смятением своих гостей. – Это просто разговор с потусторонним миром… вовсе не такая редкость, как вы думали, Минерва. Оливер? А вам нравится то, что происходит?

– Это невероятно, – сказал египтолог. – Похоже на сон…

– Продолжим? – весело спросила Фрэн. – А то господин Нечерхет обидится на наше невнимание и уйдет.

Оливер покачал головой и молча положил руки на стол.

– Это самое поразительное, что я… – начал он.

– Тс-с! – свистящим шепотом прервала его Фрэн. – Сосредоточимся, друзья!

– Нечерхет, если ты слышишь и понимаешь нас, поднимай стол только с одного конца, а то ты пугаешь моего сына. Хорошо?

Последовала довольно длительная пауза. А потом стол поднялся с того конца, где сидела Минерва; бедная женщина взвизгнула. Стол аккуратно опустился обратно.

Фрэн улыбалась – действительно похожая на ведьму; глаза ее пылали, лицо в полумраке было белым, а волосы, казалось, потрескивали, как наэлектризованные.

– Нечерхет, а ты можешь подавать сигналы иначе? – спросила она. Было очень странно разговаривать с пустотой. – Ты можешь стучать дважды, чтобы ответить “да”, и единожды, чтобы ответить “нет”?..

На мгновение ей показалось, будто этот вопрос на английском языке слишком сложен для древнего египтянина – или будто Нечерхет может оскорбиться тем, что ему ставят условия. Но потом кто-то отчетливо стукнул два раза. Обо что и чем – никто не понял; звук был деревянный, но исходить мог откуда угодно, определить его источник не получалось.

– Хорошо! – воскликнул медиум.

– Вы сделали это сами, – наконец не выдержал Оливер. – Вы как-то сделали это своими ногами или руками!

– Мои руки на столе, – сквозь зубы ответила Фрэн. – А за ноги вы можете меня сами подержать.*

Оливер замешкался от смущения, но научное любопытство пересилило; он неуклюже поднялся с места, опустился на колени и прижал ладонями к полу ноги хозяйки.

– Извините, – сказал он.

– Алджернон, пересядь на диван, – скомандовала Фрэн. – Пусть за тобой последит Минерва! Минерва, возьмите меня за руки!

Алджернон беспрекословно подчинился – значимость эксперимента пересилила все остальные соображения, даже страх за сына. Мужчина сел рядом с Гэри и приобнял его одной рукой; мальчик даже не отреагировал, пристально глядя на свою мать.

Минерва неуверенно взяла в свои маленькие руки “колдовские” руки Фрэн.

– Миссис Бишоп, держите меня за руки и смотрите за моим мужем! Убедитесь сами, что это не фокус! – сказала Фрэн.

Минерва поежилась от страха, но послушалась – обратила свой взгляд на Алджернона.

– Давайте, – сказал Оливер из-под стола. Он почти причинял ей боль – так сдавил своими сильными руками ее ступни; но Фрэн даже не дернулась.

– Нечерхет, жрец Амона Фиванского, ты был мужем женщины по имени Тамит? – громко вопросила она своего невидимого собеседника.