Текст книги "Пленник императора (ЛП)"

Автор книги: Li Hua Yan Yu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

– В покоях Су Су всё подготовлено для церемонии? – спросил Ваньянь Сюй у Цзы Лю.

Лицо доверенной служанки осветилось широкой улыбкой.

– Разумеется, всё готово, и стол там так же ломится от изысканных украшений. У Вашего Величества нет ни малейшего повода для беспокойства!

Император улыбнулся в ответ:

– Я и сам понимаю, что задаю глупые вопросы. Но я так взволнован, что просто не знаю, куда себя девать. Цзы Лю, я еще никогда ничего подобного не испытывал. Ну как тебе объяснить? Схожу с ума от счастья – и одновременно умираю от беспокойства. Сам от себя не ожидал… За всю свою жизнь я был свидетелем множества судьбоносных событий. Но мне еще не приходилось участвовать в церемонии коронации императрицы – хотя ее, конечно же, не сравнить по значимости с восхождением на трон или, скажем, с переносом столицы. А ведь все эти церемонии я тщательно спланировал и провел уверенно и хладнокровно. Зато сегодня… сегодня…

Цзы Лю молча наблюдала, как господин кружит по комнате. Его лицо, обычно спокойное и невозмутимое, сияло чистым восторгом, а слова лились бесконечным потоком, что было ему и вовсе несвойственно. Наконец девушка не выдержала и, смеясь, прервала императора:

– Ваше Величество сами сказали, что повидали на своем веку множество судьбоносных событий. Неужели сегодня вы не в силах совладать с собственными чувствами? Уже завтра молодой хозяин станет вашей императрицей…

По лицу императора расплылась широкая, от уха до уха, улыбка. Цзы Лю безнадежно покачала головой и подумала: «Он так счастлив, что говори не говори – всё как об стенку горох».

В нетерпении потирая руки, Ваньянь Сюй неожиданно спросил:

– Как ты думаешь, Цзы Лю, чем сейчас занят Су Су?

Девушка улыбнулась и ничего не сказала, но про себя заметила: «Чем он занят? Ну и вопрос! Конечно, возмущается и честит вас на все корки. А может, всё еще не смирился и думает, как бы отвертеться от этого брака».

Разумеется, высказать свои соображения вслух Цзы Лю не осмелилась. Видя, как хозяин светится от счастья, она никогда бы не решилась безжалостным словом правды погасить его искреннюю радость и вонзить в любящее сердце нож.

Но и сам Ваньянь Сюй, казалось, не ждал ответа. Бросив взгляд на покои Су И, император заметил, что они сияют огнями, и пробормотал, словно размышляя вслух:

– Су Су, должно быть, тоже всю ночь глаз не сомкнет…

Долго еще Ваньянь Сюй молча вглядывался в заветные окна, затем резко повернулся к Цзы Лю и приказал:

– Идем, будешь сопровождать Нас к Су И. Мы желаем его видеть.

Девушка всполошилась. «Генерал Су наверняка сейчас рвет и мечет… Если император примчится со своими восторгами, тут молодому господину и представится случай сорвать на нем досаду», – подумала она и поспешила отговорить хозяина от опрометчивой затеи:

– К чему проявлять нетерпение, Ваше Величество? Завтрашнюю ночь вы проведете вместе в покоях для новобрачных, среди свадебных свечей. Согласно обычаям Великой Ци, жених и невеста не должны видеться накануне церемонии. Осталось совсем недолго, неужели у вас не хватит сил подождать?

– А Мы не из Великой Ци, – рассмеялся Ваньянь Сюй, – так что Нам вовсе не обязательно соблюдать местные обычаи. Сам не знаю почему, хочу его видеть прямо сейчас. Не желаю терять ни минуты!

Не дожидаясь помощи Цзы Лю, он без церемоний набросил на плечи накидку и поспешил из покоев прочь. Девушка ни на шаг не отставала от хозяина. Ее грызла тревога – и в то же время разбирал смех.

Догадка Цзы Лю оказалась верна: Су И действительно занимался тем, что с похоронным видом обозревал свадебный наряд и бесчисленные драгоценные украшения. Цзы Нун, попеременно используя то кнут, то пряник, заставляла его учить назубок завтрашний торжественный церемониал. В качестве пряника выступали тысяча уговоров и десять тысяч просьб, ну а удары кнута ожидаемо приходились по единственному уязвимому месту пленника. Терпение Су И было уже на исходе, однако он подходил к делу со всем возможным усердием, страшась допустить промах и опозорить Ваньянь Сюя в самый ответственный момент. Малейшая оплошность станет смертным приговором друзьям и их родственникам, которые – Су И не сомневался – томились в заточении в императорской темнице.

Маленький наследник Ваньянь Шу тоже крутился поблизости – пленнику было недосуг выпроводить его восвояси. К счастью, сорванец на этот раз держал острый язычок на привязи. Но даже если бы мальчишка по своему обыкновению сыпал колкими замечаниями, Су И всё равно не достало бы сил его приструнить.

Увидев императора в сопровождении Цзы Лю, Цзы Нун поспешила навстречу, чтобы поприветствовать хозяина.

– А я-то думаю, – рассмеялась она, – как это нашему господину удается сдерживать страстное нетерпение? И вот он – тут как тут!

Четыре верные помощницы росли бок о бок с Ваньянь Сюем с раннего детства, поэтому обращались к императору гораздо свободнее, чем принято у слуг.

Заметив сына, Ваньянь Сюй улыбнулся:

– А ты что тут делаешь? Кстати, сегодня ты вел себя тише воды ниже травы. В кои-то веки Мы даже голоса твоего во дворце не слышали.

Ваньянь Шу хихикнул и сказал:

– Отец-император, мне вот что в голову пришло: будь я хоть вполовину таким усердным в изучении всяких правил, не сменялись бы без конца мои наставники. Говорят, предыдущий так на меня осерчал, что у бедняги открылось кровохарканье. Пришлось извести на него кучу дорогущих снадобий. Просто деньги на ветер!

Ваньянь Сюй негромко хмыкнул.

– Хорошо, что ты сам это понимаешь, – заметил он. – Прямо не знаю, что мне с тобой делать… Скорее солнце взойдет на западе, чем ты возьмешься за ум. – Император подошел к своему будущему супругу и тепло улыбнулся: – Су Су, ты так обстоятельно готовишься к церемонии, я глубоко тронут!

Пленник демонстративно отвернулся, потом пару раз возмущенно фыркнул и возразил:

– Ты всё неправильно понял. Я стараюсь лишь ради несчастных заложников, которые томятся в твоей тюрьме.

Ваньянь Сюй, всё еще пребывая в мире радужных грез, открыл было рот, чтобы спросить Су И, что тот имеет в виду, но тут весьма кстати вмешалась Цзы Лю:

– Молодой господин хочет сказать, что, если завтра всё пройдет без сучка без задоринки, вы, конечно же, сразу освободите из заключения всех его близких и друзей.

Тут император рухнул с небес на землю. Сердце его пропустило удар, и он внезапно осознал, как глубоко ранил Су И, шантажом принудив к нежеланному браку. Ваньянь Сюй замолчал, не зная, что сказать, и комната внезапно погрузилась в тишину.

Неловкое молчание прервал наследник Шу – он зевнул во весь рот и объявил:

– Уже второй час ночи, я спать хочу! Завтра будет не день – сплошные хлопоты! – Озорник лукаво улыбнулся и обратился к Ваньянь Сюю: – Отец-император, вам тоже следует хорошенько отдохнуть. Потом целый день не удастся ни присесть, ни прилечь. Потратите все силы – на брачную ночь не останется, вот будет обидно!

Заливаясь ехидным смехом, мальчишка помчался в свои покои. Су И сгорал от стыда и кипел от гнева, но что он мог поделать? Ваньянь Сюй, напротив, воодушевился, предвкушая радости брачной ночи. Так они и провели несколько часов до утра, ни на миг не сомкнув глаз. Наконец на востоке прорезалась тонкая бледная полоска, и алое солнце лениво выползло из-за далеких гор.

_______

Про китайские имена можно петь долго и заливисто. Постараюсь покороче. )

Личные имена китайцев состоят из фамилии, чаще всего образованной от имени деда, названия ремесла, занятия, должности, места жительства. Фамилия всегда стоит на первом месте не только в официальных документах, но и в быту. Фамилия, как правило, записывается одним иероглифом, имя – одним или двумя (Су И – фамилия Су+имя И; Сюй Цзиньхуа – фамилия Сюй+имя Цзиньхуа). У Ваньянь Сюя редкая фамилия из двух слогов, но фамилии манчжурского происхождения были по традиции длиннее.

Согласно традиции на третьем месяце жизни родители нарекали младенца так называемым детским («молочным») именем. В принципе, любое слово или словосочетание могут быть выбраны в качестве индивидуального имени. Одинаково звучащие слоги могут писаться по-разному и обозначать совсем разные вещи. Хотя в именах Ваньянь Сюй и Сюй Цзиньхуа есть вроде бы одинаковый слог Сюй, но они не родственники и даже не тезки: в первом случае это имя 绪 («дело, миссия»), а во втором – фамилия 许 («одобрять, хвалить»).

Второе имя присваивалось по достижении совершеннолетия – его давали родственники, или человек выбирал его сам. Церемония совершеннолетия проводилась, когда сыну исполнялось 20 лет, а дочери – 15. С этого дня молодой человек считался взрослым мужчиной, а девушка могла вступать в брак. На церемонии парню надевали на голову шапку, а девушке закалывали волосы шпилькой. Первое имя Су И очень выразительное – «белые одежды», а второе, Жэчжи, может означать что-то вроде «путь, по которому он следует». Когда Ваньянь Сюй называет его уменьшительным «Су Су», получается «белый-белый». Очень трогательно )).

========== 35-36 ==========

35.

Су И никогда не забыть тот день, не стереть из памяти тот миг, когда он против воли стал императрицей Цзинь Ляо.

Он медленно шел по алой ковровой дорожке, сплетенной к свадебной церемонии, и с каждым шагом сердце тревожно вздрагивало в груди. Возможно, кому-то эта дорога казалась позорным путем капитуляции и отречения от собственных корней, а кому-то, напротив – тропой к вершине величия и власти, где Су И придется склонять голову лишь перед одним человеком, зато перед ним самим падут ниц миллионы. Но, что бы там ни думали другие, Су И понимал: ступив на этот путь, невозможно повернуть назад.

После бесконечных мудреных ритуалов Ваньянь Сюй и Су И прошествовали в парадный зал, где столы уже ломились от яств. Придворные засыпали новобрачных поздравлениями и пожеланиями счастья. С возвышения Су И безучастным взглядом скользил по толпе сановников Цзинь Ляо и чувствовал, как его воротит от всех этих масок, скрывающих подлинные чувства за лживыми улыбками. Он ненавидел этих лицемеров, ненавидел всей душой. С первого взгляда было ясно, что такая императрица их совершенно не устраивает – но ни один не посмел возвысить голос, ни один не отважился бросить слова протеста императору в лицо. Кто знает, если бы у этих трусов хватило пороху, может быть, Ваньянь Сюю пришлось бы с ними считаться и тщательно взвешивать каждый шаг. Тогда Су И получил бы шанс избежать презренной участи…

Когда с официальными поздравлениями было покончено, придворные чинно расселись за столами. Су И ожидал, что в зале повиснет неловкое молчание, но воздух вмиг наполнился громким смехом и праздничным гомоном. «Все эти сановники из Цзинь Ляо ничем не лучше придворных шутов, – думал Су И. —Наверняка им сейчас больше всего хочется поскорее покинуть дворец и позабыть весь этот позор… Трусы, жалкие трусы – как они могут смириться с тем, что недавний враг, пленный генерал из покоренной страны, станет отныне супругом их императора, самым близким к трону человеком?»

– Су Су, Мы знаем, ты не жалуешь светские разговоры, – прервал его раздумья Ваньянь Сюй. – Присядь и перекуси, а Мы ненадолго оставим тебя, чтобы пообщаться с придворными. Обычно Мы лишь взираем на них с высоты Нашего трона. Пожалуй, только в такие редкие моменты представляется случай на время отбросить всякие церемонии. – С этими словами он отвел Су И в укромный уголок и устроил в широком удобном кресле. Цзы Нун и другие доверенные помощницы прислуживали гостям, поэтому, дав Су И еще пару наставлений, Ваньянь Сюй подозвал одну из дворцовых служанок. Он велел ей ни на шаг не отходить от императрицы и позаботиться обо всем необходимом. Затем снова обратился к супругу: – Если кто надумает лично подойти с поздравлениями и благими пожеланиями, прошу, прими их от Нашего имени и постарайся не уронить Наше императорское лицо.

Сияя счастливой улыбкой, Ваньянь Сюй оставил Су И одного. Тот проследил взглядом, как фигура императора мелькает то тут, то там в толпе гостей, и, размышляя о его словах, не сдержал удрученный вздох. Если судить непредвзято, приходилось признать, что Ваньянь Сюй неизменно проявлял тактичность и предупредительность. Он прислушивался к мнению Су И во всех вопросах и, за исключением согласия на брак, никогда ничего не требовал, а добивался желаемого мягкими речами да ласковыми уговорами. Но каждый раз, когда Су И вспоминал, как жестоко император обошелся с дорогими ему людьми, его невольно бросало в дрожь, и всё внутри холодело от страха. В тот день Ваньянь Сюй явил свой истинный облик – облик безжалостного и мстительного тирана. Да, сейчас император – сама доброта, но настанет день, и, если потребуется, он снова прибегнет к чудовищным методам принуждения и насилия. Стоило Су И подумать об этом, как искры доброго расположения к Ваньянь Сюю гасли, не успев разгореться, а душу до самого донышка сковывал лед.

Поначалу Су И кусок в горло не лез. Но на сердце давила тяжесть, во рту пересохло; наконец он не устоял и, взяв чашку чая, сделал большой глоток. Не успел он вернуть чашку на поднос, как заметил, что его уединение собирается нарушить могучий и грозный воин – не кто иной, как сам генерал Юй Цан.

О нем много лет гремела слава как об искусном полководце. Позже, попав в плен и перейдя на службу к Ваньянь Сюю, он одержал немало новых блестящих побед. Когда Су И оказался в Цзинь Ляо, Юй Цан как раз вел армию на завоевание Великой Ци, но и после его триумфального возвращения ко двору Су И ни разу его не встречал, поскольку не покидал Внутренний Двор, предназначенный лишь для императорской семьи и наложниц. И вот, в день свадебной церемонии, когда военные и гражданские чиновники собрались, чтобы принести поздравления монаршей чете, двум генералам выпала возможность встретиться лицом к лицу.

Су И медленно поставил чашку на поднос. Он прекрасно понимал, что Юй Цан не для того явился, чтобы петь здравицы и рассыпаться в пожеланиях семейного счастья. Как и ожидал Су И, за широкой, но неискренней улыбкой затаилась тень глухой неприязни. Представ перед новой императрицей, генерал Юй поднял чашу и провозгласил тост:

– Генерал Су, примите поздравления от вашего покорного слуги Юй Цана! Прежде я наивно полагал, что человеку военному нелегко провести успешную кампанию в дворцовых покоях. Признаюсь, вашу стойкость перед лицом пыток я всегда считал бессмысленной, но достойной восхищения. Кто же мог предвидеть, что генерал безошибочно оценит обстановку и в мгновение ока выберет лучшее дерево, чтобы свить в его ветвях уютное гнездышко? Да еще взлетит на самую вершину и станет истинной птицей феникс, что при луне услаждает пением слух императора Цзинь Ляо. Вот славная победа, которую стоит отпраздновать!

От гнева у Су И встал ком поперек горла. Дыхание перехватило. Хвалебная – на первый взгляд – речь Юй Цана на самом деле была полна ядовитой насмешки. Руки Су И сами собой сжались в кулаки. Далеко не сразу удалось усилием воли расслабить пальцы, и тогда он негромко ответил:

– Генерал Юй слишком добр к генералу Су. Будучи пленником, Су И упорствовал в нежелании покориться. Но увы! Кто сравнится упорством с Ваньянь Сюем? Он искусно рисовал сразу двумя кистями: одна живописала мучительные пытки и казни, другая сочными красками изображала бравого генерала Юя и его достойный подражания пример. Уступив доводам Ваньянь Сюя, Су И погрешил против совести и теперь, бесспорно, заслуживает презрения и осмеяния.

Лицо Юй Цана перекосилось. Казалось, он вот-вот даст волю ярости, но, сцепив зубы, генерал всё же сдержался.

– Ну, что ж, – с деланным смехом ответил он, – вашему покорному слуге остается лишь поздравить государыню-императрицу и пожелать, чтобы птица феникс сумела усидеть в своем высоком гнезде, среди драгоценных подушек.

С этими словами, не удосужившись поклониться и пожелать императрице тысячу лет жизни, как предписывает этикет, генерал Юй развернулся и стремительно зашагал прочь.

Су И выдохнул с облегчением. Последние слова Юй Цана содержали прозрачный намек, но и сам Су И прекрасно понимал, что привлек Ваньянь Сюя лишь тем, что стал для него желанной добычей, которую трудно схватить. Как только хищник насытится, кто знает, не выбросит ли он надоевший трофей… Впрочем, подобная перспектива Су И нисколько не огорчала.

Вдруг рядом раздался голос наследника Шу.

– Хи-хи-хи, а тебе палец в рот не клади! – захлебываясь смехом, ехидничал мальчишка. – Я уж испугался, что противник тебе не по зубам. Но ты его разжевал и выплюнул, молодец! – Он посмотрел Юй Цану в спину и добавил: – Не перевариваю этого типа, сам не знаю почему. Задрал нос выше крыши, только попробуй скажи, что у него что-то не так. Заявился тебя допекать, потому как знает: ты хотел помочь народу Великой Ци – вот и стал императрицей. А он пыток испугался – вот и стал предателем. Зато всем рассказывает, будто бы проникся мудростью отца-императора по самое дальше некуда. Ага, только людям рты не заткнешь, замарал доброе имя – не отмоешь. Если сравнить с тобой, разницу сразу видно. Где ж ему не беситься?

36.

– Доброе имя? – упавшим голосом произнес Су И. – Что проку поверженному генералу в добром имени?

Он обращался к Ваньянь Шу, но, казалось, задавал вопрос самому себе.

Наследник фыркнул:

– Да оба вы плесень в голове разводите! Ну что такое доброе имя? Кто после нас жить будет, тот и оценит, доброе оно или нет. Допустим, ты делаешь всё для простого народа, для его счастья и благополучия. Тогда, даже если потерпишь поражение и примешь сторону победителя, люди скажут: добрая птица на дурное дерево не сядет, добрый человек дурному господину служить не станет. А принесешь гибель стране и бедствия народу – даже если ни перед кем не склонишь головы, – люди скажут: фу, тухлое яйцо, отойди, воняет! Эх, ты же у нас вроде как знаменитый полководец, да еще в искусствах и науках преуспел… Что ж ты таких простых вещей-то не знаешь? Даже я, ребенок, и то понимаю, что к чему! – Он уже собирался уйти, но вдруг оглянулся и добавил: – Ну, ничего, дело поправимое. Теперь я сам буду учить тебя уму-разуму, матушка-императрица! – И, заливаясь громким смехом, мальчишка умчался прочь.

Су И весь день тонул в пучине безнадежной тоски, но в этот миг у него руки зачесались схватить чашку и огреть по голове несносного мелкого бесенка. Наглая выходка вывела его из себя – и заставила отвлечься от самобичевания и мрачных дум.

Тут он почувствовал присутствие еще одного человека и, подняв взгляд, обнаружил прямо перед собой Сюй Цзиньхуа, старого приятеля, от кого после той памятной встречи полтора месяца не получал никаких известий.

Забывшись от волнения, Су И попытался встать, чтобы поприветствовать гостя, но тот с улыбкой остановил его.

– Сегодня на тебя обращены все глаза, – напомнил Сюй Цзиньхуа. – Теперь, когда ты занимаешь это почетное место, волей-неволей придется демонстрировать безупречные манеры – иначе станут говорить, что мы, люди Великой Ци, просто неотесанные дикари.

Су И медленно опустился в кресло, не сводя глаз с друга, словно опасаясь, что тот исчезнет так же внезапно, как и появился.

– Ты… – пробормотал он. – Как тебе удалось сюда попасть?

– Ну, это же твоя свадьба, в конце-то концов, – пожал плечами Сюй Цзиньхуа. – Как же я мог не прийти? Оставим в стороне вопрос о том, желанный этот брак или нет, но он, несомненно, изменит всю твою дальнейшую жизнь. Кроме того, мне ли не знать, что сердце твое сейчас полно горечи и гнева, потому я и поспешил с утешением и добрым советом. А то как бы потом не пожалеть, что вовремя не вмешался.

– Какие уж теперь советы! – мрачно усмехнулся Су И. – Да и утешения здесь тоже не помогут… Назовем вещи своими именами: побежденный генерал, предатель, изменник – вот кто я такой.

– Ты всё еще изводишься по этому поводу? – отозвался Сюй Цзиньхуа. – Если так, могу тебе кое-что рассказать. Сегодня утром я встал спозаранку и в ожидании часа, когда дворец распахнет ворота по случаю свадебной церемонии, не спеша побродил по улицам. И что же я увидел? Простые люди празднуют и веселятся. Все говорят: «Пусть императором стал чужак, правитель Цзинь Ляо, зато императрица – наша, из Великой Ци. Разве не будет она теперь всякий раз поднимать голос в защиту народа Ци? Да и новый император никак не притесняет местных жителей, ко всем относится по справедливости». Ну и всё в таком духе… Подобные речи слышны везде, на улицах и площадях. Вот видишь – хотя Ваньянь Сюй и не сумел покорить твое сердце, но сердца жителей Великой Ци завоевал без труда.

Су И остолбенел от изумления.

– Как же так?.. – твердил он. – Как же так?.. Неужели люди… Неужели слово «родина» для них – пустой звук? Как они могут расточать ему похвалы?

Сюй Цзиньхуа философски вздохнул.

– Говорят, чем жить человеком в смутные времена, лучше родиться псом в эпоху мира и благоденствия. А еще говорят, есть страна – будет и дом. Только у нас, в Великой Ци, получилось наоборот: простые люди в родной стране не имели ни крова, ни приюта. Эй, хватит уже терзаться горькими мыслями! Тем более, что… дело сделано, обратно не воротишь… По душе оно тебе или нет, лучше всего – вдохни поглубже и отпусти сердце на волю, позволь себе просто наслаждаться жизнью, не жалея о прошлом. И еще… еще вот о чем хочу попросить: раз уж ты теперь получил столь высокий статус и можешь по праву называться… называться Матерью Нации, помоги Ваньянь Сюю мудро управлять Поднебесной – чтобы в стране воцарился мир и порядок, чтобы наступила эпоха всеобщего процветания.

Повесив голову, Су И молчал, глубоко погрузившись в собственные мысли, потому и не заметил, когда вернулся император. Сюй Цзиньхуа тотчас встал, чтобы удалиться, но Ваньянь Сюй, светясь от счастья, обратился к нему:

– Благородный господин Сюй Цзиньхуа – человек прямой и честный. Я немало наслышан о ваших выдающихся талантах и хотел бы видеть вас чиновником при моем дворе. Признаюсь, я опасался, что вы решите, будто я злоупотребляю властью и пытаюсь оказать на вас давление. Но раз уж сегодня мы так удачно встретились, Ваньянь Сюй заявляет со всей ответственностью: если благородный господин желает послужить во имя блага и процветания народа, должность в правительстве за вами, стоит лишь изъявить согласие ее принять. Мы не можем позволить, чтобы таланты благородного господина пропадали зря.

– Цзиньхуа запомнил слова Его Императорского Величества, – улыбнулся бывший чиновник Великой Ци и оставил супругов наедине.

Су И поднял голову и пристально вгляделся в лицо Ваньянь Сюя.

– Говоришь, опасался обвинений в злоупотреблении властью? – тихо спросил он. – С чего вдруг? Раньше тебя это не смущало.

Император добродушно рассмеялся. Сейчас, когда исполнялась его заветная мечта, он весь светился от радостного предвкушения, поэтому едкий сарказм Су И пропал втуне. Позабыв про толпу любопытных гостей, Ваньянь Сюй протянул руку и, крепко обняв супруга за талию, привлек к себе.

– Су Су, ты на словах-то не храбрись. Похоже, самое время удалиться в покои для новобрачных. Попробуй-ка там сохранить свой воинственный пыл. Сумеешь – я первым склоню голову в знак восхищения.

Су И пришел в ужас – именно этого он больше всего и боялся. Бросив взгляд в окно, молодой супруг попытался возразить:

– Солнце еще высоко, не рано ли удаляться… туда? Хотя я… ни разу не женился, но в обычаях кое-что смыслю. Постыдился бы! Ты же не кто-нибудь, а монарх, пример для подданных. Держи себя в руках!

– Как же мне держать себя в руках? – не отступал император. – Я и так терпел не месяц и даже не два. К тому же у нас в Цзинь Ляо совсем другие обычаи. Новобрачным вовсе не обязательно дожидаться ночи. – Он приблизил свое лицо к лицу супруга и прошептал ему на ухо: – Мы, мужчины Цзинь Ляо, высоко чтим боевые искусства и с малолетства наполняем тело энергией жизни, оттого на редкость выносливы и неутомимы. Ночь пролетит, не успеешь глазом моргнуть… Как сказал поэт, «но, увы, быстротечна весенняя ночь, – в ясный полдень проснулись они…»* Этих кратких часов всегда мало – потому у нас и принято удаляться в покои для новобрачных, едва окончится праздничный обед. Еще одна заздравная чаша, и пойдем. На мой взгляд, мы с тобой и так тут задержались. Су Су, надеюсь, ты хорошо подготовился?

От смущения и досады Су И залился краской, но не нашелся, что возразить. Пока он медлил, подбирая слова, терпение Ваньянь Сюя лопнуло, и он решительно пресек очередную попытку оттянуть неизбежное. Сгорая от страсти, император повлек молодого супруга прочь из парадного зала. Улучив момент, он подхватил Су Су на руки и быстрее ветра донес до покоев императрицы в изысканном и роскошном Дворце Наслаждений.

_____

*Цитата из поэмы “Вечная печаль” одного из величайших поэтов династии Тан, Бо Цзюйи (8-9 вв. н.э.). Перевод Л.З. Эйдлина.

Поэма посвящена романтической и трагичной истории любви красавицы Ян Гуйфэй и императора Сюань-цзуна.

Не уверена, что именно это имеет в виду автор новеллы, но подозреваю, что выбор такой цитаты доказывает, что Ваньянь Сюй мало понимает в стихах. ) До сих пор все стихотворные отрывки, которые цитировали Су И или Цзы Янь, были глубоко связаны с характерами и судьбой персонажей. В данном же случае императора Сюань-цзуна и его империю постигла гибель именно из-за того, что император проводил слишком много времени в объятиях любимой Ян Гуйфэй, забросив дела государства. Су И мог бы указать на этот факт Ваньянь Сюю и посоветовать ему не слишком увлекаться весенними ночами, а то как бы не кончить так же печально, как и Сюань-цзун. )

Поверхностное понимание поэзии еще сыграет важную роль в сюжете этой истории.

========== 37-39 ==========

37.

На пути к покоям новобрачных выстроились в ряд сотни дворцовых служанок и евнухов. Стоя на коленях, они приветствовали молодых супругов. Едва войдя в опочивальню, Ваньянь Сюй уловил тонкий аромат сандалового дерева. Две девушки подняли занавеси, и император с улыбкой обратился к ним:

– Все могут быть свободны. Пусть две служанки останутся во внешних покоях, приготовят чай и ждут приказаний.

Он прошел к огромной кровати и бережно опустил свою драгоценную ношу на мягкое роскошное покрывало.

Су И била мелкая дрожь, он крепко зажмурился, втайне кляня себя последними словами за слабость – сердце замирало от страха, и он ничего не мог с этим поделать. Сжав кулаки, он усилием воли попытался придать лицу выражение твердой решимости, но тут век коснулась жаркая влага. Су И широко распахнул изумленные глаза и обнаружил, что Ваньянь Сюй лизнул его веки. Император рассмеялся:

– Ага, я так и знал, что ты их откроешь! – Он взял руки супруга – сначала одну, потом другую – и по очереди разжал сведенные судорогой пальцы. – Не бойся, – проворковал он. – В первый раз это немного больно, но я постараюсь быть нежным.

Су И громко фыркнул.

– Бояться? Вот еще! – в пику императору заявил он. – Буду считать, что собака покусала, только и всего. Правда, никак не пойму, что за псина – то ли голодная, то ли бешеная.

Он надеялся побольнее уколоть Ваньянь Сюя, но, к его полному разочарованию, тот и бровью не повел, а принялся развязывать на Су И пояс, довольно ухмыляясь и приговаривая:

– Погоди минутку, сейчас сам всё выяснишь.

С тихим шелестом пояс скользнул по ткани, алые парадные одежды распахнулись, и показалось кипенно-белое нижнее платье из тончайшего шелка. В панике Су И мертвой хваткой вцепился в запястья императора, мешая ему продолжить столь увлекательное занятие.

– Су Су, сегодня же наша брачная ночь! – смеясь, попенял ему Ваньянь Сюй. – Было бы прекрасно, если бы ты желал меня так же сильно, как я тебя. Но нет так нет – это ничего не меняет. Я не допущу, чтобы эта ночь пролетела впустую. Если ты совсем потерял голову от страха, я мог бы сегодня и сдержаться, но сколько же еще прикажешь терпеть? Так или иначе, я не сумею без этого обойтись.

Пока император увещевал строптивого супруга, его руки ни на миг не знали покоя. Упрямый генерал Су тоже не сдавал позиций, и в результате белоснежный шелк затрещал, превращаясь в лохмотья, обнажая нежную фарфоровую кожу груди.

Су И кусал губы и от стыда готов был провалиться сквозь землю. Как назло, Ваньянь Сюй делал всё, чтобы смутить его еще сильнее. Руки императора медленно заскользили по бедрам супруга, избавляя его от алых штанов и белья.

– Су Су, отныне ты принадлежишь мне, – сладко пропел Ваньянь Сюй, – а я принадлежу тебе. Мы сольемся в единое целое, навеки, в этой жизни и в будущей, чтобы не расставаться никогда. Хорошо?

– Ничего хорошего, – с трудом выдавил Су И. Когда прохладный воздух коснулся обнаженной кожи, бедняга чуть не умер от стыда, а дыхание его стало частым и прерывистым. По груди скользил тяжелый, пристальный взгляд императора, похожий на взгляд оголодавшего волка – Су И ощущал его даже с закрытыми глазами. Потом крепкое мускулистое тело медленно навалилось сверху, а грудь сдавили стальные объятия.

Су И изо всех сил старался не поддаваться порыву сбросить с себя это тело. Перед глазами мелькали картины произошедшего на тренировочной площадке, и он отчаянно твердил самому себе: «Терпи… нужно терпеть…»

– Ваньянь Сюй, – произнес он вслух, – если… если я уступлю сегодня твоим желаниям… ты же отпустишь заложников?

Император посмотрел в омраченное тревогой лицо супруга и кивнул:

– Непременно – хотя твой вопрос пробудил тяжелые воспоминания о прошлом. Су Су, я тоже прошу тебя выполнить свое обещание и быть со мной рядом всегда, до самой смерти. Не вынуждай меня вновь превращаться в дикого зверя.

– Ты и есть дикий зверь, – пробормотал Су И тихонько, чтобы не провоцировать хищника.

Но Ваньянь Сюй тут же воспользовался поводом проявить свою звериную натуру. Оскалив зубы, он игриво прикусил и оттянул на себя мочку уха, отчего по чувствительному телу Су И разлилась жаркая волна.

– Давай, раздвинь ноги, – терпеливо наставлял император своего возлюбленного, неискушенного в науке телесных наслаждений.

Всё, чего он добился – бедра Су И сжались еще крепче. Ваньянь Сюй беспомощно вздохнул, рассмеялся и приник к груди супруга, словно и впрямь задумал слиться с ним в единое целое.

Су И кожей чувствовал, как бьется сердце императора – тук-тук-тук! – быстро, ровно, мощно. Его собственное сердце вторило заполошной дробью, он не знал, куда спрятать глаза, куда девать руки. Пока молодой супруг приводил в порядок растрепанные мысли, между бедер неожиданно вклинилось нечто прохладное: коварный Ваньянь Сюй просунул туда ногу и теперь потирался о его пах, умело чередуя настойчивые ласки и легкие, дразнящие прикосновения.

– Ах!.. – вскрикнул Су И, пытаясь снова свести бедра вместе. Ничего не вышло. Он отчаянно завозился на постели, стараясь отпихнуть от себя настырную ногу, но внезапно наткнулся на какой-то крупный твердый предмет. Лицо молодого супруга залилось краской – он сразу определил, что это за штуковина. С ней он был знаком не понаслышке: однажды ему пришлось измерить ее впечатляющие размеры собственным ртом. В памяти тут же всплыли фривольные картины развлечений в императорском бассейне, и Су И пришел в полное замешательство – одна лишь мысль о супружеской близости, о слиянии тел, причиняла мучительную боль.