Текст книги "Пленник императора (ЛП)"

Автор книги: Li Hua Yan Yu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

В этот миг словно пелена спала с глаз императора. Он пришел в такую ярость, что стукнул кулаком по столу и вскричал:

– И это называется прославленный в боях генерал! Вот у кого низкая душонка и недалекий ум! Просто мерзость!

Тут из-за ширмы вышел Су И, на лице его было написано сочувствие. Ваньянь Сюй сразу догадался, что супруг, мягкосердечный, словно женщина, захочет спасти и Юй Цана. Поначалу он намеревался ответить решительным отказом, но потом вспомнил поговорку «По убитому зайцу и лиса горюет» и подумал, что Су И, тоже будучи в прошлом пленным генералом, может и сам опасаться подобной участи. Желая утешить возлюбленного супруга, император отослал всех слуг и спросил:

– Су Су, ты снова хочешь мне что-то сказать?

Он нимало не удивился, когда Су И нерешительно начал:

– Ваньянь, я вот о чем думаю… Нельзя ли принять во внимание заслуги генерала Юя… его ратные подвиги… и простить ему ошибку?

Ваньянь Сюй прервал супруга резким взмахом руки:

– Да, его заслуги огромны, но на этот раз даже их не хватит, чтобы искупить все злодеяния!

Лицо Су И помрачнело, и он печально вздохнул:

– Что ж, в конце концов, пленный генерал остается всего лишь пленным генералом.

«Ну вот, так я и знал», – подумал Ваньянь Сюй. Он поспешил заключить Су И в объятия и после долгого молчания тихо сказал:

– Су Су, ты для меня самый близкий друг, моя родная душа. Неужели ты совсем меня не понимаешь? Да, Юй Цан – пленный вражеский генерал, но это никогда не влияло на мое отношение к нему. Он занимает высокое положение при дворе, не говоря уже о том, что ему не раз поручались важные военные походы. Я никогда не подозревал его в чем-либо дурном лишь на том основании, что он бывший пленный генерал. Но Юй Цан оказался человеком с ничтожной душонкой, в которой поселилось зло только потому, что он стал свидетелем твоей стойкости и верности убеждениям. В конце концов, он так и остался военачальником, позорно признавшим поражение. Мало того, он осмелился возвести напраслину на мою императрицу. За такое чудовищное преступление по справедливости я должен отнять у него всё, уничтожить даже его семью. А я всего лишь собираюсь лишить его головы. Многие посчитают это неоправданной снисходительностью. Как же быть с законами Золотой империи? Как успокоить возмущенных министров и народ? Кроме того, этот человек показал, что заботится лишь о личных интересах. Если позволить ему и дальше чинить произвол, он начнет избавляться от всех неугодных чиновников, если отлучить его от двора, он примется сеять смуту, если же отправить его в ссылку, он затаит недовольство и начнет плести заговоры. Именно поэтому другого выхода нет: этот человек должен умереть. – Ваньянь Сюй замолчал и тяжело вздохнул. Затем он крепко прижал своего возлюбленного к сердцу и спросил: – Су Су, понимаешь ли ты теперь, что у меня на сердце?

Су И долго не произносил ни слова. Затем он обвил Ваньянь Сюя руками, прижался к нему и с печалью в голосе ответил:

– Да, я тебя понимаю.

Теперь супруги говорили на одном языке, чувствовали одним сердцем, а их взаимная привязанность стала только сильнее. Они наслаждались мгновениями нежности, как вдруг раздался голос придворного евнуха:

– Докладываю государю-императору и государыне-императрице! Получено срочное донесение: сегодня утром генерал Юй повесился в своей резиденции.

Ваньянь Сюй и Су И потрясенно смотрели друг на друга и думали о том, что Юй Цан, сильный и опытный воин, мог бы попытаться бежать или оказать отчаянное сопротивление. Внезапно император рассмеялся:

– Прекрасно, прекрасно! Юй Цан проявил себя достойным верноподданным, и, хотя многие его поступки заслуживают осуждения, но всё же его нельзя считать безнадежным подлецом. Он умер как настоящий мужчина. – Император повернулся к евнуху и сказал: – Объяви всем высочайшее повеление: «Генерал Юй Цан расплатился жизнью за свои преступления. Памятуя о его выдающихся боевых заслугах, Мы дозволяем передать его тело семье в целости и сохранности для достойного погребения».

_______

* Легким наказанием считалось до 50 ударов бамбуковой палкой.

** Да Цзи – любимая наложница правителя Чжоу Синя, последнего царя династии Шан (17-11 в. до н.э.). Эта девушка – личность полулегендарная, красавица, снискавшая себе дурную славу. Считается, что она привела династию Шан к падению. Согласно легенде, красавица-дочь генерала, она была против собственной воли выдана замуж за правителя-тирана Чжоу Синя Обиженная им однажды служанка богини Нюйва, девятихвостая лисица-оборотень, в отместку вошла в тело Да Цзи, изгнав оттуда настоящую душу наложницы. Под личиной Да Цзи лисица-оборотень и жестокий правитель пытали своих подданных, уничтожали неугодных и предавались безудержному разврату. Ведя такой образ жизни, правитель постепенно забросил государственные дела и был вынужден облагать народ непомерными налогами, что неминуемо привело к общественным беспорядкам. На некоторых территориях государства Шан стали возникать мятежи, которые были поддержаны силами племен Чжоу. Под натиском Чжоу, император Синь был повержен и в конечном счете покончил жизнь самоубийством в 1046 году до н.э.

Си Ши – одна из четырех легендарных красавиц Китая, причем считается самой красивой из них. Она жила в эпоху Весен и Осеней. Родной город Си Ши был столицей государства Юэ. По преданию, ее отец занимался торговлей чаем. Правитель Юэ по имени Гоуцзянь был не слишком удачливым воином. Он потерпел поражение в войне против правителя Фучая из царства У. Побежденный, но не сломленный духом министр Гоуцзяня Вэнь Чжун решил отомстить победителю за унижение. Зная о пристрастии Фучая к слабому полу, он предложил отправить к нему в качестве дани специально обученных красивых женщин с заданием шпионить и подрывать царство У изнутри, и в 490 году до нашей эры Си Ши оказалась при дворе Фучая. Очарованный красотой и лаской женщины, правитель стал забывать о государственных делах. Подстрекаемый любимой наложницей, он убил своего лучшего советника – великого генерала У Цзысюя, и армия царства У осталась без командиров. Когда на границе появились войска оправившегося от поражения Гоуцзяня, царство Юэ вновь обрело независимость. Побежденный Фучай-ван в 473 г. до н.э. совершил самоубийство.

========== 90-92 ==========

90.

Итак, грандиозное дело тысячелетия о ложном обвинении императрицы в государственной измене благополучно разрешилось. Как говорят, «вода спáла, камни обнажились» – вся правда выплыла наружу. Пора невзгод и испытаний для Су И наконец-то закончилась. И только у Ваньянь Сюя по-прежнему болела душа, а муки совести не давали ему спать спокойно. Су И то и дело приходилось его утешать и увещевать мудрыми словами, и лишь тогда лицо императора озаряла слабая улыбка.

В тот день стояла солнечная погода, на небе – ни облачка. После утренней аудиенции император направился во Дворец Наслаждений, чтобы навестить супруга, но Су И там не обнаружил. Расспросив дворцовую служанку, он узнал, что супруг вместе с вдовствующей императрицей отдыхает в Морозном тереме, где они пробуют новые сорта чая, наслаждаются игрой на флейте и видами зимнего сада. Ваньянь Сюй тут же поспешил к ним, но не успел он дойти до терема, как до него донеслись мелодичные переливы; казалось, нежные звуки плавно скользят между деревьями и уплывают в небеса. Император остановился и прислушался. Он узнал известную песню, но в таком исполнении она почему-то особенно трогала сердце, хотя ее никак нельзя было сравнить с мелодией, которую Су И играл в тот день в павильоне, среди цветущих диких слив.

Ваньянь Сюй вошел в терем и с улыбкой сказал:

– Эта мелодия, конечно, красива, но она не сравнится с той, что ты исполнял, когда цвела красная слива. Су Су, мне бы хотелось послушать ту еще раз.

Су И тоже улыбнулся в ответ:

– Тогда в моем сердце бурлили тысячи разных чувств, и я постарался выразить их в музыке. Но то настроение осталось в прошлом. Если попытаться сыграть ту же мелодию сейчас, она будет звучать совсем не так выразительно. Когда на сердце царит радость, не стоит воскрешать мрачные картины былого, печальные звуки не найдут отклика в душе.

Вдовствующая императрица добавила:

– Я обратилась к нему с такой же просьбой, и он ответил точно так же. Думаю, не нужно настаивать.

Не успела она продолжить, как Цзы Нун со смехом вставила словечко:

– Такую просьбу и в самом деле нелегко исполнить. В то время молодой господин подвергался несправедливому наказанию, терпел жестокие обиды. Неудивительно, что его сердце полнилось горечью. Теперь же, когда это сердце истекает сладким медом, разве подобает молодому господину играть грустные мелодии?

Когда она закончила говорить, вдовствующая императрица, дворцовые служанки и евнухи игриво заулыбались, прикрывая лица широкими рукавами. Император и Су И залились краской смущения. Ваньянь Сюй грозно сдвинул брови, старательно изображая гнев, и воскликнул:

– Что-то наша Цзы Нун не в меру расхрабрилась, смеет даже над Нами и над Су Су шутки шутить! – Он повернулся к Су И: – А всё потому, что ты спускаешь ей это с рук, совсем разбаловал наглую девчонку! Она никогда не отличалась покладистым характером, а теперь и вовсе возомнила, что ей всё позволено!

Су И возмущенно фыркнул:

– Сам же сказал, что с ней всегда было нелегко. Она служит мне считанные дни, верно? Не ты ли сам ее разбаловал? Не у тебя ли на службе она привыкла так нагло себя вести? Вот и нечего валить с больной головы на здоровую.

На это Ваньянь Сюю возразить было нечего. Все присутствующие поняли, что в кои-то веки нашелся смельчак, способный дать самовлюбленному тирану достойный отпор. Теперь всем стало еще смешнее, даже Цзы Янь не выдержала и улыбнулась.

«На всякий крепкий сук найдется острый топор, – думала она. – Если бы я не была так долго рядом с императрицей и не знала, что представляет собой этот человек, я бы не допустила, чтобы он находился возле императора».

Вся компания непринужденно беседовала и веселилась, потом служанки принесли с императорской кухни свежеприготовленные закуски и сладости.

– А где же наш Шу-эр? – спросила вдовствующая императрица. – Разве он не любит больше всего проводить время со своей матушкой-императрицей?

Ваньянь Сюй рассмеялся:

– Наверняка уроки делает. – Нимало не смущаясь, император крепко обнял супруга и добавил: – Кстати, Мы должны выразить тебе свое искреннее восхищение. Прежде никто в этом дворце, даже сам император, не мог заставить маленького озорника посидеть спокойно и почитать книгу. Тебе единственному это удалось, так что теперь ты с полным правом можешь называться Нашей достопочтенной женушкой.

Су И решительно оттолкнул императора.

– Просто Шу-эр взрослеет и становится более рассудительным. Я не берусь приписывать себе подобные заслуги.

Едва он произнес эти слова, как раздался звонкий жизнерадостный голосок:

– Конечно, это заслуга матушки-императрицы! С чего это ты скромничаешь? Опасаешься, что отец-император по достоинству оценит твои труды, и его благодарность будет слишком глубокой и чувствительной?

Только Ваньянь Сюй и Су И в полной мере оценили двусмысленность этой фразы, прочие же намека не уловили. Оба венценосных супруга покраснели от досады и смущения, но что они могли поделать с несносным бесенком?

Отобедав здесь же, в Морозном тереме, император и императрица возвратились во Дворец Наслаждений, где их уже давно ожидал Ваньянь Ся. Увидев Ваньянь Сюя и Су И, второй принц поднялся с кресла и спросил:

– Стоит ли начинать лечение? Похоже, вы и без того вполне счастливы и довольны жизнью.

– Конечно! Конечно, стоит! – воодушевился император. – Но ты же сам говорил, потребуется еще несколько дней, чтобы убедиться в том, что способ вполне надежный.

– Ждать дольше смысла нет, – ответил Ваньянь Ся. – Всё уже готово. Но я не зря предупреждал, что это средство очень сильное. Если мы начнем лечение, нужно будет непременно довести его до конца. Су И, я не сомневаюсь в твоей выдержке и стойкости, но уверен ли ты, что не сдашься на полпути?

Су И ответил вопросом на вопрос:

– А что случилось с кроликом, на котором ты проводил опыты? Он умер от боли?

На бесстрастном лице Ваньянь Ся появилась едва заметная улыбка.

– Нет, кролик сильно растолстел – у него здоровый аппетит, болезнь не оставила никаких последствий.

– Ну, вот тебе и ответ, – улыбнулся Су И. – Даже маленький слабый зверек жив и здоров. Немного боли – не так уж оно и страшно. Зато сломанная нога станет крепкой, как и прежде. Разве это не чудо? Ради него не трудно и потерпеть.

Ваньянь Ся кивнул:

– Ну, раз уж ты сам так говоришь, можем приступить к лечению хоть сейчас. Известно, что полководец Гуань Юй разговаривал и беззаботно смеялся, когда великий целитель Хуа То срезал пораженную ядом плоть с его кости. Думаю, ты не менее вынослив, чем Гуань Юй, но боюсь, что кое-кто другой может не выдержать… – Он взглянул на императора и ехидно ухмыльнулся: – Видишь ли, бывает и так: рана на теле одного, а боль на сердце другого.

Ваньянь Сюй с трудом выдавил улыбку. Слушая, как Ваньянь Ся рассуждает о болезненном лечении, он тревожился не на шутку. Император заглянул в глаза возлюбленного супруга и увидел, что в них нет ни тени страха, только радость и надежда. Но сам Ваньянь Сюй боялся, боялся до дрожи. Стоило ему подумать о том, что Су Су обречен на новые муки, как сердце разрывалось на части. Почему, ну почему страдания вновь выпадают на долю Су Су, ведь очевидно… очевидно, что единственный, кто их заслужил – это он сам, Ваньянь Сюй. Император тревожился за Су И, терзался угрызениями совести, ощущал, как всё внутри сжимается от боли – и в полном смятении чувств проследовал за вторым принцем и супругом во внутренние покои.

91.

Ваньянь Сюй и Су И наблюдали, как полупрозрачная мазь медленно впитывается в кожу искалеченной ноги, мышцы которой уже начали заметно усыхать. Трудно было поверить, что такое простое средство сможет привести к полному исцелению.

– Су Су, тебе больно? – с беспокойством спросил император.

Он так сильно сжимал руку супруга, что казалось, сам подвергается мучительному лечению и страдает от невыносимой боли.

– Вовсе нет, – ответил Су И, похлопывая Ваньянь Сюя по руке, чтобы успокоить.

В глубине души он принял твердое решение: как бы ни было плохо, он ничем этого не выдаст, будет вести себя так, словно всё в порядке. Одного взгляда в лицо императора хватило, чтобы увидеть, как он напряжен – настолько, что с трудом держит себя в руках.

– Как это может быть? Ведь Ся-эр предупреждал, что будет очень больно.

Император неловко погладил искалеченную ногу, пытаясь убедить сам себя, что хоть немного облегчает страдания Су И.

На это Ваньянь Ся невозмутимо заметил:

– Что толку? Боль еще не пришла. Но через пару часов, если ты возьмешь нож и станешь срезать с ноги мясо, даже так не сумеешь заглушить боль от лекарства. – Увидев, что Ваньянь Сюй мгновенно побелел как полотно, второй принц презрительно фыркнул и добавил: – Не тебе же страдать придется. Что ж ты трусишь сильнее, чем Су И?

Так он пытался успокоить императора, но глаза Ваньянь Сюя покраснели, и, глядя на младшего – пусть и не родного – брата, император с жаром воскликнул:

– Лучше бы на его месте был я! Лучше бы моя нога была сломана! Пусть бы мне пришлось пройти через эти страдания!

Ваньянь Ся ничего не ответил, вспоминая тот день, когда император явился умолять его спасти Су И жизнь. Тогда Ваньянь Сюй так долго простоял на коленях в снегу, что у него самого едва не отнялись ноги, но он боялся лишь одного: что помощь не успеет к его возлюбленному вовремя. Второй принц тихонько пробормотал себе под нос строки известного стихотворения:

Чтó есть любовь, – спрошу я этот мир, – та сила,

Что обещаньем жизнь и смерть соединила?*

Затем он взял свой медицинский сундучок и направился к двери.

Но тут его негромко окликнули. Ваньянь Ся обернулся, и Су И, серьезно глядя ему в глаза, попросил:

– Пожалуйста, займи чем-нибудь Шу-эра, не позволяй ему сюда приходить.

Второй принц хорошо понимал смысл этой просьбы и после долгого молчания кивнул:

– Постараюсь.

Он вышел, и в покоях с императрицей остался только Ваньянь Сюй, который не сводил глаз со своего Су Су.

Лекарство начинало действовать. Боль нарастала, но сердце Су И радовалось. Он уже давно перестал ощущать ногу ниже колена, но теперь чувствительность возвращалась. И пусть единственным чувством пока была боль, и пусть она непрестанно усиливалась, но для Су И это стало поводом ликовать.

– Что, начинает болеть, да? – Ваньянь Сюй не отрывал пристального взгляда от лица супруга, а потому сразу подмечал малейшие перемены. Дрожащей рукой он нежно гладил искалеченную ногу и растерянно бормотал: – Что же делать? Су Су, тебе очень больно? Ты… хочешь чего-нибудь, Су Су? Может, хочешь поесть? Или выпить чая? Может… пригласить музыкантов и танцоров, послушаешь музыку, отвлечешься?

Су И, сжав зубы, терпел боль, а она накатывала на колено волнами и с каждой волной только усиливалась. Он взял императора за руку и постарался говорить спокойно:

– Мне ничего не нужно. Ваньянь, знаешь, терпеть, оказывается, не так тяжело, как рассказывал Ся-эр. Кстати, тебе разве не пора пойти в кабинет и разобрать доклады министров? Почему бы не заняться делами?

Но император, казалось, не слышал его слов. Он продолжал мягко поглаживать больную ногу, хотя в этом не было никакого толку. Наконец Су И не выдержал. Он схватил Ваньянь Сюя за руку и закричал:

– Ваньянь Сюй, посмотри на меня! Не смотри на мою ногу, смотри мне в глаза! И слушай меня, я говорю серьезно!

Из-за мучительного беспокойства Ваньянь Сюй почти утратил способность мыслить здраво и держать себя в руках. Гневный окрик Су И заставил его вздрогнуть и прийти в чувство. Император беспомощно посмотрел на супруга.

– Ваньянь Сюй, хватит, не будь таким, – жестко отчитал его Су И. – Посмотри на себя. Знаешь, как нелепо ты сейчас выглядишь? Я тебя просто не узнаю. Ваньянь, человек, которого я люблю – тот, кто правит всей Поднебесной, тот, кто полон огня и жизненной силы, тот, кто никогда себе не изменит. Разве передо мной тот Ваньянь Сюй, кто всегда хранит хладнокровие, тот герой, кто никогда не теряет голову, даже в минуту смертельной опасности? Я не желаю видеть своего героя таким испуганным и беспомощным. Даже если это всё из-за меня, даже если это всё ради моего блага. Даже если ты действительно ничем не можешь облегчить боль в моей ноге, я хочу видеть тебя спокойным и невозмутимым. Ваньянь, если ты на самом деле любишь меня, тогда присядь рядом и скажи, что мы пройдем через это испытание вместе. Не нужно метаться в растерянности и впадать в панику. Да, Ваньянь, нога уже сильно болит, терпеть нелегко, но ты же не хочешь, чтобы у меня еще и душа болела?

Ваньянь Сюй смотрел ему прямо в глаза. В этих простых фразах Су Су высказал все свои чувства. Ваньянь Сюй обнял возлюбленного супруга и прижал к груди, чтобы тот не видел его слезы. Император нежно гладил густые темные волосы и медленно говорил слова, которые шли из самой глубины сердца:

– Всё верно, Су Су, мы пройдем этот путь вместе, шаг за шагом, пока ты снова не сможешь легко и свободно ступать по земле.

– Вот, этот человек похож на того, кого выбрало мое сердце! – с облегчением рассмеялся Су И. – Так и будет, Ваньянь…

Императору наконец удалось выбраться к свету из тени сожалений и вины, которая омрачала его дух, и Су И почувствовал, что жестокая боль, проникавшая до самых костей, немного смягчилась. Он склонил голову на крепкое плечо Ваньянь Сюя, наслаждаясь ни с чем не сравнимым покоем, и тихо прошептал:

– Да, вот так, Ваньянь. Позволь немного поспать у тебя на плече. Мне нравится… когда ты меня обнимаешь…

Ему не нужно было повторять дважды. Император нежно обвил его руками, голова Су И отяжелела и склонилась еще ниже, он блаженно закрыл глаза. Несколько капелек пота скользнули по гладкому лбу, покатились мимо тонких бровей, по улыбающимся щекам, задержались возле слегка приподнятых уголков губ и, наконец, упали на мягкий красный ковер и канули без следа.

92.

В ту ночь с севера подул холодный порывистый ветер, и с неба посыпалась мелкая ледяная крупа. Дворцовые евнухи и служанки отправились отдыхать, кроме тех немногих, кто остался прислуживать хозяевам. В огромном императорском дворце светились лишь несколько окон; все звуки смолкли, и воцарилась тишина. Для обитателей дворца это была подходящая ночь, чтобы предаться в опочивальнях изысканным наслаждениям.

Ваньянь Сюй присматривал за лежащим на постели супругом, заботливо утирая пот с его лба. Император весь извелся от нетерпения: муки Су И длились уже несколько часов, но боль стихать явно не собиралась.

– Су Су, если так плохо, кричи, – уговаривал супруга император. – Кричи, и не обращай на меня внимания. Не беспокойся, я больше не поддамся страху, как прежде… Ты… ты просто кричи.

Ваньянь Сюй продолжал держать Су И в объятиях, стараясь, чтобы ему было удобно. Руки любящих супругов сплелись, один стал надежной опорой для другого.

– Нет… Не так уж это и больно… – стиснув зубы, возразил Су И. – Не верь тому, что сказал Ся-эр… – Он постарался улыбнуться и сильнее сжал руку императора, чтобы вселить в него уверенность и спокойствие. – Ваньянь… знаешь, что? Сейчас я думаю… вовсе не о боли. Все мои мысли – о другом. – Он поднял повыше их руки с переплетенными пальцами. – Ты… когда ты видишь это, что… приходит тебе в голову?

Ваньянь Сюй молчал, казалось, целую вечность. Су И не выдержал и рассмеялся:

– Не знаешь, что сказать? Правда?.. Вот тугодум…

Но Ваньянь Сюй не дал ему закончить. Он нежно поцеловал своего Су Су в лоб и ответил:

– Как же мне не знать, о чем ты говоришь, Су Су? Могу ли я не помнить эти строки? «Думал, что, руку сжимая твою, встречу с тобой я старость мою»**… – Он не договорил: по щеке покатилась прозрачная капля и упала вниз, прямо на губы Су И. Император зарылся лицом в волосы супруга: – Да… да, мой Су Су… всё так и будет. Мы проведем вместе всю жизнь, пока оба не состаримся. Я никогда тебя не оставлю, и ты… ты тоже не забывай, что мы поклялись быть рядом, даже когда время убелит наши волосы сединой.

Су И поначалу хотел приободрить Ваньянь Сюя и никак не ожидал, что тот растрогается до слез. Его и самого переполняли чувства; усилием воли он проглотил ком в горле и выдавил улыбку:

– Только посмотри на себя: глаза на мокром месте! Да, об этих строках я и подумал, пускай они и затерлись до дыр. Потешайся надо мной сколько угодно, только не надо принимать всё так близко к сердцу. У нас за плечами уже долгий путь, нужны ли нам теперь красивые фразы? – Он задумчиво помолчал, и вдруг коснулся губами щеки Ваньянь Сюя и прошептал: – Ах, если б твое сердце откликнулось, любя, я б знал, что не напрасно тоскую без тебя!***

Су И отличался сдержанностью в словах и поступках, никогда прежде он не изливал перед Ваньянь Сюем душу. Однажды он признался императору в любви, позволил себе открыто высказать всё, что лежало на сердце, но лишь потому, что не сомневался: дни его сочтены. Но с тех пор к нему вернулась обычная бесстрастность. И вдруг в эту ночь он снова заговорил о своих чувствах, глубоких, как океан. Неудивительно, что Ваньянь Сюй смутился и одновременно пришел в восторг. В неописуемом волнении он обнял супруга, повторяя: «Ах, если б твое сердце откликнулось, любя, я б знал, что не напрасно тоскую без тебя…»

Су И поднял свободную руку, прерывая бесконечный поток восторженных слов, и с улыбкой сказал:

– Уже поздно, а завтра тебе нужно явиться на утреннюю аудиенцию. Ложись, отдыхай. Сейчас боль немного утихла, я тоже хочу поспать.

– Завтрашняя аудиенция отменяется, – заявил Ваньянь Сюй. – Все эти дни, пока будет длиться лечение, я проведу рядом с тобой, не отойду ни на шаг…

Но Су И резко прервал его:

– Как это понимать? Неужели ты хочешь, чтобы опасения Цзы Янь оправдались? Или ты думаешь, я с радостью стану человеком, из-за которого «с той поры государь для вершения дел перестал по утрам выходить»? **** Не смей так больше говорить, иначе я не останусь в этом дворце. Вернусь домой и буду обрабатывать землю.

Ваньянь Сюй сначала покорно кивал, но под конец расхохотался:

– Су Су, ты же еще в юности поступил на государственную службу, а с детства изучал только древние трактаты да боевые искусства. И ты вернешься домой землю обрабатывать? Ты хоть знаешь, как это делается?

Су И тоже смеялся, но упрямо гнул свое:

– Ну ладно, землю обрабатывать я не умею. Зато могу учительствовать. Учить детей – достойное занятие.

Ваньянь Сюй серьезно кивнул:

– Да, это подходящее дело для тебя. Только взгляни, каким послушным стал Шу-эр, когда ты за него взялся! Найдется ли во всей Поднебесной второй такой озорник и непоседа?

Император замолчал и тут же заметил, что Су Су на самом деле выглядит усталым. Ваньянь Сюй велел слугам погасить свечи и, не выпуская супруга из объятий, собрался отойти ко сну. Теперь лишь лунный свет холодной серебристой дымкой окутывал опочивальню.

Все мысли императора занимала больная нога Су И. Как же мог он уснуть? Уже не первый день он неустанно заботился о супруге и привык дремать чутко, то и дело просыпаясь и внимательно всматриваясь в дорогое лицо. Су И знал, что Ваньянь Сюй из-за него жертвует сном, и опасался, что император не успеет отдохнуть и не сможет вовремя подняться к утренней аудиенции. Су И стиснул зубы и притворился крепко спящим. Он не знал, как много времени прошло, прежде чем дыхание Ваньянь Сюя сделалось ровным и глубоким. Лишь тогда Су И осторожно высвободил руку и тут же вцепился в нее ногтями, разрывая кожу. Второй принц говорил правду: лекарство оказалось невероятно сильным, нестерпимая боль вгрызалась в тело, ничто не приносило облегчения, но Су И не выдал себя ни единым стоном.

Он отчаянно терпел, напрягая последние силы; все губы уже были искусаны в кровь, но Су И этого даже не замечал. Он смежил веки и, приоткрыв рот, осторожно перевел дыхание, стараясь не издать ни звука. Нечто мягкое и теплое коснулось щеки и губ. Тут его скрутил очередной приступ адской боли, в голове помутилось, и Су И безотчетно вцепился зубами в странный мягкий предмет. Вкус крови заставил его мгновенно распахнуть глаза. Он увидел над собой лицо Ваньянь Сюя, и лицо это светилось тихой нежностью. Рука императора оказалась у Су И во рту, и по бронзовой коже медленно стекала тонкая алая струйка.

_____

* Строки из стихотворения Юань Хаовэня (1190–1257) “Могила диких гусей”. С этим стихотворением связана такая история. Когда еще совсем молодой, шестнадцатилетний поэт шел сдавать государственный экзамен на должность чиновника, на берегу реки Фэньхэ он встретил охотника, и тот рассказал, как поймал двух диких гусей. К нему в сеть попала самка, самец же остался на свободе. Охотник принес самку домой, и всю дорогу самец летел за ними, кружил в небе и издавал крики отчаяния. Самка тоже всхлипывала и отказывалась есть и пить. Потом охотник убил самку и увидел, как второй гусь упал с высоты вниз головой, ударился о землю и тоже погиб. Молодой поэт был глубоко тронут, но не стал упрекать охотника в жестокости. Он купил у него обоих гусей и похоронил их вместе на берегу реки Фэньхэ. А на могиле положил камень и написал на нем стихотворение, которое стало одним из известнейших китайских стихов о любви.

** Строки из стихотворения “Лишь барабан большой услыхал” из “Книги песен” (“Шицзин”), перевод А.А.Штукина. Стихотворение написано в эпоху Весен и Осеней от имени воина, который вспоминает оставленную дома возлюбленную, предчувствуя, что домой с полей сражений уже не вернется. Эти строки часто используют в Китае молодожены, когда дают друг другу клятвы верности.

*** Строки из стихотворения поэта эпохи Сун, Ли Чжи И (1048-1117) “На берегах Янцзы”. Поэт, которому было хорошо за пятьдесят, написал их тринадцатилетней Ян Шу, которая через несколько лет стала его то ли женой, то ли наложницей. В стихотворении герой страдает, что его возлюбленная живет вниз по реке, и он не может с ней соединиться, но хочет надеяться, что его чувства взаимны.

Все эти три стихотворения часто пишут китайцы своим возлюбленным. Они входят в десятку самых популярных стихов о любви из классической китайской поэзии.

**** Строки из уже известной нам поэмы “Вечная печаль” Бо Цзюйи, в переводе Л.З. Эйдлина. Они описывают страстное и роковое увлечение императора Сюань-цзуна красавицей Ян Гуйфэй, из-за которой он забросил государственные дела и в итоге погубил империю.

========== 93-95 ==========

93.

Су И не на шутку испугался. Он тотчас выпустил руку императора изо рта и воскликнул:

– С ума сошел?! Что ты творишь?

Он был так ошарашен, что совсем позабыл про собственную боль и схватил руку Ваньянь Сюя, чтобы внимательно осмотреть рану.

От громкого вскрика Цзы Нун внезапно проснулась и вбежала в опочивальню, чтобы выяснить, что случилось. Девушка в панике засуетилась вокруг императора, но тот решительно привел ее в чувство:

– Ну-ка тихо! Сейчас весь дворец на ноги поднимешь! Иди спать, Мы здесь сами разберемся.

После того как служанка удалилась, Ваньянь Сюй крепко обнял сконфуженного супруга:

– Только взгляни на себя! Упрекал меня в малодушии – и тут же сам голову от страха потерял. – С этими словами он помог Су И сесть поудобнее и горько усмехнулся: – Су Су, я обещал, что, пока тебя мучает боль, я всегда буду рядом, чтобы разделить ее с тобой. Думаешь, если прикинуться спящим, то я и не догадаюсь, как трудно тебе приходится? Каким бы умелым притворщиком ты ни был, от меня не скрыть холодный пот, которым обливается твое тело. Я подозревал, что ты станешь сдерживаться из последних сил, чтобы не издать ни звука, потому и сделал вид, что уснул. Тут ты и выдал себя с головой.

Су И совершенно растерялся, не зная, что на это ответить. Хотя боль принялась терзать его с удвоенной силой, он по-прежнему не хотел причинять Ваньянь Сюю лишнее беспокойство, поэтому возразил:

– Ты ведь и сам сейчас пытаешься уберечь меня от тревог, хотя обещал быть со мной честным и искренним. Давай же, по-честному ложись и спи. Тогда с души у меня сразу камень упадет. Даже если боль снова станет невыносимой, всё равно ничего тут не попишешь.

Пока он говорил, ногу свело мучительной судорогой. Су И не сдержал горький смех:

– Видимо, далеко мне до великого полководца Гуань Юя, который сыпал шутками, пока лекарь ножом скоблил его кость. Моя боль намного слабее, но я не способен так же хорошо держать себя в руках.

Ваньянь Сюй нахмурился и махнул рукой:

– Ну, это всего лишь легенда. Нет никаких доказательств, что всё так и было, как в книгах описано. Откуда тебе знать, что его боль невозможно сравнить с твоей? – Он снова протянул руку к губам Су И. – Су Су, только посмотри, во что превратились твои губы, ты же искусал их до крови! Кусай лучше мою руку, не сдерживайся.