Текст книги "Пленник императора (ЛП)"

Автор книги: Li Hua Yan Yu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Как только пленник понял, что за нектаром напоил его Ваньянь Сюй, он рванулся к краю бассейна, где его долго и мучительно выворачивало, пока из желудка не вышло всё вместе с желчью. Ваньянь Сюй невозмутимо наблюдал, как испещренное шрамами тело бьется в конвульсиях. Сердце его наполнилось неописуемой легкостью и блаженством. Схватив Су И в охапку, он довольно рассмеялся:

– Если уж тебе всё это кажется таким грязным, Мы милостиво дозволяем тебе помыться еще разок!

Он рывком потянул пленника на себя, и оба с головой нырнули в бассейн.

Су И, ослабленный неделями пыток и лишений, отдал ожесточенному противостоянию с императором последние силы. Резкое падение в воду – и свет перед его глазами померк. В который раз измученный пленник не выдержал и лишился чувств. Ваньянь Сюй поднял его на руки и уложил на край бассейна. Он бережно промыл кровоточащие раны теплой водой, не упустив возможность насмотреться и наласкаться вволю. Вскоре император ощутил во всем теле приятную расслабленность и пришел в великолепное расположение духа. Выбравшись из бассейна, он взял полотенце и вытерся сам, затем вытер пленника и потащил его в императорскую опочивальню, даже не пытаясь скрыть факт их совместного времяпрепровождения.

Три доверенные служанки – Цзы Нун, Цзы Нань и Цзы Лю – как раз готовили для своего господина постель. Они меняли белье и опускали занавеси на окнах. Увидев появившуюся в спальне парочку, девушки замерли, от удивления выпучив глаза. Цзы Нун сглотнула ком в горле и, набравшись храбрости, дерзко поинтересовалась:

– Мой император, это у вас генерал Су – или его труп?

Цзы Лю поспешно перебила ее:

– Ваше Императорское Величество, умоляю, не гневайтесь! Цзы Нун только хотела узнать, не следует ли послать за стражей, чтобы препроводить заключенного обратно в тюрьму. В конце концов, внутренний двор – запретное место для посторонних, а генерал Су не только подданный другого государства, но еще и военнопленный, ему не подобает здесь находиться…

Цзы Лю не сумела закончить свою речь: Ваньянь Сюй устремил на всех троих такой грозный взгляд, словно вознамерился превратить их за наглость в три маленькие кучки пепла. Повисла долгая пауза. Постепенно запал императора немного поутих, он пренебрежительно хмыкнул и заявил:

– Это вам не подобает совать нос в Наши дела. Сегодня ночью пленник останется здесь. Вы очень вовремя занялись бельем, принесите еще одну смену, да потеплее. Кстати, насчет ужина: Мы не намерены делить трапезу с императорскими наложницами. Подайте всё прямо сюда, и смотрите, чтобы блюда были сытными. Ишь, какой… собрался умереть от истощения… Даже не мечтай!

Последние слова Ваньянь Сюй процедил сквозь зубы, но чуткое ухо Цзы Лю сумело уловить в них отголоски затаенной нежности. Едва заметные, они деликатно намекали на зарождающиеся в душе императора теплые чувства. Девушка пристально вгляделась в лицо Ваньянь Сюя, который не сводил с пленника глаз – с такой трепетной надеждой он мог бы созерцать первые побеги травы, что по весне пробиваются сквозь холодное белое покрывало. Не удержавшись, она глубоко вздохнула и с тревогой подумала: «Если в сердце Его Величества поселится искреннее чувство к этому пленнику, им обоим оно может принести как безграничное счастье, так и невыносимую боль».

Цзы Нун недобрые предчувствия не беспокоили; просияв, она помчалась выполнять приказания Ваньянь Сюя. Император подозвал Цзы Лю и велел ей позаботиться о ранах Су И. Лишь после этого, поборов свои колебания, она отважилась задать вопрос:

– Хозяин, вы намерены подвергнуть генерала Су еще более изощренным пыткам, чтобы заставить его признать поражение?

Ваньянь Сюй негромко усмехнулся:

– Его пытать – только время зря тратить. Мы нашли куда более действенное средство. Отныне в тюрьме ему делать нечего.

Тут к императору обратилась Цзы Нань:

– Хозяин, недавно госпожа Инь горько плакала в своих покоях – кажется, юный наследник учинил очередную проказу. Ее светлость госпожа Инь нижайше молит Ваше Императорское Величество о снисхождении и признаёт, что не справляется с воспитанием наследного принца. Она вынуждена просить Ваше Императорское Величество возложить заботу о Его Императорском Высочестве на другую наложницу.

– Понимаю, – кивнул Ваньянь Сюй. – Мать наследника, Наша супруга, умерла молодой. Мы были слишком заняты делами государства и пренебрегали воспитанием Нашего Шу. Вот и результат. Боюсь, у него холодное и черствое сердце, к тому же он не по годам хитер и коварен, где уж бедняжке Инь с ним тягаться! Пошли за ним, пусть поужинает сегодня вместе с Нами.

Цзы Нань так и подмывало возразить, что хитрости и коварства наследник набрался от самого императора – мальчик с ранних лет ходил за ним как приклеенный, стараясь подражать ему во всем. Но, конечно же, девушка никогда бы не дерзнула высказать эти соображения вслух. Она прекрасно знала, что принц Ваньянь Шу больше всего любил проводить время с отцом; по сути дела, во дворце только тогда и воцарялись мир и покой.

После того, как Цзы Нань отправилась передать слугам приказ императора, Ваньянь Сюй обратился к Цзы Лю:

– Получены свежие доклады от Юй Цана? Какая обстановка на полях сражений? Император Ци бездарен, и ни один из его министров воинскими талантами тоже не блещет. Полагаться на то, что их защитит естественная водная преграда, река Янцзы, – просто верх глупости. Думаю, Юй Цану с его возможностями не составит особого труда одержать окончательную победу.

Лицо Цзы Лю просветлело, и она радостно воскликнула:

– Хозяин не ошибся в своих предположениях! Гонцы как раз доставили весть: армия генерала Юй Цана переправилась через Янцзы и вошла в Цзяннань. Гонцы добирались сюда несколько дней, так что трусливые генералы Ци, должно быть, уже сложили оружие. Хозяин, помнится, сказал, что завоевание равнин Чжунъюань – дело его жизни. Теперь это лишь вопрос времени. Императора Ци и его придворных ждут плен и казнь, так что скоро великая цель хозяина будет достигнута.

Не успела девушка договорить, как послышался слабый стон. Увлеченные беседой, они не заметили, как генерал Су пришел в себя. Он с трудом приподнялся, опираясь на руку, склонился над полом, и его обильно вырвало свежей кровью.

15.

От неожиданности Ваньянь Сюй и Цзы Лю резко вздрогнули.

Император старался сдержать гнев и молча, не отрываясь, глядел на пленника. Цзы Лю поспешно наклонилась к Су И, внимательно осмотрела его и засыпала вопросами:

– Как себя чувствует генерал Су? У вас еще осталась кровь во рту? Лучше полностью от нее избавиться…

Су И, казалось, вопросов даже не слышал. Внезапно он схватил девушку за руку и, пристально глядя ей в глаза, дрожащим голосом произнес:

– Ты… то, что ты сказала… это правда? Неужели это правда?

Ни Ваньянь Сюй, ни Цзы Лю еще не видели генерала таким. Все дни своего плена он сохранял выдержку и спокойствие. Внешне Су И оставался невозмутимым, как скованная льдом озерная гладь, а внутри скрывалась несгибаемая решимость и стальная воля. Никогда прежде самообладание не изменяло ему, никогда прежде он не казался таким беззащитным.

Перебрав в уме последние события, Цзы Лю догадалась, что пленник, должно быть, услышал их разговор с императором. Искренний патриот, он посвятил жизнь служению родной стране и, узнав новости, вероятно, пришел в такой ужас, как если бы небо рухнуло на землю или земля разверзлась у него под ногами.

Сердце девушки сочувственно сжалось, язык не поворачивался повторить роковые слова. Су И мертвой хваткой вцепился в ее руку, словно она была последней соломинкой, которая чудом способна подарить утопающему надежду на спасение. Губы его твердили вновь и вновь:

– Это… правда? Неужели… это правда?

Цзы Лю бросила взгляд на императора, но в его глазах сверкала холодная сталь, и всем своим видом он выказывал полнейшее равнодушие. Вдруг его рука метнулась вперед, схватила запястье пленника и с силой оторвала его от Цзы Лю.

– Правда это или нет, – ледяным тоном заявил он, – Мы не намерены повторять дважды.

Су И с вызовом смотрел ему прямо в глаза, словно волк, готовый в последней схватке дорого продать свою жизнь. Но мало-помалу вызов сменился тоскливой безнадежностью. Су И опустил голову, пытаясь взять себя в руки – но тщетно: послышались сдавленные рыдания. Прежнюю радость из сердца Цзы Лю вытеснила внезапная боль. «Родная страна гибнет, люди терпят лишения… – думала она. – Какой жестокий удар судьбы! Надеюсь, он справится и сумеет отвлечься от горьких мыслей».

Ваньянь Сюй шагнул вперед, схватил пленника за подбородок и заорал ему в лицо:

– О чем тут слезы лить? Бездарный правитель, пустое место, что он сделал для простого народа? Только навлек на страну неисчислимые бедствия! Даже твое поражение в битве – разве не его рук дело? Ты обязан ему пленом и пытками – и при этом способен на такую скорбь?

Цзы Лю только головой покачала: в устах императора эти справедливые слова совсем не звучали утешением.

Су И вскинул взгляд на Ваньянь Сюя. Слезы о неизбежной гибели родной страны больше не стояли в глазах пленника.

– Я оплакиваю судьбу Великой Ци, ее воспетую в легендах историю, – холодно ответил он. – Тебе что за дело до моих слез?

Цзы Лю вздохнула украдкой и подумала: «Ну и ну! Неужели эти двое упрямцев так и будут без конца сталкиваться лбами?»

Она уже собиралась покинуть покои императора, когда увидела Цзы Нун с подносом в руках – та принесла ужин – и Цзы Нань, которая привела маленького наследника. Бросив взгляд через плечо, Цзы Лю поняла, что ровным счетом ничего не изменилось: заклятые враги метали друг в друга полные ненависти взгляды, и ни один не собирался отступать.

***

Поражение империи Ци стало для Су И сокрушительным ударом. Казалось, в груди зияла огромная дыра, а кровь его сердца обратилась в слезы. Ваньянь Сюй между тем ежедневно упражнялся в красноречии, щедро изливая на душевные раны пленника потоки холодной иронии и едкого сарказма. Временами Су И подходил вплотную к опасной грани, почти готовый махнуть на всё рукой и смириться, как в тот день, в купальне, когда император силой принудил его к непристойным ласкам. Но, по счастливому капризу судьбы, Ваньянь Сюй остерегался проявлять чрезмерную жестокость и подталкивать Су И за эту грань: измученный физически и морально, бледный, с потухшим взором, пленник одним только видом внушал нешуточные опасения за свою жизнь. Пусть Ваньянь Сюй хлестал его безжалостными словами, но по приказу императора на столе у Су И всегда были в достатке рыба и мясо, а для укрепления здоровья его неустанно пичкали всевозможными эликсирами.

Конечно, Су И с легкостью раскрыл коварные замыслы Ваньянь Сюя: тот только и ждал, когда пленник поправится, чтобы вдоволь натешиться с ним, не сдерживая похотливых желаний. Поначалу генерал твердо вознамерился уморить себя голодом, но Ваньянь Сюй не погнушался снова прибегнуть к шантажу, угрожая расправой его соотечественникам и солдатам. Су И не решился испытать на прочность угрозы императора.

Подобные стычки повторялись вновь и вновь, каждый раз повергая Су И в бездну уныния. Так продолжалось больше месяца, и, хотя душа пленника по-прежнему томилась и страдала, предательское тело медленно, но верно шло на поправку.

Ваньянь Сюй торжествовал – и вовсе не потому, что проникся к Су И нежными чувствами. Одаренный блестящим умом, рожденный наследником могущественного правителя, он с раннего детства привык не отступать, пока не добьется своего. И до сих пор ему неизменно сопутствовал успех. Единственным досадным исключением стал Су И, поэтому Ваньянь Сюй был готов на всё, лишь бы сравнять счет и поставить упрямца в нужную ему, императору, позу. С каждым днем в его глазах всё ярче разгорались хищные огоньки похоти; Су И, напротив, тревожился всё сильнее и ни на миг не ослаблял бдительность. В глубине души он понимал, что сидеть сложа руки в ожидании неизбежного, – заведомо тупиковый путь, но он уже голову сломал, пытаясь придумать, как пробудить в душе императора настолько глубокое отвращение, чтобы от игривых мыслей не осталось и следа. Он готов был безропотно вернуться в узилище, даже если бы пришлось испытать на себе самые чудовищные пытки, изобретенные самыми жестокими палачами этого мира.

В тот день погода выдалась теплая и солнечная, и Ваньянь Сюй заставил пленника выйти и подышать свежим воздухом. Су И присел в кресло во внутреннем дворике. Холодная северная страна Цзинь Ляо не могла похвастать изобилием ярких цветов. Вечнозеленые сосны тянулись к небесам, низкорослые кустарники жались к земле, и здешний сад был не в силах соперничать изяществом и красотой с садами Великой Ци. Сердце Су И тоскливо сжалось, из груди вырвался тяжкий вздох, и пленник подумал: «Пусть на этих деревьях никогда не распустятся яркие ароматные бутоны, зато они обладают силой и жизнестойкостью, которых так не хватает изнеженным, хрупким цветам, взлелеянным южным солнцем».

Высокий чистый голос насмешкой прервал поток его невеселых мыслей:

– Пленница в Чуских покоях

беспечно подводит брови.

Снова молчит печально,

весенний закат встречая…

В любую эпоху трудно

шагнуть в объятия смерти.

Скорбит в этом мире не только

душа генерала Су.

Су И резко вздрогнул и повернулся на голос. К нему неспешной походкой приблизилась прелестная молодая женщина, ослепительной красотой едва ли не затмившая саму Цзы Нун. Ее глаза – такие называют «глазами феникса» – с дерзким вызовом смотрели на пленника.

– Генерал Су, как вам кажется, я удачно заменила в последней строке «госпожу Си Гуй»? – с усмешкой поинтересовалась она.

Су И преуспел не только в боевых искусствах, но также в науках и литературе. Он сразу понял: девушка не случайно позаимствовала этот отрывок из стихотворения древнего поэта, прозрачно намекая, что бывший генерал Великой Ци жадно цепляется за жизнь, страшась умереть. Окинув ее пристальным взглядом, он с горечью вздохнул и ответил:

– Молодая госпожа, вы сопровождали генерала Юй Цана в военном походе и вместе с ним славно послужили Цзинь Ляо, сровняв с землей Великую Ци. Ваша страна и ваш народ на пути к процветанию, вы же снискали почести и славу. Су И – всего лишь проигравший сражение полководец, смерть для него желаннее жизни. Где вам понять его чувства?

Девушка увидела, что пленник в один миг раскрыл ее личность, и в глубине души сильно удивилась. Она медленно подошла, присела рядом и с улыбкой сказала:

– Я немало наслышана о талантах генерала Су, и признаю, что его репутация вполне заслуженна. В этом нет ничего странного: разве обычный, ничем не выдающийся человек сумел бы привлечь столь пристальный интерес нашего государя? Особенно если этот человек – мужчина.

Лицо Су И помрачнело еще сильнее, и он холодно произнес:

– Не стесняйтесь, госпожа, продолжайте глумиться. Пусть вас не заботит доброе имя вашего государя. Я и сам нахожу его поведение в высшей степени непристойным.

Как он и рассчитывал, эти слова мгновенно стерли усмешку с лица молодой женщины.

– Цзы Янь ни при каких обстоятельствах не позволит себе осуждать Его Императорское Величество, – отчеканила она. – Но если генерал Су и впрямь тяготится вниманием императора, есть решения куда более достойные, чем упиваться скорбью и жалостью к себе. Хотя, быть может, здесь кроется тонкий расчет, и генерал Су намерен ослабить поводья, чтобы затем ухватиться покрепче… – Заметив, как исказилось лицо пленника, девушка хмыкнула, прикрыв рот рукой: – Если недостойная Цзы Янь случайно оскорбила генерала Су, возможно, она сумеет загладить свою вину и научит его, как оттолкнуть от себя императора?

========== 16-17 ==========

16.

Цзы Янь полностью завладела вниманием Су И. Именно для этой задачи он мучительно искал решение дни и ночи напролет, понимая, что находится в крайне невыгодном положении и не имеет шансов получить превосходство над противником. Если император будет настаивать на близости, единственным спасением станет смерть. И надо же Цзы Янь в такой удачный момент предложить выход, который выгоден обоим! Не колеблясь ни минуты, Су И торопливо произнес:

– Молодая госпожа, пожалуйста, откройте, что за план у вас на уме? Смиренно прошу вашего совета.

С холодной улыбкой Цзы Янь ответила:

– Благодарность мне не нужна. Я это не ради вас делаю. От руки генерала Су на поле боя пал мой старший брат, и ненависть моя не знает границ. Сегодня я научу вас обещанному способу лишь для того, чтобы отдалить от императора. Я сражалась плечом к плечу с генералом Юем, чтобы покорить Великую Ци, поэтому вы тоже наверняка ненавидите меня до мозга костей. Если мне удастся вас спасти, нет нужды чувствовать себя обязанным за помощь.

Девушка говорила с такой прямотой и убежденностью, что пленник помимо воли проникся к ней глубоким уважением.

– Если таково желание молодой госпожи, – негромко ответил он, – Су И остается лишь повиноваться.

Впервые с момента их знакомства лицо Цзы Янь осветила искренняя улыбка.

– Я рада, что вы согласились. Я бы всеми правдами и неправдами постаралась найти способ навредить вам, пусть даже рискуя собственной головой, если бы вы на деле стали новым фаворитом нашего государя. Случись такое, не говорите, что у меня «злое сердце, жестокие руки». – Пристально глядя на пленника, девушка спросила: – Вы же умный человек, неужели до сих пор так и не поняли, почему Его Величество настолько одержим вами?

«Если б я знал! – вздохнул про себя Су И. – Не сидел бы тут сложа руки и не дожидался беспомощно, когда решится моя судьба».

Цзы Янь, казалось, прочла его мысли.

– Вы же сами мужчина, – рассмеялась она. – Чем труднее мужчинам получить желаемое, тем сильнее загораются у них глаза. Вы так яростно сопротивлялись, что невольно раздразнили в нашем императоре инстинкт завоевателя – вот и навлекли на свою голову несчастье. Теперь нужно лишь предстать перед Его Величеством в образе жалкого, готового ползать на брюхе труса – тогда он в вашу сторону больше и не взглянет.

Потрясенный Су И широко распахнул глаза и не сразу нашелся с ответом:

– Что?! Предлагаете мне проявить перед ним слабость? Это исключено: благородный муж умрет, но унижаться не станет! Император уничтожил мою страну, Великую Ци, превратил меня в инструмент ее погибели – и чтобы я теперь лебезил и заискивал перед ним? Не бывать этому!

Цзы Янь презрительно рассмеялась:

– А вы уверены, что, если не проявите слабость перед Его Величеством, это избавит вас от унижений? Прошу прощения за неприятную правду, но когда взрослого мужчину берут как женщину – пусть даже принуждая силой, – как ему дальше жить с гордо поднятой головой, как смотреть в глаза людям? Что может быть постыднее подобной роли? Кроме того, достаточно лишь притвориться, что вы смирились. Как только интерес угаснет, Его Величество отправит вас на тот свет, в тюрьму или на волю. Разве любой из этих вариантов не будет предпочтительнее нынешнего положения? Вот и всё, что Цзы Янь имеет вам сказать. Теперь я оставлю генерала Су, чтобы он мог спокойно обдумать мои слова.

Девушка встала и, не потрудившись даже попрощаться, выскользнула из садика. Тысячи мыслей вихрем проносились в голове Су И, тысячи разных чувств терзали его сердце. Чем дольше он размышлял над словами Цзы Янь, тем разумнее они казались. Принять совет мешала лишь врожденная упрямая гордость – при одной мысли о том, чтобы склониться перед Ваньянь Сюем, пусть даже в притворном смирении, натура пленника восставала против. Но, если не проявить слабость сейчас – тут Цзы Янь совершенно права, – в будущем ждут еще худшие унижения.

Так он и метался, не зная, на что решиться, пока его размышления не прервал звучный жизнерадостный голос:

– О чем задумался? Совсем ушел в себя. Мы отправили тебя сюда насладиться погожим деньком, только солнце уже село, а ты еще здесь. Решил подхватить простуду? И не мечтай, Мы этого не допустим. Слишком долго Мы ждали этого дня.

Су И поднял голову и обнаружил прямо перед собой красивое улыбающееся лицо Ваньянь Сюя. Император подхватил пленника на руки и довольно рассмеялся:

– А ты заметно поправился! На этот раз ты должен позволить Нам удовлетворить все Наши желания!

Глаза Ваньянь Сюя напоминали глаза оголодавшего волка, готового наброситься и растерзать долгожданную добычу. Су И, неискушенный странник в мире плотских желаний и страстных порывов, тем не менее понимал, какие тайные намерения выдает этот взгляд – целый месяц беспрерывных домогательств со стороны императора добавил ему кое-какого опыта. Чувствуя, что к горлу подступает паника, он решительно взял себя в руки и заявил:

– Пожалуйста, отпусти меня, я хотел бы кое-что тебе сказать.

В серьезном, немного торжественном тоне не слышалось ни стыда, ни смущения, и Ваньянь Сюй был сильно заинтригован. Поставив Су И на ноги, он спросил:

– И что же ты хочешь сообщить? Неужели решил покориться неизбежному и собираешься признаться Нам в любви?

Лицо императора смеялось – по всей видимости, эта мысль казалась ему невероятно забавной. Рука об руку они вошли в опочивальню и расположились за столом друг напротив друга. Ваньянь Сюй приказал дворцовым служанкам подать чай и закуски.

– Ты собирался что-то сказать, – напомнил он. – Чего же ты ждешь?

Су И всё еще мучили сомнения. «Лучше умереть, чем раболепствовать и пресмыкаться! – думал он. – Но если на это не пойти, боюсь, придется изведать куда худшие унижения. А что, если попытаться применить иную тактику – рассказать о своих истинных чувствах, тех, что я никогда прежде открыто не признавал? Искреннее восхищение противником – разве не та же слабость? Услышав такое признание, император наверняка потеряет ко мне всякий интерес».

Приняв окончательное решение, пленник заговорил:

– Ваньянь Сюй, волей Небес нам суждено было стать заклятыми врагами. Вероятно, такой исход оказался предрешен в тот самый день, когда твой отец умер, проиграв сражение. Ты захватил меня в плен, уничтожил Великую Ци и теперь вправе считать, что месть свершилась. Моя родная страна, страна с древней историей, погибла от твоей руки, поэтому я тоже ненавижу тебя всей душой. Наши взаимные обиды и вражда сплелись в тугой узел, который лишь сильнее затягивается, если дергать за концы веревки. Су И не блещет выдающимися талантами, но даже эти скромные способности никогда не послужат тому, кто уничтожил его страну. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Я не склонюсь перед тобой, этому не бывать никогда. К каким бы средствам ты ни прибегал, они не дадут результата. Прими мой совет: оставь эту идею. Однако…

На лице Ваньянь Сюя застыло невозмутимое выражение. Пока Су И говорил, император хранил свои мысли при себе и воздерживался от комментариев, только налил в чашечку чая. Видя, что пленник замялся и молчит, Ваньянь Сюй издал какой-то невнятный тихий звук и спросил:

– Однако – что?

17.

Снова взглянув на Ваньянь Сюя, Су И окончательно утвердился в своем решении и тихо произнес:

– Однако… даже несмотря на это… в глубине души я очень… я искренне тобой восхищаюсь.

Высказывать подобные мысли было нелегко, слова никак не шли с языка, и признание вышло сбивчивым и неуклюжим. Ваньянь Сюй резко вскинул брови и пристально посмотрел на Су И, но тот не осмелился взглянуть императору в лицо, опасаясь града насмешек.

На миг прикрыв глаза, пленник глубоко вздохнул и продолжил:

– С тех пор, как взошел на трон, ты отдавал все силы во имя благоденствия страны. Ты жаждал мести, но действовал весьма предусмотрительно и целых три года копил силы, не растрачивая их понапрасну на мелкие приграничные стычки. Не каждый способен проявить столь редкостное самообладание. Чтобы собрать сведения о моих войсках, ты даже сумел в одиночку тайком пробраться в мой лагерь. Никто не ожидал, что ты отважишься пойти на подобный риск. Хотя я и считал тебя врагом, твои смелость, находчивость и расчет заслужили мое невольное восхищение. Потом я оказался в плену, попал в Цзинь Ляо и увидел, что, благодаря искусному управлению, в этой холодной северной стране царит порядок и процветание. Такие деяния под силу лишь просвещенному Сыну Неба. Да, я не одобряю твое отношение к осужденным на смерть преступникам, но понимаю: ты стараешься внушить своим людям мысль о том, что человек в любых обстоятельствах не должен оставлять надежду и впадать в уныние, как потерявший хозяина пес. В противном случае твой народ не сумел бы так быстро оправиться после сокрушительного поражения, восстать, обрести новые силы и построить могущественную державу. Я благодарен тебе за то, что ты запретил своим войскам сеять смерть и разорение на моей земле. Знаю, тем самым ты преследуешь собственные интересы, но такая политика свидетельствует о великодушии и прозорливости. Су И чувствует к тебе глубокое уважение, которое граничит со страхом. Я не знаю, как далеко подобный тебе человек способен зайти, чтобы удовлетворить свои стремления. Иногда я втайне думаю: «Ах, если бы во главе Великой Ци стоял такой государь! Возможно, судьба ее сложилась бы иначе». Ваньянь Сюй, каждое слово, что я сейчас произношу, идет от самого сердца. Теперь ты меня понимаешь? Пусть я не могу склониться перед тобой, но ты ведь и не нуждаешься в моих скромных талантах. Не стоит досадовать на то, что не удалось поставить меня на колени. Ты победил на поле боя, я преклоняюсь перед твоим умом и силой духа. Если бы ты оказал Су И милость и позволил разделить судьбу его страны, то мог бы рассчитывать на его признательность – и в этом мире, и в вечности.

Су И на одном дыхании завершил свою пространную речь и поднял взгляд на Ваньянь Сюя, чье лицо по-прежнему хранило бесстрастное выражение. Молчание тянулось и тянулось, пока наконец едва заметная улыбка не тронула уголки губ императора. Только тогда Су И позволил себе вздохнуть с облегчением и подумал: «Похоже, откровенность пришлась ему по душе. Надеюсь, он не станет усугублять мое и без того плачевное положение».

Однако император обманул его ожидания.

– Ты так редко делишься сокровенными мыслями, – сказал он. – Подойди-ка сюда, у Нас тоже есть для тебя искренние слова.

Су И казалось, что всё происходит во сне. Он не сомневался, что, после того, как выскажется начистоту, его, как и Великую Ци, ждет скорая и неминуемая гибель. Они с Ваньянь Сюем были во многом схожи и могли понять друг друга, но враги всегда остаются врагами. Один не склонит головы, а другой не проявит милосердия – да император и не должен его проявлять. В этот миг у Су И гора с плеч свалилась: теперь Ваньянь Сюй больше не питал на его счет никаких иллюзий, а расстаться с жизнью пленник не боялся никогда. Он сожалел лишь о том, что не пал на поле своей последней битвы и не погребен навеки под бескрайними песками пустыни.

С сокрушенным сердцем он медленно обогнул стол и приблизился к Ваньянь Сюю. Тот неожиданно выбросил руку вперед, и застигнутый врасплох Су И оказался в объятиях императора. Встревоженный пленник принялся вырываться, но талию словно стянули прочные стальные обручи, не давая возможности вернуть свободу. Приблизив свое лицо к лицу Су И, Ваньянь Сюй тихо сказал:

– Не дергайся! Разве ты не слышал? Мы тоже хотим поделиться тем, что у Нас на душе.

– Для этого совсем не обязательно меня хватать! – с горячностью возразил Су И. – Я тебе столько всего наговорил, и что – только зря воздух сотрясал?

Император улыбнулся и погладил его по щеке.

– Как это – зря? Мы и не подозревали, что таково твое мнение о Нас. Как же Мы рады, что ты открыл свое сердце. – Не обращая никакого внимания на яростное сопротивление пленника, Ваньянь Сюй еще крепче прижал его к груди и вздохнул. – Су Су, ты – полководец, человек, далекий от придворных интриг. Ты даже не представляешь, как трудно быть императором. Император вознесен превыше всех живущих на земле, но ушей его едва ли достигает хоть слово правды. Он обладает абсолютной властью под Небесами, но есть ли вокруг него те, кому он может доверять? Император – самый одинокий человек в этом мире. Ради своего трона, ради своей империи он бодрствует в неустанных трудах, и чем он мудрее, тем несчастнее. Мы – не исключение. Нас окружают обласканные наложницы и осыпанные милостями чиновники, но Мы столь же бесконечно одиноки, как человек, не имеющий ни семьи, ни друзей. Все эти люди искусно льют Нам в уши сладкую патоку, но откуда Нам знать, примешивается ли к ней хоть капля правды? Они не осмелятся высказать в открытую ни свой страх, ни свою ненависть. Глаза их подобны мутным речным заводям, вечно подернутым обманчивой дымкой тумана. Даже Нам нелегко разгадать их подлинные намерения. Но ты, Су Су, ты так не похож на них! Эти глаза прозрачны, кристально чисты, словно горные озера; стоит в них заглянуть – и твои истинные чувства видны как на ладони. Стоит тебе произнести несколько слов – и Мы понимаем, говоришь ли ты правду. Су Су, я так счастлив – и знаешь, кажется, у меня не осталось к тебе ненависти, совсем не осталось. В моей груди так тепло! – Ваньянь Сюй игриво прикусил мочку уха своего пленника и добавил с легким смешком: – И что же нам с тобой теперь делать? Я хочу тебя – но не для того, чтобы покорить и повергнуть к моим ногам. Нет никаких особых причин, я просто… хочу тебя! Ночь еще не настала, но я не могу больше ждать. Су Су, давай просто выкинем всё из головы, ладно?

Су И сковал приступ паники, столь внезапный и сильный, что душа его едва не рассталась с телом. Он решился раскрыть Ваньянь Сюю свои тайные мысли лишь для того, чтобы дать понять, что питает к нему неподдельное уважение и что императору нет никакого смысла изнурять свой ум и тело, изобретая способ поставить его на колени. В открытую восхищаться врагом – значит показать свою слабость, но это не настолько унизительно, как пресмыкаться, умоляя о пощаде. Однако в таких случаях говорят: «Задумано хитро, да получилось глупо». Теперь всё окончательно запуталось и пошло вразнос. Не успел замерший от ужаса Су И издать хотя бы звук, а Ваньянь Сюй уже тащил его к огромной кровати в глубине опочивальни.

========== 18-19 ==========

18.

Су И принялся решительно отбиваться. С тех пор, как его перестали подвергать пыткам, он заметно окреп. Когда пара-тройка особо чувствительных ударов кулака попали в цель, Ваньянь Сюй понял, что ему не удержать свою ношу, и едва не уронил ее на пол.

– Я позволил тебе восстановить силы, – с раздраженным вздохом заметил он, – но никак не думал, что это приведет к таким досадным последствиям.

Ваньянь Сюй поставил пленника на ноги. Глаза императора горели решимостью наконец-то отведать этот изысканный деликатес.

Тревога Су И не утихала. Пусть он и чувствовал себя намного лучше, чем прежде, но всё же не мог всерьез тягаться с Ваньянь Сюем, который находился в великолепной физической форме и к тому же был опытным мастером боевых искусств. Оставалось лишь усилить бдительность и не спускать с противника глаз. Пленник даже моргнуть не решался, опасаясь, что император сразу же воспользуется преимуществом.