Текст книги "Пленник императора (ЛП)"

Автор книги: Li Hua Yan Yu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

– Второй принц! – воскликнула она. – Прошу, будьте милосердны! Если государь продолжит стоять на коленях в снегу, у него отнимутся ноги! Сжальтесь, умоляю!

Словно обезумев, Цзы Нань принялась отчаянно бить челом в пол, а когда император крикнул ей прекратить, даже не услышала приказ.

Ваньянь Ся снова вышел на порог и ледяным тоном произнес:

– Поднимись. Будешь тут рыдать и голосить, я уж точно откажусь лечить вашу императрицу. – Он перевел взгляд на Ваньянь Сюя и зловеще усмехнулся: – Посмотрим, насколько сильна твоя великая любовь.

Цзы Нань поднялась с выражением горькой обиды на лице, а второй принц снова скрылся в доме.

«У него уже отнимаются ноги, вот как? – рассуждал Ваньянь Ся про себя. – Значит, надолго его не хватит. Что ж, братец Ваньянь, с нетерпением жду, когда ты признаешь свое поражение».

Снегопад усилился. Ваньянь Ся с показным равнодушием наблюдал, как стоящий на коленях император мало-помалу превращается в сугроб. Иногда Ваньянь Сюй осторожно отряхивался, и тогда становилось видно его лицо. Второй принц сжал кулаки и крепко стиснул зубы, но это не помогло – его сердце, казалось, давно превратившееся в глыбу льда, против воли начинало оттаивать, капля по капле. Всё же… в конце концов, Ваньянь Сюй – его старший брат, хотя бы и по названию. Пусть император никогда не раскроет ему братские объятия, пусть в его жилах течет чужая кровь, но Ваньянь Ся всегда так мечтал, чтобы в этом мире у него был хотя бы один родной человек… Он уже с трудом противился желанию принять Ваньянь Сюя как своего настоящего брата.

– Ваше Величество, солнце уже садится, – сказала Цзы Нань. – Видимо, второму принцу неведомо милосердие. Он не сдвинется с места, чтобы помочь молодому господину.

Девушка так долго плакала, что у нее не осталось больше слез. Но Ваньянь Сюй по-прежнему отказывался подняться на ноги и на пределе сил держал спину прямо. В висках билась лишь одна мысль: «Это последняя надежда моего Су Су… Я не сдамся… не сдамся».

Наконец деревянная дверь скрипнула, и на пороге показался Ваньянь Ся, как всегда, холодный и отстраненный. В руке он нес маленький чемоданчик. Второй принц подошел к императору и бесстрастно произнес:

– Не знаю, где там живет твоя императрица. Если сумеешь встать, показывай дорогу.

========== 78-79 ==========

78.

Слова Ваньянь Ся произвели такое же действие, как если бы тучи внезапно разошлись и засияла яркая луна, или снег мгновенно растаял и наступил май. Ваньянь Сюй к этому времени уже продрог до костей, но даже его окоченевшее лицо засветилось от восторга. Правда, улыбка скорее напоминала диковинную гримасу. В волнении он резко вскочил, но тут же – шлеп! – снова плюхнулся на колени. Казалось, его ноги проткнули тысячи острых игл. Адская боль, онемение, мурашки – всё это вместе не описать никакими словами. Опираясь на руку Цзы Нань, император сумел медленно подняться на ноги, но тело опять предало его, и он мешком повалился наземь.

На этот раз Цзы Нань так испугалась, что все краски сбежали с ее миловидного лица. Хотя девушка была далека от искусства врачевания, она сразу поняла, что Ваньянь Сюй, вероятно, больше никогда не сможет ходить. Охваченная ужасом, она снова попыталась помочь императору подняться, но заметила, что хозяин и сам испуган не меньше. Он вцепился в ее руку и отчаянно напрягал все силы, стараясь встать.

– Что? Страшно? – с холодной усмешкой произнес Ваньянь Ся. – Боишься, что ноги больше не станут тебе служить? Что ж ты мне тут пытался доказать пословицу «любовь надежней золота»? Я, знаешь ли, тоже ни при чем – в конце концов, ты стоял на коленях по собственной воле.

Ваньянь Сюй сдержал гнев и выдавил кривую улыбку:

– Уверен, я смогу встать. Идемте, не будем медлить.

Нечеловеческим усилием воли он всё же заставил свое тело подняться.

И тут Цзы Нань не выдержала и со слезами на глазах воскликнула:

– Второй принц, похоже, вы не понимаете! Его Величество, он… он боится, что если задержит вас, не приведет вовремя во дворец, то вы не успеете помочь молодому господину! Вы… вы думаете, он и правда беспокоится о своих ногах?

Ваньянь Ся от удивления замер на месте. Император, опасаясь, что за его молчанием последует вспышка гнева, строго отчитал Цзы Нань и снова с улыбкой обратился ко второму принцу:

– Дорогой брат… не принимай близко к сердцу слова этой девчонки… она и сама не знает что несет. Потом… я преподам ей хороший урок. Это я во всем виноват, совсем их избаловал.

На лице его была написана надежда и отчаянная мольба. Ради своего Су И этот могущественный император, повелитель огромной страны, совершенно забыл о себе.

Ваньянь Ся несколько мгновений испытующе рассматривал его, затем негромко вздохнул. Порывшись за отворотами одежды, он вытащил маленький флакон, открыл его и вылил на ладонь немного густой жидкости. Затем подошел к императору и втер бальзам ему в колени.

– От короткой задержки хуже не будет, – невозмутимо заметил он. – Сделаем передышку и двинемся дальше. Не беспокойся, мне и самому уже не терпится помочь твоей императрице. Любопытно стало, хочется познакомиться с ней поближе, узнать, что это за человек такой, кому ты предан всем сердцем.

Когда второй принц произнес последние слова, на его обычно невозмутимом лице мелькнула печальная тень одиночества.

Ваньянь Сюй неожиданно для самого себя почувствовал в сердце укол жалости: младший брат, которого император прежде считал высокомерным наглецом, на поверку оказался глубоко несчастным, достойным сострадания человеком. Если судить по справедливости, в грехах своих родителей он не виноват. Ваньянь Сюй обернулся, пристально вгляделся в маленький, стоящий на отшибе дом и подумал: «В будущем вовсе не обязательно держать его здесь в заточении. Два десятка одиноких лет стали для него тяжким бременем».

Погрузившись в размышления, он вдруг ощутил, как по ногам растекается тепло и проникает до самых костей, а приятное легкое покалывание возвращает телу чувствительность. Боль и ледяная скованность мгновенно исчезли без следа. Удивленный император попытался сдвинуться с места и обнаружил, что снова может стоять и ходить без малейших усилий – словно весь этот день, проведенный в снегу на коленях, привиделся ему во сне.

Ваньянь Сюй возрадовался еще больше и воскликнул:

– Я и не подозревал, что дорогой младший брат имеет в запасе такие чудесные средства! Су Су… теперь я совершенно уверен, жизнь Су Су спасена!

Задыхаясь от волнения, он больше не пытался сдерживать нахлынувшие чувства и не думал о том, как выглядит со стороны, когда по щекам его покатились слезы.

Ваньянь Ся посмотрел на императора, и его ледяной взгляд немного смягчился. Второй принц насмешливо фыркнул:

– Не стоит раньше времени лить слезы радости.

С этими словами он снова двинулся вперед, а Ваньянь Сюй смущенно вытер глаза и поспешил вдогонку.

***

А тем временем в опочивальне Дворца Наслаждений Су И уже не в силах был оставаться в постели. Его еще несколько раз рвало кровью, а между приступами он надолго проваливался в забытье. Наконец он пришел в себя, открыл глаза и увидел, что уже наступил вечер, за окном сгустились сумерки, но Ваньянь Сюй еще не вернулся. Когда Су И представил, как император ради него сносит унижения и оскорбления, ему показалось, что сердце вырвали из груди и бросили в кипящее масло. Эта пытка стала невыносимой. С огромным трудом Су И приподнялся на кровати и сел, судорожно хватая ртом воздух.

– Цзы Нун, помоги… – слабым голосом позвал он. – Помоги мне добраться… туда, где живет… второй принц. Я… я не могу позволить… чтобы Ваньянь Сюй терпел оскорбления… Я… я не могу допустить… чтобы он… Он и так уже… стольким пожертвовал… ради меня.

Напрягая последние силы, Су И попытался встать со своего ложа. Цзы Нун бросилась вперед, чтобы удержать его и со слезами на глазах взмолилась:

– Молодой господин, если вы понимаете, каково сейчас приходится Его Величеству, тогда вы должны беречь силы и лечиться со всем возможным усердием. Император идет ради вас на такие жертвы, неужели вы хотите… стать причиной его смерти?

Ваньянь Шу не сводил глаз с ложа Су И. Сердце маленького наследника полнилось мужеством и несгибаемой решимостью.

«Матушка-императрица всё слабеет и слабеет, – думал он. – И никто не знает, как трудно сейчас приходится отцу-императору. Даже если тот человек – самый лучший лекарь, хватит ли у него сил, чтобы перевернуть небо? Лучше бы матушка-императрица и отец-император были вместе, тогда бы никто больше не плакал, не тосковал. Мы бы все вместе взялись за руки и отправились в путь, а потом бы переродились и в следующей жизни стали настоящей дружной семьей».

Всё-таки Ваньянь Шу был ребенком, и его умозаключениям пока что недоставало зрелости и логики. Но в душе мальчика еще теплилась искорка надежды, поэтому он не стал высказывать свои печальные мысли вслух.

Цзы Нун видела, что убеждать Су И бесполезно, а волнение и тревога за императора только ухудшают его состояние. Цзы Лю тоже попыталась отговорить упрямого пациента от его затеи – и в свою очередь потерпела неудачу. Обе девушки не находили себе места и ударились в панику, но тут раздался грозный окрик вдовствующей императрицы:

– Ну-ка, все, немедленно прекратить! – Когда шум затих, она обратилась к Су И: – Думаешь, я не знаю, в каком положении оказался мой сын-император? Но он пошел на это по доброй воле, пошел ради тебя. Его ведет любовь, а потому не стоит и пытаться его остановить. К тому же он потратил уже почти целый день, какой смысл бросать дело на полпути? Я, вдовствующая императрица, требую, чтобы ты оставался в постели и усердно лечился. Не хватало еще, чтобы мой сын прошел через такие испытания, уговорил этого человека прийти, а потом оказалось, что у тебя больше нет сил бороться с болезнью. Давай-ка, ложись!

Вдовствующая императрица всегда отличалась сдержанностью и благородными манерами, но стоило ей разгневаться всерьез, как даже Су И почувствовал себя виноватым. Он не мог не признать справедливость ее слов и послушно откинулся на подушки. Но как успокоить бурю, что бушевала в душе? От волнения он искусал свои бледные губы до крови.

Наконец, когда ожидание сделалось невыносимым, слуга звучным голосом провозгласил:

– Его Императорское Величество прибыл!

Не успел голос затихнуть, как в опочивальню вошли Ваньянь Сюй, Ваньянь Ся и Цзы Нань. Увидев их, все присутствующие возликовали, а Су И растрогался до глубины души. Он неотрывно, с бесконечной благодарностью смотрел на императора, и в его красивых глазах отражалась тысяча оттенков нежности и любви.

И тут раздался изумленный возглас:

– Так ты и есть императрица?

Су И повернул голову – и потрясенно замер на месте.

79.

Когда Цзы Нун и прочие служанки обсуждали второго принца и его выдающийся талант целителя, Су И начал догадываться, что речь идет о том самом незнакомце, кого он однажды повстречал в прачечной. Но, увидев Ваньянь Ся собственными глазами, он был потрясен настолько, что утратил дар речи. Впрочем, лицо второго принца в мгновение ока приняло обычное невозмутимое выражение, он снова бросил взгляд на больного и нахмурился:

– Значит, вот кто у нас императрица. А ведь я, помнится, настоятельно советовал тебе следить за питанием, почему же ты не послушал совета и довел себя до такого плачевного состояния? В то время ты уже был серьезно болен, но тогда болезнь еще не угрожала жизни, как сейчас.

Ваньянь Ся подошел к Су И, чтобы пощупать его пульс. Он долго молчал, потом мрачно вздохнул и обратился к императору:

– Я вижу, что ты искренне любишь этого человека, почему же ты обрек его на тяжелую работу в прачечной? Ведь самое суровое наказание для опальной императрицы – ссылка в «холодный дворец»! Как вышло, что ты так сильно его возненавидел, но при этом сам же умоляешь меня спасти ему жизнь?

– Всё это… Эх, всё это в двух словах не объяснишь, – ответил Ваньянь Сюй. – Надеюсь, дорогой брат проявит свое чудотворное искусство врачевания, а позже, через несколько дней, Мы непременно расскажем ему обо всем.

Второй принц горько усмехнулся и подумал: «Позже?.. Я ведь единственный живой человек в Поднебесной, перед кем ты стоял на коленях. Останусь ли я таким же живым через несколько дней?»

Разумеется, вслух он ничего не сказал. Открыв маленький чемоданчик, который принес с собой, он достал оттуда фарфоровый флакон, высыпал на ладонь две круглые пилюли и велел Су И их принять. Затем Ваньянь Ся прошел в соседнюю комнату, сел за стол и написал на бумаге рецепт. Отправив слуг готовить лекарство, он снова вернулся в опочивальню и обратился к своему пациенту:

– Даже если тебя станет мучить сильный голод, пока что ты не должен ни есть, ни пить. Мне необходимо определить, как далеко зашла болезнь.

Все, кто находились в опочивальне, с любопытством разглядывали Су И. Трудно было поверить, что того, кому не помогло ни иглоукалывание, ни лекарства Цзы Лю, спасут какие-то две крошечные пилюли.

Су И тем временем прилагал немалые усилия, чтобы не уснуть. Проглотив пилюли, он почувствовал во всем теле слабость и вялость, с которыми невозможно бороться. Ваньянь Сюй взял его руки в свои, и Су И стало так спокойно и уютно, что он, пару раз глубоко зевнув, провалился в глубокий сон.

Ваньянь Сюй взял у Цзы Нун мягкое влажное полотенце и бережно вытер со лба Су И холодный пот. Второй принц стоял в стороне и молча наблюдал, с какой нежностью император касается своего возлюбленного.

– Сразу видно, он тоже очень привязан к тебе, – заметил Ваньянь Ся. – Иначе не смог бы продержаться так долго, учитывая его состояние. Скоро мы увидим, сумеет ли лекарство остановить внутреннее кровотечение. Если да, у твоей императрицы появится надежда. – Затем он продолжил: – Мне уже приходилось однажды с ним встречаться. Дело было поздней осенью, тогда болезнь еще не зашла настолько далеко. Его состояние не ухудшилось бы так стремительно, если бы он по моему совету следил за питанием. Однако, судя по всему, ему приходилось подолгу голодать или принимать слишком грубую пищу. Только этим можно объяснить, почему он теперь оказался на грани жизни и смерти. Насколько мне известно, даже рабов здесь не принято морить голодом, кормить объедками или обделять теплой одеждой. Взять хотя бы меня. Я питаюсь в этом дворце уже много лет и пока что вполне жив-здоров.

Из слов второго принца Ваньянь Сюй сделал кое-какие выводы. Лицо его помрачнело, он жестом подозвал Цзы Нун и тихим голосом отдал ей несколько распоряжений. Доверенная служанка поспешно удалилась. Ваньянь Ся и виду не подал, но в глубине души был весьма доволен собой. Он всегда знал, что эти бессовестные служанки в прачечной только и умели, что обижать слабых и пресмыкаться перед сильными. Второй принц глубоко презирал подобных людей, теперь же, благодаря Су И, подвернулся удобный случай расквитаться с ними за всё. Ваньянь Ся хорошо понимал, что император милосердием не отличается и узнав, что эти мерзавки дурно обращались с его драгоценным Су И, обрушит на них всю силу своего гнева. Второй принц не удержался от легкой злорадной усмешки.

К этому времени вдовствующая императрица уже давно удалилась к себе в резиденцию – ей было неприятно находиться в одной комнате с Ваньянь Ся.

Маленький наследник Шу не сводил глаз с бледного и безжизненного лица Су И. Вдруг он поднял глаза на второго принца и улыбнулся:

– Дядя, а твое лекарство точно поможет матушке-императрице?

Ваньянь Ся слегка растерялся. Если бы император подверг сомнению его искусство врачевания, второй принц тут же ушел бы, громко хлопнув дверью. Но, увидев доброжелательную улыбку маленького наследника, он вдруг почувствовал, как в груди разлилась теплая волна. Жесткое лицо его поневоле смягчилось, и он улыбнулся в ответ:

– Думаю, поможет. Это средство как раз для таких случаев, когда больного мучает кровавая рвота. Я сам составил его из редких и ценных трав – утащил их из императорской лечебницы.

Ваньянь Ся не сомневался, что его ждет скорая и неминуемая смерть, поэтому даже не трудился скрывать свои неприглядные поступки. Однако его новоявленный племянник, который и племянником-то был только по названию, не испытывал ни отвращения, ни брезгливости. Мальчик относился к нему так, словно он его родной дядя, настоящий младший брат отца-императора. Как же тут не растрогаться? К тому же лицо Ваньянь Шу сделалось вдруг таким приветливым и мягким, какого у него никто никогда не видел. Ваньянь Ся и не подозревал, что хитрый бесенок быстро смекнул, от кого тут зависит спасение его матушки-императрицы, и постарался не теряя времени наладить со вторым принцем дружеские отношения, чтобы тот вложил в лечение всю душу.

Что же до императора, то он не мог думать ни о чем ином, кроме своего Су И, и ни на миг не отводил от него глаз. Он так боялся, что, когда Су И проснется, его снова будет рвать кровью! К этому времени небо на востоке посветлело, а все, кто находился в опочивальне больного, уже много часов не имели возможности выспаться или хотя бы передохнуть. Цзы Янь отпустила измученных дворцовых служанок и распорядилась, чтобы прислали кого-нибудь им на замену. К счастью, приступы кровавой рвоты пока не повторялись, и все вздохнули с облегчением.

Вдруг из-за двери раздался голос старшего придворного евнуха:

– Докладываю Вашему Императорскому Величеству! Время утренней аудиенции! Министры двора собрались возле дворцовых ворот и с нетерпением ожидают Ваше Величество.

Ваньянь Сюй и Цзы Лю быстро переглянулись, понимая, что министры явились за новостями. Узнав, что Су И еще жив, они наверняка попытаются устроить мятеж под девизом «очистим окружение императора». Стоило Сыну Дракона об этом подумать, и он пришел в неописуемую ярость.

«Я здесь молюсь всем богам и кладу поклоны Будде, чтобы мой Су Су благополучно исцелился, – возмущался он про себя, – а эти спят и видят, чтобы он поскорее умер! Сегодня второй день нового года – день, когда следует праздновать и отдыхать. Кроме того, прошлой ночью вдовствующая императрица уже довела до сведения министров, что разъяснения они получат позднее. Нет же, они никак не успокоятся, хотят поставить на своем. Их наглость переходит все границы. По-видимому, если не преподать им урок, скоро эти люди и вовсе позабудут, кто тут у нас император».

Лицо Ваньянь Сюя сделалось грозным и зловещим, как бурное море в шторм. Он быстро поднялся и негромко сказал:

– Что ж, если так… Цзы Янь, подай Нам «одеяние дракона». Мы намерены устроить этим верноподданным упрямцам аудиенцию, которой они так добиваются. Видимо, они считают, что если Мы назначаем на ответственные посты людей мудрых и способных, да к тому же прислушиваемся к их советам, значит, Мы уже разучились сносить непокорные головы с плеч!

Облачившись в «одеяние дракона», император отдал слугам приказ:

– Окружите больного всяческой заботой. Мы не замедлим вернуться.

С этими словами он покинул комнату уверенным шагом, с гордо поднятой головой. Цзы Янь, пользуясь тем, что никто не обращает на нее внимания, схватила за руку наследника Шу и вывела из опочивальни. Низко склонившись, девушка прошептала ему на ухо несколько слов. Мальчик слушал, и глаза его всё расширялись и расширялись. Наконец он уставился на доверенную помощницу императора с неприкрытым подозрением. Та горько усмехнулась и решила, что, раз уж дело приняло такой оборот, не стоит говорить больше ничего. Ускорив шаг, Цзы Янь быстро догнала Ваньянь Сюя. Представив, какая огромная яростная волна вскоре поднимется до небес и захлестнет императорский двор, даже она, повидавшая множество грозных событий, почувствовала, как по спине побежали мурашки.

========== 80-81 ==========

80.

Ваньянь Сюй вошел в зал для аудиенций и уселся на «Трон дракона». К этому времени все министры уже собрались возле тронного возвышения и чинно расположились рядами – каждый занял свое место в соответствии с рангом. Они опустились на колени и громко провозгласили здравицу императору. Будь это обычная аудиенция, Ваньянь Сюй сразу же позволил бы им подняться, но сегодня он был зол как никогда. Окинув сановников хмурым взглядом, он холодно произнес:

– Значит, вы все явились к Нам на аудиенцию? Какие преданные у Нас министры! Не успел наступить второй день года, а они спозаранку уже спешат во дворец, чтобы покрепче взять за горло своего императора.

Услышав последние слова, сказанные жестким, ледяным тоном, все министры почувствовали, как на лбу выступили крупные капли пота.

– Ваши покорные слуги никогда бы не осмелились, – дружным хором затянули они. – Мы явились потому, что сейчас новогодние праздники, но мы не получили императорского указа о том, что двор распущен на отдых. Без высочайшей воли мы не решились пренебречь своими обязанностями.

Ваньянь Сюй сделал вид, что неожиданно прозрел, и важно кивнул:

– А-а, так вот в чем дело! Значит, Наши верные министры не намерены требовать смертной казни императрицы Су И? Вот и прекрасно, просто замечательно. Да, вечером третьего дня Мы так беспокоились за императрицу из-за ее тяжелой болезни, что не в состоянии были думать ни о чем другом. Совсем запамятовали довести до сведения достопочтенных министров, что они свободны от государственных дел, пока длятся праздники. Ну, ничего страшного. Объявим об этом сейчас: двор снова соберется на аудиенцию в шестой день первого лунного месяца. Если же возникнут неотложные вопросы, вы можете явиться во Внутренний дворец и лично доложить Нам о них. А теперь дозволяем всем удалиться.

Этими словами император заткнул министрам рты. Затем он поднялся и с легкой улыбкой на губах собрался покинуть зал.

Сановники и предположить не могли, что государь вот так возьмет и выложит всё начистоту. По всему выходило, что Юй Цан оказался прав: он был уверен, что, если Су И выживет, император возьмет его под защиту и даже пойдет на то, чтобы снова объявить императрицей. Нет, почтенные министры никак не могли допустить такого возмутительного развития событий! Они поднялись с колен, нерешительно переглядываясь. Наконец вперед выступил Хэ Цзянь, министр по делам правосудия, и громким голосом воззвал:

– Докладываю императору! Ваш покорный слуга имеет прошение!

Ваньянь Сюй хмыкнул с досадой и подумал: «Главный недостаток верноподданных – они совершенно не понимают намеков». Он медленно обернулся и с любезной улыбкой ответил:

– А, достопочтенный министр желает обратиться с просьбой? Говори, не медли! Мы торопимся вернуться к императрице и узнать, не открылось ли снова кровотечение, пока Нас не было рядом.

Хэ Цзянь, конечно, понял, что государь намеренно сказал эти слова, давая ему возможность проявить такт и отступить, сохранив лицо. Но отступать было некуда. Министр собрался с духом и объявил:

– Докладываю Вашему Величеству! Су И, преисполнившись дурных намерений, замыслил государственную измену. Велико его преступление и огромно зло! Он был признан виновным и осужден, но государь-император принял во внимание его заслуги в воспитании наследного принца и отменил смертный приговор. Хотя такое решение нарушает закон, но, учитывая особые обстоятельства, с ним можно согласиться. Однако ныне государь прилагает усилия к исцелению преступника и, мало того, берет его под свое покровительство, попирая законы Неба и земли. Всё это неоспоримо свидетельствует: Су И на самом деле способен воздействовать на людей своими чарами. Во имя благополучия нашей Золотой империи и ради крепости трона ваши верноподданные надеются, что государь впредь станет сурово и беспристрастно блюсти закон и, наконец, предаст преступника заслуженной казни.

Тут Хэ Цзянь снова опустился на колени и принялся бить челом в пол:

– Этот старый слуга умоляет Ваше Величество: подумайте о своем народе, подумайте о своей империи, не поддавайтесь лукавому и вероломному чародею!

Все остальные сановники тоже опустились на колени.

Ваньянь Сюй мрачно усмехнулся:

– Мы сразу догадались, что Наши министры для того и пришли, чтобы затеять этот разговор. К чему тогда все увертки – мол, без указа не можем разойтись на праздники, не смеем пренебречь обязанностями? На самом деле вы явились вынудить Нас поступить по-вашему. Ладно, если уж до такого дошло, Мы тоже выскажемся без обиняков: Мы приняли решение помиловать Су И. Кроме того, Мы возвращаем ему статус императрицы. Вот Наше императорское слово, и пребудет оно твердым и нерушимым.

Он медленно обвел взглядом министров, которые все как один побледнели от ужаса: глаза императора сияли жестоким холодным огнем.

– Если у вас нет возражений, – многозначительно продолжил Ваньянь Сюй, – дело разрешится к всеобщему удовольствию. Тогда правитель этой земли и впредь будет жить в мире и согласии со своими министрами. Если же кто из вас не желает служить такому государю, пусть тот смело выйдет вперед. Может, вы думаете, чья-то смерть Нас остановит? Ха-ха, неужели вы не знаете, что Наше сердце тверже камня? Мы полгода спокойно смотрели, как императрица терпит жестокие страдания. Хоть залейте вы тут весь пол своей кровью, Мы и подавно глазом не моргнем. Итак, перед вами два пути. Делайте свой выбор.

Министры обменивались растерянными взглядами. Они не могли поверить, что перед ними – мудрый и просвещенный Сын Неба, которого они знают уже много лет. В один миг сердце каждого из них преисполнилось горечи и негодования.

Внезапно Ваньянь Сюй повернулся к Хэ Цзяню:

– Достопочтенный министр Хэ, если ты не готов сложить с себя обязанности, Мы желаем поручить тебе одно расследование. – Не дожидаясь ответа, император продолжил: – В деле о заговоре императрицы Су И при ближайшем рассмотрении обнаруживается множество неувязок. Если бы он действительно хотел восстановить Великую Ци, разве признался бы он Нам в своих чувствах, когда стоял на краю могилы? Разве не порочит такое признание его безупречное имя, разве не пятнает его славу как человека, беззаветно преданного родной стране? Если же он всё это время питал к Нам искренние чувства, к чему ни с того ни с сего устраивать бессмысленный заговор? В тот день всё произошло так внезапно, а первое впечатление всегда самое сильное. Поддавшись порыву, Мы судили поверхностно и поспешно. Теперь настало время тщательно во всем разобраться и пролить, наконец, свет на эту загадочную историю.

Как только император закончил говорить, все министры подняли возмущенный крик. Лоб Юй Цана мгновенно покрылся холодным потом. Генерал поспешно вытер его рукавом, пользуясь тем, что никто на него не смотрит: придворные сановники ожесточенно спорили и препирались. Не придя к единому мнению, они разделились на два лагеря. Одни считали, что император всеми средствами пытается обелить преступника, чтобы тот избежал наказания. Другие же полагали, что сомнения государя в виновности Су И вполне оправданны.

Ваньянь Сюй молча наблюдал за взбудораженными министрами, не пытаясь вмешаться и прервать спор. На губах его играла холодная усмешка. Он уже собрался покинуть зал, как вдруг из-за двери раздался голос наследника Шу:

– Отец-император, ваш сын и верноподданный желает восстановить справедливость по отношению к матушке-императрице! Ваш сын и верноподданный нашел доказательство того, что матушку-императрицу оклеветали. Прошу отца-императора рассудить это дело!

Слова маленького наследника оказали такое же действие, как если бы пушечное ядро ударило в огромный кипящий котел. Раздался многоголосый вскрик, и все глаза устремились на Ваньянь Шу, который не спеша, с достоинством вошел в зал.

81.

Ваньянь Сюй резко обернулся и удивленно воззрился на собственного сына, не решаясь поверить в такой счастливый поворот дела. Хотя император и сам уже сомневался, что Су И причастен к заговору, но убедительных доказательств у него не было. Мало того: в тот злополучный день Су И сам открыто признался в измене.

Теперь же слова наследника Шу стали для Ваньянь Сюя радостной неожиданностью, хотя он и терялся в догадках, какие такие доказательства могли попасть к сыну в руки. Император поспешил снова усесться на трон и с важным видом произнес:

– Наш сын и наследник, конечно, понимает, что это дело чрезвычайной важности, и что здесь не место для детских игр и забав. Представь свои доказательства. Пусть истина выйдет на свет, чтобы Мы и достопочтенные министры могли всё взвесить и вынести справедливое решение.

Лицо Юй Цана потемнело, как глубокие воды омута. Он решил, что Цзы Янь предала его, и принялся мучительно соображать, как теперь выкрутиться и спасти свою шкуру. Но тут он увидел, что наследник Шу высоко поднял какой-то лист бумаги и громко сказал:

– Докладываю отцу-императору! Вот стихотворение, которое обнаружили в покоях матушки-императрицы в день побега из дворца. Смысл тут ясен: автор хочет возродить реки и горы родной страны. Но в этом стихотворении спрятана маленькая загадка. Она может подтвердить, что матушку-императрицу подставили. – Он медленно обвел взглядом недоумевающих министров и отчетливо произнес: – Это стихотворение, конечно, написано рукой матушки-императрицы. Но не в то время, когда якобы готовился заговор и побег, а намного раньше. Видимо, вскоре после того, как генерал Су попал в плен.

Ваньянь Шу составил продуманный план и не сомневался, что сумеет доказать невиновность Су И, поэтому смело и во всеуслышание называл его матушкой-императрицей.

В тот день, когда Су И исчез из дворца, всем было недосуг копаться в таких мелочах. А между тем неудивительно, что в первые месяцы плена, пока Су И еще не носил титул императрицы, он горько оплакивал гибель своей страны и мечтал восстановить ее из руин. Такие чувства в его положении вполне уместны. На этом основании никто бы и не подумал обвинять пленника в заговоре и измене. Если бы подтвердилось, что стихотворение написано именно в те дни, а не в день побега, стало бы очевидно, что некие люди коварно и злонамеренно использовали стихотворение, чтобы возвести на императрицу напраслину. Су И достиг выдающихся успехов не только на поле боя, но и в стихосложении. Обладая таким талантом, в ночь побега он мог бы с легкостью набросать несколько сотен подобных строк. Какой смысл рыться в пыльных сундуках, чтобы откопать старый клочок бумаги и использовать его в качестве прощального послания императору?

Размышляя об этом, министры не сводили заинтересованных глаз с наследника Шу. Все обратились в слух, с нетерпением ожидая, какие доводы он приведет в оправдание Су И.

Ваньянь Шу сложил лист бумаги и обратился к Хэ Цзяню:

– Достопочтенный министр Хэ, ответьте двору на один вопрос. Когда случился побег императрицы, был конец лета, так? А в это время года в котором часу вы обычно встаете по утрам?