Текст книги "Цвет Надежды (СИ)"

Автор книги: Ledi_Fiona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 90 (всего у книги 91 страниц)

– А у кого? – приподнял брови Гарри.

– У себя. Я все еще надеюсь остаться в стороне.

– Так все уже завертелось! Ты уже не в стороне. Ты должен быть за кого-то.

– Мне не нравится ни одна из сторон, Поттер. Если у тебя все понятно: Лорд убил твоих родителей, и…

– Спасибо, что напомнил, – съязвил Гарри.

– Я излагаю факты. То я…

– Из-за Волдеморта погиб твой отец.

– Спасибо, что напомнил.

– Я излагаю факты. К тому же…

– Авроры убили мою тетю, которая уж точно была в стороне от всего этого. Только за фамилию.

– Я не знал.

– Проехали.

– И все же, Малфой, неужели ты всерьез думаешь остаться вот так – посередине. Один. Против всех?

– Я не против всех… Я… не знаю, Поттер. Время покажет.

– Время покажет, – протянул Гарри. – Только ни черта оно не покажет. Все равно решать придется самим.

– Ну, вот когда придется, тогда и придется.

– Ладно, если вопросов больше нет, пойду я, пожалуй. И так половину праздничного дня испортил созерцанием твоей физиономии.

– Ты хотел сказать: украсил?

– Я сказал то, что хотел, – отмахнулся Гарри.

– Ну тогда вали. Уизли привет. Пламенный.

– Ладно. Только ответный текст в виду цензуры передавать не буду.

Про Гермиону, словно сговорившись, не упомянули.

– А еще… Поттер?

– Ну чего? – обернулся Гарри.

– Скажи, тебе никогда не хотелось шагнуть с Астрономической башни?

Гарри посмотрел в серьезное лицо слизеринца. В памяти всплыли слова Гермионы и то, как он на них отреагировал… А вот сейчас смотрел и понимал, что никакой это не бред. И все как раз укладывается в общую картину. Малфой просто не хотел соглашаться с отсутствием выбора. А еще не так-то это просто – жить с бременем ответственности и осознанием себя оружием. Гарри жил так всегда, а слизеринец узнал совсем недавно. Слабость? Разумеется, слабость. Вот только посмеяться или съязвить на этот счет язык не поворачивался. Впервые за столько лет.

– Если бы я это сделал, ты бы умер от радости, и Слизерин лишился бы половины своего яда. Я не мог так поступить.

– Конечно, трогательно, что в тяжелые минуты своей жизни ты утешался мыслями обо мне, но все же…

Гарри перевел взгляд со слизеринца на тумбочку слева от кровати. На ней стоял букетик полевых цветов и яркая открытка. Все это резко контрастировало с черным проемом окна. Гарри снова посмотрел на Малфоя. Тот не мог видеть этой картины, и гриффиндорцу в голову пришла мысль. Он резко отдернул в сторону ширму, открывая взору слизеринца окна напротив.

– Э-э-э, Поттер, ты…

– Посмотри в окно!

Драко посмотрел в черный прямоугольник. Пару секунд вглядывался, а потом перевел взгляд на гриффиндорца.

– Поттер! Долгое общение со мной явно влияет на твой мозг. Там ни черта не видно.

– Там метель, Малфой. Там сумасшедшая метель. А несколько часов назад был закат. Красный-красный. А еще через несколько часов будет рассвет. И ты мог действительно ни черта больше не увидеть.

С этими словами гриффиндорец резко развернулся и пошел прочь.

Он почти сразу скрылся за ширмой, а Драко все смотрел и смотрел на раскрытый проем. То ли на черный прямоугольник окна, то ли туда, где минуту назад стоял Поттер, шаги которого отдавались эхом в пустом лазарете. Эхо становилось все тише и тише. И Драко Малфой вдруг понял, что именно едва не совершил. И впервые за этот долгий день порадовался тому, что может видеть эти больничные стены. И помог ему в этом Мальчик-Который-Так-И-Не-Начал-Жить.

*

Нарцисса Малфой сидела за письменным столом в кабинете зельеварения и писала ответ на письмо Фреда Забини. Она отклонила предложение Северуса поужинать в обеденном зале за праздничным столом, чему он, впрочем, не удивился и ушел, пообещав вернуться как можно скорее. Все преподаватели, находящиеся в замке, условились посетить праздничный ужин, чтобы хоть как-то компенсировать отсутствие директора, который все еще находился у себя. Нарцисса очень хотела поблагодарить Дамблдора за спасение Драко, но нарушать его покой казалось неловким, и теперь она ожидала, когда Северус наконец вернется и поделится новостями. Драко спал в лазарете, а Нарцисса писала письмо, то и дело поправляя сползающую с плеча шаль. В кабинете Северуса было невозможно холодно, хоть камин и горел уже несколько часов.

Женщина, задумавшись над очередной фразой, подняла голову и посмотрела на стеллаж у стены.

За последний час она успела переговорить с таким количеством людей, что казалось, общения ей теперь хватит надолго. И это за небольшой отрезок пути, который она, впрочем, повторила сегодня не один раз. Подземелья Слизерина – больничное крыло. Наверное, так много за один день она не ходила этими коридорами даже во время своей учебы.

Она оказалась в Хогвартсе впервые с момента выпуска. Прошлый раз в кабинете Дамблдора она, разумеется, не считала. Знакомые коридоры, наверное, должны были навевать воспоминания, но Нарцисса так быстро по ним перемещалась, что даже не успевала оглядеться. Помимо Снейпа она успела пообщаться с Флитвиком, Макгонагалл, седым аврором и толпой журналистов, с последними, к счастью, косвенно. Все эти беседы были похожи одна на другую. Ей сдержанно сочувствовали, пытались сказать что-то доброе и светлое, но от неискренности говоривших получалось нечто протокольное и никчемное. Макгонагалл смотрела строго, словно говоря: «Что же ты, девочка…». Именно девочкой почувствовала себя Нарцисса, встретив свою бывшую учительницу.

Журналисты засыпали просьбами об интервью, соревнуясь в цене и авторитетности изданий. Просматривая ворох писем, Нарцисса не успела толком удивиться, откуда они все знают, как в коридоре ее окликнул седой аврор. Тот самый, с которым она уже имела «удовольствие» беседовать однажды. Как позже пояснил Северус, Дамблдор разрешил аврорам присутствовать в Хогвартсе, желая тем самым показать, что никто здесь не прячется, и твердо ответив, что в стенах его школы нет ни одного преступника. Аврор наскоро поздоровался и приступил к делу. Цепкий взгляд, вопросы. Впрочем, Нарцисса быстро пресекла это требованием повестки. На что получила жизнеутверждающее: «Вы ее непременно получите».

Из общей канвы выпадали лишь беседы со Снейпом – точно игра в теннис. Вопросы-ответы летали подобно мячу от одного к другому, неизменно выливаясь в извечный вопрос «что делать?». Северус смотрел в глаза – единственный из всех, и его чуть резковатый голос приносил спокойствие. Он позаботился о том, чтобы доступ в лазарет был закрыт для любого человека извне, и, наконец, выпроводил авроров.

Полученные письма Нарцисса отправила всей кучей в камин в кабинете зельеварения. Оставила лишь одно – с гербом семьи Забини. Фред сообщал о том, что Лорд известил их о случившемся и отбыл в неизвестном направлении. Так же Фред просил поберечь себя – что-то не понравилось ему в сообщении Лорда. Интуиции Забини Нарцисса доверяла. Кто, как не он, столько лет умудрялся балансировать между двумя мирами. А еще в каждой строчке была искренняя забота и желание помочь. Письмо заканчивалось словами: «Мы с Алин соболезнуем по поводу смерти Люциуса… Знаешь, он был… хорошим человеком. Просто запутавшимся».

Нарцисса некоторое время смотрела на последние строчки. «Запутавшийся…» Именно это слово пришло ей самой на ум во время их последней беседы с Люциусом в библиотеке имения. Мужчина, сидевший напротив, выглядел тогда усталым, подавленным и… запутавшимся, но все же готовым к борьбе. К последнему и, возможно, самому главному шагу. Столько лет Нарцисса ненавидела мужа за то, во что он втравил ее, Драко, Марису… А вот сегодня поняла, что ненависти больше нет. Люциус пытался помешать Лорду и погиб. Значит, он защищал сына… Иногда одним шагом можно перечеркнуть всю свою предыдущую жизнь. И только от тебя зависит, каким будет этот шаг. Несколько лет назад в опере Мариса заметила: «Мне всегда запоминается финал». Тогда Нарцисса стала анализировать и вспоминать удачные моменты завязки и развития сюжета, но Марису так и не переубедила. И вот теперь, спустя годы, признала ее правоту. Только… конец одного спектакля означает скорое начало следующего. А в жизни все по-другому.

В письме Фреду Нарцисса поблагодарила чету Забини за заботу, сообщила, что у них все в порядке, и пообещала позже прислать весточку. И уже в самом конце, на миг задумавшись, написала: «Спасибо за Люциуса». Фред – друг. Он поймет.

Она полагала, что на этом общение с внешним миром закончится, но в окно кабинета постучала замерзшая сова, похожая на большой ком снега. К ее лапе был привязан пергамент с гербовой печатью Министерства. Нарцисса подумала о мантии-невидимке. Была такая у Белинды в их школьную бытность. Взять бы сейчас и спрятаться от всех вместе с Драко.

В бумаге содержалось требование раскрыть местонахождение имения с целью обыска в связи с тем, что «погибший в результате несчастного случая в выше обозначенном поместье Люциус Эдгар Малфой находился в розыске за совершение…». Далее шел длинный список злодеяний против магического мира. В первую минуту Нарцисса удивилась осведомленности Министерства, однако хмурый Северус, заглянувший узнать, все ли в порядке, пробежал взглядом по строчкам и удивления не выказал:

– Лорд и сообщил.

– Каким образом?

– Нарцисса, ты как вчера родилась! В Министерстве тоже есть его люди. Это же давно известно.

– Но зачем?

– Чтобы понять, Нарцисса. Ты сейчас перед выбором. Пойдешь на поводу у Министерства, Лорд поймет, что Малфои ему больше не нужны. Откажешь Министерству – начнется охота.

Нарцисса устало прислонилась к кафедре:

– И что теперь?

– Переговорить с Драко.

– С Драко? Ему нельзя волноваться…

– Нарцисса, твой сын сейчас глава рода. Без него ты все равно не сможешь ни наложить защиту на имение, ни раскрыть местонахождение, если вдруг захочешь.

– Я не подумала…

Северус сжал ее плечо и негромко произнес:

– Твой сын примет верное решение. И… он не будет один, – мужчина улыбнулся.

Нарцисса устало улыбнулась в ответ.

– Побудешь здесь? – спросил зельевар.

– Да. Пока побуду. Драко спит – я не хочу его тревожить.

Дверь за Северусом закрылась, и женщина не спеша подошла к камину, протянула к огню озябшие руки. Сердце колотилось при мысли о будущем. Нужно сообщить Драко, нужно что-то решить вместе с сыном. Нарцисса вдруг осознала всю меру ответственности за Драко. От действий, которые они предпримут, будет зависеть будущее. Мысли вернулись к Северусу, к Фреду и Алин. Все же есть те, кто может помочь, кто не отступился от них даже в этой непростой ситуации.

Дверь скрипнула.

– Северус, извини за беспоко… Миссис Малфой?! – смутно знакомый голос заставил обернуться.

Окликнувший находился в тени, но еще до того, как он шагнул в пятно света от факела, женщина воскликнула:

– Ремус!

Мужчина улыбнулся. Нарцисса почувствовала, как горло перехватило. Эта улыбка… из прошлого. Сколько воды утекло, сколько они пережили, а в улыбке все тот же свет и мудрость.

– Ты… как здесь? – они виделись впервые за почти двадцать лет, но это детское обращение на «ты», когда формальностей не существовало в принципе, а отличались они друг от друга лишь цветом формы, далось легко.

– Я… с людьми Дамблдора, – неловко пожал плечами Ремус. – А… ты?

Ему «ты» далось с заметно большим трудом.

– С Орденом? – Нарцисса усмехнулась. – А я с Драко. Он сейчас в… Ты… официально или в частном порядке? Сейчас, я имею в виду?

Ремус закусил губу и чуть склонил голову набок.

– Сейчас я разговариваю с тобой в частном порядке, – он развел руки, словно подтверждая, что с добрыми намерениями.

Несколько секунд Нарцисса смотрела с недоверием, потом кивнула.

– Ты искал Северуса?

– Да, хотел переговорить с ним перед тем, как идти к Дамблдору.

– Ты идешь к Дамблдору?

– В общем, да, – он взглянул на часы. – Через двадцать минут.

– Скажи ему, пожалуйста, что я хотела бы его увидеть. Мне необходимо поблагодарить его за сына.

Ремус с улыбкой кивнул.

– С Рождеством, кстати.

– И тебя, – улыбнулась Нарцисса. – Совсем забыла про Рождество.

– Мы все забыли.

Он смущенно оглянулся по сторонам, словно чувствуя вину за то, что Рождество в этом году оказалось совсем не праздничным. Взгляд задержался на столе.

– Из Министерства? – быстро спросил Люпин, кивнув на конверт.

Нарцисса глянула в указанную сторону, потом на него. Они не виделись двадцать лет. Тогда он был скорее другом. Теперь же… Нарцисса внимательно посмотрела на бывшего гриффиндорца.

Пристальный взгляд серых глаз не раз заставлял сегодня собеседника отвернуться, вспомнить о неотложных делах… Но Ремус Люпин не отвел взгляда. Лишь он и Северус.

– Мне передали запрос. Хотят устроить обыск поместья, – внезапно решилась женщина.

– Потому что там долгое время скрывался Волдеморт… – вопросительной интонации в голосе Люпина не было.

Нарцисса резко рассмеялась:

– Он не скрывался там, Ремус. Иногда бывал. В числе прочих людей. И я… не могу дать положительный ответ Министерству, не посоветовавшись с сыном, – в голосе прозвучал вызов.

– А ты уверена, что сможешь дать его потом?

Ремус прищурился, разглядывая женщину напротив. За эти годы он видел ее колдографии не один десяток раз. Казалось, он знал о ней все. Собирал информацию не как аврор, нет. Скорее в память о Сириусе, а еще в память о той девочке с серебристыми косичками. И вот сейчас видел, что колдографии врали. Яркий образ с глянцевых обложек отражал богатство, изысканность, утонченность, но не передавал тоски во взгляде и легких морщинок у глаз – признаков забот и усталости.

– Не уверена, – наконец произнесла Нарцисса.

Ремус кивнул.

– Что бы ты посоветовал? Не как аврор, а…

– Подождать, – резко ответил Люпин. – Это ловушка с двух сторон. Сдадите имение и потеряете последнюю защиту. Нужно понять, на что готово пойти Министерство. Первым шагом они потребуют выдачи тела Люциуса. Думаю, уже готов запрет на его захоронение на фамильном кладбище.

– Его официально причислят к Пожирателям? – ее голос дрогнул.

Ремус кивнул.

– На ваш род падет тень, и потребуются веские доказательства непричастности… К тому же Драко… совершеннолетний.

– Безумие какое-то.

Они замолчали. Нарцисса некоторое время смотрела в пол, а потом перевела взгляд на Ремуса. Как же он поседел за эти годы! Он тоже поднял голову и внезапно подмигнул:

– Эй! Чудеса порой случаются.

– Думаешь?

– Знаю.

– Ты оптимист. Спасибо тебе.

– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть. А еще рад, что ты… такая.

– Какая?

– Настоящая. Не как в газетах…

Нарцисса улыбнулась.

– Я соболезную насчет Люциуса.

Улыбка слетела с губ.

– Спасибо.

Повисла неловкая пауза.

– Я пойду, пожалуй. Рад был тебя видеть, – повторил он.

– Я тоже.

Уже в дверях он обернулся.

– Нарцисса, я понимаю, что сейчас не до этого и не к месту, но… боюсь, что случая может не представиться.

Нарцисса вопросительно посмотрела на подбирающего слова мужчину.

– Мне… очень хотелось бы навестить… могилу Фриды, – наконец выговорил он.

Нарцисса вздохнула. Очень быстро в памяти всплыло, что именно Фрида значила для Ремуса. И для Люциуса… Словно они четверо снова встретились здесь, в стенах Хогвартса. Спустя почти двадцать лет. В кабинете потрескивал камин, пахло травами и зельями, за окном властвовала рождественская метель. Казалось, стоит закрыть глаза, и по левую руку от Рема, как это бывало раньше, окажется улыбающаяся Фрида, а локоть Нарциссы вот-вот сожмет светловолосый слизеринец. А еще за спиной Ремуса непременно мелькнет синеглазый мальчишка или же растрепанная шевелюра Поттера, или самодовольная усмешка Эванс. Времени словно не существовало в этих стенах. Нарцисса на миг прикрыла глаза, почти веря, что когда их откроет, увидит перед собой семнадцатилетнего Ремуса Люпина. Чуда не случилось. Мужчина провел рукой по лицу, убирая с глаз седую прядь.

– Она… Она в имении Форсби, – негромко произнесла Нарцисса. – Если все закончится хорошо… Когда все закончится хорошо, – поправила она сама себя, – я попрошу Фреда это устроить.

Ремус отрывисто кивнул:

– Спасибо тебе. И… Марису мне тоже хотелось бы навестить.

– Это проще простого. Поместье Делоре перешло в собственность Драко, и пока оно по-прежнему наносимо.

– Спасибо, – повторил Ремус Люпин едва слышно, а потом вдруг вернулся, что-то лихорадочно ища в карманах. – Это способ со мной связаться. Безопасный.

На пергаменте аккуратным почерком были написаны заклинание и пароль для каминной сети. Шаг доверия.

– Обещай, что, если тебе понадобится помощь, сообщишь.

Нарцисса благодарно кивнула. Неужели все же такое бывает?

*

Гарри вошел в дверной проем, открывшийся за портретом Полной Дамы. Больно ударился плечом и понял, что до чертиков устал – даже пошатывает. В этот чудный рождественский день на него навалилось слишком многое.

В гостиной стояла тишина. Гарри почувствовал облегчение. После выматывающего душу разговора с Гермионой и режущей нервы беседы с Малфоем он не чувствовал в себе сил для общения с кем-то еще. Потому и не заглянул в главный зал, хотя и обещал Кэти. Мысли о Кэти казались чем-то далеким и незначительным. Гарри тряхнул головой и, сцепив руки на затылке, посмотрел в потолок. Была бы возможность куда-нибудь уехать…

Из-за спинки дивана вынырнула рыжая макушка.

– Привет, – улыбнулась Джинни.

– Привет, – откликнулся Гарри и направился к ней.

Присутствие Джинни не вызвало негатива, с ней всегда было легко. Юноша присел в кресло.

– А я думал, все на ужине, – произнес он.

Джинни привстала, передвинула книжку, которую читала, и устроилась удобнее, поджав ноги.

– В общем-то, ты не далек от истины. Все как раз там. Я здесь одна.

– А Кэти?

– Она тоже на ужине. Предположила, что найдет тебя там. Не нашла?

– Я не был в главном зале.

– Понятно, – протянула Джинни, посмотрев в камин, и, к облегчению Гарри, не спросила, где же он был.

– А ты почему здесь? – решил он сменить тему. – С Дином поссорились?

– Нет. Все в порядке. Мы просто на вечер разделились по интересам. Он с ребятами играет в плюй-камни, а мне захотелось тишины. В зале жутко шумно, хотя народу кот наплакал.

Выдав всю эту информацию, Джинни обхватила колени и пристально посмотрела на Гарри. Взъерошенный. Усталый. Потерянный.

– Ты Гермиону сегодня видела?

Девушка медленно покачала головой, а потом произнесла:

– Но Рон мне рассказал о вашем разговоре.

– Весело, да? – бросил Гарри, откинувшись затылком на спинку кресла и посмотрев в потолок.

Его руки бессильно свесились с подлокотников кресла. Джинни поймала себя на мысли, что ей нестерпимо хочется его обнять. Крепко-крепко.

– Ты расстроился?

Гарри издал смешок. Джинни не стала комментировать его реакцию.

– Ты знала?

Он по-прежнему смотрел вверх.

– Нет. Я… догадывалась, что у нее есть… человек, которого… Ну, в общем, кандидатуру я не предполагала.

– Никто не предполагал.

– Да уж. В страшном сне не привидится. Вы… хоть поговорили?

– С кем?

– С Гермионой. С кем же еще?

– Да. Поговорили.

Вновь повисла тишина.

– Гарри, послушай, – Джинни передвинулась на край дивана и коснулась его руки. Он опустил голову, почувствовав прикосновение.

Неотрывно глядя в ярко-зеленые глаза, Джинни сжала его ладонь обеими руками:

– Ты не должен винить Гермиону. Так… бывает. Это же… Она очень любит тебя. Поверь. Вы с Роном для нее самые дорогие люди. И… как бы она ни относилась к… нему, это не уменьшает ее любви к тебе. Не отталкивай ее. Ты ей нужен. И она тебе нужна. Я же знаю.

Гарри на миг опустил взгляд, а потом вновь посмотрел на Джинни:

– Почему ты все это говоришь?

– Потому что вы близкие мне люди, и я не хочу видеть, как вы мечетесь, не находя себе места от переживаний и боясь подойти друг к другу.

– Джин, все изменилось. Это…

– Да. Изменилось. Вы выросли. Ты же встречаешься с Кэти.

– А при чем здесь это?

– Разве это помешало вашей дружбе с Гермионой?

– Ты сравнила Кэти с Малфоем!

– Я просто пытаюсь сказать, что личная жизнь и дружба не мешают друг другу…

– Он причинит ей зло!

– С чего ты взял?

– Джинн, мы говорим о Малфое!

– Я помню, Гарри. Помню.

– В тебе сейчас говорит женская солидарность или здравый смысл?

Джинни звонко рассмеялась. Гарри невольно улыбнулся. Ему всегда нравился смех младшей сестренки Рона. Задорный и ясный.

– Все будет хорошо, – улыбнулась Джинни.

Гарри сдвинулся на край кресла и щелкнул ее по носу.

– Эй! – возмутилась девушка.

– Ты безнадежная оптимистка.

– Я выросла с Фредом и Джорджем. Жизнь – веселая штука. Нужно только уметь находить в ней радость.

Гарри склонил голову с полуулыбкой, словно задумался над ее словами. Повинуясь внезапному порыву, Джинни прислонилась лбом к его виску.

– Все будет хо-ро-шо.

– Смотри! Ты обещала, – с улыбкой откликнулся Гарри. – Спасибо тебе.

Джинни глубоко вздохнула. Обоняния коснулся его запах. Запах листвы, добра и… нежности. Девушка негромко произнесла:

– Знаешь, я завидую Гермионе.

– Что? – Гарри дернулся было отклониться. – И тебе Малфой приглянулся?

Джинни рассмеялась и подалась вперед, не позволяя ему отстраниться. Гарри вернулся в исходное положение.

– Я завидую ее силе. Представь, зная тебя и Рона, зная, как вы на это отреагируете, она не побоялась признаться в своей любви.

Гарри закусил губу.

– Да. Она… сильная.

– За одно это можно простить все.

– Знаю.

– Я бы так не смогла.

– То есть, ты бы не призналась нам, что влюбилась в Малфоя? – с усталой усмешкой произнес он.

– Я даже объекту своей любви признаться боюсь, а ты… вам.

– То есть, Дин в неведении? – полушутя произнес Гарри.

– Да при чем здесь Дин, Гарри! – устало откликнулась Джинни.

– Хочешь, я тебе помогу чем-нибудь?

Джинни еще раз вздохнула, покрепче обхватив его ладонь, и почувствовала, как он накрывает ее руки своей. Ей в голову пришла мысль, что Кэти непременно устроит грандиозный скандал, если вдруг сейчас войдет в гостиную, но было так хорошо, что мысль отступила. Рядом билось его сердце, лица касались его волосы, и жизнь продолжалась. Яркая! Солнечная! Такая, какая может быть только рядом с ним. Джинни невольно улыбнулась, закусив губу. Хотелось крикнуть: «Я счастлива»! Она почувствовала, что он тоже улыбается. И в этот момент Джинни поняла, что готова свернуть горы за его усталую улыбку. Какое же это счастье: быть здесь, рядом с ним, и знать, что где-то под этой же крышей находится занудствующий старший брат и запутавшаяся на грани любви и долга Гермиона. Как же любила их Джинни в эту минуту – яркую минуту счастья!

*

– Блез, до ужина еще два часа! Поиграешь со мной?

Звонкий голос ворвался в комнату раньше мальчишки. Девушка, стоявшая у окна, обернулась. В начале учебного года пределом мечтаний было возвращение прежнего Брэнда. Такого, каким был ее братишка до гибели Фриды, капризного, избалованного и… нестерпимо звонкого.

– Не ори на весь дом!

– Поиграешь со мной? – шепотом повторило рыжее недоразумение.

Блез вздохнула, глядя на ямочку на его щечке. Давно он не был таким… Улыбчивым, звонким. Все правильно. Он всего лишь ребенок, а сегодня Рождество.

– Я…

– Слушай, я и так не заходил к тебе целый день, потому что тетя Алин просила. Но сейчас-то ты уже не спишь и…

– Ты сам, небось, проспал до обеда, а теперь рассказываешь мне, какой ты заботливый, – изобразила возмущение девушка.

– Ну, пойдем, – мальчик схватил ее за руку и потянул к двери. – Там и для тебя подарки.

– Какие? – подняла глаза к потолку девушка.

– Не знаю. Я не открывал.

– Подожди, обуюсь!

– Или хочешь, я к тебе притащу?

– Что ты притащишь?

– Как что? Модель квиддичного поля!

– Ну уж нет. Только этого безобразия в моей комнате не хватало.

Брэнд засопел, но смолчал. Правильно, а то ведь придется одному играть.

В его комнате царил кавардак. Форменная мантия кое-как свисала со спинки стула. Красно-желтый галстук валялся на полу. На кровати – ворох разноцветных обверток. Видимо, юный Форсби уже успел вскрыть все подарки.

– Тебе отец подарил? – Блез кивнула в сторону уменьшенной копии квиддичного поля, занимавшей добрую половину комнаты.

– Нет, Грег!

– Грег?

– Ну да! Грегори Гойл!

– А-а-а… откуда он… Он тебе прислал?

– Нет. Он заезжал.

– А сейчас он где?

– Как где? Дома, наверное. Скоро же праздничный ужин.

– А… почему он ко мне не зашел?

– Ну тебя же просили не беспокоить!

– Брэндон! Ты ему сказал не заходить?!

– Ну да! – мальчик удивленно округлил глаза. – А что?

– Ничего, – буркнула Блез.

Она вспомнила утро и то, как неловко распрощалась с Грегом. Сначала, проснувшись в его объятиях, укрытая его мантией, она долго не могла понять, где она и почему рядом Грег. А потом… Какие-то неловкие слова. Его смущенная улыбка. И то, как он смотрел. Так… странно. Словно теряет что-то. И то, как он неловко желал ей счастья в будущем браке, теребя на собственном пальце фамильный перстень. А она почему-то так и не сказала, что помолвки не будет, наверное, потому, что надеялась до последнего. А когда собралась поздравить его с Рождеством, сказать что-то доброе и светлое, чтобы он понял, как помог ей в этот вечер, он вдруг засобирался и уже в дверях путано объяснил, что не может задержаться.

Последующие события напрочь вытеснили из ее головы этот промежуток времени. А вот сейчас Блез провела рукой по волосам и устало опустилась в кресло, глядя на Брэнда, который уже расставлял на зеленой траве игроков. Почему же Гойл не зашел? Она бы все объяснила и еще поздравила, и…

– Ну ты идешь?

Блез перебралась на пол, разглядывая фигурки.

– А как они в воздухе держатся? – тупо спросила она.

– Магией, конечно! – как умственно отсталой пояснил Брэнд. – На. Тут инструкция.

Блез послушно пробежала взглядом по строчкам с простейшими заклинаниями.

– Че-го-о? Брэндон! Это же половина курса Флитвика в упрощенном варианте. Отстань от меня.

– Ну так игра же развивающая. Вот и развивайся.

– Брэндон!

– Грег со мной играл, а ты, между прочим, моя сестра… И отказываешься…

– Вот вызывай Грега и играй с ним дальше.

Брэндон засопел и принялся переставлять фигурки. Блез улыбнулась. Какое счастье, что он есть.

– У тебя есть три секунды, чтобы изложить мне эту инструкцию в доступных выражениях.

Мальчишка расплылся в улыбке.

Позже, когда домовой эльф напомнил о праздничном ужине, и Блез собралась к себе, Брэндон догнал ее со словами:

– Это же тебе. Я забыл.

Блез развернула упаковочную бумагу. Книжечка в обложке из коричневой кожи была мягкой на ощупь. Открыв первую страницу, Блез прочла строчки, исписанные знакомым неровным почерком: «Пусть в нем будут только счастливые записи. С Рождеством».

Блез невольно улыбнулась.

– Спасибо, Грег, – произнесла она.

А на прикроватной тумбочке ждала стопка писем. Блез быстро отбросила первые четыре от поклонников из школы, пятое с гербом Паркинсонов торопливо вскрыла:

«Только что прилетела сова из Хогвартса. Драко пишет, что у него все в порядке. На Рождество он остался там вместе с Нарциссой. Мне все же показалось, что что-то случилось, но на мое письмо он пока не ответил. Может, у тебя информации больше?

У меня куча новостей. Завтра нужно обязательно увидеться.

С Рождеством!

Надеюсь, мой подарок тебе понравился.

П.П.»

Блез почувствовала, что сердце заколотилось. Драко в Хогвартсе. Она знала это и от отца, но сейчас, увидев подтверждение, едва не разрыдалась от облегчения. Или же от обиды, что это самое подтверждение было написано почерком Пэнси Паркинсон, которая явно торопилась. Весь тон письма говорил об этом, как и то, что терпения у подруги хватило лишь на несколько строчек и подпись инициалами.

Блез опустилась на краешек кровати, держа в одной руке письмо от Пэнси, а во второй – стопку оставшейся корреспонденции. Почему же он написал Паркинсонам и не удосужился написать хоть строчку ей? Почему Грег нашел время появиться в ее доме и даже испытать сомнительное удовольствие, повозившись с Брэндоном, а Драко?.. Драко…

Блез отбросила было письмо Пэнси, потом все же перечитала несколько строчек еще раз. Нужно написать ответ. Только сначала стоит все же добраться до елки и распаковать подарки, чтобы знать, о чем писать.

Оставшиеся письма она просматривала бегло. Читала выборочно, ориентируясь по фамильным гербам. На предпоследнем стояла печать Хогвартса. Сердце вздрогнуло. Блез вскрыла конверт, медленно развернула лист пергамента.

«Блез, милая! С Рождеством тебя!

Пусть твой ангел никогда о тебе не забывает. Надеюсь, дома все прошло нормально. Я в Хогвартсе. У меня все хорошо. Нарцисса тоже здесь. Завтра, вероятно, отправимся домой, хотя точно пока не знаю. Как что-то решится, напишу.

Обнимаю.

Д.М.»

И это все? Блез отложила листок, даже не перечитав. Подняла взгляд к потолку, усеянному звездами. Значит, все-таки ничего не было. Ни-че-го. Миф. Сон.

Она забралась на кровать, устроилась на подушках и начала неторопливо вскрывать остальные конверты, читая поздравления, слова восхищения и пожелания – искренние и не очень.

Листок пергамента, исписанный аккуратным аристократическим почерком, лежал рядом с ее щиколоткой, поверх письма Пэнси. Сон. Миф. Выдумка.

*

Треплет ветер бумажные крылья,

Испещренные множеством строчек.

Пред стихией чернила бессильны -

Я с трудом различаю твой почерк.

Я застыла у самого края,

Подо мной простирается бездна.

Говорят: человек не летает.

Говорят: я шагну и исчезну.

Говорят: не изматывай душу,

И со временем чувства остынут.

Я прошу тебя, ты их не слушай,

И тогда меня крылья поднимут.

Драко Малфой пристально смотрел на колдографию. Он попросил Тома принести книгу из его комнаты. Сначала Драко не заметил снимка, потому что сияющий, как новогодняя игрушка, Томас Уоррен загадочно улыбался и на все вопросы отвечал, что расскажет все, когда Драко поправится. Мальчишка притащил сладости. Драко вежливо отказался, объяснив тем, что скоро должна прийти Нарцисса с ужином, и сладости придется оставить на десерт. Том еще какое-то время смущал Драко своим счастливым видом, а потом умчался на праздничный ужин. Драко потер макушку и открыл книжку. Вот тут-то снимок и выпал. Сначала юноша не мог понять, что это. А потом вспомнил. Летом они смотрели альбом с колдографиями в его комнате, и, когда Нарцисса уходила, прихватив альбом, снимок выпал. А потом все так закрутилось, что Драко совсем позабыл, что сунул его в книжку.

И вот сейчас он смотрел на свою мать, и ему отчего-то было грустно. На снимке ей было лет пятнадцать-шестнадцать. Он точно не знал – даты не было. Она стояла на берегу озера и счастливо смеялась. Ее платье было почему-то разорвано, а на коленке был криво наклеенный пластырь. На вопрос о шраме на колене она когда-то ответила, что получила его до Люциуса… Как же она сказала?.. Это был самый счастливый день в ее жизни? И теперь, глядя на солнечную улыбку, Драко в это верил. Наверное, нужно очень любить человека, чтобы улыбаться ему так. В какой-то момент Драко даже показалось, что это та Нарцисса, с которой он провел день на пляже. Будто он сам сделал снимок. Вот только девочка на колдографии была моложе его самого. Но ведь ее кто-то фотографировал. На кого-то она смотрела так. Не на Люциуса… Почему-то нестерпимо захотелось спросить: кто это был? Наверное, мальчик, ставший потом аврором.