Текст книги "Цвет Надежды (СИ)"

Автор книги: Ledi_Fiona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 91 страниц)

– Ничего не знаю, – развел руками отец. – Жду ответа из Хогвартса. Неизвестно еще, что по этому поводу скажут власти.

Фред бросил взгляд на дочь и попытался улыбнуться:

– Ты отдыхай, моя хорошая.

Подошел, быстро поцеловал в подставленную макушку.

– Алин, ты мне поможешь?

– Конечно.

Родители вышли, оставив Блез один на один с нерешенной проблемой. Проблемой, внезапно окрасившейся в новые цвета.

Блез забралась с ногами на кровать. Перед ней впервые встал вопрос: сказать правду или скрыть? После известия о смерти Люциуса выбор приобрел дополнительный оттенок – морали. Рассказать или нет? С одной стороны, это касалось Брэндона, а с другой – заклятие ведь снято.

Блез привычно почувствовала присутствие няни еще раньше, чем увидела ее саму. Женщина всегда входила бесшумно, и что-то вокруг сразу менялось. Сколько лет эта волшебница жила в доме Забини? Блез помнила ее с самого детства. Уверенные руки, негромкий голос. Блез до сих пор помнила, как в какой-то момент с удивлением обнаружила, что ее няня – всего лишь пожилая волшебница, у которой порой все валилось из рук. Но при этом женщина осталась такой же. Голос, с детства напевавший на ночь, был тем же, и руки были точно такими же, как и в детстве. Как это объяснить? Рядом с ней всегда было надежно и спокойно от лучистого взгляда и ласкового голоса. Блез давно выросла, но эта женщина продолжала жить в доме, как член семьи. И сейчас, глядя на невысокую фигуру, Блез вдруг поняла, чего ей так не хватало в это безумное утро. Морщинистая рука скользнула по рыжим волосам:

– С приездом, куколка.

Этим нелепым детским «куколка» называл ее только один человек – старенькая няня. И Блез так привыкла к этому, что назови няня ее сейчас по-иному, девушка бы удивилась.

– Спасибо, – Блез прижалась щекой к теплой руке. – Как твое здоровье? Отец писал, что ты приболела.

– Все хорошо, милая.

– Ты не болей, ладно?

– Не буду, – пообещала женщина. – Пока я тебе нужна, не буду.

– Ты всегда нужна.

Няня с улыбкой гладила рыжие волосы девочки, которая была ее миром – капризным, противоречивым, избалованным и невероятно светлым.

– Берта, скажи, если бы ты знала тайну о человеке, которая выставит его в очень плохом свете, ты бы рассказала ее другим?

– Смотря, какая тайна, – негромко проговорила волшебница, – и смотря, какой человек.

– Он… по его вине едва не погиб ребенок. Он – плохой человек. Наверное.

– Значит, нужно рассказать, если это помешает ему в дальнейшем причинять зло детям.

– А если он умер?

Берта отклонилась, заглядывая девушке в глаза.

– Деточка-деточка, – вздохнула няня. – Пусть мертвый остается с мертвыми. Он ответит за все там, если виноват, – и пожилая волшебница возвела глаза к потолку.

Блез проследила за взглядом няни. Некоторое время она смотрела на высокие своды спальни. Люциус больше никому не сможет причинить вред, а Драко должен сам решить, говорить об этом или нет. Это его право и его тайна.

– Берта, помнишь, у меня здесь было звездное небо?

– Помню, – негромко проговорила няня в волосы Блез.

– Глупая я была, когда попросила его убрать.

– Ты посчитала, что выросла, – улыбнулась старая волшебница.

– Я поторопилась, – вздохнула Блез. – Как думаешь, можно вернуть его назад?

– Если мы вспомним его, то конечно.

– Вспомним.

– Каждую звездочку, – улыбнулась Берта.

– Каждую, – прошептала Блез, ответив на улыбку.

*

Пэнси Паркинсон сделала шаг из камина и отряхнула мантию. Она не любила путешествия через камин. Грязно, уши закладывает и… как-то неэстетично. Но сегодня она готова была совершить кругосветное путешествие через каминную сеть с остановками во всех мало-мальски крупных населенных пунктах. И все это ради того, чтобы не появляться здесь – в знакомом с детства доме.

Она прибыла в маленькую гостиную, которой редко пользовались. Нужно было отдышаться и собраться с мыслями. Однако покашливание, раздавшееся слева от нее, дало понять, что отдышаться не получится.

Пэнси оглянулась. У стены, украшенной старинным гобеленом с изображением какой-то батальной сцены, стоял ее отец. Пэнси улыбнулась. Отец старался казаться строгим, властным, но они-то оба знали, что настоящий он именно такой: с легкой улыбкой и гордостью во взгляде. В парадном наряде и с седой бородой он был похож на рыцаря, сошедшего со старинного полотна. И вот за эту гордость в его взгляде Пэнси платила тем, что наступала на горло собственным мечтам, мыслям… Она была любимым ребенком, которого с детства воспитывали, внушая, что долг и семья идут неразрывно. Пэнси всегда знала, как поступит, когда придется выбирать. Раньше не предполагала, что струсит и попытается отсрочить этот шаг, но в самом шаге была уверена всегда.

– Я задержалась, – честно ответила она.

– Вижу, – улыбнулся отец. – Метель. Непогода. Да и Алин настолько радушная хозяйка, что отказать ее приглашению просто невозможно.

Так было всегда. Отец сам придумывал для нее оправдания. Словно за своей любовью старался не замечать, что все совсем не так, и его девочка давно выросла из детских кудряшек, детских платьев и детских книжек.

– Ты угадал, – привычно согласилась Пэнси, отмечая, что вновь не злится. Просто не может.

Отец быстро обнял ее, на миг прижимая к себе.

– Тебе нужно переодеться и отдохнуть. Мама сердится, – многозначительно приподнял бровь мистер Паркинсон. – Роберт уже здесь. Терпеливо ждет знакомства.

Пэнси улыбнулась. Роберт здесь… Какого черта эта метель не замела его где-нибудь в пути?!

Ее комнаты располагались в этой же части замка, поэтому на то, чтобы добраться до своих покоев, принять ванну и переодеться, ушло гораздо меньше времени, чем на расхаживание по комнате и увещевание самой себя, что нужно спуститься.

Домовой эльф уже трижды пытался напомнить о приглашении в гостиную. И трижды в панике вылетал за дверь. Первый раз просто от крика, два других от подушки и туфли, пущенных в его голову верной рукой.

По пути в гостиную Пэнси успела поболтать с доброй дюжиной портретов, вяло подумать, что мать будет опять недовольна ее внешним видом и не преминет после сказать, что девушка не должна ходить в брюках, и отругать себя за то, что так и не удосужилась попросить у отца хотя бы колдографию этого Роберта, и, наконец, переступить порог гостиной. Отец, помнится, обещал семейную церемонию. «Не обманул», – решила Пэнси, окинув быстрым взглядом комнату. Отец о чем-то беседовал у камина с двумя мужчинами, а мать развлекала не иначе как ее будущую свекровь. Увидев Пэнси, обе женщины поднялись, а мужчины прервали беседу и оглянулись.

– Милая, ты в этот раз очень долго добиралась, – с улыбкой проговорила миссис Паркинсон, однако ее тон заставил Пэнси почувствовать себя виноватой.

– В такую погоду неудивительно, – улыбнулась вторая женщина, протягивая Пэнси руку. – Амалия Моран.

– Пэнси Паркинсон, – девушка пожала протянутую руку.

– Много о вас слышала, моя девочка. Но сейчас вижу, что все восторженные отзывы о вас не отражают истинной картины. Ваша дочь очаровательна.

Последняя фраза была обращена уже к отцу Пэнси, который как раз подошел. Пэнси, словно в тумане, оглянулась в сторону новоиспеченного жениха, но вместо него увидела невысокого мужчину, который внимательно смотрел на нее. Неприятный у него был взгляд. Цепкий. Словно крючок, попав на который, трудно отцепиться. Однако губы мужчины растянулись в улыбке, и он весьма галантно склонился поцеловать руку будущей родственнице. Пэнси нарочито внимательно разглядывала его склоненную голову и только потом подняла взгляд на третьего мужчину в этой комнате. Удивление? Разочарование? Сложно сказать. Ясно было одно: Пэнси представляла его совсем иначе. Невысокий. Темноволосый. Почему-то она ожидала, что он будет… другим. Другим по сравнению с кем? С Брэдом? Мысль о Брэде отозвалась спазмом в горле. Пэнси резко себя одернула. Не место было здесь, в ее доме, среди будущих родственников воспоминаниям о том, как она все же дописала эту чертову записку по настоянию Драко. И потом был бесплодный разговор, растянувший на всю ночь. Зачем? Чтобы повторить прощание?

– Рад знакомству, – Роберт Моран слегка поклонился и приложился к ее руке. Прикосновение было формальным. – Как добрались?

– С приключениями, – улыбнулась Пэнси.

– Прошу к столу, – прервала их неловкое знакомство миссис Паркинсон.

Пэнси вышла из гостиной едва не самая первая. Весь обед она намеренно не смотрела в сторону юноши. Беседовала с его матерью, кожей чувствовала изучающие взгляды, но как-то выдержала это. А потом мужчины изъявили желание выкурить по трубке и побеседовать о делах. Не успела Пэнси вздохнуть с облегчением, когда услышала, как на вопрос ее матери, курит ли Роберт, юноша ответил: «Нет».

Миссис Паркинсон пригласила миссис Моран посмотреть оранжерею, и Пэнси почувствовала себя глупо от этих плохо завуалированных попыток оставить их вдвоем.

С уходом родителей в обеденном зале повисла тишина. Манеры, вбитые с детства, твердили о том, что гостя нужно развлекать, но она не могла заставить себя даже посмотреть в сторону этого человека.

– У вас красивый дом, – наконец проговорил юноша.

– Да, – коротко откликнулась Пэнси, подумала и добавила: – Спасибо, – еще подумала и спросила: – А у вас большое имение?

Она спрашивала все это, разглядывая композицию из цветов на столике для коктейлей, и оглянулась на юношу, только когда услышала смешок.

– То, которое принадлежит мне, не очень.

– Не поняла, – Пэнси прищурилась. – Что вы хотели сказать этой фразой?

Юноша резко обернулся. До этого он стоял к ней вполоборота, изучая пейзаж, висящий на стене.

– Я просто говорю о той части состояния, которая может быть интересна вам.

Пэнси несколько секунд смотрела в его глаза. А потом улыбнулась той улыбкой, от которой первокурсники застывали, как изваяния, или, наоборот, убегали в панике.

– Давайте расставим все точки над «i». При этом… выборе моего мнения не спрашивали вовсе. Узнав в прошлый раз, что вы не сможете приехать, я радовалась все выходные. Была б моя воля, радовалась бы до сих пор. Я выполняю волю отца, и это все. Поэтому мысли о том, что лично мне нужно что-то лично от вас, можете сразу похоронить, как безвременно почившие. Я достаточно ясно выразилась?

А ведь обещала вести себя цивилизованно. Не грубить. Не язвить. И уж тем более не раскрывать карты перед ним. Где-то в глубине души жила мысль, что если она ему не понравится, все изменится. Но эта мысль умерла в числе первых, едва девушка увидела взгляд будущего свекра. Стало ясно, кто здесь все решает. И вот она стоит в обеденном зале собственного замка, в паре метров от едва знакомого молодого человека и испытывает такую ярость, которую не испытывала давно. И когда, казалось, ярость готова была вырваться наружу чем-нибудь похуже улыбки и язвительных слов, губы юноши дрогнули, и он впервые улыбнулся.

– Вы выражаетесь яснее ясного, мисс Паркинсон. Простите, если невольно вас обидел.

Пэнси растерянно моргнула.

– Я… не обиделась. Я просто решила озвучить свою позицию.

Он вновь улыбнулся.

– Так. Давайте тогда уж и я свою озвучу. Только, может быть, мы прогуляемся. Я не люблю большие залы.

Пэнси приподняла бровь.

– В поместье, которое принадлежит вам, залы поменьше? – не смогла сдержать язвительный вопрос девушка.

Роберт усмехнулся, словно что-то для себя решив.

– В том, где я живу постоянно, меньше. Гораздо.

– О! Так их у вас несколько!

– Давайте заключим сделку: вы сейчас проводите меня в более уютное место, а я предоставлю вам письменную опись. Это сэкономит время.

– И значительно сократит беседу.

– Действительно.

– Идет.

Пэнси первой вышла из зала. Она шла по коридору и удивлялась сама себе. Еще несколько часов назад она панически боялась увидеть этого человека, а сейчас он не вызывает страха. Любопытство – да. Некий азарт – да. Но не страх.

– Чем вы занимаетесь? – обернувшись, спросила девушка.

– Внешнеэкономическими связями, – откликнулся юноша, разглядывая портреты на стенах.

– Шутите?

– Нет. Серьезно, – он перевел взгляд на спутницу. – В прошлом году я закончил учебу и сейчас работаю.

– Необычный выбор.

– Почему?

– Ну… не знаю. Вы всегда хотели этим заниматься?

– Нет, я мечтал играть в квиддич.

– Так почему же… Нам сюда, – перебила она сама себя, толкая дверь на террасу.

Небольшая площадка напоминала иллюстрацию к сказкам о зиме. На стекле было наложено заклятие незамерзания, поэтому создавалось впечатление, что его вовсе нет. За пределами площадки шел снег, и было ощущение, что вот-вот почувствуешь его на своем лице. Немногочисленная мебель была белой. От этого всякий, кто входил сюда, попадал во власть иллюзии. Казалось, что находишься на заснеженной улице. С той лишь разницей, что здесь было тепло. Пэнси любила эту террасу зимой. Строго говоря, это была ее терраса, и обустройством здесь занималась она сама.

– Поразительно, – вынес вердикт Роберт, оглядевшись по сторонам.

Пэнси улыбнулась. Об авторстве промолчала, но зарубку себе о его реакции сделала.

– Чаю?

– Нет, спасибо.

– Присаживайтесь.

Пэнси устроилась на диване, глядя на то, как Роберт озирается по сторонам. Наконец он, покачав головой, расположился напротив. Теперь, сидя в светлой комнате и получив возможность беспрепятственно разглядеть юношу, Пэнси изменила свое первое впечатление о нем. При знакомстве он показался ей каким-то безвольным и… словом, никаким по сравнению с его отцом. А вот теперь она отметила прямой взгляд и упрямый подбородок.

– Позвольте узнать результаты осмотра?

Если бы Пэнси не разучилась краснеть давным-давно, она бы, вероятно, покраснела.

– Я просто пыталась составить впечатление.

– По внешности?

– Скорее по взгляду, по общему облику.

– Вы не видели колдографий?

– Признаться, я настолько не хотела этой встречи, что даже не озаботилась колдографиями.

Юноша хмыкнул.

– Не хочу вас обидеть. Просто говорю правду. Для разнообразия.

– А обычно врете? – брови юноши взлетели вверх.

– Нет, – Пэнси улыбнулась. – Но вы же сами понимаете: обстоятельства.

– Понимаю. И все же, я миновал первый этап осмотра с честью?

«Вы миновали его с честью, еще съязвив в гостиной», – подумала Пэнси, вслух же произнесла:

– В общем-то, да.

– Спасибо, – шутливо поклонился он.

– А что насчет меня? Вы, я так понимаю, колдографиями озаботились.

– В общем-то, да. Я привык знать…

– Врага в лицо, – закончила Пэнси.

– Ну зачем же так сразу? Увидев вас, я понял, что вы не враг. Соперник – возможно. Но враг… вряд ли.

– Почему нет?

– Вы умны.

– Мерлин! К колдографии прилагался отчет о моей успеваемости?

– Видите ли, Пэнси… Мне приходится много общаться с людьми…

– Да! Мы ведь отвлеклись. Вы хотели играть в квиддич.

– Да, – Роберт посмотрел в высокий потолок.

Пэнси отметила, что в вырезе его рубашки мелькнула цепочка. Она вспомнила, что с детства любила гадать, что на медальоне, укрываемом от глаз тканью? Считанные разы она имела возможность это выяснить. Как, например, у Драко – просто попросить посмотреть. Или у Брэда, потому что могла отбросить прочь мешающую ткань. Сейчас она подумала, что о медальоне Роберта тоже вскоре сможет узнать. Еще одной тайной меньше…

– Мой отец был категорически против, – меж тем продолжал юноша. – Он считал, что не дело его наследнику носиться на метле. По его разумению, я должен был заниматься либо зельями, либо рунами. Чем-то… соответствующим моему положению.

– Так как же вас занесло в экономику?

Роберт весело пожал плечами.

– Я окончил Шармбатон и… уехал к деду.

– То есть ушли из дома?

– Ну… об этом не принято говорить, но… да.

– А потом? – Пэнси поймала себя на мысли, что слушает с интересом, да и смотрит на юношу по-новому.

– Потом? Потом мой дедушка умер, и… он очень переживал из-за нашего с отцом непонимания и перед смертью попросил нас как-то разрешить эту ситуацию. Вот мы и разрешили. Я продолжил учебу по тому направлению, которое выбрал, получил еще… ряд свобод, но взамен оказался здесь.

– Мерлин! Вас наказали женитьбой? Старо как мир, – расхохоталась Пэнси.

– Не то что бы наказали… Думаю, для отца это – залог будущего.

– И вы так просто согласились?

– Нет. Разумеется, я поупирался. Но в итоге да, согласился. А что насчет вас?

– Меня? Я не упиралась, – Пэнси откинулась на спинку дивана. – Мой отец очень любит меня, и если вы – жертва юношеского протеста, то я, скорее, жертва родительской любви. Меня с детства готовили к этому дню. И я… не знаю. Мысль отказаться приходила в голову, но не задерживалась настолько, чтобы я начала действовать. Да и… стимула сильного, наверное, не было.

Пэнси подняла взгляд от стеклянного столика, стоящего между ними, и увидела, что он смотрит на нее неотрывно, внимательно.

– Вы не хотите брака? Так?

– Нет, Роберт. Дело не в этом. Я… не хочу так, как у всех них, – Пэнси взмахнула руками. – Понимаете?

– Нет, – покачал головой юноша.

– Я всегда знала, что этот брак… это… Метка, – наконец закончила она, не зная, как еще озвучить правду.

Повисла тишина. Юноша смотрел на нее молча, и его взгляд казался острым, как сталь. Пэнси почувствовала беспокойство. Что же она за дура, что вот так рассказала! А вдруг ей лишь показалось? Вдруг он ярый сторонник Лорда? Скольких таких она видела в доме того же Драко. С виду аристократичных, лощеных, но как начинал гореть их взгляд, стоило зайти разговору об идеях Лорда. Вот и этот юноша… Она ведь ничего о нем не знает… вдруг…

– Поразительно, – второй раз за этот день произнес Роберт Моран. – Вы так спокойно об этом сказали.

– Я рада, что у вас сложилось впечатление, будто я спокойна. Я старалась, – нервно усмехнулась девушка. – А что насчет вас?

Роберт молча расстегнул камзол на левом запястье, некоторое время возился с пуговицами. Пэнси, как завороженная, наблюдала за этим процессом. Наконец ткань скользнула вверх. Юноша закатал камзол и рубашку, показав руку. Метки не было. Пэнси услышала свой вдох. Оказывается, она задерживала дыхание.

– Лучше один раз увидеть, – прокомментировал свои действия юноша.

– Мерлин! – произнесла она. – Я рада.

– Вторую показать?

– Нет. Я… верю, к тому же я ведь знаю – левая. Но… как вам удалось? Вы ведь совершеннолетний.

– Более чем, – улыбнулся юноша. – Я же говорю, что выторговал ряд уступок. Эта – в том числе.

– Хорошо быть экономистом. Умеете торговаться.

– Здесь дело не в образовании, но, да, умею.

– И что дальше?

– Думаю, после помолвки этот вопрос вновь всплывет так или иначе.

– И что тогда?

– Надеяться, – ответил он. – Не знаю. У меня нет далеко идущих планов на этот счет. Все может измениться в любую минуту.

– Вы меня огорошили, – улыбнулась Пэнси.

– То есть мне удалось поразить будущую невесту?

– В общем-то, да. Может, в честь этого перейдем на «ты»? – предложила Пэнси.

– С удовольствием, – Роберт снова улыбнулся.

Пэнси улыбнулась в ответ. Она отметила про себя, что он много улыбается. И от этого выглядит… славным. Не таким, как Брэд, но… Пэнси зябко поежилась.

– Роберт, а можно вопрос?

– Да, конечно.

– Личного характера.

Юноша развел руки, показывая, что готов.

– У тебя… есть девушка?

Он вздохнул, открыл рот ответить, улыбнулся, вновь стал серьезным.

– Нет, я все понимаю, – отозвалась Пэнси. – Вопрос странный, но мы же начистоту. Я прекрасно понимаю, что ты не был верен мифической невесте.

Некоторое время Роберт Моран молча разглядывал Пэнси Паркинсон. Он смотрел совсем не как жених на свою будущую невесту, не как мужчина на женщину. В его взгляде была смесь досады и веселья. Наконец он произнес:

– Я понял. Понял, почему ты так не хотела этой встречи.

Пэнси быстро отвела взгляд.

– Сейчас речь не обо мне. Я спросила тебя.

– У меня была любимая девушка, – с расстановкой произнес Роберт.

И замолчал. Пэнси некоторое время смотрела на край стеклянного столика, отмечая игру света на грани, а потом подняла голову:

– И? Что произошло?

– Расстались, – коротко ответил юноша.

– Потому что тебе пришлось согласиться на эту помолвку? – Пэнси вдруг испытала острое чувство сострадания к юноше, а еще почти болезненное узнавание своего двойника, человека, оказавшегося с тобой в одной лодке.

– Нет, – внезапно усмехнулся Моран. – Все гораздо прозаичнее. Просто она встретила другого юношу, который привлек ее больше. Вот и все.

Пэнси удивленно моргнула. В ее девичьей душе, несмотря на внешнюю силу и впечатление общей беззаботности и легкости, жило слово «навсегда». Если полюбить, то это обязательно навсегда. Она гнала это «навсегда» в случае с Брэдом. И порой ей казалось, что со временем все сотрется, исчезнет. Но в глубине души она боялась, что все же это «навсегда» поселится в сердце и не позволит выгнать дорогой образ прочь. А вот сейчас Роберт Моран вдруг открыл ей глаза на другую часть истории.

– Это было давно?

– Полтора года назад.

– Наверное, она тебя не любила.

– Не знаю, Пэнси. Ей казалось, что любила. И мне казалось, что она любила. Но, как сказал тогда мой дедушка, в нашем возрасте нет слова «любовь».

– Глупости. Есть.

– Я ответил так же.

– А сейчас ты в этом не уверен?

– Не знаю. Я еще на пути к решению этого вопроса. Хотя признаться, сейчас ситуация меня устраивает больше.

– Почему?

– Ясная голова и логичные поступки, а не желание свернуть горы ради кого-то.

Пэнси задумчиво посмотрела на юношу.

– Может, ты и прав.

И, когда в сгустившихся сумерках экипаж Моранов отъезжал от крыльца, скрываясь за пеленой метели, Пэнси вдруг поняла, что в нем… друг. Пэнси чувствовала на плече ладонь отца и думала о том, что цепкий взгляд Морана-старшего ее уже не пугает, как и навязчивое внимание матери Роберта. Она почему-то почувствовала себя защищенной, когда юноша, прощаясь, сжал ее локоть. И сейчас Пэнси мысленно желала ему счастливого пути. Так искренне, как только могла, потому что в голове вертелась мысль о том, что она отчаянно не хотела встречи в прошлый раз, и он, катаясь на горных лыжах, сломал себе руку и едва не повредил позвоночник. Поэтому сейчас Пэнси смотрела на метель с надеждой и… заботой. Ей было тепло в этот морозный рождественский вечер.

*

Гермиона вышла из больничного крыла и поняла, что устала до чертиков, до онемения в душе. Снова тупик. Снова пустой взгляд и упрямство этого мальчишки. А еще… нужно ли ему это? Вдруг ей все привиделось? Да и вообще, его проблемы совершенно другого уровня, а она тут со своими нелепыми сантиментами. Но что поделать, если для нее важно именно это? Видеть его. Слышать. И…

Гермиона потерла лицо и остановилась напротив окна, сжав край холодного подоконника. За стеклом сгущались сумерки. Как рано зимой садится солнце. Почти вечная ночь. Девушка удивленно подумала, что закат был давно, и видела она его при таких обстоятельствах, что лучше бы не видеть вовсе. А потом вспомнила про силовое поле, окружавшее поместье Малфоев. «Время творит здесь презабавные вещи», – зазвучал в памяти мальчишеский голос.

Сколько она так простояла, она не знала. Рождественский день растянулся до бесконечности, вместив в себя слишком много.

– Мисс Грейнджер?

Гермиона резко обернулась. В двух шагах от нее стояла… Нарцисса Малфой.

Женщина выглядела слегка усталой, слегка встревоженной, слегка… спокойной. Все в ее образе было каким-то поверхностным, словно мимолетным. Тонкая морщинка на лбу сменялась полуулыбкой на губах, и тут же вздох. Словно миссис Малфой до сих пор не могла решить, как ей относиться к произошедшему.

Гермиона вдруг подумала, что мама Драко вряд ли знает, что случилось там, иначе на ее губах не появлялась бы улыбка. Это было бы слишком.

– Подруга Гарри Поттера навещает моего сына в лазарете, – с легкой улыбкой произнесла миссис Малфой. – Мне казалось, они не ладят. Или же я ошибалась?

– Нет, вы правы. Они действительно не ладят.

– Драко, конечно, не любитель рассказывать о своих конфликтах, но мне казалось, противостояние Гриффиндор-Слизерин все еще живо. Как-то так получалось, что на этих факультетах всегда находилась пара-тройка человек, обожавших друг друга чистой, незамутненной ненавистью.

– Вы ведь тоже заканчивали Хогвартс? – произнесла Гермиона, вспоминая старый школьный альбом. Непроницаемую и неживую девушку на колдографии, очень соответствовавшую образу миссис Малфой.

– Да.

– И в ваше время было так же?

Нарцисса на миг помедлила с ответом, бросив быстрый взгляд в окно.

– Да. Мир меняется, а мы остаемся.

Женщина повертела кольцо на пальце.

– Я хотела поговорить с вами, мисс Грейнджер.

– Да, конечно.

Гермиона почувствовала желание втянуть голову в плечи и убежать.

– Как вы относитесь к моему сыну?

Этот вопрос был, пожалуй, самым сложным из всех, на которые когда-либо предлагали ответить Гермионе. Самым сложным и самым важным. И сказать это малознакомой женщине – такой далекой, такой безупречной – казалось чем-то немыслимым.

– Я… Я… извините. Мне пора.

– Разумеется, – легко согласилась Нарцисса, отступая на шаг.

Гермионе вдруг подумалось, что так отшатывается толпа от приговоренных, словно находиться рядом уже опасно. Девушка подняла голову и подумала, что глупо бояться. Она едва не потеряла его там, на башне. Плевать. Она видит эту женщину, возможно, в последний раз в жизни. С чего бы ей волноваться о впечатлении, которое она произведет?

Нарцисса смотрела молча, словно читала ее мысли. И этот внимательный взгляд вызывал раздражение. Она смотрела так же, как сын. Будто заранее все про всех знает, только… в этом взгляде был шанс быть услышанной. И Гермиона решилась. Решилась как раз в тот момент, когда Нарцисса что-то собиралась сказать.

– Извините, – остановила ее девушка. – Я… У вас есть время? Мне… тоже нужно поговорить.

Женщина кивнула. Гермиона вздохнула, огляделась по сторонам и указала на дверь в кабинет профессора Флитвика.

– Давайте поговорим там.

Спустя минуту она сидела за партой, нервно теребя на запястье часы. Нарцисса Малфой сидела на стуле. Весь ее вид выражал спокойствие, и Гермиона невольно позавидовала матери Драко.

– Я… действительно подруга… то есть друг Гарри. Гарри Поттера. Я учусь в Гриффиндоре.

Нарцисса слегка кивнула.

– Даже не знаю, с чего начать, – Гермиона сглотнула, ожидая, что женщина что-нибудь скажет, как-то поможет, но миссис Малфой молчала. – Прошлым летом мы гуляли в парке. Я и Гарри. Это было в предпоследний день каникул. Его похитили и увезли в ваш замок.

Лицо Нарциссы не изменило своего выражения, только взгляд стал более внимательным, если такое вообще было возможно.

– Мне удалось пробраться в карету. И… я оказалась у вас в замке. По стечению обстоятельств попала в комнату Драко.

– Духи, – откликнулась Нарцисса. – В его комнате пахло твоими духами.

– Да. Он спрятал меня в шкафу.

– Зачем?

– Понимаете, сначала он растерялся, а потом все завертелось. Он решил помочь Гарри.

Рассказ Гермионы не занял и пяти минут. Короткий, осторожный. Она говорила, старательно подбирая слова и глядя то на бледную руку Нарциссы, пощипывающую ткань мантии, то на собственную ладонь. Она говорила об этом впервые за несколько месяцев и чувствовала, что дышать становится чуть легче. Самую малость, но все же.

– Я хочу извиниться за то, что невольно видела все, что происходило в его комнате, – закончила Гермиона.

Нарцисса задумалась. Видимо, восстанавливала в памяти тот день. Потом кивнула.

– Мне должны были стереть память, когда все закончится.

– Почему?

– Драко настоял. Он… очень злился оттого, что я многое узнала о… его семье, о вашей семье. И… он… ненавидел меня все эти годы. Знаете… у них как-то с Гарри так повелось. А я… всегда была другом Гарри, и…

Гермиона поняла, что ее лепетание малопонятно.

– В общем, память мне не стерли, и…

Девушка замолчала.

– Что же случилось дальше?

– Дальше? Профессор Дамблдор попросил меня помочь Драко. Хотя ваш сын не верит, директор заботится о нем. Правда. И сегодня он… – Гермиона запнулась, бросив быстрый взгляд на женщину. Ей снова пришло в голову, что Нарцисса может не знать о произошедшем. Ну не может она быть так спокойна. Любая выдержка имеет предел. – Он рисковал собой, спасая Драко.

– У этой истории множество сторон и мотивов…

– Я понимаю, но факт остается фактом.

– Хорошо. И что же? Вы решили помочь?

– Я… не знала как, но пообещала. А потом все как-то завертелось.

Гермиона вздохнула и посмотрела на свои колени. Все завертелось… Это еще мягко сказано. Весь ее мир не просто завертелся, а сосредоточился в одном месте, и его центром стал этот мальчишка.

Подняв голову, она встретилась с таким взглядом, что сразу вспомнила ту Нарциссу, которую видела один единственный раз в комнате сына. Было в этом взгляде столько… понимания. Даже не материнского… нет.

– То есть, сегодня вы пришли проведать моего сына из-за обещания Дамблдору?

Гермиона прекрасно видела, что Нарцисса понимает, насколько эта фраза не соответствует истине, и что женщина просто дает ей шанс дать обратный ход. Возможность последнего шага назад. И Гермиона поняла, что не станет его делать.

– Нет. Я пришла увидеть его. Побыть с ним рядом. Услышать его голос. Я… очень давно не слышала его голос.

Эта нелепая фраза словно что-то сорвала в душе. Гермиона сглотнула, понимая, что продолжать не сможет.

Нарцисса тоже это поняла.

– Мисс Грейнджер, в вашем возрасте мир воспринимается иначе и, наверное, честнее, – Нарцисса вздохнула. – Вы искренне верите в себя, в то, что будет завтра, и оно непременно будет счастливым. Это ваше право. Только не нужно впутывать в ваше выдуманное завтра моего сына.

Гермиона подняла взгляд на женщину. Неужели ей только показалось понимание? Неужели?

– Простите, миссис Малфой, – негромко, но твердо произнесла девушка, – но это может решать только Драко.

– Мне показалось, что он решил, – так же негромко откликнулась Нарцисса.

– Вы не понимаете. Да! Я ему соврала. Да! Он не верит. Но он… он должен мне поверить. Понимаете? Это важно! Он… он не должен оставаться один в этом проклятом лазарете. И вообще…Он заслуживает большего.

– И чего же он заслуживает, по-вашему? – тихо спросила Нарцисса.

И Гермиона вновь увидела женщину, некогда отбросившую прочь дорогие украшения.

– Он заслуживает того, чтобы в его жизни было все… по-другому. Были свет, радость… Он… Я видела в нем врага все эти шесть лет. Злилась. Ненавидела. Я даже ударила его на третьем курсе…

Гермиона усмехнулась, глядя на корешок толстого фолианта, лежащего на учительском столе, и не увидела, каким стал взгляд Нарциссы Малфой – словно времени не существовало, этих двадцати лет точно не было в помине. И, наверное, Нарцисса была единственной, кто мог понять нелепые, на первый взгляд, метания семнадцатилетней девушки.

– Когда он получил известие о гибели тети, мне захотелось изобрести Маховик времени такой силы, чтобы повернуть время вспять насовсем. Чтобы он не сидел там безжизненной куклой. Я… Знаете, у него такая славная улыбка. Совсем мальчишеская. А еще с ним всегда, как на качелях. Не знаешь – вверх полетишь или вниз.