Текст книги "Я никогда тебе не покорюсь (СИ)"
Автор книги: Лана Танг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)
Единственные минуты блаженства в рабской беспросветности – утреннее мытье. Павил не желал нюхать вонь грязного раба, поэтому меня ежедневно опускали в чуть теплую воду, бросали жесткую губку и заставляли тщательно смывать с себя пот и пыль. Мыльный раствор щипал царапины и мелкие порезы на моем теле, но все равно я наслаждался ванной, ощущая, как вода мягко струится вокруг меня, обволакивая уставшие мышцы и даря обманчивое ощущение успокоения. Но длилось оно недолго. Не успевал я расслабиться и отдаться приятной нирване, меня уже грубо ставили на ноги, выливали на голову ведро чистой воды и швыряли грубые рабские одежды, которые тут же намокали на теле, причиняя мне дополнительные страдания.
– Ну что, Або, проголодался? – с издевательским смешком спросил Павил на четвертое утро, когда меня приволокли и поставили перед его повелительным взором. – Скажи об этом вслух и попроси о милости, тогда мы будем вместе наслаждаться пищей! Смотри, какое нынче аппетитное на завтрак мясо! Да и овощи неплохи.
– Каких ты ждешь от меня слов, генерал? – исходя слюной от восхитительного запаха хорошей еды, промычал я. – Человеческой речи или собачьего воя? А может, мне уж сразу и похрюкать по-свинячьи?
– Ну что же, дерзкий идиот, я достаточно тебя терпел, – с тихой угрозой прорычал он, сморщившись, словно от зубной боли, – но ты не оценил моих усилий. Ты сам сделал свой выбор и отныне лишен моего покровительства и особого отношения!
– Особого отношения? – с горькой иронией хмыкнул я. – Ты сумасшедший ублюдок, если называешь свое стремление сделать из человека мерзкое животное покровительством! Я повторю тебе, раз ты глухой, что никогда не опущусь до свинского состояния, продав честь и достоинство за кусок мяса, так что не трать на эти глупые выходки свое время, которое сможешь использовать на другие цели. Отправь меня на рудники или прикажи забить плетьми на площади, как тебе больше нравится. Может, тогда насытишь наконец-то душу местью…
– Заткнись, урод! – лицо Павила исказила жуткая злоба, причины которой я не понимал. Чего он бесится так, словно вся его чудовищная ненависть к целому миру сосредоточилась на мне одном? – Ты будешь делать то, что прикажу, иначе я действительно тебя убью. Ну а сейчас пожри, я не хочу, чтоб ты сдох от голода, пока я не увижу тебя сломленным и жалким! – он ткнул меня ногой в плечо, и я упал, а вслед за мной об пол шарахнулась и миска с мясом. – Жри, я сказал! Можешь руками брать, сегодня руки у тебя свободны.
Я чуть заметно усмехнулся – это была хоть мизерная, но уступка. Что же, пусть с пола, я возьму. Руками же позволено, не ртом, как гнусная собака. Вкус у еды отменный, баранина отлично прожарена и сдобрена специями. Божественно, сто лет не ел такого сочного и свежего кушанья!
– Набил пустое брюхо, гордый идиот? – глядя на меня со зловещей усмешкой, спросил мой личный тиран. – Отлично, с этого утра ты в самом деле превращаешься в презренного раба, которого все будут сторониться, таким он сделается омерзительным и жалким! Отныне ты сполна вкусишь все прелести жизни отверженных, все испытаешь на себе, Або! Эй, кто там есть за дверью?
Вошел евнух Сувон, чуть глянул на меня и низко поклонился генералу.
– Этот вот раб, он совершенно бесполезен! – ткнув в меня пальцем, заявил Павил. – Немедленно отдать его на самые тяжелые и грязные работы и научить всему! Не вздумать делать для него поблажки. Если будет работать плохо, останется без ужина и получит плетей, – он говорил, словно плевался, жестко и категорично. – Все, уберите с глаз моих ублюдка, я больше не желаю видеть это ничтожество!
– Простите мою дерзость, господин, – Сувон упал перед наемником на колени. – Цепи у Або на ногах, они будут ему мешать. У нас никто в цепях… ни разу не работал. Простите, господин.
– Ладно, пусть на день снимут, – буркнул Павил, – но ночью снова заковать! Этот раб дерзок. Непокорен. Его надо учить повиноваться господину!
– Слушаюсь, – склонился евнух до земли, – и повинуюсь.
– Куда угодно, лишь бы от тебя подальше! – пробормотал я, следом за Сувоном выходя из комнат генерала.
***
Я рано радовался, ибо оказался в еще более жестоких путах несвободы. Цепи с ног сняли, но взамен ко мне приставили двух дюжих надзирателей из числа людей Павила, встретивших меня бранью и зуботычинами.
– Ну что, твое высочество, готов служить на благо своего двора? – с издевкой усмехнулся мне в лицо один из них, вручая два поганых ведра и такой же ковш. – Или привык лишь гадить, оставляя убирать свое дерьмо другим? Сегодня мы тебя научим жизни! Станешь как шелковый после такой работы!
Я не был неженкой, избалованным роскошью и праздным времяпрепровождением, много тренировался, в походах спал на жестком складном ложе, знал тяготы военных будней наравне с простыми воинами, но никогда не выполнял тяжелую и нудную работу по хозяйству. Не знал, как изнурителен бывает труд раба, который целый день таскает ведрами дерьмо из нужника, и как он задыхается от смрада испарений, как ноют руки и болит спина…
Поначалу вид этой зловонной жижи буквально согнул меня напополам, и все съеденное за “завтраком” у Павила внутри не удержалось. Я задыхался, кашлял, тяжело дышал, и предстоящая работа представлялась адом. Вот эту вот немыслимую вонь черпать ковшом, потом нести куда-то далеко в ужасно грязных ведрах?
– Ну, проблевался? – ласково осведомился надзиратель. – Какие нежные бывают господа, и кто бы мог подумать? На, завяжи свой чуткий нос, высочество, и приступай к работе! И помни, с нашей стороны это последняя тебе поблажка.
Повязка пахла чем-то терпким и слащавым, но запах нечистот через нее почти не ощущался. Я с облегчением вздохнул, зажмурился и начерпал из ямы первое ведро…
– Так не пойдет, высочество, ты половину пролил мимо! – ткнув меня палкой вниз, зловеще прорычал тюремщик. Я ткнулся в мерзкую бурую лужицу обеими коленями и снова чуть не захлебнулся в собственной слюне. – Гляди своими зенками, куда льешь ковш, паскуда, иначе мы сейчас тебя засунем в эту яму целиком!
День показался бесконечным. Я черпал и таскал дерьмо, и каждый раз, когда смотрел вниз в нужник, мне казалось, что сейчас умру – настолько отвратителен был вид того, что там плескалось… Руки ломило, с головы ручьями лился пот, но главное – я весь пропах, насквозь, мне не отмыться никогда от этой жуткой вони, а этим негодяям ни в одном глазу! Они еще и умудрялись делать пакости и насмехаться. Один из них поставил мне подножку – в момент, когда я этого совсем не ожидал. Оба ведра я расплескал и вывозился с ног до головы, под злобный хохот обоих наемников.
– Хаха, ты наконец-то выглядишь, как надо, принц, – издевался надсмотрщик, – но вот боюсь, другие рабы не оценят столь изысканной дорогой отдушки и за стол тебя не пустят. А впрочем, сегодня ты работал из рук вон плохо, так что ужин тебе все равно не положен. Но где ты будешь спать? Наверное в свинячьем хлеве, хахаха! Вот только опасаюсь, как бы породистый хряк не зажрал ночью вонючего замарашку! Ему точно не понравится такой сосед в хлеву!
– Иди помойся, говновоз, – брезгливо тыча меня ногой, добавил второй. – На заднем дворе есть бочка. Натаскай в нее воды с пруда, только не забудь заткнуть внизу пробку. Пошарь на полочке, если повезет, то и мыла немного найдешь. Куда рванул? Сначала убери здесь все, чтоб не воняло так невыносимо!
Вода в пруду за день нагрелась, став почти теплой, и ванна получилась довольно приятной. А впрочем, мне сейчас наверняка понравилась бы даже ледяная купель, я рад был окунуть свое истерзанное вонью тело в относительно чистую среду и насладиться запахом воды, которого раньше никогда не замечал. Кусочек мыла оказался крошечным, а мне предстояло еще постирать свою испачканную нечистотами одежду, лежавшую сейчас в ведре, так что я вынужден был расходовать его очень бережно, едва намыливая тело и руки.
Солнце садилось, где-то близко раздавались голоса – рабы, скорей всего, садились ужинать, а я сидел по шею в бочке с водой и чувствовал, как ледяной змеей вползает в мою опустошенную страданиями душу черная тьма отчаянья. Зачем цепляться за такую жизнь? Не лучше ли нырнуть сейчас на дно и обрести покой? Рука наткнулась на ошейник, это придало мне смелости… Так, просто вниз… это не будет больно или долго…
– Эй, раб, ты там уснул? Тебе здесь не бассейн, где красотки мойщицы ублажают господина, так что выныривай давай! – оказывается, и здесь за мной следили. – Считаю до пяти. Не вылезешь, получить пять плетей.
Я вылез, выстирал одежду, насухо отжал и нацепил штаны. Рубаху надевать не стал, решив развесить на просушку в том хлеву, куда меня, наверно, отведут на эту ночь. Черт, Павил оказался прав, еще день-два такой невыносимой жизни, и я сломаюсь, сдамся, буду умолять вернуть меня на место личной генеральской собачонки. Или повешусь на своих штанах в хлеву, и никого не будет в это время рядом, кроме свиньи, которой все равно, что сделает с собой униженный и ослабевший человек…
– Чего застыл? – спросил меня все тот же голос. – Иди вон в тот барак, получишь миску еды, потом тебе покажут место для спанья.
Рабы сидели все вместе за общим длинным столом и ели что-то наподобие каши с мясом. Я остановился на пороге – свободных мест на лавках не было. Что ж, следовало ожидать, что ужина меня лишат. Завтра я точно упаду без сил и утону в том нужнике, навек избавившись от рабской доли, которую и жизнью-то назвать нельзя.
– Чего опять застыл? – меня грубо подтолкнули сзади. – Райт, я привел Або. Ты знаешь про него.
– Да, знаю, – щуплый мужичонка в белом колпаке кивнул мне в угол на полу, – садись сюда, Або.
Так, даже за столом рабов мне места не нашлось, куда уж изощренней унижение! Я усмехнулся и прошел, куда сказали, ничего не возразив. Какая разница, с рабами рядом или на полу? Плевать на все, хотя бы посижу, дав отдых утомленным до предела мышцам. Я был уверен, что еды не получу, но вскоре кашевар поставил передо мной миску с густым желтым варевом, весьма напоминавшим пойло для свиньи, к которому прилагались два куска совершенно несъедобного на вид хлеба. Ни ложки, ни какого-то прибора – ничего…
– Жри, говновоз, чего глядишь? Не нравится еда? Уж извини, но осетра в подливке и бараньих ребрышек сегодня для тебя не натушили, – на пороге показались мои надзиратели. – Что заработал, то и будешь жрать! Руками жри, тебе здесь не роскошные пиршественные залы короля! Если откажешься, накормим силой, потом отведаешь плетей!
Они прошли через всю комнату в мой угол и махнули рукой – рабы мгновенно потеснились и освободили им место на лавке, потом слуга с поклоном подал им восхитительно пахнувшее мясное кушанье. Они довольно ухмыльнулись и принялись за еду, запихивая в свои пасти огромные куски баранины. Я ничего не смог с собой поделать, желудок больно сжался и заныл, и я уже не помнил, как давился своей жалкой грубой пищей, глотая желтую кашу напополам со злыми и бессильными слезами…
– Тебе лишь стоит нам сказать, – провожая меня в убогий барак на ночевку, вкрадчиво шепнул мне на ухо один из надзирателей, – Его Превосходительство отходчив, он немедленно вернет наследному принцу свою безграничную милость и снова возьмет под особое покровительство.
– Пускай он катится в свой ад, ваш генерал! – упрямо прохрипел я, пока на меня надевали мои рабские цепи. – Лучше умру, но никогда ему не покорюсь!
***
Потом я потерял счет дням, похожим друг на друга удивительно и страшно. Я вычистил все нужники, все скотные дворы, таскал помои с кухни и стирал вонючее армейское белье, грузил песок и кирпичи для ремонта пострадавшего от огня левого крыла дворца, замешивал раствор и подавал его рабочим, вытаскивал сгоревшие подпоры и балки… Так день за днем, с утра до ночи. Ладони огрубели и покрылись мозолями, ноги стер в кровь, одежду изодрал, а новой мне не полагалось. В прорехи виделось голое тело, я ел теперь уже без всяких колебаний все, что давали, и неважно что. Просто не чувствовал, чего я ем, лишь бы набить пустой живот…
Павила я эти дни ни разу не видел, но однако чувствовал, что он следит за мной, нетерпеливо ожидая, когда я сломаюсь и запрошу пощады. Мои надзиратели ежедневно повторяли перед сном одни и те же слова о том, что мне стоит лишь покориться, и моя участь полностью изменится. Вот только сделать этого я не хотел. Не мог и не хотел! Первоначальный ужас перед рабской жизнью притупился и потерял остроту, сменившись упрямством, и я ожесточился, став еще больше непреклонным. Пусть лучше я умру, не выдержав непосильной работы, пусть надорвусь и упаду с лесов, но никогда не стану умолять его о милости, он не дождется от меня покорности, ублюдочный мерзавец!
– … Ваше Высочество, не оборачивайтесь, – чуть слышный шепот за моей спиной шел из больших щелей в стене барака, – не спрашиваю, как вы, все и так понятно. Но не отчаивайтесь, мы готовим вам побег.
– Нет, Сет, не надо рисковать. За мной следят, вы только пострадаете напрасно. Лучше, как вы? Как с вами обращаются враги?
– Нормально, принц. Павил отпетый негодяй, он держит в черном теле только вас, все остальные не испытывают унижений. Мы просто делаем свою работу, но к вам относятся как с самому последнему на свете смерду! Если бы мог, то выдрал бы собственноручно Павилу глаза! Нам всем запрещено к вам подходить и разговаривать, под страхом смерти.
– Сет, ты рискуешь, уходи…
– Здесь безопасно, принц, никто и не подумает, что я так рядом, возле вас. Послушайте меня, шанс есть, мы все облазили здесь во дворце, очень помог евнух Сувон. Оказывается, есть такие ответвления подземного хода, о которых мы и не знали! Только Его Величество и некоторые доверенные слуги. Мы убежим, мой принц, только дождемся случая!
– А что потом? Страна покорена, а армия разбита! Скажи, что в городе, и почему Павил до сих пор не вернулся в свою резиденцию, а торчит в Таргасе? Что он тут делает так долго?
– Ищет чего-то во дворце покойной королевы. Сувон сказал, что до него из главного дворца тоже есть тайный подземный ход, но входа в подземелье Павил не нашел. Там очень хитрый спуск, его не обнаружить просто так, если не знаешь, где искать. Евнух нам также сообщил, что знает ответвление, ведущее наружу. Это наш шанс, оттуда мы и думаем бежать, когда прекратятся поиски. Но очень странно – что Павил там ищет? Может, какие-то сокровища? Да и еще, он приказал по камешкам разобрать руины артиллерийского склада, взорванного за день до взятия города… Вы слышите, мой принц? Что вы об этом думаете?
– Так значит, до дворца моей несчастной матушки тоже есть тайный ход? Мерзавец, как он мог до этого дойти?
– Вы про Павила, принц?
– Нет. Но неважно. Сет, я бы хотел, конечно, выйти на свободу, но думаю, что это непомерный риск. Ты так и не сказал, что в городе? Как настроение народа?
– Предатель Витор стал наместником. Он злится, что не королем. Его смертельно ненавидят все. Может случиться все, даже восстание. Хотя все понимают, что победа невозможна. Если мы сможем выйти, то возглавим бунт. Уж лучше умереть в сражении, чем в рабстве! Все, ухожу, кто-то идет. Будьте готовы, принц, мы вас предупредим!
***
Через неделю, в предназначенную для побега ночь за мной пришли. Я поначалу глупо понадеялся, что это Сет, но подняли меня пинками люди генерала. Один из них продел в кольцо ошейника цепочку и потащил меня, как собачонку, в королевские покои главного дворца.
Я ни о чем не спрашивал, мне все равно никто бы не ответил, но весь сжимался от снедающего душу страха. Наш план раскрыт? Сета и всех моих товарищей схватили? И что теперь нас ждет? Пытки и казнь? Тогда зачем меня ведут не в пыточную, а в покои короля?
– Тебя и не узнать, Або! Ну до чего ж грязен, как вшивый драный кот! Я вижу, что тебе пошло на пользу рабское житье! Теперь готов служить Его Превосходительству душой и телом? – ханайская принцесса, собственной персоной.
Я отвернулся, не желая отвечать продажной девке. Чего еще они придумали насчет меня? Зачем вернули в королевские покои?
– Молчишь? Ну ничего, сегодня наконец смиришь гордыню! – зловеще хмыкнула она. – Но прежде тебя надо подготовить. Тащите в ванную эту свинью и отмойте до блеска!
Ее слова привели меня в полнейшее недоумение, потом под кожу липким щупальцем проник вселенский страх. Я не боялся так даже в пылу сражений, где смерть витала рядом каждое мгновение. Что значит “подготовить”? Для чего?
Трое отцовских евнухов сняли с меня лохмотья, жестом показав на наполненный водой бассейн в центре зала. Они хотят, чтобы я влез туда? Что это значит, черт возьми?
Я осторожно встал одной ногой в чистейшую, благоухающую воду и даже зажмурился от удовольствия. Неважно, для чего меня готовят, но сейчас – полузабытое блаженство! Горячая вода и лучшая ханайская отдушка! Пытаясь не стонать, я опустился в ванну целиком… Я тоже человек и иногда могу быть слабым.
Только бы Сет и остальные не попались!
========== Глава 5. Тайная комната. ==========
Меня одели в тонкую, почти прозрачную тунику и короткие свободные штаны до колен, снова закрепили на шее цепочку и потащили к спальне отца. Я ничего не понимал, но беспокоился все больше. Какую новую подлость измыслил в отношении меня проклятый враг? Предполагая самое худшее, я шел, едва передвигая ноги, и конвоиры то и дело дергали цепь, понуждая меня поторопиться. Ни ханайской принцессы, ни Павила я не видел, а спрашивать слуг не имело смысла, тем более что тащили меня сейчас не дворцовые евнухи, а слуги наемника.
Ну так и есть! Я весь похолодел, узнав дверь в тайную комнату возле отцовской опочивальни, в ту самую, где он насильно брал рабов-мужчин. Но для чего меня ведут сюда? Неужели мои худшие опасения верны, и грозный завоеватель, столь мужественный на вид полководец, тоже любит забавляться грязными играми, унижая мужское достоинство своих пленников? Я задрожал, несмотря на все отчаянные попытки сохранять спокойствие, ноги ослабли, и последние шаги до роковых дверей меня тащили волоком.
Со мной вошли только два крепких сильных мужика. Я дернулся и ухватился за косяк, но знал, что это лишь напрасная потеря сил, которых у меня сейчас и так было не слишком много. Легко преодолев мое слабое сопротивление, наемники потащили меня дальше – все это молча, не произнося ни слова. Они не били меня, не пинали, на их бесстрастных лицах не отражалось никаких эмоций. Они лишь исполняли то, что им приказано, не более того.
Их действия не оставляли мне надежды – меня готовили для новых унижений и помешать этому я не мог. Мне оставалось лишь беспомощно стоять посреди этой ужасной комнаты, стараясь не выказывать перед врагами охватившего меня отчаяния и липкого страха.
Мне напялили на голову кожаную маску и закрепили на затылке ремешками. Маска имела прорези для рта и глаз, но нос плотно уперся в кожу и дышать мне стало трудно. На руках закрепили такие же кожаные браслеты с кольцами для цепочек, и грубо толкнули меня вперед, к некоему подобию длинного низкого стола. От неожиданности я упал грудью на это сооружение, предпочитая не гадать о его предназначении. Меня немного подтянули вверх и распластали на шероховатой деревянной поверхности.
Рванувшись из рук наемников, я сделал отчаянную попытку воспротивиться насильственным действиям – в последний раз, действуя чисто на уровне инстинкта, ибо понимал, что мне никаким способом не удастся избежать уготованной мне участи. Так все и вышло, мне не дали даже шевельнуться, притянув тело к помосту тугими ремнями на уровне шеи и поясницы. Руки спустили по обе стороны вниз и защелкнули в специальные пазы какими-то хитроумными замками, ноги широко расставили и тоже закрепили. Ужасная, беспомощная поза, я взвыл бы, если мог, но гордость, а верней, упрямство – единственное, что еще осталось у меня, не дали мне выказывать свой страх перед врагами. Закрыл глаза и так полулежал, распятый пятой точкой вверх, пришпиленный, как туша для разделки. Лежал и ждал, когда появится мучитель.
Однако появился вовсе не Павил, а бывшая ханайская принцесса. Я это понял раньше, чем услышал ее голос – по отдушке, которой она щедро обливала свое тело, и по уверенным мелким шагам, явно принадлежавшим женщине.
– Мы подготовили раба, как ты велела, госпожа.
– Отлично. Можете идти! – обойдя меня по кругу, удовлетворенно ответила она. Дверь хлопнула, наемники ушли, а фурия приблизилась ко мне вплотную, поддела пятерней за подбородок и чуть приподняла, насколько позволяли путы. – Ну что, Або, готов для изощренных наслаждений? – с издевкой промурлыкала она, проводя пальцем в тонкой кожаной перчатке по моим губам. – Сегодня ты сполна изведаешь телесных удовольствий в вашей тайной комнате разврата, где вы с отцом так часто тешили свою безудержную похоть. Вот только роль сегодня поменялась! Но может быть, она тебе понравится гораздо больше?
– Ты потаскуха. Мерзкая тупая стерва, дрянь. Ты опозорила свою семью и статус принцессы, – я плюнул ей на руку, не имея иной возможности выразить свое презрение. – Ад поглотит тебя, уродливая тварь!
– Мне нравится, как ты ругаешься, Або, – без малейшей угрозы в голосе пропела она, вытирая слюну о кожаную маску на моем лице, – но будет лучше, если ты заткнешься. – Мальина нанесла мне резкий оглушающий удар по голове, потом достала с полочки какой-то толстый длинный стержень и сунула между моих зубов, закрепив на затылке ремешком. Теперь я мог только мычать, да и дышать стало намного тяжелее. – Так укрощают бешеных собак. Ты тоже выглядишь с этой игрушкой в пасти очень хорошо. Лежи, мой милый пес, и наслаждайся. Тебе будет приятно, обещаю.
Тварь скинула с себя тунику и осталась полуголой. Моя голова была крепко прижата к помосту, и я мог видеть только небольшой угол комнаты. На принцессу мне особенно смотреть и не хотелось, но она подошла ко мне вплотную и некоторое время ничего не делала, словно специально давая мне возможность рассмотреть ее.
Она имела безупречную фигуру и высокую тугую грудь, но меня никогда особо не зажигали женские прелести, я редко посещал своих наложниц. Иной раз брал кого-нибудь из них, чтобы отвлечься от похода, иной раз после пира, одурманенный спиртным. Сейчас я был вдвойне унижен тем, что надо мной навис даже не Павил, а его девка, внутри меня все словно бы застыло, превратившись в лед, какое тут могло быть любование красивым юным телом?
Распущенная сука, кто бы подумал, что она настолько похотлива? А впрочем, что же можно ожидать от той, которая сбежала из дворца в постель наемника? Тем более, она ханайка, это королевство славится распутством, но вот дойти до откровенной низости, насилуя мужчину? Я счел за благо маску на лице, так ей не будет видно моего позора. Мне оставалось лишь прикрыть глаза и приготовиться, хотя я понимал, что к этому готовым быть нельзя…
Однако девка медлит и не начинает, только слегка похлопывает плеткой по моей спине. Может, кого-то ждет?
Снова открылась дверь и в комнату вошел… Павил. Проклятье, все-таки Павил… Значит, они собрались издеваться надо мной вдвоем. Но почему он там стоит и не походит ближе?
– Мальина, что это такое? Зачем ты позвала меня сюда? Решила с принцем поиграть, играй, дело твое. Но я тебе зачем?
– Вил, подожди, не уходи. Попробуй просто посмотреть, поверь, тебе это необходимо. Сколько уже обходишься без телесных наслаждений? Рабынь не хочешь, так быть может, этот раб окажется как раз? Совсем немного подожди, я подготовлю это тельце для тебя, останется лишь поиметь его и превратить в свою подстилку. Это его сломает, точно говорю, такие говнюки, как он, боятся уронить достоинство мужчины. Но стоит разодрать им зад, становятся послушными и милыми, как сучки в течку, лижущие член самца…
– Маль, ты сошла с ума. Я сроду не хотел мужчину и не настолько голоден, чтобы втыкать в вонючий зад и пачкаться в дерьме.
– Там чисто, Вил, – хихикнула стерва, – я приказала влить ему две полные клизмы душистой воды. Все испражнения вышли с водой, и наш Або благоухает чистотой, снаружи и внутри! А мужика попробовать хоть раз совсем неплохо, ты же ханаец, черт возьми!
Ну, тварь! Вот для чего мне сделали те очищающие процедуры, а я, дурак, подумал о другом…
– Сядь, Вил, сюда, сядь и смотри, – продолжала ворковать ханайка, – пока я забавляюсь с ним, ты загоришься и захочешь поиметь упрямца! Я и его дружка заставлю встать, мои приемы безотказны, я много раз проделывала это с мужиками, и каждый раз они сгорали от желания отдаться господину. Смотри и слушай, как Або будет стонать, как у него будет твердеть фаллос и наливаться кровью!
– Черт бы тебя побрал, – пробормотал Павил, но не ушел. Я слышал, как он сел, под ним надсадно скрипнул стул. – Как ты додумалась до этого, Мальина?
– Я не люблю, когда ты ходишь хмурый, – ответила она. – А хмурый ты из-за Або. Он ведь не подчинился до сих пор. Надо помочь тебе его сломать. Телесное насилие – проверенный и самый верный способ. Сейчас гордец завоет и начнет стонать, потом ты сможешь делать с ним все, чего захочешь.
Она нагнулась надо мной и провела ладонью по спине. Наверно, это называется дразняще, но я почувствовал лишь раздражение и гнев. Хотелось скинуть руки девки, еще сильней хотелось их сломать, сначала пальцы, наслаждаясь криками, потом запястье, а потом и локоть… Зараза, тварь, я ненавижу всей душой! Но в гневе мало проку, если ты привязан, и мне осталось лишь хрипеть.
Мальина издевательски прошлась ладонями по всей спине и ухватила ягодицы, раздвигая сквозь штаны. Потом я услыхал ее довольный смех и лязг вынимаемого из ножен кинжала. Хочет еще и кровь пустить? Что ж, даже лучше, боль отвлечет меня от унижений и стыда… однако тварь только разрезала на мне одежду. Прохладный воздух прикоснулся к обнаженной коже, и я немедленно покрылся мурашками. Дыхание со свистом вырывалось сквозь засунутый между зубов деревянный стержень, мучительно хотелось вытолкнуть проклятый кляп, вздохнуть поглубже, облизнуть сухие губы…
Мальина резко взмахнула хлыстом, рассекая воздух, и обрушила на меня целую серию ударов. Было не слишком больно, но довольно ощутимо. Удары сыпались на меня один за другим, постепенно спускаясь со спины на поясницу и ниже, потом она, отбросив хлыст, начала щипать меня своими длинными пальцами в перчатках. Провела ладонями по лопаткам, по спине, обвела по контуру бедра, раздвинула ягодицы и коснулась пальцем заднего прохода – и вдруг, сунув мне руку между моих ног, сграбастала в кулак мужское естество. Разочарованно хихикнула и ударила его рукой, заставив скорчиться от резкой боли.
– Да у него не встал! Может, наш Або хиломудый или чем-то болен? Я слышала, что есть такие мужики. Обычно от моих забав у каждого торчал колом!
Вот дура! Как я ни был зол, но все же посмеялся бы над ней, если бы мог. Да до желаний ли сейчас, когда едва могу дышать? Глаза слезятся, по лицу течет холодной пот, губы растянуты огромным кляпом, а нос зажат кожаной маской? Какие могут быть желания в такое время?
– Ладно, Або, попробуем иначе завести тебя, мой сладкий, – с приторной лаской в голосе объявила Мальина, появляясь в поле моего зрения. – Смотри, это бутыль оливкового масла. Я окуну в нее свой пальчик и засуну тебе в зад, это не будет слишком больно, обещаю. Ну а потом, я вставлю в твой проход игрушку твоего распутного отца, – она приблизила к моим глазам большой предмет, напоминавший по форме мужской член. – Тебе знакомы эти милые штуковины, ведь так? Евнух сказал, что король лично велел изготовить их по специальному заказу, когда полностью потерял свою мужскую силу. Теперь и ты изведаешь те удовольствия, когда такая вот игрушка входит внутрь. Приступим, милый, тут уж точно ты не сможешь удержаться и загоришься пламенем перед соитием с Павилом!
Она погладила меня искусственным фаллосом по спине, спустилась ниже, руки распутницы легли на ягодицы и шире развели их в стороны. Легко представить, как я выглядел сейчас. Некоторое время фурия ничего не делала, только водила пальчиком по кругу, потом, я определил это по звукам, откупорила крышку бутыли и ливанула масла себе на руку. Палец настойчивее ткнулся в середину отверстия и надавил, пытаясь проникнуть внутрь. Я дернулся от резкой боли, но мучительница не остановилась, свободной рукой она сильно хлопнула мне по заднице и продолжила пытку. Мышцы мои непроизвольно сжались, это разозлило Мальину и она грязно выругалась по-ханайски.
Зарычав, она шлепнула меня снова, должно быть испытывая от этих ударов некое подобие удовольствия, палец уперся в мое тело сильнее, и я почувствовал, как она входит внутрь. Ощущение отнюдь не из приятных, но помешать этому я не мог, и только тяжело дышал, в ожидании окончания пытки. Однако это было лишь начало, Мальина двигалась во мне, безжалостно и грубо, не давая ни мгновения передышки, потом к первому пальцу добавился второй и принес мне еще большие страдания. Проклятье, лучше бы опять избили, чем изгаляться над беспомощным бесправным человеком! Я задыхался все сильней под непроницаемой кожаной маской, чувствуя себя почти на грани обморока.
Увы, я не лишился чувств. Все ощущал и понимал. Девка рычала, продолжая свою грязную работу, не забывая время от времени проверять состояние моего члена.
– Он безнадежен, Вил, наверно, точно хиломудый, а мы ему еще и оскоплением грозили, – наконец объявила она, – однако это уж не столь и важно. Раз не мужик, то это лишний повод, чтобы отодрать его! По-моему, он ничего, тело хорошее, ну принц же, не простолюдин какой. Немного, правда, похудел, но мышцы сильные, чистка отстойников пошла ему на пользу…
– Маль, ты иди, дальше я сам, – голос Павила показался мне каким-то непривычным. Я замер, снова весь вспотев, не в силах поверить, что он все-таки завелся, глядя на похабные действия своей помощницы. – Я справлюсь, говорю, можешь идти, ты сделала достаточно.
– Что, захотел его? – девка хихикнула. – Ну я же говорила. Еще немного потерпи, я только вставлю ему в зад игрушечку отца. Она растянет его лучше моих тонких пальцев.
В меня ворвался скользкий чужеродный предмет. Он все во мне заполнил целиком. Мне было больно, но терпимо, куда сильней терзали стыд и унижение. Я ясно представлял, как выглядел сейчас со стороны. Распластан и распят, с раздвинутыми широко ногами и поднятым кверху задом, из которого торчит эта проклятая штука. Да, эти двое превзошли сами себя, большей телесной и душевной пытки выдумать нельзя. Из горла вырвался не стон, а рык, и тут же захлебнулся в кляпе. Я даже губу прикусить себе не мог, чтобы отвлечься болью, поэтому снова рванулся вверх, чтобы ошейник врезался в шею… Эти проклятые насильники все видят, наслаждаются моим позором. Ну что же, сволочи, давайте, что еще придумаете, чтобы окончательно сломить меня?
