Текст книги "КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)"
Автор книги: Квилессе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 44 страниц)
Я кивнул.
– Хорошо, – кратко ответил я.
Зед помог мне надеть мои новые вещи из шкурки лунной ящерицы, все. Он умудрился найти в песках даже потерянную мной круглую шапочку. Он сам перепоясал меня моим поясом с драгоценными камнями и застегнул
На раненную ногу сапог налез с трудом, но все же я надел его. Наступать на нее было страшно, и я хромал, отчаянно хромал. Зед, глядя на меня, лишь головой покачал:
Но Император Мира не мог явиться на глаза своим подданным босым и жалким.
И я стерпел и эту боль.
– Давр Натх с трудом тебе поверит.
– Поверит, – успокоил я его. – Можешь не беспокоиться за это.
********************
Я поверил в свою уникальность и силу, когда прыгнул по порталу.
Я просто шагнул в него, не совершая никаких сложных расчетов и действий, и вынырнул уже во дворце Давра Натх, в самых отдаленных его покоях, где меня точно никто не увидит до тех пор, пока я сам этого не пожелаю и не выйду к людям.
Такая точность в прыжках недоступна никому в мире вообще.
Любой может выйти в портал, но где он окажется – это большой вопрос. Даже Ур, когда проводил нас в свой мир, не смог сразу доставить нас в безопасное место, хотя и имел программируемую карту в виде камня соответствия.
А я – смог. Я смог шагнуть сразу в то место, куда и рассчитывал.
С минуту я стоял, оглядываясь по сторонам, привыкая к полумраку, вдыхая знакомый запах оставленного когда-то дома.
Была ночь; тишина. Только отчаянно пел сверчок, точа деревяшечку, да раскачивалось со скрипом ведро, подвешенное на веревке где-то высоко, на установленных у свеже оштукатуренной стены лесах. Пахло влажным раствором и мелом, и где-то далеко, в сонной тишине, пахло ароматическое масло, каким обычно Драконы умащали свою чешую.
Я оказался в самом безлюдном месте замка, в его неотремонтированном крыле. Здесь недавно – только позавчера, подумал я с изумлением, ощутив себя снова в давно прожитом, – прорубили наглухо заколоченные окна и проветрили сырые коридоры, выгребли горы мусора из закоулков, и разорвали вековую паутину, которой прилежные ткачи-пауки заплели потолок. Рабочие ушли, оставив свой инструмент. Охраны тут не было – потому что тащить здесь было совершенно нечего, и поколи эти не вели в покои к Дракону. Голые каменные стены, еще не до конца отштукатуренные, прогнившие вонючие земляные полы, которые еще не заменили на новые, мраморные…С усилием я вернулся в памяти к событиям тех дней, когда Давр стал Императором кнента – как давно, казалось, это было! – и мне, изумленному, потрясенному, показалось, что прошли века и века.
А на деле минуло всего несколько недель.
Может, три. Может, четыре.
Потрясенный, стоял я в тишине и темноте, и все это – и качающееся скрипучее ведро, и вонючий загаженный пол, и перебивающие смрад ароматы, – все казалось мне родным и дорогим до боли. До слез.
Предательская влага наполнила мои глаза, нестерпимо защекотало в носу, и я, повинуясь внезапно нахлынувшему на меня порыву, быстро поцеловал свои пальцы и подарил поцелуй стене, ободранной до голых камней.
Но то был лишь временный порыв, временная слабость.
Мне не о чем было плакать. Я ничего не терял.
Потом я пошел в свои покои.
Мой двойник спал в своей постели; покои принца Торна уже привели в порядок. На стенах его комнаты не расползались уродливые пятна ржавой воды, рисуя желтые кружева. Его постель была прибрана самыми красивыми тканями, и, кажется, принц был там не один. Среди пышно взбитых подушек, рядом с юным соблазнителем, как обычно, спала хорошенькая служанка, девушка из хорошей семьи, из тех, что подносят, скажем, питье венценосным. Сначала предложенного принцу кубка касаются ее губы, красные, как вишни, оставляя след ароматной помады на белоснежном фарфоре – девушка пробует всякую чашу, прежде, чем, предложить ее принцу.
Потом пьет сам Торн.
Кажется, я вспомнил ее. Она была из айков. Хорошенькая, как куколка из дорогого розового фарфора. Пробуя вино, она смущалась и опускала взгляд темных миндалевидных глаз. Когда луч солнца падал на ее лицо, оно казалось прозрачным, и веки ее были словно перламутровые раковины, из тех, что лежат на самом дне моря. Я вспомнил, как соблазнил ее – послал за вином из своей комнаты, и заставил ее сделать три глотка против обыкновения. Она покраснела, и ее щеки начали походит на цветущую вишню своим нежным румянцем. Она выполнила мою прихоть, и капля сладкого вина осталась на ее маленьком ротике. Это смотрелось настолько красиво и завораживающе, что я встал, подошел к девушке, и просто слизнул эту манящую каплю. От губ девушки пахло земляникой, и я проверил, а так ли они сладки, как пахнут. Потом я снова целовал ее.
После она не смогла противиться мне.
Торн, спящий в обнимку с девушкой, мгновенно проснулся, стоило мне только подойти ближе, чем на пять шагов к его постели. Мне показалось, что он совсем не спал – настолько быстро он уселся в своих белоснежных простынях, направив на меня свой меч, который прежде лежал у изголовья его постели на бархатной подушке.
– Ты кто? – произнес принц, и в его голосе не было страха.
– Я – это ты, – ответил я, и ступил еще ближе, чтобы он смог рассмотреть мое лицо хорошенько в свете фонарика, подвешенного над его изголовьем.
Наверное, я хромал просто чудовищно – прошло действие лекарства, которым щедро снабдил меня Зед, – плюс мое лицо, которое изменилось… Торн смотрел на меня, разинув рот, смотрел во все глаза, и его рука с направленной на меня Тэсаной медленно опустилась.
Я ступил еще ближе и снял с головы круглую шапочку. Последний шаг дался мне с трудом. Распухшая в сапоге нога пульсировала, и каждый удар крови о стенки вен пронзал мою ступню страшной болью, такой, от которой я готов был выть. Я сделал еще шаг, и почувствовал как сдвинулась повязка, сдирая мертвую кожу. Боль в ноге стала невыносимой, и я, усевшись прямо на пол, позабыв обо всем, стащил сапог. Повязка промокла насквозь, и запах от нее шел отвратительный.
Торн смотрел молча, как я разбинтовываю свою ступню и посыпаю ее лекарством Зеда. Розовая присыпка впитала болезненную влагу, и боль ушла. Сидя, спиной привалившись к стене, я считал бешенные удары сердца. Со лба катилась болезненная испарина, и драконья нога во всей красе чернела на моей искалеченной ступне.
– Ты пришел убить меня? – спросил мой двойник спокойно. Он не мог не понять, что я странное существо, совсем не из его мира, и даже не из того мира, который Торн признал своим. Он мыслит как принц; в его голове нет места ничему другому, кроме власти, и эта власть – Драконов. А я, видимо, пришел ее оспорить.
– Нет, – ответил я, приходя в себя. – Я же сказал – я – это ты. Если я убью тебя, я убью себя.
– Ты не похож на меня. Точнее, похож, но мало.
Я не хотел с ним спорить. Спорить с принцем Дракона бесполезно. Принц – это последнее лицо перед Драконом. А преданный принц – это прежде всего телохранитель. Он понимает, что за ним его суверен. Он убьет всякого, если заподозрит неладное. И уж тем более он убьет того, кто осмелится попробовать занять его место подле Дракона.
Меня нужно было убить сразу же, как только я появился перед глазами принца Торна. В его глазах я был похож на него лицом настолько, что никто из придворных не смог отличить бы одного от другого, и, если б не моя хромота, ни у кого вообще не родилось бы мысли о том, что мы разные люди, и если я замыслил недоброе…
Вот черт! Неужто я теперь буду всегда просчитывать все варианты, даже те, которым не суждено свершиться?! Я машинально, не специально…
– Я пришел из будущего, – ответил я, – засучивая рукав. Кожа ящерицы, из которой была пошита моя новая одежда, была выделана отлично, и мне это удалось. – Из того будущего, которое тебе только предстоит. Посмотри, не хватайся снова за свой меч: вот твоя татуировка, знак Дракона. Она немножко скошена, ты у Давра первый принц Он еще не умеет красиво рисовать свой знак на запястьях верных ему людей. Завтра он начертит тебе ее на запястье. На моем она уже зажила, и продолжилась даже Знаком Рода – вы обменяетесь с Зедом Вервями Рода. Посмотри. Ты же узнаешь его татуировку? Кроме тебя и татуировщика никто ее не видел. Завтра – татуировщик нарисует ее завтра. Ты можешь выбрать любого, послать за ним хоть на край света – завтра на твоей руке будет точно такой же рисунок, как и на моей.
Торн осторожно соскользнул с кровати, и я удивился, наблюдая за ним. Почему я сам до сих пор считал себя простачком?
Передо мной был человек, сосредоточенный и внимательный, как и всякий воин. Его движениям позавидовала бы и змея, так осторожны и четки они были – а ведь я, по идее, не мог причинить ему большого вреда! Обессилевший, раненный человек.
Но принца Торна не так-то легко провести. Он был начеку.
Он не прикоснулся ко мне.
Он не боялся меня – это я могу сказать точно. Он не испытывал ко мне неприязни, но впрочем, и жалости тоже. Он готов был воткнуть свой меч мне в сердце, стоило мне пошевелиться, воткнуть четко, молниеносно, не раздумывая и не о чем не сожалея. Черт, да я опасный человек.
Торн смотрел на мою руку, стоя в паре шагов от меня, опустив Тэсану, и нисколько не смущаясь своей наготы, а я протягивал ему эту самую руку, сидя на полу.
– Дай рассмотреть твою руку хорошенько, – велел принц, внимательно глядя на мое запястье.
– Посмотри, – повторил я. – Ты же знаешь, как пишется буква Даурус. По западным канонам она пишется с наклоном, и хвостик ее проходит параллельно ее вершине. По восточным канонам хвостик буквы может смотреть вверх. Это написание – это нарушение всех канонов. Ты же знаешь Давра. Он любит пошутить. Завтра он станет писать ее на твоем запястье, и своим неверным росчерком вызовет смех в рядах присутствующих на церемонии людей.
Торн молчал.
– Смотри сюда теперь, – я подтянул рукав выше и обнажил Ветвь Рода. – Это знак, начерченный на руке Зеда. Узнаешь? Татуировщик, вызванный к вечеру, изобразит тебе ее. И ты начнешь превращаться в меня. Вот, – я вспомнил узелок, который так тщательно собрал со мной в путь Зед. – Тут твоя одежда. Она немного попорчена, ткани потеряли свой былой цвет, но ты не можешь не узнать шитья из серебра, которое заказали для тебя! Твой именной драгоценный пояс и венец – посмотри сам. Только у тебя есть такие вещи. И сделать их может только придворный ювелир.
Принц ступил ближе, когда я разложил на полу его – свои – вещи, и пригладил серебряную чешую с черными сапфирами, блестящими, словно почерневшая кровь.
– Да, это мои вещи, – признал он наконец. Лицо его разгладилось, голос звучал слегка ошарашено. – Подделать их практически невозможно – я бы узнал подделку мгновенно, да и стоят такие одежды дорого. Заказать такой наряд может только очень состоятельный человек. Я подумал бы, что тебя наняли Фиолетовые Воины, если б не это – он кивнул на мою раненную ногу. – Это клеймо правящих. Таким клеймят только принцы драконов.
– Меня заклеймил один из них, – подтвердил я, кивнув. – Зед отнял у него имя и изуродовал его.
– Чего ты хочешь? – спросил Торн наконец. Несмотря на все мои доказательства, он не поверил мне; он раздумывал, куда мы меня запереть до завтрашнего вечера, чтобы проверить, сбудутся ли мои предсказания. Только так он мог узнать наверняка, точно ли я говорю. А потом меня можно будет убить, если я лгу.
Убить, убить… Черт! Кажется, я маньяк. У Торна больше ни единой мысли не было в голове. Все его существо просто вопило – убить! Его тело было готово рвануться, рука, держащая меч, не промахнулась бы и не дрогнула… И все же он не убивал.
– Я хочу поменяться с тобой местами, – ответил я честно. – Именно то, о чем ты сейчас думаешь – я хочу занять твое место подле Дракона. Я хочу надеть твою одежду и стать завтра подле его трона.
– Зачем?
– Чтобы спасти Зеда. Завтра вы поедете в замок Аринды, и там он попадет во временную петлю, которая велит ему навсегда убраться отсюда. Игры со временем никого до добра не доводили.
– А тебя?
– А я с ним не играю. Я им управляю. Я знаю, как и куда нужно пойти, чтобы выйти из нужной тебе двери.
– Если бы ты знал это, – ответил Торн, – ты никогда не пришел бы ко мне. Потому что, несмотря ни на что, я убью тебя.
– Нет, – ответил я, – и моя Тэсана, как отражение в зеркале его Тэсаны, уставилась ему в обнаженную грудь. – Не сможешь. Ты гол и беззащитен. А я с защитой, – я указал на свой пояс и усмехнулся. Об этой части экипировки Торн позабыл совершенно, да он и не думал, что увидит такой пояс на ком-то другом, кроме себя и Зеда. – Кроме того, я стал регейцем. Ты знаешь, кто это – регейцы? Пусть и раненный, я – сильнее тебя. Послушай еще раз меня: я мог бы убить тебя, если бы я был не тобою, и не спрашивать твоего согласия. Но я все же его спросил; и не причиняю тебе вреда
Торн молчал.
Хищник, что жил в нем, велел, вопил, кричал – не верь, убей!
Человек молчал, не двигался.
– Я знаю, что делать, – произнес он наконец. – Я отведу тебя к Дракону. Он не человек. Он различает нас, людей, по запаху, не только по лицам. Он сможет сказать, я ли ты.
– Да, – я кивнул. – Именно.
***********************
Давр мне поверил.
Поверил тотчас, как только увидел.
Прежде, чем отвести меня к Императору и его гостю, Алкиносту, Торн, наскоро одевшись, вызвал охрану – четырех дюжих воинов. Мельком глянув на них, он удовлетворенно кивнул головой. По его мнению, эти четверо смогли бы удержать меня, если б мне вздумалось бежать или просто сделать что-то недоброе.
Я усмехнулся; подумалось мне, что ничего они сделать не смогли бы.
Нет, я не стал бы драться с ними на мечах; нога моя, конечно, не дала бы мне двигаться так легко и свободно, как полагается двигаться воину.
Но я знал, где Торн держит свой страшный лук, и мне хватило бы времени на то, чтобы взять его и выстрелить первый раз прежде, чем мои стражи успели б вынуть свои мечи из ножен.
Торн бесцеремонно растолкал спящую деву и выставил ее прочь, наскоро накинув на нее ее шелковый халат.
Уходя, она глянула на меня, сидящего на полу, и в ее миндалевидных глазах отразился ужас.
Я вспомнил вкус вина на ее губах и запах земляники; видно, наше страстное свидание, воспоминание о нем, отразилось в моих глазах, или я еще как-то выдал себя. Но в тот краткий миг, когда наши глаза встретились, она поняла, что Торн, командующий людьми и спешно натягивающий штаны, и я, чужак в одежда из кожи ящерицы, сидящий на полу – это один и тот же человек.
Женщина видит сердцем…
Потом дверь за ней закрылась, и Торн тоже исчез. Я прикрыл глаза и задремал; лекарство Зеда творило чудеса. Дергающая, ноющая боль отступала, и рана затягивалась. Ничто не беспокоило меня; все шло по моим расчетам, и я заслужил этот отдых – краткую передышку перед длинным путем дальше…
Торн перебудил весь замок.
Интересно, отчего и Зед считал его беззащитным добрым простаком?!
Торн разбудил стражу, и ей был отдан четкий приказ: никто живым из замка выйти не должен, до того мига, пока Торн не разрешит!
Торн поднял всю стражу Драконов – в зал для аудиенции, куда он собирался вести меня, были приведены лучшие лучники и добрая сотня мечников. Торн хотел максимально обезопасить своего суверена от кого бы то ни было, будь я хоть наемником Фиолетовых Воинов, или злым колдуном.
Потом он послал людей за моей одеждой – сквозь дрему я увидел, как некто осторожно подобрал тряпки, валяющиеся на полу, и почтительно поднял мой тяжелый пояс с тем, чтобы отнести их Дракону.
И уже после, наверное, почти на рассвете, послали за мной.
Торн сам разбудил меня, тряхнув крепко за плечо.
Он был полностью одет, в ту самую одежду, что я привез ему. Наверное, он надел ее для того, чтобы сравнить, и, по сему выходило, что все сходилось.
– Идем, – сухо проговорил он. – Я представлю тебя Императорам. Но смотри: выкинешь какую-нибудь шутку, и я убью тебя.
– Даже несмотря на то, что ты – это я?
– Даже несмотря на это.
– Экстравагантный способ совершения самоубийства, ты не находишь?
Торн ничего не ответил на мою шутку.
В зале аудиенций меня ждали Алкиност и Давр. Я почтительно преклонил колено перед ними и опустил голову. Новые одежды из шкурок лунной ящерицы все еще скрипели, как всякая новая кожаная вещь, но они уже пропитались насквозь моим запахом. Я видел, как вздрагивают ноздри Давра, когда он с недоверием принюхивается ко мне, я видел, как он с отвращением поморщился, унюхав мою смердящую рану – но, так или иначе, он понял, что я – это его веселый юный Торн, а не самозванец.
– Мой государь, – сказал я, почтительно склоняясь, и у него глаза на лоб полезли.
– Торн?! – произнес он. От волнения его голос совершенно не походил на человеческий. – Ты… откуда? Что с тобой стало?!
Торн-двойник в замешательстве отступил.
Вот теперь он испугался; он подумал, что теперь его вычеркнут из реальности, убьют – да что же за слово такое приставучее!
… А потом я, самозванец с серыми пустыми глазами, убью Давра Натх…
Однако, Давр и не думал убивать кого-либо из нас.
Он понял.
– Мой государь, – повторил я. – Мне нужно твое понимание, твое доверие и твоя помощь. Я и мой друг Зед прошли долгий путь, и открыли двери, которые долго стояли закрытыми. Регейцы, хранители этого мира, вернулись. Большая цепь теперь едина и цела. Кровь людей снова наполнилась памятью.
Алкиност заволновался; я видел, что он принюхивается ко мне, и улавливает знакомый запах Зеда, улетучивающийся и слабеющий с каждым мигом. И отсутствие самого Зеда пугало его, и селило черную тоску в сердце Дракона.
– Что Зед? – спросил он без обиняков.
Я повернулся к нему и почтительно поклонился.
– Зед здоров, и по-прежнему носит твой венец, – кратко ответил я, и Алкиност с шумом выдохнул – уфф! – Я пришел поздравить тебя, государь. Ты можешь гордиться своим выбором, ибо Зед стал первым из регейцев, и Слепой Пророк говорил с ним. Со мной – нет. С ним – да. Зед – регеец-воин, самый благородный из всех, существующих на свете. Сталь никогда не поцелует его, ибо он рожден крепче стали. И в его жилах льется твоя кровь. Ты помог ему стать тем, кем он стал. В твоей крови сохранилась Священная Память. Поздравляю тебя, Летающий..
Я еще раз поклонился, чтобы не видеть, как слезы заиграли в змеиных глазах Алкиноста. Он был горд и рад, и, наверное, если б он был человеком он рыдал бы в голос, и у него дрожали бы губы.
Давр поднял голову. В его глазах не было ни удивления, ни недоверия, ни того, что говорило о том, что он – повелитель. И все же я предпочел соблюдать этикет. Не для него – для себя, для того Торна, которому только предстояло стать мною.
Теперь Давр и Алкиност были равны мне.
Я чувствовал связь с ними так же ясно, как, наверное, чувствуют ее те, кто работают вместе, каждый день плечом к плечу. Теперь они были всего лишь звеном в когда-то порванной цепи, и этого мига, наверное, они ждали с самого рождения.
Память дремала в их крови всегда…
– Ты – один из них, из регейцев? – переспросил Давр деловито, и я кивнул. – Тогда дай мне твою кровь!
И на глазах у изумленного Торна я шел к его Дракону, к его суверену, и, выдернув у него чешуйку и резанув себе запястье, обменивался с ним кровью.
Я – ему.
Когда ритуал был окончен, Дракон накрепко прижал ладонью пораненное место и велел:
– Рассказывай!
И я начал рассказывать.
Мой рассказ вы уже знаете, мне нечего к нему прибавить.
Давр слушал. Он слушал и понимал, что игры в Императоров кончены. Все стало на места, и скоро людей, которых когда-то лишился мир, станет больше. Драконы перестанут управлять, и люди перестанут подчиняться. Разум сольется в гармонии с природой.
И это было хорошо.
– Но есть одно препятствие, – сказал я в окончании моего рассказа. – Паладин. Ты же понимаешь, что не всем нравится то, что наш мир станет так устойчив, каким его создали.
– И что же нужно?
– Нужно, – четко ответил я, – завтра, после твоей коронации посвящения Торна, когда придут просители, просто молчать.
– Что?!
– Да, так. Алкиност и Зед сделают все сами. Одно «но» существует в этой игре: ты должен будешь попросить Зеда прежде, чем он уедет помогать просителю, совершить некое благое дело для новоявленного Императора. Для тебя, то есть. С ним отправлюсь я. Тогда Зед поедет в другую сторону, и время потечет за ним.
Давр молчал. Алкиност тоже.
Они оба понимали, что тогда больше они нас не увидят. Может быть.
Но мы были должны…
И мы выполнили, как должно.
*********************
Мы сговорились вчетвером.
Я, Давр, Алкиност, и мало что понимающий Торн.
Зед спокойно спал, когда мы строили планы касательно его дальнейшей судьбы. Я обо всем расскажу ему потом. Главное для нас – чтобы сцена при Паладине оказалась максимально достоверной. Он тоже не дурак; он не должен заподозрить ничего; иначе он просто вернется к порталу и заглянет внутрь него.
А он не должен этого делать, ни в коем случае.
Он должен слепо погнаться за Зедом, который может взять талисман.
Торн все еще не доверял мне; после нашего разговора с Драконами он все же запер меня – надежно, по его собственному представлению. Со стороны все это выглядело более чем прилично. Меня отвели в чистую, удобную комнату с хорошей постелью, и даже ванна там была. Только под дверями снова стояла стража из самых сильных и умелых воинов. Впрочем, охрану ставили и под двери к любому уважаемому гостю…
Прислуживала мне все та же красавица – думаю, Тон сделал это нарочно. Он хотел узнать, о чем мы станем говорить.
Но мне нечего было ей сказать.
В глазах красавицы был страх.
Когда она поливала на мои плечи водой из блестящего кувшина, ее тонкая рука дрожала.
Я поймал ее тонкие пальцы и поцеловал мягкую ладонь.
– Твои губы пахнут ягодами, – сказал я. – А капли вина на них слаще всякого нектара. Я надолго запомню тебя.
Потом я отпустил ее руку, и она поспешно ушла.
…Церемонию посвящения я наблюдал из окна, и мне казалось, что это я стою там, внизу… впрочем, так оно и было.
Торн в ослепительно-белом наряде смешно взвизгнул, и народ на площади рассмеялся. Я видел, как он кинул быстрый взгляд в сторону моих окон, поднимаясь с колен, и усмехнулся.
О том, как должна проходить церемония, мы не сказали Давру ни слова. Он сам решил пошалить.
Чуть позже Торн пришел ко мне и сличил наши знаки.
Они были совершенно одинаковы, абсолютно. Его, свежий, испачкавший рукав его белоснежного одеяния кровью и красками, и мой, уже заживший и потускневший.
Угадать это было невозможно.
– Теперь ты мне веришь? – произнес я.
– Верю, – ответил он наконец.
– Ты пойдешь к Зеду-регейцу?
– Пойду.
************************
… Когда пришел паладин с Айрин, я стоял в том самом зале, за одной из ширм.
Захмелевший Зед, на руке которого выкололи ветвь рода, легко согласился на предложение Айрин – теперь я знал, почему.
Зед всегда был регейцем; он им родился.
От руин, на которых давным-давно перегорел пожар и исчезла радиация, все еще веяло опасностью.
Он просто не мог отказаться поехать туда и не разведать, что затевается вокруг гнезда давно ушедшей цивилизации.
То, что так недавно я принял за глупую браваду, было на самом деле обостренным чувством опасности.
…Смешно. Я раньше этого не видел.
…Алкиност ударил хвостом в ярости, и я чуть не вывалился из моего укрытия, но все же устоял. Дракон выглядел рассвирепевшим – думаю, он играл свою роль без труда. Мысль о том, что его приемыш оказался Тем Самым, будоражила его воображение, и Дракон был на взводе.
– Повтори еще раз, чтобы все, подслушивающие в этом замке, расслышали тебя хорошенько! – яростно выкрикнул он.
И Зед все равно высказал свое желание ехать в давно мертвый город. Иначе и быть не могло. Он чувствовал опасность.
Только теперь, стоя в укрытии и наблюдая за всем происходящим со стороны, я понимал, что все случившееся – не случайно. Все так и должно было произойти.
И те лошади, что нам подарили Драконы напоследок – это неспроста. Только вчера вечером Давр предложил сделать принцам такой подарок – он тоже понимал, что мои расчеты должны сойтись во времени.
Мы должны были достигнуть города как можно быстрее. И любопытный Зед должен был за одну ночь успеть съездить в город и передернуть миры, чтобы запутать паладина.
Я закрыл глаза. Так легче было считать.
… Все так, как и должно было быть…
– Остынь, Алкиност! – громко произнес Давр. – Предоставь твоему принцу нести бремя чести самому, и пусть он поступает так, как велит ему его благородное сердце.
Алкиност молчал, только глаза его горели яростным огнем.
Он все понимал – и то, что его веселый юный принц Зед уйдет и вернется (или нет?) уже кем-то другим тоже.
– А пока дозвольте мне, как новоиспеченному Императору, – вкрадчиво произнес Давр, и я удовлетворенно кивнул головой – Давр хорошо усвоил урок хитрости! – использовать свое право повелителя. Зед поедет куда угодно, и выполнит любое свое обещание, но прежде он выполнит мою просьбу. Нужно сопроводить до родного кнента одного из Хранителей Закона, до сих пор гостящего у нас. Это почетный гость, и я не смею предоставить ему менее почетную охрану. Зед, сначала ты послужишь мне, а потом…
Этого задания не предвидел и я. Оспорить подобное было трудно.
Щеки Айрин вспыхнули нездоровым румянцем. Ее добычу уводили у нее из-под носа.
– Ты… ты нарочно придумал это! – выкрикнул она, сжимая кулаки. Давр усмехнулся во всю свою зубастую пасть.
– Дааа, – прошипел он, приближая свою плоскую змеиную голову к пунцовому от возмущения лицу Айрин. – Ты прав, юный авантюрист. Я против, я очень против того, чтобы Зед куда-то шел и что-то делал для тебя. Ты производишь на меня впечатление проходимца и мошенника. И поэтому я, как Император, использую свое право первого слова, и велю ему ехать в другую сторону. Я вижу, ты болен; кровь твоя отравлена лихорадкой. У тебя жар, – глаза Давра смеялись. – Пока Зед ездит по моему поручению, ты можешь умереть, если не найдешь себе хорошего лекаря, – ах, так вот откуда в этой веселой компании появился Вэд! Айрин наняла его, чтобы он лечил ее в пути, чтобы он поддерживал еле тлеющий огонек жизни в ее измученном, истощенном теле, чтобы она смогла, успела дойти до своей цели! – А если ты умрешь, Зед будет свободен от своего опрометчивого обещания.
– Я все равно не отступлюсь от своего! – выкрикнула Айрин зло. Паладин удовлетворенно кивнул головой, и я усмехнулся. Давр снова улыбнулся своей жестокой улыбкой, и ответил не менее ядовито, чем говорил до сих пор:
– Это твое право. Но достанет ли у тебя сил и денег, чтобы совершить путешествие вместе с принцами?
Айрин пылала от ярости, и глаза Давра смеялись. Он еще миг вглядывался в ее лицо, а потом убрал свою голову от ее лица.
Зед безразлично пожал плечами. Давр сказал – и ему он должен был подчиниться первому. Таков закон.
– Завтра же едете с нашим почетным гостем, – произнес Давр, и в голосе его послышались металлические нотки. – И проводите его туда, куда он вам велит.
– Да будет так, – пробормотал Алкиност.
Мне подумалось, что они сговорились с Хранителем утром, и уже без меня, с глазу на глаз. Но это было уже неважно.
… Самой глухой ночью, сразу после того, как уехал Зед, мы с Тоном выехали вслед за ним. И сразу же после того, как он уехал с подмененным талисманом, я отправил Торна по порталу к ожидающему его Зеду-регейцу.
– Не бойся ничего, – сказал я.
– Я не боюсь! – ответил он гордо.
****************************
====== 2. РАЗВЕТВЛЕНИЕ. ЗАГОВОР ПРАВЯЩИХ. ======
Утром мы покидали город.
К тому времени нога моя благодаря снадобью Зеда, болела куда как меньше. Чудо-лекарство залечило ожог, но кожа на нем все еще была слишком нежной. Рубец не огрубел, и я заметно прихрамывал.
Зед, не подозревающий дурного, даже не заподозрил подмены. Он лишь обеспокоился, смогу ли я ехать, на что я ответил, что просто новый сапог натер мне ногу, и беспокоиться не о чем. О своем новом одеянии из шкурок ящерицы я сказал, что это подарок Давра, и Зед и на это особого внимания не обратил.
Таинственный паланкин, который мы должны были сопровождать, и который, к слову сказать, сопровождала своя собственная охрана, богато украшенный тонкими дорогими тканями, позолотой и богатой вышивкой, был во главе процессии, и по роскоши, с которой он был украшен, по изысканности узоров и вышивки, можно было бы подумать, что это какая-то знатная дама поехала в путешествие. Может, принцесса следует к своему жениху, а может Императрица к соседям в гости по государственным делам.
Только люди были иного мнения.
Едва опустился подвесной мост, и застучали копыта лошадей охранников по бревнам, как на паланкин налетели со всех сторон люди. Это было зрелище жуткое и странное одновременно.
Одни из просителей выли в голос и исступленно колотили себя в грудь, другие бросались к конникам – те низко нагибали копья и ими удерживали наваливающихся людей,– и старались облобызать им ноги. Другие, едва нас завидев, как крысы разбегались в разные стороны, словно в нарядных занавешенных носилках ехала сама смерть.
Кое-кто начал нападать и на меня, крича и плача, и моя стража отгоняла их плетьми. Казалось, мы увозили из города какое-то чудо, чуть ли не Господа Бога, и люди, пользуясь случаем, хотели выпросить для себя то, что не мог им дать смертный, пусть даже и самый знатный и могущественный на свете.
Черный ехал впереди; на нем был длинный черный плащ, скрывающий его расшитый серебром костюм, и выглядел он зловеще. Он ехал очень близко к нашему таинственному спутнику, практически в рядах его охраны (как обычно плевав на этикет, который, несомненно, надо было соблюдать с такой-то важной персоной), и его наверняка принимали за советника таинственной персоны. И, скорее всего, за презлого советника – какой добрый человек нарядится так мрачно и даже скупо? Может, поэтому он со своей черной стражей проезжал мимо просителей без особых препятствий. Я же, в моих веселеньких голубеньких кожаных одеждах, на утреннем свету становящихся почти белыми, таким почтением не пользовался; напротив – светлым пятном выделялся из всех, и ко мне просителей было больше, чем к кому-либо. Я крепче прижал к себе свою походную книгу, опасаясь, как бы люди, тянущие ко мне руки, не сорвали её с ременной привязи. А просящих становилось все больше. От их исступленных криков звенел воздух, у меня закружилась голова, и, казалось, даже Камни на мостовой кричали и плакали:
– Господин, проси за меня!
Один из голосящих все-таки прорвался мимо моей охраны и вцепился в мою ногу. Это был молодой человек, темноволосый, с совершенно безумными умоляющими глазами. По его одежде трудно было определить, кто он. Наверное, какой–нибудь мелкий торговец. Красная полоса – след от плети, – пересекала его щеку, но слезы на его глазах были вызваны не болью, нет.
