Текст книги "КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)"
Автор книги: Квилессе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 44 страниц)
Я понял причину его веселья – Айрин параллельно с нашим путем считала и варианты его поимки. По сему выходило, что Ур оставался недосягаем для цепких лап охотников.
– Ну? – произнес он, остановившись вдруг. Мы встали тоже; Айрин обиженно смотрела не него, выпятив губу. – Здесь – граница. Мы – идем дальше. Ты?
Айрин молчала; я знал, что ей до смерти хотелось пойти с нами. Пусть там, за мысленно проведенной Уром чертой, нет спасительной Системы и одни лишь крабы – все равно. Хоть день.
– Я не пойду. – сказала она тихо и опустила голову. – Я принадлежу Системе.
Черный забеспокоился. Сдается мне, что он уже горел спуститься в эту Систему и разнести её в клочья.
– Что это за рабство такое?! – в замешательстве произнес он.
– Это не рабство, – спокойно ответил Ур. – Система бережется от паладинов. Те, кто в Системе, не хотят, чтобы в лапы безумного паладина попался хоть кто-то из нас. Только и всего.
– Вот именно! – пылко воскликнула Айрин. – От тебя могут зависеть жизни миллионов!
Ур равнодушно взглянул на неё:
– Это ваши проблемы. На мой взгляд, так нужно выходить и драться за свою жизнь, а не выжидать благоприятного момента. Ладно, это лирика – я а, как ты понимаешь, ученый, врач, и мне чужды розовые сопли. Просто говори, как нам идти.
Айрин присела, вынув из ниоткуда, из воздуха, блокнот, карту и ручку. У Черного даже уши зашевелились от изумления.
– Нужно выйти тут, – ответила Айрин. – Чтобы выйти в исходную точку, вам нужно дойти до портала за горами. Смотрите внимательно, – она начала по пунктам записывать наши шаги и время, которое отводилось на каждый из них. – Вы выйдете вот здесь. Этот портал Уру известен. Он перекинет вас на пять лет назад, – Черный присвистнул и почесал репу. – Это необходимо. Временная петля теперь дважды охватывает тебя. Из этого узла можно выбраться лишь одним известным мне способом: ты должен исчезнуть. Торн выйдет из ситуации без потерь.
Шаг первый, – неумолимо произнесла она. – Вы идете в этот портал. Там, куда он вас перебросит, вам лучше всего будет уйти подальше от своего кнента, и затеряться в толпе, не привлекая ничьего внимания. Себя юного ты можешь нечаянно встретить – ты же посещал это место, как турист?
Вы должны дойти вот до этого места, – Айрин ткнула в карту, куда-то далеко на юг. – Здесь тот портал, о котором говорил Ур – который ему не известен, и через который должны выйти все. Самый мощный портал, далеко кидает. Он кинет вас на север. Там вы должны войти в этот мир – и встретиться с теми, кто в него войдет с той стороны. С самими собою, то есть.
На этот шаг вам дается огромное количество времени – пять лет. Но в ваших интересах добраться до портала как можно раньше, потому что третьей петли ты не вынесешь, и потеряешься, как Ур, – Ур согласно кивнул. – Он не помнит, когда родился, и не знает, в какую точку ему возвратиться. Это, кстати, еще одна из причин, по которой его хотят поймать. Его вмешательство в Систему может её разрушить – если, конечно, он вернется туда, куда ему вздумается, а не туда, куда его хотят поместить и изолировать… – Ур усмехнулся недобро, и Айрин, строго глянув на него, продолжала:
– Его это не трогает – то, что он заблудился. У него нет ни родных, ни близких, ни просто людей, к которым он был бы привязан. У тебя – есть. И ты можешь потерять их.
Шаг второй. Войдя в портал, вы поменяетесь местами с теми; они встанут на свое место и исчезнут, потому что эта ветка реальности закроется. Её попросту не будет. Не было. И в твоем кармане окажется настоящий артефакт. Он обретет силу. Теперь с ним прыгать в портал станет не безопасно, запомни это хорошенько!
Вы должны будете вернуться к Драконам, за день до коронации, тайно, чтобы не столкнуться с самими собой. Ваша задача тут будет – убедить их, что вы не самозванцы, и придумать, как отправить двойников под благовидным предлогом на юг перед тем, как отправиться с нами. Вы не имеете права изменить что-либо, то есть – отказаться. ВЫ УЖЕ СОГЛАСИЛИСЬ. Вы можете лишь отсрочить – это вам и нужно втолковать Драконам. Город на юге… Это лучшая цель; дорога займет три дня. Как только они уедут, вы что есть мочи отправляетесь на север, – Айрин ткнула в карту, в самый север материка, где кончаются горы Мокоа и начинается Великий Залив. – Тринадцать часов и сорок две минуты разницы между вами и паладином – и вы уже недосягаемы для него. Въехав в город на юге, исчезнут и эти двойники, и вместе с ними – я. Для них троих тоже исчезнет эта ветка реальности, и паладин один отправится дальше на юг, разыскивать нас. Вы же уезжайте на побережье. Тут можно перейти в Эшебию без потерь. И там вам следует перейти в начальную точку через третий портал. Ур его знает… впрочем, найти его не составит никакого труда. Он находится в Долине Принца-Дракона. Все о ней знают, но мало кто туда суется – суеверия…
Ступив в этот портал, вы вернетесь снова к началу – в день, когда отправились в путь.
Одни двойники поедут на юг, уводя за собой паладина.
Вторые – поедут на север, чтобы поменяться местами с вами.
Вы, третьи и настоящие, должны будете ехать в третью сторону. Как можно громче! Размахивая флагами и мечами – или чем вы там любите помахать от случая к случаю? В сторону гор Мокоа, и там Зед погибнет при обвале в горах – то есть, вернется Торн и так скажет Дракону.
Черный молчал.
– Это разобьет ему сердце, – произнес он наконец.
– Это не навсегда, – пряча глаза, ответила Айрин. – Только на время, пока временная петля не завершит своего нормального тока. Я дам знак.
Черный промолчал, но было видно, что он не на грош ей не верит.
– Здесь я вас оставлю, – сухо продолжила Айрин, торопливо записывая инструкции на листве в блокноте. Ни слез, ни соплей она себе больше не позволила. – Блокнот я вам не отдам. Я все время буду просчитывать каждый ваш шаг, и время от времени… – она жестом попросила мою походную книгу и поставила там какую-то закорюку. – … время от времени будут появляться записи в твоей книге, Торн. Я сделала лишь грубый расчет, скажем так, для идеальных условий. А они будут далеки от идеальных! В расчеты все время впутывался паладин – он будет идти по вашим следам сквозь время. Если все пойдет идеально, то он всегда будет отставать. Если он нагонит вас… – Айрин помолчала. – Я считала несколько раз, но никак не могу понять, что это такое – нагонит, но не нагонит. Я буду считать это место тщательнее.
– Когда это произойдет? – спросил Ур быстро.
– Есть восемнадцать возможных точек, и его пересечение с вами все время бегает из одной точки в другую, – ответила Айрин с неохотой. – Мне не достает опыта и знаний, чтобы понять, что это значит. В Системе спрошу.
Ур оскалился:
– И тебе скажут? Помогут мне удрать?
Айрин прямо посмотрела на него.
– Помогут, – ответила она, – потому что ты, оказывается, важен больше всех.
Ты должен будешь взять артефакт у Зеда – даже я не знаю точки, когда это произойдет, – и уйти. Так ты спасешь себя, его и нас. Зед же станет обладателем артефакта-фантома. В его кармане артефакт будет переходить из одного состояния в другое, становясь то настоящим, то бесполезной игрушкой. Пройдя через все эти порталы, он их откроет таким образом, что нам не будет препятствий. Паладин же ничего не заметит – потому что порталы станут открываться время от времени, закрываться и открываться снова и снова, беспорядочно и хаотично, и всегда только в том случае, если его рядом не будет. Настоящий артефакт тогда станет не нужным; он по прежнему будет мощен, но это уже не играет никакой роли. Ты можешь даже уйти и уничтожить его.
Ур сощурил глаза; в лице его читалось недоверие:
– Ты ведь врешь мне? – подозрительно спросил он. – Ты только что толковала о том. какой я никчемный червь, которого нужно замуровать чтоб не выполз никогда – и вдруг отпускаешь?!
Айрин пожала плечами:
– Я и сейчас могу это повторить. – ответила она. – Ты мне глубоко противен. Я не люблю мутантов! Но если так выходит, тебя придется отпустить. И даже придется помочь тебе скрыться, уйти как можно дальше от паладина. Но только сейчас; пройдет время, и артефакт не будет нужен уж никому. И тогда…
Ур расхохотался, закинув голову. Все его чешуйки на лице радостно встопорщились, глаза возбужденно сверкали.
– Похоже, ты не врешь, – заметил он, хохоча. – Твое многозначительное «и тогда» говорит лишь о том, что «и тогда» вам меня не поймать! А ты не можешь с этим смириться!
В мыслях молчащей Айрин я прочел – что это правда. Она считала и его путь, но он был слишком извилист и длинен. Где-то там, недосягаемо далеко, он поменяет внешний вид – как и что Ур изменит, Айрин не видела, но точно знала, что его тогда не сможет узнать никто. И он потеряется навсегда, в пространстве и времени, во множестве миров, унеся с собой артефакт – уничтожить? Или напротив – только создать?
Ведь никто и не знает, когда и где был создан артефакт…
Даже сам человек, причастный к его созданию.
– Уходите, – произнесла Айрин, поднимаясь. – Ваше время пошло.
Бескрайнее Поле ждало её. Тонкие волосинки и улыбающиеся губы…
Возможно, когда-нибудь она и выйдет из Системы. Возможно.
Если мы успеем, и паладин не настигнет нас.
И мы втроем ломанулись сквозь ненастоящие джунгли, и свет электрического солнца нас слепил…
*****************************
Как мы вышли из Системы – до сих пор не пойму, потому что сам миг перехода был незаметен. Раз – и мы уже не в Системе. Дует ветерок, шевелит нам волосы и раздувает полы одежды, садится солнышко-Один за покрытые лесом холмы…
Мертвый Город отсюда напоминал багровую пелену, облако, пронзаемое взрывающимися молниями. Как осмеливались люди совать туда свой нос, пусть даже и за сокровищами?
– Мы глубоко на юге, почти у конца разлома Черных Ущелий, – мрачно заметил я. – Так далеко еще никто не забирался!
Ур усмехнулся и согласно кивнул.
Это были те самые загадочные южные дикие страны, где, по ходящим в народе слухам и легендам, жили дикари, лишенные разума, а нам нужно было идти еще южнее, в самые неизведанные страны, туда, где не ступала нога цивилизованного человека, и никто не знал, что там – за царством непролазного субтропического леса. Нам стало неимоверно душно в наших северных одеждах, но Ур остановил мою руку, потянувшуюся расстегивать пуговицы:
– Застегнись наглухо, – произнес он, – и терпи, если хочешь жить!
Мы двинули за ним.
От высокой влажности – испарений многочисленных болотец, озерков, так густо заросших зеленью, что только по небольшим проблескам среди пышной растительности можно было догадаться о наличие воды, – было ужасно жарко и душно, одежда прилипала к телу, и это было невообразимо противно.
– Ну, и что теперь? – спросил я. – Как мы двинем отсюда обратно? Ночевать в джунглях – не самое умное занятие…
– Здесь неподалеку деревня сикрингов, ну, тех самых дикарей, что живут здесь, – ответил Ур. Он вертел головой во все стороны, высматривая опасность. – Может, пройти много времени с тех пор, как я был здесь последний раз. Может, они уже не такие дикие? Может, они расчистили лес, или у них есть транспортное средство…
– А что – нет?!
Последний возглас Черного остался без ответа. Мы продолжали ломиться сквозь чащу, и ветки царапали нам лица, нещадно хлестали…
– Да?! И на какие шиши, извиняюсь, о наследный принц, ты собрался приобрести оное у полудикого населения?! – съязвил я, когда зуд под одеждой стал невыносимым.
– У меня есть универсальная валюта, – свирепо ответил Черный, намекая на оружие.
– Не думаю что ты сможешь оплатит их услуги этой монетой, – заметил Ур, с сомнением покачав головой. – Они, может, и производят впечатление глубоких идиотов, но лишь производят. На деле они неимоверно хитры, и весьма ловко шинкуют своих врагов. Даже паладин, думаю, вышел бы из этой схватки потрепанным – так они ловки. Вся их натура – это стремление убивать; они прекрасные охотники, и им все равно на кого охотиться. Поэтому у них нет ни тележек, ни инструментария – я вот кроме оружия, ничего у них не видел. Разум их устроен очень странно. Они думают только об убийстве – ну, и о трапезе, которая следует за ним. Так что…
Ур усмехался. Свои голые коленки он прикрыл плащом, обернув его вокруг талии, и топал дальше, помалкивая.
Так, переругиваясь и прорубая себе дорогу в этих буйно разросшихся джунглях универсальными кредитками, мы дошли до дороги. Точнее – до какого-то подобия дороги, потому что, скорее, это была протоптанная в ярко-зеленой, сочно хрупающей траве тропинка, ведущая… куда? С минуту мы все трое молча размышляли над этим, с остервенением обдирая с себя листья, ветки, стебли, зацепившиеся за металлические украшения костюмов – да, позабыл сказать! Ур велел нам надеть всю одежду, даже попорченную (форсить не перед кем!), чтобы не было видно ни капли нагого тела, – да стряхивали пауков, успевших уже заткать своей липкой плотной сетью наши морды…
Один конец дороги вел, конечно, в джунгли, другой же – к людям…Но какой же?
– Кажется, мы слегка отупели за последнее время, – мрачно заметил Черный. – Или растеряли всю свою отвагу – в былые времена мы бы уже топали б в нужном направлении.
– А может, мы наоборот набрались ума и повзрослели, раз стали осторожнее, – возразил я.
Ур, прислушиваясь к чему-то, лишь мотнул головой.
– Бравада тут ни к чему, – тихо произнес он. – Это не то место, где можно идти, не раздумывая, в какую сторону. Это почти другой мир; вы никогда такого не видывали – а наша подружка Айрин помолчала бы, не торопясь применять ко мне слова «урод» и «мутант», если б побывала тут… Туда!
Ур махнул рукой направо, и мы, озадаченные, двинули за ним.
– А почему так тихо? – дошло вдруг до меня. Ни птичка не пискнет, ни мышка… Звуки животных отсутствовали напрочь! Только шумели листья деревьев – жирные, сочные, огромные толстые листья! – Это же не лес, а фигня какая-то!
Черный огляделся и пожал плечами; таким растерянным я видел его впервые, да и сам он впервые не знал, что делать, всецело полагаясь на нашего проводника.
– Все потому же, – кратко ответил Ур. – Мутанты. Странная мутация; жизнеформы почти безголосы. Люди лишь помыкивают. Одному черту известно, как они понимают друг друга!
– Радиация? – быстро спросил Черный.
– Не беспокойся; это было давно.
Черный, хмурясь, брел, раздвигая заросли руками.
– Расскажи нам об этом месте, – попросил он. – Куда ты ведешь нас?
Ур глянул на меня и проговорил
– Мы идем к Хрустальному Озеру. Оно располагается за грядой невысоких скал, вон там. Нам важно всего лишь перебраться через них, и тогда, считай, мы в безопасности – относительно, конечно, но в сравнении с этим местом и плаха кажется раем. Это – самое сердце земель, населенных сикрингами. Перебравшись через него, мы достигнем цели – я уйду навсегда, а вы попадете в первый портал. Там мы расстанемся.
Эта дорога – не единственная, что ведет к нему, и даже не самая безопасная. Я нарочно повел вас здесь, потому что чем опаснее дорога, тем меньше на ней неожиданностей. Здесь всегда я готов ко всему… К Озеру ведут пять троп, три из которых используют люди, проживающие здесь; две других выстроены теми, Кто Ушел, – эти два слова Ур произнес с каким-то особым выражением, и я наверняка услышал, как дрогнул его голос. – Они очень удобны для передвижения, но на них больше вероятности угодить в сеть к любителям человечинки. Эта тропа проходит по самому сердцу земель, на которых живут эти страшилища; сюда редко заходят нечаянные люди – а те, кто заходит, протягивают здесь недолго. Болезнь, – это слово Ур тоже выделил, поставил его как-то особняком, сделав, скорее, угрожающим именем, – что свирепствует здесь, коварна; она может поразит даже того, кто с ней тщательно борется. Охотиться придется бок о бок с этими людьми, а они прекрасные охотники; несмотря на скудость их речи и странности, они обладают отменным нюхом, как у животных, и мгновенно чуют Чистого Человека, их излюбленную добычу… они едят людей, да. Но нас они не тронут. Держитесь меня, и все будет в порядке!
– А ты? Сколько времени ты прожил здесь? – спросил недоверчивый Черный.
Ур помолчал немного.
– Долго, – ответил наконец он уклончиво.
– Что ты делал здесь?
– Спасался от преследователей, конечно! Они тогда загнали меня в болота – чуть западнее отсюда, – и обложили, как зверя. Насекомые искусали меня до язв, я почти месяц спал на дереве, которое чудом росло в самой топи, привязав себя к его веткам. Чтобы не заболеть, мне дважды в день приходилось погружаться в болото, смыть заразу. В болоте какой только нечисти нет…
Ур замолчал, и меня передернуло. Тайный коварный шепот вновь витал над моей головой, и я видел, видел своими глазами, как истощенный, грязный, больной человек больше похожий на вытащенную из ила рыбу, пробирается к своему одинокому искривленному дереву, и вытаскивает с усилием слабое тело из воды, в глубине которой уже мелькают грозные тени…
– А что стало с преследовавшими тебя? – спросил Черный; это был резонный вопрос, потому что горячий шепот рассказывал мне, что их было много, очень, и они жили в палатках, и знали о Болезни…
– Они погибли, – коротко ответил Ур. – Все.
Все.
Защищенные, готовые, вооруженные, они все погибли.
Он один, беззащитный и больной, все же выжил.
– Половину из них переловили местные, – как бы нехотя продолжил Ур. – Вы скоро их увидите. Не пугайтесь, ничего они вам не сделают. Они реагируют только на незащищенность. Показать им тело – значит, расписаться в собственной слабости. Здесь очень жарко, и мои преследователи не могли справиться с искушением раздеться. А местные, привлеченные оживлением на берегу болота, где они ловили каких-то тварей себе на обед, мгновенно выследили и переловили их.
Половина умерла от Болезни.
– Что за болезнь?
– Я не могу точно сказать. Кажется, это мутировавший вид паразитов. Человек вдыхает их споры без вреда себе, но вот при попадании в пищеварительный тракт они прорастают и отравляет человека.
Я лишь покачал головой. Какая же воля к жизни должна быть у человека, если он выжил в таких невообразимых условиях!
– Я был сильнее их всех, – угадав мои мысли, ответил Ур. – Мое тело прочнее, и я мог, в отличие от них, прятаться под водой от местных… пока был здоров, у меня доставало сил убивать нападающих на меня хищников. А потом, когда мне уже нечего было терять, я просто спрятался среди местных. Да, я заразился Болезнью и долго потом лечился, но я остался жив. А они все – нет.
Мы шли все дальше, и голоса в моей голове звучали все отчетливее и громче. Теперь у меня не было сомнения в том, что это снова видения, пророческие или просто некие истории, давно прошедшие, которым не было ни свидетелей, ни хранителей, назойливо лезут в мой разум и просят донести их до других людей. Мой обычный транс не накатывал на меня, но видения преследовали все ярче. Я смотрел – и ничего не видел перед собой. Вместо лесной зелени я видел камень, большой валун, и выбитый на нем тонкий серп полумесяца. Взгляд мой блуждал, и я видел эти месяцы повсюду; на останках каменной кладки, почти стертой дождями, на каких-то коричневых тряпках и выделанных шкурках, висящих на подобие веревки, на мелькающих передо мной жутких лицах с улыбками, в которых мало что было человеческого… шепот усиливался, переходя в зловещий грохот барабанов, и я начал тыкаться, как слепой котенок, налетая на стволы деревьев.
– Полумесяц, – пробормотал я; руки мои ощущали ладоням шершавую кору дерева, а перед глазами моими сверкали зловещие полоски стали. Тонкие, узкие, отточенные как бритвы – странные серпы, приделанные к деревянным гладким рукояткам высушенными сухожилиями. – Какой полумесяц?
Здесь не было людей, мысли которых я мог бы прочесть; никого здесь не было.
Это земля делилась со мной своей памятью.
Памятью о страхе, об ужасе, о безумии и о крови, которую проливали эти чудовищные хищные серпы, терзая живую еще плоть.
Такие же чудовищные и неумолимые, как серпы тех далеких планет, что грозились когда-то раздавить и похоронить это мир…
Образы из моего сна наложились на образы этого жестокого извращенного оружия, и в голове моей стоял звон, словно эти самые серпы танцевали, сталкивались и лязгали друг о друга прямо около моего лица.
Ур обернулся ко мне; странно, но он был тоже в этом мире, вместе с серпами. Черного я не видел, хотя звал его – а Ур стоял, потрясенный, обернувшись ко мне, и смотрел на меня.
– Тебе нужно уйти отсюда. – произнес он. – Земля зовет тебя. Если ты станешь её слушать, ты сойдешь с ума, потому что не сможешь выслушать все, что она тебе хочет рассказать. Идем.
– Какой полумесяц? – настойчиво повторил я; лица, что привиделись мне, начали назойливо склоняться надо мной, лезть мне в лицо, заглядывать в глаза, улыбаясь, и я отстранялся, отстранялся, но не мог уйти от мучительных видений.
– Полумесяц – это память крови о катастрофе, – ответил откуда-то Ур. – Люди, которые живут сейчас здесь – это потомки тех, кто уцелел тогда, я так думаю. То, что погубило нас, им дало силу и жизнь. Когда мы выйдем к Хрустальному Озеру, ты увидишь их Бога во плоти… о, они не забывают его, нет! Это верные крысы. Они и сейчас благодарят его…
Голос Ура понемногу утихал, и видения исчезали, растворяли, а грязные коричневые лица, с оскаленными подпиленными зубами, растворялись в покойном серебристом небытие…
Когда я пришел в себя, мы шагали уже по некоему подобию тропки, Черный поддерживал меня – точнее, я кулем висел на его плече, – и ни единого полумесяца в обозримом пространстве вокруг себя я не видел.
– Тебе нельзя долго быть в сердце этого края, – произнес Ур, мельком глянув на меня. Я медленно приходил в себя, и уже мог самостоятельно переставлять ноги. – Ты читаешь вещи, оказывается! Надо же… Это опасно для тебя. Память может настигнуть тебя в любой момент, ты можешь погибнуть.
Впрочем, этого он мог бы и не говорить.
И снова настала тишина; эх! Были бы люди! О, с ними можно знакомиться, говорить, ссориться, драться, мириться, узнать, где дорога, куда идти, а так…одни, в лесу, до жути пустом и тихом.
Где-то поблизости застучал барабан.
Сначала я было подумал, что видения вновь настигают меня, но Ур и Черный тоже его услышали.
Звук был громкий и равномерный – словно кто-то между делом стучал в дверь ногой. Стук прекратился так же внезапно, как и начался, но мы и не расстраивались; ко второй серии ударов мы уже вылетели пулей из лесу, который кончился внезапно, словно кто-то отрезал ножом, и почти без перехода попали в деревню.
– Пришли, – заключил Ур. – Теперь тихо; ни звука!
Какой-то укутанный с ног до головы тип долбил палкой в барабан, все равно как бы я в дверь стучался, и вскоре дверь хижины, похожей на травяную кочку, была ему открыта. Тип рассеянно глянул на нас и, ничуть не заинтересовавшись нашими персонами, скользнул вовнутрь. Дверь захлопнулась и снова остались одни.
– Чудесно, – сказал Ур о чем-то своем, пронаблюдав эту сцену.
Тем временем темнело. В тропиках, как известно, темнота наступает внезапно, и судя по тому, что солнце еле-еле светилось за холмами, она могла наступить уже через считанные минуты.
– Пойдем, постучимся тоже, – предложил Ур, озираясь по сторонам. – Ночные животные здесь все же есть. Но в хижину к сикрингам они не сунутся.
– А нам туда зачем соваться?! – возмутился я. – Мы что, тупее животных?!
Ур не ответил, только сделал знак, чтоб Черный заткнулся.
Выбрав кочку побольше, Черный принялся лупить в барабан прилагающейся к нему палкой (…черные полумесяцы нарисованы сажей на желтой коже!), и, к нашему удивлению, дверь открылась.
В доме горел огонь, прямо посередине, как в хижине индейцев, и дым уходил в отверстие в потолке. Тело приятно обдало сухим теплом – оказывается, в примитивной на вид кочке была с умом устроена система вентиляции, да так, что воздух внутри не в пример наружному был сухой, – и я шагнул внутрь, уже почему-то не думая об опасности, которая могла бы меня там ожидать.
В доме в свете костра, разведенного посередине, прямо на земле, я насчитал то ли восемь, то ли десять фигур – точнее, таких же кочек, как и дом, только поменьше. Люди, лицами чем-то схожие с карянами, были закутаны в какие-то тряпки; ветхие обрывки засаленных шкур, повязанные веревочками, звериными жилами, волосяными шнурками…
Помыкивая, как глухонемые, они передавали друг другу какие-то камешки, щепочки веревочки, лоскутки… Глубоко потрясенный, я онемел; эти люди были столь дикими, что походили на умалишенных в своей бесцельной игре с мелким мусором, а речи…
Речи, выходит, у них не было почти совсем. Эти жалкие мычания едва ли можно было назвать даже зачатками осмысленного разговора. Тщетно я напрягал свои умения, стараясь уловить хоть какую-то осмысленную, понятную мне вещь в узких черепах этих тварей – ничего. Мыслеобразы сменяли друг друга, но я мало что понимал в этом копошении хаотичных картинок.
– Черный, – произнес я, и Ур тотчас зажал мне рот жесткой сильной ладонью, больно стиснув мне лицо, потому что дикари вдруг заволновались и принялись ощупывать друг друга. Нас с Уром стиснуло, толкая, и я слышал, как отчаянно колотится его сердце. Пару десятков раз цепкие руки проходились по моей одежде, и со знакомым звяканьем блеснул над моей головой узкий серп! Ужас комом подкатывал к горлу, стараясь затопить меня с головой, и на затылке волосы вставали дыбом, но эти страшные создания, помычав и потрепав мою одежду, ничего плохого мне не сделали…
А могли б! На миг я почувствовал ужасную, неумолимую, нещадную ярость и силу, подобную силу засасывающего болота. Шевельнись я хоть чуть, хоть раз оттолкни безумную руку, как меня ничто не спасло бы! Черный стоял столбом, как громом пораженный, и коли его сейчас булавкой в зад – не двинулся бы.
«Тттииииихххоооо, – раздалось вкрадчивое шипение в моей голове, и я вновь вздрогнул. Глаза Ура сияли в темноте, как фосфор, и я понял, что это он вещает уж как – не знаю. – Тттииихооо, говорю я… одно слово – и они сссожррууут тебя… оппооозннают, как ччужаака… думай про себя о том, о ччем хочешь ссспроситтть, и я ооотттвеччу…»
Дикари, помычав еще немного и поползав обеспокоенно по дому в поисках источника непонятного звука, потихоньку успокоились, перестали ползать, как ожившие кучи грязного белья, и снова вернулись к своей нехитрой игре.
Я ощутил себя сидящим – оказывается, дергая и хватая меня, дикари повалили меня на пол, где Ур и настиг меня и зажал рот, – и ужас постепенно проходил, и возвращалась способность соображать.
Впервые я был среди людей – и впервые видел я животное безразличие, с которым мне могли раскроить голову или использовать во благо племени, как свежую кровь. Если бы я продолжил говорить, они бы просто налетели на меня в возбуждении, и разорвали бы на куски – поровну деля между всеми.
Судя по всему, дикари эти не умели считать и не видели отличий между нашей одеждой и своими лохмотьями. Они не смеялись и не злобились – их меланхоличные лица были спокойны и невыразительны, как у потерявших рассудок, у ушедших в себя людей, а их камешки-щепочки, как я понял, были игрой, которой они забавлялись, коротая ночное время. Глядя на них, я не верил абсолютно, что эти существа мыслящие – а ведь Ур говорил, что они мало того, что соображают довольно быстро, раз сумели переловить его соплеменников, но еще и хитры! И Ур жил с ними, спасаясь от погони… Ужас! Какие крепкие у него нервы, однако, если он мог спокойно спать с ними в одном доме. Впрочем, после болотных крокодилов…
Черный рядом со мной сидел, вытаращив глаза, раскрыв рот. Думаю, даже при всем своем желании он не мог бы и слова произнести, и тем лучше. Кажется, речь странно возбуждала дикарей, и кто знает на что они способны в своем возбуждении?
Ур отпустил меня; своими сияющими глазами он указал на мою походную книгу – слава богу, она была у меня с собой, и нигде не потерялась, накрепко привязанная ремнями к поясу, пока я ломился сквозь джунгли! Стараясь не делать резких движений, я отстегнул её… нет, не обратили внимания. Наверное, решили, что я тоже хочу поиграть. Один. В свою, мной самим выдуманную игру.
«Черный, – лихорадочно написал я, и даже, по-моему, с ошибками, – только не разговаривай, только молчи!»
====== 3. ПУТЬ ДОМОЙ. ======
Прочитав мои строчки, Черный долго тупо молчал и смотрел на чистую страницу прежде чем написать ответ… да и на ответ у него мозгов не хватило!
«Почему?» – только и смог написать он.
«Онннниии расссстерззааают нассс, если услышат, чччто мы говорим», – ответил Ур.
Похоже, ответ Ура окончательно добил агонизирующие умственные способности Черного, потому что он, немного подумав, снова написал:
«Почему?!»
Впрочем, мне же неизвестно было, что он увидел в этих людях, и боялся ли он их или жалел – я не понял. А вообще-то, не верьте людям, оказавшимся среди дикарей и описывающим свою жалость к ним; в таких ситуациях испытываешь лишь страх! И своя шкура интересует гораздо больше, чем судьба затерянного в глуши общества, а такие слова как «человеколюбие», «гуманность», «сострадание» кажутся высокомерным и фальшивым трепом.
В общем, поклявшись страшной клятвой не спать, чтоб в темноте кто-нибудь не отгрыз ненароком голову, мы так и просидели всю ночь у потухшего костра, а наутро, верно, задремали.
Проснулся я оттого, что солнечный луч немилосердно жег мне лицо. Прикрывшись от него, я задел чью-то ногу – и тут же сел торчмя, дико озираясь.
В нашей избушке оставалось теперь всего четверо: наша троица (Ур и Черный дрыхли, завернувшись в свои плащи) и еще один тип – он сидел и возился с камешками, и на нас никакого внимания не обращал, хотя именно его ногу, едва ли не упирающуюся мне в лицо, я задел рукой.
Остальные обитатели этого дома, верно, уже проснулись и разошлись по своим делам.
Зажав рот Черному, я его разбудил, и он уставился на меня ничего непонимающими глазами. Я многозначительно глянул на Ура, потом на выход, в который вовсю свою силу Один жарил лучами хижину, и мы растолкали Ура.
Ур открыл глаза моментально, словно и не спал вовсе, и мы выползли на свежий воздух.
Этот лентяй даже не потрудился нацепить обычное человеческое лицо, и так и щеголял в своей нарядной чешуе. Впрочем, кажется, местные обитатели вообще не в состоянии были ничему удивляться, и ни один из местных ни разу не глянул на Ура с подозрениями или враждебно.
Воздух за пределами хижины был свеж и не так влажен, как вчера. Оглядев деревню, Ур махнул рукой на восток – туда! – и мы двинули за ним.
Надо сказать, что при дневном освещении нам удалось разглядеть деревню подробнее.
Всюду виднелись эти кочки-дома, между которыми сновали аборигены похожие на кучи ожившего грязного тряпья. Не было видно никаких машин, механизмов – ничего. Даже завалящей грабли я не нашел у себя под ногами.
