Текст книги "КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)"
Автор книги: Квилессе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 44 страниц)
Правую.
Он правша.
По мути пробежала мелкая рябь, Зеркало вздохнуло, и за его толщей пронеслись какие-то образы, видения чужого мира.
– Ничего, – произнес Черный, опуская руку.
Правую.
В которой была зажата игрушка, глиняная кукла.
– Теперь положи игрушку на пол, – произнес краб очень спокойно, хотя вид у него был абсолютно ненормальный. – И отойди. Не бойся – я тебя быстро убью.
– Ты уверен, что у тебя это получится?
– Уверен, – ответил краб. – Даже если ты станешь сопротивляться. Поверь мне, – он скинул свой нелепый убогий плащ, и обнаружил латы. Старые, старинные латы – но наверняка в них была защита, ничуть не хуже той, что встраивают в пояса. Краб теперь не выглядел ни жалким, не смешным.
Он теперь был страшным и неумолимым.
– Эй, брось-ка свои железяки! – вдруг негромко произнес Ур. – Такого негодяя и лжеца еще поискать! Ты не имеешь права на эту вещь. Так говорит Закон. Если он её взял – значит, она ему принадлежала.
Ого, как заговорил! Ур, казалось, снял маску – так разительна была в нем перемена. Не осталось ни хитрецы в глазах, ни трусоватых уловок. Он перестал кривляться, небрежно сунув руки за пояс, состоящий из металлических пластин, и смотрел на краба прямо. В глазах его не танцевали насмешливые искорки, и холеное красивее лицо стало холодным и злым.
Краб перевел взгляд своих жестоких глаз на дерзеца.
– Закон? – повторил он. – А кто расскажет о нарушении Закона?
– Я, – ответил Ур.
Шесть.
Признаюсь, я ничего не понимал!
Голова пошла кругом.
– Я расскажу, – небрежно повторил Ур, вынимая из уха сережку, ту самую, эшебскую, с крошечным бриллиантиком. – Ты знаешь, что это такое?
Краб стрельнул глазами на украшение, сверкающее в смуглой ладони Ура.
– Это – камень соответствия, – сказал Ур и небрежно кинул серьгу в портал.
Наверное, она век летела туда – я даже успел разглядеть как следует огранку камешка, пока он сиял всеми гранями в свете ламп, – но краб не сумел, не успел перехватить его.
Ур мгновенно разомкнул пряжку своего пояса, встряхнул его, и пластинки, сместившись, вдруг превратились в оружие, узкий клинок, составленный, как мозаика, из нескольких частей.
– Я последний посланник, – сказал он негромко, прямо глядя на оторопевшего краба. – Мы поумнели, человек, мы сильно поумнели. А ты – ты глупее твоих прочих соплеменников, потому что ходил со мной бок о бок несколько дней, и не видел, что мы с тобой принадлежим к разным расам.
Розовое месиво, до того шевелящееся неторопливо, вдруг закрутилось и забурлило.
Семь.
– Никуда вы не уйдете! – выкрикнул краб, со звоном выхватив сразу две сабли – ого, а он не дурак ими помахать! – Айрин – просчитай! Я вас всех…
– Не сможешь, – ответил Черный и ловко выхватил свою катану. – Рискни?
Восемь.
– Думаешь, тебе удастся победить меня?! – прошипел краб своим задушенным злобой голосом, покачивая клинками, у которых одна сторона лезвия была покрыта страшными зазубринами – как пила. – Надеешься на свою силу? Напрасно…
Розовое месиво бурлило и выплескивалось за пределы
Закончить он не успел – Айрин оказалась на ногах рядом с ним, но её клинок смотрел в его сторону.
– Черта с два, – произнесла она. – Против нас троих ты не выстоишь.
– Продалась, – прошипел краб, трясясь от злости. – Ну, пеняй на себя!
Девять.
Солнце, тепло, и развевающиеся волосы.
И Вэд – так его зовут, Ура? – бредущий навстречу. Давно. Очень давно. Или скоро.
– Сам виноват, – ответила она с ненавистью. – Мы сильно поумнели, человек.
В глазах краба промелькнуло недоверие, непонимание – и, наконец, лютая ярость.
– Да, – ответила она на его догадку. – Я скорее позволю убить себя, но он – он уйдет отсюда с артефактом. Я не позволю закрыть мой мир.
Ур глянул на неё лишь мельком; он смолчал, но в голове его яркой вспышкой промелькнуло Уважение и Благодарность. Эта маленькая угловатая девочка прикрывала его, и готовила поддержку для проведения всей операции – по устранения краба, неумолимого паладина, главного врага их народа. Паладин – так называлась его специальность. Вот отчего он отрицал секс – паладинам нельзя было ни жениться, ни просто заводить любовниц. Это как-то связано с вероисповеданием, точно не могу сказать. Паладины – это своеобразные ангелы смерти, и самим давать жизнь им не положено.
Он уничтожал не людей – он убивал целые миры!
Получая пинки, тычки, даже проникнувшись чувствами к паладину, убийце, она все же упрямо шла вперед, ни на миг не оставляя мысли о своей цели.
Вот откуда в её душе это сожаление о годах невзгод – и мрачное удовлетворение.
Теперь мне все стало ясно.
Теперь я все понял.
– Твари! – протянул краб с такой ненавистью, что от яда в его голосе стало муторно. – Хитрые твари! Ты обманывала меня. Все это время – обманывала меня!!! Вы оба издохните здесь, оба! Я все равно не позволю вылезти вашему поганому племени!
Краб ринулся на нас; наверное, он был хорошим бойцом. Очень хорошим бойцом. Наверное, у него было какое-то особенное оружие, которым он нашинковал бы нас в капусту. Потому что вмиг Черный остался без своей любимой меховушки, которую страшные клинки краба, и в самом деле весьма похожие на клешни, разорвали в клочья. Если б не Ур – Черный остался бы и без рук, потому что краб хотел обездвижить противника. Он не хотел просто убить – он хотел еще и помучить.
Ур оказался молодцом; сползла его маска – расчетливого и хитрого человека, думающего только себе.
Его мозаичный меч оттолкнул крабьи жуткие клешни, и, распавшись снова на отдельные пластинки, превратившись в пояс, захлестнул одну из клешней и дернул её на себя.
Вторую атаковал Черный и Айрин – ого, а она тоже не промах! Та игра, что она устроили на лестнице – это притворство, это нарочно… так было нужно; и пощечина – это была константа в её уравнении в расчетах.
Она согласилась и на неё.
Розовый сияющий портал кипел все сильнее, образы смешались, и перламутровый свет перемешался с прозрачным розовым.
– Торн! В портал!
Ур, крутясь, как волчок, подхватил крабью клешню, и, тряхнув в очередной раз свой пояс, превратил его в клинок. Ответил им на удар – и швырнул его мне. Острие, как в масло, вошло в мраморный пол, пустив черные трещины в монолите, и я, ухватив за рукоять, рывком выдернул его.
Каждая пластинка мозаики была украшена маленьким камешком.
Это были камни соответствия.
– В портал!
Как Дон Кихот на ветряную мельницу, налетел я на Зеркало Мира и в великолепном выпаде вонзил в розовую субстанцию клинок по самую рукоять.
Портал дрогнул, и я ощутил, как мощный водоворот крутит, выкручивает мою руку…
– Держать! Держать! Не пускать!
Краб рубил сильно, и с резким вскриком отлетела, как тряпичная кукла, скользя по натертому до блеска полу к стене, Айрин с распоротой на груди курткой. Зубцы клешни рванули её тело, и сильно шла кровь.
Теплое-теплое солнце и родной луг, почти не изменившийся за эти годы и века…
Это будет, будет, девочка! Только потерпи!
Я даже взревел от натуги, обеими руками вцепившись в рукоять, которая настырно выворачивались из ладони, выкручивая, выламывая пальцы, и обеими ногами уперся в пол, гудящий под ногами.
Розовое месиво кружилось, и камни на лезвии моего – меча? Ключа? – вспыхивали один за другим особым цветом.
Айрин, волоча руку, подползла ко мне, и её здоровая рука вцепилась в клинок, пониже рукояти. Она обрезалась, и снова шла кровь – но это уже не важно, не важно, потому что ключ точно встал, как нужно, и медленно открывал портал так, как должно.
Едва не столкнув нас в раскрывающуюся дверь, подлетел к нам Ур – он тоже катился по полу на заднице, как по льду, и дребезжал по полу клинок-клешня, а в руке у Ура висели какие-то пластины, кое-как скрепленные меж собой засаленными старыми ремешками…
Он умудрился-таки снять с краба его защиту.
И теперь удары Черного приходились не в пустоту.
Он рубил краба – и у того не оставалось ни единой возможности победить.
Но мне не дано было увидеть победы Черного.
Я ничего этого не увидел.
Потому что Зеркало Мира перестало крутиться и утратило розовый цвет. Передо мной была ясно видна дорожка, едва протоптанная в густой тропической поросли, зеленый полумрак под сводами могучих старых деревьев с шишковатой корой, и я получил сокрушительный пинок в зад.
– Туда! Скорее!
Краб за нами не пошел.
Потому что это было самоубийством – прыгать в этот портал.
Но я туда прыгнул. Потому что другого выхода не было вообще.
Десять………………………………………
====== 1. ПУТЬ ДОМОЙ. ======
Я шел по колено в зелени, за мои светлые штаны цеплялись лианы и гибкие мокрые прутья, чертя мокрые грязные полосы, оставляя сочные зеленые пятна, над головой шумела сплошная стена сочной зелени, через которую не было видно неба, а под ногами чавкала влажная жирная почва. Ладони мои саднили, содранные в битве у портала, но тем не менее я нес меч Ура – или Вэда? Не знаю, как теперь его называть… Сам Ур, шатаясь, как пьяный, шел рядом со мной, волоча ногу. Кажется, краб здорово его зашиб.
– Его защита, – сквозь зубы прошипел Ур, корчась от боли, – там встроено не только защитное поле, а еще и усилители… Видал, как он бьет? Удержать удар трудно.
Он бормотал еще что-то, задыхаясь на бегу, я не понимал.
Я вообще почти ничего не понимал из того, что он говорит. Я не понимал, почему мы убегаем прочь от того места – почему-то я не помнил, как выглядит портал, откуда мы вышли. Вспышка – и все. Памяти нет…
Я шатался как пьяный, и не чуял под собой ног. Иногда мне казалось, что я лечу над землей, не касаясь её, в полной тишине и пустоте, и даже ветви деревьев не трогают меня, словно я бесплотный дух, и сквозь ветви иногда пробивается солнце.
Позади, как слон сквозь джунгли, ломился Черный. Его костюм был абсолютно испорчен, рукава висели, иссеченные вдоль и поперек, и белая нижняя рубашка была испачкана кровью. На его плече висела Айрин – её счастье, что она такая тощая! Черный сопел, как паровоз, его ноги скользили по влажной траве, но он тащил её.
– Быстрее, быстрее! – кричал Ур, оглядываясь назад, и мы бежали, ничего не понимая, и ничего перед собой не видя, кроме зелени, кроме ветвей, хлещущих по лицам.
Бег, мука; я задыхался, легкие жгло. Впереди, меж кожистых листьев, промелькнуло небо, и ветерок, ворвавшийся под полог леса, освежил мои горящие щеки. Мы выкатились из душного зеленого сумрака, и перед нами распахнулось огромное поле.
То самое поле – в голове моей яркой болезненной вспышкой взорвалось воспоминание, не мое, Айрин – Вечное Поле…
Потерпи, милая, потерпи! Сейчас все станет хорошо… сейчас…
– Вон туда! – кричал Ур, и мы мчались по высокой траве, к каменным серым столбам, разрушенным какими-то ветрами, хотя я совершенно не понимал, как эти обломки могут помочь нам. – Там паладин не догонит нас!
Значит, он может нас преследовать, промелькнуло в моей голове, значит, Черный не убил и не ранил его – не смог убить его! И мне стало страшно, очень страшно, потому что в намерениях паладина я не сомневался, его ничто не остановит, и странно ждать от него пощады. Только сталь в его каменном сердце – но сталь не смогла его победить, хоть я и видел…видел…
Неужели мне лишь показалось, что Черный стал его одолевать?
Под ногами шелестела ласковая трава, и над головой в бледнеющем небе прокричала какая-то птица. Я шел, летел в высокой траве, щуря глаза от света, которого было слишком много, невыносимо много, и в моей руке с ободранной в кровь ладонью был меч Ура – теперь просто пояс. Он распался на части, словно выдохся, и болтался, позванивая составляющими его пластинками. Это был единственный во всем мире звук, который я слышал.
Был рассвет. Мы убегали от неведомого врага.
Сквозь эту странную пелену мы ввалились, вкатились к каменным останкам, словно разорвав целлофановую пленку. Я помнил, как она натянулась на моем лице, которое врезалось на невидимую преграду со всего маха, и как лопнула, впуская мое тело внутрь. Удивленный, пораженный, я обернулся посмотреть, что это за невидимая преграда, я споткнулся и кубарем полетел в траву; пленка за моей спиной затягивалась, твердела, застывала в неподвижности…
Рядом приземлился Черный; он неловко уронил Айрин, не заботясь более о сохранности своей ноши, и она чуть слышно застонала. Лицо её было серым, тонкие губы – бледными.
Черный тяжко дышал, все его тело ходило ходуном, коротко остриженные на макушке волосы топорщились ежовыми колючками, а хвост на затылке выглядел так, словно неделю пролежал в грязном ручье. Меж лопатками расплывалось темное мокрое пятно пота.
Место, около которого мы приземлились, при ближайшем рассмотрении оказалось неким подобием постамента, порядком вросшим в землю, заросшим сочной травой. На нем еще сохранились останки памятника – лежащее на боку огромное лицо женщины.
То самое, что я видел на арке у входа в мертвый город.
Ур, завалившись в траву, как куль с мукой, сцепив зубы, осматривал свою ногу – оказывается, чтобы подобраться ближе крабу, он пожертвовал ею, и на бедре его красовалась кровоточащая рваная рана. Нарядные щегольские штаны висели лохмотьями, и даже страшно было подумать, как выглядит под ними рана.
– Ладно, – пробубнил он, – это потом…
Приподнявшись, он переместился к девушке, неподвижно лежащей в траве. Я судорожно глотнул, глядя, как его тонкие быстрые пальцы ворошат лоскутки, лохмотья на её груди – это одним ударом краб превратил её одежду в лапшу?! А что же тогда с телом?!
Ясные глаза и улыбка в светлом-светлом Вечном Поле…
– Как она? – тихонько произнес я.
Ур мотнул головой, словно отгоняя надоедливую муху, жужжащую у уха, и я закрылся.
Черный, наконец отдышавшись, поднял красное лицо из влажной травы.
– Оторвались? – произнес он еле внятно. Ур, гремя какой-то банкой с плотно притертой крышкой, кивнул:
– Да. Думаю, у него хватит ума сюда не соваться. Но, в любом случае, мы сейчас в безопасности. Сюда ему не пройти.
– А как же защита? – встрял я. – Ты же снял с него защиту!
Ур покосился на меня:
– Так просто, да? Это паладин! Он весь напичкан защитой. Никогда не встречали таких? – Ур усмехнулся невесело. – Я снял лишь одну – ту, что была активизирована, и Зед смог на время оттеснить его от портала, чтобы мы могли уйти. Ты и в самом деле великий боец, Алекс… Зед. Так долго против паладина вообще никто не мог выстоять.
Черный угрюмо засопел в ответ на этот комплимент.
– А теперь, – напористо произнес он, – все по порядку и честно! Что это за место?
Ур глянул на него чистыми и невинными глазами.
– А ты разве не узнал? Это же город!
Черный встал; оглянулся.
Вокруг нас вставали стены зелени, непролазные джунгли окружали маленький пятачок, на котором были мы. Четыре маленьких фигурки, четыре маленьких человечка в окружении величественных и огромных зданий – то, что я принял за деревья, на самом деле было останками зданий, густо оплетенных лианам, вьющейся буйной зеленью.
Все то, что там, за Зеркалом Мира, было мертво и посыпано пеплом, здесь было живо.
Тот мир, что умер там – жил здесь.
– Это то, что осталось от нашей цивилизации, – ответил на немой вопрос Черного Ур. – Немного, не так ли? Мы просто хотим жить. А паладины нам и этого не позволяют!
Тем временем он умело раскрыл рану Айрин – на всю грудь. Перечеркивающее все тело кровавое месиво… я вспомнил её твердую руку на ключе, который она удерживала в Зеркале из последних сил.
Из последних сил…
– Надо шить,– определил Ур. Ловко стащил он с плеч свою щеголеватую куртку, оставшись в тонкой рубашке – надо же, она и не пострадала в схватке! – и ловкими пальцами подцепил подклад.
Нервными щипками, словно вскрывая бумажный пакет, отодрал щеголеватую подкладку, обнаружив под ней еще один слой ткани – точнее, прозрачную пленку. Ур поднял её, и я присвистнул, сдвинув свой венец на затылок. Целый переносной госпиталь! Иглы в стерильных упаковках, нитки, прочий хитрый врачебный мелкий инструментарий.
– Так ты правда врач? – удивился я, глядя, как Ур ловко раскладывает на блестящей пленке свои хитрые приборы.
– Конечно, – ответил он, слегка удивляясь моему недоверию.
– Помогите кто-нибудь, – скомандовал Ур, ловко засучивая рукава до локтя, обнажая крепкие ловкие руки. Я замешкался – вид крови и обнаженного тела почему-то меня смутил, – а Черный тотчас сунулся поближе к раненной. – Перчатки надень.
Черный оглядел себя – и тоже стащил с себя верхнюю одежду, колье с шеи и перстни с пальцев.
Ур, натянув перчатки – несколько крупинок талька упало в траву, – вдевал нить в иголку.
– Эту штуку дай, – он кивнул на какие-то щипчики, не утруждая себя объяснениями названий своего инструментария. – И вот этим облей рану.
Из крохотной бутылочки Черный плескал на бурое месиво, и кровь сходила, оставляя бледнеющую рану, которая уже не выглядела столь жутко.
Ур шил, как заправский портной. Не зря он смог освоить еще и профессию врача, с такими-то ловкими руками и гибкими пальцами! Черный только и делал, что поливал рану Айрин всяческими непонятными жидкостями; Ур, склонившись над ней, соединял края рваной раны с ювелирной точностью, и я уже подумал, что и шрама-то не останется – странная мысль об эстетике! Тут живой бы ей остаться...
Под занавес Ур велел Черному распотрошить еще один стерильный пакет – там оказалась гибкая трубка для вливаний. Пошлепав себя по локтевому сгибу, Ур воткнул иглу себе в вену и такую же тонкую жилку нашел на бледной руке Айрин.
– А совместимость? – вякнул было Черный, но Ур лишь мотнул головой.
– Я универсальный донор, – ответил он. – Закончи тут, а я посмотрю свою ногу.
Черный обтер Айрин чистой тканью и забинтовал – для этого нам пришлось её приподнять, и она чуть слышно застонала. Щеки её порозовели, она попыталась прикрыться от нас слабыми руками.
– Поздно стесняться, красотка, – усмехнулся Ур, оглядывая её своими пронзительными глазами и вытащив иглу из её вены. – Мы уже как следует рассмотрели твои прелести. Ну, как настроение?
Айрин открыла мутные глаза. На её тонких губах мелькнула торжествующая улыбка:
– Мы ушли.. от него? – произнесла она. Ур кивнул:
– Ушли. Ему нас не достать.
– А талисман… талисман тут?
Только сейчас я вспомнил о таинственном артефакте, с которого и начался весь сыр-бор! Черный, глянувшись, захлопал руками по карманам – и из кармана штанов извлек куклешку.
– Так что это такое? – произнес он, показывая её Уру.
– Универсальный ключ, – ответил он. – Артефакт в чистом виде. Никто и не подозревал, что он будет так… силен.
– А пояснить что-то? – произнес Черный, набычившись. – Я, может, дурак, но одно я понял четко – это ты нас втянула в эту историю! Если бы не твои расчеты…
Ур обернулся к Айрин, и та послушно кивнула головой:
– Это правда, – ответила она безжалостно. – Мне нужен был сильный человек, очень сильный, который смог бы остановить паладина. Я считала многих… многих принцев, но выходило так, что никто не смог бы и минуты продержаться против него. Даже если б я помогала ему; даже если б я знала, что Ур – посланец… Невозможно.
– А ты как нас нашел? – спросил Черный. – Откуда узнал?
Ур пожал плечами:
– Я просто следил за паладином. Мы с ним пересекались несколько раз, время от времени, и потому в решающий миг он подпустил меня к себе близко.
Черный помолчал.
– И что теперь? – произнес он. – Как нам выйти обратно?
– Обратно – сложно – ответил Ур. – Это временной портал. И если ты пойдешь по нему, то выйдешь в тот самый миг, когда зашел в него. Тебя по-прежнему будет ждать паладин, и он убьет тебя – и наверняка попытает прежде чем убить, чтобы узнать то что ему нужно. А так как с головой у него не все в порядке, то спрашивать он тебя будет о том, чего ты и знать не можешь – и попробуй не ответь! Тебе нужно выйти через другой портал. Ключ у тебя есть. Он открывает двери легко, не то, что мой, – он кивнул на пояс, который я бросил в траву.
– А как же камень? – спросил Черный.
– Камень внутри, – ответил Ур, усмехнувшись. – Каменное сердце. Прекрасный рубин.
– Откуда знаешь?
– Эту вещь сделала одна моя… ммм… знакомая, – ответил Ур, слегка покраснев. – Это меня она так изобразила – видишь нарисованные черные волосы, собранные в косу? Отомстила… Только я не знаю, в каком времени – сейчас или потом, в прошлом или будущем. Я скачу во времени постоянно, и я уже давно забыл, когда я родился. Знание об этой вещи и её силе просто есть в моей голове, и я не знаю, родилось ли оно при очередном пересечении временного потока, или я это уже когда-то пережил. Не знаю.
– Так ты вор или врач? – не унимался Черный. Ур усмехнулся:
– Одно другому не мешает, друг. Скажу лишь одно – я родился в том же мире, что и Айрин, но давно не живу в нем. Я путешествую; но что мне стоит помочь им, запертым, выйти наружу? Ничего; для меня это всего лишь очередное приключение. И паладинов я не люблю; а этого – особенно.
Айрин закусила губу, но смолчала; на этот счет у неё было свое мнение.
– Ну, и что нам теперь делать? – спросил Черный. – Ключ мы добыли, паладин его упустил. Вы теперь можете выйти из подполья…
Ур покачал головой:
– Не все так просто. Прежде, чем выйти, нужно отправить мастеров, чтобы они подготовили место, построили город – да хоть бы и отстроили заново город Аринда…
Аринда! Я встрепенулся, услышав знакомое имя.
– Аринда! Кстати, а что это за ведьма такая, все её боятся но никто её не видел?
– Как же не видел?! – удивился Ур. – Вот же она!
И он указал на каменный лик.
– Вот тебе и вечная ведьма…
– Люди дики и невежественны. Все непонятное и странное они предают анафеме, – произнесла Айрин, глядя на каменное изваяние. – И готовы уничтожить.
– Ладно, – махнул рукой Ур. – Сегодня отдохнем, а завтра я выведу вас к другому порталу. Айрин – просчитай им прыжок!
Айрин посмотрела внимательно на Черного:
– Это будет трудно, – ответила она с напором. – Ты который раз в Зеркале Мира?
Повисло молчание.
Я так и знал, что где-то собака порылась!
Черный молча смотрел на Айрин.
Теперь не было смысла скрывать правду.
– Второй, – ответил он.
– Зачем ты полез сюда? – так же спокойно спросила Айрин.
– Посмотреть, – ответил он в тон ей. – Мне же нужно было знать, куда ты потащишь меня и моего друга.
И он рассказал все честно, как было.
Ночью (он велел слуге-айку напоить меня как следует сонной травой, и я не проснулся бы и не услышал, если б даже по мне скакали), он заседлал своего дареного коня и, взяв проводника, помчался к тому самому месту. Конь донес его быстро, и не менее быстро он вскарабкался по лестнице.
Слуги Аринды его не тронули. Они деловито сновали по улицам, собирая обломки погибающего города, и на еще одного бредущего по улицам человека не обратили внимания. Правда, когда нога его споткнулась о зеленое кольцо, зазвеневшее по камню, они все как один, кинулись к нему. Черный замер и не двигался; роботы, подобрав кольцо, ушли, не тронув его. Они подумали, что он сломался…
Башню он тоже быстро нашел – в темноте она светилась, и там роботы сновали больше, чем в каком-либо другом месте.
– Я зашел туда и нашел куклу. На меня кинулась птица, и я сломал её, – сказал он.
– Как? Мы же видели её целой и невредимой! – поразился я. Черный кивнул головой:
– Да. Я взял куклу и… ну, и сунул её в портал. Не знаю зачем. Просто так.
Портал раскрылся. И я увидел, как мы сюда придем; несколько разных ситуаций, разнящихся какой-то мелочью – я видел, как краб хочет нас убить и куклу отнять. И я просто передернул миры.
– Ты сделал – что? – осторожно спросил Ур.
– Поменял миры. Я пошел туда, в не совершившееся, а из совершившегося я выдернул человека… себя, то есть… и миры подстроились под нас.
– Так! – произнесла Айрин. – На кой ты это сделал?!
– Чтобы спасти куклу, – Черный показал её Айрин. – Она не настоящая, ты правильно сказала. Настоящая…
– Потерялась, – подсказала Айрин. – Вот ты дал! Теперь она у твоего двойника…
– В кармане,– ответил Черный. – И он никуда еще не поехал. Он спит в замке Алкиноста, и ждет утра. Даже если б паладин нас убил, он бы ничего не получил. Я опускал куклу в портал – она не работает.
Ур расхохотался, опрокинувшись на спину.
– Да ты мошенник почище меня! И как теперь выкрутиться сможешь? Если ты вернешься в свой мир в свое время, твой двойник исчезнет, и ток времени вернет тебя в исходную точку – в постель! Где ты спишь, и никуда не едешь! Там-то тебя и накроет паладин, тепленького и голого!.
– Не накроет! – развеселилась Айрин. – Как здорово, что ты так сделал, Зед, милый!
Расчетчик оживилась, даже попыталась сесть. Глаза её заблестели.
– Смотри! – она считала что-то в своем феноменальном мозгу, выдавая нам лишь конечные результаты. – Ты идешь в исходную позицию… твой двойник едет куда-нибудь, – например, в соседний город, на юг. Три варианта задания… тринадцать часов сорок две минуты. Паладин и я едем за ним следом, следим – восемь вариантов развития ситуации… ты въезжаешь в город, три варианта… останавливаешься на ночлег… шесть часов и четыре минуты… и ты исчезаешь, – Айрин расхохоталась, содрогаясь всем своими тонким телом. – Ты очутишься дома, в постели. Паладин – в соседнем городе будет искать тебя, куда ты уехал! Даже если он вернется, он тебя не застанет – ты должен будешь покинуть город, – тут веселье Айрин поутихло и она смотрела на Черного немигающим жутковатым взглядом. – К сожалению, ты должен будешь уйти из любимого тобой мира. Не навсегда, и не сразу, но – надолго. Я потом скажу, где тот портал, через который тебе нужно будет выйти.
Черный сцепил зубы чтобы не взвыть в голос от злости и досады. Доигрался!
– Я оставлю знак, – мягко продолжила Айрин. – Я укажу время. Когда временная петля уйдет и уже не коснется тебя, и ты сможешь вернуться.
Но я знал – да и Черный тоже. – что это случится ой как не скоро.
Через века…
– Пусть,– упрямо произнес Черный, хотя глаза его уже тонули в озерах слез. – Пусть. Но, хоть на краткое время, я еще здесь задержусь!
*****************************************
Ночью я спал беспокойно.
Шумели джунгли – а мне слышался стук дождя по крыше, и я старался покрепче укутаться в одеяло, потому что под шум дождя люблю спать в толстом жарком коконе…
Но одеяло в моих руках таяло, исчезало, и я просыпался – снова на каменной площадке, у зеленой стены, и над головой проплывали туманные далекие созвездия. Чужие созвездия – я, в полудреме, с удивлением понял, что ни разу не видел этого сочетания звезд, и тени чужих спутников скользили по темному небе на фоне яркого соседа – гигантской золотистой планеты, опоясанной рваным кружевом алых полос.
И мир, как живое разумное существо, сел у моего изголовья, склонился над моей замутненной головой и начал нашептывать в уши разными голосами. И мне казалось, что надо мной склоняются все время разные люди. То задумчивая женщина поглаживала мою голову, глядя на бледно-золотистый диск гигантской планеты, то девчонка, обхватив коленки, таинственно шептала мне, словно поведывала какую-то свою тайну, то старик – древний, хрупкий, как ночной свет, – жаловался, и в глазах стояло страдание.
Я был в городе – в том самом городе, который видел сначала мертвым, а потом – заросшим буйной зеленью.
Но город был жив. Пока.
– Спешно эвакуировали людей, – рассказывала женщина. – Сначала мы еще смеялись, мол что с нами может произойти, но по всем телеканалам передавали одну и ту же картинку – жуткие новые «луны», тонкие серпы выглядывающих из-за гиганта-соседа планет. Раньше – это знал любой ребенок, – увидеть их было невозможно, а гигант-сосед был не так пугающе огромен. И даже на большом экране мы видели, что наша планета еле-еле разошлась с ним в мировом пространстве.
Почему она изменила орбиту? И чем нам это грозит? Сильно похолодает? Но ученые заверяли, что на Одине усиливается активность, и вечная зима нам не грозит, однако…
Однако даже на большой площади громадный экран показывал пугающую черноту, куда все глубже и глубже погружались мы, и яркие ободки любопытных столпившихся планет были похожи на наточенные до блеска узкие серпы, а гигант-сосед, к которому мы приблизились, был чудовищен, неповоротлив и мертв… и ужасная черная пустота, зовущая нас, завораживала, гипнотизировала сотни тысяч глаз, и шипение загадочного «ничего», куда мы мчались, словно доносилось оттуда.
– Дальше была спешка, суета, – бормотала девчонка, всхлипывая, словно в этом всемирном переполохе она потеряла любимую лаковую туфельку. – Укладывали вещи… Почему мужчины были в спешке отозваны? Не знаю… остальные на городском транспорте ехали в центр города. Я на остановке рассыпала яблоки, и двери полупустого автобуса закрылись у меня перед носом – некогда было ждать! Впрочем, вскоре подошел другой, но переполненный.
Билетов не продавали; кондуктора зажали где-то в конце автобуса, да, впрочем, она и не думала исполнять своих обязанностей.
Автобус мчался к центру; кажется он ехал не по своему маршруту – он просто выбирал наиболее свободное шоссе, в объезд главных магистралей, которые теперь, наверное, были забиты машинами, гудящими бесконечных пробках.
Районов, мимо которых мы проезжали, я ни разу не видела, а потому просто машинально любовалась ими – как-то вся эта паника обходила меня стороной, словно все, что происходило, было не настоящим.
А посмотреть было на что!
За мостом, по которому мы неслись, поднимались к небу дома, жилые дома нового района. Грубость, шероховатость стен соседствовала с прозрачностью гладких полей окон, окон размером два на пять! (пять – в ширину). За сверкающей красотой стекла были залы, настоящие дворцовые залы! Пятиэтажное здание в высоту было метров тридцать пять, не меньше!
– Да это настоящие дворцы! – бормотал старик, раскачиваясь, как маятник. – Вот бы мне такой дворец…
С малиновыми драпировками на все пятиметровое окно, с камином, с ковром на полу, вымощенному изысканной плиткой. Дворец.
Странно думать о таком накануне катастрофы.
Серые дома, серые башенки – наверное, они казались серыми из-за тумана, который стремительно расползался внизу, словно догоняя автобус, – и я пожалел, что, возможно, никогда больше не увижу этого сказочного нового района, очаровавшего меня своей изысканной и богатой красотой… никто больше его не увидит, никто не ступит на блестящие полы и чья-то мечта останется не воплощенной в жизнь, и за этими огромными окнами никогда не будет ни драпировок, ни балов. Никогда…
Подул ветер; подул очень сильный ветер – мы не доехали до тоннеля всего метров пятьдесят, когда водитель остановил автобус и велел всем бежать до него пешком. Мы вышли; водитель кидался на нас, гнал… мы побежали. И тут ветер рванул так, что дрогнула дорога под ногами, и печальным звоном отозвался потонувший в тумане новый квартал – посыпались его стекла, наверняка бронированные, которые не разбились бы и от града, и от взрывов праздничного салюта… и автобус, подхваченный ураганом, сметая перила на мосте, слетел вниз, под яростную дрожь и вибрацию атакуемой дороги. Ползком, на коленях, на четвереньках, пригибаясь низко к трясущемуся лихорадочно асфальту, мы продвигались к спасительному тоннелю. Потом наступил мрак.
