Текст книги "КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)"
Автор книги: Квилессе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 44 страниц)
А какой ценой?!
Женщины морят себя голодом, чтобы подходить под общепринятый стандарт – хотел бы я глянуть на того, кто это стандарт придумал?! Не говори мне ни слова о здоровом образе жизни, потому что этот образ жизни давно стал вреден и даже опасен для здоровья. Бесконтрольное голодание приводит к истощению.
Обманывая природу, женщины увеличивают некоторые параметры своего тела; с физиологической точки зрения, таким образом самки издревле приманивали самцов. Но! Какое потомство даст изможденная самка?
Если в этой гонке за красотой что-то пойдет не так, врачи искромсают и перекроят тела; вот и готова обманка! Особь с генотипом и фенотипом, противоположными диаметрально.
Ваши мужчины наращивают себе ненастоящие, слабые мышцы. Они огромны, мышечные волокна в них разрушены, как истрепанные, изжеванные нитки. Свои гормоны, свой темперамент они тратят не на продолжение рода и не на ухаживания за женщинами, о, нет!
Они растрачивают все это – молодость, время, здоровье, – чтобы вырастить гору бесполезного мяса. Они колют себе вещества, от которых нарушается обмен их веществ, но растет мясо. Как у цыплят-бройлеров.
Все без исключения люди все свое сводное время убивают в спортзалах.
Все лепят из себя нечто, потому что все хотят быть красивыми!
Красота – это просто! А спроси у них, зачем это нужно?
Зачем нужны изможденные женщины и надутые мужчины?
«Для того, чтобы быть востребованными», «для самореализации»…
То есть, все это – для того, чтобы оправдать свое существование? Это все – кому-то требуется?
Что? Ты хочешь сказать, что востребован? Тогда почему ты сейчас сидишь передо мной в костюме варвара, в меховых рукавицах и в сапогах из вонючей кожи? Не потому ли, что рад был сбежать оттуда, где требуется то, что не требуется тебе?!
Ха!
Требуется, требуется. Только не худые и огромные – такие у вас сейчас все, – а то, как этого достигают. Статистика, динамика. И все вы востребованы как образцы под номером таким-то, каждый в своем роде эксперимент…
Ты говоришь, что нет экспериментов.
А что это, если не огромный эксперимент?
Эксперимент на выносливость – долго ли можно протянуть без еды? Как долго можно изнурять свой организм большими нагрузками, и где предел?
И какое потомство дадут эти особи – измученные этими бесконечными экспериментами, да еще и видоизмененными настолько, что невозможно здоровую особь отличить от больной, ущербной?
И даже информацию не нужно собирать – жертвы этого огромного эксперимента сами напишут о своих страданиях и о сроках проведения этого изуверского эксперимента в своем электронном дневнике, и разложат все это по полочкам и рассортируют по датам для удобства переваривания всего этого ужаса для Того, Кто Все Это Затеял!
Я же тебе предлагаю стать именно Тем.
Тот Кто Все Это Затеял – он вертит миром, как пожелает. Он говорит о том, что красиво и что правильно. Он направляет толпу, он вдохновляет её и дает ей смысл в жизни.
Без этого направляющего люди не знают, зачем они живут.
Сейчас в твоем мире никто этого не знает, и потому бесцельно прожигает время в каторжном труде или же изнуряя себя всеми перечисленными ранее способами – что впрочем, тоже каторжный труд. Тот, Кто – он ленив. Или глуп, потому как не умеет направить людей в нужную сторону. Или жаден – а ты как думаешь?! Он создал нечто, некий продукт, но вот беда – он подходит для очень ограниченного круга людей. А продукт надо продать, и нажиться на этом. И потому всех людей начинают обстругивать таким образом, чтобы продукт был им впору. Всем в пору!
Ты же можешь отвлечь людей от тупого потребления того дерьма, что им совершенно не нужно.
Ты умный; и в тебе еще сохранился интерес к жизни. Ты еще умеешь радоваться ветру и дождю – это такие малости, но ты еще помнишь, как это приятно!
Люди этого уже не помнят.
Люди хотят престижа. Они добровольно запирают себя в четырех стенах и работают, чтобы жить лучше – работают до тех пор, пока не становится поздно.
Ты можешь это остановить.
Все в твоих руках!
А Ур – Ур хочет только одного: спасти свою шкуру. Удрать.
Он сделает из тебя тупой компас. Я знаю, он хочет накачать тебя своим варевом, и сделать кустарным способом расчетчика из тебя… не соглашайся! Он может допустить ошибку, и изменения в твоем мозгу будут необратимы. Ты станешь работать на пределе своих возможностей – так же, как и все остальные, которые желают быть востребованы и которые предоставляют свои тела для любого эксперимента, который взбредет в голову Тому, Кто, – а потом, когда он с твоей помощью выпутается из того дерьма, в которое встрял по своей вине, он кинет тебя. И ты сломаешься, как любой кустарный компас. И погибнешь – так же, как и все остальные.
Выбор за тобой!
Я молчал; в голове моей откладывалась информация.
Я знал, что Ур нарочно дал выговориться этому человеку – и этот человек не врал. Он верил в то, о чем он говорит, хотя бы потому, что был причастен к большинству мерзостей, о которых так горячо рассуждал и к которым склонял меня. Ур, впрочем, тоже был причастен к ним же, и оба они знали манящий вкус неограниченной власти не понаслышке.
Но вот в чем соль: незнакомцу этот вкус не надоел, и был по-прежнему манящим. Ур же больше не желал его пробовать.
Не знаю, почему.
Возможно, оттого, что он хорошо знал так же и вкус боли, которую можно причинять подобными экспериментами.
О, да! Он же был врачом. И очень умным человеком – а значит, знал, куда надобно нажать в человеческой душе, чтобы оставит глубокую рану. Знал он и то, как доставить человеку неземное блаженство – а именно: подарить ему смысл жизни и иллюзию нужности обществу. И мог бы делать это, пребывая в любви и поклонении. Но и это его не прельщало – а может, ему просто было лень осчастливливать недалеких соплеменников таких нехитрым способом.
Но было в нем что-то от Дракона. От того существа, которое однажды отведало чужой страх и страдания, и ни за что не хотело их больше пробовать.
Ур все правильно рассчитал; сдается мне, он сам принимал эти препараты, чтобы хоть немного, но приблизиться к таланту расчетчика.
Я не поверил бы настолько в рассказ самого Ура, который в своем высокомерии предпочел бы гордо отмолчаться в ответ на язвительные вопросы, как я поверил в горячечный, полный соблазнов и роскошных предложений рассказ неизвестного.
Ур честно раскрывал карты и предлагал мне самому сделать выбор.
Бесспорно, он мог меня обманом или силой выпить свое снадобье – тут не спасли бы ни сила Черного, ни моя прозорливость, уж Ур-то придумал бы, как провернуть это дельце.
Но он не стал делать этого.
Он стремился к свободе – так отчего же ему лишать этой самой свободы кого-то другого?
Неизвестный лежал в траве, сверля меня умоляющим взглядом. Ур сидел рядом, сложив руки на коленях, и ждал. Черный таращился на меня – у него голова кругом пошла от той речи, что толкнул тут соблазнитель.
Все молчали и ждали, что я скажу.
И я сказал.
– Мы пойдем через Озеро, – сказал я. – С Уром. Иди, вари свое снадобье.
Неизвестный от злости заскрежетал зубами и завопил ругательства на своем языке, непонятном мне.
Ур поднялся, отряхнув штаны.
– Тогда мне нужен помощник, – он глянул на Черного, и тот подскочил, все так же удивленно таращась на меня. – Я научу тебя всему, что сам знаю. Не беспокойся; это займет немного времени благодаря тому, что и я, и твой друг кое-что смыслим в устройстве мозга. Теперь я точно уверен, что мы выйдем.
====== 1. ПУТЬ ДОМОЙ; СЫВОРОТКА УРА. ======
– Тебе не удастся сделать из него компас,– зло шипел неизвестный. – Не удастся! Ты можешь только погубить его, влив ему медиатор… а для синтеза стабилизатора у тебя нет условий! Ты, юный дурачок, – неизвестный вновь расхохотался, – дал согласие на то, чтобы этот негодяй искалечил тебя! Он вынесет тебе мозги, и ты останешься идиотом!
Ур снисходительно и спокойно смотрел на врага, связанного, корчащегося от боли, еле возящегося в траве.
На губах его играла спокойная улыбка.
– Ты уверен? – произнес он так высокомерно, что неизвестный расхохотался – так нелепо, напыщенно и жалко одновременно выглядел этот вопрос.
Затерянный в диком лесу человек, без инструментов, – что он мог сделать?!
– Уверен ли я?! Да, я уверен!
Незнакомец смотрел на Ура, скосив глаза, потому что повернуть голову у него не вышло бы. Но его взгляд был взглядом победителя – несмотря на плачевное положение.
– Я уверен! – шипел он сквозь стиснутые от боли зубы, яростно сверкая глазами. – О, я в этом абсолютно уверен! Что, ты хочешь сказать, что ты припрятал стабилизатор, когда удирал? Да брось ты! Ты же знаешь, что со временем он распадается! Ты осмелишься ввести его человеку?! Не зная наверняка, какие звенья уцелели? А какие нет? И ты доверишься расчетчику, который станет рассчитывать ситуацию, полагаясь лишь на частичные усиления?!
На лице Ура появилась улыбка – скорее, тень её. Кажется, Ур узнал этого человека, и воспоминания эти были не самыми добрыми.
Ур очень хотел убить этого человека.
Он не хотел причинить ему боль, чтобы в душе неизвестного поселился страх, и чтобы он больше не смел говорить все то, что говорил сейчас.
Ур не любил причинять боли. Для него пытки были противны, и он старался не делать боли ни как врач, ни как враг.
А вот убить…
Уничтожить, задушить, сжав горло в руке, чтобы вывалился язык, который мелет всю эту глупую веселенькую чепуху. Ничтожно, глупое создание, узколобое, ничего не смыслящее, и пытающееся чем-то напугать, что-то доказать…
Смешно; и противно – невыносимо слышать этот высокомерный треп. Да-а, мозгов-то, которые могли бы составлять хоть какую-то ценность, в этой голове нет, думал Ур с усмешкой. Бесполезное насекомое, которое ползает под ногами и мешается.
Ур, несомненно, знал этого человека.
Я почувствовал тени воспоминаний, пронесшиеся в голове Ура, которые он лишь слегка пригубил, чуть-чуть допустив в свои мысли, и пренебрежительно поморщился – а, так это же он!
Ур работал с ним вместе. И люди, на которых они работали, считали неизвестного достойным, ценным ученым. Самым лучшим.
Но Ур был иного мнения.
Ур смотрел на него свысока – и, думаю, у него были на то веские основания!
Ур глянул на меня – в конце концов, подумал он, вреда не будет. А расчетчик должен полностью доверять своему создателю.
И он раскрылся передо мной. А я присел, пораженный увиденным, благоговея перед мощью его интеллекта.
– Господи Боже, – только и смог промямлить я.
В мыслях Ура не было ни гордости – хотя ему было чем гордиться, – ни высокомерия – хотя он с презрением думал о своем недруге. Для Ура это было – обычно.
И из того нескончаемого потока информации, который тек из мозга Ура в мой, и расцвечивал мои мысли разноцветными вспышками, я все же сумел выхватить основное.
Ур работал врачом, и вся его деятельность сводилась именно к тому, чтобы синтезировать эти вещества – медиаторы и стабилизаторы, для самых различных применений.
Для ускорения регенерации; для усиления сигналов, которые шли от нервных окончаний к мозгу; для расширения возможностей самого мозга…
Те разработки, которые вел Ур, и которые он так блистательно спер, ударившись в бега – он подумал об этом с усмешкой – они были очень важными и настолько невероятными, что никто другой больше не смог повторить ни единого опыта из тех, которые делал он.
Он работал с наннерами – крохотными роботами, которые, собственно, и собирали медиаторы и стабилизаторы. И то, и другое по сути своей было белком, но таким, какой человеческое тело синтезировать не умеет. Наннеры собирали медиаторы в лабораторных условиях, вне человеческого тела. Потом их и медиаторы вливали в кровь к человеку, и они доставляли медиатор на место, где он делал свое дело, а сами наннеры погибали. Этого вещества было достаточно, чтобы либо разбудить, либо усилить имеющиеся в человеке способности, усовершенствовать функции тела, активизировать неиспользуемые части мозга.
Ур же хотел, чтобы эти процессы в организме человека шли непрерывно. Для этого наннеры, введенные в человеческий организм, не должны были умирать.
Он хотел научить наннеров собирать себе подобных.
И у него это вышло.
Как завороженный, смотрел я на тело Ура, которое, просвечиваемое моим взглядом насквозь, казалось черной бездной; и в этой бездне жили, носясь хаотично, на первый взгляд, миллиарды крошечных разноцветных звезд.
Те, что были синего ослепительного цвета, трудолюбиво собирали ткани Ура – от недавнего ранения и следа не осталось! Словно его и не было никогда! Вот почему и рана Айрин затянулась так быстро…
Те, что вспыхивали белыми вспышками, пробегали по коре мозга и стекали вниз, в разные стороны по ходу нервов. Желтые метались в глубине головы, зеленые вспыхивали редкими отдельными вспышками в различных частях его тела. И я смотрел, как завороженный, как они носятся, деятельные крошки, как загораются яркими вспышками в кончиках пальцев его поднятой руки… Как они плодятся, повинуясь его приказу – сигналу его мозга! И это было просто невероятно.
Он был – целой Вселенной для этих механических веществ и своеобразным киборгом.
Природа не наделила его ничем особенным, кроме необычной внешности, и это был скорее минус.
Но благодаря своему острому уму он смог стать тем, кем он был сейчас. И наннеры поддерживали эти его способности постоянно.
И он такой был один.
Он не оставил ни записей, ничего из своих разработок. Кто-то знал, что его опыты увенчались успехом, и кое-какие свои работы он все же предоставил миру, но это уникальный симбиоз он оставил при себе.
Вот почему Система так сильно хотела заполучить его.
Хотя, разумеется, никто даже помыслить не мог, что именно он изобрел.
«Организм человека – это вся система элементов, – думал Ур. – В нас есть все, что необходимо для синтеза. Я научил их синтезировать различные участки медиаторов и стабилизаторов, а потом стаскивать их в определенное место. Для этого пришлось отладить и обмен веществ, но это не повредило мне. Вот и все».
– Я синтезирую их здесь, – произнес Ур, ухмыляясь.
Неизвестный зашелся в смехе, перемешанном со вскриками боли.
– Здесь! – стонал он. – Здесь! Где ты возьмешь наннеров? Ты и наннеров вынес? Наверное, в коробочке, положив в карман!
Ур презрительно скривил губы. В его голове снова промелькнула мысль о том, что это ничтожное существо никогда не стало бы хорошим ученым, потому что даже думать, мечтать оно боится. Какое посмешище… так примитивно мыслить!
– Все, что мне нужно, – отчеканил Ур, – я синтезирую в себе. Наннеры в моей крови.
Неизвестный затих в траве так внезапно, словно некто отсек ему голову и перерубил горло, изрыгающее хохот. Я подумал, что его кондрашка хватила.
Нет, не хватила; однако, он был близок к этому.
Лицо его побагровело, и мелко дрожало каждой своей мышцей, глаза налились темной кровью, и из оскаленного рта вырывалось рычание.
– Так вот как ты их украл! – взвизгнул он. – Вот как ты их вынес!
Ур покачал головой:
– Украл? – спокойно произнес он. – В свете моего последнего признания давай рассмотрим это немного иначе: все разработанные мной наннеры теперь части моего тела. И говорить в этом случае о воровстве просто глупо.
Черный повалился в траву и зашелся от хохота.
– Вот это фикус-пикус! – простонал он. – Что, сожрал, змеина?
Ур, гордо подняв голову, улыбался. Он торжествовал; я знал – Ур хотел подарить ему жизнь, отпустить с тем, чтобы он с позором вернулся в Систему и рассказа там, что Система её многовековой мудростью, с её наукой и техникой, уже вчерашний день. Он, тот, кого Система выбраковала и хотела исследовать, распластать как лягушку и выкинуть – он на ступени выше. Он – уже день завтрашний, и за ним будущее.
Ур перевел взгляд смеющихся глаз на меня.
– Идем, – проговорил он. – Нам нужно подготовиться. Ты – да и я тоже, кстати, – должен быть абсолютно здоровым перед вакцинацией.
– А с этим что? – спросил Черный, презрительно ткнув носком сапога неизвестного в бок. – Оставим его тут? Вернутся дикари и сожрут его, – кровожадно предложил он свою версию утилизации ненужных типов.
Неизвестный, несмотря на такое жестокое предложение, выглядел абсолютно преспокойно. Ур внимательно посмотрел на него, словно бы читая его мысли, но я опередил его с ответом.
– Они не сожрут его ни за что, – произнес я, ощущая знакомый приступ ясновидения – теперь, думаю, это было уже немного управляемое мной действие. Воображение моё, отпущенное на волю, рисовало мне лабораторию – вообще-то, это было идеально чистое, белое помещение, и инструменты из ослепительного пластика мне были не знакомы, и я не знал их применения, но все же некоторые из них рождали в моей голове некие ассоциации с медициной.
Неизвестный рисовался мне бледный и слегка изможденный; к его руке был присоединен катетер, и в кровь его вливалось некое вещество…
Этого вещества в него вливали много!
– Он выделяет такой запах, от которого дикари на подсознательном уровне чувствуют к нему отвращение как к пище, – произнес я. – Благодаря этому он и выжил среди них. Посмотрите кругом – он же тут долго живет, а ни дома толкового нет, чтобы укрыться от них, ни инструментов, ни оружия. Он с ними сговорился, и они охотятся для него. А он, – эта мысль пришла мне в голову случайно, и я ужаснулся ей, и мне смертельно захотелось хотя бы метнуть в неизвестного арбузом, – он скармливал им всех путников, которые забредали к нему сюда! Всех свидетелей, которые хоть кому-то могли бы проболтаться, что видели здесь человека, который сумел выжить среди местных!
– Тварь какая, – Черный побагровел от злости. – Дайте я его убью!
– Нет, – твердо ответил Ур. – У него в крови есть сыворотка. Мне она нужна. Я научу наннеров синтезировать её. Пригодится.
Слава Богу, неизвестный был худощав!
Ур сказал, что нам нужно дойти до Парящих Прудов – до серных источников, расположенных немного дальше от поселения.
– Там горячее вода и концентрация солей в ней выше. Зараза вымрет наверняка, – так он пояснил необходимость нашей передислокации.
Неизвестного – впрочем, Ур нам его представил, кинув коротко: «Ультур», – мы, как убитого зверя, привесли на крепкий шест, за концы которого взялись Черный и Ур. Мне доверили нести поклажу – мою книгу, лук, Уровы медицинские инструменты, увязанные в узелок, и катану Черного.
Черный, прикинув тяжесть, с сомнением покачал головой.
– А далеко идти? – спросил он. – Тяжеловато будет…
– Нет, не далеко, – ответил Ур. – В сторону его логова, и чуть-чуть дальше.
Незнакомец – Ультур, – зарычал от злости.
– Ты хочешь показать им Парящие Пруды? – прошипел он. – Наши Парящие Пруды?!
– Успокойся, – ответил насмешливо Ур. – Теперь это всего лишь старые развалины. Это место уже ничего не значит. Его нет резона скрывать.
Однако у Ультура был на то свой взгляд; я не мог разобраться толком в той гамме чувств и мешанине мыслей, что овладели им, но одно было ясно: Ультуру это место было дорого, почти священно, и он впадал просто в ярость, граничащую с исступлением, от одной мысли о том, что кто-то увидит… узнает… о чем? Этого Ультур не позволял мне узнать.
На скалы, в которых Ультур оборудовал себе убежище, мы взобрались очень легко, главным образом оттого, что Черный, когда ходил за лестницей, обнаружил желоб, ступени, грубо выдолбленные в породе и прикрытые зеленью. При одном взгляде на эти неровные, грубые сколы, меня посетило видение трудолюбиво долбящих камень дикарей. М-да, худо дело…
– Сдается мне, – мрачно заметил я, – что за нами будет погоня.
Ур, идущий последним, оглянулся, вопросительно посмотрел на меня.
– Этот твой Ультур, – продолжал я, – он предводитель дикарей. Ну, помнишь, мы еще удивились, что они говорят. Так вот это он их научил. Научил разговаривать. Он их водил на эти Парящие Пруды, – язвительно наябедничал я, увидев в промелькнувшем видении топающих по ровной мощеной дороге дикарей замотанных в их многочисленные лохмотья. Их босые, заскорузлые, твердые, как мореный дуб, подошвы ступали по холодным камням, чуть припорошенным снегом, а над дорогой поднимался зловещий, огромный, холодно сияющий Торн – их могучий покровитель, вокруг которого в космическом пространстве танцевали и плавились жестокие лучи…
– Эй! – из моего недолгого транса меня вывел окрик Ура, и я очнулся, с изумлением увидев, что стою едва ли не уткнувшись лицом в куст. – Торн!
– Я… я слышу тебя, – пробормотал я, выбираясь из зарослей.
– Зачем он водил их туда? – спросил Ур. – Постарайся не виснуть. Посмотри, но не рассматривай деталей.
Я выбрался на тропинку и встал.
Снова вызвал видение шагающих дикарей, размахивающих острыми серпами.
– Он водил их туда охотиться, – резко ответил я, рывком выдирая себя из видения, которое было мерзко и жутко настолько, что мне достаточно было и тени его, чтобы всей душой возненавидеть Ультура.
– На людей, – уточнил Черный зловеще, поправив на плече сук. Сдается мне, что если бы он шел вторым, то влепил бы Ультуру хорошего пинка в свисающий зад.
Ур больше не скрывал своих мыслей от меня. Думаю, он нарочно это сделал, чтобы меньше пришлось объяснять вслух.
Мы не просто шли, о нет. Все время нашего перехода было занято приготовлением к моему обращению – но сначала была очередь Черного.
«Что ты хочешь влить Зеду?»
Ур оглянулся на меня.
«Я научу его чувствовать и знать человеческое тело, – ответил Ур. – Все знания о строении человеческого тела есть в нашем мозгу. Мозг получает нервные сигналы о состоянии мышц, о том, как и где они прикреплены к телу, о токе крови по сосудам… я просто научу его понимать эти сигналы. Он станет в некотором роде врачом. То есть, если тебе понадобится… потом… он сможет приготовить медиатор при помощи простейших ароматических масел и напитков. Он станет готовить лекарства, и, возможно, научится синтезировать простейшие медиаторы… так же, как это делаю я. Мы расстанемся скоро, а обращение в расчетчика – это длительный процесс. Его нужно контролировать и помогать расчетчику. Если этого не сделать, то расчетчик потеряет свой дар. Просто потеряет – но ты на это не согласен, не так ли? Потому что это так же неприятно, как потеря слуха или зрения… ощущение потери давит, заставляя ощущать себя инвалидом. Вот чтобы этого не произошло, твой друг должен помочь тебе».
…Этакий экспресс-курс для лаборанта…
«А если оставить все, как есть?»
«Тогда твои видения будут настигать тебя в самый неподходящий момент, и ты можешь погибнуть. А пройдя обращение, ты сможешь управлять своими видениями. Твой разум будет в состоянии понять все загадки Космоса. Ты сможешь рассказать мне о моем мире больше, чем я сам о нем знаю. Ты сможешь расшифровывать послания тех, кот ушел много сотен лет назад, и сможешь ответить на вопрос, куда они ушли, и что с ними сталось. Это поистине увлекательно и интересно, и дороже этого дара природы нет ничего на свете, уж поверь мне».
«Дороже всего? И любви тоже?»
«Любовь! – усмехнулся Ур. – Это вопрос юного мальчика. Ты будешь видеть, как в смешении образов, запахов, чувств, ощущений, звуков зарождается это чувство, которое вы, люди, называете любовью, и которым так смешно дорожите. Это всего лишь длинная химическая цепочка в твоей голове, не более. И когда в твоей крови иссякнут продукты, синтезированные твоим мозгом, любовь пройдет. А интерес к истине, к тайнам мира останется навсегда… Дорого бы я отдал, чтобы владеть твоим даром! Ибо нет ничего больше того наслаждения, что может подарить человеку мозг и мысль».
Странно было слышать это от существа, выглядящего так, как выглядел Ур, когда маскировался. Его гладкий человеческий образ, с неземными глазами, с точеными правильными четкими чертами лица, с богатыми иссиня-черными волосами был очень привлекателен для женщин, и поначалу я думал, что он нарочно напялил именно его, чтобы… ну, вы понимаете – толпы марширующих по всем планетам ребятишек с синими глазами…
Но это было не так; Уру, такому, как есть, по большому счету не нужно было гладкое лицо, чтобы соблазнить женщину. Да и в своей маскировочной внешности он не видел ничего особенного.
Ему безразлична были его красота. Думаю, если бы я сказал ему о том, что это каким-либо образом помешало бы ему в его научной деятельности, он без зазрения совести напялил бы менее привлекательный образ. Сдается мне, он так и делал – в тех случаях, когда надо было затеряться в толпе, он превращался в серого унылого типа, и на свои сияющие глаза, не поддающиеся никакой маскировке, опускал волосы или надвигал поля шляпы.
Да уж, игра природы – горящие глаза и абсолютно холодное сердце.
Ур навеки подарил его науке.
Шагая последним, я хорошо видел, как на плече Ура, в ряду самых верхних крупных чешуй, начала вздуваться шишка. Не особенно большая, я бы и не обратил внимания на неё, если бы не оттопырившаяся чешуйка. Она теперь торчала почти перпендикулярно телу.
Наннеры трудились вовсю.
Я видел их скопления, разбросанные по всему телу Ура. Каждая группа роботов вспыхивала нестерпимым, ослепительно-белым светом, собирая звенья стабилизатора, и потом тонкими нитями, словно по тропе, они поднимались с готовыми участкам препарата в плечо Ура. Под кожей они образовывали из своих тел некую капсулу, чтобы вещество не всасывалось в кровь Ура.
Это вещество Ур потом планировал ввести Черному.
Ур шагал впереди меня, и я, глядя на его черный затылок, казалось, слышал то, о чем он думает.
«Разумеется, я не дал Айрин наннеров, что ты! Я всего лишь синтезировал местно, у себя в вене, наскоро ускоритель регенерации, и только…»
«Вещество можно ввести в кровь, а можно выпить… выдернет чешуйку…»
На ум мне пришло сравнение с церемонией дарения капли крови Драконом, и Ур едва заметно качнул головой.
«Да, возможно, ты прав. Наверное, в Драконах тоже живут наннеры, и готовят стабилизаторы для избранников. Драконы – существа, созданные искусственно, об этом все говорит. Но кто и с какой целью их сделал? Зачем наделил разумом?»
Я вспомнил и ту легенду, которую рассказал нам Алкиност когда-то, но ответа на вопрос Ура не получил.
Парящие Пруды располагались как раз за той скалой, в которой Ультур обосновал себе убежище. Это была странная скала, похожая на упавший с неба огромный булыжник, плотно воткнувшийся в расселину, по дну которой проходила еле различимая тропа. Пещера Ультура была скорее похожа на щербину в монолите, и туда едва вместилось ложе из тюфяка, набитого сухой травой. Мы встали перед этой темноватой дырой в камне, и Ур, не заботясь более о сохранности своего груза, сбросил со своего плеча изрядно надоевшую палку. Незнакомец грянулся оземь с громкой руганью.
– Ну это надо же, – усмехнулся Ур, разглядывая внимательно пристанище Ультура, – ты, никак, возомнил себя стражем, последней преградой между внешним миром и дорогими твоему скудному умишку останками, э?
Ультур смолчал.
Ур деловито протиснулся вовнутрь каменной щели.
Он выкинул из неё все – и тюфяк, и пару каких-то непонятных, длинных и широких рубах, пошитых из толстого грубого материала, – и даже некие тюки с одеждой (я с содроганием отшатнулся от одного из них, упавшего мне под ноги, потому что там, в кожаном мешке, сшитом из лоскутов шкур животных тонкими сухожилиями, лежали вещи, принадлежащие когда-то людям, которых этот хитрый, злобный удав отдал на растерзание людоедам…).
Ур заметил моё отвращение и еще раз недобро усмехнулся.
«Да, ты прав, – подумал он специально для меня. – Этот человек-удав именно таков – хитер, скрытен, злобен и беспощаден. Кроме того, он не прочь помародерствовать. Нам здорово повезло, что он при всех своих замечательных качествах туп, как пробка. Не то нас уже насадили бы на вертел. Он не остановится не перед чем, и ему не жаль ничего и никого. Он не видит особой ценности в уникальности человека. Он видит только свою выгоду. Нет, он не продукт Системы. Он дурен и злобен сам по себе».
Вскоре пещерка стараниями Ура была чиста и пуста, но хода он не нашел.
Его чувствительные пальцы в сотый раз ощупывали камень, сколотый неровно, но не находили даже намека на отверстие.
А меж тем оно должно было бы быть тут!
Потому что дикари часто ходили по нему; Ультур, этот коварный желтый удав, не раз становился свидетелем того, как горе-путешественники терпят крушение в джунглях – с удивлением я понял, что все они в буквальном смысле этого слова сыплются с неба, – и тогда он открывал свой тайник и посылал своих неумолимых гончих в тщательно охраняемый им мир, чтобы они настигли и уничтожили жертву.
– Торн, – попросил Ур, – постарайся увидеть этот проход… представь, где бы он мог быть.
Я подумал о том, как Ультур охранял свою тайну и двери в его мир… м-м-м, наверное, для него это был не просто умерший мир – это было кладбище. Он смотрел на него сверху и ревностно охранял от любого проявления жизни, будь то нечаянно попавший в эти края человек или животное. Чужие следы на останках древнего мира казались ему кощунством, и он готов был выжигать их огнем, до серого нежного пепла, до пустоты и неподвижности, до выскобленного ветром камня…
– Трава! – с изумлением произнес я; в видении моем я заметил росток, тонкий стебель, проросший на пороге тайного лаза. Один из дикарей обронил семечко со своей одежды, и оно проросло. – Трава, Ур!
– А?! – Ур высунулся из каменного закутка, глянул на меня дикими глазами. – Трава?!
Ультур от злости завопил благим матом, извиваясь на земле, когда Ур в очередной раз нырнул в пещеру и ощупал пол своими чувствительными тонкими пальцами.
Он нашел этот стебелек, едва развернувший два тонких листочка, и засмеялся.
Маленький росток, изгибаясь, рос из неровности в скале, похожей на небольшой неровный скол. Ур, проведя ладонью по граниту, легонько толкнул плечом стену, и она поддалась, легко отодвинулась в сторону, обнаружив в громадном монолите гранита словно бы просверленный гигантским сверлом лаз.
– Трава, – произнес Ур, с улыбкой коснувшись листочка, нежного и светлого. В голове его пронеслись образы деревьев – он узнал, что это за росток, – и видение огромного старого дерева, разворотившего своими корнями пещеру удава… этот крохотный росток вырастет в огромное дерево!
– Ну что? – издеваясь, сказал Ур, весело блеснув глазами, – хороший я себе компас раздобыл? А я еще не давал ему ни медиатор, ни стабилизатор!
Ультур шипел и извивался, стараясь освободиться. От ярости пена шла у него изо рта, он побагровел, и стиснутые зубы его скрежетали, едва не крошась. Думаю, он вывихнул себе пару суставов, стараясь выбраться из капкана, придуманного ему Уром, но даже боль не могла заставить его утихомириться.
– Успокойся, – насмешливо произнес Ур, пренебрежительно глянув на Ультура. – Разве кучка камней, руин, обглоданных временем, стоят того?
