Текст книги "КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)"
Автор книги: Квилессе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 44 страниц)
Медленно мы отступили к дому, волоча несчастного Желтого Удава по земле. Одежда наша осталась на улице – да теперь о ней никто не вспомнил бы, и алмазы Черного, так приглянувшиеся грабителям поначалу, валялись в пыли…
Как и было обещано, разбойники ушли. Как-то стыдливо, словно бы поджав хвосты, как побитые собаки. Ур смотрел через оконный проем, как они молчком покидают недавнее поле битвы, и на его губах играла недобрая усмешка. Он видел то, что не заметил тот же Черный, например, и я – до сих пор. Разногласие в рядах разбойников; кое-кому до ужаса надоело, что главарь возится со своим отпрыском, как с писаной торбой, надоело присматривать за щенком, надоело терять из-за него добычу – а так иногда и бывало! Например, как и сейчас. К вечеру негодование их достигнет апогея – хе-хе, – и они поперережут друг друга в драке. Возможно, достанется и папаше мальчишки. И тогда никто уж не сдержит их в их берлоге… они придут за нами. Значит, нужно убраться как можно скорее.
Ур деловито содрал с юного разбойника кушак и, разодрав его пополам, связал концы получившихся лоскутов. Затем этой же веревкой не менее деловито и неторопливо повязал мальчишку. Разбойник совершенно по-собачьи рявкнул на Ура, но тот одной оплеухой отбил у мальчишки желание брехать.
Скрученный Уром мальчишка разве что не кусался. Юный разбойничек был хорош собой; он походил на молодого волчонка – такой же злой, с блестящими глазами, с острыми оскаленными зубами, – и Ур с усмешкой подумал о том, что его вполне можно продать местным красоткам для увеселения, ведь заикался же его папаша о разбойницах?
– Ух, какие мы смелые, – сказал Ур, когда мальчишка в очередной раз попытался укусить его. Не церемонясь, и как-то совершенно равнодушно, Ур влепил разбойнику еще одну пощечину, свалив его на пол, с которого разбойник пытался подняться. – Еще раз попытаешься показать свои зубы – и отец твой найдет тебя по кускам.
– Ты обещал ему..!
– Я наврал. Я очень бесчестное существо, ты не знал этого? Ну, извини.
В пустом доме гулял ветер; крыши не было совсем, и некое углубление – то ли бассейн, то ли то ли некое декоративное углубление в полу, вроде опустевшей клумбы, – было полно дождевой воды.
Ур, поглядывая в окна, мотнул головой на полоумного разбойника:
– Ты… сходи, принеси наши вещи. Быстро.
Тот молча повиновался.
На улице было пустынно и тихо; некоторое время разбойник, опасаясь, видимо, что его дружки не ушли, а притаились где-то поблизости, и могут спутать его с нами и подстрелить, опасливо пригибался к земле – будто бы это его спасло бы! – а потом ничего, осмелел. Он обыскал все кругом тщательно; кажется, на некоторое время он позабыл даже о том, что он – военнопленный, и с восторгом разглядывал наши побрякушки, с азартом принимаясь за поиски новых и новых украшений…
Глядя, как тот собирает раскиданные истоптанные тряпки, как его длинная тень ломается о дробленые камни, Ур удовлетворенно вздохнул и произнес:
– Они ушли. Все хорошо.
Потом мы развели костер прямо у окна, стирали свои вещи в импровизированном бассейне и развешивали их сушиться. Холодно было – зуб на зуб не попадал, и мы из человеколюбивых побуждений всех пленных усадили поближе к костру.
Надо отметить, что ничего этакого страшного с одеждой при стирке в серном источнике не сделалось. Не появилось ни дыр – а я все опасался, что вода разъесть ткани, – ни каких иных прорех. Правда, цвета потускнели, кристаллики минералов белесым неряшливыми разводами украшали вещи со всех сторон, а мех выглядел так, словно его побило молью, а потом им мыли полы в конюшне, но это, конечно, мелочи. Одежда выглядела не так нарядно, как раньше, конечно; насыщенный черный бархат Черного стал тусклый, сероватый, несмотря даже на тщательное полоскание в дождевой воде, а мои веселенькие голубые одежки стали зеленоватыми, но зато драгоценности были невредимы.
– Высушить не успеем, – произнес Ур, с сожалением разглядывая наши доспехи. Бросить одежду? Об этом даже вопроса не стояло. Вы бы бросили сундук с деньгами?!
Его тонкие штаны уже почти просохли на нем, и куртка, вывешенная за окно, тоже.
– Ну, что же… раздевайся! – это Ур сказал разбойнику-дурачку. Глаза того округлились, и рот раскрылся. – Ну?! Живо. Не то голову оторву.
Маленького разбойника он распаковал сам, стащив его штаны совершенно непочтительно. Мальчишка брыкался и выл; у меня складывалось такое ощущение, что его по ночам держали на цепи – или воспитывали весьма специфично…
– Никакой специфики, – пропыхтел Ур, стаскивая с мальчишки куртку – для этого пришлось его развязать, и мальчишка снова начал барахтаться. Впрочем, мы Уру помогли с ним справиться. – Просто они с отцом – выродившиеся регейцы, разве не видно? И этот старый дурак заморочил мальчишке голову тем, что они потомки королевского черного волка.
Второй разбойник разделся сам – почему-то никому и в голову не пришло обидеть этого итак обиженного природой человека, насильно раздеть его, – и, стыдливо прикрывая наготу, протянул нам свои одежды. Ему было стыдно, очень стыдно, и он опустил лицо, чтобы мы не видели его. Словно бы спрятался.
Ур взял его вещи; в его глазах на миг промелькнуло какое-то чувство, вроде жалости.
– Ты замерзнешь, если останешься здесь в таком виде, – произнес он. – Возьми это, – он протянул стираный плащ несчастному. – Сядь у огня, и скоро высохнешь.
Разбойник повиновался. Он накинул сырой плащ на голову и уселся спиной к огню; его тонкие губы посинели и дрожали, нос покраснел, и влажные волосы облепили тонкое бледное лицо.
– Убьют его, – произнес Черный, напяливая одежку мальчишки – тот оказался ростом выше и в плечах шире, чем наш смиренный разбойник. – Жалко.
– Еще как убьют, – произнес Желтый Удав язвительно.
Ур сверкнул глазами.
– Балласт за собой таскать неудобно, – заметил он, вопросительно глянув на меня.
– Пригодится, – ответил я.
Словом, кое-как, но мы приоделись. Одежда маленького разбойника была Черному маловата, и он с руганью разорвал швы в подмышках, впивающиеся кожу, а сапоги так и вовсе напялил свои, мокрые – тупоносые сапоги мальчишки были ему абсолютно малы. Вместо разорванного кушака разбойника он подпоясался своим блескучим поясом, и Ур неодобрительно покосился на эту разбойничью приманку… но ничего не сказал. А что можно сказать, если мы сами были как ходячая приманка?
Я надел одежду смиренного разбойника, и она была мне в пору.
Свои нарядные мокрые одежки мы сложили кое-как и связали в узел в плаще Черного.
Меж тем чешуйка на плече Ура как будто встала дыбом, и зеленая капсула под ней светилась прямо-таки нестерпимо.
– Пора, – определил Ур, рассматривая свое плечо. – Я сейчас шприцем откачаю это и волью тебе. Ты готов?
Черный с сомнением покачал головой:
– А время ли сейчас? Я не подвисну, как Белый?
– Боишься, что не дадим тебе погеройствовать? – усмехнулся Ур. – Не переживай. Знания подобного уровня не туманят сознания. Они настигают человека не сразу, а постепенно, словно ты читаешь книгу и открываешь страницу за страницей. С каждым мигом ты станешь видеть все яснее и яснее. И знать все больше и больше. Думаю, ты даже драться станешь лучше – зная, как идеально точно нанести удар, чтобы обездвижить или умертвить соперника, ты станешь бить наверняка, не так ли?
– Коли свое зелье!
Сама операция заняла всего две минуты, и не была ни торжественная, ни пугающая. Так, рядовая прививка. Черный даже не поморщился.
– Отлично! – произнес Ур, довольно потирая руки. Дело за малым – вывести медиатор и стабилизатор для Торна. Покуда ты станешь адаптироваться к своим новым знаниям, я их синтезирую… Теперь, – оглядев нас со всех сторон, произнес Ур, – я покажу вам наш город!
**********************************************
…Ух, как сладко ты…
Уже было. Ты так уже говорил.
Да ну?
Ну да. Ты что хотел спросить-то?
Я, понимаешь ли, вспомнил об одном дяде… и о даме… Нужно бы о них поведать миру!
О Страннике и о Неудачнице?
Ну да. Понимаете ли, дело-то в том, что Странник сей, этот певец сладкоголосый, убил Её.
А-а, да! Заплатил деньги за Охоту, а Добычей стала Она (снова не повезло бедняге). Думаю, вы сейчас ничего не поймете, но на данный момент вам этого и не нужно…
*********************************************
Странник проснулся, словно его кто-то ткнул в бок – и сел торчком потирая глаза, которые от увиденного спросонья готовы были вылезти из орбит. Над его кроватью, подогнув ноги так, словно они сидели на стульях, зависли в воздухе два человека. В свете Сороры Астры (а город замечательно освещали по ночам), пробивающемся через щель между шторами, неплотно задернутыми, он сумел подробно разглядеть их.
Один был белокурый и прекрасный, как ангел. Его синие глаза сияли, как звезды, но сияние это было ужасным, завораживающим. От одного этого взгляда – ласкового и чуть затуманенного, – хотелось выть от ужаса. Одет он был в белое, слепящее, и в то же время неприметное, незапоминающееся.
Второй был угрюм, более мужественен и в черном. То был человек, просто человек из крови и плоти, и образ его не пугал, несмотря на то, что на лице его было написано явная агрессия. Мало ли, кто и почему злится… Его странный костюм был богато заткан серебром и уже на один взгляд казался тяжелым. Совершенно непонятно было, как сия тяжесть могла висеть в воздухе…
Однако, оба они висели – и белокурый, ухмыляясь, озорно глядя слегка плотоядным взглядом на посеревшего от ужаса Странника, по лицу которого пробегали яркие огоньки рекламы.
– Кто вы?! Чего вам нужно?! – просипел Странник, нащупывая рукоять пистолета под кроватью.
Но белокурый, хохотнув, протянул руку вперед, и пистолет послушно прыгнул с пола в его ладонь.
– Сиятельный, мы не причиним тебе вреда, – сказал он сладко, – по меньшей мере – телесного.
– А надо было б, – бухнул черный злобно. От его внезапно зазеленевших в темноте фосфорическим светом глаз стало не по себе…
– Ну, будет тебе, Зед! – укорил его белокурый, любовно глядя на черного. – Зачем пугать его? Нет, мы не причиним вам вреда. Это не в наших интересах.
– Убирайтесь вон! – крикнул Странник, отбрасывая одеяло и вскакивая с кровати. – Не то я позову охрану, и вас…
– А вот охрану твою я б убил, – плотоядно пообещал Зед. – Впрочем, они ведь ни в чем не виноваты? Так не зови их лучше.
Трясущаяся рука Странника потянулась к кнопке звонка – и кнопка оказалась сломанной, сигнализация была отключена. Как в дурном сне… Холодный пот прошиб Странника, и он кинулся к дверям, но и они не открывались. Он кинулся к окну и распахнул шторы… горящие огни улицы Сороры Астры были далеко внизу, фигурки ночных гуляк еле виднелись. Странник, трясясь, как осиновый лист, вжался в стену; оба призрака все так же висели в воздухе и спокойно наблюдали за его ужасом, яснее видимые в осветившем их свете яркой рекламной ночи. Белокурый гадко посмеивался.
– Кто вы такие? – прохрипел Странник. Его красивый голос вдруг предал его, и из горла выходил лишь невнятный шепот.
– Ну, вот мы и подошли к главному, – белокурый откинул на спину длинные волнистые волосы, сцепил пальцы рук на колене. – Мы решили слегка изменить историю, знаешь ли… и ты – её часть. Главная, я бы сказал, часть. Кстати, мы не представились. Я – демон, зовут меня – Тавината. Однажды, когда вам настанет время умереть, Сиятельный, мы встретимся в менее дружественной обстановке, и я пополню тобой свою коллекцию, потому что такой мрази, как ты, еще нужно поискать. Значит, так: ты недавно убил девушку, за что должен понести наказание в иной жизни, так? – при этих словах Странник побелел, ноги его подкосились, он рухнул на пол без сил. Слово «убил» упало камнем в его сознание, и ересь про расплату и иную жизнь прошли мимо, как бред, как наваждение. – Но в той жизни у тебя найдутся могущественные покровители и благородные просители – мало кто отважится сходить на тот свет просить за кого-либо, так что цени! К тому же, в той жизни человек, носящий остатки твой выстеганной души, ни в чем не виноват – точнее, в конкретной этой ситуации. Конечно, если рассматривать его личность в целом… но я отвлекся! Итак, даже я считаю, что это – свинство, мучить ни в чем не повинного человека! Но заплатить-то ты должен, это необходимо. Так что платить станешь здесь, и сейчас.
– Вы… вы пойдете в полицию?! – произнес Странник еле слышно, еле ворочая языком. Оба духа расхохотались.
– Идиот! Ты когда-нибудь слышал, чтобы Смерть шла в полицию, чтобы наказать какого-то смертного?! – прогремел Зед. – Нет уж, мы сами накажем тебя, – Странник засучил ногами, стараясь поплотнее вжаться в спасительный угол, слиться со стеной, и заскулил. В руке Зеда образовалась черная сфера, непроглядная и бездонная, как черная дыра, и Странник почувствовал, что зло – все зло, что только может с ним случиться – заключено в этой сфере, лежащей на узкой белой ладони.
– Не надо! – завыл он, загораживаясь трясущимися руками. – Это не я! Это все Тремс! Её, её накажите!
– Не волнуйся. Ей тоже достанется, – заверил его Зед и швырнул в него сферу. Странник с ревом уклонился – перекатился из угла под кровать, – и сфера взорвалась, осыпав угол мелкими черными осколками.
– Вылазь, ничтожество! – кровать, словно подброшенная ураганом, улетела прочь; над трясущимся Странником стоял Зед – черный, страшный, с разметавшимися по плечам волосами. В руке его росла еще одна сфера – такая же непроглядная, как бездонное космическое далеко, как черная душа грешника.
– Прими свое наказание, – сурово произнес Зед.
Словно в дурном сне слышал Странник, как Тавината то ли мурлычет, то ли размышляет вслух, тихо-тихо бормоча себе под нос:
– Уникальный случай… дважды этой души касались Великие – и каждый оставлял в ней свой след. Милосердная женщина и безжалостный мужчина… интересно, чем так хорош этот человек, и сколько узлов истории на нем завязано, что все так упорно борются за душу его? Интересно…
На голову Странника опустилась сфера. Она вошла в него безболезненно и вкрадчиво, и тяжелая печаль поселилась в сердце его.
– Помнишь её глаза? Она смотрела на мир так доверчиво – как дитя… такая маленькая девочка… Вспомни. Она любила тебя – поэтому так часто появлялась на твоем пути. Теперь твоя очередь любить её и помнить. Помнить, как ты убивал её. Это и станет твоим наказанием.
– Стойте! – резкий вопль какого-то бесформенного существа, рваного, как половая прогнившая тряпка, отвлек их. Тавината, щелкнув пальцами, сотворил себе два железных шара и катал их теперь на ладони, ловко двигая длинными тонкими пальцами. Теперь он приготовился выслушивать оправдания и объяснения. Новый посетитель был по его душу. – Не смейте так делать! Его час расплаты не настал!
– Считай, что мы передвинули стрелки, – небрежно ответил Тавината, любуясь блеском шаров в ладони. – Убирайся, Тремс. Ты не выпросишь себе пощады все равно, даже прикрываясь теми законами, которые когда-то – между прочим! – должна была защищать. Ты редко о них вспоминала, отчего же вспомнила сейчас? Вспомни-ка лучше, кто я, и как мне безразличны ваши, человеческие законы. А потом попробуй умолить меня еще раз.
Тремс хорошо знала Тавинату – своего повелителя, обманщика, – но все же попыталась разжалобить его мертвое сердце. Пыльной кучей тряпок свалилась она к его ногам:
– Но, Тавината… Я же погибну, едва только нарушится равновесие… Я живу лишь им – ты должен это знать! За любой грех должна быть расплата, это так! Но этот грех я помогла ему совершить для тебя, по воле твоей, и если расплата последует сейчас – первой отвечу я! Во имя тебя калечат и убивают, и не несут никакой ответственности! Только во имя тебя!
– Ты живешь тем, что являешься такой дрянью, – прекрасный Тавината брезгливо поморщился. – Ты предала свою природу, перекинувшись на мою сторону просто так, и потому вынуждена кормить меня. У тебя был выбор – тебе вообще не стоило присоединяться ко мне. Ты стала рабыней моей добровольно, и за твою мерзкую трусость я презираю тебя больше, чем кого-либо еще. Что же теперь пенять на мою жестокость? Я сказал – убирайся, или я все же возьму твою никчемную жизнь.
– Тавината, ты же мой господин! – выла Тремс. – Как же ты можешь предать меня?!
Тавината снова поморщился:
– Интересно, отчего сами предатели не верят в предательство других? – произнес он как бы про себя. – Тремс, давай не будем лицемерами! Начнем с того, что ты первая предала меня – и меня тоже, как и своих Сильфов! – и часть той силы, что могла достать для меня, ты оставляла себе. Толку от тебя никакого – ты не пополнила мое царство ни единой душой, потому как ловишь тех, кто приходится не по вкусу тебе своей чистотой и светом. Ты не нужна мне, Тремс. И, кроме того, – я хочу убить тебя, понимаешь? Мне это выгодно. Так что убирайся и умри сама.
– Я уберусь, – завизжала Тремс, взвиваясь пыльным столбом вверх, – но я заберу и его! – она ухватила Странника за волосы, и потащила его, вопящего от боли.
Тавината выбросил вперед руку – и железные шары рванули, кинулись, как живые, в Тремс. Последнее, что увидел Странник – это взрыв, яркий и прекрасный, разодравший прогнившее тело Тремс на пыльные лохмотья, и умиротворенное лицо Зеда, освещенное этим взрывом…
****************************************
– Боже мой! – Странник подскочил, холодея от ужаса; постель его была смята, за окном занимался рассвет и постепенно гасли фонари. Наступал новый день – но уже без Неё…– Так это был всего лишь сон! – он радостно расхохотался и опрокинулся в подушки, ощущая блаженное облегчение. Сон!!! Это был всего лишь сон!!! Он хохотал, как безумный.
– Что, Тавината?! Что, Зед?! Вы мне всего лишь приснились! – блажил он. – И никакой расплаты!
*******************************
Э-э-э… Ну, то есть, бодро ты поведал миру.
Бодро. Комментариев не будет. Продолжим?
Да запросто! О чем мы еще не написали перед финальным аккордом нашей одиссеи – и началом Пути Домой?
О том, как мы попали в редкостную жопу.
А-а-а-а-а! Ну да. Пишем?
Пишем. Из песни слова не выкинешь…
====== 1. СЫВОРОТКА УРА. ПОБОЧНЫЙ ЭФФЕКТ. ======
Вечерело; приближался назначенный Уром час. Если разбойники передрались, как думал Ур – а оно было весьма вероятно, – то они могли нагрянуть с минуты на минуту, пылая жаждой мести – ну, и о бриллиантах Черного не забывайте. Это очень мощный стимулятор, побуждающий человека сесть на некое транспортное средство и втопить по пустыне в поисках приключений…
Мы были абсолютно готовы; в наших мешках нашлось немного еды, самой простой – вяленое мясо и лепешки на кислом молоке, – и мы кое-как перекусили. Накормили так же и незадачливого разбойника – он ел жадно, как человек, которому и голодать приходилось, так, словно хотел наесться впрок. Кажется, он даже за пазуху сунул недоеденный кусок.
Затем наскоро собрались в путь.
Черный привел в порядок свой меч, почистив его и прикрепив к поясу, я – отбросив лакированный ящик, – натянул тетиву своего лука, и повесив на бок свою верную походную книгу, в полинявшем и потерявшем первоначальный цвет переплете.
Напрашивался вопрос о пленных – черт, куда мы их денем?! Не погоним же реально на невольничий рынок впереди себя?! – но Ур решил его просто. Желтого Удава Ультура он развязал и оставил. От длительного хранения в упакованном состоянии руки и ноги Ультура затекли; и когда путы с него были сняты, он не мог и двинуться, а лишь охал и ругался на неизвестном нам языке.
– Я обещал не убивать тебя, но за него не ручаюсь, – произнес Ур цинично, обращаясь к молодому разбойничку. Тот, раздетый едва не до гола, прикрытый весьма условно испорченной меховой накидкой, снова вздумал кусаться, какое однообразие! Думаю, Ур сказал так исключительно для того, чтобы позлить волчонка; времени оставалось все меньше и меньше, Ультур все еще лежал неподвижно. Думаю, что как только он сможет пошевелиться, ну хотя бы пальцем пошевелить, он поспешит уползти отсюда поскорее в скалы – спасать свое помятое тело от разбойников. Ему некогда будет возиться с брыкающимся мальчишкой.
– Все равно вы никуда не уйдете из долины, – зло произнес Ультур, буравя нас светлыми злыми прозрачными глазами. – Вы здесь чужие, вы – добыча! Те, кто живут здесь – они хитры, хитрее сикрингов! Они станут охотиться на вас, и кто-нибудь, да поймает! Он, может, и уйдет, – Ультур с гадкой усмешкой кивнул на Ура, – он сильнее вас, и привык скрываться. А вы – вы оба! – вы изнежены и слабы. Те, с кем вы связывались до сих пор, всего лишь неумытые простаки, жалкие крестьяне. Настоящих противников вы не видели. Здесь – вы их увидите.
Я понимал, что это не пустая угроза. Для нас, выходцев из «цивилизованных» Мирных Королевств, разбойничье гнездо могло оказаться не по зубам… или по зубам – но Ультур, помня о том, что я – Слепой Мастер, мог нарочно пытаться запрограммировать меня на поражение. Если я постоянно буду помнить о том, что нас могут поймать…
А вот хрен ему!
– А мы сбежим, – нахраписто ответил я. – Вон Зед – он возьмет свой меч, и всех поубивает. Ты знаешь, что меч становится опасным, если Зед его касается хотя бы мизинцем?
– Полагаешься на силу своего дружка? – усмехнулся Ультур, ворочая головой. – Этого мало! Здесь – этого мало. Друг твой из мяса и крови, а они так хрупки, когда их касаются ножом!
– Друга моего ни разу не целовала сталь, и уж тем более – не пробовала на вкус, – ответил я. – Думаю, она находит его жестковатым. Ты слышал, как его назвали эти люди? Алмазом. Он – редкий по твердости Черный Алмаз, такой простой железякой не возьмешь!
Ультур смолчал, с ненавистью буравя меня взглядом. Думаю, он изо всех сил старался как бы подловить меня, чтобы мне нечего было противопоставить ему в споре…может, и придумал – да только козырь свой он припрятал в рукаве.
– Уходим, – скомандовал Ур. – Он начинает двигаться. Не хватало еще чтобы он увязался за нами! А на скарах – если мы будем на карах, у него нет шансов.
– А у остальных? – спросил Черный.
– Если у нас будет фора – тоже.
Торопливо мы покинули дом и направились к тому месту, что указал Ур. Незадачливый разбойник, с головой обмотанный плащом, безмолвно последовал за нами. Он спотыкался обо всякий камешек своими тощими босыми ступнями, наступал в холодные лужи, но кротко сносил боль, видимо, полагая, что муки – это участь всех военнопленных. Святые угодники! Глядя на его лицо, полное отречения и смирения, хотелось уже выдать ему какой-нибудь великомученический орден.
– Если обманули или оставили негодные скары – убью всех, – пообещал мрачно Ур, но беспокоился он зря. Скары нам оставили.
Я думал, что скары – это некие неуклюжие машины, повозки, запряженные лошадьми или каким иными животными, обитающими в этих краях. Но когда в черной, как ночь, тени я увидел, что Ур выторговал у разбойников в обмен на жизнь маленького разбойника, у меня глаза на лоб полезли.
Это были машины, да; но не неуклюжие повозки и не телеги с грубыми колесами, какие месят грязь на всех дорогах этого мира, нет. Это были машины из неизвестного мне металла, то темного, как ледяные вешние воды, то ослепительно-светлого, от легкого прикосновения света, как горящий магний, непостижимые механизмы. Элегантные, своими формами напоминающие каких-то насекомых, жуков с тонкими вытянутыми телами. Черные сидения были выполнены из нескольких, идеально подогнанных друг к другу пластинок, и походили на хитиновый панцирь на теле насекомого. Расставленные в разные стороны подножки, жесткие, суставчатые, выполненные декоративно, с какими-то острыми мелкими шипами и усиками, имитирующими волоски на лапках насекомых, еще более довершали сходства этих машин с жуками.
Приборная доска… да, собственно, и не доска вовсе, а округлая голова насекомого, украшенная по бокам эмалевыми глазами, была темна и непроглядна, и из неё в разные стороны воинственно топорщились ветвистые хромированные рога, как у жука–оленя, инкрустированные синими камешками. Это было произведение искусства!
Самое забавное, что на механизме не было трещин – помимо тех, что декоративно разделяли хитиновые пластины, – и соединений. Механизм выглядел монолитным, как живое существо. Я приглядывался и так, и сяк, стараясь найти хоть одну гайку, хоть один стык – тщетно. Их не было!
– Вот это да-а-а-а… – произнес я, благоговея. Не удержался – потрогал один рог. Он был теплый, хотя опускающиеся сумерки остужали все вокруг быстро, очень быстро, а ледяной ветер сдирал тонкую пленку тепла с камней, с почвы… металл просто обязан был быть ледяным – но он был теплее моей руки. – Как это… возможно?!
Черный, которого восторг распирал не меньше, чем меня, сию минуту вскарабкался на одного из жуков. Он положил руки на рога – руль, гладил плоские сапфировые пластины на голове жука.
– Эти механизмы остались от тех, кто ушел когда-то, – небрежно ответил Ур, оседлав своего жука. – Они сделаны прочно, и никому еще не удалось ни поломать, ни просто разобрать скар– так, чтобы посмотреть, что там, у них внутри.
– А на каком топливе они работают? – спросил Черный, увлеченно крутя все подряд.
– На солнечных батареях. Видишь, какой он теплый? Они веками стояли под солнцем – представляешь, сколько энергии они запасли? Даже зимой, когда солнца почти нет, на них можно ездить. И они будут согревать тебя.
Я усмехнулся, увидев в своих видениях те давние времена, когда они стояли, покрытые вековой пылью и заросшие зеленью – и людей, которые нашли их. Наверное, они хотели что-то отколупать, блеснувшее на солнце меж зеленых побегов…
– А как ими управлять? – спросил Черный. – Я ж не умею.
– Все гениальное – просто, – ответил Ур. – Представь, что под тобой – послушное животное. Нажми на панель управления. Просто положи руку на неё.
Черный так и сделал; мгновенно под его ладонью черная голов жука ожила, расцветилась голубыми дорожками прожилок.
– Слегка толкни его пяткой в бок, как животное, чтобы заставить его подняться.
Скар, блестя всеми своими разноцветными камешками, вдруг ожил. Он втянул в бока подставки и мгновенно выпустил длинные суставчатые ноги. Теперь Черный однозначно сидел на жуке. Жук, совершенно как живой, вертел головой, словно осматриваясь, шевелил тонкими антеннками.
– Держи его за рога и направляй, куда тебе нужно; скары хороши тем, что могут двигаться не только по дороге, но и через каменные завалы, и даже – лазать по стенам. Знай только держись. Наверное, раньше у них были какие-то ремни, чтобы держаться, ну, вот теперь нету.
Жуков было четыре – разбойники оставили средство передвижения и для Желтого Удава Ультура, ха!
Ур, развернув своего жука на север, обернулся к горе-разбойнику. Тот стоял безмолвно, завернувшись с головой в плащ, как в одеяло, и вид у него был прежалкий.
– Ты свободен, – сказал ему Ур. – Можешь идти домой. Мы забрали твою одежду, но взамен отдаем тебе скар. Достаточно этого, чтобы оплатить твои убытки?
На длинном, унылом лице разбойника вспыхнул яркий румянец, в круглых глазах разгорелась неподдельная детская радость.
– Мне – е?! – дрожащим от счастья голосом произнес он. – Вы – отдаете этот скар – мне?!
Ур кивнул.
– Ты можешь забрать его и ехать куда угодно.
– А можно… можно я домой поеду? – робко спросил разбойник, утирая нос полой моего плаща. – Я больше не хочу быть с ними. Они меня поколотят, и cкар отнимут.
Я тоже влез на жука, и машина ожила под моими руками. В управлении она оказалась не так уж и проста. Скар вздрагивал, как живой, и руль почему-то рвался из моих рук. Вперед, на север! Зачем мы тратим время на этого маленького человека?!
Но все же что-то недосказанное, недоделанное не давало нам уехать прочь, не выслушав его.
– Скар не спасет тебя в землях сикрингов, – заметил Ур. – Не лучше ли вернуться к тем людям, с которыми ты жил до сих пор?
Разбойник радостно замотал головой:
– Нет! Я не поеду к сикрингам! Зачем?! Я жил в другой стороне Чаши, там, где встает Зеленая Звезда, – разбойник округлил глаза и заговорил шепотом, – но это тайна! О нашем поселке никто не должен знать! Не то туда придут сикринги и всех съедят. И маму, и Берту, – разбойник весь затрясся от внутреннего смеха, натягивая плащ плотнее на тело. – Они – те, с кем я жил до сих пор, – они считали меня счастливым. Они тоже думали, что я пришел со стороны сикрингов, и те меня не сожрали. Они говорили, что я – их талисман, и если со мной ничего дурного не случится в драке, значит, и им опасаться нечего. Здорово я их надул?
– Да уж, – усмехнулся Черный, в изумлении крутя головой.
А Ур насторожился:
– На другой стороне Чаши, ты сказал? А где это?
– Вам я скажу, – охотно ответил разбойник. – Вы люди хорошие. Еще никто не дарил мне скара! На той стороне чаши, – он махнул рукой на север, – есть такая трещина… нет, чаша не сама треснула – иначе б там мы не поселились, нет. Это было б опасно. Ведь тогда б Чаша могла бы треснуть еще раз и завалить нас, ведь верно? Эту трещину кто-то сделал нарочно. Чтобы спрятать погасшее солнце.
– Что?! Что он несет? – не понял Черный.
– Да он говорит о нашем портале! – ликуя, ответил я. Видения, промелькнувшие перед моими глазами, показали мне заросшую, запущенную дорогу, еле различимую среди зелени, пышно разросшейся во влажном зеленом полумраке. Увидел я и гигантские, невероятные ворота – они были распахнуты, и свет, еле пробивающийся сквозь богатые кроны, освещал пышные плети вьюнов и плюща, опутавшие решетчатые створки.
Там, там, за этими воротами, к которым вела забытая всеми дорога, был портал. Наш портал. Мертвое солнце. Он был сверкающий, ослепительный, но его свет был холоден и никого не согревал. И врата в него были оплетены мхами и лианами…
– Вот зачем он нам нужен, – произнес Черный тихо. – Проводник!
… Сыворотка Ура возымела странное и чудесно действие. Черный начал видеть того, чего на самом деле нет.
Мы мчались через Чашу наискосок, в том самом месте, в котором она треснула, переполнившись яростным светом взорвавшегося светила. Излом, разделивший единое целое на две неровных части, засыпанный вековой пылью, был утрамбован и ровен, как хороший наезженный тракт – да, верно, так оно и было. Те, кто жил здесь, пользовались только этой дорогой.
И вот мы на своих чудо-жуках, перебирающих механическими суставчатыми лапами так быстро, что не было никакой тряски, и дорога казалась ровной, как зеркало, ехали по ней… а Черный – он почему-то петлял, словно жук его не слушался.
Ур нервничал; несколько раз он оглядывался на Черного, и в голове моей проносились непонятные слова на его родном языке. Видимо, он матерился, думая, что разбойники все-таки подсунули негодный механизм, чтобы задержать нас, и теперь мчат за нами вдогонку.
