Текст книги "КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)"
Автор книги: Квилессе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 44 страниц)
– Потом мы шли куда-то, – говорила женщина, и гигант, погубивший её мир, её родину, клал на её лицо нежные золотистые блики. – Пришли в большое здание – зал, наверное, убежище. Кто-то объявил что скоро все войдут в Систему.
Потом, после всего этого, мы тупо приводили в порядок город. Зачем? Не знаю. Сказали, второго удара планета не перенесет. Я подметала осколки стекла и мусор в одном из новых дворцов, что накануне видела из окна автобуса и что так потряс мое воображение. Я мела, пыль тонко шуршала, а в проем огромного разбитого окна вливалось солнце.
Какие-то мужчины с отсутствующим видом наблюдали за моей работой и переговаривались. Кажется, им предстояло сделать что-то такое невероятное, что они могут… не вернуться. А раз так – значит, надо было бы обезопасить женщин, ждущих детей. Мальчиков – чтоб не опустели города.
Во мне была девочка, но все же и меня ввели в Систему в числе первых. Таймер здесь показывает, что время встало, но все же оно шло. Медленно – но шло. Это было странное, безликое заключение и ожидание – чего?
Через три дня (по таймеру) мы осмелились выйти. Город был пуст, и как-то странно разграблен. Присутствие мародеров ощущалось и в забытых узлах, собранных торопливо где-то, а сейчас валяющихся на тротуарах, и в осколках разбитого чего-то – либо второпях, либо нарочно, либо по неосторожности. Мы долго прибирали город снова словно стараясь смыть с него грязь, эти отпечатки грязных сальных рук. Странное зрелище: женщины под палящим солнцем, безмолвные, одинокие, бродят по улицам и собирают раскиданные вещи.
Мы знали уже, что покидаем этот город навсегда. Даже с учетом того, что там, в Системе, время растянуто на максимум – мы знали, что ни один из нас не доживет до того момента, когда можно будет выйти. Над городом пройдут века, сотни лет. Другие цивилизации, возможно, найдут наш город. Не хотелось бы, чтобы они увидели этот хлам… хотелось уйти и оставить город в порядке.
Потом нас вызвал Центр. Они хотели чтобы мы приехали попрощаться со своими близкими – возможно, наши мужчины пробудут там долго, очень долго… и их мы тоже не увидим. Возможно.
Это сообщение внесло некоторое оживление. Мы засобирались. Увидеть, увидеть своих! В такой момент это было необходимо. Они работали на поверхности все то время, что мы проводили взаперти.
Возможно, еще теплилась надежда, что удастся остановить, отговорить их… ведь есть же Система! Мы все сможем в ней спрятаться. Однажды все станет на круги свою, пуст через тысячи лет, но это может произойти! Может!
А может и не произойти…
В большой сауне мы скидывали прямо на пол серые пыльные одежды и плюхались в горячую воду, по самые уши в ванну!
– Поедем все! Поедем все!
Я забыла, как называется это чувство что я тогда испытывала – возможно, это была радость. Её все испытывали. Радость, предвкушение встречи – это как перед праздником. Важен даже не сам праздник, а это вот волнующее ожидание.
Да, мы были рады. Это было первое живое и пьянящее чувство с тех пор как погиб город.
– Все поедем. Все!
Я торопливо вымылась и уступила свою ванну следующей; нужно было торопиться. В голове даже мелькнула еще одна живая мысль: не перегрелась ли я в ванной? В моем положении это вредно…
– Нет, не все. Лишь часть, небольшая часть.
Этот голос… он мгновенно убил живые ростки и механическое тупое уныние снова накрыло нас. Снова – нас. Стадо бесцельно живущих женщин. Некуда спешить. Некого ждать не о чем заботиться. Не на что надеяться.
– Правительство вышлет своего «Птеродактиля», – сказала она. Она уже была готова к поездке, прибрана и умыта. – Сколько туда войдет человек – я не знаю. Потому я сейчас сама выберу тех, кто поедет со мной. Мы проводим мужчин и привезем все распоряжения, которые нам дадут.
– Не все?! – закричал кто-то. – Не все?! Но мы же, может, не увидим их лет двести! Почему мы не можем лететь все?! Мы умрем, и ни разу их больше не увидим!
Это были крики отчаянья; было ясно, что эту женщину никакие аргументы не убедят, и она не позволит всем ехать в Центр. Ничто не изменится.
– А я не собираюсь умирать, – почему-то громко брякнула я, и все взоры обернулись ко мне. – Я буду ждать… столько, сколько потребуется. Тело в состоянии прожить лет сто пятьдесят – двести, а в Системе – миллионы лет. Хотите – умирайте, а я не собираюсь. Я дождусь.
Это был странный спич, бессмысленный, исполненный издевки и мне самой непонятной угрозы – я грозила судьбе, и, думаю, это тоже были слова отчаянья, всего лишь. Но их истолковали по-своему.
– В самом деле, – вскричала первая бунтарка, даже подпрыгнув от возбуждения, – ведь у нас есть свой «Птер»! Почему мы все не можем лететь?! Что она хочет от нас скрыть? – она ткнула пальцем в недавнюю предводительницу. – Мы в любом случае дождемся правды. – угрожающе продолжала бунтарка. – но зачем ждать, если можно узнать сейчас? И вообще, кто она такая?! Кто разрешил ей распоряжаться? Почему мы должны её слушаться? Почему мы должны её слушаться? И вообще – у нас есть жена командора – пуст она назначит, кто полетит!
Толпа одобрительно загудела, оборотясь ко мне. Снова родилась надежда и радость. Снова лица горели радостью.
– Полетим мы все, – твердо сказала я. – А эту женщину нужно запереть в помещении. В самом деле, почему мы её не знаем, и почему она не хочет пускать нас в «Птер»?
Ее схватили, и она, взвизгнув, рванулась в руках восставших. Внезапная догадка осенила меня:
– Уж не потому ли, что наш «Птер» загружен наворованным добром и не сможет поднят нас всех? Куда ты вздумала бежать?
Толпа загомонила; женщина громко и грозно кричала, то ли оправдываясь, то ли призывая на помощь сообщниц, но её подхватили десятки рук, и, как бы она не кричала и не извивалась, утащили куда-то…
Верно, к «Птеру», проверить мою догадку. Интересно, а где её сообщники? Не могла же она одна ограбить целый город?
*****************************
Я сел торчком в траве. Сон исчез; и не было ни женщины, ни девчонки, ни огромного соседа-планеты, прекрасного и страшного в его космической неповоротливости…
Было темно. Очень темно.
Айрин сидела в траве, уткнув лицо в коленки, и перед ней на каменной плите вращалось кольцо, зеленое кольцо. Оно крутилось само по себе, и пело свою песню – ту, что я слышал во сне.
На этих кольцах была записана память. Память тех людей, что когда-то ушли из Города в Систему.
Они давно умерли, эти люди, не дождавшись свободы, а память все еще жила.
– Они увиделись? – тихонько спросил я, и она затрясла головой, не поднимая лица. – А потом?
– Потом вернулись обратно, в Систему, – глухо ответила Айрин. – А мужчины… они полетели на гиганта-соседа… и в нем пробурили огромный кратер… они бурили его десятилетиями… пока не добурились до ядра… был взрыв – этим взрывом гиганта откинуло от нашей планеты, и они не столкнулись… и никто не вернулся.
– А город?
– Город был сожжен этим взрывом.
– А кто же те люди, что сейчас населяют планету?
Айрин пожала плечами.
– Я не знаю. Наверное, уцелели те, кто был отвернут от соседа, а это их потомки. Я не знаю.
Ей, должно быть, было холодно, потому что она так и сидела в бинтах, которыми опутал её Черный, не надела на израненное тело ни рубашки, ни куртки – да их и не было у неё, Ур с Черным же разодрали их в клочья, а плащ Черного на меху она оставила в траве, где вечером укладывалась спать. Я снял свою куртку и накинул на её острые худые плечи, но она даже не пошевельнулась.
– Я родилась в Системе,– произнесла она тихо. – Здесь, то есть. Я никогда не видела настоящего мира, пока… пока не пошла туда, с паладином. Тут все не настоящее. Ты потом поймешь. Сам увидишь. Даже не охота лишний раз сюда возвращаться. А там, на воле… только там можно понять, что это такое – сытость, голод… жара, холод. Мурашки по телу, – Айрин чуть слышно рассмеялась. – А здесь всего этого нету. Не настоящее все… Вот Ур меня зашил – это не он меня зашил, а Система… она помнит, как должно выглядеть тело. Ему нужно было только подогнать мое тело под эту память… под стандарт. Даже боль… она не бывает здесь сильной. Система регулирует. Если боль есть – это всего лишь сигнал к тому, что в организме неполадки… не более, чем сигнал. Как у робота…сейчас мне не больно, потому что зашито… потому что…
Она ударила гневно кулаком по траве.
Я молчал.
Я её понял.
Несмотря на то, что там приходилось туго – она все равно хотела снова туда, на планету. На свою родину.
Но её миссия была окончена. И она вынуждена была вернуться обратно в Систему. Возможно – до конца своей жизни.
************************************
С утра в нашем дружном коллективе вдруг назрел раскол.
То есть, конечно, мы с Черный и не думали ссориться, а вот Айрин и Ур сцепились. От их вчерашней солидарности и сплочения не осталось и следа, и они не испытывали друг к другу никаких теплых чувств. Только неприязнь, граничащую с ненавистью.
Это выяснилось тут же, стоило мне открыть глаза.
Черный с в сторонке зашивал шелковыми нитками, одолженными у Ура, попорченную крабом одежду, а Айрин и Ур собирались в путь-дорогу…
Айрин сказала, что ей нужно некоторое время, чтобы точно просчитать для нас наш путь, и поэтому некоторое время она еще побудет с нам, то есть – проводит до следующего портала. Затем лишь уйдет в систему.
Ур обратно в систему не собирался.
Ур действительно шел дальше, в другой мир.
И это взбесило Айрин. Она позабыла, как Ур помог ей довести её задание до конца. Она позабыла, что Ур спас ей жизнь, зашив её раны и влив в её тело свою кровь. Она помнила только то, что ей хотелось.
Её мысли, чувства, кружась, висели над её головой кружевной рваной тучей, и там было все.
Отчаянье оттого, что она не может так же свободно, как Ур, идти туда, куда ей захочется, и зависть, лютая зависть, что Ур, её соплеменник, человек одной с нею крови, живет так, как ему захочется, и его греет настоящее солнце!
Айрин себе не принадлежала; она принадлежала своему народу. Своей цивилизации, запертой в Системе; она была частью её, частью общества, которое развивалось в строго определенных законах. Она была не просто человеком – она была уникальной генетической единицей, и Система оберегала её от гибели. Ею дорожили. Поэтому её на помощь послали Ура. Ур – это была разменная монета за жизнь агента Айрин. Уром не так дорожили… и все же она ему завидовала! Да; так. Зависть – это чувство терзало её более всех остальных. От зависти она готова была выть.
Все-таки, у этой девушки был просто талант ссориться с мужчинами её мечты!
Потому как на мой скромный эстетический взгляд Ур не мог не нравиться женщинам.
Ур…
Он нашел в траве какую-то ямку с водой и умывался, раздевшись до пояса. Свою попорченную крабом одежду он сменил на взявшиеся откуда-то короткие шорты. Рана на бедре у него практически затянулась, стала тонкой, как нить. Должно быть, это была особенность Системы или умелое лечение Ура – не знаю.
Я пригляделся к нему хорошенько.Это, однозначно, был соплеменник Айрин. Та же раса, те же особенности строения черт лица. С биологической точки зрения (ну, если Система так печется о сохранении уникальной, но ничем не примечательной особи Айрин) Ур должен был бы быть для Системы просто кладом!
Ур (Вэд) был высоким атлетичным мужчиной, прекрасно сложенным. Никаких тебе гипертрофированных мускульных излишеств, но и ни единого изъяна в его теле не было. Ни тебе искривленного пальца, ни слоящегося ноготка, ни родимых пятен, ни нездорового цвета кожи, ни излишнего веса – ничего этого не было. Его волосы были густы и блестящи, о здоровье зубов я уже упоминал. Его кожа была смуглой, и если рассматривать этот факт вкупе с косами, выплетенными искусно на висках, с древними серьгами из черненого серебра и прочими украшениями, его можно было б принять за эшеба. Об этом же говорили черты его лица – тонкий нос, изящно и вычурно вырезанные ноздри, чувственные, хорошо очерченные губы. Должно быть, он был здоров, как бык, и его организм работал, как часы. В теле его был огромный запас прочности, и если б вся раса была таковой, как он – это были бы суперлюди!
Наверное, по обыкновению своему, я высказал в восторге эту мысль вслух, потому что Ур, отбросив свою угольно-черную блестящую косу, спускающуюся чуть не до самых колен, на спину, рассмеялся, глянув на меня, а Айрин дернулась, словно её током ударило.
– Суперлюди?! – повторила она с нескрываемым пренебрежением и даже с отвращением. – Да он же порченный!
– Что?! – поднял голову от своего шитья Черный. Видимо, его с утра терзал вопрос о том, отчего это Ур с Айрин перегрызлись, и как давно это произошло, и он не преминул воспользоваться возможностью разузнать.
И Айрин, сверкая насмешливыми глазами, рассказала нам об Уре все, глядя ему прямо в лицо.
Система, оказывается, была не просто в анабиозе – о, нет! Она продолжала жить и развиваться своей непостижимой жизнью. Люди рождались и умирали; учились и работали.
И генетика на месте не стояла, нет…
Такие, как Ур – это искусственные люди.
Генетически безупречные существа.
Такими, по крайней мере, их хотели видеть ученые.
Ура родила женщина, но родителей у него – тысячи.
Его и ему подобных собирали вручную, из тысяч и тысяч образцов ДНК, вычленяя все только самое лучшее и ценное.
– Да вы сами на него посмотрите! – со смехом произнесла Айрин.– Его продумали до всех мелочей, до самого кончика мизинца!
Из образцов выбирали все самое лучшее; формы тела – черты лица, разрез глаз, форма губ.
В теле его, благодаря генетическим изменениям, более крепкие кости, более сильные мышцы, способные сокращаться быстрее мышц обычного человека.
Его мозг способен реагировать быстрее, его реакции – им позавидуют и дикие животные, оттачивающие свои реакции тысячами лет!
Он должен был стать врачом.
Его запрограммировали стать врачом, и, родившись, он с пеленок должен был проявлять интерес к медицине. Ему даже группу крови специально подобрали такую – универсального донора. Это очень удобно.
– Но он не стал врачом! – язвительно продолжала Айрин. – Он учился, это правда! Но он не захотел стать ни ученым, ни врачом! Он стал вором! Он – порченный, неудавшийся эксперимент! Что-то пошло не так… да вы сами у него спросите! Он вам скажет. Его ловили и сажали в тюрьму. Его и выпустили-то только потому, что он – порченный! Ни одного человека его уровня не послали бы меня спасать, потому что их берегут, а его послали, потому что он никому не нужен! Он – порченный! У него произошел сбой, у него голова не так как надо работает! Его нельзя использовать!
Ур стоял, крепко сжав кулаки и молчал.
– А по-моему, – встрял невоспитанный Черный, – его можно использовать. Прекрасный врач; ну и что, что авантюрист…
Айрин уничтожающе глянула на Черного. Недочеловек, что он может понимать!
– Он не должен давать потомства, – четко произнесла она. – Вот я о чем. Он не должен передавать свою порчу дальше. Никто не знает, какой у него сбой. Внешне все нормально. Но отчего-то он начал воровать!
– Так я вас и спросил, давать мне потомство или нет, – усмехнулся Ур, и что-то мне говорило, что уже толпа суперчеловечков с длинными черными косками топчет как минимум полдюжины планет. – То, что не годится одним – вполне может понравиться другим. Так что, дорогуша, иди обратно в свою Систему, и жди, когда такие, как мы, построим для вас город! Давай, припаяй к своей голове дюжину проводов! Ляг в ячейку, и пусть из каждой твоей дырки торчит по жизнеобеспечивающей трубке! Пусть твою кровь обновляют препаратами и откачивают для материала – так вы друг друга называете? А мы, порченые, будем пить пиво, трахать девушек и размножаться… а ты если и родишь ребенка, то в анабиотическом сне. Ты не будешь видеть, как он растет и развивается, – глаза Ура весело горели. – Ты даже жить не будешь! А я согласен носить печать порченого ради того, чтобы жить! По-настоящему жить, а не спать вечно. Это ты точно подметила – меня выпустили именно затем, чтобы я вытащил тебя из дерьма. И я тебе благодарен за то, что ты облажалась настолько, что двери тюрьмы для меня раскрыты!
– Порченый! – шипела Айрин злобно. Ур расхохотался, всплеснув руками.
– Больше ничего не приходит в голову? Ну, назови же меня уродом – ты же на это намекаешь?
Ур поднял ладонь к лицу и провел ею по лбу, словно стирая что-то…
– Мать твою! – Черный подскочил, перепуганный, но наступил на свои плащ и грохнулся кверху ногами в траву. Я замер, даже дышать боясь.
Ура по большому счету можно было назвать уродом, ага…
Должно быть, Ура совершенно нечаянно наградили каким-то особым даром – телепатия, телекинез, гипноз, – потому что то красивое гладкое лицо, которое мы видели – это была всего лишь маска, наваждение, которое он внушал всем окружающим его людям. От прежнего лица остались лишь тонкий нос да чувственный рот – все остальное было изменено до неузнаваемости.
Скажем так – Ур больше напоминал животное, чем мы думали.
Вместо человеческих глаз на нас смотрели гипертрофированные огромные пронзительно-синие глаза, в которых и намека не было на злость, обиду или что-то иное.
В них было превосходство Высшего Существа, и снисходительность по отношению к нам, людишкам.
Вместо бровей над его веселыми глазами топорщились яркие красно-черные чешуи, острые, длинные. Они то поднимались воинственно, как спинной гребень рыбы, то спокойно укладывали на лоб.
Его высокие острые скулы были туго обтянуты кожей, на которой так же поблескивала мелкая яркая красно-черная чешуя, и его рот улыбался, открывая великолепные крепкие острые зубы с четырьмя парами клыков – по два зуба на месте одного. Лицо его, несомненно, не совсем человеческое, меж тем нельзя было назвать уродливым.
Одну половину его лица ото лба до подбородка, нарушая красивый рисунок ярких чешуек, пересекал глубокий шрам – видно, не он себе его зашивал! – а в глазах…
Это существо, несомненно, никогда бы не стало врачом в клинике.
В глазах его были страсть, бунт, и столько непокорности, что невозможно было б помыслить о том, что Ур хоть на миг мог бы остаться на месте. Странное одухотворение, причудливо смешанное с цинизмом, отражалось на нем, и при взгляде в мятежные, неземные, бешенные, неукротимые глаза, на ум приходили мысли о чем-то нереальном, о заоблачных высях, о космической мечте.
Этому существу неведомы были наши низменные мелочные страсти, и что такое комплекс неполноценности – он просто не представлял. Его невозможно было обидеть, и то, что он не такой, как прочие люди, его не смущало и не трогало. Он был высокомерен, и к нам, троим испуганным людям, относился со снисхождением и пренебрежением, потешаясь в душе над нашими изумлением, испугом и испытывая к нам некое пренебрежение. Он был супер, сверхчеловеком, и он знал это.
Это существо было рождено для того, чтобы летать – хотя крыльев у него, кстати, не было, – но скошенный лоб, да и вся форма головы говорила о том, что…
– Плавать, – поправил меня Ур, ухмыляясь. Ах вот как, он еще и мысли мог читать! – Я превосходно плаваю.
Тело Ура как будто не претерпело никаких изменений – лишь когда он поворачивался, видно было, как вспыхивает разноцветным перламутровым блеском его кожа, словно сквозь неё просвечивает чешуя.
Айрин как-то подозрительно дернулась, и я в ужасе увидел, как её ноги оторвались от земли. Она заверещала и задрыгала ими, а Ур ступил к ней поближе. Наверное, он хотел сразу расставить все точки над I, и продемонстрировать сразу все свои достоинства.
– Женщина, – произнес он, подняв её своей силой до уровня своего лица. Их глаза встретились, и он внимательно и спокойно изучал то, что было написано на её лице. – Посмотри на меня хорошенько и запомни, что я скажу! Видишь, что я могу? Все это – в обмен на лицо – такое же, как твое, – он провел пальцем по её щеке в том месте, где у него самого росла чешуя. – Это много лучше, чем тонкая розовая кожа, поверь мне. Это ты испорчена. Кровь твоя застоялась, ты создана из вырождающейся ветки… Я бы никогда не взял тебя. Ты, такая идеальная и правильная по канонам вашей расы – ты мне не подходишь. Моих детей носят и родят только крепкие, сильные, красивые женщины – и они знают, как я выгляжу! Ни одну из них не смутила ни чешуя, ни что иное. Они рады были подарить своему ребенку хотя бы часть моих способностей! Моя сила – их красота и здоровье. А ты не можешь дать моему потомству ничего – ни красоты, ни здоровья, ни хотя бы ума, – его горящие глаза сощурились презрительно.
– Урод, – пыхтела Айрин, – какой же ты урод! Тебя должны были отбраковать еще при рождении!
– За что? – усмехнулся Ур. – За большие глаза? Это сочли пикантным. Мальчик с большими синими глазами – эстеты одобрили мой внешний вид! Все остальное начало появляться с возрастом! У меня достало ума это скрывать.
– Как же ты прокололся? – поинтересовался я.
Черный, чертыхаясь, выпутывался из своего плаща.
Ур отвел взгляд от Айрин, и она упала в траву.
– Тест, – ответил Ур спокойно, глядя на меня совершенно дружелюбно. Зачем бы ему было на меня злиться и демонстрировать свою силу мне – ведь он меня не боялся! – Я прошел его слишком быстро. Есть такие контрольные тесты. За скорость моей реакции меня сочли опасным.
– Не правда! – рыкнула из травы стоящая на четвереньках Айрин. – Ты воровал! За это тебя осудили и приговорили к вечному анабиозу! До самой смерти!
Ур пренебрежительно глянул на неё через плечо. Воровать, – подумал он с презрением, – это не для высшего существа.
– Враки, – ответил он преспокойно. – Я взял свои разработки и отдал их тому, кому мне захотелось. За мной следили, поэтому вычислили быстро.
– То есть, – подытожил Черный, наконец-то выпутавшись из плаща и встав на ноги, – продал секреты своей корпорации другой корпорации?
Ур просто кивнул.
====== 2. ПУТЬ ДОМОЙ. ======
– Потом, правда, я покинул Систему и много путешествовал, – он снова ослепительно, завораживающе улыбнулся, – и мне приходилось и воровать… в прямом смысле этого слова… меня ловили, а я крал машины и убегал… я проводил караваны контрабандистов по тайным тропам… словом, пока ты спала в анабиозе, я славно веселился!
Айрин эти слова были как кипяток на задницу. Она так и подскочила, яростно вереща:
– Порченный, порченный! Он еще и хвастается своими преступлениями! Все равно тебя поймали! Если б не я, тебя бы ни за что не выпустили! Тебя все равно поймают!
Ур смотрел не неё и смеялся. Его забавляла её ярость и зависть – ведь он-то видел Айрин насквозь, так же, как и я!
– Даже если и так, – ответил он, сощурив горящие глаза так презрительно, что, казалось, все его лицо сочится насмешкой, – я славно поживу, покуда на мой след не встанут охотники. А ты иди, иди скорее в Систему! Ты же верноподданная. Ты же и помыслить не можешь о том, чтобы плюнуть на все и уйти. Просто уйти. Ты же до судорог в животе хочешь еще хоть годик поболтаться под солнцем, разве нет? Но уйти со мной – значит стать вне закона в Системе. Что, кишка тонка? То-то же. Ты не человек. Ты всего лишь образец. Элемент. Иди, займи свое место в мозаике!
Да этот Ур еще и с замашками революционера! Все ясно тогда. Наверное, это больше всего не устраивало его создателей – больше, чем чешуя на щеках.
– Да ладно, не дразни её, – сказал Черный, увидев отчаянье в её глазах. – Не надо. А может, в самом деле, ну её, эту Систему? Сидели там люди векам – пусть еще посидят? А? К тому же, такие засранцы – тест, вишь, не так прошел, выбраковывают…
Ур весело глянул на него:
– Нет идеальных обществ, – ответил он. – В каждом своя червоточина. Не стоит лишать их права на жизнь. К тому же, обречь целую цивилизацию на вечное существование с трубкой в заднице – это негуманно!
Черный поржал.
И тем дело и кончилось.
Инцидент был исчерпан – точнее, нам с Черным было глубоко пофигу, что Ур был таким, каким он был. Мы не стали закидывать его камнями и клеймить словами позора, а потому, оставшись со своей неприязнью в одиночестве, Айрин скоро примолкла.
Впрочем, даже если б мы и впрямь преисполнились к Уру неприязнью, то вряд ли кто из нас осмелился б метнуть в него камень, не рискуя остаться без руки.
Да, генетики что-то перемудрили со своей наукой, потому что они воистину создали чудовище.
Дело было даже не во внешнем виде – в конце концов, каких только жизнеформ не существует на свете!
Дело было в том естестве, что было заключено в этого человека.
Дикая первобытная сила, та, которая наполняла тела живых существ, что жили во времени суровом и чья жизнь была коротка – а потому и силу не оставляли про запас, а всегда тратили по максимуму, – в нем сочеталась с острым умом. А смотреть, как он перекусывает проволоку своими острыми хищными зубами, без содрогания видеть было невозможно.
Что за проволоку Ур перекусил, спросите вы? Да уж нашел.
Он содрал слой травы одной пригоршней, точно так же, как он до этого снял с себя ненастоящее лицо, обнаружив сплетение проводов и схем. С минуту он изучал это непонятное месиво, а затем наклонился и куснул своими великолепными клыками один из проводков.
– Ты зачем это сделал?! – взвизгнула Айрин. – Что ты делаешь?!
– Всего лишь задерживаю своих преследователей, – ответил Ур. – На починку и поиск порыва уйдет некоторое время… мне хватит, чтоб уйти от погони. Даже если ты прямо сейчас пойдешь и скажешь им где я, – Ур снова усмехнулся ей, открывая свои острые зубы. – Но ты же верна своему народу, не так ли? Ты пойдешь спасать ключ, а не кинешься доносить до меня, рискуя потерять его?
Айрин скрипнула зубами, но смолчала. Ур не оставил ей выбора.
Мы продолжили сборы – оказывается. Ур каким-то образом раздобыл одежду из Системы, не только себе шорты, но и для Айрин – серую неприметную куртку из прочной синтетической ткани. Она ладно сидела на тонком нескладном тельце агента, и Айрин даже похорошела в обновке.
С какой целью Ур это сделал, я не понял. Он что-то туманно подумал о голой тощей бабе, при взгляде на которую отпадает напрочь всяческое желание…
Окровавленные бинты, испорченные напрочь остатки куртки Айрин Ур зарыл в траве, прикидав сверху лианами, содранными со стен.
Черный связал свой плащ и шапку в узелок, и приспособил это за спину, чтоб не мешался при ходьбе.
– Пойдем на юг, – решил Ур. – Там есть портал. Он перенесет нас из Системы в тот мир, откуда мы вышли. Места там препоганые, дикари, болезни… но я вас проведу. Я там был пару раз. Твое дело, – он обернулся к Айрин, – посмотреть, чтобы мы смогли пройти именно в том месте.
Она сурово засопела, но смолчала.
Мы шли и шли, продираясь сквозь пышную растительность, и поначалу я даже не верил в то, что все эти кусты, деревья, лианы и сочные зеленые мхи – не настоящее. Но, посмотрев на солнце сквозь качающиеся над моей головой лапы деревьев, я вдруг подумал что солнце похоже на лампочку.
– Скажи, Ур, – произнес я, – а как учатся в вашей Системе?
Ур, шагающий впереди, полуобернулся ко мне. Он не стал снова надевать свое бутафорское лицо – к чему? Ему больше не надо было таиться. Его разноцветные брови с еле различимым треском вибрировали.
– Здесь, на этом уровне Системы, есть школы. Здесь, пожалуй, единственное место, где люди из Системы могут почувствовать себя по-настоящему живыми на недолгое время. Сама Система расположена в другом измерении. Та много места, но жизнь невозможна. Её поддерживают искусственно. Выход из Системы – выход для всех, если таковой вдруг состоится, – располагается на севере. Там, за Синими Заливами, есть старые пирамиды – небольшие сооружения, похожие на древние плавильные печи, из тех, что используют наорги. Вот в них-то и располагается основной выход. Остальные порталы – это места выхода для рабочих, для небольших групп людей. Есть несколько порталов. Тот, через который мы прошли – для мастеров, что будут чинить город; второй, насколько мне известно, располагается за горами Мокоа, в Заповедной Чаще или около неё, точно не помню. Там богатые места, залежи железа, золота, лес… третий ход – это то место, куда мы идем. Это раньше было альтернативной точкой выхода, пока там не поселились … те, кто поселились. Место это зараженное. Я рискнул вести вас туда потому что вас всего двое, и я – хороший врач. Мы обойдемся без потерь. Но больше людей туда вести просто опасно. Можно проглядеть развитие болезни, и тогда, – Ур снова обернулся к нам со своей сияющей улыбкой, и меня от неё передернуло. – Есть и еще один выход, но он мне неизвестен, но я точно знаю, что он есть и предназначен как аварийный. Для тех, кто выйдет разрешать конфликт силой, – Ур еще раз обернулся на Айрин, которая шла позади всех нас. – Нас, генетически совершенных людей, делали специально для такого варианта. Я, конечно, врач, но в случае нужды из меня получится неплохой солдат. Если б трое таких, как я, напали бы на паладина, мы бы его одолели с большой долей вероятности.
– Даже так! – удивился я. – А что такого особого в паладине, что ты не можешь один его одолеть?
Ур усмехнулся. Его чешуя, покрывающая щеки в том месте, где челюсть соединяется с ухом, встала дыбом, и снова раздался отчетливый угрожающий треск. Как гремучая змея, подумал я.
– Ты пробовал когда-нибудь пробить ковш экскаватора кулаком? – спросил Ур весело. – Вот, по этой же самой причине. Паладин его уровня не просто увешан защитными поясами или там доспехами – защита вшита ему под кожу. Я снял с него пояс и подрезал защиту на доспехах, и потому Зеду удалось оттеснить паладина от портала. Но через несколько секунд после отключения отдельного поля, аварийно включается собственное поле паладина. Мы вовремя успели удрать, потому что как только поле паладина включено, его не пробьет ничто. Он просто разорвал бы нас в клочья – притом ты сидел бы у него на спине, долбя его голову камнем, а он бы не обращал на это никакого внимания. Пожалуй, паладины – это самая крутая машина из всех, придуманных в вашей цивилизации. Наши ученые делали то же самое, но с той лишь разницей, что создавали не механику, а живых людей. Таких, как я.
– Ты раньше встречал их? – удивился Черный, подразумевая паладинов. Ур кивнул:
– Конечно, встречал.
– И до сих пор жив?! – поразился Черный.
– Я быстро бегаю, – ответил Ур.
Айрин тащилась за нами; сначала я подумал, что она дуется на Ура – она шла молча, сосредоточенно глядя себе под ноги. Но потом я понял – она считает…
На лице её отражалось то неудовольствие (когда колонка цифр, которыми она описывала в уме наш путь, уже не помещалась в её голове), то затруднение, то облегчение.
Ур, поглядывая время от времени на неё, трясся от смеха. И чем больше её лицо становилось унылым, тем больше он содрогался, клекоча.
