Текст книги "КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)"
Автор книги: Квилессе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 44 страниц)
Тем временем – в темноте я как следует мог разглядеть лагерь противника, освещенный щедро огнями многочисленных костров, – Орден устроил совет. В большом шатре хорошо были видны их тени, тени Патриарха и Проклятых. Они не сидели на месте, о, нет. Со стороны могло вообще показаться, что они дерутся. Я не мог слышать их слов, но я видел, как он размахивают руками, доказывая каждый свое, а Патриарх то и дело замахивался своим посохом на спорщиков. Похоже, они и в самом деле поверили Черному – а он и не шутил.
Дым от огня в нашей печи поднимался и окутывал замок, словно туча окутывает пик скалы, и это больше всего заставляло Орден шуметь и беспокоиться. Но именно сейчас и здесь они ничего не могли поделать. Гонцы за смолой были отправлены, но когда они прибудут? На руку нам было и то, что Орден полагал, что здесь не один я, а целый отряд хорошо обученных лучников. Понеся потери, наорги не пробовали еще раз сунуться под мои стрелы. Оставалось лишь ждать утра.
– А скажи-ка мне мой маленький дружок, – произнес Король, разглядывая позиции врага, – что это за грех Проклятых? Меня сегодня целый день гложет любопытство; теперь же затишье, и ты можешь не суетиться, присесть и все рассказать.
Екро, выбившийся из сил, охотно повиновался. Его пучеглазое лицо было щедро вымазано сажей, на руках волдырились мозоли.
– Это еще одна древняя легенда, которых в этом мире хранится тьма, – ответил Екро. – Именно за этот грех Проклятые и получили свое страшное имя. Дело было тогда, когда Король только восходил на вершину мира, и искал себе верных помощников. Это было тогда, когда уже всем было ясно, что за человек Король, и немногие решались разделить с ним его путь.
Но трое, из самых знатных семей, все же решились. Они покинули родной дом, родителей, любимых, все то, что когда-то было им дорого и последовали за своим монархом.
И все бы ничего – пока они были простыми солдатами. Но они были еще и слугами Короля; и власть быстро развратила их. А их семьи от них отреклись, и разгневанные отцы лишили их наследства. Но в сердце любого из них, еще не окаменевшего, живого, хранились дорогие воспоминания. Они помнили и любили свой дом, свои земли, где провели безоблачное детство… Словом, однажды, в какой-то пирушке по поводу очередной победы, один из них, порядком захмелев, в гневе начал ругать и поносить своих родных, которые отреклись от него, от своего славного воина-сына, от верного слуги Короля! Его речь была полдна горя и ярости. Он все еще любил отчий дом…
И Король, выслушав его, спросил – а кого он любит больше, тех, кто отрекся от него, или его, своего Короля, который его обласкал и возвысил до небес? Конечно, Короля, ответил тот. Так поди и убей своих родных, сказал Король, убей так, как я прикажу. Тогда я поверю в твою любовь. И подарю тебе все те земли, что издревле принадлежали твоей семье, только тебе одному.
То был первый из нынешних Тваппалов – Король велел ему изрубить всю его семью его боевыми топорами, как он убивает в бою врагов своего Короля.
Шоррлд и Пралн тоже были там; их позабавила ярость их товарища и то, что он сам не додумался до такого простого, на их взгляд, решения. Они были изрядно пьяны, и, потешаясь, предложили ему свою компанию. «Что за беда, – сказали они, – от нас тоже отказались наши семейства! Так давайте же и мы откажемся от них!» И каждый из них сам придумал своей семье страшную казнь, один другого ужаснее, чтобы угодить своему Королю. И осуществили её в тот же день – все потомки Проклятых это потомки именно тех самых людей, больше никого не осталось от больших семей.
Пралн умертвил всех отравленным клинком – действие яда было таково, что жертва долго мучилась, корчась от боли, и на губах выступала кровавая пена.
Шоррлд же просто поджег отчий дом, и дома своих родных, предав всю фамилию страшной гибели в пламени.
И совершив это страшное злодеяние, трое Проклятых пришли к своему Королю.
И он тогда торжественно поклялся, что не забудет их, и возле своего трона приготовит им всем место – особое место, для каждого свое. И место это не сможет занять только тот, кто будет верно служить Королю… – Наорг помолчал, пожевав губами. – Странно. Раньше я думал, что Король одобрил этот страшный грех. Но он не одобрил; и каждому из них он уготовал такую судьбу, которой они обрекли невинные души… теперь я сам не знаю, чего в его сердце было больше – коварства или жестокости.
– Не печалься, мой маленький друг, – ответил Король беспечно. – Во всей этой истории есть один положительный момент – ты разучился слепо верить негодяям.
Утро мы встретили все на той же башне.
Я смотрел воспаленными, красными от недосыпания глазами на медленно гаснущие внизу, в черном грязном снегу костры, и день наставал такой… такой, словно он был последний.
Вставало солнце, бледное и розовое среди грязно-серых облаков, любопытно рассматривая два изготавливающихся к новому бою лагеря.
За ночь наорг кое-как подлатал наши орудия, я насобирал стрел; что до Короля – так он все это время поддерживал огонь в печи; и дым черным облаком кружился над замком приводя в неистовство наоргов внизу.
– Положим, пожалуй, ключ в печь, – сказал Черный, взвешивая на руке символ власти. – Если успеет князь Гедеминас, мы еще сможем его оттуда вынуть. Если же князь не успеет… тогда лучше бы этому ключу сгореть!
– Да будет так, – печально произнес наорг Екро. Он со знанием дела приготовил ямку в пылающих жаром углях, поворошив их, и уложил туда ключ, отвернув лицо от невероятного жара.
Венец и Лесная Дева остались лежать в ларце; мы даже не вспомнили о них, признаюсь… Или посчитали, что они не имеют такой же большой власти, как ключ.
Дым от печи, куда положили ключ, стал невыносимо зловонным, и враги наши стоном ответили на наш жест. Да, больше выжидать не было ни возможности, ни смысла – строптивый мальчишка действительно готов был уничтожить реликвии.
Однако, наорги тоже не теряли времени зря. За ночь они разобрали обломки катапульт и убрали тела погибших, совершенно расчистив внизу площадку и даже вычистив её от крупных камней и мусора, и когда занялась несмелая заря, взорам нашим предстал прямоугольник, абсолютно чистый и ровный.
– Зачем бы это? – пробормотал Король, рассматривая неприятельские приготовления. – Что они задумали?
Наорг Екро нерешительно пожал плечами; мне показалось, что он догадывается, зачем все эти приготовления, но молчит. Может, оттого что не уверен, а может, оттого, что боится, что прав.
Наорги тем временем на эту самую площадку выкатывали нечто, завешанное тщательно огромным тентом, и сооружение скрипело и мелодично позванивало. Трудяг-солдат погоняли злые офицеры, кнуты взвизгивали и свистели, рассекая воздух.
– Посмотри-ка, Торн! – предложил мне подзорную трубу. – Как думаешь, что это?
– Не знаю; но что бы это ни было, это очень большое.
– Думаешь, я не заметил? Екро, а ты что думаешь?
– Милость господня! Да это же летательный аппарат старины Монка!
Мы с удивлением уставились на нечто, спрятанное от наших глаз. Десятки наоргов, напрягая все свои силы, упираясь ногами в землю, на канатах тащили неведомый аппарат на расчищенное место. Скрипели и звонко гремели друг о друга бревна, которые наорги подсунули под днище неведомого аппарата, чтобы те исполняли роль колес.
– Ты уверен? Если он летает, то зачем они влекут его сюда? Не легче ли было просто подлететь на нем ближе? Зачем такие сложности?
– Машина эта повреждена. Ею невозможно управлять – может, кто и умеет, да только не Орден. Они могут лишь поднять его вверх на некоторое расстояние от земли, и все. Думаю, они хотят высадиться на балконе и напасть на нас.
– Ага! Значит, пока они будут подниматься, мы сможем расстрелять их сверху?!
Наорг печально покачал головой.
– Это невозможно, мой господин. Как и все творения Короля Проклятых, оно неуязвимо. И те, кто будут внутри него, нам недоступны. За нею отправляли гонцов в город!
Тем временем машина была доставлена на исходную позицию; тент, до того висевший на ней, растянули туго, как барабан, прикрыв еще большую площадь от наших взглядов, и наорги засуетились. Началась погрузка.
– Думаю, к нам отправят самых отчаянных, – сказал Король, рассматривая приготовления внизу. – Они высадятся на трассе…
– Позволь, я прострелю их тент, – предложил я. – Заодно посмотрим, сколько их набилось в эту посудину!
– Не нужно, – он удержал мой лук. – Сколько их будет – это уже не важно. Лучше подожги свою стрелу и выстрели в их тент, когда они будут высаживаться. Это, по крайней мере, их задержит…
====== 2. ОСАДА. ======
– Екро! – прикрикнул я; наоргу не нужно было объяснять – он тут же метнулся и вернулся с кадушкой со смолой. Я сам поджег её и наложил стрелу на тетиву. Мы изготовились к бою.
– Послушай-ка, друг мой, – сказал мне Король, – возьми мою защиту. Я виноват перед тобою, потому что вовлек тебя в гибельное дело, вовлек против твоей воли, эгоистично думая только о себе и о тех приключениях, что мне предстояли. Я не думал о том, что все будет так опасно и кончится скоро. Считай, я погубил нас. Но ты не должен платить за мои ошибки.
Он протягивал мне пояс.
– Знаешь, что, – задумчиво ответил я, – давай отдадим его наоргу! Нет, в самом деле – со мною мой лук и ты, с тобою – твой меч и я, а у него нет ни того, ни другого. Мне не нужна защита; она вообще не нужна нам в этом мире. Он до сих пор был честен с нами, и мы должны быть честны с ним. Смерти я не боюсь; смешно сказать, но армия Ордена не пугает меня. И, знаешь что, – я встал на одно колено и торжественно присягнул на верность этому миру, сливаясь с ним в единую историю.
Тем временем таинственная машина начала медленно, но верно подниматься к нам.
Поспешно вручив наоргу пояс, мы снабдили его мечом (нашли тут же, на редкость ржавая и тупая железка, но ему она придала уверенности и он перестал стучать зубами и испуганно таращить глаза) и нацепили на голову его шлем, который был ему велик и сползал на глаза.
– Рубись, наорг Екро, рубись, как никогда! – весело сказал Король. – Я обещал тебе славы – ты сегодня получишь её сполна! Кто-кто, а ты в этой битве останешься цел, в этом я тебя уверяю, и сможешь рассказать своим правнукам об этих славных временах!
Я тем временем нацелил мою горящую стрелу на тент, все приближающийся к террасе. Король поднял руку, удерживая меня.
– Рано, произнес он, – и теперь рано… а теперь – пора!
Стрела взвизгнула, вспоров полыхающим наконечником серую грубую ткань, и еще одна, и еще, и тент загорелся разом в нескольких местах, зияя огромными дырами. Стала видна палуба – именно палуба корабля, почти обыкновенного, такого, какие плавают по морям – если не считать того, что этот летел по воздуху.
– Вон капитан! – крикнул Король . – Целься в него!
И в самом деле – некто стоял у штурвала, управляя этой посудиной. Я всадил в него подряд четыре стрелы, некто загорелся, сильно и жарко, но с места не тронулся.
– Кукла, – сказал я, опуская лук. – Бесполезно. Они привязали куклу, чтобы просто удержать штурвал.
– Не так уж и бесполезно, – возразил Король, бегом огибая выступ в стене. – Смотри, она горит, и руки её уже не держат штурвал так крепко, как надобно! Сможешь попасть прямо в веревки, удерживающие руль?
Две стрелы тут же были пущены и перерубили навязанные на руле веревки. Полыхающая кукла отвалилась от штурвала и медленно сползла на пол, рассыпаясь огненными искрами. Корабль начал отклоняться от заданного курса, он теперь взлетал не строго вверх, как это было задумано а немного влево, все больше отходя от стены.
– Шест, живо! – крикнул Король. Шустрый Екро тут же и появился, волоча невесть откуда взявшуюся палку, и мы втроем, как тараном, ударили ею в приближающийся борт корабля.
От удара судно заскрипело и отошло от стены еще немного. Теперь тот, кто на нем был не смог бы даже перепрыгнуть к нам, даже если б захотел. Наорги внизу, наблюдая за нашими действиями, свирепо зарычали, и одинокая стрела вонзилась в стену прямо над моим ухом.
– Прячьтесь! – крикнул Король. Екро не нужно было упрашивать, я тоже присел за зубцы стены.
Тем временем корабль поднялся уже выше стены; он был очень далеко, наорги не смогли бы достигнуть стены, если бы не их абордажные крючья – они позаботились и об этом. Свистя и улюлюкая, они раскручивали и швыряли кошки на стену, и их корабль медленно начал приближаться к нам. Высунуться из своего укрытия мы не могли – целые тучи стрел накрывали нашу стену.
Наорги, ритмично гудя зловещее «и – раз!» рывками подтягивались к башне. Я уже видел сопящий нос офицера; по –моему, он простудился и не мог дышать иначе, как хрюкая, подобно свинье.
Я поднял свой лук; прежде чем они достанут нас, не одна моя стрела найдет пристанище в чьем-то сердце!
– Постой, – шепнул Король, удерживая меня за руку. – Вместе!
Но тут не выдержали нервы у наорга; с диким воинственным визгом Екро ринулся вперед, блестя очумевшими глазами под сползающим на нос шлемом. Тюк, тюк, сказал его тупой меч, ударив по стене. Металл высек искры, и две перерубленные веревки повисли, а корабль, дрогнув, немного отстранился от стены. Екро накрыл целый поток из стрел, и каждая из них отскочила с каменным стуком, поломавшись или разбившись о невидимую преграду. Наорг, совершенно опьяненный, дико захохотал, потрясая свои оружием, упиваясь безнаказанностью, и снова опустил свой меч на удерживающие корабль веревки. Раз, раз, раз – и вот уж нос корабля смотрит в сторону, а корма накренилась, и команда, беспорядочно паля в обезумевшего наорга, в панике перебирается туда, где все еще держали веревки, связывающие корабль со стеной.
– Пора! – крикнул Король; он выхватил меч и прыгнул навстречу тем, кто поспешно перепрыгивал на террасу с улетающего в небо корабля. Его меч взлетел, и мои стрелы одна за другой вместе с ним настигли врагов. Так быстро я ни разу не стрелял! Мне показалось, что время вдруг растянулось, стало бесконечным, а люди двигались очень медленно – даже Король, который обычно так быстр, что я иной раз не успевал уследить за его движениями. Сейчас же я видел их все до мельчайших подробностей, как тогда, когда он обучал меня и нарочно делал все плавно и медленно. Его меч, отражая в себе любопытное жестокое солнце, поднимался и опускался неспеша, а враги вокруг него так и вообще почти застыли, и их клинки опускались на него медленно-медленно – даже его неторопливый меч в состоянии был опередить их и оттолкнуть. Что уж говорить о стрелах!
А стрелы мои словно выпали из времени и двигались с обычной скоростью; они словно невидимая стена вставали на пути наоргов, и те, налетев на препятствие, резко останавливались и падали. Но покуда они падали – медленно, очень медленно, и огонь в их глазах гас неспешно и странно, – я успевал выхватить еще три стрелы и отправить их в цель.
Наорг Екро неторопливо сделал свое дело, корабль больше ничто не удерживало у стены, и он осторожно поднимался в небо. Люди, понимая, что могут никогда больше не опуститься на землю, в отчаянье прыгали вниз. Кто-то не рассчитывал прыжка и с воплем проносился мимо спасительной террасы. Другие, кому повезло больше, прыгали на стены – и жили меньше, чем те, кому не повезло. Кто-то поумней спускался на веревках, на которых ранее были прикреплены абордажные крючья, но и от них удача отвернулась. Мои стрелы и меч короля были неумолимы и жестоки.
Корабль, скрипя и ухая, вдруг развернулся. Покуда мы приканчивали последних атакующих (все вокруг было завалено телами, и я ужаснулся тому, сколько народа погибло за несколько минут), он вдруг начал плавно снижаться, по спирали уходя вниз. Офицер, кроя нас по чем зря, сам стоял у штурвала. Екро в изумлении поднял сползший на глаза шлем.
– Ну! – выпалил он. – Вот так пройдоха! Вытолкал всех с палубы, а сам в драку не полез!
– Видно, таков был приказ, – быстро ответил Король . – Ты же видишь, что он умеет управлять кораблем.
– Пристрели его, господин! – с жаром кинулся ко мне наорг. – Он видел, что нас мало! Он расскажет, и они начнут атаковать нас с новой силой!
– Пусть, – жестоко ответил Король, – пусть знают, что всего три человека сильнее, чем весь их Орден!
Офицер, потерявший на стене весь свой отряд, наконец достиг земли. Он вывалился с борта, наверное, пребольно ударившись, но не ощутив этой боли. Лицо его было бело.
– Господин мой, – бормотал он, припав к ногам Патриарха, кипящего от ярости, – господин мой, нам лучше отступить!
– Трус! – рявкнул Патриарх, отпихивая его ногой. Его сапог оставил грязный след на синей одежде, и офицер машинально отряхнул его – там, заляпанная снегом и золой, в которую утром наступил Патриарх, была медаль Ордена за храбрость.
– Все вы трусы!– продолжал неистовствовать Патриарх, в ярости подскакивая на ноги. Наорги, поддерживающие тент над его головой, машинально отступили. Они знали, что этот высохший желчный старикашка с гноящимися глазами в гневе может забить до смерти своим посохом, и не остановится даже если мозги из головы вывалятся и превратятся в кашу. – Не можете одолеть мальчишку с горсткой лучников! Демон его раздери… как же он протащил их? Указать дорогу им могли только свои… демон!
Офицер отступил на шаг; в глазах его, все еще полных страха, появилось гордое выражение, он сухо поклонился тому, кто держал в руках посох.
– Я не трус и никогда им не был, – отчеканил наорг, и это действительно было наилучшим доказательством его правоты. – Но только нам лучше отступить. Потому что нет там никаких лучников, господин.
– Что?! – патриарх разъярился еще больше и занес посох для удара; его тонкое злое лицо дрожало от животной ярости. – Я по-твоему идиот?!
– Нет никаких лучников, господин! – офицер перехватил посох и повысил голос; в глазах его больше не было страха, только тоска от осознания того, что смерть сегодня все-таки придет и за ним. – Там всего один лучник. Один. И я видел, как он стреляет.
Патриарх, разинув рот, упал на свое сидение. Офицеру пришлось отпустить посох, потому что тело старика грузно повисло на нем, высохшая рука намертво вцепилась в палку.
– Один! – повторил Патриарх глухо. – Ты уверен? И нет ни тел, ни крови, ни других людей?
– Нет, – твердо ответил офицер. – Он один.
Патриарх в ужасе уставился в небо, но глаза его ничего не видели.
– Неужто Слепой Мастер?! – произнес он. – Неужто он?! Но как такое возможно?! Я был уверен, что нет ни единого Мастера, о котором бы я не знал и за которым бы я не следил! Немыслимо! Впрочем, я мог бы догадаться, когда он расстрелял все наши баллисты…
Офицер молчал.
– Но у нас еще есть шанс, – сказал Патриарх внезапно окрепшим голосом. – Маловерный! То, что мы все еще живы может означать лишь одно – он не знает. И лучше бы ему и дальше не знать! Приготовьте смолу, всю, что есть!
Глаза офицера округлились:
– Всю?!– переспросил он.
– Всю! – решительно ответил старик.
– Такая роскошь не по карману даже Дракону, – возразил офицер. – И потом, пожар уничтожит замок, а вместе с ним сгорит и ключ, и венец, и…
– Дурак! – презрительно ответил старик. – Ты боишься Короля? Боишься отвечать перед ним? Забудь о нем; неужели ты не понял, до сих пор не понял, что эти вещи нам не достанутся уж никогда?! Пусть горят! Сейчас настало время подумать о собственных жизнях, а не о каре, которую может нам устроить Король. Если спросит о своих побрякушках – что ж, смело посылай его сюда: пусть сам придет и возьмет их у Мастера!
Приготовления Ордена мы заметили слишком поздно – когда смола уже полыхала едким дымом на стрелах, целящихся в наши стены. Значит, гонцы поехали в город не за ней…
– Стене достаточно будет и одного выстрела, – тревожно заметил наорг, переводя взгляд с одного на другого. – Стреляй, рыцарь Торн!
Но не успел я и стрелы взять, как крыша на соседней башне вздыбилась, сбрасывая пласты снега, и огромные крылья расправились, отряхиваясь и поднимая ураган. Алкиност, пролежавший все это время на крыше, без движения, присыпанный снегом, решил, что больше нечего ждать. Он спасал наши жизни! Ценою своей.
– Нет! – заорал Король. – Нет!!
– Да отчего же?! – поразился я. – Одного его вздоха будет достаточно чтобы все их машины…
– Нет! Любое его действие против Ордена будет расценено им, как предательство! – прокричал Король, сорвавшись с места. – Еще не поздно!
Алкиност тяжело размахивал занемевшими крыльями. Внизу наорги подняли страшный шум и крик, нацеливая свои орудия уже на него – он был слишком далеко, чтобы его пламя достигло их, а одна стрела, выпущенная верно, могла разорвать его в клочья.
Наорг Екро стоял, вытаращив глаза и открыв рот. Наверное, никогда до того он не видел Дракона в ярости, и зрелище парализовало его и напугало больше, чем вид войск, выстроившихся на земле.
Это и в самом деле было очень страшно.
Гребень на голове Дракона встал дыбом, глаза горели огнем диким и неудержимым, столь же страшным, как слепая стихия. Глядя на его зубы, я никогда бы не сказал, что он – разумное существо, и что эта оскаленная пасть может испускать иные звуки, нежели громовое рычание и дикий визг, от которого кровь стыла в жилах.
– Стой! – завопил Король, снова появляясь на площадке. В его высоко воздетой руке сиял какой-то предмет – в ужасе я узнал в нем ключ, раскаленный добела. Мою догадку подтвердил и вид Короля – рукава его одежды были опалены, покрыты сажей, а на лице, разгоряченном, багровом от жара печи, над которой он наклонялся, были намалеваны неосторожной рукой смешные залихватские кошачьи усы. – Стой, Алкиност Натх Ченский!
Яростные глаза, в которые было страшно смотреть, обернулись на Короля.
– Стой, – повторил Король. – Я приказываю тебе! Узнаешь ли ты эту вещь? Я знаю, узнаешь. Я взял её силу себе и провозгласил себя Королем. Теперь монарх над всеми завоеванными землями – я, а не тот, о ком ты думаешь! Так покорись же мне!
Алкиност взревел, подняв морду к небу, словно сердце его разорвалось; его свирепые глаза потухли. Он проиграл; он хотел убить Короля – но он не мог убить Черного, своего любимого принца Зеда!
Не знаю, о чем он подумал; да только он и слова нам не сказал. Развернувшись, он вернулся на крышу, на которой ждал все это время этого проклятого мига, и застыл там, подобно неживой обсидиановой горгулье.
Наорги внизу застыли, подняв головы к небу. Они не поняли, что произошло, и отчего Король остановил Дракона, готового уничтожить их. И потому сейчас стояли неподвижно, молча, и миг был полон величия и святой тайны.
Впрочем, это скоро исправилось – с визгом и улюлюканьем, сильно, как лавина с гор, конники под предводительством князя Гедиминаса обрушились на наоргов, и те бежали в ужасе, закрывая головы руками, побросав свои машины и оружие, как убегали бы от стремительного потока, от взбесившейся реки, от мощного селя!
Лишь когда внизу началась эта жуткая сеча, когда я увидел Гедиминаса верхом впереди всех, крушащего послушников Ордена налево и направо, я обмяк и сполз по стене, плюхнувшись на зад прямо на ледяные камни. Кураж пропал, и я ощутил, как смертельно замерз и устал, как бурчит голодное брюхо и как потрескались от жажды и холода губы. Пальцы мои были разодраны тетивой, на подушечках горели сорванные мозоли. Я мрачно разглядывал руки и лениво соображал, что нужно было бы, по идее, идти вниз и биться вместе с приведенными князем воинами, но двигаться было отчаянно лень. Да и вояка я никакой – тронув тугую тетиву, я с изумлением обнаружил, что не могу её натянуть! Силы мои испарились; я был беспомощнее младенца.
Наорг Екро улюлюкал, глядя вниз, и воинственно потрясал своим тупым мечом; Черный – теперь мне почему-то не хотелось называть его Королем, его королевские замашки вдруг испарились, стоило появиться Гедиминасу, – смотрел вниз и злорадно хохотал.
– Ты был прав, – крикнул он, обернувшись ко мне, – мы славно повеселились! Мы дождались Гедиминаса! И мы победили – мы победили, понимаешь?!
Я лишь кивнул; да, мы победили.
Однако, вместе с первым же вестником победы – внизу пели рога, оповещая о том, что враг разбит, – к Черному вернулся разум. Он глянул на башню – Алкиност все еще сидел там, неподвижный.
– Торн, дай мне твой мешок! – попросил Черный. Я кивнул на свою сумку, валяющуюся рядом. Черный ринулся к ней, как коршун.
Ларец все еще лежал в ней; и завещание Короля, и Венец и Дева – все было там. Черный торжественно положил рядом с ними и ключ и закрыл крышку. Дракон молча наблюдал за его действиями.
Черный торжественно встал на одно колено и протянул шкатулку вверх.
– Мой государь, – четко и внятно произнес он. – Я отрекаюсь от короны Короля в пользу Драконьего венца. Я более не Король. Я отдаю эти вещи тебе, ты волен сделать с ними все, что пожелаешь. Уничтожь их.
Наорг Екро даже дышать перестал. Дракон молча разглядывал смиренно склоненную голову.
– Сын мой, – произнес он наконец, и из моей груди вырвался вздох облегчения, такой явный и шумный, что Дракон усмехнулся. – Пожалуй, я сохраню их. Я не стану уничтожать их.
Черный поднял на него удивленные глаза. Дракон улыбался; я знал – точнее, все это знали, – что ему достаточно просто проглотить их, и они исчезнут с лица земли тут же, немедленно.
– Нет?! – в смятении произнес Черный.
– Я оставлю их у себя на тот случай, если ты вдруг снова пожелаешь примерить вещи Короля, – ответил Дракон и поклонился Черному как Королю. – У меня нет причин противиться этому.
Тем временем внизу князь Гедиминас полностью разгромил Орден; и большинство знамен Проклятых было втоптано в грязный, смешанный с землей и кровью, снег. Последние из семей, предавших и уничтоживших самих себя, исчезли. Вновь от рук своих же… что ж, надеюсь, эта ветвь, та, что выжила, будет здоровой и крепкой, и болезнь безумия и кровожадности никогда не подточит её.
– Я рад, что мы успели, мой Король, – прокричал князь, гарцуя на разгоряченном коне, когда мы, наконец, вышли из своей устоявшей крепости. – И я вижу, что и ты успел вовремя! – он кивнул на Дракона.
– Да, я успел, – ответил Черный. – Только я больше не Король. У меня нет ни Ключа, ни Венца, ни Девы. Вы теперь свободны ото всех обязательств перед этими символами власти. Вы вообще свободны.
Солдаты Гедиминаса сгоняли в кучу тех наоргов, что уцелели в битве и сдались в плен. Их было немного, но среди них был Патриарх. Теперь, без своего красивого статного коня, простоволосый, с развевающимися по ветру седыми прядями, он не выглядел всемогущим и самоуверенным. Это был просто жалкий сгорбленный старик. И я ему так и сказал. Не знаю, почему.
От моих слов он отшатнулся, словно я пообещал ему что-то нехорошее. В глазах его стоял ужас.
– Так это ты! – выдохнул он, разглядывая мои израненные руки. – Ты стрелял!
– Я, – просто ответил я, демонстрируя ему лук. Он улыбнулся через силу трясущимися бледными губами.
– Этот лук был специально изготовлен для воинов из избранных, из тех, которые появились в подземельях замка благодаря воле Короля и нашему умению, – горделиво произнес он, словно давние воспоминания грели его душу и наполняли его кончающуюся жизнь смыслом. – Мастера долго искали старый гамб, крепкий и сильный, чтобы изготовить этот лук. Для тетивы собирали волос диких лошадей с севера… Этот лук слишком велик для тебя. Да и никто из смертных не может натянуть этой тетивы. Как же ты справился?
– Жить захочешь – еще не так раскорячишься, – грубо ответил я, дергая тетиву. Да, старик был прав – теперь, вот сейчас, мне ни за что не натянуть её.
Но моя неуклюжая шутка не вызвала ни гнева у старика, ни непонимания. Напротив – он кивнул, словно я сказал нечто, о чем он догадывался, словно я подтвердил некую истину.
– И ты, – старик перевел взгляд на Черного, лицо которого было все еще украшено нелепыми кошачьими усами. – Тот, кто с боем завоевал дворец Короля… Теперь эта долина – твой кнент по праву и по законам войны. Если, конечно, ты осмелишься на весь свет объявить о том, что претендуешь на сокровища Короля.
– Чем напугал! – насмешливо произнес Черный, оглянувшись на зеленеющую Драконьим золотом землю. – Конечно, осмелюсь. Я такой жадный человек, что меня ничто не остановит. Тем более – немощный призрак Короля.
Дракон лишь кивнул – да, это твое право. Забирай!
Так Черный стал наибогатейшим человеком Пакефиды.
Но об этом как-нибудь в другой раз.
– Что будем делать с пленными? – спросил Гедиминас. Патриарх с усмешкой посмотрел на князя – одному из Проклятых и в голову не должен был прийти этот вопрос!
– Как выродилась кровь, – процедил он надменно. Черный гадко усмехнулся:
– Напротив – я вижу явный прогресс, – едко сказал он. – Если бы не то, что родилось в сердцах новых членов семей Проклятых, то, что тебе, наорг, неизвестно, а меж тем оно просто называется – милосердие, – то князь Гедиминас сейчас имел бы все шансы ответить за давний грех его Проклятого предка. Ты знал об этом, князь? Если бы ты пошел с Королем открывать его тайник – а ведь это почетное место у трона, что обещал тебе Король? – то ты сгорел бы.
Лицо князя просто окаменело от ярости.
– Я никогда не верил в то что за это чудовищное преступление Король оделит неимоверными благами Проклятых, как они на то рассчитывали, – произнес он тяжко. – Нет смысла доверять свою жизнь и реликвии людям, которые убили самых близких за сравнительно маленький клочок земли! Так что, принц Зед, мы сделаем с Орденом? Это все, что от него осталось. Ты, может, и не Король больше, но ты привел нас к победе, и мы дарим тебе это право – распорядиться судьбами пленных.
Черный пожал плечами.
– Что с ним будем делать, Торн? – спросил он.
– А что с ним делать? – я усмехнулся. – Кто они теперь? Горстка маленьких слабых людей. Если люди узнают, кто они, их растерзают на площади в куски. Снова собрать силу? Нет, они не смогут; они потратили все свои деньги на войну с нами, – я усмехнулся, – и войну эту проиграли. Дать им пинка под зад, и пусть катятся. Их дни сочтены. Я сказал.
– Вот так просто?! – возмутился Черный. Я пожал плечами:
– А что еще? Конечно, если меня разозлить, я мог бы придумать, как наказать их, чтобы они всю оставшуюся жизнь чесались и чихали, но…
– Не надо! – вскричал Патриарх; в его глазах мелькнуло безумие. – Молчи, молчи! Я сам! Я выбираю казнь! Сию секунду отсеките мне голову, и покончим с этим!
– Что?! – поразился Гедиминас. Он ожидал, что старик будет выкручиваться и наверняка попросит оставить ему его жалкую жизнь, и такой поворот был явно ему дик. – Отсечь голову?!
– Отсеките! Но лишь бы он молчал…
Я снова пожал плечами; у старика, наверное, от страха крыша съехала. Зачем травмировать итак пострадавшую психику? И я смолчал.
