Текст книги "Внутренний суслик (СИ)"

Автор книги: Inndiliya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

– Ты спишь со мной, – сказал Колтон, как припечатал, и у меня подогнулись колени и возмущенно открылся рот. – Наши спальные места рядом, буду охранять твой сон, чтобы никто ночью не наступил, а то понапьются некоторые и колобродят потом всю ночь в поисках туалета, новых созвездий и смысла жизни, – Колтон смешливо посмотрел на Жу, всегда держащегося особняком. Этот омега был тихий, невзрачный, я его даже не всегда замечал за остальными шумными членами «Радуги».

– Не вынуждай меня в первый же день рассказывать Николя про твои подвиги, – тихий ровный голосок заставил меня вздрогнуть и понять, что я его слышу за сегодня первый раз.

Колтон действительно не клеился ко мне и ни разу не пристал, создавая удобства, подавая руку, чтобы подняться в трейлер, но ни взглядом, ни намеком не дал понять, что это может перерасти во что-то большее или имеет сексуальную подоплеку.

Устраиваясь на своем спальном месте, я думал, что не смогу заснуть от напряжения, но вырубился сразу же, едва коснувшись подушки. А проснулся от звуков за окном. Самыми громкими оказались твинсы, хоть и были бетами. Василий поставил галочку в неизменном блокноте для записей. Я-то думал, что у бет с сексуальной чувствительностью похуже, но братья перещеголяли и Бисси, и беременного Куки. В тишине леса звуки разносились далеко и громко, и даже простые постанывания были запредельно призывными. А тройной аксель из трех палаток, вначале рассинхронизированный, затем застонавший в унисон, воздействовал на нервы очень сильно. Я повернул голову направо и увидел, что спальное место Колтона пустует, привстав на лежаке, посмотрел в темное окно и увидел силуэт альфы, над которым вился дымок сигареты.

«Силен мужик. Надо же, не дрочит под такой аккомпанемент! – мы с Василием были солидарны, как никогда. – А Жу спит, как ни в чем не бывало. Тоже, блин, силища! – завидовал, тяжело вздыхая, Васятка. – Иди уж, дрочи быстрее, пока Колтон не вернулся с перекура…»

Утром, садясь на ложе, отчаянно зевая и моргая, я заметил в косых солнечных лучах окна свое отражение и пробормотал:

– Утро красит нежным светом

Лица заспанных прохожих,

А меня не красит утро,

Я красивенький попозже!..

Рядом раздался смешок и Жу, бодрый, выспавшийся, умытый, махнул головой, приглашая идти с ним на улицу:

– Иди умывайся, накинь плед, и приходи к костру, я чай уже заварил.

– Жу, стой! Как тебе удалось выспаться в такой обстановке? – все еще сонно хмурил брови я.

– Беруши, Ник – я не первый год с ними езжу, – улыбнулся он.

Колтон тоже пил с нами чай, кутаясь в плед. Ранними пташками были только мы втроем, остальные досыпали сладкие минуты, как объяснил альфа:

– Скоро подъем и по коням – досыпать будут в машине, иначе мы так никогда не доедем, а там надо еще занять козырные места для палаток и на стоянке.

Пока Колтон будил и подгонял плохо выспавшиеся парочки, мы с Жу приготовили всем чай с бутербродами и болтали о жизни. Жу ехал на встречу к своему альфе, с которым они общались по скайпу, и очень волновался – это была их первая встреча в реале. Раньше у него отношения с альфами не складывались. Как он сказал:

– Любой пришелец в моем мире

пришелец первых полчаса

потом ушелец дверьюхлопец

невозвращалецникогда*

«Боже-боже, сколько тараканов в этой миленькой головке, – тяжко вздохнул Васятка, когда выслушал историю тихого омеги. – Даже больше, чем у тебя»

– Мой папа всегда говорил мне: «Ты омега? Недавно нашел альфу? Часто по поводу и без наезжаешь на него? Тогда помни – как бы он тебя ни любил, всегда найдется тот, которому восемнадцать, попа как орех, и мало мозгов», – и я привык думать, что никому не нужен – всегда есть омеги лучше меня: моложе, красивее, привлекательнее, поэтому все мои отношения строились на понимании, что дальше ничего не будет – ведь я никчемный.

– Жу, извини, но твой папа идиот! – мне было так жалко этого мальчика – ему было двадцать три, но мозги совершенно вывихнуты. – Нахера тебе такой альфа, который не будет тебя ценить? Значит, ты просто не нашел своего – все у тебя впереди.

Бубочка толкнулся как раз под звуки утренней тошноты Куки, и Вилли или Билли, – я их так и не научился различать, – скривившись, потер яркий засос на шее.

– Надеюсь, что нашел, – Жу светился внутренним светом и задумчиво улыбался. – У Вера оказались очень схожие с моими увлечения.

– Не дрейфь, Жу, – Билл хлопнул омегу по плечу, – покажешь нам своего альфу и мы тебе сразу скажем, стоит ли ему верить.

– А расскажи, как ты с ним познакомился? – спросил Вилл.

– Да как обычно – на сайте знакомств зацепились. Общались очень хорошо: грамотный, не озабоченный, вежливый, с чувством юмора – принц, одним словом. Переписывались, созванивались по телефону, а потом он и говорит: «давай в скайпе созвонимся…», – а я только волосы репейным маслом намазал, надел пакет для тепла, а сверху детские колготки, чтобы эффект прогрева был – и масло не вытекает, и удобно. Я так раз в неделю делаю, видите какой эффект, – Жу пропустил пальцы сквозь зеленые волосы и они заблестели на солнце пышной массой. – Советую! Так вот, он мне говорит, давай созвонимся по скайпу. Я говорю, мол, ок, без проблем, только я, чур, без видео… хочу, типа, чтоб ты меня впервые увидел во всей красе, с макияжем, прической. Ну, парень культурный, согласился, звонит. Как я ответил, как я не досмотрел, не знаю, может, два раза по иконке кликнул… Начинаем разговаривать, смотрю, он какой-то пришибленный – личико такое перекошенное, рот приоткрыт, глазками моргает, думаю, ну, может насморк, дышит ртом чувак или нервничает. А я себе болтаю, с колготками на голове, ножки от колгот свисают, как уши у зайца, голосок томный такой – стараюсь произвести впечатление, и параллельно, брови выщипываю. Глаза прищурил, рот приоткрыл – ну, во всей красе, потом проверил прикус, зубы, в ухе поковырял… И все это на протяжении пяти минут. Заканчиваю разговор, договорились на фестивале встретиться, и он мне фразу выдает**: «Ты это, на встречу с колготками на голове приди, ок, а то я тебя в толпе не узнаю». Вся жизнь перед глазами промелькнула, я понял, что ответил с видео, с перепугу быстро отключился, а он перезвонил, смеялся, говорил, что первую минуту был «оглушен моей красотой», а потом просто сдерживался, чтоб откровенно не заржать. Так что, я думаю, раз он меня таким видел, то и в жизни примет хорошо, – улыбался Жу, а мы ржали за столом, не сдерживаясь, представляя все в красках.

Пару часов поездки все еще действительно спали, за рулем с утра был Колтон – он единственный не прикладывался к бутылке вчера, а потом проснувшиеся затребовали завтрак, и поездка стала потихоньку входить в свое русло.

За три дня мы сдружились, переговорив, кажется, обо всем на свете, и я понял, почему эта команда вместе – с ними было легко, тут тебя принимали таким, какой ты есть; уважали личное пространство и тепло относились к любому виду живности в голове – от маленьких тараканов с шапочками из фольги до огромных филологических чудищ, названия которым еще даже не придумали.

Ехать было удобно, Бубочка себя вел тихо, останавливались на перекусы часто, и не в забегаловках, а в проверенных кафе, где все чаще по дороге стали встречаться такие же бардовские команды, знакомые моих знакомых.

Даже Васятка оттаял и начал говорить, что, может быть, это лучшее из худшего решение – прокатиться на фестиваль, прежде чем засесть с новорожденным малышом, пеленками и прикормом. И друзей заведем, заодно посмотрим, чем дышат простые люди, что им нравится, как ведут себя в жизни – это пригодится.

«Радуга» постоянно репетировала песни, с которыми будут выступать, и все время предлагала мне включиться в их творчество, но я осторожничал – такие мероприятия обычно освещаются в прессе, пусть даже местечковой, а времени с моего побега прошло еще слишком мало, поэтому я боялся быть узнанным и разоблаченным. Я твердо решил не отсвечивать, мне такая известность была ни к чему.

Комментарий к 38. *пирожок, найденный в сети.

байка тоже из сети.

соу сорри.

====== 39. ======

Схватки мучили меня уже долгое время, врач похлопывал по руке, время от времени поправляя капельницу, добавляя туда какие-то лекарства, вытирая мне пот со лба мокрой тканью, а мне казалось, что это никогда не кончится. Боль, опоясывающая огромный живот, в котором брыкался малыш, не отпускала ни на секунду, не давая передохнуть, пот лился с меня градом, и очень хотелось пить.

Я просил врача, стонал, умолял, но он не давал:

– Потерпите, нельзя вам пока пить: тяжелый случай – у вас двойня. Где ваш муж? Ему нужно сообщить, требуется его разрешение на операцию.

– Как двойня? Всратый омеголог! Я ж говорил, говорил: загляни поглубже! – простонал я, сил не было даже на слёзы.

«А может хорошо, что двойня? Один сынок Тори, другой Войто – всем сестрам по серьгам, а мужьям по сыновьям, а Тась?» – успокаивал меня сусел.

– АААААА! – закричал я на португальском и проснулся.

– Тише, тише, ты чего? – Куки склонился надо мной, тряся за плечо. – Чего стонал, как комарик пищит? Снилось чего?

Рядом с палаткой радовались встрече только что приехавшие участники:

– Ну, как прошёл прошлый фестиваль?

– Хреново…

– А ты не приукрашиваешь?

Раздался гогот, хлопки, борьба, альфы звенели бутылками, перекрикивались с друзьями.

Я выхватил у Куки из руки стакан с водой и выхлебал, торопясь, проливая на грудь, захлебываясь. От страха меня всего колотило и я никак не мог успокоиться и поверить, что только что видел сон, что это не на самом деле.

«Да-да! – поправляя очки в круглой оправе пальчиком, назидательно встрял Василий. – А на самом деле – рассосется, и рожать не придется».

Мы с Куки остались в палатке, чтобы не затоптали, я прикорнул на спальнике с вещами, неудобно скукожившись, и отрубился, пока остальные пошли заниматься административными вопросами.

Куки разбудил меня примерно через час. Теперь, напившись, сильно хотелось в уборную, и мы пошли по палаточному городку к ближайшим туалетам, оставив вещи в палатке, чувство тревоги грызло меня – лишиться всех денег одновременно было страшно, но желание посетить «сортир, типа эм-жо» было сильнее.

«Нехрен было есть столько рыбы – вон как рассолило и живот прихватило! – бурчал Васятка и живот. – Пора уже переходить на правильное питание, не мальчик, чай!»

Уже после туалета, торопясь обратно в палатку, я разглядел, как толково здесь все было организовано – от сортиров до палаточных городков и видневшейся вдалеке сцены для концертов. Между каждой пятой палаткой были устроены и огорожены кострища, столы, лавки, урны для мусора. Многие палатки уже заняли свои места и на каждой висели порядковые номера. Каждый ряд палаток, длившийся довольно далеко, тоже имел свою нумерацию, столбы с табличками, указывающие где, что находится, стояли на каждом перекрестке – заблудиться было нереально.

Васятка радовался такой упорядоченности и с любопытством комментировал все увиденное.

– Вон там лес, – махнул рукой Куки в сторону нашей палатки, – а за ним – спуск к речке. Удачное место нынче отхватили.

– А чего прямо у леса места не заняли? Там же лучше, – удивился я.

– Салага! – усмехнулся бледный омега. – Сразу видно, что первый раз на слете: в лес все ломанутся в темноте, то отлить, то поблевать, то погадить, то потрахаться – будут, как лоси всю ночь туда-сюда табунами шастать. Не, у леса самое отстойное место, мы в прошлом году там стояли, прокляли все на свете.

Лес был очень красивый: зеленые елки, сосны, яркий подлесок, высвечиваемый солнечными лучами до самой земли, воздух стоял напоенный запахом нагретой на солнце хвои, и даже во рту от этого запаха становилось горьковато, как будто пожевал смолистые иголки.

– Волшебно! – выдохнул я, вдыхая запах полной грудью.

– Любой лес может стать волшебным, если жрать все случайно собранные по пути грибы и ягоды, – предостерег меня Куки. – Знаешь такую шутку: экскурсовод повёл в лес новую группу туристов и нашёл старую. Так что один там не шастай, проси любого из нас – тебе каждый поможет. И не дай боже сожрать в лесу что-нибудь. Некоторые в прошлый раз по пьяни травы ядовитой наелись, так медпункт не справлялся с наплывом страдальцев.

Я вспомнил кислицу, которую мы ночью с Тори жевали, и рот наполнился слюной, а мозги воспоминаниями, но Васятка демонстративно взял метлу и вымел все файлы с воспоминаниями с территории, рассмешив меня своим решительным видом.

Днем было назначено прослушивание всех групп, которые будут участвовать в концертах на большой и малых сценах, наша очередь была еще не скоро, поэтому альфы и беты занялись установкой палаток, перетаскиванием вещей из трейлера, обустройством и облагораживанием территории.

По громкоговорителю над городком раздавались песни и рекомендации вновь приехавшим. Настроение было приподнятым, и я в который раз улыбнулся солнечному дню, делая потягушки, подставляя живот с Бубочкой под ласковые солнечные лучи.

– … семь человек заснули в муравейнике, пятеро расчесали укусы комаров до смерти, шесть человек затоптали лоси, пятнадцать отравилось березовым соком из сосны, – доносилось из радиоточки, висевшей на указательном столбе метрах в трехстах от нас, – два человека видели НЛО и три – кентавров, двенадцать получили ожоги от печеной картошки, шестеро возглавили стаю волков, шестьдесят человек отравились грибами и ягодами, пятнадцать потерялось в лесу на прошлогоднем бардовском фестивале. Поэтому призываем участников нынешнего фестиваля принять все меры предосторожности и не допустить повторения прошлогодних случаев, – бубнило радио.

– Николя! Куки! Где вас носит? Мы уже переполошили весь лагерь! – Колтон с Люком шли к нам навстречу, лавируя между нагруженными вещами людьми, явно нервничая.

Люк осмотрел улыбающегося омегу, улыбнулся в ответ и приобнял его за талию, а Колтон почему-то испугался сильнее. Видно было, что ему хотелось ругаться или отшлепать меня, но руки он распускать не стал, а принюхался к той мешанине запахов, которая витала в воздухе от проходящих шумных альф, омег и бет, и спросил:

– У тебя нет подавителей, спреев? Ты тут со своим запахом всех альф, как мотыльков привлечешь, ходишь такой свободный, зовущий, один.

– У меня возьмешь, – обернулся Куки. – Будешь перед выходом брызгаться, мне почти не надо.

– А это для ребенка не вредно? – мы подошли к нашим палаткам, там вовсю кипела работа – радужная группа слаженно и привычно обживала место.

– Ты с севера приехал, что ли? – удивился Куки. – Конечно, не вредно.

– У меня амнезия. Я не помню ничего из прошлой жизни, кроме, – я посмотрел на живот, – пяти последних месяцев.

Группа работающих у палаток замерла, и удивленно посмотрела на меня. В их глазах появлялось понимание моего странного поведения, сочувствие и еще много разных оттенков сопереживания.

– Чего встали? – прикрикнул Колтон. – Скоро наша очередь на прослушивание, а вы тут телитесь, – он развернулся ко мне. – Жить будешь в этой, – ткнул пальцем в яркую оранжевую палатку с номером четыреста восемьдесят семь, – с Жу и Ули, если чего надо – я буду в соседней с Дуэном.

Наш водитель с желтым ёжиком волос, невысокого роста, худой и нескладный, вел себя неприметно, когда не был за рулем. Его он отдавал неохотно – свою машину доверять в чужие руки не любил. На меня бросал любопытные взгляды, просто изучая, как необычный подвид. Видимо, я отличался от всех тех омег, которых он раньше видел. Вот и сейчас он отвернулся от меня, занявшись делом, но именно в его глазах я заметил молчаливое осуждение.

– Все понял, Ник? – Колтон приделывал небольшое зеркальце на столбе над рукомойником и поглядывал на меня. – Тут все тебя любят, и малышей тоже любят, поэтому обращайся, если что, за помощью к любому, только не ходи никуда один.

– О, это приятное чувство, – протянул Ули, разгибаясь с удовольствием, – когда на улице тебе улыбнулся малыш. Особенно, когда этому малышу лет двадцать пять и он альфьего пола.

Радужники дружно заржали и занялись каждый своим делом.

Билл и Вилл подошли ко мне с двух сторон и зашептали попеременно – они любили говорить одно предложение, продолжая друг друга, как будто и думали одинаково:

– Ник, а может, ты еще придумаешь песню? – Билл, – я их теперь различал – у него был засос на шее, – смущаясь, шептал рядом с ухом.

– Хотя бы одну! – продолжил Вилл с другой стороны, почесывая рыжую макушку. – У тебя клево получается. А то у нас три концерта запланировано, и мы бы хотели твою на первом же исполнить, я уверен, – он тут же поправился, – мы все уверены…

– … что она завоюет популярность, – подхватил снова Билл, – поэтому на заключительный концерт нам нужна еще одна такая же убойная песня.

Рыжики смотрели с такой надеждой, что я хмыкнул:

– У меня таких песен – дофига, вот только не знаю, какие из них вам подойдут.

Жаль, что переделать получалось не все мои любимые песни – юнкера, поручики и другие специфичные слова в песнях встречались довольно часто, а здесь таких не было. И, опять же – в песнях о любви женщины мелькали часто, а заменить все слова на омег, не получалось.

Беты взвизгнули и Билл тут же схватился за гитару, но Колтон его осадил, отправив помогать с палаткой для Куки и Люка – Куки был не помощник, и Люк один возился дольше всех.

Пять палаток: одна для беременного с его альфой; вторая – для Бисси и Волли; третья для близнецов; четвертая для Колтона и Дуэна и пятая, двухместная, для Жу, меня и беты – были установлены и помечены номерами.

Колтон четко командовал парадом, все тут знали, что надо делать, и только я был, как неприкаянный – мне запрещалось что-то делать, негласно, конечно. Едва я за что-то брался, кроме готовки, тут же кто-то, кто был ко мне ближе, отбирал у меня это из рук и делал сам. Помаявшись, я решил перебрать рюкзак с вещами – некоторые уже требовали стирки, три дня в дороге – это не фунт изюма, а у меня было ограниченное количество чистого в рюкзаке.

– А где у вас тут стирают вещи? – спросил я у Куки.

– В реке, – улыбнулся тот. – Мы требовали у руководства отстроить нам удобства, но жадность победила – тут слеты проводятся четыре раза в год, им просто невыгодно вкладывать деньги в удобства.

– Дуэн, натаскай, пожалуйста, воды для Ники – мы сейчас на прослушку, а ты побудь с ним. Или вечером постираешь, а сейчас с нами пойдешь?

– А чего не на реке? – мне не хотелось быть в тягость новым друзьям, и вообще хотелось, чтобы на меня обращали поменьше внимания.

– Ты вообще меня слышал, Николя? – Колтон саркастично приподнял бровь. – Никуда не ходить одному тебе ни о чем не говорит? Тут куча озабоченных альф и бет, а ты не в том положении, чтобы выпендриваться.

Я понял, что если сейчас не постираю, и белье за ночь не высохнет, то завтра от меня будет идти запах отталкивающий не только альф и бет, но даже омег и собак, поэтому выбрал первый вариант – идти на репу, где будет шум-гам-тарарам и куча народу и сидеть в сторонке не хотелось.

– Ладно, я остаюсь с Дуэном стирать и заодно придумаю вам песню – крутится тут в голове парочка идей.

Колтон поднял руку, обращая внимание на себя:

– Народ! Сегодня вечером после прогона репа, никто не бухает, будем отрабатывать новую песню.

– Ну, это еще, если Ники ее сбацает, – хмуро процедил филолог.

– А не сбацает, будем доводить до ума нашу новинку, – со значением в голосе сказал Колтон.

Радужники, подхватив гитары, влились в поток людей, бродящих между палаток, и Дуэн с кислым лицом начал носить воду из колонки. Куки выделил мне два таза и два ведра.

«Вспомни детство золотое, – бормотал Васятка, вспоминая, как я в детстве стирала в таких же условиях».

Но я шикнула на него и начала перебирать песни, которые можно было адаптировать под данные обстоятельства.

Когда группа вернулась, уже стемнело, а мы с Дуэном сидели возле костра. Я помешивал «солдатскую кашу» из перловки с тушенкой в котелке, овощи на салат были нарезаны, только не заправлены, чтобы по жаре не пустили сок, хлеб прикрыт полотенцем. Дуэн оттаял, когда я начал напевать песни, предлагая ему на выбор, и тут же стал подбирать мелодию, виртуозно подыгрывая на гитаре. Играл он, кстати, на порядок лучше близнецов, и чутко прислушивался к модуляции голоса, подстраиваясь под меня.

Музыка раздавалась отовсюду, от каждого костра. Было шумно, необычно, ночь была расцвечена яркими вспышками огней, смехом, звоном и гитарным перебором. Поначалу Ду опасался и просил меня петь потише, чтобы не угнали новье, а то случаи были – подслушали, переделали и выступали, как со своей песней, но чем больше темнело, тем более шумно становилось рядом и Ду расслабился.

Заметив радужников, устало входящих в круг света от костра, я запел:

– Ничего на свете лучше не-е-ету,

Чем бродить друзьям по белу свее-е-ету.

Тем, кто дружен, не страшны тревоги,

Нам любые дороги дороги…

Ду подхватил:

– Нам любые дороги дороги.

Начиная оживать, команда подхватывала припев: «Ла-ла-ла» и внезапно мощно зазвучала под конец.

Опять же все кинулись было ко мне, выражать восторги, но Колтон заслонил меня своей грудью и указал на стол, подхватывая котелок.

– Кого я вижу! – из расцвеченной кострами темноты донесся кошачий бархатный баритон. – Опять радуга приехала! Берегите уши и ж… тылы! Двадцать пятое место под угрозой!

– Ба! Да это владельцы четырнадцатого места! Чу-у-ума-а-а! – ответил Бисси, а Колтон, продолжая накладывать кашу из котелка по тарелкам, мельком бросил взгляд, оценивая расстановку сил, прикрыты ли беременные.

«Чота мне сцыкотно», – писнул нечаянно Васятка и прикрыл пах.

– А куда делся Бартемиус? Забыли в лесу с прошлого раза? Смотрю, вместо него у вас новый композитор? Тоже ворует чужое, или свое на коленке карябает? – подошедший альфа встал напротив меня за столом и повел носом.

Его группа из четырех альф вся такая размалеванная, брутальная – натуральные рокеры в ремнях и пирсинге, расслабленно стояла за ним.

– Так, сразу нахуй! – мрачно, но выразительно сказал Колтон, отставляя котелок подальше от себя и махнув рукой в сторону, откуда они пришли. – Нахуй – это туда.

– Так сразу, ми-и-илый? И даже чаю не попьем? – усмехнулся предводитель местного дворянства. Альфа был брутален, космат и красив, как киноактер, и его голос продирал до кишок не только меня – я видел, как рыжики синхронно передернулись, поудобнее перехватывая гитары за гриф. Но вот альфьи усы… Усы для меня были сразу огромным жирным крестом, который перечеркивал все напрочь.

В отличие от Васятки мне было не страшно, и я с интересом, не окрашенным ничем, кроме любопытства, склонив голову к правому плечу, разглядывал наглого соперника и его свиту.

– Ну, раз Колтон растерял все манеры, то позвольте мне представиться самостоятельно, – чужак смотрел только на меня и вежливо улыбался. – Альзонис Митто к вашим услугам, – он поднес кисть со сложенными двумя пальцами к виску, прямо как у католиков, и сделал мягкий жест кистью, как воздушная невидимая спираль, кланяясь мне.

«Чисто по-мушкетерски, – восхитился его наглости Василий. – Только без шляпы, без шпаги, без чести, но с усами».

«Вот усы-то ему честь и заменяют», – хмыкнул в ответ я.

– Алё, Альзо! Я что-то непонятно сказал? – рыкнул Колтон.

Я решил погасить назревающую склоку, пока она не перешла во что-то большее, и поднялся, светя пятимесячным животом:

– Николя Боку, рад познакомиться. Всего хорошего, – и сел обратно, придвинул миску, всем своим видом давая понять, что больше на него внимания обращать не буду и им здесь не рады.

– Приятного аппетита, Николя! – принял правила игры заинтересованный альфа и дал команду отступать, развернувшись к своей группе. – Еще увидимся, крошка! – бросил он мне, и неспешно удалился.

– Здесь больше не играем. Песни репетируем в лесу. Сразу после ужина ползем в лесок, и Ник с Дуэ учат нас песне.

Вернулись из леса все уставшими и разбрелись по палаткам, сразу же укладываясь спать. Я думал, что отрублюсь, но волнующийся Жу крутился и бормотал, никак не желая успокоиться – завтра ему предстояла встреча с его альфой, и он нервничал, как девчонка перед первым свиданием.

– Брать мне колготки с собой или нет, Ники? А вдруг и правда он меня не узнает? – в сотый раз третировал он меня. – Или я его не узнаю.

– Бери, зая, бери. Заправь их в верхний карман, чтобы ушки висели, и он сразу поймет, что это ты, – устало пробормотал я, понимая, что сна ни в одном глазу нет.

Ули отбросил свой телефон, с огорчением констатируя, что новых выкладок у Дядюшки Ро нет, и собрался спать.

– А можно я почитаю новую главу? – неуверенно попросил я бету.

– Ну конечно, – зевнул Ули, протягивая мне телефон. – Только в глаза не свети телефоном, – и отвернулся на другой бок.

Главу я даже не смотрел – мне были интересны комментарии читателей. Это было сродни наркомании – я плотно подсел на отзывы, и хотелось еще раз перечитать тот самый отзыв, который был похож на послание Тори.

«Точно он! – воскликнул сусел, когда я нашел несколько комментариев от юзера «Аленький цветочек».

– «Ничего не изменилось, Милый! «М+Т» по прежнему равняется «Л»; «Хочу обнять тебя и малыша. Скучаю. Напиши, что вы живы-здоровы»; «Напиши свои условия. Я согласен на любые. Ну, хочешь, я побреюсь налысо? Хочешь – будешь жить в отдельном доме? Главное, чтобы вы были в безопасности и изредка видеть вас, мои звездные мальчики!»

– Ну, наконец-то и тебя проняло, – пробормотал Жу, отбирая у меня телефон и ставя его на зарядку от протянутого от ближайшего столба шнура, – а то не плакал ни разу, я уж думал, что ты не беременный, а притворяешься.

Проснулся от того, что стало жарко – спать вповалку втроем в двухместной палатке было тесновато. Выполз из палатки, собираясь отлить где-нибудь недалеко, и аккуратно пробираясь в темноте, старался не зацепиться за веревки, растянутые под ногами.

– Пошел ты нахер, – донеслось глухо слева. – Я тебя честно предупреждаю, что условия сделки изменились. Я не могу оставаться в стороне. Раз ты похерил свою возможность, то я не собираюсь упускать такого омегу. Да. Договаривались. И я присмотрю. Но буду ухаживать. Я тебя предупредил. Потому что если ты дурак, то я не обязан быть… И не рычи тут. Все, до связи.

Колтон вышел мне навстречу с телефоном в одной руке.

– Никки? Куда собрался? – Колтон был зол и попытался скрыть это.

– Отлить. А ты чего полуночничаешь? – я никак не мог найти удобное место – палатки были утыканы слишком плотно, чтобы сделать черное дело.

– Пошли со мной, я тебя посторожу. Давай руку.

Я дернулся, зацепившись мыском кроссовка за веревку, и Колтон подхватил меня под руку, удерживая.

Он отвел меня к лесу и отошел на пару метров, чтобы не стеснять. Странный разговор все не шел из головы, но на обратной дороге Колтон молчал и я не стал спрашивать ничего.

За завтраком все говорили только про местную звезду – Годри Кворча, который должен сегодня приехать и открывать завтра концерт. Он был солистом группы «Авитаминоз» и любимцем всей страны – его песни часто звучали по телевидению. В лесу, на очередной репетиции, после проработки двух новых песен я спел группе песню «Мать пишет» Юрия Лозы. Дуэн подбирал музыку на ходу и смотрел на меня влюбленно.

– Пап пишет,

Что цел еще наш домик на опушке,

Но опустел и одинок,

И что хранит мои игрушки.

А я читаю между строк —

Ты береги себя, сынок.

Выводил я тихо и грустно, вспоминая маму и папу незадолго до аварии – веселыми и планирующими мою дальнейшую учебу, свадьбу, семью и совместные шашлыки на даче… и слова ложились на душу.

– Пап пишет,

Что незаметно годы пролетели,

Прибило инеем висок,

Что рано руки огрубели.

А я читаю между строк —

Я очень жду тебя, сынок.

Слёзы горячие и горькие побежали медленно проторивая дорожки к подбородку, и вся группа смущенно отводила от меня глаза.

– Пап пишет,

Что далеко еще седая старость,

Что гонит хвори за порог,

Что не берет его усталость.

А я читаю между строк —

Мне плохо без тебя, сынок.

Мой голос звенел в летнем утреннем лесу, наливаясь горем и сожалением:

– Пап пишет,

Что снова за окном звенят капели,

Опять весна приходит в срок,

Грачи на гнезда прилетели.

А я читаю между строк —

Дождусь ли я тебя сынок…

Дождусь ли я тебя сынок…

Дождусь ли я тебя сынок…

Пап пишет…

Ули и Жу плакали, обнявшись, и даже Дуэн шмыгал носом, оборвав аккорд, и отвернулся, тяжело дыша.

А Колтон, когда я допел и заплакал, подошел и обнял, похлопывая по спине, протянул мне бутылку с водой и вытер платком – беленьким, маленьким и мягким – мои слезы.

– Эту песню должен петь ты, только ты, Никки, – мягко сказал он. – Если сможешь. Ее обязательно нужно показать всем. Ты талант, Никки. И песня очень душевная, она нужна людям, Ник.

«Ага-а-а, тала-а-ант, – всхлипывал Василий, – воровать чужо-о-ое… Еще какой талант!»

Я выпил пару глотков из горла бутылки и скомандовал:

– Отставить разброд и шатание. Я выступать не буду. И петь тоже. Это не обсуждается! Тогда я спою вам другую песню. Она тоже должна найти отклик в народе. Дуэн, импровизируй, а я потом подправлю.

Последний раз шмыгнув носом, я улыбнулся и запел:

– Светит незнакомая звезда.

Снова мы оторваны от дома.

Снова между нами города,

Взлетные огни аэродрома.

Здесь у нас туманы и дожди.

Здесь у нас холодные рассветы.

Здесь на неизведанном пути

Ждут замысловатые сюжеты.

Надежда – мой компас земной,

А удача – награда за смелость,

А песни довольно одной,

Чтоб только о доме в ней пелось.

Сбоку хрустнула ветка, и я замер, оглянувшись, и увидел то, что радужные уже давно видели, но не прерывали меня – вчерашние гости во главе с Альзо стояли невдалеке и старались не шуметь.

Альфа сделал жест кистью руки, приветствуя меня и кланяясь:

– Прошу прощения, что прервал тебя, Николя! Чудесный голос! Чудесные манеры! А тексты… – он покачал головой, не находя слов, – переходи к нам в группу. Хочешь автором, хочешь исполнителем?

– И ты уступишь пальму первенства в группе омеге? Чужому беременному омеге? Извини, Ники, – Колтон заступил вперед, закрывая меня от чужаков.

Ребята из «Радуги» начали подниматься с земли, образуя вокруг меня полукруг.

– И уступлю. Не твой же омега, Колтон, чего ты так вцепился. У нас больше шансов дать ему пробиться в жизни. Или ты, как обычно, не видишь ничего дальше вытянутой руки?

Мне захотелось заорать и отметелить этих нахалов, так нагло влезающих в мою жизнь, опять же с желанием «сделать как лучше», не спросив моего мнения.

Я поднялся с бревна, отряхнул комбинезон от грязи и протиснулся вперед.

– Ненавижу, когда делают мне лучше, не спросясь. Будьте любезны удалиться, господа альфы. Вас сюда не звали, – мой голос наливался ненавистью и звенел, далеко разносясь по лесу.