Текст книги "Внутренний суслик (СИ)"

Автор книги: Inndiliya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Я хлопнул дверью машины, командуя водителю:

– К Зори, пожалуйста, – неловко пристегиваясь одной рукой.

В стекло постучала изящная рука Мари:

– Милли, нужна помощь?

Мне уже было понятно, что острой необходимости ехать к писюнному страдальцу нет, но, зная друга, чувствовал, что теперь он долго не угомонится, и решил все-таки съездить к нему и лично успокоить.

Я улыбнулся и отрицательно покачал головой, покрутив у виска пальцем, намекая, что проблема надуманная, и помахал свекру ручкой.

– Вот ты как писюн укладываешь – вниз, вверх, влево или вправо? – прицепился Зори, хлюпая носом, и я замешкался с ответом.

– Да я даже никогда не задумывался над этим, – опешил я.

Лезть рукой в штаны, проверяя, как у меня лежит член, при водителе было неудобно, пришлось вспомнить отработанную до автоматизма процедуру, когда я по утрам натягивал трусы и заправлял член правой рукой…

– Направо! Точно, направо! – вскрикнул я, и водитель дернул рулем, сворачивая в правый проулок. – Это я не вам, простите, Нари! – мне было стыдно, но объяснить водителю я ничего не мог.

Убрав трубку от уха я попросил водителя остановиться, заметив магазин для беременных. Заодно куплю страждущему вкусненького. Нари сопровождал меня, не отходя ни на шаг.

«Ну ты посмотри, как классно они тут все придумали – и самое необходимое – мороженое с солеными огурцами тоже в одном отделе!» – восхитился Васятка, всплеснув руками.

– А что ты делаешь с головкой? Она у тебя натирается? – дотошно выспрашивал Зори, шмыгая. – Я уже и шелковые труселя носил, и хлопковые, и латексные, и налево укладывал, и направо… Я даже бубликом укладывал! Колбаской! Звездой! Змейкой! О-о-о-о! Мне ничего не помога-а-ает! Может быть сделать пирсинг на крайней плоти и в пупке, и соединить колечками?

Васятка захохотал, а я не мог. Зори обидится. Он стал очень ранимым и раздражительным последнее время и любая ерунда ему казалась проблемой мирового масштаба.

– Зори, попробуй заклеить его лейкопластырем крест накрест. Тогда ничего не натрется. – выдал я, стараясь сдерживать себя изо всех сил и ощущая, что теперь и мой член действительно как-то не так лежит. Пока я не задумывался об этом, все было нормально. Но теперь меня тоже не устраивало как он трется о белье.

Нари, идущий рядом, подозрительно подергивал щеками и задирал подбородок кверху, разглядывая лепнину на потолке, потому что из посетителей мы были одни и защищать тут было не от кого.

Забрав мороженое, соленую, вяленую, копченую полосочками рыбу, соки – кислые и сладкие, мы сели в машину, и уже подъезжая к дому Зори, все еще выслушивая его стенания – теперь уже про натирания сосков, Васятка покатывался со смеху и дрыгал лапками, умоляя меня молчать:

“Насоветуешь ему, а он поверит, перестарается и следующий звонок будет – «Спасибо, дорогой друг, отвалился мой непослушный герой, теперь я могу ходить спокойно, без проблем с подбором белья, могу теперь носить легкое, кружевное и говорить тонким голосом, как оперный певец!»*

– Милоооош! – ныл Зори, сидя на диване, расставив ноги. – Скотч не отклеивается! А я уже писать хочу! – его зареванное лицо скривилось, а руки вцепились в пах, прикрытый легкой блузой-разлетайкой.

– Зори, не вздумай намочить, а то совсем не снимешь! – я поставил пакеты на стол и подошел к растрепанному омеге, обнимая его.

Гладя по плечам, успокаивая, я не знал, плакать мне или смеяться.

Много позже, когда мы пили соки с рыбой, Зори переключился на меня, и допытывался, почему я такой несчастный.

Я вилял, как заяц по снегу, уходящий от погони, рассказывая про трудности со второй книгой, утренней тошнотой, пристальным вниманием почти поселившихся у меня о-пап. Я не мог рассказать, как обстоят дела на самом деле, никому – ни Зори, который и так был, как пороховая бочка, ни Люсию, который близко сошелся с Альди и мог случайно обмолвиться тому, и до Тори эти новости дошли бы за считанные минуты. Да и нечем мне было хвастаться. Такие вещи рассказывать никому не хотелось.

– Говнюк твой Ториниус. Говнюк! Он должен все бросить и сидеть с тобой, гладя твои золотые руки! А где он? Опять, небось, по стране разъезжает? Не ценит он тебя, Милли! – Зори, сняв лейкопластырь, успокоился, но его хватило на пять минут, и теперь злился на всех вокруг. – И мой тоже говнюк. Вот где его носит? Я на море хочу, а он со своей работой возится больше, чем со мной.

– Зори, не наговаривай. Он тебе только при мне звонил три раза. А если он будет сидеть рядом с тобой не отходя ни на шаг, ты его возненавидишь. Да и деньги на море надо заработать.

Потом мы мерялись животами, делились своими беременяшными заботами и проблемами, и я оттаивал, ненадолго забывая, чей это ребенок во мне.

– Моооорееее!!! – я бегал по кромке воды, раскинув руки, а Васятка так вообще косплеил парочку с Титаника, распушивая драный хвост на ветру, и в кои-то веки молчал, томно улыбаясь и прикрыв глаза, прижавшись ко мне затылком.

Мы еще не разобрали сумки после перелета, я только указал прислуге куда поставить мои чемоданы из чудом отвоеванного отдельного бунгало рядом со свекрами, и тут же побежал к морю, носиться и орать, как оглашенный, от радости. Теплое солнышко, ласковые барашки волн, голубое море и яркое бирюзовое небо, наконец-то сложили из моих кубиков слово «счастье» и я отринул все мысли, которые кишели в голове неуемным варевом и терзали последнее время.

Отдельный пляж на две семьи – это восторг! Он стоил тех денег, которые потратил Мари, потому что можно было наслаждаться покоем и солнцем, зная, что никто не помешает.

Я зашел по щиколотку в море и запел, прижимая руки к груди:

– Цепи якорей гремят в порту

Верят корабли в свою мечту

Всем ветрам на зло

Я спешу на зов

Дальних, неизведанных миров.

Море! Ты слышишь, море! Твоим матросом хочу я стать!

Это был гимн радости, гимн жизни, мантра, которая давала мне уверенность, что все у нас с Бубочкой будет хорошо.

Постоянное напряжение последних недель перед выходом книги, мысли, почему я отпустил паршивого Шиви, не заставив покаяться хотя бы письменно, пустое ожидание признания Тори, тошнота, боязнь родов, отсутствие личной жизни и секса, одна работа, работа, работа, которой я загрузил себя, чтобы не было времени думать и рефлексировать, сделали свое черное дело и я таки свалился в обморок.

Вызванный семейный доктор поставил диагноз «переутомление» и Мари тут же заказал билеты на самолет в давно откладываемую мной поездку к морю.

– Милый, милый мальчик! – Врач гладил меня по плечу, заглядывал в глаза и участливо журил, – Разве можно так себя доводить? Вы же теперь не один. Вам надо думать о ребенке. Что вас гложет? Поделитесь, и, возможно, я смогу помочь вам.

– Я ничего не помню из прошлой жизни, – всхлипнул я, и слезы тут же покатились редкими капельками по щекам.

– Многие не помнят. И ничего, живут. Создавайте новые воспоминания. Заводите новых тараканов. – Доктор улыбнулся, вспоминая, как я впервые поделился с ним сведениями о своих тараканах в голове.

Эх, дорогой мой доктор… Если бы ты знал, что всех моих тараканов, походу, сожрала белочка, ты бы так не улыбался.

– «Алё, гараж! Какая-такая белочка? Я – суслик.» – Василий небрежным нарочитым жестом ухватил одной лапой хвост, а другой стал расчесывать куцую метелку, всем своим видом изображая пораженного обидой в самое сердце гордого сусла.

– Я рожать боюсь! – громко всхлипывал я, заходясь в уже непритворных рыданиях.

– Милош, посмотрите на меня. – Доктор поднял руку открытой ладонью ко мне, как будто давая мне клятву верности. – Я клянусь, с вами все будет хорошо. Мы обследовали вас по полной программе. У вас широкий таз, все в порядке с маткой. С ребенком все хорошо. Родите, как миленький. У нас очень маленький процент смертности среди омег. Если будет необходимо, сделаем обезболивающий укол. Ваш личный омеголог утверждает, что нет причин для паники. Будете ходить на занятия по родовспоможению и всему научитесь вместе с Ториниусом и роды пройдут, как по маслу.

Доктор монотонно бубнил правильные вещи, а я шмыгал носом и думал о своем. То, что он мне тут впаривал, мне уже говорили тысячу раз – и врачи, и о-папы, и друзья. Рассказывая, как это было у них, у их друзей и знакомых.

Но страх перед родами, неизвестность отцовства, думы, нахрена это все Тори, осознание того, что ходить на занятия и по жизни с Бубочкой мне придется одному, все это тяжким грузом висело надо мной и я старался не думать об этом, позорно убегая от проблем в работу.

В самолете я все больше и больше жалел, что ничего не знаю о прошлом Милоша, потому что каждый, кто рассказывал мне о предшествующих событиях, делился своей «правдой». Это не была ложь. Это было их видение ситуации. Их правда. А того, что привело Милоша к тому, что меня ненавидит муж, я ношу неизвестно чьего ребенка, непонятный шантаж Рикки, странное отравление Шиви – истинных причин я не знал. Я даже не знал, почему я, как кошка, влюблен в мужа. Ведь когда я очнулся в новом теле… Стоп. Василий. Ну-ка, ну-ка…

Когда я очнулся в новом теле, я всего боялся, а через несколько дней началась течка и – вуаля. Страх-страсть-течка-удовольствие. Так вот откуда ноги растут!

– «Из жопы, Тася. Или ты сомневалась?» – хмуро буркнул сусел, натужно гоняя мысли, как косточки на счетах, которые давно крутились, но никак не желали складываться в одну четкую картину. – «Вот он, якорёк привязки! Ты получила самый обалденный в мире секс, будучи испуганной и шокированной. Помнишь? Подчинялась приказам мужа и подавляющему зову своего-чужого тела, влипала в ужас и желание, как в патоку. Поэтому именно страх и страсть в тебе спаялись намертво и шли только в такой связке.»

Меня как водой облили. Вон-оно-чо! Эвона кааак! Так это не любовь… Это всего лишь чистое, незамутненное НЛП. В мозгах начало проясняться. Может это запах моря так на меня подействовал? Прочистил мозги. Розовый туман рассеялся, и я увидел четкие очертания пиздеца, в который мог влипнуть, если бы до меня не дошло, что чувства тут ни при чем. Чистейшей воды навороченная галиматья из природного зова тела, наложенная на принуждение, страсть, запахи и страх.

– «Гали_мать_я» – затрясся суслик. – «Велик могучим русский языка.»

– «Вася. Тебе только поржать! Нет, чтобы подсказать – как теперь с этим жить? Что делать? Как отделить зерна от плевел, а любовь от похоти?»

– «Ой, бля! Таисий Валерьевич! Да как два пальца об асфальт! Это как бросить курить. Ты же уже не куришь? Вот и с мужем так же. С глаз долой, из сердца вон. Не думать, не вспоминать, не тосковать. Забыть, забить, запить. Молочком.»

– «Василий. Ну, блин, тебе все просто. Скажи еще – заменить на другую привязанность. На Альди, например.»

– «Не! Альдиса нельзя. У них там медленное па-дэ-дэ с Люсием. А нам чужого не надь. Нехай Радеуш папку обретет, а эти двое – любовь и счастье.»

– «Йопт. А мне тогда что делать? Лезть на сайт знакомств?»

– «Ну ты как пизданешь чо, хоть стой, хоть падай! Таисий! Тебе о мире думать надо. О ребенке. А ты хахалей тут надумал заводить. Не с твоим прошлым, извини. Так что пошел, подрочил в кулачок, завязал на узлик, и гоу-гоу арбайтен. Вон, лучше к родам готовься.»

После бега по песочку, валянья и барахтанья на мелководье («Милош, заинька, не плавай без нас. Не заплывай далеко. И давай ты будешь все-таки в нашем бунгало? Я так переживаю за тебя!»), когда Мари фотографировал каждый мой шаг, незагорелое пузо в лучах яркого солнца, смешную шляпу, которая на удивление мне шла, я быстро утомился и пошел отдыхать к себе, сразу достав ноут, даже не распаковывая вещи.

Зачем? Ну зачем я полез по форумам беременяшек? Два часа полного погружения в этот ад и теперь у меня был не просто абстрактный страх родов, но еще и реальный страх тех случаев, что описывались в сети, о чем я даже знать не знал. Всякие предлежания, ужасы переживших роды, многочасовые схватки, потуги… А уж видео родов стало последней каплей, и я забился на кровати в рыданиях так, что о-папа мужа прибежал из соседнего бунгало и обнял, поднимая и усаживая на коленки. Укачивая, успокаивая и поглаживая по спине. И пахло от него, хоть нос и был забит соплями, ватрушкой. Когда я смог поднять голову и понять, что это не о-папа, рубашка Тори успела промокнуть от моих слез.

– Милли, что случилось? – Тори поглаживал меня по спине, раскачиваясь вместе со мной.

– Как ты здесь оказался? Ты же не собирался приезжать! – гнусаво спросил я, вытирая глаза кулаком и поправляя амулет Иридика, который больно впился в кожу на груди, крепко прижатый нашими телами.

Последний раз я видел Тори по телевизору накануне вечером – где-то на другом конце страны он, в каске и теплом пальто, давал интервью на фоне огромных ангаров, за которыми, как муравьи, сновали люди, ездили погрузчики, кипела работа. Я тогда не стал вслушиваться в то, что он говорит с экрана, потому что собирал чемоданы и как раз перекладывал куклу вуду, замотанную в тряпицу, в полотенце. Не хотелось оставлять ее там, мало ли кто захочет причинить мужу зло посредством этой игрушки.

– «Вот избавишься от куклы, отпустишь духов, и полегчает. Пора тебе, Таисий, браться за ум. Верхний. А то нижним умом думать – вон чего ты добился. Херовые результаты.» – Васятка раскачивался со мной на коленках, убаюканный теплом, но нити рассуждений не терял. – «Впрочем, какой ум, такие и результаты.» – Сусел поднял палец и наставительно произнес:

– Чем быстрее избавишься, тем лучше. Вот сегодня ночью и сходишь к морю.»

– Я больше не мог находиться так далеко от тебя. Нам надо поговорить, Милош.

И мы говорили. Вначале Тори с подколками комментировал мои интервью на сайтах и в газетах.

– Откуда ты набрался такой пошлости, Милош? – Он открыл одной рукой ноутбук и щелкнул по открытой вкладке, цитируя:

– «Омега является не только отражением желаний альфы, но и совокупностью его моральных принципов и ценностей, мерилом его собственного достоинства и только по тому, каким омегой он стремится обладать, можно определить, кем он является сам».

Тори посмотрел на меня, вопросительно задрав бровь.

– А что не так? – с вызовом спросил я, сразу перестав шмыгать носом.

– Боже, Милош, твои интервью разнятся, как небо и земля! В одних ты выдаешь заумь несусветную, в других дурачишься. – Тори открыл другую вкладку, одну из многих. —

«Омега, как граната, безопасен, пока колечко. Альфа как танк – куда пушка смотрит, туда и башня едет».

– А тут что не так? Ведь все верно! – возмутился я. Демон противоречия во мне навострил рога и готов был поднять на них кого угодно, тем более мужа, который своей нерешительностью меня бесил, но все еще оставался притягательным для тела, о чем мой неуёмный отросток, не передернутый сегодня, уже настойчиво мне намекал, зудя и подергиваясь.

– Лучше скажи, ты начал бегать, как обещал? – разглядывая его круги под глазами, пошел в наступление я, пока он не упомянул про статью с кубиками «жопа».

– Я не бегаю, потому что в этом случае алкоголь выплескивается из стакана. – сложил губы в усмешку Тори. – А ты? Начал заниматься спортом? Хотя бы прогулками?

– Мне доставляют удовольствие длинные прогулки. Особенно, когда на них идут люди, которые меня раздражают. – Я слез с колен мужа и пересел на кровать, опираясь спиной на стенку.

– О, вижу ты уже в порядке. – Тори грустно улыбнулся.

– В случайном. – хмыкнул я.

Разговор уходил опять от темы, плавно перетекая в перепалку. Если в самом начале, еще сидя на коленках, чувствуя его интерес ко мне, я мечтал, что сегодня осуществится еще одна моя давнишняя мечта – заняться сексом в ночном море, то сейчас я четко понимал, что мне этого уже не хочется.

– «Вычеркиваем» – грустно зачиркал карандашом в блокноте сусел.

– Тори, я виделся с Шиви пару недель назад. – Я машинально погладил живот, который с тех пор заметно подрос и уже невооруженным взглядом был виден, какую одежду на себя не напяль.

Тори вскинул на меня глаза и посерьезнел:

– Я тоже видел его на прошлой неделе. Он тебе ничего не пытался сделать?

– Нет. В этот раз – нет. Но белый цвет ему не идет.

– Белый цвет? В смысле?

– В коромысле! Он покрасил волосы в белый цвет и живот у него был такой же, как у меня.

Лицо Тори стало растерянным всего на несколько секунд, но он тут же собрался:

– Неделю назад он был таким же, как раньше – стройным, черноволосым, но с золотым колечком на пальце и крепко держал мужа за руку.

– «Ох, Тася! Нас опять обвели вокруг пальца.» – Васятка вытаращил на меня свои глазки-бусинки и заморгал ими, стараясь осознать новую версию произошедшего. – «Может быть он так маскировался, чтобы быть неузнанным? Думал, что на него подали в розыск?»

– Стройным? Черноволосым? Но это не важно. Важно другое. В тот день, когда вы привезли меня с Альди из лав-отеля, Шиви пытался отравить меня. Он насыпал таблеток в стакан с водой и дал выпить мне. Это был не суицид, Тори. Он сам мне признался, в обмен на то, что я сниму с него проклятие. И еще он сказал, что дядюшка Рикки опаивал меня каким-то порошком, после чего сводил со своим сыном Габриэлем. Знаешь, мне кажется, я тебе не изменял. Это был шантаж и подстава.

Тори поднялся со стула резко, чуть не уронив его, и зашагал по бунгало, играя желваками и глядя перед собой застывшим взглядом.

– Это дословно? Он так именно и сказал? Блядь! – Он нервно сжимал и разжимал кулаки, и все-таки не сдержался, саданув об косяк. – Твой дядюшка пропал почти сразу после твоего дня рождения. Мои детективы и полиция не могут найти ни его, ни Войто. Поэтому будь всегда рядом с охраной. Мало ли где и как они появятся.

– Хорошо. Ториниус, ты знаешь, я всегда был трезвомыслящим.

– Последнее время даже слишком. – Вздохнул муж. – Новые обстоятельства, которые ты открыл мне, требуют, чтобы я улетел прямо сейчас. Милош, почему ты не сказал этого сразу?

Выглядел он очень усталым и измотанным. Темные круги под глазами, стиснутые крепко губы, залегшие складки на лбу так и не разгладились, но все равно он был невероятно красив и убийственно сексуален.

– А ты хотел меня слушать? И когда бы я тебе это сказал? Ты все время откладывал наш разговор, а в смсках об этом не пишут. – Я обиженно отвернулся, потому что смотреть на Тори было больно.

Каждый раз, когда он смотрел на меня, я неосознанно шарил рукой, пытаясь нащупать рядом баллончик с дихлофосом, чтобы потравить тех бабочек, что начинали метаться в животе. Но банки под рукой не было и спасения тоже.

Как только он ушел, Василий заставил меня подтереть слюни, заткнуть подальше сопли и слезы, собрать в кулак все свое самообладание и перестать думать о нем. Я нашел в сети информацию, какие слова надо говорить, чтобы отпустить отслужившую куклу вуду, выписал их на бумажку, дождался, когда в бунгало у свекров погаснет свет и пошел к морю.

Замотав куклу в белую тряпицу, уложил ее в лодочку, которую купил еще дома, щедро посыпал морской солью, оставил на песке дары для духов из фруктов и монеток, произнес нужные слова и отправил сшитого Тори по волнам, зайдя по колено в воду. Лодочка долго крутилась в пене прибоя, но постепенно ее стало относить все дальше и дальше от берега, пока она не пропала из вида в темноте.

«Вот и всё. Прощай, Тори.»

«Таисий, веселей! Держи нос бодрей! Теперь у нас все наладится!» – подбадривал меня Васятка. – «Теперь заживем спокойно. Ты, я, и Бубочка. Любовь уйдет, завянут помидоры, и ты будешь знаменитым автором и счастливым молодым папашей.»

Потом, вернувшись в бунгало, заметил, что Тори в спешке забыл свой ноутбук, завалившийся за стул. Я открыл его, но, конечно, без пароля войти не смог.

Через пару часов, проснувшись от трезвонящего телефона, я в первый момент испугался. А потом, увидев входящий вызов от Тори – удивился. Ночью он мне обычно не звонил.

«Да он тебе уже сто лет как и днем не звонил. Эсэмэсил только после заимки. И фотки так и не переслал.» – влез Василий.

– Альдис! Погвоворри сы мной. О нем. – заплетающимся языком бормотал совершенно невменяемый Тори. – И ннадо гворить мне, кыкое я ссыкло. Нн обо мне речь.

– Ты с ума сошел? – зашипел я шепотом. – Ночь на дворе!

– Альдис, ты нне дрг или повросячий хххер? – Тори не понимал, что я не Альдис.

– Ты любишь его? – внезапно спросил я так же шепотом.

– Он ткой англ, Аль, он ткой… с рожкми… ффстом, и нсчасный… И трхался с тем пидром… Аль.

– Ты зачем так набухался, Тори?

– А што мн длать? Мой мж с чжым рбенкм. Как зноза в срце. Нмгу опусить…

– Ты совсем дурак, так бухать? Ты же даже пароль от ноута вспомнить не сможешь! Дебил! – сердце кольнуло болью, такого Тори я еще не видел.

– Пчму нпмню? Ббочка. О! Ндо ыпить щё. Штопы нпомнить…

Телефон запищал, и я посмотрел на трубку с недоумением.

Заноза, значит. Бубочка, значит.

Пароль подошел и я при свете ночника оглядел документы на рабочем столе компа.

Папка «Милош» нашлась в документах, в папке «семья».

Договор, аудиофайл «Страховка», и куча фотографий. Моих. Тасиных. Странно. А старых фоток Милоша – еще до моего появления – у него нет. А вот и фотки с заимки. Наврал, паразит!

Я подключил свой телефон и сохранил все фотографии, которые мне понравились. Ух ты! Даже сегодняшние – с пузом, как я бегал по кромке воды, уже тоже есть. Мари подсуетился.

Свой голос на аудиофайле я не сразу признал. Милош говорил совсем по-другому. Как наши бьюти-блогеры, блондинки, с характерной рисовкой, растягивая гласные. Перед глазами так и вставала картинка, как Милош накручивает локон на пальчик, когда так рисуется.

Разговор шел о брачном договоре. Лицо мое горело от стыда. Но не от того, что я подслушиваю, а от того, как вел себя Милош. Да и слушать голос предыдущего владельца тела было жутковато. Он ведь мертв. А я здесь.

Тори говорил, что не может принять такую жертву, потому что «мы никогда не сможем стать семьей», «у нас нет будущего», потому что «то, что предлагает Милош – неправильно».

Разговор был длинный, Милош уговаривал, хныкал, пил воду, судя по звукам, и в конце-концов предложил: «я многого не требую… проводить течки вместе, общий ребенок, общий бизнес. Можешь даже заводить интрижки, только чтобы никто не видел этого, хоть в доме, главное чтобы родители не знали, иначе они нас разведут. Тебе ведь нужны деньги?»

Беседа текла негромко, слышимость была недостаточной, но основное понять было можно. Тори говорил глухо, а Милош с модуляциями. Все, что указано в договоре – идея Милоша. Кроме пунктов о праве на ребенка, их добавил Ториниус.

Все запуталось еще больше. Тот Милош был похож иногда на плаксу Миртл, иногда на манерную сучку, иногда на униженного просителя, а в конце разговора стал собранным и деловым, перебрав все возможные способы повлиять своими омежьими слабостями, и не преуспев в этом. Махинатор еще тот.

«Зачем это лично тебе, Милош?»

«Баш на баш, Ториниус. Тебе деньги, мне статус, самого красивого фиктивного мужа на пять лет и наследника. Подними бизнес на ноги. Ты это сделаешь лучше, чем мои родители. Всего лишь пять лет. Потом я тебя отпущу, клянусь!»

«Ты живешь глупыми мечтами. Фиктивный брак никогда не перерастет в настоящий.»

«Это не должно тебя волновать. Мне будет достаточно иметь наследника и состояние. Замуж все равно выходить, а ты – лучшая партия. Остальное – не твоя проблема.»

«Представляю, в какой жопе был Тори, если согласился все-таки на эти условия.» – растерянно пробормотал Вася. – «Мы бы с тобой ни за что не согласились, да, Таисий Валерьевич?»

«Легко тебе говорить. Ты не был в его шкуре. Чужую беду – руками разведу. А свою…»

– Вася! Вася, ты обещал! Помнишь, там, на море? Ты говорил, как два пальца об асфальт. Чего молчишь, Вась? – я размазывал слезы по лицу кулаком, сдерживая рыдания. – НЛП, НЛП… Отпусти духов, и тебя отпустит… – и все-таки не сдержался и зарыдал, уронив книгу на стол и уткнувшись в нее лбом.

Прикусил тыльную сторону кисти, стараясь не подвывать. Родители Милоша и Тори с приехавшим подлечиться Ашиусом сидели за праздничным столом, отмечая выход в свет моей первой книги, а я удрал, сославшись на Бубочку, и беззвучно рыдал в своей комнате, как в детстве.

Потому что начал перебирать свои самые счастливые моменты, которых оказалось не так уж и много: три дня на заимке, поездка на море и издание моей первой книги. Они все были разные, эти события, на вкус, на цвет, на запах. Оказывается, счастье пахнет по-разному… Заимка вспоминалась с запахом хвои, море – соленой воды и солнца, а книга пахла типографской краской.

Тори делал вид, что у нас все нормально, если не знать правду, ничего не заподозришь. Он был внимательным и ласковым на людях, заботился о Бубочке, когда был дома. А то, что мы спали в разных комнатах, объяснял моей беременностью. Хотя он хотел спать со мной, но я не пускал его к себе. Мне выворачивало все внутренности, зная, что все это напускное, а секс не равняется любви.

Мари за столом меня мягко, ласково попиливал, отчего Тори такой уставший и замученный, Аши молчал и поглядывал с тревогой, папа вовсю восторгался моим талантом, отцы говорили о бизнесе, а мне хотелось уехать на край света и не видеть никого из них.

Конечно, пока я работал над книгой, я отвлекался, целиком заныривая в мир волшебников и маглов. И только это держало меня на плаву и в сознании. Это и еще Бубочка, который вчера пошевелился. Я уже засыпал, обнимая первый экземпляр книги, присланный мне из издательства, погружаясь в сладкий после пережитого подъема сон, как вдруг теплая рука кончиками пальцев погладила живот. Я расслабленно улыбнулся во все лицо и радостно замычал, приоткрывая глаза.

Тори с букетом полевых цветов в одной руке, другой гладил мой живот и внутри что-то тихонько дрогнуло.

Движение было очень слабым, скорее шевелением, чем полноценным движением, но я чутко уловил его, потому что давно ждал и прислушивался к себе – у Зори уже неделю как шевелился ребенок, а у меня все еще было тихо.

Тори увидел широко распахнутый замерший взгляд, обращенный вовнутрь и застыл, недоверчиво опуская теплую ладонь на живот:

– Это Бубочка? Это он?

Я сфокусировал взгляд на странном выражении лица мужа и глубокомысленно кивнув головой, положил руку поверх его, показывая, где надо гладить. Слабое шевеление повторилось и мы с Тори встретились восторженными взглядами. Наверное, моя улыбка была такой же дурацкой, как и у него, пока я не вспомнил, что это может быть не его ребенок и скривился расстроенно. Тори еще раз огладил выпуклый живот – четыре с половиной месяца уже было не спрятать и не прикрыть.

Он поставил цветы в кружку с водой и вышел, тихо притворив дверь и пожелав спокойной ночи. А сегодня, когда собралась вся семья, я не мог смотреть на счастливые лица этих людей. Они поверили мне, с радостью ждут внука, обсуждают имена и пол, а я подложу им свинью, подсунув чужого ребенка… Я чувствовал себя обманщиком, прохиндеем, проходимцем, плутом, предателем, мошенником, лгуном.

«Вася! Что мне делать, Вася?» – кусал руку я, лежа лбом на долгожданной книге.

«Меньше читать словарь синонимов!» – буркнул он. – «Ну, признайся уже им, наконец, если это тебя так гложет.»

«Правильно! Признаться! И уехать в ебеня, чтобы не видеть каждый день тех, кому я доставляю только проблемы и неприятности, пока они совсем не разочаровались во мне.»

«А если это ребенок Тори?» – завел свою шарманку Василий.

«А если – нет?» – привычно отбрил я. «Сбои в организме из-за вызывающих течку препаратов никто не отменял. Даже тест не показал беременность. Чертов Рикки! Чертов Войто! Дурацкий Милош!»

Я пересчитал деньги, которые мне тогда давал Ашиус, порадовался, что Жабенций Васильевич не давал мне их тратить, сложил в сумку ноутбук, пару футболок, штанов, трусов и носков, умылся и вышел к родственникам, настраиваясь на решительный разговор.

«отмотайте плёнку

моего кино

постелю соломку

уберу говно» – дурашливо прочитал пирожок Василий и сжал кулачки, готовясь к бою.

Комментарий к 32. *Найдено в сети на мужском форуме.

====== 33. ======

Я, решительно нахмурив брови, вошел в гостиную. Тори сразу же поднялся и подошел ко мне, погладив по лицу подушечкой указательного пальца:

– Опять плакал? Что на этот раз? Почему ты ничего мне не рассказываешь, Милош? – он нахмурился, стараясь разгладить складку между бровей, но я недовольно отклонил лицо в сторону, избегая его прикосновений.

И сразу представил безобразную сцену с громкой истерикой о-папы Милоша и тихим заламыванием рук Мари, замершими отцами и бледным Ториниусом, пытающимся меня остановить, вот уже через три-пять-десять минут после моего признания. Речь была отрепетирована и я даже знал, как на нее отреагируют присутствующие.

– Такого не может быть! Ведь течку ты провел с Тори! – растерянно прошепчет Мари.

– Сбои бывают и в тестах, и с течками. – ровным голосом скажу я. – Я не хочу вас обманывать. Я слишком полюбил вас всех, и не могу больше держать вас в неведении. Меня опаивали и шантажировали, я не хотел ребенка от Войто, но это сути не меняет.

– Завтра же сделаем тест ДНК, – выдохнет Мари, хватаясь за бокал с водой.

– НЕТ! – ёмко и коротко возразит Тори. – Никаких вмешательств, пока ребенок не родится. Это может быть и мой ребенок.

После чего наступит тишина и отец Милоша будет отпаивать о-папу валерьянкой, а Мари засуетится возле отца Тори, подавая тому таблетки. Ашиус, как обычно, будет сидеть, нахмурив брови и горько, с недоверием и разочарованием смотреть на меня. А Хирси вызовет скорую для хватающегося за сердце Йенты и Севи…

Прежде чем выйти, я составил список обязательных мероприятий, чтобы ничего не забыть в спешке и волнении:

1. Позвонить юристу, объяснить, что буду общаться с ним и работать дистанционно. Возможно надо будет подписать доверенность на разного рода работы по выплате денег за первую книгу и работу над второй. Надо учесть время на роды и несколько месяцев по уходу за ребенком и договориться о небольшом перерыве в работе. Пусть также проследит за выпуском атрибутики – значков, подвесок, волшебных палочек, шарфов и мантий.

2. Съездить к Зори, подарить экземпляр книги с моим автографом, предупредить, что пропаду и буду только звонить и эсэмэсить долгое время.

3. Встретиться с Люсием и Радеушем и рассказать другу правду. Он должен понять. Опять же, надо договориться о тайне, и способе связи через безопасный подставной аккаунт.

4. Завести банковскую карту, на которую мне будут переводить деньги за книгу и сопутствующие товары.

5. Купить парочку париков, солнечные очки, шляпку с вуалью – с Шиви это прокатило.

Осталось только продумать, куда я поеду, где спрячусь от всеведущих детективов Тори. Но у меня еще был день-два, пока Тори здесь. При нем охрана меня не беспокоила, он сам был моей охраной. Сбежать от него будет проще, чем когда он послезавтра уедет и с меня глаз не спустят все домашние.