Текст книги "Внутренний суслик (СИ)"

Автор книги: Inndiliya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Альдис улыбнулся.

– Хорошо. Могу даже два раза.

Стоя у окна, разглядывая буйство весны на улице, я положил руку на живот. Бубочка. А если это чужая бубочка? Нет, здесь кишечник, Бубочка где-то ниже. Переместила ладонь пониже.

– Бубочка, тебе привет от отца. Или нет. Короче тебе привет от Ториниуса, – недовольно сказала вслух.

«Тася, ну ты пиздец дура.» – Васятка всплеснул лапками. – «Говори нежнее! Это же маленький ребеночек!»

«Чей ребеночек, Вася?»

«ТВОЙ! Твой это ребенок.» – Василий тряс кулаком со злостью. – «Чей бы ни был кобель, а малыш наш, наш, понятно?! Он-то в чем виноват? Никто его не любит. Даже собственная мать! Ехидна ты, Таисия Валерьевна!»

Мне стало стыдно.

– Бубочка, ты прости! Папка у тебя дурак. И отец… да, отец тоже. Тебе привет от отца. – Всё, я приняла решение и назначила отцом Тори. А дальше видно будет. Живот под ладонью уркнул.

«Это фрукты» – предупредил Вася.

«Без сопливых скользко. Знаю, что еще рано.»

В телефоне набросала смску Тори:

«Не смей мне звонить, растратчик! Лучше пиши смс. От Бубочки привет.»

Телефон пискнул входящим сообщением:

«Как скажешь, Милош. Погладь Бубочку от меня.»

И смайлик. Я невольно улыбнулась.

Ладно, Бубочка, прорвемся. Как говорят на Земле: «К жизни нужно относиться без иллюзий. Принц – это всего лишь самец принцессы.» Отринем иллюзии и будем искать в этой жизни хорошее. Лучшее из худшего.

На душе стало теплее.

====== 22. ======

– Сынок, вот тебе кроличья лапка, она приносит счастье и удачу! – папа настойчиво совал мне в руку какое-то убожество, как только мы приехали из больницы домой, и я чуть не сомлела.

– Пап! Если бы кроличьи лапки действительно приносили удачу, то оставались бы у кроликов. Убери немедленно, если не хочешь убить меня и внука прямо сейчас! – я отвернулась от папы, тяжело сглатывая.

– Всё-всё, сынок, убрал, прости, я забыл, что ты так нежно ко всему этому относишься! – Папа сморщил лицо в извинительной улыбке, показывая пустые руки. – Можно я потрогаю твой животик?

«Не смей закатывать глаза! Это твой папа и он имеет право. И желает тебе добра. Терпи!» – Васятка, как всегда, был на подхвате и держал ситуацию в своих слабых, но надежных лапках.

– Ой, Милош! У тебя уже животик есть! – Взвизгнул папа, поглаживая меня.

Да я и сама уже видела в зеркале этот первичный признак беременности.

– А кого ты хочешь? – папа размяк и с нежностью смотрел на меня.

«Мускулистого мачо и трахаться несколько часов подряд» – хотелось мне сказать, но огорчать папу было бы свинством.

Я об этом еще не думала, но вот сейчас мне захотелось, чтобы это был маленький омега. Копия Милоша. Или альфа – копия ватрушки. Да можно и серьезного бету, как Альдис, похожего на нас с мужем.

Я покачал головой:

– Всё равно, пап. Кто получится.

– И правильно. Лишь бы здоровенький. А как ты его называешь? Я тебя называл Мася. – Папа ностальгически улыбнулся и погладил меня по щеке.

Мне не хотелось, чтобы Бубочку звал так кто-то еще, даже если этот кто-то папа Милоша.

– Пусечка.

– Ой, как мило! Пусечка! Милли, хороший мой, береги себя и деточку. Питайся правильно и не нервничай. Тебе ничего не хочется эдакого? Я вот, когда был беременным тобой, постоянно гонял твоего отца то за клубникой зимой, то за зефиром летом. Поэтому ты у меня получился такой красавчик.

«Фью-фьюю… а это идея!» – Васятка присвистнул.

И правда. Шиви задолбал – постоянно мозолил глаза, мерзко улыбался змеиной улыбкой, всем своим видом давая понять, что скоро моя власть здесь закончится и время мое истекает. По его взглядам, нагло облапывающим мою фигуру, было понятно, что стоит мне располнеть, и тут уж он вступит в бой за свои права и вползет к мужу в кровать стройной змейкой.

Напрямую он в конфронтацию не вступал. Но его улыбочка, в которой он демонстрировал превосходство… Его взгляды, хмыканья, пренебрежение просто убивали.

– Хирси, – словить его одного было непросто, но я постаралась. – Скажите, Хирси, как вы оцениваете работу Шиви по дому?

Омега бесстрастно посмотрел на меня и ровно ответил:

– Мистер Милош, у меня есть незначительные претензии к его работе, но в целом он неплохо справляется. Видите ли, я здесь все равно ничего не решаю.

«Как и вы» – читалось в его взгляде.

– То есть, уволить я его не могу? – напрямую спросила и домоправитель опустил взгляд.

– У вас есть конкретные претензии по его работе или поведению? – Хирси внимательно посмотрел на меня, жующего яблоко.

– Есть. Он разгильдяйски относится к моим просьбам. У меня пропадают вещи.

У Хирси брови приподнялись вверх в ожидании.

– Например, подушка. У меня две любимых подушки, но после уборки, еще перед днем рождения, одна пропала. Скажите, вы можете его отослать с небольшим поручением, а мы вместе с вами посмотрим его комнату?

Брови омеги поднялись еще выше, и тонкий рот сжался.

– Ничего там трогать и рыться в вещах я не собираюсь, просто хочу посмотреть.

– Ну, если так… Пойдемте.

Мы застали Шиви на кухне и домоправитель отправил его в подвал за окороком. Омега на мгновение скривился, но тут же взял себя в руки, принял ключи из рук Хирси и ушел по указанному адресу, хотя мысленно я его послал значительно дальше и надолго.

Комната Шиви была меньше моей, уютно обставленной, с идеальным порядком. Ничего лишнего не валялось, не лежало, все на своих местах.

– Вот! – я протянул руку и указал на одну из подушек на его кровати. Она отличалась по форме и цвету наволочки. Кровать Шиви была застелена в нежно-сиреневое постельное – простынь, одеяло и подушка. А подушка, на которой спал Тори, была белой.

Хирси шумно втянул воздух через нос.

Я забрал подушку, крепко прижимая к себе и наслаждаясь остаточным запахом мужа.

– Больше у вас ничего не пропадало, мистер Милош? – он оглядел комнату цепким взглядом.

– Я не присматривался, Хирси. Если обнаружу, обязательно скажу вам.

-… ты себе не представляешь, с какой пользой мы с мужем провели мою течку! – щебетал Зори в трубку. – Возможно, мы с тобой оба будем ходить уточками скоро! – мурлыкал его возбужденно-радостный голос. – Мне, конечно, совестно беспокоить тебя вопросами, но мне опять нужна твоя помощь!

– Всегда рад тебе помочь, Зори, мы же друзья.

Я осторожно крутил в руках склеенную кружку, слегка сдавливая ее пальцами, пробуя на прочность. Кружка слегка похрустывала в руках, и я боялся, что она развалится сама.

«Облей ее внутри клеем, а сверху трещины раскрась цветными линиями. Да хоть лаком для ногтей. А пустые куски – лаком другого цвета. Будет у тебя мозаичная кружка. И пусть стоит на полке, никто и не догадается» – Васятка, как и я, оказался творческой личностью.

Пока я говорила с Зори, разукрашивала кружку снаружи, лак быстро сох и мне даже понравилось, как теперь кружка стала выглядеть.

– Знаешь, Милли, когда я рассказываю тебе о том, что минуту назад казалось проблемой глобального масштаба, в моем пересказе это выходит забавной ерундой. И ею же оказыватся в итоге. Вот как так получается?

Красный лак в обрамлении серебряных линий смотрелся ярко и нарядно. Кружка реально становилась произведением искусства.

– Тебе любой психолог скажет, что проговаривать проблему очень полезно. Причем рассказывать ее кому-то намного полезнее. Себе ты говоришь другими словами. А тут стараешься объяснить не только себе, и начинаешь докапываться до сути. Вот и результат, – я улыбалась, поливая клеем внутренности кружки.

Запах был, конечно, не самый приятный, но мы с Бубочкой потерпим. Я поставила кружку в центр стола, подальше от себя, заодно любуясь издалека на креатив.

– Зори, мне тоже нужна твоя помощь. Есть один тип, который мешает мне жить. Нужно подпортить его репутацию, распустить о нем нелицеприятные слухи, чтобы он, наконец-то, отвлекся на себя, и заодно папа мой смог бы поменять о нем мнение и запретить ему встречаться со мной. Я же знаю, у тебя есть связи и возможности. Там слушок, тут сплетня, и чтобы это разлетелось быстро и сильно неприятно пахло. Можешь? – мне пришла в голову одна идея и надо было как-то избавляться от настырного Шмикки, который сразу после выписки примчался додавить меня и оттяпать кусок от неубитого медведя, то есть моей книги.

– Конечно, солнышко! – Зори тут же заинтересовался и переключился на мою проблему с воодушевлением. – Обычно я гадостей непроверенных о людях не распространяю, но зная тебя, я с удовольствием насыплю перца на хвост хоть самому министру.

– Нет-нет, – радостно улыбнулся я. – Таких шишек мы трогать не будем. Мы пульнем по действительно гадкому дядьке, не сомневайся! Все мы – хорошие люди, но не во всём, не всегда и не со всеми.

– Какого черта?! – Шиви влетел в комнату разъяренной кошкой. Обычно гладко зачесанная прическа была слегка подпорчена выбившейся прядью волос и кривым хвостом. Входная дверь стукнула о стену, а он сам хищно впился взглядом в подушку Тори, занявшую свое законное место на моей кровати. – Ты тут никто и звать тебя никак! Думаешь, став беременным, ты станешь нужным Тори? Ошибаешься! – шипел разозленный омега, уперев кулаки в боки.

Три дня он терпел, когда я с Бубочкой томным голосом гонял его каждые пять минут то за кисленьким, то за сладеньким, то за фруктиком, то за морсиком. Но сегодняшнюю пропажу подушки он не выдержал и сломался.

Я молча улыбался, с сарказмом глядя на него.

– Еще посмотрим, кто кого! Растолстеешь и будешь ныть, и тут же после родов вылетишь на улицу, где тебе и место, безмозглая дрянь!

«Оооо! Его несет как от селедки с молоком» – обрадовался Васятка. – «Не мешай ему, может чего ценного услышим.»

– Тори всегда предпочитал меня в постели. И дальше предпочтет. Такое бревно, как ты, еще поискать надо. Не в каждом лесу найдется. – Он приосанился и с презрением скривил губы. – Думаешь, если ты выгонишь меня из этого дома, мы не будем с ним дальше встречаться? Наивный. Знаешь, что Тори любит говорить в постели? Ничего. Он так громко стонет, что на разговоры его не хватает.

Я побледнел, и это не укрылось от глаз гада.

Выставив указательный палец, дрожащей и ходящей ходуном руки, я не выдержала и вскрикнула:

– Ах ты ж блядь такая! – сжимая руку в кулак до белых костяшек.

«Тася! Не выражайся! Тут дети!» – поправил меня Васятка.

– Бубочка, детка, закрой ушки, мама сейчас ругнется, – пробормотала я на русском. – Тобi пiздаааааа! – грозно завывая, пообещала я зарвавшейся прислуге, сжимая второй рукой склеенную кружку. Хэндмейд не выдержал напора страстей и брызнул кроваво-красными осколками, зазвеневшими по столу и полу крупными кусками.

Визг Шиви, сползающего по стенке, все еще звенел в голове, хотя он заткнулся вот уже как пару минут.

Хирси присел возле потерявшего сознание омеги и хлопал того по щекам, бросая взволнованные взгляды на меня:

– Что здесь случилось? С вами все в порядке, Милош? – он даже оговорился от волнения…

– Все живы-здоровы. Ни одно животное не пострадало, – ковыряя пальцем в ухе, пытаясь избавиться от звона, спокойно отвечал я.

Шиви вяло зашевелился после того, как на него побрызгали водой, и истерично забормотал:

– Он… он… он меня проклял… кровь… он... про… он…

Громкая пощечина прервала невнятное бормотание и Шиви в ужасе схватился за горящую щеку и уставился на меня. Невысохший лак окрасил мою руку в красное, и я все еще пытался отодрать осколок, душевно приклеившийся к ладони.

– Мистер Милош, – Хирси наклонился ко мне, вглядываясь в лицо. – Прилягте, пожалуйста. Сейчас вызову врача, пусть он вас осмотрит.  Что вы Шиви сказали? – Домоправитель был сильно взволнован, но это волнение относилось ко мне. Мне было приятно и не хотелось волновать его еще сильнее.

«Что вставать у него не будет, если пакостить не перестанет.» – хотела сказать я.

«Тася! Не вздумай ляпнуть! Тебя и так тут считают колдуном. А теперь – тем более. На костре же сожгут!» – Василий бдил изо всех сил.

Я был с ним согласен.

«Ми-ми-ми!» – умилился сусел, складывая лапки перед грудью по-стариковски, в замочек. – «Ты уже частенько говоришь о себе в мужском роде, Таисий Валерьевич! Умничка какой!»

Да я понимала… понимал, что хватит уже разврата, пора кончать с этой стюардессой, и начинать называть себя и внутри тоже «он». Слишком часты были проколы, а мне нельзя попадать в психушку, никак нельзя.

Шиви попросил расчет в тот же день. И Хирси при мне уволил его, сказав, что когда вернется хозяин, пусть Шиви официально разбирается с ним. Под его бдительным присмотром омега забрал свои вещи и выехал ближе к вечеру. А домоправитель начал поиски другого помощника по дому.

Я повеселел и упросил Зори купить мне набор белых кружек, и занимался тем, что разрисовывал их уже не лаком, а специальными красками по стеклу.

Когда Зори невзначай спросил меня про «аленькый цветочек», я не выдержал и рассмеялся. Он был четвертым, кто прозрачно выспрашивал у меня об этом. Люсий, Радеуш, Альдис, и вот теперь Зори. Видимо Тори решительно был настроен привезти мне искомое, да вот только не знал, что это такое.

Сказка в моем пересказе про красавца омегу и заколдованного альфу так понравилась Зори, что он предложил выложить мне ее на своем сайте, пока шел перерыв в выкладке следующих книг.

Вторая книга шла с тем же скрипом, что и первая, хотя писать было ее легче. Я расписался и теперь слова сами ложились на чистый лист, как будто кто-то их мне надиктовывал. Нестыковки случались, когда я забывал некоторые нюансы, но и их получалось пока обходить и вписывать в нужные места, исправляя текст. Ведь я пока остерегался выкладывать следующую книгу. Буря страстей в комментариях под первой все не стихала, а больше и больше разгоралась, к ней присоединялись люди со всех концов света, пока что мои соотечественники, живущие за рубежом, но уже были предложения и просьбы перевода книги на другие языки. Это, конечно, грело душу, а на критиканские выпадки неуравновешенных или слишком морализованных читателей я старался не обращать внимания.

Бубочка вел себя хорошо, то есть никак. Я его не чувствовал, не ощущал, но знал, что он со мной, по открывшейся утренней тошноте и странному предпочтению в продуктах.

Тори все еще был в отъезде, иногда звонил, но чаще эсэмэсил. Заботился о нашем состоянии и все пытался развести меня на секс по телефону или просил спеть что-нибудь. Раз меня выписали, значит угрозы здоровью не было.

Я как раз расписывал третью кружку в том же стиле, что и лопнувшая подруга по несчастью, когда услышал за дверью голос папы.

–… и никаких контактов, Хирси. Это очень серьезно для моего мальчика. Я на вас надеюсь!

Папа открыл дверь и ласково мне улыбнулся. Он, как всегда, выглядел изумительно и светился от радости.

– Сынок, здравствуй! Ты что-то напеваешь? Что это ты только что мурлыкал? Споешь мне? – и тут же, увидев кружки, заохал. – Аххх! Милли! Это ты сам? Сам? Боже, какая красота! Сколько в тебе талантов, мой мальчик! Весь в меня!

Я заулыбался. Настроение после ухода любовника мужа стабильно было хорошим. Вчера даже, сидя на кровати, после успешно проведенного дня, написания очередной главы второй книги я почувствовал себя до безобразия хорошо, попивая какао с соленым огурцом.

«Хорошо-то как, Васятка!» – радостно пропел.

Сусел посмотрел направо, затем налево, поднял голову к потолку, внимательно рассмотрел пол и тревожно сказал: «ПОДОЗРИТЕЛЬНО ХОРОШО.»

– Сыночек… ээээ… – замялся папа. – Не хотелось бы тебя расстраивать, но я должен тебе сказать одну вещь…

– Мог бы позвонить, ты только ради этого ехал через полгорода, папуль?

– Нет-нет. Такие вещи надо говорить лично. Не пугайся, у нас все хорошо. И у вас все хорошо. Кстати, видишь, все случилось так, как ты и хотел – Тори тебя любит, ты его любишь, скоро у вас родится Пусечка… Но я не об этом. Так вот. Помнишь дядюшку Рикки? Я тебя еще с ним знакомил на твоем дне рождения?

Я отложил кружку, чтобы рука не дрогнула и не испортила рисунок, и внимательно посмотрел на папу.

– Так вот… знаешь, пошли слухи, что он не очень порядочный омега. Поговаривают, что он извращенец и любит… омег. Молоденьких омег. В сети и в прессе пишут свидетели и очевидцы, жертвы его нездорового внимания. Как лавина обрушились признания, и все вокруг в шоке. Говорят, остальные просто боялись его, поэтому молчали. Я надеюсь, это не повредит издательству твоей первой книги? Но на всякий случай я запретил Хирси и охране пускать его в ваш дом. А ты поставь его телефон в черный список. Не стоит тебе общаться с этим человеком. Ведь он говорил, что ты согласился с его помощью издавать книгу про мальчика со шрамом. Так вот, придется ему отказать и найти кого-нибудь другого. Так надо, мой мальчик. Послушай своего мудрого папу.

– Папулечка! Боже мой! Неужели? А ведь этот противный дядька и ко мне приставал. Прямо на дне рождения!

Глаза у папы округлились, ноздри сжались, он стал хватать воздух открытым ртом.

– Почему ты мне сразу не сказал? Я бы его разорвал на куски вот этими руками! А отец бы держал его, пока я вырываю его бесстыжие глаза и ломаю каждый палец на его дрянных руках!!!

– Папуля, прости! – я подошел и обнял папу Милоша, мы были с ним одного роста, и он уткнулся мне в плечо, всхлипывая, бережно гладя по спине. – Я боялся, что ты мне не поверишь!

«А план-то сработал! Молодец Зори! Надо и ему кружку расписать.» – подсказал Васятка.

Жизнь потихоньку налаживалась, два месяца в новом мире, ушедших на адаптацию, заканчивались, и мы с Васяткой наконец-то стали почти своими здесь. Если бы не одно «но».

Тори.

Он нравился мне все больше и больше. Я тосковал и скучал без него. А он без Бубочки.

А «домик для Бубочки» его интересовал постольку-поскольку.

====== 23. ======

Виччерри сидел передо мной поникший и был совершенно не похож на того лучившегося самодовольством юного альфу, когда я «наслала на него проклятие». Уговоры его папы, который преодолевал свой страх передо мной, слезные мольбы пожалеть мальчика, ведь у него вся жизнь впереди, взгляды неодобрительно косящегося на меня Аши и просьба Тори поспособствовать юному дураку все-таки заставили меня провести «обряд» по снятию порчи.

Пока я готовил кабинет к приему, попросив всех удалиться, юный альфа сидел под дверью и по моей просьбе думал о своем отношении к омегам.

Муж категорически не соглашался оставлять меня наедине с юношей, поэтому пришлось засунуть его на стульчик в углу комнаты, отгородив ширмой и заставив вешалкой с одеждой, чтобы его было не видно.

Зажженные свечи придавали унылой комнате таинственность, вместо предсказательного шара я поставил на стол, к свечам, шар со снеговиком, распустил волосы, надел все бусики на руки, а ожерелье из каких-то камушков зеленого цвета нацепил на лоб, создавая образ шамана, пытаясь успокоиться и не смеяться.

– Входи. – Я открыл дверь и поманил притихшего альфу в комнату.

Сидя друг напротив друга за столом, я внимательно и серьезно посмотрел в глаза Виччерри. Тени от свечей колебались, навевая мистический морок, ветер из открытой форточки колыхал коричневые шторы и все вместе создавало таинственную обстановку.

– Обряд снятия порчи, милый друг, очень непрост. Для этого ты должен быть открытым и честно отвечать на мои вопросы.

Юноша судорожно кивнул головой.

– Что ты думаешь об омегах? – таинственным голосом тихо спросил я.

– Омеги – это святое! – заученно и так же тихо ответил он.

– Поэтому вы, альфы, ходите по святым местам? – не удержался я.

– Да! – грустно кивнул он, но тут же спохватился, что ответил неверно и испуганно уставился мне в глаза.

– Вот такие поступки и ведут к закономерному результату. – не удержался я. – Запомни, Виччерри, одеваться надо по погоде, а раздеваться – по любви. Я попытаюсь снять с тебя проклятие, но без твоей помощи ничего не получится. Ты должен изменить свое отношение к омегам. И к себе в первую очередь. Альфа нужен омеге, чтобы позволить ему быть слабым. Сильным омега может быть и без него.

Альфа напрягся, не совсем понимая, к чему я веду эти разговоры. Он, наверное, думал, что я дуну-плюну и он выскочит со стояком наперевес навстречу прежней жизни. Э-э-э, нет, мой милый. Лекция «о вреде нарциссизма» будет длинной и в полном объеме. За свои поступки надо отвечать.

И все же Виччи не удержался, и спросил:

– А как же говорят, что омегам нравятся романтичные мужчины?

– Правильно говорят. Но вы, альфы, романтику понимаете неправильно. Да и некоторые альфы, извини, думают, что наличие узла делает из них непревзойденного мачо по умолчанию. А это не так. Иногда заблуждаются омеги. Многим, конечно, нравятся романтичные мужчины, пока не понадобится реальная мужская помощь. А он стоит такой, слезинка в глазах, ручки из жопы… Видишь ли, Виччи, никогда не надо всех равнять под одну гребенку. Ты еще молод и многого не знаешь. Вот и обо мне судил по слухам. И к чему это привело?

Альфа сник и опустил голову.

– Советую тебе найти хорошего омегу и выходить замуж до тридцати лет. Потому что после тридцати – без шансов: ты уже на первом свидании будешь считывать ситуацию по глазам: «патологический врун», «идиот», «живет с папой», «сейчас чихнет»… Дай левую руку. – Я протянул ладонь и взял безвольно висевшую руку, рассматривая линии жизни, любви, полоски на сгибах пальцев. – Сожми ладонь. Ого! – вырвалось у меня случайно и мальчишка вздрогнул и выдернул руку, пряча за спину.

– Дурачок. Не бойся! У тебя будет пятеро детей. Вот почему я удивился. – я ободряюще улыбнулся.

«Тася, ты парня до обморока доведешь своими эмоциями. Смотри, как бы у него прямо здесь член не отвалился от страха», – пожурил меня сусел.

Виччи резко выдохнул и с надеждой посмотрел на меня, протягивая руку обратно.

– Смотри, жить ты будешь в достатке, но таким богатым, как мой муж, тебе не быть. Жизнь будет долгой, а вот счастливой или нет – зависит от того, как ты себя поведешь, когда выйдешь из этого дома.

Огонек свечи отражался у него в глазах и затравленное выражение лица стало потихоньку пропадать, сменяясь на любопытство. Было видно, что он очень-очень хочет что-то узнать, но боится спросить.

«Вась! Ну с хиромантией я справился, а чо-чо с обрядом делать? Как убедить, что проклятие снято?» Пока я мучительно пытался вспомнить хоть что-то, что хоть отдаленно будет похоже на обряд, да так похоже, чтобы парень впечатлился как прошлый раз и психосоматика сработала в обратную сторону, я задумчиво водил пальцем по его ладошке.

– Чувствуешь тепло?

Альфа торопливо кивнул головой.

«А давай воском его почистим?» – вовремя подсказал Васятка и я отбила мысленно ему пятюню, порадовавшись такому простому выходу.

– Зажги свечу, – я кивнула ему на лежащие рядком три свечи и коробок со спичками и придвинула ближе к нему кружку с водой, которую забыла убрать со стола.

Виччерри чиркнул спичкой, зажигая выбранную свечу.

– Обещай себе – мне этого не надо – так вот обещай, что будешь относиться к омегам с почтительностью и ценить в них человека, а не половую принадлежность.

– Обещаю, – тихо выдохнул мальчик с волнением, от него резко запахло терпким потом и ярко – апельсиновыми нотками. – Значит заниматься сексом только по любви? – обреченно вздохнул он.

– Только. – припечатал я. – Страданиями душа совершенствуется, это ещё папенька Марии Ивановны говорил. – поправил его руку над кружкой, – Держи свечу над водой, чтобы воск капал туда.

«Смотри, смотри, руки подрагивают у мальчика», – комментировал замерший было Василий. – «Но не трясутся. Хороший знак. А теперь скажи что-нибудь на русском для закрепления эффекта.»

– Господи! Помоги этому придурку! Вроде бы одумался мальчик! – нараспев произнес я по-русски, перекрестил его трижды и отобрал свечу, попросив ее задуть.

Затем достал воск из воды, он был бесформенной кучей, но при желании можно было рассмотреть в нем цветок нарцисса.

– Видишь, вот корень твоего зла. – Я взял платочек из кармана штанов и завернул туда воск, передавая тряпицу парню. – Закопаешь его в землю так, чтобы никто не видел, и все у тебя будет хорошо. Аминь. – Дунув на свечу, стоявшую на углу стола, я стал гасить остальные, но внезапно Виччерри ухватил меня за руку, и тут же отдернул руку обратно, словно обжегшись.

– Всё? Как всё? А как теперь проверить? – растерялся он.

«Вот поросенок недоверчивый!» – возмутился я, обращаясь к Васятке. – «Хотя немудрено. В таком обществе расти, можно параноиком стать. Дед же вызвал нас с Тори к себе попрощаться, при смерти, мол. А сам вон как огурец, еще бодрее и здоровее меня.»

«Ой, на себя посмотри. Сам врешь, как сивый мерин, а туда же – проповедовать вздумал!» – Вася, как обычно, тут же осадил меня одной фразой. – «Титьку ему покажи, сразу и встанет. Заодно и проверит.»

– Ну, давай проверим. – Я томно улыбнулся, запрокидывая голову и гладя себя по длинной шее, расстегивая верхнюю пуговку на рубашке и глубоко вздохнул, чувствуя томление внизу живота. Бубочка требовал секса так часто, как я о нем думал, и это приносило дискомфорт и все еще пугало, хоть теперь я и знал причину. Я погладил себя по правому соску и он напрягся под тонкой рубашкой, натягивая ткань. Дыхание участилось и даже волосы, щекоча спину, дарили ласку, заставляя возбуждаться еще сильнее.

«Таисий Валерьевич! Ты это… тормозни, а? Если Тори сейчас выскочит из засады, мальчик еще и заикой сделается!» – вернул меня на землю сусел.

Взглянув на тяжело дышащего, покрасневшего альфу, схватившегося за свой пах и нервно облизывающего губы, я понял, что обряд прошел как надо.

– Проверил? – я хитро улыбнулся, глядя на руку Виччерри, сжавшуюся на выпуклости в штанах. – А теперь дуй отсюда и больше не веди себя, как кретин.

Юноша смутился, еще больше покраснел и извиняясь, попятился к выходу.

Как только за ним захлопнулась дверь, Тори кошаком проскользнул из-за ширмы и опустился на колени у моих ног, разглядывая разомлевшего в истоме меня. Он положил руку на мою ширинку, расстегивая молнию, и крепко, но нежно схватил выпрыгнувший член, лизнув его языком по обнажившейся головке.

– Ты зафем его фоплафнял? – Тори взял в рот головку, не в силах устоять перед моим разгоряченным видом, торопясь получить наслаждение и отругать одновременно.

– Аххх, Тоооории, – только и смог выдохнуть я.

Дверь приоткрылась и в нее бочком, краснея лбом и не глядя на нас протиснулся Виччерри. – Я воск забыл! И… – он замялся, понимая, что не время и не место, но папа же приказал, – чем я могу отблагодарить вас?

– На свадьбу пригласишь, – буркнул Тори, даже не думая подниматься, только прикрывая мое достоинство руками.

Виччерри схватил платочек с воском и вылетел за дверь, а я расхохотался, мелко подрагивая животом и снимая ожерелье с волос.

====== 24. ======

Комментарий к 24. Костюм с килтом https://i.pinimg.com/564x/35/d3/68/35d368b5295183fbe9a2174cf2eb667b.jpg

Тори http://78.media.tumblr.com/db22bd99f2d547022df5188f71798521/tumblr_ovypbkAmfp1w0gw85o2_r2_500.png

Дежавю было бы полным, если бы за столом дедовской кухни сидели только Аши, я, Аль и Тори. Но тут были еще раздосадованные и смущенные родители мужа, поэтому все чувствовали себя не в своей тарелке. Кроме деда. Тот орлом с горной кручи поглядывал на собравшихся здесь, делая исключение только для меня. Что еще больше злило и раздражало средних Лайонешей – Мариано и Северинуса. Они-то знали, какой я гнилой отросток, а дед, вишь, как по-доброму ко мне…

О-папа Тори был дворянских кровей, и это отражалось в его внешности, осанке, манерах. Но и он не мог сдержать эмоций, сидя за столом. Нет, конечно, он не вел себя в стиле «Кто тут, к примеру, в цари крайний? Никого?! Так я первый буду!» Но гены пальцем не раздавишь. А вот Северинус, отец Тори, был попроще, и даже не пытался скрывать своё угрюмое настроение. Они были чем-то похожи на родителей Милоша, возможно их роднило то, что росли в одно время, переживали одинаковые катаклизмы и становление в обществе, или что оба омеги были из знатных родов, а их альфы относились хоть и к древним, но не таким именитым фамилиям и были попроще.

Отношение ко мне родителей мужа было прохладным, если очень мягко сказать. Они не могли простить Милошу измену и шумиху, поднятую сплетнями, запятнавшими их фамилию. О-папа пытался держать лицо, не пытался приблизиться, делая вид, что меня здесь нет, при этом часто и незаметно поглядывая на меня, подмечая те изменения, которые произошли со мной со времени происшествия, в связи с которым древняя и благородная фамилия полоскалась во всех сточных канавах и желтых газетах. Северинус же был в этом плане попроще и делал вид, будто ничего не случилось, всё нормально, но отчуждение чувствовалось и в его поведении тоже. Я не знал, как относиться к родителям мужа, ведь если папы Милоша во всем шли навстречу мне, то Лайонеши были полной противоположностью. Испортить отношения еще больше мне не хотелось, а как их восстановить – я не имел ни малейшего представления.

«Метод Скарлетт тебя еще ни разу не подводил», – хмыкнул Васятка.

«И правда что. Может оттают, когда малыш появится?» – задумчиво ответил суслу.

– … значит, только моя смерть заставила всех вас вспомнить обо мне? – Зыркнул Ашиус на притихших родственников. – Жалеете, что не помер? – рычание в голосе альфы продрало до позвоночника даже меня. Что уж говорить про чувствовавших свою вину сына и зятя с внуком.

– Аши, здесь беременный омега, будь терпимее, – Тори единственный рискнул приструнить деда. Стол на кухне был богат разносолами, мясными блюдами, овощами, но никто не ел, вяло ковыряя вилками в тарелках. Один я, подталкиваемый аппетитом Бубочки, после утренней обычной тошноты, положил себе грибочки с картошечкой и наяривал с завидным аппетитом, буркнув:

– Да пребудет с вами удача и святой Випросалий – покровитель гурманов!

– Прости, Милош, тебя это не касается, – мягко сказал дед, и, извиняясь, посмотрел на меня, мы улыбнулись друг другу, как лучшие друзья с одной общей тайной. – Кушай, кушай хорошенько.

– Ашиус, – Мариано решил вызвать огонь на себя, примиряюще понизив тон и всплеснув изящными кистями рук, – вы же знаете, что мы с Севи последние два месяца не вылезаем из больниц и санаториев. Его подорванное здоровье требует постоянного присутствия врачей. Мы и сына с Милошем не видели больше двух месяцев.

– Мари, у тебя всегда полно отговорок. Вот считайте, что вы приехали на курорт на две недели, Иридик подлечит травками Северинуса, а Тори с Милошем я отправлю на заимку. Там давно никого не было, и дом скоро развалится. Пусть поправят двери, лавки, приведут в порядок хозяйство, да и свежим воздухом подышат, Милошу это полезно.

Мариано еле слышно фыркнул.

– Дед! – Тори был возмущен, но сдерживал себя, чувствуя вину. – Милошу нечего делать на этой заимке. А вдруг ему понадобится медицинская помощь? А моя работа? Ты, как всегда, все решил за нас.