Текст книги "Разлучи нас, смерть! (СИ)"

Автор книги: Ginger_Elle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 81 страниц)

Изначально Астон планировал отправить сына со следующего года в Итон или Хэрроу^[38], но в последние месяцы подумывал о том, чтобы забрать его из Эглона уже этой осенью и отправить в Гордонстон. Ему не нравилось ни поведение сына, ни его отношение к жизни и деньгам, ни высокомерные замашки, которые были простительны ему самому как человеку взрослому и многому в жизни добившемуся, но никак не двенадцатилетнему подростку. Дэниел опасался, что из Криса вырастет типичный богатенький наследник, который понятия не имеет, откуда его деньги берутся, но умеет тратить их в огромных количествах. Он хотел вырастить настоящего преемника и помощника, а не очередного пустоголового плейбоя; и ещё меньше он хотел, чтобы его сын скончался от передозировки кокаина, какой бы дорогой и изысканной эта смерть ни была.

Гордонстон был известнее как раз своей строгостью и дисциплиной. Астон надеялся, что там из Криса сумеют выбить всю дурь. Камилла, разумеется, была категорически против того, чтобы сын учился в «этом концлагере».

Начиная с прошлого ноября вопрос о переводе был темой постоянных споров, и сейчас за столом они разгорелись с новой силой. Астон в разговоре почти не участвовал, предоставив сражаться на его стороне принцу Максимилиану. Тот тоже считал, что Крис чрезмерно разбалован и школой, и матерью.

После ужина Макс Эттинген поднялся в детскую, где Камилла обсуждала с гувернанткой, какие успехи за сегодняшний день сделал Тео.

– Что это за разговор у вас был про спа? – сразу спросил он.

Камилла раздражённо поджала губы:

– Почему всем так надо знать? Это наше с Дэниелом дело.

– Он никогда не обсуждает личные дела за общим ужином, и, раз уж он не сдержался, это должно быть что-то из ряда вон.

– Пожалуйста, не надо… Хватит, – попросила отца Камилла. – Я только что говорила с ним, и это не было приятной беседой, можешь мне поверить.

Принц Макс выразительно посмотрел на неё, словно говоря: ты от меня так просто не отделаешься.

– Мадемуазель Берье, уведите Тео в его спальню, – попросила Камилла гувернантку, понимая, что придётся рассказать. Ей даже казалось, что так будет лучше: возможно, отец сможет дать хороший совет. А возможно, этот совет ей надо было попросить ещё до того, как она поехала в Мэн…

Когда Тео увели из детской, Камилла решительно взглянула на отца, готовая встретить какое угодно порицание с его стороны, и сказала:

– Я не была в этом чёртовом спа. Я записалась на целый день, чтобы охрана думала, что я там, но вышла через вход для персонала. Андреас всё устроил: организовал самолёт в Портленд и охрану. Мы с ним заранее договорились.

Она сделала паузу и глубоко вдохнула, не зная, как продолжить.

– Для чего самолёт в Портленд? – спросил принц Макс, полагая, что драматическая пауза слишком затянулась.

– Коллинз теперь там живёт. Не в самом Портленде, а в каком-то городишке неподалёку.

– Что?! – не поверил своим ушам Эттинген. – Зачем? Ради всего святого, зачем ты туда поехала?!

Камилла рассказала. Отец молча выслушал её, лишь изредка неодобрительно покачивая головой. В конце он спросил:

– И что тебе сказал Дэниел?

Камилла поморщилась. Разумеется, отца это интересует в первую очередь: как отнесётся Дэниел? что он сделает? не уменьшит ли содержание? не откажется ли от очередной сделки? Принц Макс не сводил с неё глаз. Обычно под этим буравящим строгим взглядом она вся холодела, но сейчас, когда отец сидел на маленьком детском диванчике, обитом голубой тканью с золотисто-бежевыми медвежатами, он казался уже не таким грозным. Он был просто пожилым мужчиной, вот и всё. А она сама уже взрослая женщина, мать троих детей, и в состоянии сама разобраться с семейными проблемами, без помощи вездесущего отца.

– Ничего особенного, – всё же ответила она. – Сказал, что не ожидал от меня столь глупой выходки. Что всё кончено и не стоило ворошить прошлое.

– И всё? – недоверчиво поинтересовался принц Макс.

Нет, он определенно имел встроенный детектор лжи. Ему не то что нельзя было солгать, даже умолчать не получалось.

– Ещё он сказал, что не надо угрожать тем, чего не можешь осуществить.

– Ты угрожала Коллинзу?

Камилла сжала пальцы в кулаки:

– Я не хотела этого делать. Я думала об этом, пока планировала поездку, но решила, что не буду… Но когда я увидела его – о, господи, это было ужасно, словно всё вернулось, словно он опять с Дэниелом! – когда я увидела его, я не сдержалась. Мне так хотелось… мне даже не угрожать хотелось, а сразу так и сделать…

– Чем ты ему угрожала? – с тревогой в голосе спросил Эттинген.

– Ничем конкретным. Просто намекнула, что у него теперь есть слабое место: жена и ребёнок.

– У него уже и ребёнок есть? – поражённо спросил Максимилиан.

– Да, успел уже, нашёл дурочку, – бросила Камилла.

Эттинген поднялся со смешного диванчика и сделал несколько шагов в сторону окна, о чём-то напряжённо размышляя. Лицо его было злым и напряжённым.

– Дурочку, говоришь, – наконец произнёс он. – Ты тоже не сильно умнее. Извини, дочь, но это так. Зачем ты сделала это?

– Ничего страшного не произошло, – пожала плечами Камилла. – Они с Дэниелом не разговаривали, тот просто позвонил Эдеру. Дэниел не собирается ничего предпринимать. Ему всё равно.

– А Коллинзу? Ему тоже всё равно? Об этом ты подумала?

– Нет, ему не всё равно. Надеюсь, он сейчас мучается так же, как я когда-то.

– Я не о твоей нелепой мести говорю, Камилла. А о том, что ты стала ему угрожать. Он жил в этом своём Портленде полтора года и пусть бы жил дальше, он бы потолстел, полысел и наплодил ребятишек. Но ты явилась к нему со своими угрозами…

– И что? Что он сделает? Он никто, ничтожество.

– Ты же мать, ты должна понимать. Что бы ты сделала, если бы кто-то стал угрожать твоим детям?

– Я же говорю: он ничего не сделает. Дэниел ему не позволит, – уверенно произнесла Камилла.

– Думаю, он кое-что сделает. Он захочет защитить свою семью. Он вряд ли может пойти в полицию или надеяться, что справится сам; он прекрасно понимает, что от тебя его может защитить только один человек – твой муж, – Эттинген на секунду замолчал и покачал головой. – Господи, как можно было быть такой дурой?! Ты практически не оставила ему выбора. Чтобы защитить ребёнка, он на коленях приползёт! Остаётся только надеяться, что он не воспринял твою угрозу серьёзно, иначе… иначе ему придётся просить Дэниела о помощи, и чем это закончится – неизвестно.

Глава 86

Рэйчел оказалась права: она смогла с этим жить. И они жили так уже две недели.

Через три дня после знаменательных событий они вернулись из гостиницы обратно в свой дом – когда Эдер дал на это добро. Как он объяснил Джейсону, теперь за ними и их домом «присматривали». Кроме того, Эдер уверил его, что Камиллы опасаться не стоит: угроза была произнесена, скорее, для красного словца, к тому же, у Камиллы нет возможности организовать покушение. В последнем Джейсон сильно сомневался. И он сам, и жена Астона умудрялись уходить из-под опеки охраны. Раз она смогла ускользнуть от телохранителей и практически незаметно слетать в Мэн, она могла сделать и кое-что похуже.

Эдер, однако, был уверен, что Камилла не станет ничего предпринимать. К тому же, к ней теперь приставили телохранителя-женщину, которая могла бы сопровождать её (до разумных, конечно, пределов) в спа и прочие места, где присутствие мужчин было нежелательно. Эдер гораздо больше опасался того, что Камилла своей неосторожной выходкой могла навести на след внезапно исчезнувшего секретаря недоброжелателей Астона. Вот они могли представлять реальную угрозу безопасности Джейсона и его семьи.

Как раз перед возвращением семейства Ирвинг домой Эдер, не удовольствовавшись разговором по телефону, встретился с Джейсоном лично. Они не виделись с января 2011 года, но глава службы безопасности ничуть не изменился. Джейсон не считал эту встречу необходимой и догадывался, что на ней, скорее всего, настоял Астон. Эдер намекал на возможность разговора с ним – дело всё-таки касалось его жены, но Джейсон категорически отказался разговаривать и тем более встречаться с ним. Эдер принёс ему от имени Астона извинения за недостойное поведение Камиллы.

Перед тем как вернуться в свой дом, Джейсон попросил там всё проверить специалистов из одной портлендской фирмы, занимавшейся безопасностью помещений. Он уже трижды имел с ними дело до этого: они проверяли с помощью специального оборудования, нет ли в его доме жучков, скрытых камер или ещё каких-нибудь шпионящих устройств, установленных по приказу Эдера, и ни разу ничего не обнаружили. Наверное, обследуя всё тот же дом в четвёртый раз, сотрудники думали, что хозяин – псих с манией преследования. Джейсон не исключал того, что они были правы.

В этот раз ни в одной из комнат тоже ничего не нашли. Когда Джейсон убедился в том, что в его спальне не стоит камера, они с Рэйчел и Диланом вернулись домой – пытаться жить вместе так, будто ничего особенного не случилось.

Внешне всё было как всегда, но их отношения, которые и до визита Камиллы не были слишком задушевными, стали суше и отстранённее. Несмотря на то, что их брак не планировался и оказался, по сути дела, случайным, они почти на протяжении года неплохо уживались вместе, а появление Дилана, сначала вызвавшее волну раздражения, взаимных упрёков и ссор, в конечном итоге сблизило их. Их с Рэйчел сроднили чувство ответственности за него, радость по поводу каждого из его маленьких достижений да и просто любовь к малышу. Бывали моменты, когда Джейсону казалось, что он готов прожить вот так всю жизнь, скучную и однообразную, по мнению Рэйчел, но более чем устраивающую его самого.

Лишь изредка он испытывал нечто вроде ностальгии по старым временам, по жизни в окружении красивых вещей и прислуги. Он не хотел возвращения, просто вспоминал прошлое и думал, что там были свои плюсы. Иногда в голову прокрадывались и мысли об Астоне: не про последний мучительный год вместе, а про их спокойную и подчинённую строгому расписанию почти что семейную жизнь в Лондоне. Она была упорядочена чуть ли не больше, чем их с Рэйчел жизнь в Биддефорде: завтрак, колледж, обед, работа в офисе, ужин, домашние задания, сон, завтрак, колледж, обед… И тем не менее, в ней присутствовала невероятная эмоциональная насыщенность, каждое событие было как-то по-особому окрашено и наполнено смыслом. Каждый из одинаковых ужинов был разным. Несмотря на всё однообразие и регламентированность, их жизнь не была скучна.

Если подумать, они с Дэниелом даже любовью занимались, как двое супругов предпенсионного возраста: вечером, в спальне, перед сном. Джейсон мог вспомнить не так уж много случаев, когда они нарушали это правило. Им никогда не приходило в голову наброситься друг на друга в гостиной или в кабинете; и совсем уж невообразимой для обоих была мысль о сексе в общественном месте или в каких-нибудь кустах на улице. Даже в своём собственном доме они, если чувствовали желание, уходили в спальню и занимались сексом в положенном месте – на кровати, а не на кресле, подоконнике, комоде, балконных перилах, в шкафу, под столом, на каминной полке или где там это ещё происходит у некоторых… Редким исключением была разве что ванная – там была замечательно подходящая по высоте столешница… Именно столешница, но никак не сама ванна и не душ. Они, конечно, пробовали и там, но не стали продолжать экспериментов: вода смывала смазку и было просто больно.

Да, всё было, на первый взгляд, уныло: они в положенное время заходили в спальню, раздевались и ложились в постель, но то, что происходило дальше… Ни с кем другим он не испытывал подобного.

Отношения Джейсона с Рэйчел были притворно ровными, а в глубине – натянутыми. Он при малейших разногласиях, которые возникали между ними, боялся, что сейчас это внутреннее напряжение выльется наружу и произойдёт очередная ссора. После появления Камиллы они с Рэйчел ссорились через день или два. В основном, из-за мелочей, но заканчивались их споры припоминанием Джейсону того, что он обманывал жену, что жил с женатым мужчиной, что в его любовниках числились Рипли и Крамер, что у него есть квартира, которая стоит восемнадцать миллионов фунтов, и прочее, прочее, прочее…

Джейсону порой казалось, что обиду Рэйчел вызывали вовсе не длительные отношения с Дэниелом, а то, что у него была увлекательная и роскошная жизнь… К тому же, Рэйчел находила глупым отказываться от того, что он мог бы оставить себе после расставания с Астоном.

– А эта твоя квартира в Лондоне, – спрашивала она, – ты её продал?

– Нет, я оставил Астону доверенность. Скорее всего, он её продал, – добавил в конце Джейсон, вспомнив, что на налоги и содержание квартиры уходило больше двухсот тысяч фунтов в год, а Астон был не из тех, кто станет зря тратить деньги.

– А если нет… Ты бы мог теперь?

Джейсон внимательно посмотрел на Рэйчел, не совсем понимая, к чему именно она клонит.

– Она оформлена на другое имя. Я не имею к ней никакого отношения. И даже если бы имел… Квартира куплена на его деньги. Я никогда не считал её своей.

– А часы? Те, которые стоят несколько миллионов.

– То же самое… Рэйчел, пойми, у меня не было цели вытянуть побольше денег, а потом пользоваться. Я, конечно, кое-что взял, когда уезжал сюда, но только то, что было мне необходимо.

– Те часы, которые ты взял, они очень дорогие?

Джейсон на самом деле взял одни часы, вернее, забыл оставить. Он надел их с утра по привычке, не задумываясь, и только на рамке безопасности в аэропорте Женевы сообразил, что не надо было их брать. Золотые «Saxonia Thin» до сих пор лежали у него в ящике комода, и он иногда надевал их с деловым костюмом, когда ездил в Нью-Йорк.

– Они стоили в районе двадцати тысяч. Может, меньше. Не помню, – ответил Джейсон. – Но им уже пять лет, и они не в коробочке лежали, я их много носил.

– Все эти тысячи и миллионы… Это всё так просто для тебя! Если бы ты забрал с собой одну шкатулку с часами, это решило бы все наши проблемы. Мы могли бы жить где угодно, не думать о деньгах…

Джейсон почувствовал, как внутри начинает подниматься раздражение, но он ответил самым что ни на есть спокойным тоном:

– И чего ты хочешь сейчас? Хочешь, чтобы я позвонил Астону и спросил, не может ли он вернуть мне часы? Я не понимаю тебя, Рэйчел.

Она тяжело вздохнула и сказала:

– Я сама себя не понимаю. Просто это всё кажется мне… несправедливым. Прозябание в этом доме… Мы ведь могли бы переехать в Нью-Йорк. Ты же всё равно туда ездишь, они даже предлагали тебе работу в офисе. Причём, платили бы больше, чем сейчас. Ты отказываешься от всего из-за того, что произошло несколько лет назад. Но ты ведь отказываешь в этом мне и Дилану тоже.

– Мне предлагали работу не в нью-йоркском офисе, а в главном, принстонском, – поправил Джейсон и добавил: – Прости, Рэйчел, но я не считаю, что вы чего-то недополучаете из-за того, что живёте не на Манхэттене.

– Сейчас – может быть. А потом?.. Или ты считаешь, что это не для меня? Не для нас?

– Пожалуйста, Рэйчел, давай это прекратим! – взмолился Джейсон. – Я не понимаю, почему ты делаешь такие выводы. Можно подумать, я по ночам захожу в телепорт и наслаждаюсь роскошной жизнью в Париже, а вас с Диланом заставляю жить в лесной хижине.

Такие разговоры в разных вариациях проходили с завидной регулярностью, один раз даже в присутствии Донны и Ника, брата Рэйчел.

Ник приехал в Портленд после окончания семестра в университете. На работе у него тоже был длительный отпуск. По случаю его приезда Донна решила организовать небольшой семейный ужин, на который, естественно, были приглашены Рэйчел и Джейсон.

Уже через полчаса общения с дочерью и зятем, сразу после того, как налюбовалась внуком и даже умудрилась укачать его, Донна заметила, что между ними не всё гладко. Она допытывалась полдня, пока наконец Рэйчел не выдержала и не сказала:

– Да, да, ты права! У нас сейчас сложный период. Ты довольна?!

– И вовсе не обязательно на меня кричать, – обиженно ответила Донна.

Джейсон, вместе с Ником заглянувший на кухню, чтобы сказать, что они уезжают в магазин докупить кое-что к ужину, замер в дверях. Рэйчел бросила на него сердитый взгляд и повернулась к матери:

– Хочешь сказать, что вы с отцом прожили всю жизнь, ни разу не поссорившись?

– Конечно, у нас всякое бывало, – примирительно сказала Донна. – Я же не в убийстве тебя обвиняю. Просто интересуюсь… Уверена, что у вас всё наладится.

– А я вот не уверена, – вдруг сказала Рэйчел.

Джейсон вошёл в кухню. Его сейчас сердили не столько сами слова Рэйчел, сколько то, что она делает такие заявления в присутствии матери и брата. Это было только их личное дело.

– Да, у нас есть разногласия, – обратился он к жене, – но давай не будем портить настроение всем остальным.

– Да у кого их не бывает! – пришла на помощь Донна.

– Таких – не бывает! – тут же среагировала Рэйчел.

Джейсон подошёл ближе к ней. Ник позади него по-прежнему мялся в дверях, не зная, то ли ему остаться, то ли тактично удалиться.

– Всё-всё, – примирительно сказала Донна. – Я не лезу в вашу жизнь, разбирайтесь сами. Я просто подумала, что, может быть, ты захочешь поделиться… Извини ещё раз.

– Нет, я не могу ни с кем поделиться, – заявила Рэйчел, с упрямым вызовом глядя на Джейсона. – Вот этим не могу.

Джейсон подумал, что стоит разрубить гордиев узел сейчас, чтобы не давать Рэйчел повод для манипуляций в дальнейшем. Он не собирается терпеть двусмысленные намёки от неё всю оставшуюся жизнь, тем более намёки прилюдные…

– Рэйчел, или расскажи всё, или воздержись от намёков, – холодно сказал он, понимая, что это прозвучит слишком резко и жёстко.

Он был прав: все обеспокоенно и чуть ли не испуганно уставились на него. Джейсон спокойно встретил взгляд Рэйчел: на него ещё и не так смотрели.

– Рассказать всё? – переспросила она.

Джейсон утвердительно кивнул, но, так как Рэйчел смотрела на него и молчала, начал сам:

– До того, как приехать сюда, ещё в Европе, я жил с мужчиной. Несколько лет. Рэйчел не устраивает эта деталь моей биографии, а я, к сожалению, не могу ничего изменить в своём прошлом. Вот и всё.

Донна и Ник не нашлись, что на это ответить. Оба замерли там, где стояли, и прятали глаза.

– И что, это выяснилось только сейчас? – спросила Донна, имея в виду, конечно, другое: ты скрыл от невесты, что ты гей?

– Я знала с самого начала, – сказала Рэйчел, – но не в подробностях, а теперь…

– Никак не могу понять, что важного в этих подробностях, – отозвался Джейсон. – Они ничего не меняют.

Все до сих пор стояли, как громом поражённые, даже Рэйчел, которой вообще-то было не с чего поражаться. Джейсон, раз к нему вопросов больше не было, развернулся к дверям, возле которых стоял Ник. Вид у него был чуть ли не испуганный.

– Мы с тобой в магазин собирались, – обратился к нему Джейсон. – Или побоишься теперь садиться со мной в одну машину?

– Нет, конечно, – смутился Ник, и на щеках у него выступил румянец: видимо, парень краснел так же легко, как и его сестра. – Поехали…

Джейсон и Ник прошли по узкому коридорчику к дверям и вышли на улицу. До магазина они доехали в гробовом молчании и только там начали разговаривать – исключительно по делу. Когда они вышли на парковку, начался дождь. Быстро покидав покупки в багажник старого «шевроле», они сами забрались внутрь. Ник едва успел завести машину, как дождь полил сильнее.

– Хорошо, что мы уже внутри.

Джейсон внимательно посмотрел на парня: неужели тот с ним сам заговаривает?

– Ты не думай, – вдруг сказал Ник, – я ничего не имею против. Я считаю, это вполне нормально, мы ведь живём…

– …в двадцать первом веке. Я знаю, – продолжил за него Джейсон, которому в глубине души очень хотелось сказать, что он не особо нуждается в одобрении Ника, да и по поводу его осуждения не очень бы расстроился.

– Я серьёзно.

– Хорошо, – ответил Джейсон, ещё раз покосившись на Ника: тот действительно говорил так, словно для него это не было пустыми фразами, услышанными на уроках в школе, где рассказывали, какими разными могут быть люди, как важно не допускать дискриминации по тому или иному признаку и быть толерантным. – Так что? Мы едем?

Ник кивнул.

По дороге он включил музыку. Магнитола в машине была старой, игравшей только аудио-диски, и Ник сам её слегка усовершенствовал. Совершенствование заключалось в том, что откуда-то из-под приборной панели тянулся длинный шнур, к которому можно было подключить MP3-плеер, и тогда магнитола начинала играть записи с него.

Сначала играл какой-то довольно шумный рок, но следующая композиция была более спокойной и после короткого вступления Джейсон услышал знакомые слова, пропетые совсем другим, незнакомым голосом:

Love is blindness,

I don't wanna see

Won't you wrap the night

Around me

Он не слышал эту песню уже пару лет, и вдруг она вернулась к нему в совершенно другом исполнении. Наверное, даже более правильном, учитывая, какой смысл он вкладывал в неё: более трагичном и эмоциональном. Именно так, с надрывом, нужно петь о чувстве, от которого хотел бы освободиться, но не можешь…

– Кто это поёт? – спросил Джейсон.

– Джек Уайт. Была такая группа, «The White Stripes».

Джейсон кивнул и продолжал слушать, задумавшись. Чуть ли не самая последняя строчка была о нём… о нём, в котором всё застыло, онемело и оцепенело и не могло уже больше чувствовать.

I'm too numb to feel.

Среди многих вещей, которых не могла простить ему Рэйчел, была одна, с которой она не сможет смириться никогда: муж не только не любил её, он даже не испытывал к ней сильных чувств. Ей было легче уживаться с этим знанием раньше, пока Джейсон казался ей человеком, вообще недосягаемым для чувств, но теперь выяснилось, что где-то существовал мифический Дэниел Астон (она даже фотографии его нашла и наверняка подумала, что ничего особенного: высокий брюнет средних лет)… Человек, которого её муж когда-то любил. Всё-таки любил, как никогда не полюбит её.

***

Через три дня после того злополучного ужина у родителей Рэйчел Джейсон улетел по работе в НЬю-Йорк. Эти три дня они почти не разговаривали, как не разговаривали, пока были в гостях. Джейсон гораздо больше общался с Ником, чем с собственной женой. Ник оказался вполне компанейским парнем, и у них нашлись общие темы для разговоров: Бостон, математика, компьютеры, перспективы развития индустрии программного обеспечения и даже проблемы того, в каком штате лучше регистрировать старт-ап – в Вирджинии или Калифорнии.

С Ником они встретились ещё раз – на парковке кафе неподалёку от Портлендского аэропорта. В выходные Джейсон пообещал отдать ему «для экспериментов» свой старый ноутбук. Новый он купил в апреле, а старый до сих пор лежал без дела. Ник специально приехал, чтобы забрать его, а потом подбросил Джейсона до терминала.

– Я могу тебя встретить после прилёта и довезти до дома, – предложил он. – Я всё равно болтаюсь без дела.

– Спасибо, но не надо. Проще взять такси, – отказался Джейсон.

И отказался совершенно правильно: он успел закончить все дела в Нью-Йорке на полдня раньше, поменять билет и сесть на другой рейс, прилетавший в Портленд не поздно вечером, а во второй половине дня. Когда он приехал домой, то увидел в гостиной Дилана, лежащего на полу на цветном коврике, и няню рядом с ним. Сначала он подумал, что Рэйчел куда-то уехала по делам, но няня сказала, что миссис Ирвинг наверху.

Джейсон поднялся на второй этаж. Там было только две комнаты – их спальня и детская, и в обоих никого не было. Он уже хотел спуститься обратно, как услышал какой-то шум сверху. Он прошёл в конец коридора, где была лестница в мансарду, и взобрался по неудобным крутым ступенькам.

Рэйчел сидела на полу посреди ворохов одежды. Похоже было, что она полностью вытащила содержимое четырёх чемоданов, присланных из Колоньи, пересмотрела его и разбросала вокруг. Всё было накидано вперемешку: несколько пиджаков, брюки и джинсы, свитера, рубашки, целая коллекция галстуков, даже два коротких пальто… Смокинг и утренний выходной костюм были вынуты из своих чехлов. Рэйчел не поленилась даже распотрошить стопки одинаковых рубашек. Те рубашки, которые были чаще всего в ходу, например, белые или голубые, Джейсон заказывал сразу дюжинами, чтобы не задумываясь менять каждый день или даже по нескольку раз в день. На коленях у Рэйчел лежала груда тех самых белых рубашек, а поверх неё ещё две от Шарве в тонкую полоску.

Когда Рэйчел повернулась к нему, Джейсон увидел, что она плачет. Он одновременно и злился на неё за то, что она роется – нет, не в его вещах – в его прошлом, и чувствовал себя виноватым.

– Плачешь, потому что никогда раньше не видела таких красивых рубашек? – спросил он.

Возможно, сейчас был не самый подходящий момент для цитат из Фицджеральда, но фраза про рубашки удивительным и ироническим образом подходила. Рэйчел тоже плакала о прошлом, только не об их общем прошлом, как Дейзи, а прошлом своего мужа, которое было настолько ярким, что затмевало сейчас их настоящее и, возможно, собиралось затмить даже будущее.

Рэйчел всхлипнула.

– Да, я никогда не видела… ничего подобного. Я не смогу думать о тебе по-прежнему. Это всё… – она обвела взглядом разбросанную одежду. – Это как будто другой человек… другая жизнь… Настоящий ты вот здесь, – она вытянула руку и схватила чёрную кашемировую водолазку, тут же отбросив её в сторону, – или здесь, – Рэйчел пропустила меж пальцев шёлковый галстук, – или ещё где-то… Только не со мной.

Джейсон не знал, что и сказать. От всей этой сцены веяло каким-то отчаянием и безысходностью. И тут он окончательно, со всей определенностью понял, что они всё-таки не смогут жить с этим. Их последние недели были всего лишь жалкими попытками сохранить брак. К тому же, не слишком искренними попытками. Между ними велось молчаливое противостояние, смысла которого Джейсон не понимал. С Астоном всё было чётко и ясно: один пытался уйти, другой его не отпускал. Но Джейсон не понимал, чего от него хотела Рэйчел. Сам он ничего не хотел.

Он сел рядом с Рэйчел, вытянул из её рук рубашку, пуговицу на которой она бессознательно крутила, и взял её ладони в свои.

– Рэйчел, я не знаю, как мне ещё объяснить, что всё в прошлом. Ты же не думаешь, что я храню эти вещи как память? Они мне нисколько не дороги. Могу выкинуть хоть прямо сейчас…

– Это не поможет, – ответила она. – Это ведь в голове: в твоей и в моей. Я такая наивная, Джейсон… Я думала, что всё поменяется, что со временем ты будешь относиться ко мне иначе, что мы станем настоящими мужем и женой. Но ничего не меняется: я как была для тебя никем, так и осталась!

– Ты не права.

Джейсон сумел вставить только это, прежде чем Рэйчел снова продолжила:

– Я так не могу… У тебя была настоящая любовь и настоящая жизнь, которая… которая тебе подходит. А потом вы с ним порвали, и ты спал со мной, потому что… потому что я подвернулась. Ты же сам сказал, что не собираешься предлагать мне руку и сердце, и если бы не Дилан, ты бы никогда не женился на мне.

– Ты и раньше это знала, – сказал Джейсон, сжимая пальцы Рэйчел чуть сильнее. – Всё так, но я старался и стараюсь быть хорошим мужем и отцом. Ничего не изменилось с момента нашей свадьбы. То, что наговорила Камилла…

– Она просто объяснила всё то, что я и раньше знала. Я для тебя суррогат, замена кого-то другого. Даже меньше – я же не могу заменить сорокалетнего мужика, который тебя трахал!

Джейсон выпустил ладони Рэйчел из рук.

– Я, кажется, не просил тебя никого заменять, – холодно сказал он.

– Знаешь, у меня тоже есть гордость, – заявила Рэйчел, сталкивая с коленей ворох рубашек. – Не хочу быть пустым местом для собственного мужа!

– Рэйчел, ты не пустое место для меня. И Дилан тоже.

– Может, и не совсем пустое, – сказала Рэйчел, поднимаясь на ноги. – Я ошиблась. Я думала, что у нас может получиться семья, но ты… ты не воспринимаешь меня всерьёз. Я… увлеклась тобой, а ты просто пользовался мной. Понятно, почему ты не хотел, чтобы мы уезжали отсюда! Я, по-твоему, годна только для этого городишки?

Она опять начала плакать.

– Рэйчел, успокойся. То, что ты говоришь, – это просто какой-то бред, – твёрдо произнёс Джейсон. – Может быть, я был эгоистичен: хотел остаться здесь, когда ты хотела другого, но никак не потому, что считаю тебя хуже других…

Она и без того была расстроена и рассержена, но последние его слова вызвали настоящую злость: она еле говорить могла от слёз, а Джейсон выговаривал ей, как умный взрослый расшумевшемуся ребёнку.

– Мы не можем жить вместе. Это давно было понятно, – сказала Рэйчел. – Содержать семью и жить в одном доме с женой и ребёнком – это не то же самое, что быть мужем.

Рэйчел, обойдя Джейсона, пошла к выходу с мансарды.

– А что, по-твоему, значит быть мужем? – спросил Джейсон.

– Уважать, понимать, сочувствовать, не обманывать…

– А к жене это не относится?

Рэйчел немного смутилась.

– Нет, я… я не говорю, что ты один виноват.

– Может быть, ты этого и не говоришь, но ты именно так думаешь. Ты винишь меня во всём, даже в том, в чём перед тобой я уж точно не виноват – в том, что у меня несколько лет назад были отношения. У тебя тоже были. Я же не упрекаю тебя каждый день.

– Это нельзя сравнивать! – возразила Рэйчел.

– Пусть и нельзя, но если бы ты относилась ко мне, как должна была бы: с пониманием, сочувствием, уважением и любовью – я всё перечислил из того, что ты назвала? – ты бы простила меня. Люди прощают друг другу даже измены в браке, а ты сдалась при первой же мелкой неприятности, когда услышала какую-то стародавнюю историю.

Рэйчел смотрела на него с болью и обидой в глазах, у неё даже губы дрожали.

Если бы Астон присутствовал здесь, он мог бы потребовать с Джейсона авторский гонорар за использование его приёмов ведения споров: признать свою вину и сразу же требовать её прощения, а если оного немедленно не даруют, говорить, что это оттого, что мало любят. Да, он действительно многому от него научился. И это была не самая полезная наука, Джейсон знал. Он знал, что может выиграть любой спор с Рэйчел, любую битву, но проиграет войну. В этом был парадокс отношений: каждая такая победа над соперником будет лишь отдалять его от цели – сохранения семьи. Чтобы достичь цели, ему нужно будет проиграть, а он уже разучился уступать и проигрывать.

Рэйчел какое-то время молчала, а потом горько сказала:

– Да, наверное, ты прав: я сдалась. Не надо было вообще это начинать.

– Сейчас уже поздно об этом жалеть. Мы муж и жена.

– Мы же не цепями друг к другу прикованы, – с вызовом бросила Рэйчел.

Она опустила голову, словно боясь смотреть мужу в глаза, развернулась и вышла за дверь, оставив Джейсона наедине с кучей дорогих тряпок.