Текст книги "Разлучи нас, смерть! (СИ)"

Автор книги: Ginger_Elle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 81 страниц)

– Ночной перелёт – не лучшая идея. Завтра я буду весь день как варёный.

Дэниел фыркнул:

– Мы летим на «Боинге», там есть полноценная спальня. Умеренные физические нагрузки перед сном также способствуют засыпанию, – добавил он с многозначительной усмешкой.

Я чуть не подавился тостом, когда услышал это.

Конечно, я был рад поехать в Нью-Йорк, но меня раздражало поведение Дэниела: он планировал поездки, совершенно не интересуясь моим мнением и, судя по всему, полагая, что я должен немедленно согласиться. Я понимаю, что он очень занят, у него плотный график, и он не может постоянно держать в голове ещё и меня с моими желаниями. Но иногда он начинает распоряжаться мной так, словно я один из его подчинённых. Я стараюсь не выказывать своего неудовольствия, особенно, когда он старается для меня же. Мне ко многому надо привыкнуть…

Квартира в Нью-Йорке оказалась действительно очень уютной и милой. Чуть старомодной, но в хорошем смысле этого слова. Эту квартиру купил отец Дэниела чуть ли не тридцать лет назад. Ему надо было часто бывать по работе в Нью-Йорке, и он хотел иметь свой собственный угол. Квартира не очень большая и какая-то холостяцкая, несмотря на то, что одна комната – бывшая детская, где до сих пор стоят кровати Дэниела и его брата.

– Надо тут всё переделать, – сказал Дэниел, посмотрев на кровати и две узкие парты.

– А твои дети? – спросил я.

– У них есть прекрасная большая детская в другой квартире. Вряд ли Камилла позволит им жить здесь. На её вкус, условия тут недостаточно хороши.

Дэниел ещё во время перелёта рассказал, что у него есть другая квартира на Манхэттене, которую он купил для жены вскоре после свадьбы. Три года назад её полностью переделали, после чего ему она полностью разонравилась.

– Проект разрабатывал какой-то очень известный дизайнер, всё красиво, даже слишком. Но мне неуютно. Всё сделано, чтобы произвести впечатление, а не для жизни. Впрочем, мне там и не приходится жить. Камилла с детьми проводит там три-четыре недели в году, а я – от силы одну.

За эту поездку я узнал о семье Дэниела больше, чем за несколько предыдущих месяцев. Не могу сказать, что он много и охотно о ней говорил, но я смог получить кое-какое представление. Всё, что у меня было до этого – красивые фотографии с торжественных приёмов.

Мы гуляли с Дэниелом по Центральному парку (возможно, январь не самое подходящее время для таких прогулок, и стоило бы приехать туда весной), и он по дороге показал мне дом 834 на Пятой авеню, где была его вторая квартира. Внушительный фасад, швейцар на входе и зелёный тент над тротуаром.

– Боюсь даже думать, сколько может стоить квартира в таком месте, – сказал я.

– Она не очень большая. Разумеется, просторная, но не огромная. Обошлась в пятнадцать миллионов, сейчас, конечно, цены выросли.

– Совершенно бешеные деньги за вид из окон.

– Не только вид, Джейсон. Престиж. Хотя это было гораздо важнее для жены, чем для меня, – жить по одному из пяти самых престижных адресов на Манхэттене. Изначально она хотела квартиру в другом доме, мы мимо него только что проходили. Но шести тысяч квадратных футов нам было определенно много, да и цена на ту квартиру была больше тридцати миллионов. Я тогда только вступил в права наследства и ещё не ощущал размеров собственного состояния. Не знал, могу ли я себе это позволить. К тому же, перед покупкой надо было пройти одобрение очень придирчивого совета жильцов. И мне, честно говоря, претило, что нашей семье нужно было получать одобрение от выходцев из Оклахомы. Понятно, что рассматриваться должно было не наше финансовое положение, оно было более чем устойчивым, а то, достойны ли лично мы жить в одном доме вместе с этими людьми. Думаю, Камилла чувствовала то же самое: в конце концов, её предки правили целыми областями в Германии с десятого века, когда Америку не открыли даже викинги. В итоге наши кандидатуры, естественно, всё равно рассматривали в совете, только в другом, и мы без проблем получили одобрение. Были дома, куда попасть было ещё легче и дешевле, но Камилла сказала, что не собирается жить на одном этаже с певцами и комедиантами.

– Это просто снобизм, – брякнул я, не подумав.

– Возможно, – нисколько не расстроился моим замечанием Дэниел, – он и мне в какой-то степени присущ. Мы с ней так воспитаны. Но на самом деле там были другие причины. Камилла хотела занять полагающееся ей место в мире, и внешние признаки этого положения имели для неё огромное значение. И до сих пор имеют. Она родилась в очень знатной семье. Её отец – состоятельный человек, но не более того. Он очень влиятелен, имеет колоссальные связи, пользуется большим авторитетом, но авторитет не всегда выражается в миллиардном эквиваленте, разве что в миллионном. Джейсон, ты представить себе не можешь, насколько дорого принцу вести жизнь на подобающем ему уровне. Один только его замок съедает кучу денег, а расставаться с ним он не желает. Доходы от посещения туристов не покрывают и трети того, что уходит на содержание. Их постоянно приглашают на королевские, герцогские и прочие свадьбы, крестины и похороны. Сами поездки стоят денег, а сколько ещё стоит достойный принцессы свадебный подарок. Таких расходов множество. Разумеется, Эттингены не бедствовали, но Камилла не получала многого из того, о чём мечтала и на что имела право. Всё это может тебе казаться капризами богатой девочки, но когда у многих твоих ровесниц что-то есть, а у тебя – нет, это очень больно ударяет по самолюбию. Это есть в любом социальном слое, просто в одной школе девочки обращают внимание на то, у кого какая сумка, а в другой – сколько миллионов стоит квартира их родителей. Эттингены не так уж много могли себе позволить. У них была вилла в Биарицце, но еще дед Камиллы был вынужден продать две трети сада, и на этом участке выстроил себе чуть ли не дворец владелец сети заправок. Ничего удивительного в том, что когда в её распоряжении оказались достаточные средства, она старалась наверстать упущенное и хотела иметь самое лучшее и эксклюзивное.

– Она вышла за тебя ради денег? – это был смелый вопрос.

Дэниел улыбнулся:

– Не буду отрицать, это имело для неё значение. Можно сказать, что отец выдал её замуж ради денег. Но он предлагал ей и другие партии, в определенном смысле более удачные. Когда состоялась наша помолвка, я не был так уж богат, я был всего лишь наследником. Разумеется, у меня было своё состояние, но если бы только деньги имели значение, она бы им вряд ли соблазнилась, – Дэниел сделал паузу и оглянулся назад то ли проверить, не слушает ли кто, то ли посмотреть, следуют ли за нами телохранители. – Всё затевалось ради денег и положения в обществе, и я не был ей противен изначально, но потом… она меня полюбила.

Я сделал вид, что чрезвычайно заинтересовался прыжками белки по спинке скамейки. Дэниел сказал:

– Я знаю, что ты хочешь спросить.

Я отвернулся от белки и пошёл дальше:

– Я и сам этого не знаю, Дэниел.

Он в три шага догнал меня и взял за руку. Я так резко выдернул свою ладонь, что моя перчатка едва не осталась в его руке.

– Что ты делаешь? – прошипел я сквозь зубы. – Кругом люди.

– Да, я любил её, – сказал он. – Когда-то давно. По крайней мере, я считал это любовью. Я уважал её, мне нравилось радовать её. Я мог дать ей так много…

Я шёл вперёд, не поднимая головы.

– Прости, – тихо произнёс он, – я просто хотел быть честным с тобой. И… Ты знаешь, сейчас для меня не существует никого, кроме тебя.

И тут… Я не знаю, что на меня нашло. Мы стояли посреди дорожки в Центральном парке, людей непосредственно возле нас не было, кроме двух конных полицейских неподалеку, но всё равно мы находились в середине дня в общественном месте, и тем не менее, я почти закричал:

– Не хочу твоей честности! Лучше бы ты до сих пор обманывал меня. Лучше бы я ничего не знал. Ничего…

Я так часто и отрывисто дышал, что со стороны, наверное, казалось, что я сейчас разрыдаюсь. Поэтому Дэниел и обнял меня. Я уткнулся в его плечо и замер. Мне было плевать – пусть бы на нас собралось посмотреть хоть пол-Нью-Йорка. Дэниел тоже молчал, просто крепко держал меня. А мне было больно… И грустно.

Я люблю его. Люблю человека, который недостоин этого.

И эти его слова… Как можно быть настолько жестоким? Он уважал её, готов был исполнить любое её желание… Уважает ли он хоть чуть-чуть меня, или я – всего лишь инструмент для удовлетворения его собственных желаний? Был ли я для него когда-нибудь чем-то ещё, кроме как телом, которое можно швырнуть в постель, и оно там послушно останется? Имели ли значение мои желания?

Глава 25

Из дневника Джейсона Коллинза

11 января 2007

Сегодня был первый день занятий, а вечером ещё и работа. Пришёл домой и упал без сил. Мне наконец-то нашли замену, осталось отстоять буквально одну смену.

Поездка в Нью-Йорк была хорошей несмотря на то, что я написал вчера. Больше у нас не возникало никаких проблем, и мы замечательно провели оставшееся время. Рядом с Дэниелом я забываю обо всём и не чувствую того опустошения и тоски внутри, которые набрасываются на меня потом, когда остаюсь один. Рядом с ним я просто счастлив. Это, наверное, какая-то детская, наивная влюблённость или привязанность к единственному близкому человеку. У меня не было никого, и поэтому я влюбился в первого же, кто протянул мне руку.

Нет, была Эмили… Но я не чувствовал к ней ничего подобного, хотя она в гораздо большей мере, чем Астон, заслуживала бы моей преданности.

В Нью-Йорке мы целые дни проводили вне дома, гуляли по улицам, ходили в музеи. Во время каждого ужина в ресторанах Дэниел встречал знакомых. Он сказал, что сам удивлён – всё-таки он не так много времени проводит в Нью-Йорке. Он всем представлял меня просто называя имя и фамилию. Не знаю, что подумали остальные (если вообще сочли нужным обратить на меня внимание), но один определенно посчитал, что я оказываю эскорт-услуги. Когда Дэниел отошёл поздороваться с какой-то дамой весьма преклонных лет, этот тип попытался договориться со мной о встрече. Должен отметить, что всё было очень вежливо, никаких грязных намёков или прямых вопросов. В не менее вежливой форме я отклонил его предложение. Думаю, это не последний случай. Если я намерен сопровождать Дэниела и дальше, придётся привыкать к подобному обращению. Тем более что тот мужчина не так уж сильно и ошибся.

Дэниела не будет в Лондоне ближайшие три дня. Даже не знаю, может быть, это и хорошо, что он часто уезжает. Нам порой нужно побыть отдельно друг от друга.

13 января 2007

Вчера был ужасный день.

Скорее бы вернулся Дэниел. Ему я ничего не скажу, но с ним будет спокойнее.

Утром позвонила Эмили и позвала сходить с ней, Дженнифер и Майком поужинать. Я согласился – и делать особо было нечего, и хотелось вынырнуть из этой унылой трясины, в которую я погружаюсь. Про сам ужин рассказывать особо нечего, но уже под конец Эмили вдруг вспомнила:

– Тебе же пришла открытка. Опять чуть не забыла!

– Открытка? От кого?

– Еще до Рождества пришла, Жоао ее переслал по новому адресу – он не знал, что ты опять переехал, а она вернулась. Сейчас найду.

Она достала из сумки обыкновенную рождественскую открытку с винтажными ангелочками. Я перевернул её. На обратной стороне крупным, скорее, мужским почерком было написано: «Счастливого Рождества, дорогой Джейсон! Надеюсь, ты получишь эту открытку. Я знаю, что ты здесь больше не живёшь. С наилучшими пожеланиями, Прим. P.S. Тебя больше не побеспокоят».

То что я почувствовал в тот момент… На меня, словно бы откуда-то снаружи, точно он не рождался в моей голове, а был независимым и чуждым, набросился страх. Мне казалось, я падаю в бездонную пропасть. Думаю, я изменился в лице, потому что Эмили и Дженнифер чуть не в один голос спросили, всё ли со мной хорошо.

Даже не помню, что я им сказал, потом взял открытку и встал из-за стола. В туалете я умыл лицо холодной водой. Меня била дрожь, и хотелось броситься бежать, не знаю куда, только бы не стоять. Я ещё раз рассмотрел открытку – ничего особенного, отправлена из Эдинбурга 19 декабря.

Я не знал, что мне делать. С одной стороны, фраза в постскриптуме была предназначена как будто бы для того, чтобы успокоить меня, но с другой, упоминание о том, что Прим в курсе моего переезда, намекало на то, что за мной следят или какое-то время следили.

Я понял, что не в состоянии сейчас сесть за руль. Не знаю почему, но эта чёртова открытка – в ней ведь не было ничего такого – выбила меня из колеи. А даже если бы я и мог вести машину, мне надо было бы дойти до неё почти квартал по тёмной улице (я специально оставил машину подальше, как ни нелепы эти мои попытки скрывать своё новое положение). Я, наверное, не смог бы даже высунуться за дверь кафе. Это была глупая фобия, абсолютно нерациональная, но я не мог ничего с собой поделать.

Я позвонил Бергу, одному из телохранителей, и попросил забрать меня через двадцать минут от выхода из кафе. Он не стал задавать вопросов, умница.

Я вернулся за стол, отсидел пятнадцать минут, предупредив, что не в настроении продолжать, и вышел наружу. Машина охраны уже ждала. Берг открыл передо мной заднюю дверь, и я забрался внутрь, предварительно отдав ему ключи от «Астон Мартина». Он только кивнул.

Второй из телохранителей, тот, что сидел за рулём, не помню, как его зовут, спросил:

– Какие-то неприятности, мистер Коллинз?

– Нет, всё в порядке.

– Мы подумали, что вы не можете сесть за руль, потому что выпили, но у вас такое лицо… Вы точно не пили.

– Обязательно исправлю эту ошибку, когда приеду домой, – ответил я, подумав, что с новогодних праздников у нас в квартире оставалась треть бутылки текилы.

– Я думаю, вам лучше поехать в дом мистера Астона.

– Не вижу в этом необходимости.

– Вы явно напуганы. Если вам угрожает опасность, то вам лучше быть там, а не в вашей квартире. Это не квартира, а настоящий проходной двор.

– Хорошо, – согласился я, подумав, что мне, наверное, и впрямь будет спокойнее в особняке, полном охраны, чем за своей картонной дверью. – Только мне нужно кое-что, чтобы завтра утром пойти на занятия.

– Мы отправим к вам кого-нибудь. Когда приедем, напишите список. И не забудьте предупредить ваших соседей.

Этого я не забыл бы даже в том состоянии. Представляю, что подумали бы Уилл и Бапулал, если бы к ним вдруг заявился громила типа Дэвиса и начал рыться в моих вещах.

Когда мы приехали в Белгравию, меня уже ждал Хиршау – для допроса. Назадавал мне кучу вопросов, большинство которых я оставил без ответа, сказав, что опасность мне не угрожает и вообще всё это касается только меня.

– Всё, что касается вас, касается мистера Астона. Это может представлять опасность и для босса, поэтому я должен знать.

– Успокойтесь, нет никакой опасности, это просто… нервы, – я, конечно, кривил душой: я не был до конца уверен, что эти люди, кем бы они не были, наконец отстали от меня. Слова Прим (если открытку действительно отправила она) нельзя было принимать на веру. Но не мог же я всё рассказать Хиршау. У меня не было выбора, кроме как продолжать скрывать ту ужасную историю.

Упоминание про нервы могло усыпить бдительность телохранителей: они считали, что у меня есть определённые «странности», и могли списать сегодняшний случай на них. Препирательства с Хиршау меня успокоили или, скорее, отвлекли. Я написал список того, что мне потребуется завтра, и решил пойти спать. Но мысль о том, что я останусь один на всём втором этаже особняка, показалась мне не очень приятной, поэтому я решил… Чёрт, зачем я только полез к нему с этой просьбой? Я попросил его оставить кого-нибудь из охраны рядом со мной на ночь, например, в маленьком кабинете.

Хиршау поджал губу и ответил не сразу:

– Боюсь, это может не понравиться мистеру Астону.

Я тоже не сразу нашёлся, что ответить на эту наглость.

– Спасибо, я вас понял, Хиршау. Можете идти.

– Думаю, я мог бы… – неуверенно начал он.

– Не стоит, – оборвал его я. – Вы свободны.

Я поднялся в спальню, разделся и улёгся в постель. Я уже почти не думал об открытке Прим. Я был просто взбешён. Разумеется, эти идеи не в деревянных мозгах Хиршау родились. Только параноику вроде Астона могла прийти в голову мысль, что я могу затащить в постель одного из телохранителей.

Но мало-помалу я снова вернулся к открытке. Я выкинул её в мусорное ведро в кафе, но она в мельчайших деталях стояла у меня перед глазами. Я не мог понять, что она значила. С одной стороны, она говорила о том, что обо мне не забыли. В полиции считали, что после моего побега похитители ко мне вряд ли осмелятся снова приблизиться. Тем более что они должны были быть в курсе того, что в расследование вмешались спецслужбы. Но, возможно, Прим хотела сказать, что людям, похитившим меня год назад, было известно о покровительстве, которое оказывал мне Астон, и теперь они будут держаться от меня подальше. То есть, если бы не он…

А если бы не они? Смог бы я быть сейчас с Дэниелом? Мне кажется, да. Единственное, чему меня научила Прим – это испытывать желание, но первые мои чувства к Дэниелу были совсем иными. Я просто увидел его тогда в Эпплтоне, и что-то вдруг проклюнулось во мне, словно маленький росток, и потянулось к нему, точно к свету. Нет, не к свету. Ко тьме.

Глава 26

Лондон, январь 2007

Джейсон обедал, когда позвонил Дэниел:

– Я в Лондоне. Через час буду дома. Приезжай, как освободишься.

– Мне надо несколько часов позаниматься дома. Я не смогу.

– Понимаю, – Дэниел скрыл недовольство, но Джейсон слишком хорошо изучил все его реакции, чтобы заблуждаться на этот счёт. – Вечером?

– Возможно, – неопределенно ответил Джейсон. Ему не хотелось встречаться с Дэниелом: он знал, что его ждёт очередной раунд допросов.

– Я жду тебя к ужину, – не терпящим возражений тоном заявил Астон. – Пришлю машину.

Джейсон вздохнул и потёр лоб. Дэниел не выносил сопротивления: он не сдастся так просто и потребует объяснений. Может быть, заранее придумать какую-нибудь историю? Он не хотел лгать, но что ему оставалось?

Когда он вечером приехал к Дэниелу, Николс сразу проводил его в столовую, где уже был сервирован ужин.

Дэниел вошёл через минуту, поздоровался с Джейсоном, одним жестом распорядился подавать на стол и уселся на своё место.

– Как прошла поездка? Успешно? – вежливо осведомился Джейсон.

– Относительно успешно. Обратный перелёт был тяжёлым. Проблемы с погодой. Как у тебя дела?

– Начались занятия. Вчера отработал последний день в магазине.

– Отлично, надеюсь, теперь мы сможем больше времени проводить вместе. Мисс Вернье послала тебе список квартир?

– Да, но я пока не успел его просмотреть.

– Не затягивай с этим, Джейсон. Мне не нравится то место, где ты сейчас живёшь.

– Я уже говорил, что мне там вполне комфортно, и я без проблем могу потерпеть.

– Это не вопрос комфорта, а вопрос безопасности. Кстати, что там с тобой случилось недавно?

– Думаю, тебе уже доложили во всех деталях.

– Я хочу услышать твою версию.

Джейсон равнодушно пожал плечами:

– Ты не услышишь ничего нового. Я почувствовал себя неуютно, что-то вроде панической атаки, и поэтому попросил Берга отвезти меня. Мне не хотелось садиться за руль.

– Что тебя напугало?

– Ничего особенного. Мелочь, скорее, неприятные воспоминания, чем реальная угроза. Это не имеет значения.

– Всё, что касается тебя, имеет для меня значение, – решительно произнёс Дэниел. – Я хочу знать.

– Прости, но у меня нет желания тебе исповедоваться, – холодно парировал Джейсон. – Надеюсь, ты признаёшь моё право иметь собственные мысли и не посвящать в них тебя и твою охрану?

О, Дэниел хорошо знал этот тон. И то, что Джейсон опять укрылся в этой своей холодной отстранённости, лишь подтверждало: произошедшее два дня назад имело большое значение. Из-за мелочи он не ушёл бы в такую глухую оборону.

– Разумеется, – согласился Дэниел. – Но если эти вещи пугают тебя до такой степени, возможно, разумно будет рассказать о них?

– Эти вещи касаются лишь меня лично. Предлагаю завершить на этом наш бесполезный спор.

– Я забочусь о твоей же безопасности.

– Я хорошо понимаю, о чём ты заботишься, – ответил Джейсон и повернулся к дворецкому: – Николс, будьте добры…

Когда Николс вышел из комнаты, Джейсон произнёс:

– Полагаю, Хиршау не стал докладывать тебе, но в тот вечер я попросил, чтобы он оставил кого-нибудь из охраны на втором этаже, в маленьком кабинете. Он не стал категорично отказывать, но сказал, что тебе это не понравится. Ты можешь объяснить причины такого отношения ко мне в этом доме?

Дэниел на секунду опустил глаза, но потом спокойно сказал:

– Хиршау иногда не хватает такта. Возможно, он не совсем подходит для таких деликатных обязанностей. Ты его больше не увидишь.

– Я ничего не имею против того, чтобы он и дальше выполнял свои обязанности. Пусть остаётся – если, конечно, рядом со мной он не опасается за свою добродетель.

– Что на тебя сегодня нашло? – Дэниел был на грани раздражения.

– Ничего, – Джейсон покачал головой. – Абсолютно ничего.

С минуту они молчали и ничего не ели.

– Ужин просто замечательный, но у меня нет аппетита. Извини, – самым обычным тоном произнёс Джейсон, отставляя практически нетронутую тарелку.

Он бесшумно поднялся из-за стола и пошёл к дверям. Дэниел со своего места вдруг спросил:

– Джейсон, ты говорил, что у тебя были мужчины до меня. Сколько? Кто?

Дэниел замер у выхода из столовой:

– Не вижу, какое это имеет значение сейчас.

– Ты можешь просто ответить на вопрос?

– Я нахожу его бестактным, – всё тем же безэмоциональным тоном указал Джейсон. – И поэтому не собираюсь отвечать.

– Джейсон, я не собираюсь тебя ни в чём обвинять. Да, я ревную тебя ко всем, кто тебя окружает, и даже к твоему прошлому. Может быть, мне станет легче, если я буду знать… Хоть что-то…

Дэниел встал из-за стола.

– Пожалуйста, мне надо это знать…

– Только один. И я был с ним всего один раз.

Дэниел провёл тыльной стороной ладони по щеке Джейсона:

– Я бы хотел стереть его из твоей памяти… Чтобы ты… только со мной…

– Я бы тоже хотел стереть его из памяти.

Джейсон провёл весь вечер в спальне в одиночестве – Астон, как это, впрочем, часто бывало, работал в кабинете. Когда он наконец поднялся наверх, Джейсон уже лежал в кровати и пытался заснуть. Астон тихо, стараясь не побеспокоить его, разделся и лёг рядом. Джейсон долго лежал без сна, по дыханию догадываясь, что Дэниел тоже не спит.

Астон уехал в офис даже раньше, чем Джейсон проснулся. Едва он вошёл в кабинет, как секретарь сообщила, что с ним хочет встретиться Эдер.

– Пусть приходит. У меня есть время до половины девятого.

Эдер явился незамедлительно и чуть ли не с порога спросил:

– Ну что, удалось что-нибудь разузнать?

Дэниел не стал переспрашивать, о чём идёт речь.

– Нет, ничего. Мы только… Лучше бы мы по-настоящему поссорились, чем это.

– Я не успел поговорить с тобой вчера, но есть одна проблема…

– С переносом поставок? Это Брайан, я уверен. Я бы с радостью убрал его из правления, но он мой родственник, и это только даст ему повод ещё громче кричать, что я захватил всю власть. Подумай, как нам выкрутиться, не трогая его.

– Нет, кроме этого. Относительно твоего… я имею в виду Коллинза.

– Опять? Мне кажется, мы всё обсуждали уже не раз.

– Нет, на этот раз другое. Я недавно разговаривал с охраной и прислугой, и мне не понравилось то, что они рассказали.

– Что им может не нравиться? – раздражённо спросил Астон. – Джейсон послушен, как ребёнок. Что им ещё от него надо?

– Согласен, иногда он как ребенок, но иногда – ты, возможно, этого и не знаешь – им от него достаётся. Он может общаться с ними вполне по-дружески, но может при необходимости поставить на место. Что интересно, за это ребята его уважают и говорят, что даже тебе есть чему у него поучиться.

– Я знаю, что они имеют в виду. Он, бывает, и со мной разговаривает, словно принц с крестьянином.

– Я с трудом представляю его в такой роли.

– Попробуй разозлить – увидишь. Так что там им не нравится?

– С ним что-то происходит в последнее время. С тех пор, как вы снова… Он не показывает тебе этого, но прислуга и охрана замечают. Он постоянно находится в подавленном состоянии, ничего не делает.

– Что он должен делать? Помогать им готовить?

– Ты, кажется, меня не понимаешь, Дэниел. Раньше, когда он оставался в доме в твоё отсутствие, он читал, что-то делал за ноутбуком, иногда разговаривал с Николсом, играл на рояле. Сейчас он ничего не делает, сидит и смотрит в одну точку, открывает книгу и смотрит на одну и ту же страницу часами, как будто ничего не видит. Я не думаю, что они следили за ним специально, но когда стали замечать эти странности, начали присматриваться. Они говорят, что в твоём присутствии он полностью меняется. Поэтому ты ничего не знаешь.

Дэниел встал с кресла и подошёл к окну.

– Мы не знаем, как он ведёт себя во время учёбы или у себя дома. За ним лишь иногда удаётся понаблюдать в кафе или на улице: с друзьями он тоже какой-то отстранённый, как будто находится в другом месте.

– И это продолжается с ноября?

– Да.

– Я должен подумать, Эдер. Я пока не знаю, что с этим делать.

– Я предупреждал тебя, Дэниел. Я говорил, что он не тот, кто может быть рядом с тобой и жить по твоим правилам. Ты сломал его.

– Ты ошибаешься. Он сильный, он даже сам не представляет, насколько он сильный. Возможно, ему нужно время, и всё это пройдёт само собой.

– Я бы не стал на это рассчитывать. Я сказал, что он не играет… Я был не совсем точен. Он садился за рояль три раза за всё это время и играл одну и ту же мелодию больше чем по два часа. Прислуга говорит, что от этого можно было с ума сойти. Они записали музыку на телефон, это «Gnossienne No. 1» Сати.

Дэниел сделал несколько шагов по кабинету:

– Я не знаю, Эдер. Я делаю для него всё, что могу, но… Что мне ещё сделать?

– Проблема в том, что ему ничего не нужно от тебя… И знаешь, я не думаю, что житейский совет от старого доброго Эдера поможет в этой ситуации.

– Извини… Я не хотел тебя втягивать в это. Это мои личные дела, и я справлюсь сам.

– Нет, я не имел в виду, что не желаю тебе помогать, – ответил Эдер. – Я хотел сказать, что я не специалист в таких вещах.

– Ты представляешь, что будет, если я хотя бы намекну, что ему нужна помощь специалиста? Я должен подумать над этим. Спасибо, что предупредил. Я не то чтобы совсем ничего не замечал, но не думал, что всё так плохо.

– Я не о нём забочусь, – резко ответил Эдер. – Я забочусь о тебе, и если мальчишка окончательно слетит с катушек…

Дэниел понимающе кивнул:

– Да, конечно, – он помолчал несколько секунд. – Тебе не кажется это несправедливым?

Эдер вопросительно взглянул на замершего у окна Астона. Тот продолжил:

– Мне никто не был нужен так сильно, и именно он оказался человеком, который… – Астон не договорил.

Когда Эдер ушёл, Дэниел долго не мог вернуться к делам. Он думал о том, как ему поступить. Он не мог отпустить Джейсона – из-за себя и из-за него. Он знал, что это не сделает Джейсона счастливее. Это было глупо: они любили друг друга, они были вместе, но один из них был несчастен.

Дэниел подумал о том, как легко было сделать счастливой Камиллу: знаки внимания, комплименты, подарки, забота – всё, что было ей нужно. Когда он пытался проанализировать свои чувства к ней, то понимал, что за это и любил её больше всего: за то, что мог исполнить её желания, сделать её счастливой, вызвать восхищение и любовь. Его любовь к ней была отражённым светом; ему доставляло удовольствие быть любимым и любить в ответ.

Сейчас всё было иначе. Эдер был прав: Джейсону ничего не нужно от него. Это совсем другая любовь.

В ней не было тёплого света, которым были пронизаны их с Камиллой чувства. Их с Джейсоном свет был холодным, ярким, жестоким, ослепляющим, неумолимым. Не светом солнца, пламени или лампы, а платоновской идеей света, тем абсолютным светом, который Бог в начале времён отделил от тьмы. Или нет… Это был свет ещё до отделения. Не свет, а тьма, скрывающая в себе готовый родиться свет.

Он никогда не мог понять Джейсона до конца, узнать, что же происходило внутри, в душе… Между ними была близость и понимание, несмотря на все ссоры, но Джейсон всё равно ускользал от него. Он знал, что сколько бы они ни пробыли вместе, он всегда будет стремиться к нему и никогда не познает. Как Ахиллес, который никак не догонит черепаху, он будет бесконечно приближаться к нему, но так и останется в одном мгновении от тайны, которой был для него Джейсон. И это тоже он любил в нём – непостижимость, неисчерпаемость, бесконечную глубину, которая уступами срывалась в безумие.

Джейсон сейчас стоял на одном из таких уступов, и Дэниел должен был придумать, как ему помочь. Мальчик не мог укрыться от него во внешнем мире, и он не позволит сбежать ему в свою внутреннюю тьму.

***

Джейсон отправился после занятий к Дэниелу и на пару часов закрылся в своём маленьком кабинете с учебниками.

Сегодня он наконец решился приехать в университет на своей машине. Он был далеко не единственным студентом, который водил дорогой автомобиль, но на него, несомненно, обратили внимание. С одной стороны, он бы предпочёл что-нибудь менее приметное, но с другой, отказаться от этой машины он бы уже не смог.

В шесть вечера позвонила мисс Вернье, одна из секретарей, и предупредила, что Астон задерживается на встрече, возможно, надолго. Джейсон поужинал в одиночестве. В восемь часов наконец явился Астон со стопкой документов, которые он не успел просмотреть в офисе из-за изменений в расписании. Джейсон зашёл к нему в кабинет поздороваться.

– Надеюсь, ты поужинал? – спросил Дэниел, ответив на приветствие.

– Конечно. А ты?

– Да, мы прервались на ужин. Весь день сегодня наперекосяк. Чем занимался без меня?

– Ну, в общем-то ничем, – ответил Джейсон. – Ждал тебя.

– Приятно слышать. Как учёба?

– Всё хорошо. Семестр только начался, – сказал Джейсон, устраиваясь на диване.

– Ты что-то говорил про то, чтобы брать больше курсов. Не думал об этом всерьёз? Мне кажется, учёба в обычном режиме слишком легко тебе даётся. Ты бы мог получить диплом раньше.

– Да, я так и планирую. Я пока взял один дополнительный курс. На занятиях по математике мне вообще нечего делать, я хочу сдать всё досрочно, тогда у меня освободится куча времени. Наверное, тебе всё это не очень интересно…

– Нет, почему, мне интересно. Правда сегодня у меня ещё много дел, так что можем обсудить в деталях в другой раз, – Дэниел заглянул в маленький кожаный ежедневник, который он постоянно носил с собой. – Надеюсь, на завтрашний вечер у тебя ничего не запланировано?

– Я хотел позаниматься вечером. Днём у меня бассейн и примерка.

– Мы завтра идём на большой приём, – сказал Дэниел, пролистывая первый документ. – Позанимаешься сегодня, время ещё есть. К тому же, бассейн и примерку всегда можно перенести.