Текст книги "Безумие на двоих (СИ)"
Автор книги: Чародейница
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 43 страниц)
Но Гермиона сильная, всегда себя таковой считала.
– Ты меня не переубедишь, Драко. – прошептала она, чувствуя, как они все дальше и дальше отстраняются друг от друга, – и мне все равно, что говоришь ты. Тьма внутри тебя или это такой изощренный формы свет, но я не понимаю, почему ты упорно отталкиваешь меня. Даже сейчас ты это делаешь, говоря все это.
– И опять это доказывает то, что ты меня совсем не знаешь, хотя я думал, что все совсем по-другому. Я не любитель делиться своими переживаниями и страхами с чужими людьми.
– Но с Блейзом же ты говоришь об этом.
Гермиона знала, что он многое рассказывает Забини. Она это видела.
– Я знаю, что он предан мне. Он успел доказать мне это, а потому я доверю ему все, что угодно.
Казалось Гермионе или нет, но она падала, даже сидя на стуле. Перед ее глазами будто вселенную на части разрывало.
– То есть я… ты и правда считаешь меня не достойной твоего доверия?
Драко молчал, сверля ее взглядом, а Грейнджер казалось, что она уменьшается до размеров атома. Глаза начало жечь, а воздух застрял в горле. Сердце старалось вылететь из грудной клетки, чтобы улететь подальше отсюда, от того, кто ранил его так сильно и так глубоко.
«Нам надо расстаться» – неожиданная мысль пронеслась в сознании, отдавая привкусом горькой правды.
Расстаться. Им надо расстаться. О каких отношениях может идти речь, если он ей не доверяет и не собирается? Она уже столько всего сделала, а он не видит в ней преданности.
«Может позже. После всего этого они смогут ещё раз попробовать?»
Гермиона поняла, что это тупик. Просто край. И сейчас ее ход на этой шахматной доске под названием «жизнь и отношения».
– Тогда… я полагаю нам следует взять перерыв в отношениях или же совсем расстаться.
– Согласен, – хрипло ответил Малфой, без промедлений.
Гермиона знала, что это больно.
Но не настолько
Она знала, что это разрывает сердце на миллиарды маленьких красных осколков, которые врезаются в ребра.
Но не думала, что настолько.
Руки затряслись мелкой дрожью, глаза защипало, и пришлось закусить губу, чтобы не расклеиться прямо здесь и не броситься в объятия такого любимого, но сейчас такого далекого и холодного человека.
Она начала судорожно закрывать книги, складывать письменные принадлежности, чувствуя его взгляд на себе. Хотелось поднять голову, отлепить глаза от учебников, что уже размывались перед взором и закричать. Как последняя долбанутая истеричка, так чтобы миссис Пинс прибежала на крики.
Она не понимала, почему он смотрит и не отрывается. Почему уже сам не ушёл. Почему он сидит здесь. Наслаждается ее болью?
То, что она чувствовала до этого, было не таким острым. То, что она ощутила сейчас, было в разы больнее. Ее будто ударили в солнечное сплетение и пришлось согнуться, чтобы постараться сбавить обороты безумной боли. Надо было встать, но это было тяжело.
Гермиона знала, что выглядит жалко, но ей было все равно. Она знала, что сейчас расплачется за первым же стеллажом, что отделит ее от его взгляда, но ей было все равно. Она видимо была мазохисткой высшего разряда раз собиралась кое-что сказать.
– Надо найти книги. Я пойду в ту сторону, а ты поищи здесь.
Кое-как на рваном выдохе сказала Гермиона и на трясущихся ногах двинулась к противоположной секции.
Все вокруг размывалось соленой пеленой ещё не пролитых слез, а дыхание было готово сорваться на истеричные всхлипывание. Теперь Гермиона Грейнджер знала, как ее можно сломить. До конца, чтобы не осталось почти ничего.
Он больше не был ее. А она больше не была его.
Они были по отдельности.
И это приносило боль. Такую невыносимую, сумашедшую. Хотелось выть и скрести ногтями по полу.
Гермиона, ссутулившись, промчалась в одном направлении, оставляя Драко в одиночестве, а в противоположную от них сторону юркнули двое и скрылись за другими стеллажами, направляясь на выход из библиотеки.
– Я не думал, что на самом деле – это так легко, – воодушевленно пробормотал Уэйн, обнимая Пэнси за талию, – всего лишь одну мысль подкинуть в конце их разговора Грейнджер и все. Задание выполнено. Если бы не я. Она бы никогда не подумала о расставании. – он хмыкнул, – они такие жалкие.
***
– Гермиона, эй! Пора вставать!
Гарри легонько толкал подругу, пытаясь разбудить от беспокойного сна. Гермиона неохотно разлепила до сих пор красные от пролитых слез веки и поморщилась.
– Уже пора на завтрак? – сипло спросила она, медленно садясь на кровати и оглядываясь.
Рон сидел на соседней постели, внимательно разглядывая Гермиону, будто она собиралась кинуться прямо сейчас из окна, а Гарри неловко мялся, стоя рядом.
– Да, Джинни только что зашла в ванную, а все остальные из комнаты уже ушли.
Гермиона кивнула и скинула с себя одеяло.
Вчера вечером она не могла вернуться в Башню Старост. Гриффиндорка понимала, что просто не сможет оказаться в своей холодной спальне, которая находится через ванную от него. Она не сможет лечь в пустую постель и не чувствовать себя жалкой. Все внутри разрывалось с громкими взрывами, будто от авады, а рыдания исходили откуда изнутри, пытаясь полностью поглотить все сознание Гермионы.
Она не знала, как дошла. Как вообще перемещалась по замку и встретила ли кого.
Гостиная Гриффиндора встретила ее родным, уютным жаром камина и бордово-золотыми тонами, смехом учеников и летающими под потолками бумажными самолететиками. Она просто механически шла туда, где знала, что ее всегда примут, успокоят и поймут. Туда, где ее поддержат в любой ситуации.
Она помнила, как распахнула дверь и ввалилась в комнату мальчишек, смотря сквозь пелену слез на всех присутствующих. И тут громкие надрывные рыдания будто решили до конца уничтожить ее. Ноги подкосились, и она упала на пол, кусая до крови губы.
В комнате были Гарри, Рон, Джинни, Невилл и Дин. Она помнила, что Гарри среагировал быстрее всех, и его объятия приняли ее, как родную сестру. Она помнила, что много рыдала и мало говорила. Под конец она начала икать от большой перегруженности организма, а слезы так и не прекращали течь.
Но все сидели рядом с ней на одной кровати. Она переходила из одних дружеских, таких родных и уютных, объятий в другие. Слушала спокойные голоса, что пытались настроить ее на нужный лад и пыталась внимать им. Вроде бы позже пришёл Симус и тоже плюхнулся со всеми на кровать, которая удивительно как не треснула от стольких человек, и одаривая Гермиону робкой улыбкой, сказал, что знает как развеселить ее.
И как всегда новым ничего не предвещающим беды заклинанием взорвал что-то в своём сундуке. Гермиона хохотала со всеми и плакала, понимая что она не может прекратить этот поток слез.
Потому что насколько ей было больно от разрыва с любимым человеком, настолько же ей было уютно в компании родных друзей.
В Большой Зал Гермиона входила не охотно. Чувствуя, как Гарри и Джинни идут по бокам от неё, сканируя взглядом на любой признак истерики, а Рон завершает шевствование, подозрительно разглядывая окружающих. Было более спокойно, но сердце так и рвалось устроить себе очередную бомбежку разрывающими заклятиями. Хотелось посмотреть за стол Слизерина, хотелось увидеть его.
Может понял, что ему тоже плохо? Может это заставит его передумать?
Но она не смогла посмотреть. Гарри загораживал собой весь обзор.
Есть не хотелось, но Джинни, сейчас так напоминающая свою мать, клала ей в тарелку всего, до чего могла дотянуться. Грейнджер лишь ковырялась в своей тарелке, сидя спиной к слизеринскому столу.
Было настолько плохо, что хотелось только блевать от сидящих внутри чувств, но никак не кушать. Спасли ее от излишней заботы подруги совы, что принесли почту. Гарри положил монету в маленький кожаный мешочек, привязанный к птичьей лапке, и забрал у неё газету.
А Гермиона краем глаза взглянула на «Ежедневный Пророк», на его первую страницу.
И все.
Она пропала. Все чувства внутри будто скрутило, а невидимый кулак заехал ей поддых. Она задержала дыхание, скоча взглядом по странице. Сжала кулаки, оставляя следы от коротких ногтей на ладонях. Казалось бы до конца израсходованные ресурсы организма с новой силой были готовы предоставить ей все, что нужно для истерики и слез.
Их похитили. Родителей Драко похитили.
Слезы навернулись на глаза, а Гермиона волчком повернулась, смотря за слизеринский стол. Фигура в чёрном в быстром темпе проходила вдоль него.
Она чувствовала его боль помноженную на свою и понимала, что захлебывалась. Она знала, что не должна. Знала, что это жалко и неправильно, но ее ноги не слушали разум.
– Гермиона, ты куда? – лишь услышала она, удаляясь от своего стола, голос Джинни, которая тоже вскочила на ноги.
Она не могла просто сидеть здесь. Она не могла ничего не предпринять, хотя знала, что ее чувства итак уже располосованы ножом его вчерашних слов. Это только доказывало, что она гребаная мазохистка.
Когда Гермиона вылетела за двери Большого Зала, Драко шёл к лестнице.
– Драко! Стой! – крикнула она, срываясь на бег.
Адреналин ударил в кровь, и Грейнджер почти взлетела по ступенями, хватая его за плечо и дёргая на себя.
Взгляд – будто тысячи непростительных в сердце.
– Отвали, Грейнджер. Не смей трогать меня.
Слова – как удары плетью по телу.
И тьма поглотила, заставляя упасть на колени.
Комментарий к Глава 27. Тьма
Глава должна была быть немного другой, и это отличный пример того, как персонажи управляют своим автором.
Как вы уже заметили, глава получилось очень большой, но я решила не делить ее на разные части, потому что так она целостна.
У меня больше нет слов, все закончилось. Лишь хочу сказать, что осталось две главы и эпилог до конца.
Я не знаю, как для вас, но для меня она получилось очень эмоциональной. И вам, наверняка, не хватило Драко в этой главе, но все будет дальше, я просто не хотела смешивать их разные чувства и эмоции.
❤️
П.С. В моем Инстаграмме уже есть отрывок к новой главе! Все бегом подписываться и читать! Ссылка в шапке фанфика.
========== Глава 28. Разгадка номер три: «Существо» Выручай-комнаты ==========
Большой Зал гудел, заставляя Драко сжимать зубы в раздражении. Школьники слишком громко кричали, поддерживая друзей или однокурсников, которые участвовали в Чемпионате, а преподаватели переговаривались с глупыми улыбками на губах. Видимо, их умиляли ученики, которые решили показать себя в непростой игре. Малфой же был на грани всплеска гнева, потому что это все были лишь гребаные цветочки.
Старосты факультетов, которые следили за соблюдением правил игроками, отвлекались на посторонние разговоры и крайне неуместные выкрики, болея за друзей. Приведения летали повсюду, пытаясь подсказать ученикам своих факультетов, а Гермиона стояла рядом с Драко, на расстоянии вытянутой руки, заставляя ощущать острые когти боли в груди.
На самом деле Малфой чувствовал себя просто ужасно. Казалось, что сердце запихнули в ледяную клетку, не давая равномерно выталкивать кровь по сосудам, а легкие сжали в тиски, мешая свободно вздохнуть. Он знал, как выглядит со стороны.
Уверенно и отстраненно. Серые глаза лучились властью, а губы сомкнулись в линию, показывая самодовольство. Но это видели только посторонние. Те, кто никогда больше пары слов не перекинулись со слизеринцем.
И все же если знать куда смотреть, то можно было увидеть складку между бровей, сжатые в кулаки ладони и периодически бегающий взгляд, в котором блестели страх, боль и уныние.
Узнать о пропаже родителей было самым тяжелым испытанием, которое приходилось пережить Драко за время его недолгого существования на Земле. После того, как он осознал ситуацию и принял своё неутешительное положение, Малфой решил, что пора валить из этой дерьмовой школы. Пора было действовать в лоб, а не бегать по замку в поисках каких-то разгадок и перелистывать ветхие книжонки. Малфой уже был готов броситься собирать вещи и друзей, как в голове будто что-то щелкнуло.
Карие, блестящие глаза. Радужки, которые совсем недавно при виде него лучились нежностью и этим гребанным чувством под названием любовь, меркли и тускнели выдавая боль и отчаяние.
И Драко не знал, какое видение было хуже.
Гермиона, сидящая прямо перед ним в тишине библиотеки и кусающая до красноты губы, стараясь сдержать истерику. Или Грейнджер, сидящая на ступенях замка и взирающая своими карими радужками на него так, словно ее мир рухнул.
В первом видении Гермиона была такой сильной и слабой одновременно. Драко сразу приходилось испытывать то, что он сам ощущал в тот момент. Сердце выпрыгивало из груди, а весь самоконтроль пришлось пустить на укрощение эмоций. Ведь если бы он не сдержался, то обязательно кинулся бы вслед за ней. В мыслях было только желание обнять, прижать к себе как можно крепче и шептать всю ту несусветную чушь, которую Драко терпеть не мог. Но в тот момент хотелось. Хотелось успокоить его Гермиону, сказать, что все то, что она увидела и услышала, – полнейший бред. Просто… Драко – трус, каких поискать. Самый настоящий эгоист. Во всяком случае, он так считал.
После того, как Малфой узнал о пропаже родителей Крэбба, то в голове, помимо ужаса за свою семью, пронеслась пугающая правда. Даже если у них все получится: найти Блэк, увидеть живых родителей, то Гермиона в своём репертуаре бросится вслед за ним, потому что… любит, дура. Мерлин, какая же она дура, что смогла влюбиться в такого человека. А Малфой был реалистом, а потому понимал, что это приведёт к очередным опасностям, которые совсем ей ни к чему. Точнее… Драко просто не хотел признавать, что заботится о ней. Он не хотел, чтобы она подвергалась опасности, которая совсем для неё не предназначена. Это только дела семей бывших Пожирателей, и они сами должны во всем разобраться, не подвергая опасности других. Даже вездесущего Поттера и его команду.
А потому Драко решил, что лучшим решением будет показать ту часть себя, что всегда находится в нем. Ту, которая всегда управляет им в гневе и страхе, самую уродливую и гниющую часть своей личности. Ту часть, что за долгие годы вырастили в нем родители и аристократическое общество, и ту часть, которую Гермиона смогла укротить, сама не замечая.
А потому пришлось, внутри раздирая себя на кусочки, говорить все то, что он сказал. Пришлось причинять ей боль словами, но это ведь лучше, нежели ей причинит боль его сумасшедшая тетка? Но она сама предложила расстаться, а он сразу согласился, хотя невидимый острый серебрянный нож вонзился Драко прямо в сердце, заставляя его кровоточить.
Тем вечером она не пришла в Башню, а он жалел, что не имеет той чудо Карты Поттера, потому что Драко волновался, и это убогое чувство, которое шло вкупе с любовью, встало, словно ком в горле. Он сидел в гостиной, не желая чувствовать изнуряющее одиночество, ее запах, который пропитал каждую частичку его комнаты, и разбросанные повсюду вещи, что так прекрасно дополняли картину уюта. Но под утро он не выдержал и поднялся наверх.
Вдохнул, чувствуя, как ее запах, словно никотин, туманит рассудок.
Увидел наполовину скинутое на пол одеяло, ведь она сегодня с утра будила его поцелуями, пытаясь стащить с кровати.
Заметил маггловскую футболку, валяющуюся комком в углу комнаты, ведь она пообещала больше не носить ее.
И Драко понял, что пропал. Он уже думал найти ее и извиниться. Просить прощение до тех пор, пока не охрипнет или не испепелится в огне собственной беспомощности и боли.
Но потом. Совы принесли самую леденящую душу весть на свете. Его родители, которыми он так дорожил, пропали. Внутри все одновременно заледенело и вспыхнуло. Драко еле сдержался, чтобы не швырнуть свою тарелку в ближайшую стену. А потом, словно дротик, в след отправить и вилку. Пришлось сжать ладони в кулаки и броситься вон из Большого Зала, желая сделать что угодно. Разнести в клочья замок или людей, что мешались под ногами. Но он услышал ее голос, а потом почувствовал ее прикосновение и понял, как слаб на самом деле. Понял, что только она сможет сделать его сильным и слабым одновременно. Понял, что не может без нее, и эта зависимость бесила. Особенно в тот момент полнейшей слабости, и он развернулся, чтобы наорать на неё, ведь он не мог терпеть этого внутри себя. Он всю жизнь считал, что такая зависимость от другого человека – это слабость, а он не хотел себя таковым считать. Драко развернулся, чтобы выплеснуть на неё скопившийся внутри яд, но не рассчитал силу, когда выдергивал локоть из ее хватки, и… она, потеряв равновесие, упала на лестницу, а грубая фраза сама вырвалась изо рта.
Глядя на неё сверху вниз, такую разбитую, со слезами, скопившимися в уголках глаз, стало противно от самого себя. Драко стоял, сжав зубы, ненавидя себя и всех вокруг. И в пору было бы кинуться поднимать ее, шептать слова извинения, но Драко просто не смог. Он будто потерялся в себе, своих чувствах, и ноги по своей воле унесли его оттуда, заставляя проклинать себя.
Теперь она была не его Грейнджер, и он думал, что она больше никогда не захочет таковой стать. Хотя все же именно ее глаза в его мыслях заставили остаться в замке. А потом, немного обдумав, Драко понял, что его скитания по Англии ничего не дадут. Никаких зацепок у них нет, а подвергнуть опасности свою жизнь и жизнь друзей, которые наверняка пойдут за ним, совсем не хотелось. Все же он слизеринец, а не гребаный гриффиндорец.
Громкие вопли Уизли вырвали Малфоя из своих мыслей.
– Да-да! – кричал Рональд, тряся кулак над головой.
Сидящий через стол шестикурсник с Равенкло расстроенно уронил голову в ладони, а Ромильда Вейн на всех парах неслась по проходу к Уизли и, видимо, готовилась повалить его на пол. Драко не смог удержаться от фырканья. Долбанный Уизли нашёл своё призвание. Командовать гребанным отрядом фигурок и выигрывать у тупых школьников, вот это, конечно, предмет для гордости!
Малфой, видимо по инерции, покосился на Гермиону и заметил, что она улыбалась. Широко и искренне. Радовалась за друга, хоть под глазами и пролегали темные круги, а уголки губ каким-то образом были опущены. Но она не переставала оставаться главной старостой, а потому держала себя в руках и оставалась на месте.
Глубоко в душе затрепетало тягучее, волнующее чувство, но Малфой лишь сжал губы и нахмурился. Не важно, что он чувствовал. Это сейчас совсем не важно.
Последняя игра была завершена, и Макгонагалл, объявив список учеников, проходящих в финальный тур, попросила всех занять свои места за столами, чтобы приступить к ужину.
– Старосты факультетов! – громко сказал Малфой. – Подойдите все сюда!
Префекты переглянулись, но поплелись к двум главным старостам, опасливо поглядывая по сторонам. Лишь Блейз закатил глаза, да Смит фыркнул, явно нарываясь на большее внимание к своей персоне.
– А попозже разбор полетов устроить нельзя? – прошипела Гермиона, в притык вставая к нему. – Обязательно унижать их на глазах у всей школы?
Аромат яблок и корицы ударил в нос, почти заставив прикрыть глаза от наслаждения. Как давно он так близко не ощущал этого запаха? День, два? А казалось, что вечность!
Ответить что-то вразумительное он Гермионе не смог. Посмотри он в ее глаза чуть дольше, и точно бы наплевал на свои собственные установки. А потому полностью проигнорировав гриффиндорку, сорвался на старостах факультетов, которые бесили его весь день до жути. Благо, никто этих разборов полетов не услышал, а Грейнджер под конец нагло прервала грозную тираду Драко, отпустила всех префектов ужинать и, назвав Малфоя придурком, удалилась, высоко вздернув подбородок.
Драко решил не вступать с ней в словесную перепалку. Гермиона в пылу ссоры – самое сексуальное зрелище, что он когда-либо видел, а потому Малфой просто направился за свой стол, сжимая зубы, кулаки и пытаясь успокоить сильно бьющееся сердце. Все-таки устраивать скандал на виду у всех было не самым лучшим решением. Никто не знал, точно расстались Гермиона и Драко или нет, но, видимо, их поведение очень красноречиво намекало на это, а потому все шептались по углам, ожидая представления. И Малфой не мог доставить всем такого удовольствия.
Но лишь только он отошёл от Грейнджер, беспомощность и уныние опять накрыли с головой. Малфой чувствовал себя обыкновенным напуганным ребёнком, ведь его родители пропали. И не как в детстве, в толчее Косой Аллеи, а в лапах безумной тетки, которая собиралась их убить.
Блейз, как всегда, пытался подставить своё дружеское плечо, Дафна болтала без умолку, стараясь заполнить гнетущую тишину, а Тео просто хмуро сидел, не стараясь что-либо предпринять. Крэбб и Гойл лишь лениво ковырялись в тарелке. Пэнси не подавала признаков жизни. А Малфой, уставившись в стол, просто не обращал ни на что внимания. Хотелось просто зажмурить глаза, раскрыть и оказаться совсем в другом времени. Когда его родители в их особняке, а он с Гермионой где-нибудь в Италии путешествуют.
Но фантазиям свойственно оставаться лишь несбыточными мечтами.
Ночь выдалась по обыкновению бессонной, а если и получалось задремать, то тут же в голову пробирались до ужаса реалистичные кошмары, которые заставляли проснуться в холодном поту. Желание прижаться к рядом лежащему тёплому телу было столь сильным, что сводило зубы. Но той, от кого он желал получить поддержку и заботу, наверняка и в башне-то не было. С недавних пор, как Драко понял, Гермиона ночевала в башне Гриффиндора.
При мыслях, что она могла спать в кровати Поттера, начинали чесаться кулаки, но Драко просто надеялся на Джинни, которая вряд ли такое бы допустила. А Грейнджер лишь приходила покопаться со всеми в книгах, ища последнюю разгадку, и забрать какие-то свои вещи.
Друзья Малфоя, как и все присутствующие в комнате, чувствовали напряжение, витающее в воздухе, но все же им приходилось сосредотачиваться на главном – на разгадке тайны. И как бы не хотелось врезать Поттеру и Смиту, которые пялились на него, видимо, желая убить за то, что он разбил сердце Грейнджер, – как будто он сам этого не хотел – Драко просто игнорировал это. Родители были важнее.
Пролежав в холодной пустой кровати до рассвета, Малфой так и не смог задремать больше одного раза и решил вставать. Лучше уж ещё в книгах покопаться, чем пытаться заниматься бессмысленным делом.
Сегодня было воскресенье. Последний день проведения Чемпионата, награждение и вечеринка в честь этого следом. Веселиться настроения не было никакого, и Малфой уже спланировал, когда свалит с этого праздника жизни и пойдёт бродить по замку, надеясь обнаружить эту долбанную часть Выручай-комнаты.
Полностью погрузившись в раздумывание над последней строчкой загадки, Драко не заметил, как пролетел завтрак, обед и финал Чемпионата. Очнулся он, только когда под громкие овации Макгонагалл награждала никого иного как Уизли медалью за победу. Сама Минерва светилась также ярко, как и Рональд, такую улыбку у профессора все видели разве что после побед Гриффиндора за кубок Квиддича.
– А теперь у всех есть время отдохнуть и подготовиться к вечеринке в честь Чемпионата! – объявила Макгонагалл, перекрикивая общий гул.
– Старосты факультетов! – раздался рядом громкий возглас.
Драко почти вздрогнул, он и не заметил, что Гермиона была так близко к нему все время.
– Так, Зак и Эшли, вы ответственны за украшения, как мы и договаривались, – начала раздавать указания Гермиона, разглядывая свиток пергамента в руках, – Блейз и Диана, на вас расстановка столов и…
Драко даже не собирался вмешиваться. Он был уверен, что если уж Чемпионат они провели, то с вечеринкой будет справиться не сложно. Старосты факультетов покивали и разошлись, а Грейнджер встала перед Малфоем.
– Проследишь за старостами Слизерина и Равенкло и отчитаешься перед Макгонагалл, пока я пойду на кухню распорядиться насчет еды и напитков на вечер?
Голос ее был ровен и спокоен. Она разговаривала с Драко так, будто он был никем, просто ее напарником по работе старостата. Обыкновенным парнем, с которым она перекидывалась лишь парой слов по острой необходимости. А глаза нечитаемы, будто она заколдовала радужки, не давая ему пробиться сквозь свою защиту. Стало как-то не по себе. Даже спорить не хотелось и Малфой лишь кивнул, тут же отворачиваясь и уходя прочь.
Захотелось сбежать из Хогвартса прямо сейчас. Чтобы не видеть ее безразличия. «Но ведь ты этого и хотел! – кричало подсознание. – Ты сам оттолкнул ее от себя!»
Но Драко не хотел слушать голос своего разума. Ему стало одновременно легче – ведь теперь вряд ли она кинется за ним, если у них получится прийти на помощь пропавшим родителям, – и больнее – ведь теперь он абсолютное ничто для неё.
Но времени все это анализировать не было. Дела старостата и собственные планы заняли все мысли до самого вечера. Малфой очнулся, только когда Макгонагалл за пять минут до начала ужина пришла проверить, как обстоят дела у главных старост, и вроде осталась довольна результатом, но Малфою это было не интересно. Он лишь считал минуты до того момента, как уйдёт из этого Зала и останется в тишине и холоде коридоров.
Большой Зал выглядел празднично, несмотря на то, что это была обычная вечеринка, которой преподаватели хотели сплотить все факультеты. Длинные дубовые столы были сдвинуты к стенам, а посередине образовалось место для танцплощадки. Также Макгонагалл наколдовала небольшие фуршетные столики, на которых домовики расставили безалкогольные напитки и закуски. Повсюду были гербы факультетов и какая-то праздничная мишура.
Вечеринка проходила, как всегда, чётко по плану. Естественно, ведь за всем следила Гермиона Грейнджер, которой Драко даже не пытался помочь. Но она и вовсе не обращала на это внимания, предпочитая делать все самостоятельно.
Малфой отошёл к своим друзьям, которые сидели за столом у стены, тихо переговариваясь. Смотреть на Гермиону было больно, а боли ему было и так достаточно.
– Драко! – Дафна подняла голову, улыбаясь блондину. – Как тут все замечательно!
– Ага, – невесело хмыкнул Малфой, – это все Грейнджер. Я только устраивал разборы полетов старостам.
– Да, не хило он орал, – ответил Блейз. – Я бы не удивился, если бы после собраний старостата кого-нибудь из префектов нашли задушенным. Макгонагалл нарадоваться, мне кажется, до сих пор не может, что ты так крепко взялся за свои обязанности.
– А мне кажется, ее сейчас так и вывернет от гордости за своего любимого рыжего, – протянул Тео и тут же поменял тему. – Кто-нибудь протащил огневиски?
– Обижаешь, – ответил Крэбб, и они с Гойлом переглянулись.
Малфой просто закатил глаза. Если он выпьет, то не будет трезво мыслить. А сейчас для него это важнее.
Дамблдор и Макгонагалл озвучили свои речи, подняли кубки за победителей Чемпионата, и все приступили к празднеству. Заиграла музыка для танцев, школьники сбились в кучку, а старосты, которые должны были дежурить, нахмурившись ходили по периметру, явно желая поймать мелких школьников с алкоголем, чтобы самим его выпить.
Малфой же не обращал внимания ни на что вокруг. В его голове он ходил по замку, пытаясь предугадать, где могла быть спрятана часть Выручай-комнаты. Драко никогда не считал себя тупым, но эта гребанная строчка не приносила ему никакого смысла.
«Слышит всех и вся вокруг себя, ведь оно лежит в основе четырёх, там где пахнет елью и костром…»
Сколько раз он это уже анализировал снова и снова?
Слышит всех и вся – тут все ясно. Все эти части каким-то образом слышали все, что происходило вокруг.
Оно лежит в основе четырёх. Первой мыслью были захоронения основателей, но никакой логики в этом не было. Даже если они и найдут это место, там не может никого быть.
Там где пахнет елью и костром – тут было вообще глухо. Ель и костёр. Ель можно было найти в Запретном лесу, а потом развести костёр. Нет, бред какой-то.
– Ой, Драко, прости! – воскликнула Дафна.
Вставая из-за стола, она запнулась и, чтобы не упасть, вцепилась в плечо Драко. Малфой, видимо, пропустил момент, когда его друзья успели выпить, потому что голос Гринграсс был явно не самый трезвый, да и шли они с Тео не куда-нибудь, а прямиком на танцпол.
Всего один взгляд на танцплощадку, и Малфой был готов проклясть злобную судьбу. Драккл его дёрнул посмотреть вслед Тео и Дафне! Драко просто напросто окаменел глядя на…
«Мерлин, дай мне сил!»
Гермиона, до этого раздающая распоряжения в Большом Зале, была одета в школьную форму, а сейчас на ней было простое темное платье. Бретельки красиво подчеркивали ее небольшие плечи, а приталенная юбка делала фигуру более изящной. Туфли на среднем каблуке и длина платья, что доходила до середины бедра, давала откровенно разглядеть худые ноги. Где Грейнджер все это взяла, понять было невозможно, хотя Уизли вполне могла обладать такими вещами, а подогнать все по размеру не составляло труда. Ее волосы были уложены в низкий пучок, а две прядки красиво обрамляли лицо, и Драко не мог оторвать взгляд.
Она была красива в этом совершенно простом, но элегантном одеянии. Хотелось смотреть на неё, разглядывать каждую частичку, касаться, целовать… но больше он не мог себе этого позволить. Драко теперь был не в праве обнимать ее при всех или, оставаясь наедине, игриво подмигивать. Малфой не мог пригласить ее на танец и кружить на импровизированном танцполе, заглядывая в ее глаза цвета жженого кофе и наблюдая за тем, как блики прожекторов отблёскивают от радужки.
Но… кто-то другой теперь мог. И сегодня этим кем-то оказался Терри Бут. Гребанный зубрила равенкловцев сейчас держал свои руки на ее талии и что-то говорил, а она улыбалась ему. Не Драко, а этому гребаному придурку, что наверняка не знает никаких тем для разговора, кроме тех, что написаны на страницах школьных книг.
В мгновение стало нечем дышать. Кровь будто вскипела в жилах, прекращая нормальную поставку кислорода в мозг. Не пойти на танцпол и не довести Бута до такого состояния, чтобы его унесли на носилках из Большого Зала, стало очень серьезным испытанием на проверку выдержки Драко. Хотелось достать палочку и наслать на этого мерзкого зубрилу проклятий, каких он никогда и нигде не вычитает.
И вдруг взгляд Гермионы скользнул по Малфою, заставляя сердце замереть и пустить вскачь пуще прежнего. Она буквально на секунду – самую волнительную и прекрасную – задержала взгляд на фигуре Малфоя. Зацепила искрой своей радужки и тут же скрылась за опустившимися веками. А Драко слишком хорошо узнал ее за время, проведённое вместе, и это было главным козырем при разгадке тайн в поведении Гермионы. Не пришлось прибегать даже к легилименции, ведь он заметил ее пальцы, крепко вцепившиеся в плечи Бута, скованность движений и закушенную губу. Драко понял, что спокойствие, которое он видел в ее глазах сегодня, напускное, а это платье лишь отвлекает внимание других людей от ее эмоционального состояния. Теперь Малфой был уверен, что он для неё не пустое место, не выброшенная вещь.
