Текст книги "Гимн Красоте (СИ)"

Автор книги: Catherine Lumiere

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

– Всего пара минут наедине с тобой, и я уже весь плавлюсь, но мне нужно доиграть последний час. – Коротко поцеловав губы Себастьяна, ужасно целомудренно, хотя Виктор не отказался бы опуститься перед ним на колени и приласкать возлюбленного названного супруга, он поднялся и поспешил на сцену. Видя, как заполняется зал, Люмьер скрылся в тени и шагнул за дверь, которая скорее всех остальных вела обратно.

Вторую часть концерта Виктор играл с ещё большим чувством, оставив напоследок все свои самые лучшие, самые чувственные произведения. Последнее и вовсе было самым насыщенным на эмоции: лёгкая ностальгия, рассказ о прошлом в оперном театре, о своих чувствах и чаяниях юности, молодости, о самых разных переживаниях и людях, которые были с ним рядом, а после – яркая, летящая, эмоциональная и чувственная мелодия о его самой сильной любви. Эту часть он играл соло с оркестром. Отдавшись полностью своей музыке, закончив играть, он не сразу открыл глаза и отнял смычок от струн. А потом раздались аплодисменты, и он счастливо выдохнул, улыбнулся и поклонился. Оркестр, что сидел за ним, поднялся и выстроился, кланяясь вместе с ним.

Когда свет зажегся, Себастьян поднялся со своего места, подал руку Элизабет, и они вместе отправились за кулисы, ведь Виктор точно не планировал вновь возвращаться в зал. Там вовсю собирались музыканты, рабочие сцены уносили стулья, а Люмьер убирал скрипку в футляр. Подойдя к родным людям, что были его семьей, Виктор спросил, был ли он хорош, на что получил однозначный ответ, что его выступление было прекрасным. Когда-то он уже выступал на сцене много раз, но никто не говорил ему ни слова, не приходил за кулисы, и с годами – с шестнадцати до двадцати восьми, если быть точным – это желание хоть и притупилось, но иногда возникало. А в этот вечер перед ним стояли его мать и муж, и Виктор ощущал себя самым благодарным, воодушевленным и нужным человеком. Люмьер обнял мать и поцеловал в щеку, и попросил её подержать скрипку. Несмотря на количество людей за сценой, Виктор обнял Себастьяна за шею, подойдя к нему вплотную, продолжая то, что не закончил в антракт. Люмьер был весь переполнен чувствами.

Уже через час после концерта, решив все вопросы с директором, они отправились домой. Мадам Люмьер остановилась в отеле напротив самой Гарнье, а потому Виктор и Себастьян сперва проводили её, и только потом наняли открытый фиакр. В первый день апреля в Париже уже все благоухало, дождя не было, и небо, усеянное звездами, было высоким. Тут и там цвела вишня, и ночь была на удивление тёплой.

Стоило вернуться в особняк и подняться по лестнице, как Виктор утянул Себастьяна с собой в музыкальный зал, где стоял тот самый рояль, на котором он хотел сыграть ему кое-что, но не отпускавшая мысль требовала от Люмьера его внимания. Он стащил пиджак и кинул его на банкетку, а после – потянул к себе Себастьяна за лацканы пиджака, утягивая его в несдержанный поцелуй, начиная раздевать возлюбленного. Он расстегнул его пиджак и принялся за ремень, одной рукой раскрывая пряжку, а другой сжимая член супруга через ткань. Виктор был взбудоражен, весь переполнен эмоциями, а потому до невозможного его хотел. Себастьян буквально срывал с него одежду, лаская и прижимая к себе разгоряченное тело Виктора.

– Ты был сегодня прекрасен, – прошептал он.

– Ты всегда прекрасен, – вернул Люмьер ему комплимент. Расстегнутая рубашка осталась на плечах – манжеты держали дорогие любимые запонки с сапфирами. А вот Себастьяна Виктор раздел, чувствуя его грудь своей, его сильное тело, которое приводило Люмьера в неописуемый восторг. Он проник рукой между ними под брюки Себастьяна, которые оставалось только сдернуть вниз, беря горячую, чуть влажную от смазки плоть в пальцы, мастурбируя супругу. Притянув Эрсана в глубокий, влажный и даже пошлый поцелуй – но едва ли что-то между ними можно было назвать пошлостью, а не страстью – высвободился из своих брюк, благодаря Себастьяну.

Одним сильным движением Себастьян развернул его спиной к роялю, а в следующий момент усадил его на гладкую крышку рояля. Обнажив его полностью, он развел ноги Виктора и нависнув над ним, поспешно вошел в него. Люмьер прижался к нему всем телом, вскинув бедра навстречу, притягивая его к себе, зарываясь пальцами в волосы возлюбленного. Чувствовать плоть Себастьяна в себе было умопомрачительно приятно, особенно испытывая такое сильное возбуждение. Пусть они уже много раз занимались любовью, это всегда был самый настоящий восторг.

Себастьян ускорил темп, одной рукой ублажая Виктора, а другой лаская его выбившиеся из идеальной прически локоны. Покрывая горячими поцелуями его скулы и шею, он углубил свои ласки, чувствуя как ускоряется дыхание партнера. Виктор цеплялся за него, задыхаясь от удовольствия, от близости. Он был в таком восторге, что ему казалось, ещё секунда – и он потеряет сознание. Сжимая в себе Себастьяна, подаваясь бёдрами навстречу, он вскоре задрожал, сорвался и кончил, задохнувшись и протяжно застонав, откинув голову и всем телом содрогнувшись, вцепившись в Эрсана и на последнем вздохе произнеся его имя. Виктор был оглушен и совершенно счастлив, чувствуя, как любимый мужчина кончает в него с приглушенным грудным стоном. Эрсан последовал за ним и, судорожно втянув воздух, опустился на банкетку у рояля. Он чувствовал, что готов повторить, но знал, что должен подождать хотя бы немного. Виктор разлегся на рояле, тяжело дыша, но потом тихо засмеялся.

– Это было восхитительно. Просто… восхитительно.

– О да, – выдохнул Эрсан, со всей любовью и страстью смотря на Люмьера.

Виктор потянулся к нему рукой, но достал только до щеки.

– Я люблю тебя.

Поднявшись на ноги, Себастьян, притянул Виктора к себе и прошептал ему прямо на ухо:

– Люблю больше жизни.

Виктор обнял его за шею, приподнимаясь и расслабляясь в его объятиях. Люмьер ответил на слова Эрсана нежным поцелуем, возвещая «я тоже». Себастьян был его музыкой, был его счастьем, абсолютной нежностью и любовью. Спустившись с рояля, они занялись любовью вновь, но уже куда более плавно, медленно, сидя на банкетке, то и дело замирая в объятиях друг друга, отсрочивая новый момент оргазма, дыша глубоко и горячо друг другу в губы, перемежая вздохи и стоны с чувственными, но очень мягкими и ласковыми поцелуями. Через минут десять, как они закончили, натянув одежду на уже остывшее тело, Виктор сел за рояль, равно как и Себастьян, который приобнял его за талию и прижался щекой к щеке. Люмьер открыл крышку инструмента и вскинул руки над клавиатурой, и заиграл. Мелодия была новой, непривычной, отличающейся от остальной его музыки. Люмьер, доиграв до определённого момента, тихо запел ему на родном языке:

«Даже после моей смерти,

Я покрою твоё тело золотом и светом,

И создам землю,

Где будет править любовь…»

Виктор научился петь намного лучше, когда Себастьян на время забрал у него скрипку. Он прикрыл глаза, чувствуя его кожу своей кожей, его дыхание на лице.

«Никогда не покидай меня,

И позволь мне стать тенью,

Подарить тебе жемчужины дождя,

Из тех стран, где ты будешь королем…»

Его пальцы порхали над клавишами, пока он становился музыкой, становился чистым чувством.

«Не покидай меня…»

Когда мелодия кончилась и Виктор опустил руки, он прислонился лбом ко лбу Себастьяна.

– Ты – моя жизнь. Моё все, – прошептал Люмьер, не открывая глаз.

Покидая театр, Венсан не находил себе покоя. Он чувствовал себя словно во сне, дурном кошмаре, от которого никак не мог очнуться. То, что он видел сегодня в антракте никак не шло у него из головы. Он не понимал. Его мозг просто отказывался понимать, что Виктор мог вести себя так рядом с Эрсаном. Это было неправильно и совершенно не сочеталось с тем, как он сам представлял отношения между ними. Быть может, Виктор был околдован? Себастьян мог опоить его, чтобы привести в действие свой план. Да, это определенно бы все объясняло.

Остановив экипаж, он несколько секунд раздумывал, какой адрес назвать, но, в конечном итоге, рассудив, что едва ли Себастьян и Виктор уже вернулись домой, попросил отвести его в особняк Сен-Жермен. На днях герцог отбыл в замок в долине Луары вместе с супругой, и в особняке было очень тихо. Венсан даже на секунду пожалел, что не отправился в замок вместе с родителями. В этот самый момент ему было так больно и тоскливо, что он готов был бы отдать все, лишь бы не оставаться одному.

Скинув с себя верхнюю одежду, он некоторое время блуждал по пустым комнатам, не в состоянии найти покой. Все казалось чужим и холодным. Он чувствовал себя брошенным и преданным. Ему практически до слез хотелось, чтобы все увиденное в театре было лишь плодом его воображения, но он знал, что каждая минута того ужасного действа происходила наяву. Венсан был в малой гостиной, когда в комнату вошла Ноелла. Уже много месяцев только ей разрешалось его беспокоить.

– Мой господин, – произнесла она, чуть склонив голову, – вам пришла записка. Посыльный передал, что это дело крайней срочности.

Она протянула ему запечатанный конверт без каких-либо подписей. Маркиз принял его в глубокой задумчивости. Выждав небольшую паузу, служанка уже хотела покинуть комнату, но Венсан её остановил.

– Скажи, достоин ли я счастья?

Вопрос сорвался с его губ столь внезапно, что застал и его самого, и её врасплох.

– Даже сильнее других, – произнесла она с неожиданной горячностью, как только первое удивление прошло. – Вас что-то тревожит, мой господин?

Венсан медленно кивнул. Ему хотелось рассказать об увиденном, обнажить свою душу, исповедоваться, но уже было открыв рот, он передумал и просто сказал:

– Спасибо. Ты можешь идти.

Старая служанка склонила голову в поклоне и ушла, а де ла Круа, оставшись один, еще некоторое время смотрел ей вслед. Ему хотелось верить её словам, но душу терзали сомнения. Быть может, он заслужил? Быть может, это была плата за то, что он стал Богом? Он не мог быть ни в чем уверен.

Распечатав конверт, Венсан достал лист плотной бумаги и пробежался по аккуратным строчкам. Он сразу же узнал почерк. Письмо прислал Себастьян Эрсан, и он просил маркиза прибыть в его особняк как только тот получит конверт. Вскинув брови, он некоторое время стоял в нерешительности, а затем его губы расплылись в улыбке. Кажется, все складывалось как нельзя лучше. Он намеревался выяснить раз и навсегда на чьей стороне Виктор.

Люмьер к часу ночи начал засыпать, но Себастьян отчего-то идти в спальню не хотел, а предложил остаться в гостиной. Слуги были отпущены до утра – Виктор и Себастьян планировали уехать в Зальцбург и Вену на неделю, чтобы сменить обстановку и немного побыть наедине на родине классиков, которых так уважал Люмьер.

Эрсан сидел на софе и медленно тянул коньяк, время от времени обращая внимание на напольные часы. Виктор же, уставший после долгого дня, бурного секса и даже щемящей нежности, уснул, лёжа у него на коленях головой, правда, всего на полчаса, прижавшись к животу возлюбленного лбом. Ему было совершенно невдомек, почему Себастьян не хочет пойти и наконец-то лечь в их мягкую и большую кровать, чтобы накрыться таким же мягким одеялом и прижаться к Виктору. Оставалось только мирно спать, чувствуя, как его поглаживают по волосам. Люмьер, конечно, мог бы встать и уйти в комнату – Себастьян его даже один раз отправлял, но Виктор не согласился. Он хотел быть рядом.

Ночной воздух был влажен и пропитан ароматами цветов, произрастающих в богатых садах широко раскинувшихся по всему району. Плотно закутавшись в пальто, Венсан вышел на улицу и осмотрелся. Путь до особняка Эрсана был короток, и он решил не будить извозчика. Тем более, если что-то пойдет не так, он хотел бы избежать лишних свидетелей. Достав портсигар, де ла Круа закурил. Он чувствовал, как его начинает охватывать волнение. Это письмо в любом случае не предвещало ничего хорошего. Что-то должно было случиться. Он это чувствовал. Перейдя через Сену, Венсан ненадолго остановился и бросил взгляд назад. Отчего-то у него появилось стойкое ощущение, что недолго ему осталось любоваться знакомыми видами. Докурив, он сделал глубокий вдох и отправился на встречу неизбежному.

Себастьян Эрсан чувствовал, что предстоящий разговор будет не из легких. По правде, он затеял игру скорее из ревности, чем из любопытства, но постепенно, касаясь разных граней безумия крестника, он вошел во вкус. Решение закончить её окончательно пришло к нему, когда он увидел Виктора на сцене. В тот момент он понял, что Люмьер самое ценное, что есть в его жизни, и он просто не имеет права допустить какую-либо ошибку. А вот Венсан был опасен. Потенциально опасен для него и Люмьера. Он видел, как тот смотрел на них из ложи в антракте, и это был взгляд зверя, потерявшего рассудок, а не человека. Поэтому нельзя было допустить, чтобы его маленькая игра вышла из-под контроля. Но теперь он должен был положить всему конец. Если возникнет такая необходимость, он даже был готов убить Венсана. Себастьян был готов на все, лишь бы только обезопасить Люмьера и самого себя. Проведя ладонью по волосам любовника, он улыбнулся. У него было хорошее предчувствие.

Спустя четверть часа в дверь постучали. Привратник, единственный из слуг, который остался этой ночью в особняке, открыл дверь и впустил ночного гостя. Осторожно поднявшись на ноги, чтобы не разбудить Виктора, Себастьян прошел к креслу, в котором обычно встречал крестника, но так и не решился сесть. Сам не отдавая себе отчета, он начинал чувствовать волнение.

Когда в комнату вошел Венсан, с первого взгляда на него, Эрсан отметил, как плохо тот выглядит. Его бледное лицо стало выглядеть изможденно. Глаза горели нездоровым блеском, а губы были плотно сжаты. Он не стал снимать пальто, но Эрсан отметил, что с их последней встречи он еще сильнее похудел. Также Себастьян заметил, что правая рука маркиза повреждена. Кровь уже давно засохла тонкими струйками на его ладони, но он не обращал на нее решительно никакого внимания.

Взгляд Венсана упал на спящего Виктора и он дернулся в сторону, как будто желая подойти к нему, но в последний момент передумал. Выждав еще несколько секунд, как будто предвосхищая нападение, он сделал несколько шагов по направлению к Эрсану.

– Я пришел как вы меня просили, – произнес он, и в его голосе сквозили нотки раздражения.

Себастьян кивнул в сторону кресел, но Венсан отрицательно помотал головой.

– Завтра на рассвете мы покидаем Париж, – просто произнес Эрсан, не зная, как иначе начать разговор.

Маркиз испытующе смотрел на собеседника.

– Не будет никакого убийства. Я изменил решение. Вы должны забыть нас.

Венсан несколько минут молчал, а потом звонко рассмеялся. Виктор недовольно повернулся во сне.

– После всего, что вы сказали? После всего, что вы хотели сделать? – едко спросил маркиз. – Я пришел сюда за Виктором, и не уйду без него. Вы достаточно отравляли ему жизнь.

Себастьяну потребовалась вся его выдержка, чтобы сохранить спокойствие на лице. Больше всего на свете ему сейчас хотелось ударить де ла Круа, но вместо этого он произнес:

– Виктор любит меня, а я люблю его. Вы вообразили себе Бог весть знает что.

Рука Венсана метнулась в карман. Он нащупал серебряную ручку револьвера, что слегка его успокоило. То, что говорил Эрсан, было немыслимо. Разве мог Виктор его любить? Разве мог испытывать хоть какие-то чувства к тому, кто называл его грешником и богоотступником?

– Вспомните. Вы мне говорили, что убили Виктора, но он здесь! – Себастьян указал рукой на спящего. – Вы должны уйти и больше никогда не переступать порог этого дома.

Люмьер, услышав чужой голос, вздрогнул и проснулся. Он приподнялся на локте, оборачиваясь и выхватывая справа от себя стоящую фигуру Эрсана.

– Что такое… – Виктор сел, потянувшись к Себастьяну, коснувшись пальцами его пальцев, но потом замер, видя Венсана, который явно был настроен враждебно. У Люмьера же в груди скрутилась, сжалась пружина тревоги. – Что ты здесь делаешь? – Он вскинулся, но вновь был остановлен рукой Себастьяна, который все время прикрывал его своей спиной.

– Я никуда не уйду без Виктора, – упрямо повторил Венсан. – Вы лжете, и та игра, которую вы ведете, отвратительна. Пусть он сам скажет всю правду! Он не станет мне лгать.

Себастьян сделал резкое движение в сторону, перехватывая Венсана. Маркиз почувствовал, что что-то твердое уперлось ему в грудь.

– Не смейте его трогать, иначе я выстрелю.

Ловким движением руки Венсан выхватил свой револьвер и приставил его к животу Себастьяна.

– Не на того напали! Я не позволю вам погубить его! – Венсан снова засмеялся, и в этом смехе не было ничего от того, кем он был когда-то. В нем звучало какое-то фатальное отчаяние, и в этот момент Себастьян понял, что де ла Круа готов на что угодно. Это значило, что сегодня кто-то должен умереть, и он должен был сделать все, чтобы он и Виктор не пострадали. Люмьер все-таки вскочил с софы, стараясь оттеснить одного от другого. Он был в абсолютной растерянности, смотря то на Венсана, то на Себастьяна.

– А я не позволю вам жить, – прорычал Себастьян, в упор смотря на крестника.

В следующие мгновения все начало происходить очень быстро. Венсан чувствовал, что спит и видит ужасный сон. Вот рука взметнулась вверх и он ощутил сильный удар в районе солнечного сплетения. В другой момент он уже исхитрился ударить Себастьяна по ноге. Они боролись молча и яростно. Несмотря на то, что силы были на стороне Себастьяна, Венсан оказался ловким и проворным соперником. А затем ночную тишину взрезал громкий звук. Прогремел выстрел. Виктор закричал.

========== Глава VII ==========

Над Парижем занимался тусклый рассвет. Виктор сидел в кресле в гостиной особняка Сен-Жермен, держа в руках чашку с остывшим чаем, гладь которого шла рябью. Сперва Люмьер не понимал, почему, но потом осознал – его слезы капали в чашку.

В ту ночь случилось самое страшное. Самое невозможное, что Виктор даже не мог себе представить. Венсан убил Себастьяна.

Пальцы, в которых покоилась чашка, задрожали. Люмьер едва помнил, как оказался в доме семьи де ла Круа.

После выстрела Себастьян упал, и его грудь обагрилась. Виктор в ужасе бросился к возлюбленному, но тот скоропостижно скончался, даже не успев ничего сказать, кроме слабого «уходи». Он схватил Виктора за воротник, сильно его сжав, но вскоре хватка ослабла и Себастьян его оставил.

Прошло больше пяти часов – Виктор все-таки поднял взгляд на часы. Он просидел так почти четверть дня, и не мог двинуться с места. Венсан – Виктор был сильном шоке – притащил его в свой особняк, ссылаясь на то, что если Виктор не пойдёт с ним, то его схватит полиция, ведь он будет первым и единственным подозреваемым в убийстве Себастьяна Эрсана. Люмьер не помнил себя, не помнил, как они добрались. В полном беспамятстве он провел последние часы, даже не заметив, что пошёл дождь, начался новый день и служанка, чьё имя даже с третьего раза он не запомнил, пыталась привлечь его внимание тихим и услужливым тоном.

Виктор не мог осознать, что произошла трагедия, не понимал, что это и в самом деле случилось. Сидя в гостиной особняка Де ла Круа, он хотел вернуться домой. Вернуться к Себастьяну, ведь тот должен был волноваться, ведь он совершенно и никак не мог умереть. Только не он, не его любимый, не его самый лучший и единственный мужчина, который стал для него самым близким и родным после матери человеком. Его муж. Виктор вздрогнул и перевёл взгляд на кольцо на левой руке.

Пальцы ослабели. Виктор выронил чашку, и кусочек откололся, а чай с коньяком пролился на ковёр.

Служанка подошла к нему, поднимая фарфоровый сосуд, во все глаза смотрят на «молодого месье», как она прозвала его не далее чем пару часов назад. Она пыталась до него дозваться, и Виктор перевёл на неё взгляд, а потом тихо сказал:

– Мама. – Слова дались ему тяжело, сквозь боль в горле и нежелание.

– Да, молодой месье? – Ноелла не поняла, что он имел ввиду, но слушала внимательно.

– Скажите ей. – Виктор перевёл дыхание и смочил языком пересохшие губы. – Гранд…

– Гранд..?

– Гранд Отель. – Он тяжело выдохнул. Люмьер не мог нормально дышать, пребывая в состоянии тяжелейшего шока.

– Как её имя?

– Люмьер. Элизабет Люмьер. – В глазах потемнело, но Виктор не потерял сознание. Мерцание и шум в ушах заставили тяжело задышать вновь, но теперь дыхание стало поверхностным и частым. Лёгкие начали быстро наполняться и опустошаться, грудная клетка вздымалась и опускалась так быстро, что Люмьеру становилось больно. Ноелла старалась его успокоить, чтобы Виктор задышал глубже. Отсроченная реакция шока проявилась резко, Виктор перестал получать достаточно кислорода, и только он в панике попытался встать, как в глазах не просто помутилось, а земля ушла из-под ног, весь мир закачался и мерзко замерцал. Желудок Люмьера сделал кульбит и он потерял сознание, упав рядом с креслом, чудом не ударившись головой, ведь служанка успела поймать его в свои руки.

Элизабет спешила в особняк Сен-Жермен, ничего не понимая, обеспокоенная и перебирающая в мыслях всевозможные потрясения, какие могли случиться с ее сыном. Ее подняли в семь утра, когда Виктор попросил за ней послать. Все было так сумбурно, что она просто пошла за теми, кто ее позвал, ссылаясь на то, что что-то случилось с Люмьером. Вскоре она оказалась в чужом богатом доме, и, как объяснила прислуга, это был особняк семьи де ла Круа. Это вызывало немало вопросов. Ведь Виктор состоял в отношениях с Себастьяном Эрсаном, и с Венсаном де ла Круа, с маркизом, не имел ничего общего, разве не так.

Поднявшись по богатой лестнице в не менее богатую гостиную, она увидела своего мальчика лежащим на софе и укрытым тонким одеялом. Виктор выглядел так плохо, что она сразу поняла – случилось что-то очень дурное. Элизабет подскочила к сыну, присаживаясь подле него на колени, и сразу же заговорила:

– Мальчик мой, что произошло? – Ее голос был полон беспокойства и нешуточной тревоги.

Виктор посмотрел на нее красными глазами. Его лицо опухло от слез, было смертельно бледным, а руки дрожали. Он приподнялся, чтобы мать могла сесть рядом с ним, и только она это сделала – Виктор привалился к ее плечу и ответил:

– Его нет.

Элизабет погладила Люмьера по волосам, обнимая подрагивающей от волнения рукой за плечи.

– Что случилось, малыш? – еще тише спросила она.

– Он…

Она внимательно слушала и ждала, когда Виктор договорит.

– Он убил его.

Элизабет непонимающе уставилась на него, но внутри все упало. Стало быть, предчувствие ее не подвело.

–Венсан убил его, – дрожащим голосом закончил Виктор и вновь зарыдал, уткнувшись в шею матери. Он обессилел за эти долгие часы, и его тело подрагивало, словно в судорогах.

Все сходилось. И утро в чужом доме, и состояние его мальчика. Элизабет судорожно вздохнула, не зная, что сказать. Лишь чуть крепче обняв Виктора, она стала думать.

Они находились в доме убийцы возлюбленного ее сына, и этот самый Венсан, с которым она когда-то познакомилась, которого не могла представить убийцей, был где-то рядом. Но что произошло? Причинит ли вред он Виктору и ей самой? Вряд ли бы сын послал за ней, зная, что что-то может пойти не так, либо ему было так плохо и страшно, что он не мог не позвать ее? Было так много вопросов, но одно она знала точно – если ей придется его защищать, мало никому не покажется.

Виктор дышал тяжело, рвано, даже с хрипом, но потом, постаравшись совладать с голосом, сказал ей в шею:

–Он еще дома. Там… Он заставил оставить его там.

– О, Боже…– выдохнула Элизабет.

– Я хочу…

– Да?

– Я хочу к нему. – Виктор разрыдался еще горше, пряча лицо и содрогаясь всем телом.

С момента убийства Венсан пребывал в нервном возбуждении. Он не думал, что все закончится таким образом. Де ла Круа надеялся, что сможет убедить Эрсана отдать ему Виктора мирным путем, ведь одно дело приносить жертвы Богу – это вынужденная мера, а другое – убить человека, который был пусть и не безгрешен, но все же человеком. Слова Себастьяна о том, что тот любит Люмьера и его чувства взаимны, больно ранили Венсана. Он отказывался в них верить. Он ведь точно знал, что Виктор любит его и совершенно не понимал, зачем Эрсан пытался ввести его в заблуждение.

Остановившись у окна, он бросил быстрый взгляд на улицу. Яркий свет буквально ослепил его. Отпрянув, Венсан быстро закрыл глаза руками.

– Все хорошо, – произнес кто-то за спиной, кладя руку ему на плечо. – Теперь все будет хорошо. Можешь открывать глаза.

Венсан с опаской обернулся и увидел Виктора. Тот снова выглядел так, как прежде, во времена работы в театре. Маркиз улыбнулся ему и почувствовал, как слезы увлажнили его уставшие глаза.

– Я знал, что ты меня не оставишь, – выдохнул он.

– Я никогда не оставлял тебя, Венсан. Я всегда здесь.

Виктор огладил его щеку и прикосновение оказалось совсем легким, почти невесомым.

– Душа моя, ты должен взять себя в руки. Ты не можешь оставаться здесь. – Люмьер запечатлел быстрый поцелуй на его губах. – Ты ведь все забрал?

Венсан медленно кивнул, нервно обнимая себя руками.

– Я забрал его завещание, бумаги на собственность и деньги, которые должны принадлежать тебе. У меня есть дорожные чеки и, – он судорожно втянул в себя воздух, – я думал отправиться в Италию. Там тебя не найдут и не смогут ни в чем обвинить.

Виктор понимающе кивнул и мягко обнял его за плечи.

– Тебе нужно все собрать. Я буду в гостиной, и мы вместе отправимся на вокзал.

Венсан улыбнулся ему и провел рукой по волосам.

– А еще переоденься, любовь моя, и сожги одежду. Ты испачкался в крови.

Виктор вновь поцеловал его и покинул комнату. Венсан же подошел к высокому зеркалу, стоявшему в одной из стен. Действительно, он совсем забыл об одежде. Его костюм был безнадежно испорчен, а ему самому не помешало бы умыться. Но разве это могло омрачить его настроение? Ведь Виктор сказал, что теперь все будет хорошо. И он не мог ему не верить.

Элизабет убаюкивала Виктора в своих руках, и он забылся тяжелым, но беспокойным и поверхностным сном. Мадам Люмьер думала о том, что мальчик, ее мальчик, мог не пережить такую утрату. Она помнила себя, когда скоропостижно скончался Ив. Это было страшное время, но у нее был сын, которого она не могла оставить сиротой, которому должна была дать возможность на будущее, который был так похож на ее возлюбленного мужа. А у Виктора с Себастьяном не осталось ничего. Их любовь не могла возродиться в мире, не оставила после себя ни следа. Разве что в восторге парижской толпы, что услышала в минувший вечер музыку Люмьера. Но это было ничто. Она знала, что если Виктор сможет пережить хотя бы несколько месяцев, он справится. Главное, чтобы он захотел.

Будучи в доме врага, в чужом особняке, где только время от времени появляется прислуга, которая, к удивлению Элизабет, поставила перед ней две чашки с горячим и крепким чаем, она чувствовала тревогу и опасность. Мадам Люмьер вспомнила, что в свой приезд в Руан в начале марта, он рассказал, что Венсан де ла Круа повредился умом. А потому, как рассудила Элизабет, мог быть опасен и для них. Сложно было делать выводы, не имея достаточных знаний, но уже то одно, что Себастьяна Эрсана, которого так самозабвенно и чисто любил ее сын, убили этой ночью, не вселяло никакой уверенности в безопасности.

Виктор был богат, благодаря Себастьяну, и поэтому обеспечил Элизабет на долгие годы вперед, и они совершенно могли бы не знать нужды, если она заберет его в Руан.

Виктор проснулся от перезвона напольных часов, да и сама Элизабет вздрогнула от неожиданности. Люмьер поднял тяжелый взгляд и вздохнул с усилием, словно бы это причиняло ему невыносимую боль.

– Его уже нашли. – Он сглотнул и сморгнул вновь выступившие слезы. – Слуги сегодня должны были прийти в половину восьмого, мы собирались уехать в Вену… – Глаза Виктора закрывались от усталости. Первый шок сошел, и он стал мыслить чуть более ясно. – И они думают, что это сделал я.

Элизабет слушала его тихий шепот, внимательно и сосредоточенно, боясь упустить что-то важное, а потом охнула, широко распахнув глаза. Вот что она упустила.

Виктор был единственным, кто оставался с Себастьяном всегда наедине. Он первый подозреваемый.

– Он отписал мне треть всего своего имущества, заверил… – Виктор сделал еще один тяжелый и уже явно болезненный вдох. – Он заверил завещание еще зимой.

Мадам Люмьер поджала губы и даже зажмурилась. Это были ужасные новости. То, что Виктор был поверенным во всех делах, что ему было отписано состояние и по сути едва будет возможность доказать, что помимо него в доме кто-то был, это сделало ее мальчика главным и, кажется, единственным возможным убийцей.

Она не могла забрать его в Руан – их бы сняли с поезда, если бы жандармам объявили искать его. Или же точно начали искать в родном городе, где живет она сама – куда еще мог податься тот, зная, что его начнут искать? Домой, но этот дом был достаточно известен – во времена славы Ива весь город прекрасно знал, где жила семья Люмьеров. А если бы ее посадили в тюрьму вместе с Виктором за подельничество, она не смогла бы ему помочь. Вывод был неутешительный – они должны не просто покинуть Париж, но желательно Францию.

Спустя полчаса Венсан появился в гостиной. В его костюме царила небрежность, но он, казалось, этого не замечал. Его взгляд скользнул по Элизабет и уперся в Виктора. Де ла Круа нахмурился. Этот Люмьер выглядел совсем иначе, чем тот, который совсем недавно приходил к нему. Как могла столь разительная перемена произойти столь быстро?

«Душа моя, ты должен убедить мою мать ехать с нами», – произнес голос Люмьера в его голове. Венсан кивнул и громко произнес:

– Нам нужно отправляться на вокзал. Поезд отправляется через час. О вещах я уже позаботился.

Он подошел к Виктору, который выглядел так, будто сейчас расплачется.

– Они обвинят во всем тебя. Нам нужно уезжать как можно скорее. И вы, мадам, едете с нами. – Он повернулся к Элизабет. – Вы теперь посвящены в тайну и не можете просто так уйти.

Элизабет была готова вскричать и возмутиться на все его слова, но Виктор больно сжал ее плечо, привлекая к себе внимание и останавливая. Сам он выглядел отвратительно, просто ужасно. Ему бы стоило взять себя в руки, но это было сделать решительно невозможно. Виктор захотел сказать нечто едкое, обидное и очень злое, но все слова разом потерялись, и поднимающийся гнев иссяк – он не мог чувствовать такое количество эмоций сразу.

Элизабет была одета в ночную сорочку и накинутый плащ, с совершенно неприбранными волосами – словом, далеко не благопристойно. Вновь оживившись и вскинувшись, посмотрев на Венсана, с которым столь хрупкая и маленькая женщина едва смогла бы справиться, тем более что этот человек был безумен, она просто сказала: