Текст книги "Не скрыть (СИ)"

Автор книги: BornToRuin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

XVIII. Кровавый рассвет

Чёрный большой ком, состоящий полностью из вороньих перьев, резко раскрылся перед молодым человеком, расправляя восемь могучих крыльев в разные стороны. Куски разорванных внутренностей чудовища вместе с крупными пёрышками разлетелись по округе, словно небо только что извергло из себя эти ошмётки мяса, отвергая отвратительную требуху плода мерзких извращений над матерью природой. Тёмные жёсткие перья и птичий пух медленно падали к холодной земле, создавая иллюзию снега, а мёртвое тело неизвестного зверя стало подобием кокона, из которого вырвалось всесильное существо. Такое появление походило на некий жуткий религиозный акт под видом перерождения, будто бы таинственный спаситель хотел этим что-то сказать. А может, парень попросту был настолько шокирован, что мозг начал сходить с ума, додумывая лишние детали фееричному пришествию, и всё было гораздо проще: некто всего-навсего любить удивлять. И у него это хорошо получается.

То, что явилось взору брюнета, заставило сердце остановиться, больно сжаться, пропустить удар, а затем забиться так бешено, что казалось, словно оно намеревается проломить грудную клетку и выскочить. Кровь застучала в висках, а колени стали ватными. Увиденное напугало его больше, чем ныне мёртвая огромная тварь.

– Ну, здравствуй… Стефан. – сказал величественный голос, эхом разносясь по полю. – А я всё думала: когда же выпадет возможность встретиться с тобой.

Вся округа замолчала в один миг, будто бы глас божества смог усмирить ветер, что голодным волком завывал повсюду, испуганных до смерти собак, скуливших от страха в своих конурах; смог заглушить собой гул нескольких взволнованных мужчин, где-то в западной части деревни своим властным тоном. И этот глас прошелся по телу молодого человека одной сплошной мурашкой.

Стефан непроизвольно попятился, но отступать было уже некуда: твёрдая кирпичная стена старенького пустого дома не пропускала его дальше, загородила собой единственный путь, по которому можно было убежать, скрыться, не позволить своему спасителю приблизиться; парень только и мог, что вплотную прижиматься спиной к кирпичам, вытягивать шею, пытаясь казаться выше, и вставать на мысочки.

– С-с… со м-мной? – с трудом прошептали дрожащие губы. – Но з-зачем?

Матерь украдкой усмехнулась.

– В поселении нынче стало неспокойно, – ответила она, медленно подходя ближе. Высокий рост загадочной женщины придавал ей царственный вид; такой же царственной была ее поступь: гордая, плавная походка, высоко поднятая голова и сияющие серые глаза, проглядывающие через золотую маску с длинным тонким клювом, взирали на него с высока. – И мне стало любопытно, кто же навёл шуму?

– Я… я не…

Таинственная владычица этих мест гневно блеснула очами, выставила руку с полностью закрытыми длинными золотыми кольцами, напоминающие когти, пальцами, вперёд, и из земли внезапно вырвались два чёрных толстых корня, покрытые плесневыми наростами. Трубчатые выросты быстро устремились в сторону молодого человек, туго обвились вокруг каждого запястья, затем дёрнули его вперёд с такой силой, что мгновенно повалили на колени.

– Ты разговариваешь с той, что вещает устами Тёмного Бога, юноша, – властная интонация вызвала тревогу где-то в груди, а неторопливое приближение выглядело очень угрожающе. – Прояви должное почтение и склони голову перед своей владычицей.

Но Стефан проигнорировал приказ: интенсивно задёргал руками, предпринимая попытку разорвать массивные корни, начал сопротивляться, вырываться, при этом громко кряхтя от напряжения, и старался не смотреть в серые пронизывающие глаза, что неотрывно глядели на жалкие попытки противиться её велениям. От подобной нелепости и глупости Матерь Миранда не смогла сдержать бархатный лёгкий смешок, который отдался отовсюду, со всех сторон, словно она была везде. Ещё один жалкий рывок в попытке высвободится и из-под заснеженной земли прорвалась необычайно огромная микориза; грибокорень плотно оплёл туловище брюнета, больно сдавливая грудную клетку, сковал движения и потянул парня вниз.

– Строптивый, дерзкий юноша… – подметила Матерь Миранда. Правый уголок её пухлых губ пополз вверх, словно она собиралась улыбнуться, но под тонкими металлическими прутьями маски, будто и были нужны для того, чтобы скрывать нежелательную мимику, эмоция исчезла. – Я давно наблюдаю за тобой, Стефан. – владычица остановилась с обездвиженным молодом человеком совсем рядом (друг от друга их разделял буквально шаг), затем схватила своими золотыми когтями подбородок и вздёрнула ему голову вверх, заставляя смотреть лишь на себя, не пряча взгляд. Однако, он, в свою очередь, лишь сжал челюсти и нахмурился. – Тебе незачем строить из себя храбреца и скалить зубы, – серьёзно изрекла она, внимательно всматриваясь в щетинистое лицо, словно нашла в нём что-то интересное, знакомое. – Потому что в твоих светлых, глубоких глазах я вижу страх.

Парень напрягся. Его действительно пугало то, что могло потребоваться могущественной женщине, в божественность которой он до последнего не верил, от жалкого смертного мужлана. Да и её нечеловеческие способности грозили с лёгкостью переломать ему кости, ежели что-то пойдёт не так; однако, Стеф пытался мужаться. Ему выпадал шанс бывать в ситуациях и похуже.

– Тем не менее, – продолжила Матерь. – Ты демонстрировал стойкость, и дух твой изрядно силён. Как-никак ты всё ещё жив, а этим могут похвастаться не все обречённые, что попадали в руки к моим детям. – владычица деревни отпустила подбородок молодого человека и провела золотыми коготками по грубой щетинистой коже. – А твоё тело словно непробиваемая оболочка…

После прикосновения холодного металла её больших колец, скреплённых цепью, к щеке, а затем медленно спустившихся к шее, проведя остриём поперёк горла, по тому самого месту, где красовался большой рубец, всей кожей овладели мурашки.

– … изувеченное, но не сломленное. Изможденное, но всё ещё готовое рваться в бой, – её пальцы не спеша скользили всё ниже, по оголённой замёрзшей коже, где воротник двубортного плаща был раскрыт, а отсутствие другой одежды позволяло рассмотреть чуть приоткрытую грудь. Казалось, она хотела коснуться громко бьющегося сердца, нащупать пульс, но инстинктивно отдёрнув руку, как если бы обожглась, так и не дошла до очага. – Несоответствующее, но… подходящее.

Огромные корни с плесневыми наростами начали невыносимо сильно сдавливать, подобно мерзким склизким щупальцам, позвоночник, грудную клетку, запястья брюнета, намереваясь размозжить все кости, внутренние органы, превратив тело в бесформенную массу; и прервать его жизнь, что должна была оборваться ещё в самом начале, когда он посмел усомниться в существовании Матери Миранды; когда только попал в замок, что должен был стать его могилой. Но не стал. И уже не станет.

Стеф мучительно застонал, замычал сквозь стиснутые зубы, не в силах более терпеть таких мучений, как вдруг большие микоризы ослабли, выпустили парня из плена своих выростов и словно змеи заползли обратно под землю. Он тут же обмяк и безвольно рухнул ниц, прямиком к ногам божества. Брюнет в один момент перестал что-либо чувствовать, лишь ощутил прохладу рыхлого снега, когда коснулся её лбом, а потом сознание начало покидать ослабевший организм, тяжёлыми веками наваливаясь на глаза. Однако, сквозь пелену он услышал шёпот. Шёпот, что звучал будто бы внутри него, в его крови, в затруднённом дыхании, в мыслях. Шёпот, который заставлял его немедленно встать, продолжить бороться за свою жизнь. До последнего. И Стефан откликнулся на зов: молодой человек приподнялся, опираясь на ладони, задрожал как пьяница, и громко охнул, когда тело завопило от боли. Рёбра при вздохах задевали одно за другое, словно мёртвая хватка корней сплющило их вместе, а в ушах раздался такой громкий навязчивый звон, что челюсти сами стиснулись до хруста зубов.

Пересилив желание прильнуть к оледеневшей земле, брюнет с трудом встал на ноги, но тут же завалился набок от нахлынувшего головокружения. «Ну уж нет» – промелькнуло в разрывающейся от противного свиста голове. – «Ни одна сука меня сегодня не убьёт». Огромным усилием удержавшись на двух собственных, парень выпрямился, схватился рукой за грудь и, превозмогая адскую боль, попытался отдышаться. Когда лёгкие наполнились кислородом, разгоняя по телу застывшую жизнь, он сжал кулаки, вздёрнул подбородок, а затем испытывающее взглянул на женщину, что стояла напротив него и… довольно ухмылялась. В её серых глазах пропал гнев, пропало равнодушие, они триумфально заискрились, как будто победу одержала именно она, а не изувеченный молодой человек, что преодолел боль, слабость и сумел подняться на ноги, бросая взглядом вызов Матери.

– Это любопытно, – выдала могущественная женщина после молчания, которое, казалось, длилось вечно. – Неужто жизнь в замке закалила тебя? А может… – Матерь Миранда резко исчезла, растворилась в ночном сумраке; и только чёрная большая птица взмыла вверх, теряясь в беззвёздном небе.

Стефан нервно огляделся.

– Ты всегда был таким? – откуда ни возьмись за спиной брюнета возникла владычица деревни. Её когтистые руки легли на его плечи, острыми наконечниками аксессуара впиваясь в шерстяную ткань.

И с жутковатым смехом, несильно оттолкнув от себя Стефа, вновь рассеялась в холодном зимнем воздухе, оставляя за собой лишь большие вороньи перья, медленно падающие к его сапогам. Молодой человек растерянно завертелся, напрягая слух и зрение; он словно пытался поймать её взглядом, услышать трепет крыльев, узнать откуда Матерь нанесёт удар и быть готовым встретиться с ней лицом к лицу.

– Что вам нужно?! – на всё пшеничное поле тревожно вскрикнул Стефан. – Почему…

Не успел он договорить, как, повернувшись в правую сторону, его голубые глаза встретились с серыми, светящимися в темноте радужками, а кончик носа коснулся золотого тонкого клюва странной маски. Их лица были настолько близки, что брюнет почувствовал жар её медленного дыхания и запах белых волос, скрытых за пернатым капюшоном. Аромат ладана и мокрого вороньего оперения проник в ноздри, мгновенно разносясь по телу, вызвав странные, очень неуместные в этой ситуации ощущения.

Они смотрели друг на друга вровень, и никто не отводил взгляд. Искра почти бесцветных очей могущественной женщины испепеляла его, а из мерцания казалось необычайно знакомым.

– Мне? – нарушая мёртвую тишину, с легким смешком ответила та. – Я имею всё, – внезапно отойдя от парня, Матерь плавными движениями стала ходить кругами. – Но в то же время ничего. Полная пустота, которую по силам закрыть лишь…

Миранда прикрыла глаза и досадливо мотнула головой в попытке прогнать горькие воспоминания, что проникли в её голову от одной лишь мысли о чём-то… дорогом.

– Мы готовы пойти на всё ради достижения цели, – словно переводя тему, серьёзно изрекла владычица деревни. – Даже на сделки с сомнительными личностями, чьи мотивы корыстны и суть их нам неизвестна, не так ли?

От этих слов вдоль позвоночника пробежала дрожь. «Герцог, Гейзенберг… она знает. Она всё знает… но почему ничего не делает?».

– Мы боремся до последнего, стремимся добиться результатов, чего бы нам этого не стояло, – Матерь расхаживала из стороны в сторону, как живой маятник, не останавливаясь ни на секунду; её руки жестикулировали, а взгляд потеряно блуждал по всей окрестности. Она больше не смотрела на него. Разговаривала будто бы сама с собой, о чём-то том, что известно только ей. – Но оправдает ли себя риск? Получим ли мы в итоге то, чего хотели? Чего сильнее всего желали? – женщина удручённо покачала головой. – В любом случае, не попробуешь – не узнаешь.

Её монолог выглядел так, будто бы она говорила непосредственно о парне, о его действиях, попытках сбежать, но одновременно о ком-то другом. И это привело в замешательство.

– О… о чём вы? – неуверенно выдал он, внимательно следя за каждым шагом владычицы.

Почувствовав его пронизывающий взгляд всем телом, Матерь приглушённо посмеялась.

– Скажи мне, Стефан, – она проигнорировала его вопрос, сделала вид, что ничего не говорила; вырвавшись из собственных дум, Миранда вновь вернула ему своё внимание. – Действительно ли ты был готов отнять чью-то жизнь ради собственных интересов? Жизнь моих детей в обмен на одну… – каждого слово, выходящее из её пухлых губ, несло за собой какой-то двойной смысл, который молодой человек уловил, но не смог понять.

– Я… да. – подтвердил Стеф. Он знал, что ответ Миранду не удовлетворит, что божество покарает его за одну лишь мысль о посягательстве на её отпрыска, но грудь сама выталкивала из него признание. – Я всем сердцем желал выбраться из замка и пронзить Альсину Димитреску тем самым злополучным кинжалом. По крайней мере, до тех пор, пока…

Когда женщина остановилась, парень заметил на её лице многозначительную ухмылку. Складывалось ощущение, что ответ пришёлся ей по душе, но при этом вызвал дольку насмешки. Смертный ни за что не убил бы божество. И её явно волновало не это.

– … пока не отбросил попытки бежать. – продолжил парень, выждав её реакции. – Если вы имели ввиду меня, когда говорили о борьбе до последнего – вы немного ошиблись. Я опустил руки, смирился, свыкся… слишком быстро. Я решил начать жить с чистого листа, потому что…

– Для того, чтобы начать жить по-новому, нужно сперва умереть. – резко перебила его Матерь. – Как бы ты не старался, но прошлое настигнет тебя. Оно уже настигло. – а затем рассмеялась глубоким грудным смехом.

Стефан смог лишь нервно сглотнуть ком слюны, застрявший поперёк горла. Этот смех точно запомнится ему надолго.

– И скрыться ты от него уже не сможешь.

Матерь Миранда вновь сократила между ними дистанцию. Ей безусловно нравилось то, как мускулистое тело брюнета содрогалось в неосознанных попытках защитить себя, как сердце испуганно трепетало, а кровь стыла в жила каждый раз, когда она приближалась. Женщина чувствовала своё превосходство, ощущала свою силу, влияние и с наслаждением упивалась страхом, что испытывала всякая несравнимая с ней букашка.

– Существует заблуждение, что жизнь человеку даётся лишь раз. – пугающе прошептала Матерь, положив свои ладони на мужские плечи, дабы, в случае чего, не позволить парню сбежать. – Но это не так. Узрев Тёмного Бога воочию, я обрела древние познания, которые помогли в этом убедится. И тогда мне стало понятно – лишь переродившись можно начать всё сначала.

Стефан затрясся, когда её безумный взгляд впился в его голубые глаза, а пухлые губы скривились в ядовитой ухмылке. Сейчас она звучала и выглядела, как местная сумасшедшая, а не всесильная святая и та это, видимо, подметила тоже: выпустив Стефа из крепкой хватки, сразу же оттолкнула от себя, будто бы ранее держала нечто отвратительное. Брюнет пошатнулся от сильного толчка, тряхнул головой, затем, набравшись духа, спросил:

– Зачем вы мне всё это говорите?

Аккуратно переступив через сокрушённую тушу монстра, Матерь её внимательно осмотрела: вместо жёсткой мокрой от таявшего снега шерсти, вместо торчащих наружу рёбер, вместо ошмётков внутренностей и разлившейся крови останки существа были покрыты кристаллическими субстанциями (точно такими же, как в глубокой ране Кассандры), а из центра, сквозь твёрдые тела пробивались мерзкие гибкие отростки, тонкими червями извиваясь на последнем издыхании. Это было поистине мерзкое зрелище.

– На что ты готов ради дорогих тебе людей, Стефан? – тихо спросила она, вновь проигнорировав недоумение молодого человека, даже не поворачиваясь в его сторону. Взор Матери был прикован исключительно к умирающему нечто, что до последнего хваталось за жизнь своими отвратительными усиками.

Этот простой, казалось, вопрос поставил Стефана в тупик. Пока Миранда тщательно разглядывала творение, которого, как он думал, являлось делом рук её уродливого отродья, парень окинул мимолётным взглядом мрачные верхушки старинного замка, что почти сливались с тёмной синевой сумеречного неба. Где-то там, за большими окнами, ведущие в спальни юных хозяек, каждая из них сладко спит и видит третий сон, даже не подразумевая о приближающейся беде. Мысль о том, как омерзительные деревенские мужики застают сестёр врасплох; как наказывают всех троих за чудовищное обращение с людьми, подвергая обнажённые девичьи тела смертельным для них холодом; как истязают, мучают и издеваются грязными, непристойными способами над девушками… над дорогими ему девушками; заставляла со злобой сжать кулаки и глаза вспыхнуть яростным огнём. Этот огонь не предвещал ничего хорошего. Это пламя обещало обидчикам адские муки, если вдруг шаловливая улыбка Даниэлы пропадёт с её лица, если бесовские искры в янтарных очах Кассандры потухнут, и если гордый, ровный стан Бэлы разлетится тысячью кристаллических осколков по мраморным полам их ныне ненадёжной обители. И тогда, поняв, насколько сильно скрипят друг о друга зубы, как пальцы судорожно сплетаются об одном только представлении о вреде дочкам Димитреску, Стефан уразумел: несмотря на всю ту боль, что причиняла ему каждая из сестёр, он взаправду полюбил их. Никакие феромоны, никакое помешательство, ни тем более чары более не волновали его. «Во власти я безумия или нет, но определённо знаю: стоит лишь одной мушке замертво пасть на холодное покрытие – я утоплю эту грёбанную деревню в крови, во что бы то ни стало».

– На всё. – серьёзным тоном ответил он, больше не теряясь в смятениях.

– Как и я.

Когда Миранда, наконец, повернулась в его сторону, на её лице впервые мелькнула улыбка. Не ехидная ухмылкочка, не скупо натянутый уголок губ, а именно тёплая, любящая улыбка, которой могла одарить лишь мать. А после внезапно обратилась большой чёрной птицей и в один миг оказалась точно впритык к молодому человеку. В сей раз расстояния уже не было никакого.

Её пальцы с фальшивыми когтями чуть ли не воткнулись в раскрытый участок его груди, но что-то необъяснимое вынудило могущественную женщину помедлить.

– Т-тогда… – приглушённо прохрипев, из-за острых кончиков колец, что больно кололи кожу, он втянул грудь и живот, словно это помогло бы избежать дальнейших касаний холодного металла о и без того замёрзшую плоть. – Почему вы здесь, а не в замке?

Владычица деревни медленно опустила руку и в недоумение уставилась на наглеца, нарушившего её планы.

– Вы… вам же известно, что группа деревенских бунтовщиков прознали о Кинжале Цветов Смерти и готовят восстание, – сразу же пояснил Стеф. – Они намереваются убить ваших детей, однако, вы ничего не делаете! – «Гейзенберг был прав. До них ей нет никакого дела. Но что весь этот разговор, чёрт возьми, значит?». – Почему? Возможно, они сейчас нуждаются в вас, а вы… а вы тратите драгоценное время на кого-то обречённого смертного!

И на всю округу неожиданно разразился заливистый насмешливый хохот. «Матерь готова пожертвовать всем ради собственных интересов» – где-то глубоко в сознании прозвучал знакомый гнусавый голос. «Даже целой деревней».

– Но ты же тоже хотел это сделать, глупый юноша, – вдоволь насмеявшись, вскоре ответила ему Матерь. – И может, главный корень проблем находится совсем рядом?

– Нет! Я же сказал, я отбросил попытки…

– Довольно! – сурово воскликнула могущественная женщина и с шумом расправила все восемь крыльев, раскинув большие перья по сторонам. – Кончай с пререканиями. Больше я дерзости не потерплю.

От резких взмахов пернатых конечностей, торчавших у неё изо спины, Стефан отшатнулся и едва устоял на ногах. Поток воздуха был настолько силен, что с лёгкостью мог повалить наземь, будь брюнет чуть меньше ростом. И пока тот приходил в себя вследствие небольшого воздушного толчка, отплёвывался от пуха, по какой-то непонятной причине наполнявший рот, главная владычица погрузилась в размышления.

– Нравится играть в героя? – после недолгих раздумий, с очевидной издёвкой поинтересовалась она. – С этого же всё и началось, так ведь, Стефан? – и сардонический смех вырвался из её пухлых губ с новой силой, отчего стало ещё больше не по себе. – В таком случае, ступай. Беги пока несут ноги. Возвращайся в замок, из которого с трудом сумел выбраться.

– Ч-что?

– Беги, – повторила она таким до боли знакомым тоном. – Сейчас или никогда.

– Вы отпускаете меня? Но… п-почему?

– Феникс должен сгореть, чтобы возродиться, – зловещий шёпот нагнал ужас. Заставил помедлить. – Но для начала необходимо алой крови пролиться. И тогда адским огнём горизонт возгорится…

Её пугающие слова звучали как предзнаменование, интонация стала чересчур жуткой, а глас необычайно охрипшим, словно перед парнем возникла не женщина, а старуха. Старуха с худощавым сгорбленным телом, костлявыми руками и ледяными серыми глазами. И стоило ему только проморгаться, как взору и впрямь предстала хорошо знакомая сумасшедшая карга, что мёртвой хваткой своих тощих фаланг сжимала лист желтоватого пергамента, а сухие бескровные губы её молвили обречение на неминуемую гибель. Она засмеялась. Громко, истерично, вселяя первобытный ужас.

Чёрные вороны, сидевшие на крышках из тонких досок, на концах рогов скота, приделанных к палкам огородных пугал, на голых ветках деревьев тут же взмыли ввысь с оглушительным гомоном; привязанные ржавой цепью к ветхим конурам собаки бешено залаяли, а где-то вдали раздался удар колокола, протяжно и раскатисто.

– Колокол – вестник беды, – мрачно изрекла ведьма, зашагав, опираясь на большую трость с черепом, вперёд. – Они… идут!

Дьявольский смех безумной старухи, что ещё недавно была Матерью Мирандой, отголосками отозвался со всех сторон, проник в душу брюнета и резанул острым лезвием всю грудь, кромсая кости в пыль. Страх сковал всё тело. Крик ужаса хотел вырваться из горла, но что-то ему мешало, не позволяло разнестись по всему пшеничному полю.

– Колокол звонит по всем! Они уже рядом…

– Что… р-рядом? Кто?

Но вместо ответа истеричный хохот по новой прокатился по полю. Сильные судороги приступа смеха потрясли всё её тело, карга выгнулась, откинула голову, а затем рассмеялась пуще прежнего.

– Что за чёрт…

Стефан медленно попятился назад, видя, как старуха окончательно сходит с ума, а через секунду и вовсе понесся прочь. Он понимал, что ему вряд ли по силам скрыться от Матери Миранды (она настигнет его везде, если пожелает), однако, смотреть на безумную каргу, что жутко изливалась безудержным хохотом, не было ни желания, ни времени. Ему нужно было бежать.

Пока молодой человек пробирался сквозь занесённый снегом золотые пшеничные поля, совершенно не оглядываясь назад, звон колокола с каждым разом усиливался, запах гари ощущался всё явственнее, а слух улавливал посторонние шорохи в высоких колосьях, словно кто-то большой гнался за ним следом, но почему-то настигнуть никак не мог. Стефа пугало столь странная погоня: после того, как он увидел огромную зверюгу, сорвавшуюся с толстого поводка, которая (если бы не Матерь) собиралась полакомиться тушкой не первой свежести, казалось, бояться было абсолютно нечего, но… возникло чувство, что это проклятая деревня всё ещё полна сюрпризов.

Оставив позади засеянные злаковой культурой участки, брюнет юркнул в пустой проём решётчатого забора, немного отдышался, собираясь с мыслями своих дальнейших планов, как вдруг совсем рядом раздались слышные звуки двух ружейных выстрелов, за которыми последовал пронзительный вопль, прошедший мурашками по спине:

– А-А-А-А-А! – истошный юношеский крик вырвался из глотки незнакомца, наполнив собой и без того шумную ночь. – А-А-а-а-а…

А затем его заглушил тошнотворный хруст хрящей, звериное рычание и смачное чавканье ненасытных челюстей. Ужасная трапеза неизвестной твари проходила совсем близко, казалось, возле второго прохода ведущего за пределы территории церкви, а значит дело было плохо. Намного хуже, чем он думал. Однако, деваться некуда – придётся идти.

Стефан напрягся, сжав кулаки, готовясь в любой момент защищаться от опасности, что поджидала его впереди, затем медленно зашагал вперёд, подкрадываясь к открытой калитке. Он старался быть незаметным, тихим, но снежинки предательски ломались под подошвой, не выдерживая его вес, а любопытство так и брало вверх: Стеф горел желанием взглянуть на монстра, жадно уплетавшего человеческую плоть, хотелось выяснить, что же ещё за твари были скрыты от людских глаз до этого момента, а также ему было необходимо узнать кем был тот юноша, павший жертвой создания владычицы этих краёв. И это желание оказалось сильнее. Он окинул взглядом место, где слышалось чмоканьем разрываемой плоти, жалобное кряхтение, смешанное с мученическим стоном и тяжёлое нечеловеческое дыхание. Тварь присела над бьющимся в агонии телом, сгорбилась так, что проглядывался сквозь серую кожу позвоночник; тёмные лохматый длинные патлы казались грязными, плешивыми, а конечности, пусть и походили на человеческие, но были такими же деформированными, что и у той громадной зверюги. Сам бедняга, не сумевший дать отпор, корчился от боли, махал руками и ногами, пытался ухватиться за волосы чудовища, отпихнуть от себя, но оно плотно прижало его к снегу и вцепилось острыми клыками в шею, неторопливо смакуя каждую оторванную частичку кожи. Парень умирал в страшных муках. Долгой, невыносимой смертью.

Стеф продолжил неторопливый путь до выхода на кладбище, как монстр резко повернул голову и его бледно-серые дикие глаза поймали нежеланного свидетеля. Стефан нервно сглотнул. Существо практически ничем не отличалась от той громадины; лишь ростом, не таким обилием волосяного покрова и более людским строением тела. Это нечто явно ещё недавно было человеком, мужчиной; и порванные штаны, с остатками разорванных в клочья тканей на торсе давали об этом понять.

Оставляя лакомство недоеденным, ликантроп быстро отпрянул от разодранной шеи, выпрямился и, хрустнув всеми своими позвонками, одним молниеносным рывком дёрнулся в сторону. В его блеклых звериных глазах горел всепоглощающий неутолимый голод, из уголков рта лилась кровавая слюна, а острые желтоватые зубы угрожающе скалились на чужака. Тварь заприметила добычу поинтереснее: горазда мясистее, больше, вкуснее (раз кто-то уже опробовал её) и упустить новое сытное угощение было бы очень неприятно.

Молодому человеку неимоверно сильно не хотелось разделять учесть несчастного юноши, но удрать он просто-напросто не сможет. Даже одичалой псина, стоит ей оголодать, по силам нагнать крупную дичь, чего уж говорить про чудовище, созданное убивать. К тому же, парень был истощён: ни сна, ни еды, не было никакой передышки, большая потеря крови тоже давала о себе знать. Далеко ему не сбежать и долго ему не протянуть, однако, делать было что-то нужно. Он прошёл через слишком многое…

Глаза Стефана нервно заметались по округе в надежде найти то, что помогло бы остановить зверя; брюнет понимал: терять из виду гибрида волка и человека – верх глупости, но с голыми руками биться просто бессмысленно. Найдя он хотя бы палку, появится шанс защитить себя, противостоять ужасающей твари, посему упускать возможность вооружиться лишь бы чем, тот готов не был. Однако, монстру совсем не понравилось нарушение зрительного контакта: оттопырив руки, он выгнулся, разинул пасть и заревел что есть мочи. Это был шанс. Ликан отвлёкся, надрывая глотку натужным рёвом, и Стеф, воспользовавшись случаем, рванул к месту, где завлекательно поблёскивал металлический ствол ранее использованной ружья. Видимо, бедняга выронил его, когда не сумел застрелить ликантропа, вследствие чего тот настиг его; и, позволив повалить себя наземь, юноша был обречён на верную смерть. Брюнет же такой ошибки не совершит. Он резво подхватил ещё не остывшее оружие, перезарядил его, затем, потянув пальцем спусковой крючок, выстрелил прямо в морду атакующей твари, что ускоренным темпом помчалась на хитрую добычу. Пули вошли в череп, пронизывая насквозь; осколки костей, кровь и ошмётки мозга разлетелись во все стороны, попав на лицо и одежду молодого человека. Голова твари словно взорвалась фейерверком внутренностей, а тело, продолжая держаться на ногах, лишь забилось в болезненных конвульсиях. Зрелище было пугающем. Однако, длилось недолго: поверженная туша ликантропа рухнула в рыхлый снег и начала распадаться на мелкие кристаллические осколки.

– Да что это за херня?! – выругался Стеф, недоумевающе глядя на почти развалившейся труп, из частей которого торчали крупные белые кристаллиты. – Почему…

Ощутив на своей щеке оледеневшую жидкость, что ранее источала жар от горячей крови, он невольно дотронулся до того самого места, куда попали остатки взорванной головы. И каковым было его удивление, когда на кончиках пальцев вместо темно-багровой смеси он обнаружил чёрную вязкую субстанцию. «Гадость…», – поморщившись от отвращения, парень протёр испачканную ланиту и смахнул с ладони липкое вонючее вещество. «Хорошо что в рот не попала» – тут же подметил он. «Надеюсь, в ней нет опасных бактерий. Не хотелось бы умереть от заражения, вследствие воспалённой раны».

Из мыслей молодого человека вытащил глухой протяжный стон, жалобно отозвавшийся со стороны умирающего парнишки. И Стефан мигом откликнулся на него. Подбежав к корчащемуся в агонии телу, он присел на одно колено, а затем внимательно вгляделся в оторванный кусок плоти на шее: огромный прокус, из которого рекой сочилась красная кровь, говорил о массивных крепких челюстях ликана, глубокие царапины, проглядывающиеся сквозь дранные ткани верхней одежды и свитера, на груди давали понять насколько острыми были когти, а красовавшиеся справа от раны на шее большие черно-фиолетовые синяки являлись следами от пальцев, что пытались придушить юношу.

– Дьявол… – выругался про себя Стефан, старясь скрыть омерзения. – И чего тебе дома не сиделось?

Вопрос хоть и был риторическим, но явно прошёл мимо ушей умирающего парня. Его тускнеющий взгляд тёмно-зелёных глаз устремился куда-то за плечо брюнета, а губы задрожали в жалкой попытке что-то сказать.

– Совсем молодой… – всмотревшись в смертельно-бледное лицо, в попытке узнать несчастного, заметил он.

На вид юноше было где-то лет пятнадцать-шестнадцать. Его тело, пусть и здоровое не по годам, было ещё совершенно незрелым, а кожа гладкая, нетронутая морщинами и угрями. Он мало того, что женщину не познал – вероятно, и оружие держать ещё ни разу не приходилось. Но почувствовать себя отважным, сильным и мужественным – хотелось сильнее. И это сыграло с ним злую шутку. «Как и со всеми нами…».

– Где остальные? – очевидно, ответ брюнету дать никто не сможет, но вопросы навались разом, заполнили весь мозг и, невзирая ни на что, покончить с ними – очень желалось. – Почему ты не с ними?