Текст книги "Не скрыть (СИ)"

Автор книги: BornToRuin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

***

Взбираться по лестнице вверх стало ещё проблематичное. Особенно, когда одна твоя рука лишена полтора пальцев, а вторая прижимает к груди записную книжку, что должна была стать его путём на свободу. Карл Гейзенберг, услышав постукивания подошвы по железным ступенькам, сразу же протянул заливающемуся парню свою руку, облачённую в кожаную перчатку и тот, не раздумывая, схватился раненой кистью за поданную конечность.

– Твою ж мать, – удивился лорд, посмотрев на его откушанные пальцы; и начал живенько вытягивать молодого человека из колодца, чуть придерживая за спину. – Нарвался на доченьку?

– Ху…хуже. – проговорил он, пытаясь отдышаться.

– Плохо дело. – подметил мужчина, вытаскивая из кармана штанов какой-то небольшой обрывок бинта. – Заметки у тебя?

– Угу-у.

Гейзенберг довольно улыбнулся и осторожно обмотал им отверстие, оставшееся после откушенного мизинца, не оставив без внимания саму ладонью, полностью скрыв её за этим белым клочком.

– Вот и всё. Давай их сюда.

Но Стефан не послушал. Отрицательно помотал головой и прижал книжку крепче.

– Ты чего, приятель? – искренне изумился владыка, вскинув свои светлые брови.

– Сначала помогите мне выбраться. Сбежать отсюда, а потом получите наблюдения Димитреску.

– Да ты шутишь!

Однако, парень не шутил. Его безэмоциональное выражение лица, по лбу которого стекали маленькие капельки пота, и суровый голубой взгляд так и кричали о серьёзности его слов. И Карлу это не понравилось. Он грозно оскалил белоснежные зубы, с силой взялся за безымянный надкушенный палец и резко согнул его назад так мощно, что кость под давлением хрустнула, сломав изувеченную фалангу. Стефан завопил громче прежнего, складывалось впечатление, что он несколько раз получил лезвием по животу.

– За что?! – испустил жалобный крик брюнет, затем второй рукой, выронив заметки, схватился за выломанный палец.

Лорд Гейзенберг не ответил. Подобрал из сугроба, расстилавшегося под их ногами, записную книжку, трепетно стряхнул с неё снег, затем спрятал важные материалы во внутренний карман пальто.

– Вы же… у нас же сотрудничество…

– Я предлагал его тебе намного раньше, – сухо ответил он. – Но ты проигнорировал. Сейчас у тебя просто безвыходная ситуация, без обид.

Мужчина достал ржавые кандалы и по новой сковал ими запястья молодого человека, который от боли и бессилия даже сделать ничего не смог.

– И правда, – едко выплюнул Стеф. – Ваше слово ни черта не стоит.

– Может быть, – процедил Карл Гейзенберг, перекидывая цепь через плечо. – Но я, в любом случае, не говорил тебе, что помогу конкретно сегодня.

– Но… но это глупо! – продолжил бушевать парень. – Вы прекрасно понимаете, что меня убьют, стоит только вернуться в замок. У меня нет времени ждать!

Лорд усмехнулся.

– Ты сам виноват, приятель. – седовласый притянул себе магией в свободную руку железную трубу. – Спасибо тебе и бла-бла-бла. – А теперь, прошу простить… – и, размахнувшись, ударил ею Стефана по боковой части лица.

Очнулся парень с жуткой головной болью; он с трудом поднял веки и безумным взглядом осмотрелся вокруг: первый делом на глаза попалась мужская спина цвета хаки, что волокла лежащего молодого человека по снегу, затем он заметил впереди огромный готический замок, а далее – высушенные мужские тела, распятые на палках. Виноградники Леди Димитреску. Он снова вернулся.

– У…убл…ублюдок. – хрипло выругался парень, попытавшись приподнять голову.

– Уже проснулся? Какое счастье! Я уже думал, что убил тебя. – четвёртый владыка посмеялся. – Вот был бы номер… но ты, оказывается, живучий сукин сын, Штефан!

Сил не было, мало того, что голову приподнять, так ещё произнести что-то. В ушах стоял докучливый звон, виски ломило, будто их сдавило щипцами, а тело он не чувствовал, словно оно исчезло или существовало отдельно. Всё что ему оставалось – наблюдать за первым появлением утренних синих сумерек. Они возвращается точно под утро.

Когда лорд дошёл до главных дверей входа в замок, постучался, бросил цепь в сугроб, подойдя к беспомощному брюнету, помог ему встать, отчего второй вновь испытал неизмеримую боль, но Карл, не обратив на это никакого внимания, отряхнул его тёмно-синий плащ от белых крупинок, снял оковы и потащил его прямиком к раскрывшимся дверям.

– Вот так, приятель. Сейчас вернём тебя этой суке. Не боись, я подсоблю.

Пока они шли по роскошным длинным коридорам, Стефан несколько раз чуть было не свалился, теряя сознание от потери крови и изнурения, но крепкие мозолистые руки владыки деревни не позволили ему пасть без чувств. По крайне мере, не при нём. Стоило им выйти к Залу Четверых, как Карл неожиданно подоткнул парня вперёд и заверил, что пойдёт следом, ибо так проще следить за его передвижением. И тогда молодой человек даже не стал придавать этому какое-то значение, голова не работала совершенно.

Однако, начав подниматься по ступеням, ведущие в главную комнату и устремив взор вверх, он увидел, как пять женщин стояли в ряд, возвышаясь над белым полотном, в котором лежали… мраморные ангельские лики. По обессилевшему телу пробежала нервная дрожь. Каждая из них тут же заметила возвращение Стефа; и взгляды их были совершенно разные: Альсина Димитреску, хозяйка, Госпожа, прожигала ненавистью и гневом слугу золотыми очами дотла; Данила, её младшая дочь, милая Дана, смотрела на своего героя сначала с непонимаем, потом со злостью, и вновь с непонимаем; Кассандра, хитрая и рисковая охотница, удивленно пялилась в его сторону, с нескрываемым гневом в янтарных глазах; а Бэла…старшая дочь, мамина гордость, умная и рассудительная – взирала на Стефана с негодованием, разочарованием и… обидой. И по центру, словно во главе, стояла Камелия. И на лице её не было ни капли эмоций. Полное равнодушие.

Стефан, осознав свою обречённость, невольно обернулся. Однако, позади уже никого не было. Карла Гейзенберга как ветром сдуло. «Попал…».

XVI. Сломлен

В тёмном жутком подземелье пахло плесенью и пылью; местами нос улавливал вонь гниющей, обожжённой плоти, испражнений, запёкшейся крови, а также спиртных медикаментов. Кромешный мрак, полностью заполонивший собой пугающие темницы, заставлял все органы чувств включиться на полную мощность, от чего картина звуков воспринималась даже слишком отчётливо, вызывая холодную дрожь от малейших шорохов, а гробовая тишина, моментами прерывающаяся болезненным кряхтением, лязганье металлических прутов о каменные полы и тяжёлыми вздохами, вгоняла в безумие. Томительное ожидание того, что тварь, медленно волочившееся по непроглядным бесконечным тоннелям, заставляло нервничать. Узник не был защищён закрытой решётчатой дверью, его клетка, как будто приглашая войти плотоядное создание, специально не запиралась, дабы облегчить упырю задачу полакомиться несчастной тушей. И само его положение не позволило бы защититься и дать отпор кровожадному существу, идущего на запах страха и крови: пленник сидел, прислонившись к холодным, режущим голую спину, камням, отделяющих его от выхода на свободу, с вытянутыми вперёд ногами, будучи прицепленным запястьями к верхним кандалам, неприятно стягивающих мышцы, и просто ждал. Ждал, когда его поведут на казнь. Либо же выжидал как скоро та тварь из тьмы настигнет его клетку и покончит с ним, вцепившись своими кривыми острыми зубами в шею, растерзав её в мясо. Но неудачный эксперимент лишь издавал мерзкие звуки, дразнящие парня своим томительным приближением, и ни разу не показалась глазам. Она словно призрак, напоминание того, что происходит в недрах величественного, но проклятого замка, не выходящая на свет иллюзия, созданная страхом. И так можно было подумать, если бы молодому человеку ранее не выпала возможность встретиться с тварью лицом к лицу.

Время шло невыносимо долго. Стефан не знал день сейчас или ночь, совершенно понятия не имел сколько прошло с момента его заточения, но чувство было такое, словно он провёл здесь целую вечность. Руки и ноги начали затекать, всё тело ныло, находясь в одном положение длительные часы, в горле пересохло, а голова раскалывалась от потока неукротимых навязчивых мыслей. Ощущения были не из приятных. Молодой человек не понимал, почему хозяйки всё ещё держат его в живых, вместо того, чтобы убить каким-нибудь изощрённые способом. Неужели решили сперва наказать нетерпимыми муками? Возможно. Но был ли в этом какой-то смысл?

Усталость последних дней давала о себе знать; она навалилась серой пеленой, смяла, тяжестью налила веки и ещё плотнее прижала к стене. Парень ей совершено не сопротивлялся: бессильно свесил голову на грудь, отчего мокрые, от пота, чёрные патлы залепили безжизненное молодое лицо, и почти погрузился в сон, когда послышался стук каблуков о каменную покрытие. Стеф встрепенулся, мгновенно открыл глаза, затем попытался всмотреться в непроглядную темноту, в надежде увидеть знакомый силуэт, который облегчит муки бедного страдальца, вонзив острие серпа прямо в грудь, куда-то под сердце, а потом с влажным хрустом вспорет её, высвободив горячую, тягучую алую-кровь из костяной клетки рёбер. Ещё ранее лишь одна мысль об этом заставляла всё внутри сжаться, но сейчас… его пробирала приятная дрожь волнения. «Только бы это была Кассандра» – молча взмолился он. «Только бы она пришла, чтоб убить меня». Стефан был полностью убеждён в том, что именно средняя дочь Леди Димитреску вызовется покончить с ним, содрать кожу, перезреть глотку и рука у неё больше не посмеет дрогнуть. Она получила добро матери, а значит последствий никаких не понесёт. Касс доведёт до конца то, что начала ещё задолго до всего. И это осознание прокатилось волной облегчение по всему телу.

Однако, к его сожалению, в открытом проёме клетки показалась главная камеристка. Девушка не проронила ни слова, просто стояла и равнодушно глядела на измученного пленника, держа двумя руками края фарфоровую миску. Она не проходила внутрь камеры со стальными решётками, замерла на пороге как вкопанная, словно ожидая приглашения, которое, в общем-то, было не нужно. В её голубых глазах невозможно было прочитать ничего: она действительно ни о чём не переживала, не сожалела, ей было не жаль и не совестно. Горничная оставалась бесчувственной, как тогда, в Главном Зале. Но за этим безразличным взглядом скрывалось что-то непонятное и лёгкая дрожь верхний губы и дерганье уголка рта давало об этом понять.

Стефан тоже решил присоединиться к глупой игре в детскую свару: грозно нахмурил густые тёмные брови, прикусил внутреннюю сторону щек и взирал на неё исподлобья, холодно наблюдая за тем, как под тяжёлым дыханием вздымается грудь. Разобиженное выражение голубых глаз не осталось незамеченным: Камелия ловила враждебные искры каждой частичкой гладкой румяной кожи, которые пускали его чёрные расширенные зрачки в её сторону. Она мотнула головой, сделала глубокий вдох и, наконец, перешла порог, отделяющий свободу от вечной неволи.

– Не смотри на меня так, – сурово произнесла главная камеристка, не выдержав гнёта злобных глаз. – Ты сам загнал себя в такое положение.

Приблизившись к узнику, служанка чуть приподняла подол платья и присела на корточки.

– Мало того, что самостоятельно приписал себе смертный приговор так ещё и невинную Илину впутал! – продолжила хаять молодого человека та. – И чего они с тобой, мерзавцем, канителится…

Камелия черпанула ложкой жирный навар без зелени и специй, с одним лишь, плавающем в нём, маленьким куском свинины, и поднесла её закрытым губам брюнета.

– Прекрати, – зашипела горничная, когда Стеф отвернул от неё голову. – В этот раз ты будешь есть. А ежели нет – Госпожа сказала силой запихивать в тебя бульон, чтоб и капля мимо рта не протекла.

– На кой чёрт? – соизволил, наконец, заговорить пленник. – Какое ей дело, ем я или нет?

Горничная раздражённо цокнула.

– Чтоб ты от голода не умер и участь себе тем самым не облегчил. Ты так просто не отделаешься, Стефан. Открой рот. Я сказала открой рот!

Но молодой человек противился; словно маленький ребёнок крутил головой, не желая есть невкусный суп, и плотно сжимал уста. Камелия такому непослушанию рада не была: схватила Стефа за подбородок, дабы тот перестал вертеться, затем с силой запихнула ложку в закрытый рот, больно стукнув холодным металлом о стиснутые зубы; столовый прибор, казалось, вошёл до самой гортани. Горничная приподняла его голову, взявшись за чёрны патлы, и, увидев, что он сглотнул содержимое, вытащила ложку, вернув её обратно в миску.

– Прости, Стефан, – бесстрастно бросила она. – Но ты вынуждаешь.

Служанка готовилась набрать в металлический столовый прибор ещё одну порцию бульона, как к ней жалобно обратился молодой человек.

– Почему, Камелия?

И, сменив гнев на горесть, смерил её печальным взором голубых глаз.

– Почему? – удивилась служанка. – Ты действительно спрашиваешь, почему я сдала тебя? Ха! – возмутившись, девушка яростно поставила глубокое блюдо с супом на пол, да так, что половина бульона расплескалась веером брызг. – Ты задумал навредить Госпоже и сбежать! Вряд ли бы у тебя это, конечно, получилось, но сама суть… сама мысль! Такое не прощается, Стефан. Ещё, разумеется, я тебе никогда не прощу смерть Илины… как ты мог подвергать её опасности?! Убедить пойти против Госпожи! Ты эгоист! А ещё… ещё лжец, проходимец, предатель и… и плотолюбец!

Стефан покаянно опустил голову и ни слова не ответил. Возможно, с некоторыми поруганиями он был не согласен, но, в целом, Камелия говорила истину и препираться с ней – бессмысленно.

– Не имею ни малейшего представления, почему хозяйки всё ещё держат тебя в живых. – непонимающе нахмурились она. – Вдобавок кормить тебя заставляют! Какая нелепость!

Пока парень не сопротивлялся, главная камеристка, наполнив ложку жирным наваром из миски, приблизила посеребренное черпало к алым губам и залила ему в рот горячий мясной бульон. В этот раз, мерзко прихлюпнув, дабы остудить жирный кипяток, он всю порцию покорно испил, не оставляя на ложке ни капли. Если быть честным – есть ему хотелось очень сильно и от наваристого бульона брюнет испытал неописуемое наслаждение, однако, наполнив свой желудок сытной пищей, от голода теперь умереть не получится.

– И чего в тебе особенного? – ревниво буркнув, продолжила девушка. – Ты же ничем от других не отличаешься… только лицом вышел. Но разве им есть до этого дело? Хотя… пирожное с кремовой розочкой, вымазанное шоколадное глазурью и вишенкой сверху, съесть хочется куда сильнее, чем простое заварное. – служанка вгляделась в изможденный лик молодого человека, а потом равнодушно пожала плечами. – Хм, лично мне кажется, что украшенное пирожное слишком приторное и для здоровья не полезно. Чего только говорить про фигуру…

– Не ведёшься на красивую обёртку, значит… – с усталостью в голосе попытался съязвить Стефан.

Камелия покачала головой, подтверждая слова парня.

– Обычно она на меня ведётся.

Брюнет оценивающе скользнул взглядом по внешности первой служанки и согласно кивнул. Вестись там поистине было на что. Однако, сам Стеф в их ряды не входил. Наверное, дело вкуса.

– Именно так ты и попала к ним, да? – кислая улыбка тронула уголки его губ. Молодой человек сидел совершенно неподвижно, закрыв глаза и прислонившись затылком к стене.

– Что? – вопрос явно застал горничную врасплох: её сердце бешено заколотилось, а щёки начали заливаться румянцем. – К к-кому к ним? – потерявшись от смущения, едва выдавила она.

– Забавно, но ты тоже стала горничной благодаря своей красивой обёртке.

– Что ты такое говоришь?! – нервно прикрикнула Камелия; и жилы на её шее тут же напряглись.

Румяное гладкое лицо становилось более красным, выдавая смятение, и это не могло не вызвать ухмылки.

– Какая жалость, что ты ничего не помнишь, – на её лице застыла тревога, а на его – вымученная ухмылка. – Тогда бы ты меня поняла. У нас не мало общего, Камелия…

– У нас ничего общего!

Стефан горько усмехнулся. Не открывая глаз, он с интересом прислушался в тишину мрачного подземелья, и почти сразу услышал возобновившиеся медленные, неуклюжие шаги, вперемешку с болезненным кряхтением, рычанием, а также лязгу металла по камню.

– Слышишь? – в полголоса спросил он. – Если я должен был стать закуской к вину, то ты – той плотоядной тварью, что бродит в тени. Но тебе повезло побольше, чем остальным невинным заглубленным душам.

Камелия вздрогнула, когда по всей темнице раздалось гулкое эхо звона упавшего стального орудия и недовольный последующий за ним стон. Однако, больше никаких эмоций не проявила, словно жуткий кровопийца, бродящий неподалёку, её совсем не пугал. Девушка порывисто приложила тыльную сторону ладони ко лбу брюнета, затем тут же в замешательстве убрала.

– Да у тебя жар! – воскликнула она. – Говоришь околесицу! Вероятно, раны воспалились…

– Нет, – холодно кинул парень. – Это не жар, а я истина, которая раскроет тебе глаза на происходящее. Я хотел бежать отсюда, потому что познал её. Всю. В этом проклятом замке сплошь крови и страданий, жутких тайн и сложных загадок. И, повторюсь, ты бы поняла меня! Захотела бы покинуть его… как Илина. Но…

– Замолчи! – внезапно вспылила горничная, выронив из рук миску с наваром; горячая жидкость сразу же растеклась по всему грязному полу, оставляя за собой жирные струйки. – Я никогда не предам хозяек! И я не верю тебе, ни единому твоему слову, что вырывается из этого грязного рта, который надобно помыть с мылом, ибо посмел говорить такое о нашей Госпоже, проявившей милосердие к неблагодарному мерзавцу! И не верю, что Илина стала бы идти против святой женщины. Это всё ты! Внушил доверчивой девочке свои бредни! Заимел наглость сунуться туда, куда недозволенно… решил, подобно мерзкому мужлану, поиграть в сердцееда и поухаживать за всеми тремя дочерями Хозяйки. Прикоснуться к запретному! Смерть – меньшее, что ты заслужил.

После гневных высказываний камеристки Стефан до боли сжал челюсти. Если бы его руки не были прикованы к висящим над головой кандалам – он бы без раздумий ударил эту сумасшедшую по лицу. Молодой человек не мог

опровергать того, что действительно подверг Илинку опасности и совершенно не отрицал свою заслуженную надвигающуюся гибель. Однако, то, с какой безумной страстью Камелия твердила о покорности жестокой главенствующей ведьмы, загорало желание привести её в чувство сильным шлепком по щеке, совсем невзирая на собственные принципы.

– Возможно, всё было бы по-другому, узнай я о твоём плане намного раньше; и твоя туша бы уже висела рядом с остальными!

Брюнет немного опешил.

– А как вообще ты узнала о нём, Камелия? – поинтересовался он, потерявшись в собственных догадках. – Что сделал не так и где я оступился?

Главная камеристка потрясла головой, как если бы прогоняла надвигающийся сон, непонимающее похлопала ресницами, а потом серьёзно ответила:

– Много где, Стефан. Очень много.

И девушка погрузилась в воспоминания.

***

Двумя сутками ранее. Весь день стояла пасмурная погода: сильный студеный ветер гонял снег из стороны в сторону, ударяя его о окна старого огромного замка; серые тучи, вот-вот готовые извергнуть из себя большие снежные крупы, заполонили небо над Старым Городом, а округа раскрасилась в приглушенные тона, меркнущими красками. На улице определённо было прохладно, посему оказаться внутри роскошных чертогов, отопляемых каминами в каждой комнате, – вверх удовольствия и глупец тот, кто осмелился покинуть стены дома в такое ненастье.

Камелия перьевой метёлкой стряхивала небольшие слои пыли с дорогого убранство и мысленно погружалась в хаос будничных проблем, а также омут душевных терзаний, что в последнее время не давали покоя: произошедшее с Илиной никак не желало покидать её голову; перед глазами всё ещё стояла ужасающая картина того, как безжизненное юное тело лежало, будто нарочно выброшенное кем-то, в центре тесного коридорчика на втором этаже Главного Зала. От увиденного всё внутри сковало льдом, скупые слёзы подступили к голубым глазам, а потом и горло словно судорогой сжало. Её подопечная мертва. Жестоко наказана любимыми хозяйками…

Главной камеристке уже приходилось сталкиваться с тем, как юные леди карают провинившихся служанок, отправляя их в мрачные темницы дворцовых зловонных подземелий, из которых никто никогда не возвращался. И она бы солгала, если сказала, что не знает о происходящем в этих пугающих недрах, что ей не ведомо о бездушном хобби Госпожи; и обманула бы саму себя, если заявила о том, что ей было жаль несчастных девушек. «Ох, Адела… ты была той ещё дурой. Заслужила». Однако, эта злосчастная доля не обошла стороной Илину – горничную, что беспрекословно ей подчинялась и добросовестно выполняла всю работу. Да, девушка была глупой и доверчивой, но она единственная, из всех заставших Камелией горничных, никогда ей не перечила, а это главная камеристка ценила больше всего. Когда Леди Альсина рассказала своей верной служанки, почему её девочки так безжалостно расправились с Илинкой – её объял гнев. «Эта девчонка суётся туда, куда запрещено» – строго говорила Госпожа. – «Дочки говорили, якобы она что-то затевает. А я этого очень не люблю. Тот, кто посмеет выставить меня дурой – обречён кормить ворон своей разлагающейся плотью у ворот моего замка». – Леди Димитреску, раздражённо процедив последние слова, провела кончиком длинного ногтя, покрытого ярко-красным лаком, по подбородку первой служанки, отчего всё внутри затрепетало. – «Но… но, Госпожа, она… не могла. Не могла пойти против вас» – с чуть дрожащим голосом выдала Камелия, томно дыша от нежных прикосновений. – «Хочешь сказать, что мои дочери меня обманывают?» – Димитреску грубо сжала пальцами челюсть девушки и пристально заглянула ей в глаза; тон её оставался бархатным, но с долькой холодной властности. «А, Камелия? Неужели сомневаешься в честности моих девочек?». – «Н-нет, Госпожа. Я бы не посмела…». – «Чудно» – бросила мадам с довольной улыбкой. «А теперь, будь добра, присядь на кровать».

Главная камеристка резко потрясла головой, как будто хотела, чтобы приятное воспоминание исчезло и закрыла покрасневшее личико руками. «Возможно, ваши дочери и не лгут, моя Госпожа, но определённо за этим стоит не Илина… по крайней мере, не одна» – девушка достала из кармана белого фартука связку ключей и слегка подкинула её. «Нашёл он её. Как же!». Вниманием Камелии тут же овладел пустой арочный проём, ведущий в Зал Четверых; она вслушалась в хрипловатые звуки и громкий мужской кашель. «Герцог» – подметил девушка. «Что же вы там затеваете?».

И, бросив перьевую метёлку, горничная устремилась вниз по лестнице. В голове никак не укладывалось: какие дела могут связываться почтенного гостя Леди Димитреску и обычного прислужника? Герцог никогда не просил помощи, не звал к себе даже Камелию (по крайней мере, до вчерашнего дня), что же могло случиться, раз ему потребовалась подмога? Или же… помощь потребовалось не ему? В любом случае, главная камеристка хотела это выяснить.

Остановившись подле двери в лавочку торговца, Камелия поправила фартук, вдохнула полной грудью, затем деликатно постучала костяшками пальцев по деревянной пластине.

– Входите, Стефан! – тут же послышался за ней восторженный возглас.

И Камелия, состроив удивлённую гримасу, мгновенно толкнула дверцу.

– Оу… – прозвучало из пухлых уст торгоша сразу же, когда в узком дверном проёме показалось миловидное лицо. – Мадемуазель Камелия. – он поприветствовал её лёгким поклоном головы. – Чем обязан?

– Пришла передать, что Стефан… хм-м, немного занят. Может, я могу вам помочь?

Приблизив большую сигару к губам, Герцог расплылся в таинственной улыбке.

– Боюсь, что нет, глубокоуважаемая камеристка. Вряд ли вы…

– Это почему же? – поспешно возразила горничная. – Уверяю вас, вы меня недооцениваете!

– Ох, что вы, достопочтенная, ни капли не сомневаюсь в ваших возможностях! Но мне и впрямь хотелось бы видеть Стефана. Не знаете, когда он освободится?

Служанка украдкой усмехнулась лишь кончиками губ, чувство погуляло по лицу игрой мышц, и исчезло в недрах сознания, однако, незамеченным Герцогом оно не осталось.

– Думаю, что не освободится совсем. – главная камеристка попыталась скрыть самодовольную усмешку, но её глаза предательски выдавали ядовитую колкость.

Торговец же посмотрел в это ехидное лицо и якобы непонимающе вскинул брови.

– Они с Госпожой повздорили, – пояснила горничная, заметив недоумение лавочника. – Сильно повздорили.

– Что же он такого наделал? – тучный мужчина неопределённо хмыкнул и затянулся дорогой сигарой, выпустив в потолок пару колец дыма, словно красуясь.

В нос девушки ударил карамельный запах сигарного дыма и она, ладонью, отмахнувшись от неприятного аромата, сухо ответила:

– Возомнил себя Ловеласом, – пренебрежительно фыркнула Камелия. – Я, конечно, свечку не держала, но это очень некрасиво по отношению к Мисс Даниэле!

Герцог, гадливо скривившись, набрал серый густой дымок в рот.

– Ночью я слышал ругань. – тонкой струйкой выдохнув его из лёгких, тут же подметил он.

Горничная кивнула.

– Мисс Дана застала Мисс Бэлу со Стефаном в Оперной Комнате.

– Какое забавное стечение обстоятельств, должно быть. – беловолосый мужчина осклабил свои желтоватые зубы. – Или случайности неслучайны?

Камелия немного растерялась, как если бы торговец высказал верную догадку, но сразу же скрыла обескураженность за невозмутимым видом и только пожала дрожащими плечами.

– Кто знает, – сказала она, избегая встречи с проницательный взглядом Герцога. – Но тайна всегда становится явью, так или иначе.

– О, несомненно, глубокоуважаемая камеристка, – и вновь загадочная улыбочка блеснула на полном лице. – Несомненно…

– Зачем вам понадобился Стефан? – резко, беспричинно выдала вопрос, что её так мучал, служанка.

– Не держите на меня зла, Камелия, но этого я вам, увы, не скажу.

– Почему это?

– Так уж вышло, что я гарантирую негласность своим благоприятелям.

– Благоприятелям? – удивилась девушка. – Негласность?

Но торговец лишь согласно моргнул и продолжил таинственно широко улыбаться, будто бы его совершенно не смущало то, что он имеет, за спиной хозяйки замка, какие-то дела с её жалким слугой.

– И как это понимать? – поведение лавочника явно возмутило горничную. – Мне так и передать Госпоже?

– Что вы! – выпалил торговец, слегка оробев. – Нет нужды беспокоить высокочтимую Леди Димитреску без повода. – а потом вернул на лицо фирменный многозначительный оскал. – Спешу заверить, что нет причин для волнения. Больше… – на последнем слове Герцог почему-то стиснул зубы, отчего Камелия его плохо расслышала.

– Тогда почему вы не расскажите мне причину того, зачем вам понадобился Стефан?

– А я должен?

Горничная недоуменно тряхнула головой.

– Вы обязаны! – уперев кулаки в бока, заявила она. – В замке происходит что-то неладное и, я уверена, он приложил к этому руку. Мне необходимо знать, что этот слуга замышляет и как это касается вас!

Однако, Герцог на слова горничной не обратил никакого внимания, только выпустил куда-то в сторону кольцо густого ароматного дыма и блаженно прикрыл глаза.

– Я этого так не оставлю, попомните мои слова!

Главная камеристка гордо расправила плечи, вздёрнула подбородок, резво развернулась и готовилась было покинуть лавочку, как за спиной раздался хриплый хохот торговца.

– Не серчайте, мадемуазель Камелия, – прыснул в ладошку тучный мужчина. – Но некоторые вещи знать попросту необязательно. Даже если очень хочется. – он вновь сделал одну глубокую затяжку табачной скрутки и сразу же выпустил сероватый дымок. – Дам вам дружеский совет: чтоб спасти чью-то душу, достаточно просто укрыть свой взор.

Первая служанка на какое-то время замерла в неподвижности, обдумывая слова Герцога, а затем, что-то проворчав себе под нос, толкнула дверь и исчезла из его поля зрения.

Глубокая ночь следующего дня.

– Камелия. – ледяным тоном обратилась к горничной женщина.

– Да, Госпожа?

– Присмотри за этими двумя, – Леди Димитреску лёгким кивков головы указала на уходящих мужчин. – Терпеть не могу, когда кто-то чужой шатается по замку без присмотра.

За жестом Хозяйки последовал внимательный взгляд главной камеристки, что мигом встретится с поглядыванием брюнета. Девушка со злостью закусила губу и неприязнь, смешанная с затаённым неким подобием ревности, пылала в её голубых глазах таким ярким и жгучим огнём, что, казалось, способна прожечь в парне дыру.

Когда Стефан скрылся за стеной узкого коридорчика, ведущего вверх по лестнице, девушка, обязательно попрощавшись с Госпожой почтительным низким поклоном, отправилась следом. Она старалась идти не спеша: так, чтобы Лорд Гейзенберг и его новая игрушка не заметили её приближения. Благо, коридор был недлинным: парень и владыка тут же пропали за деревянной пластиной, а Камилия, в свою очередь, решив немного пойти наперекор просьбе Хозяйки, прильнула к двери и стала вслушиваться в приглушенные разговоры, ведущиеся за ней.

– … у нас схожая судьба. Два несчётных мужчины, угодивших в плен без шанса выбраться. Но шанс есть. И я хочу, чтобы ты это понял! Тебе светит здесь лишь трёпка, страдания, а позднее – смерть. Не будь идиотом!

– Леди Димитреску убьёт меня. Вы правы. Но какова вероятность того, что я получу ответную помощь? Какая гарантия того, что я могу вам доверять?

– Никакой. Только моё слово.

Горничная плотно поджала губы. «Выбраться?! Ответная помощь?!» – мысли главной камеристка заскакали галопом, отчего та начал глубже и медленнее дышать, чтобы успокоить гнев, разбушевавшийся внутри. «Так и знала! Планируешь сбежать, бесстыдник?! Тупица! Каким только образом?!». «Чтоб спасти чью-то душу, достаточно просто укрыть свой взор» – и девушка резко вспомнила слова Герцога. – «Быть не может!» – громыхнуло в её голове. «Вот мерзавец!». Перед голубыми глазами мелькнула красная, позолоченная табличка с выбитыми золотом буквами в красивую надпись: «Укрой маской слепой взор ангелов, чтобы спасти свою душу». И девушка, широко округлив очи, удивлённо вздохнула, тут же яро отпрянув от двери. Она сделала два настороженных шага назад, а потом устремилась прочь, словно спешила предотвратить что-то такое, отчего застыла душа и замерло сердце.

***

Настоящее. Глубокая ночь первого февраля. Темницы замка Димитреску.

– Тогда я мигом побежала проверять статую, что находится подле библиотеки. – сказала Камелия, собирая крупные осколки фарфора, разбросанные в лужице растёкшегося жирного навара. – Какого же было моё удивление, когда вместо мраморного оригинала я увидела деревянную подделку! И как это безобразие никто не заметил? Нелепость какая!

Стефан же молчал. Лишь иногда вздыхал и наблюдал за аккуратными движениями главной камеристки усталыми глазами. Он совершенно не знал, что сказать, что ответить; Камелия оказалась очень догадливой, а брюнет, в свою очередь, слишком неосторожным.