Текст книги "Не скрыть (СИ)"

Автор книги: BornToRuin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

– Скажи, что ты не успел наделать глупостей своими поисками сокровищ. – ведьма совершенно не глядела на него, поглощая всё внимание танцующего пламени.

– Не переживай, – отчеканил он, – Всё будет хорошо.

***

Бэла сказала Стефу, что Леди Димитреску, когда ей необходимо успокоиться и привести мысли в порядок, посещает Оперный Зал. Музыка лечит душевные раны и унимает злость. Посему, после ссоры с Карлом Гейзенбергом Госпожа, через внутренний двор, направилась в северную часть замка. Молодому человеку же наружу, по крайней мере одному, выйти никто не позволит, из-за чего пришлось идти длинным путём, проходя коридоры и библиотеку, с пути, находящегося на втором этаже главного холла. Всю дорогу к гигантской женщине парень мысленно хоронил себя и чертовски сильно желал неожиданной встречи с её младшей дочерью, которая имела сильное влияние на мать. Но одновременно он понимал, что если причина вызова заключается в Кассандре, то Даниэле быть рядом совсем не нужно. Его и без того шаткое положение это только усугубит. Сама же Бэла составить компанию до оперной не захотела. Да и Стефан как-то на это не настаивал. Узнать то, за что Хозяйка будет брюнета, очень мягко говоря, отчитывать – ей совершенно не понравится.

Приближаясь к лестничному спуску, который, по идеи, ведёт в нужный ему зал, молодой человек услышал приятную мелодию клавишного музыкального инструмента. Он не спешил ступать вниз, боясь столкнуться с ужасными последствиями своих прошлых действий, но спокойная, умиротворённая композиция слегка подтолкнула парня, придавая уверенности в том, что Альсина гнев немного уняла. И как только последняя ступень была пройдена, молодой человек неприлично уставился на сидящую за фортепиано Госпожу: она плавно, но так мастерски, перебирала пальцами по чёрным и белым клавишам, прикрыв свои глаза, ровно дышала, наслаждаясь звуками, что издавал музыкальный инструмент под её воздействием, и вдыхала устремившейся к потолку дым, сочившийся тонкой струйкой из тлеющей в мундштуке сигареты. Выглядела она прекрасно. И как бы сильно парень её не боялся – нужно было признать, что в своей красоте, не смотря на возраст, дама ничуть не уступала дочерям. Он немного растерялся, от чего ноги запутались и каблуком лаковой чёрной туфли он наступил на плохо державшуюся в полу дощечку. Противный скрип мгновенно выбил женщину из мыслей и заставил обратить на себя внимание, прекращая чудесную игру на фортепиано. Комната, ранее наполненная мелодичными звуками, сразу же погрузилась в, казалось, мёртвую тишину. Стефан слишком сильно опешил; слова не хотели вырываться из горла, складывалось чувство, что он только-только проглотил язык, а глаза безумно заметались по сторонам, стараясь не встречать с янтарной радужкой Хозяйки. Парень смог лишь низко склониться, приветствуя свою Госпожу должным образом. Альсина же кивком головы приняла его поклон, но немного потянула прежде, чем сказать:

– Проходи…Стефан. – его имя произнести далось с каким-то трудом. Женщина ещё ни разу к нему так не обращалась. Да и, если на то пошло, не обращалась вообще никак. Он обыкновенный слуга, жалкий смертный, зачем уделять ему хоть какое-то внимание? Но, к её сожалению, молодой человек был излюбленной игрушкой драгоценной дочки, и из-за этого равнодушной леди оставаться не могла.

Брюнет послушно подошёл чуть ближе к музыкальному инструменту и напряг плечи.

– Присаживайся. – Хозяйка большой ладонью похлопала по мягкому пуфику и Стеф заметил, что её бледная рука не была спрятана под чёрной перчаткой; длинные худые пальцы, красные ухоженные ногти и золотые кольца не могли уйти от его внимания.

Он медленно спустился к маленькому седалищу и неудобно устроился на нём, сомкнув ноги так, словно являлся невинной неуверенной девочкой, что делит общество с взрослым мужчиной. Его тело чересчур сильно было напряжено, могло даже показаться, что парень перестал дышать.

– Мне тоже тяжело, – серьёзным голосом произнесла Леди Димитреску, поворачиваясь к нему всем телом, – Но будь добр…выдохни.

Поначалу брюнет взглянул на женщину с видимым напоминаем, а потом, осознав, что его плечи даже не вздымаются, наполнил лёгкие кислородом, сладким сигаретным дымом, что свободно летал по комнате, и глубоко выдохнул. Хозяйка одобрительно качнула головой, видя, как молодой человек начинает успокаиваться. Но так или оно было? Если тело потихоньку расслаблялось, то внутри всё сжалось от страха и ощущения своей ничтожности пред этой большой властной дамой.

– Кто бы мог подумать, что мужчина будет пребывать в моём замке дольше положенного. – тон Хозяйки прозвучал необычайно опечалено. – И я уже не знаю, как к этому относится… – она взяла длинный мундштук, что лежал на корпусе музыкального инструмента и сделала долгую затяжку.

Сложив красные губки в трубочку, выпустила серый дымок изо и продолжила:

– Я вижу, как твоё нахождение здесь повлияло на моих девочек: Даниэла по уши влюблена, Бэла с тебя глаз не сводит, а Кассандра…даже Кассандра! Её руки дрожат, когда ты рядом. Всё ЭТО, что они себе позволяют, – называется слабостью. Слабостью к мужчине. – Альсина брезгливо поморщилась. – И я бы тебя на куски порвала от ненависти, что меня переполняет к таким, как ты, но…. – Госпожа снова сделала паузу, поднеся кончик мундштука к устам. – Но что-то в тебе есть, помимо смазливой внешности. Как-никак, ты спас мою старшую дочь от гибели. Хотя абсолютно любой на твоём месте оставил бы её умирать и воспользовался случае улизнуть в разбитое окно. Но ты…несмотря на всякий риск…удивительно. – её бархатный спокойной глас звучал тихо и убаюкивающе. – Возможно, я даже смогла бы понять их, пересилив себя.

– Я…просто у вас чудесные дочери. – из-за дрожи в голосе Стефану было тяжеловато произносить слова, потому отделался небольшой фразой, которая, хоть и была, отчасти, лживой, но многое объясняла.

– Знаю. – Леди Димитреску самодовольно улыбнулась, демонстрируя, что лишь прекрасное может породить более прекрасное. – Как бы мне не хотелось, но я должна поблагодарить тебя за этот поступок, – она вернула мундштук обратно на корпус фортепиано и вздохнула, – Спасибо.

Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, что беседа с слугой не очень-то ей нравилась, но делала она это, с большей вероятностью, только для дочек. Не исключено, что именно под влиянием младшей она и затеяла этот разговор.

– В каких-то моментах я была с тобой довольно пренебрежительна и груба, но ты же знаешь, что лежит на душе матери, когда она переживает за свой дитя.

– Нет, – уныло выдал он, – Не знаю. Моя мать умерла, когда я был мальчишкой.

Госпожа тут же замолчала. На её лице не отражалось ничего; ни сочувствия, ни раскаяния. Она определённо не собиралась извиняться за поднятую тему, но, так или иначе, смерть родных выбила её из колеи. И видя, как Димитреску смутилась, Стеф тысячу раз пожалел, что рассказал об умершем родителе, однако, почему-то конкретно так захотелось ответить и никак иначе. Неосознанное давление на жалость?

Гнетущая неловкая тишина нависла в Оперной Зале. Она медленно душила обоих, и никто не знал, что с ней делать. Стефан всеми силами старался не смотреть на большую даму, дабы не привлекать лишнего внимания, но он попросту не мог; всё в ней так и требовало к себе прикованных взглядов.

– Тебе… – к удивлению, первой молчание нарушила сама Хозяйка, обратившись к брюнету. Она развернулась боком и заняла то самое положение, в котором находилось до его появления. – Доводилось играть на музыкальных инструментах?

Молодой человек отрицательно помотал головой, а Альсина закатила глаза и коснулась запястьем лба, будто вопрос заставил её постыдиться. Видимо, вспомнила, что молодой человек знатью не являлся.

– Совсем забыла. – пробормотала она. – Тем не менее, научиться никогда не поздно. Да и навык полезный. Особенно для слуг. – женщина галантно указала ладонью на клавиши, позволяя парню дотронуться до них. – Попробуй.

Стеф неуверенно потянулся пальцами к белым пластинкам и сильно надавил на одну из них. Неприятный высокий звук прозвучал по всей оперной, вынудив парня свистнуть челюсть.

– Не думаю, что это хорошая идея. – тихо сказал он, убирая руку, коя нагло коснулась клавиши. – Я плохой ученик.

– Зато я хороший учитель, – она горделиво вздёрнула подбородок и обворожительно улыбнулась, – Давай начнём с азов.

И они начали. Обучение, как предполагалась, давалось брюнету тяжело; он не мог запомнить, где какая клавиша, отвечающая за ту или иную ноту, расположена, не поспевал за руками Хозяйки, когда та наглядно показывала исполнение маленького мотивчика, чтобы молодой человек повторил, постоянно фальшивил и медлил. Однако, Альсина оставалась невозмутимой, будто и раньше сталкивалась с трудоёмким процессом преподавания уроков игре на фортепиано.

– У тебя, к моему удивлению, тонкие и длинные пальцы. – заинтересовано отметила дама, державшись за его руку, дабы направлять на нужную пластинку. Его ладонь, стоило только Госпоже накрыть её, полностью терялась под большой белой кистью с ярко-красными ногтями. – Необычно для простолюдина.

– Спасибо…полагаю.

Из-за незначительного расстояния между ними, когда плечо невольно касается её руки, когда он слышит размеренное дыхание, вздымающее действительно большую женскую грудь, тело покрылось холодным потом, а эти самые пальцы, что она так хвалила, предательски задрожали. Она вновь приказала ему повторить мотив, что продемонстрировала ранее, но как можно внимать её кистям, когда волнение не даёт покоя? Стефан сфальшивил первую же ноту.

– Я бестолковый.

– Я заметила.

Леди Димитреску повторила маленькую мелодию и подождала пока брюнет соберётся духом, чтобы её сыграть. Но не успел парень прикоснуться к клавишам, как запыхавшаяся главная камеристка, чуть ли не бегом спустившись по лестнице, своим пришествием сорвала урок.

– Госпожа! Вы…вы должны…это видеть! – Камелия не могла перевести дыхание от быстрого, надо думать, бега, а голубые глаза её почему-то покраснели. – Там…там… – горничная прислонила ладонь ко рту и всеми силами старалась сдержать нарастающую панику.

– Что случилось? Отдышись ты, наконец!

Главная камеристка, попробовав сделать глубокий вдох, поняла, что не в состоянии нормально объяснить ситуацию и стремительно направилась вверх, откуда пришла. Стеф готов был поклясться, что напоследок услышал сдавленный всхлип. Поведение совершенно необычное для Камелии, должно быть, случилось что-то плохое. «Илина…».

– Нонсенс! – негодующе бросила Хозяйка, вставая со своего персонального стула. – Продолжай тренироваться. Я вернусь позже.

Высокая женщина изящной походкой, виляя бёдрами, направилась по тому же пути, что и служанка, оставляя Стефана в полном одиночестве большой оперной комнаты.

– Ну и дела… – облегчённо выдохнув, через силу произнёс парень.

Вместо обучения он решил немного размяться, в конце концов, час в неподвижном, из-за банальной тревоги, положении оказал воздействие на спину ноющей болью и ноги, что попросту онемели. Стеф встал с пуфика, потянулся и по какой-то странной причине не смог сохранить равновесии, навалившись назад, прямиком на кофейный столик, стоявший неподалёку. Ему, в некоторой степени, повезло: содержимое стола смягчило падение, но при этом разлетелось во все стороны. Заметки, книги, письма – всё свалилось на пол, чудом не повредившись.

– Да вы издеваетесь! – сердито вскрикнул он. – Ну и неудачник ты, Стефан.

Брюнет тут же ринулся собирать уроненные бумажки и в глаза бросилась, раскрывшаяся на занятных страницах, книга. Рисунок, изображённый на вверху, сразу привлёк к себе внимание: три обнажённые девушки, жестоко изувеченные, с одинаковым отверстием в голове, лежали, очевидно, мёртвые, в одной и той же позе на разных кушетках. Он опасливо взял эту небольшую тонкую книжку в руки, дабы внимательно осмотреть мрачную, хорошо воссозданную иллюстрацию и заметил идеальным почерком написанный текст: «Дальнейшие наблюдения: Один день после процедуры. Три девушки лежат неподвижно. Кажется, будто они мертвы. Изо рта старшей вылетело насекомое. Оно похоже на обычную муху»

– Что за ужасы? – встревоженным голосом задался вопросом он сам у себя.

«Два дня после процедуры. Все три тела покрыты мухами. Похоже, мухи пожирают их плоть. Когда я открыла окно, часть мух тут же упала замертво на пол. Видимо, их убивает холод. Я быстро закрыла окно, чтобы не сделать насекомых ещё слабее»

Его дрожащие пальцы начали перелистывать страницу, но прежде он ещё более внимательно пригляделся к лицам девичьих тел. Странное чувство овладело брюнетом.

«Четыре дня после процедуры. Все три тела почти целиком съедены насекомыми. Осталась лишь тёмная копошащаяся масса существ в форме тела. Сразу после полудня насекомые начали менять цвет. Те, что сидят на лице, стали бледными, а те, что на губах, – синеватыми».

– Я не…я не понимаю. – чем дальше его глаза передвигались по зафиксированным чернилами исследованию, тем сильнее подкашивались ноги.

«Шесть дней после процедуры. Масса насекомых вновь превратилась в тела людей. Все трое очнулись и смотрят как младенцы. Я чувствую связь. Как мать с дочерьми. Я уже выбрала для них имена: Бела, Даниэла и Кассандра»

Стефан онемел, когда последняя строка наконец была прочитана. Молодое лицо парня мертвецки побледнело, зрачки сузились, а губы испуганно затряслись. Осознание полученной информации вызвало недоумение, страх, отвращение, вследствие даже тошноту, и неимоверную злость. Эти девушки не были колдуньями, ведьмами, они не были людьми, не были семьёй. Женщина, что звалась их матерью, сумасшедшая убийца, проводившая некий эксперимент по внедрению необычных насекомых в человеческие трупы, может и породила их, но не естественным образом. Она погубила трёх, вряд ли между собой ранее знакомых, девушек, создав из них орудие для дальнейших убийств. «Вот что за опыты, Бэла…» – голова пошла кругом, а ком, застрявший в горле, так и просился наружу. – «А самой-то тебе всё известно о них?»

Брюнет до конца понимал, что конкретно вызывало сильное омерзение: факт бесчеловечных экспериментов, сама возможность сотворить нечто подобное из плотоядных насекомых или процесс совокупления со всеми ними. Ведь, по сути, он занимался сексом не просто с ходячими трупами, а мухами, что соединялись в единый организм. Холод их тел, внутренний и внешний, стал понятен как никогда раньше. Это совершенно не жуткая легенда о вампирах, что населяли Трансильванию когда-то давным-давно, это реальные события, происходящее здесь и сейчас. Однако, кое-что их всё же объединяло: проклятие. Проклятие, которое легло на всю деревню и её жителей. По вине одного лишь существа…

Когда сверху послышался громкий стук женских каблуков, парень мгновенно пришёл в себя и продолжил скоро и нервно собирать оставшиеся бумажки, аккуратно кладя на поверхность столика. Книгу, которая скорее всего являлась дневником Димитреску, он положил под груду писем, словно пряча от самого себя.

– Безобразие! – прозвучало громогласно с губ Госпожи, когда она угрюмо спускалась по ступеням. – Говорила я этим непоседам убирать за собой!

Стеф слегка растерялся, но заметив приближающуюся высокую фигуру, принялся изображать рывки руками и повороты головой, будто бы его безделье вызвано резким желанием разминуться.

– Как успехи? – искренне поинтересовалась Госпожа, оказавшись в оперной комнате.

– Ужасно. – холодно бросил он, перестав нелепо крутиться. – Что случилось у Камелии?

– Несчастный случай за работой, – обольстительно, но коварно, улыбнулась Альсина, показывая белоснежные ровные зубы, – Но не совсем у неё.

Один глаз молодого человека задёргался. «Бесчувственная, лишённая сострадания и совести…женщина убийца»

– Неужели совсем никаких результатов?

– Я пришёл к вам очень истощённым. Плохо спал. Может, из-за недостатка энергии теряется концентрация? – он потёр лицо и устало вздохнул. – Простите, моя Госпожа, что вам пришлось потратить своё бесценное время на жалкого мужлана.

Леди Димитреску благосклонно кивнула, принимая извинения.

– У тебя ещё работа. – твёрдо произнесла дама. – Можешь идти.

– Благодарю.

И только готов он был подойти к ступеням, что вели прочь из этой, раскрывающей секреты, комнаты, как большая рука Альсины легла ему на плечо.

– Тогда я не совсем закончила наш разговор, отвлёкшись на фортепиано. – сейчас она сменила доброжелательный тон на угрожающий и вниз, на парня, даже не посмотрела. – Нет ничего сильнее, чем любовь матери к своим дочерям. И вела я к тому, что, если ты хоть каким-либо способом причинишь им боль – я разорву тебя. – Хозяйка крепко сжала мужское плечо, словно вдавливая Стефана в пол. – Ни одна слеза не прольётся с их глаз, ты меня понимаешь?

Молодой человек болезненно закряхтел, но высвободиться из хватки даже не пытался. Он глядел на эту громадную леди и от злости стиснул зубы. После знаний, что скрывались, пусть и не так тщательно, слова о материнской любви просто блекли. Она уже не была в его глазах матерью. Ни их, ни чьей-либо ещё. Но почему-то даже эти зверские убийства трёх, называющихся ныне, дочерей ставили под сомнения то, что внутри Димитреску нет никакой любви, ведь совершенно чужих девушек она приняла, как родных, разве нет?

– Да. Госпожа.

Тихо и сухо ответил он, освобождаясь от руки высокой дамы. Поднявшись по лестнице, Стеф сделал свой выбор, благодаря, её же, прочитанному, материалу и знал точно, о чём предстоит поговорить с Герцогом в следующую встречу. А пока, нагруженный новыми сомнениями, будет думать, как прятаться от Даниэлы и разбираться с чувствами, что таятся в его сердце к ним.

X. Поцелуй розы

С каждым новым днём становилось всё тяжелее концентрироваться на чём-то одном. Навязчивые мысли не позволяли в полной мере выполнять получаемые обязанности, от чего из рук частенько что-то вываливалось, что-то забывалось, а иногда и должным образом не исполнялось, заставляя главную камеристку сильно злиться. Камелия состояние своего подопечного списывала на ватакатство из-за близких отношений с младшей дочерью Хозяйки; парень чересчур уверовал в собственную значимость, ставя свою никчёмную персону на ровне с ними. Однако, всё было совершенно не так. Стефан нагружал себя делами, которые только могли быть, по полной программе. И пусть справлялся с ними насилу и кое-как, он пытался не сталкиваться со всеми тремя девушками, которых Димитреску лживо, но очень гордо, звала детьми, будучи отправленный в различные доступные уголки замка для хлопотливой работёнки. Тайна, коя не должна была раскрыться кому-то из посторонних, нарушала покой молодого человека, вынуждая избегать встречи с каждой из этих умерших мушиных вместилищ. И стоило только подумать об инфекционных заболеваниях, что разносят паразиты, населяющие организм хозяина, о их личинках, откладываемых внутри, и о мёртвых женских телах, подвергшиеся ужасным мукам перед становлением гнездом насекомых, как в желудке и области груди возникало тягостное ощущение, иногда предшествующее рвоте. Невероятное отвращение к ним и к самому себе, в том числе, смешивалось с некой одержимостью, из-за которой обрывочные сны начинались нечестиво, а заканчивались кошмаром. Стефан не понимал, почему всё ещё, зная истину, он не мог не думать о сёстрах в таком плане. Однако, с того самого дня, как правда всплыла наружу, Даниэлу брюнет старался остерегаться и покои её не навещал уже четверо суток, оправдываясь, через главную камеристку, тем, что ему не здоровиться. К большему удивлению, девушка отнеслась к этим увёрткам терпимо, словно дозволяя своему питомцу немного отдохнуть. Но расслабляться было нельзя, да и как-то не получалось.

В Покоях Утешения – как это зловещее подземелье называла Кассандра – находиться становилось страшновато. Стеф постоянно ощущал чужое присутствие всем телом, вслушивался в каждый шорох, исходящий из неосвещённых частей помещения, пугался собственной тени, и, кажется, даже слышал чьё-то кряхтение и странный металлический лязг, будто бы кто-то волочит за собой бронзовый пруток. Оказавшись здесь впервые, когда парень выбрался из заточения, не без помощи той же коварной брюнетки, подобный нагнетающий, пугающий звук по округе не раздавался, во всяком случае, Стефан ничего подобного не замечал. А сейчас, выполняя поручения в полном одиночестве, в тусклом свете парочки зажжённый факелов, брюнет пребывал настороже: голубые усталые глаза бешено метаются по подземелью, плечи напряжены, а ухо его чутко внемлет каждый шум. И неимоверно тревожило то, что тихо в нелюдимом, почти никем непосещаемом месте, совсем не было. Он старался успокоить себя тем, что средняя дочь Госпожи – шутливая, хитрая Кассандра – попросту всячески развлекалась, пугая и изводя молодого человека. И когда, в очередной раз, послышался посторонний звон, напоминающий звяканье цепи, Стеф повернулся к месту, откуда он исходил.

– К-Кассандра? – дрожащим голосом спросил брюнет, обращаясь ко тьме, что таила в себе неизвестное.

Но отклика не последовало.

– Бэла?

И вновь в непроглядном мраке пустого проёма вопрос остался без ответа. Лишь неприятные болезненные стоны, хриплое сопение и гулкое лязганье приближались к неяркому свету пламенника.

– Кто… кто здесь?

Колени задрожали, когда звук цепей становился всё громче, всё отчётливее, а хрипящее тяжёлое дыхание перестало казаться человеческим. Нечто из беспросветной тени подходило ближе, еле волоча ноги по пыльным каменным плитам. Животный страх охватил парня мгновенно, и он, не соображая, что делает, рефлекторно рванулся назад. Дожидаться пока эта тварь выйдет на свет и покажется во всей безобразной красе, очень не хотелось. Да и инстинкт самосохранения вряд ли бы позволила оставаться в угрожающем жизни месте, готовясь встретиться с неведомым существом лицом к лицу, посему покинуть подземелье нужно было незамедлительно.

Стефан быстро добрался до кухни и плотно захлопнул дверь, что вела в Покои Утешения, дабы отгородиться от твари, медленно следовавшей за ним по пятам. Он опёрся спиной к деревянной дверце и попытался отдышаться, но паника не позволяли набрать в грудь достаточно воздуха. «Что за чертовщина?» – пронеслось в голове – «Кто…что это было?». В мозг сразу же проникло воспоминание о неких опытах над безжизненными телами, отчего внутри всё сжалось и руки затряслись с новой силой. «А что, если есть ещё эксперименты подобные дочерям Димитреску, но менее удачные?» – немного успокоившись, находясь в какой-никакой, но безопасности, мыслями завладел интерес. Однако, любопытство как резко возникло, так и моментом пропало. Стеф, хоть и начинает терять в этом проклятом месте рассудок, ещё не сошёл с ума и рисковать, вернувшись вниз к существу, был не готов. Молодой человек двумя пальцами потёр переносицу, немного перевёл дух и направился прочь из помещения к Главному Залу. Пусть с делами ещё не покончено, он намеревался навестить своего достопочтенного союзника в его скромной лавке и завалить вопросами, которые беспокоят последнее время. И, выйдя в большой холл, первым делом Стефан обратил внимание на полное отсутствие малейшего намёка на нахождение кого-либо в зале, что безусловно радовало, но одновременно удивляло, ибо время, хоть и вечернее, поздним не являлось, а значит, хозяйки замка спать ещё не должны. Но, раз никого не было и помешать на пути к торговцу никто не сможет, следовало безотлагательно спуститься в Зал Четверых.

Как только лестница осталось позади, Стеф остановился возле двери в лавку, осторожно прислонил ухо к деревянной панели и несколько секунд вслушивался, совершенно не надеясь услышать громкий бархатный голос Хозяйки. Кроме сдавленного кашля громадного мужчины он не уловил ничего, посему, не раздумывая, костяшками пальцев постучал по тёмно-коричневому дереву.

– Входите, Стефан! – тут же прозвучало за ним.

Брюнет повернул золотистую круглую ручку и приоткрыл дверцу, незаметно прошмыгнув внутрь.

– Как вы узнали, что это я? – с порога начал он, изумлённо вскинув брови.

Герцог слегка усмехнулся, затем ответил:

– Больше некому. Леди Димитреску не стучится, когда одаривает меня своим визитом, главная камеристка лавку не посещает, а юная Илина…да обретёт она вечный покой. Бедное дитя. – торговец опечаленно, но до чего наигранно, опустил большую голову и тяжко вздохнул.

– Вам уже известно? – молодой человек гневно стиснул зубы, но изобразил небольшое удивление и лёгкую скорбь.

– Такие события мимо меня не проходят, дорогой друг. Особенно, если это касается моих задушевных благоприятелей. Очень жаль, что всё обернулось именно так. Надеюсь, вам это дало возможность сделать выводы.

– Я не уверен.

Стефан встал рядом с товарным столом лавочника и принялся рассматривать его содержимое, дабы отвлечь себя от пагубных мыслей, что так неистово тревожили.

– Как это не уверены? – недоумевающе спросил торговец. – Неужто вас терзают сомнения?

– Собственно, об это я и пришёл поговорить. – парень едва коснулся стопки бумаг, как на пальцах осталась серая пушистая пыль. – Столько вопросов, столько мыслей… – он потёр кончики фаланг друг об друга, растирая многолетнюю грязь. – С чего мне лучше начать? С того, что вы подставляете меня, рассказывая о попытке побега местному лорду или о том, что я недавно узнал о дочках Димитреску? Первое, как по мне, должно заинтересовать вас больше, ибо о втором, если я правильно подметил, вам было известно с самого начала.

Герцог многозначительно улыбнулся, а позднее сменил довольную эмоцию на недопонимание.

– Рассказывая? – возмутился он. – Если речь идёт о лорде Гейзенберге, то хочу вас уверить, что ему ничего неизвестно о нашем плане.

– Разве? А мне он говорил другое.

– Он мог многое сказать, и не во всё это вам следует верить. Я повторюсь, Стефан, у вас здесь нет союзников, кроме меня. И я не стал бы посвящать этого человека в наше дело, ибо он последний, кому стоит доверять. Прошу простить лишь за то, что упомянул вас и мою помощь в разговоре с владыкой, откуда, видимо, далее он пришёл к такому умозаключению. – торгаш скрестил пальцы в замок и тон его стал серьёзнее. – Можете не сомневаться в моей лояльности.

– Вот как, – недовольно буркнул парень, – То есть, я должен полагаться на человека, который рассказывает о своей помощи бедному, жалкому прислужнику тому, кому доверять он не советует? Каким образом вы прикажете это понимать, Герцог?

– Я не советую, кому вам следует верить. Просто-напросто констатирую факт. Может, я и допустил оплошность в том, что наболтал лишнего, но могу с точностью сказать – Лорд Гейзенберг не станет распространяться об этом. – Герцог, как и всегда, натянул уголки губ в широкой загадочной улыбке и прикурил свою излюбленную сигару, но на сей раз запах был каким-то сладким, нежели травянистым. – Мы оба знаем друг о друге того, чего остальным совсем негоже. – хрипло посмеявшись, он наполнил рот дымом, затем, выпустив его, задал вопрос. – А чего он хотел, если не секрет? И как сумел до вас добраться?

– Он приходил к Госпоже. А когда освободился, поджидал меня у входа в лавку. – голос молодого человека из-за продолжительного недосыпа был уставшим, а ноги становились ватными, вследствие чего стоять ровно не получилось; тело словно само тянулось к полу. – Карл Гейзенберг предложил мне свою помощь. Разумеется, не безвозмездно.

Торговец обратил внимание на вялое состояние Стефана и жестом пухлой ладони указал на табурет, что стоял подле круглого столика.

– Предложил помощь? – несмотря на всю свою любовь к театру и наигранности, в данный момент Герцог искренне поразился.

– Да, – парень охотно принял предложение торгаша и сел на табурет, вальяжно расставив ноги, – Сказал, что поможет мне с побегом, если я помогу ему. Но что конкретно требуется – мне уже неведомо.

– Интересно-о-о, – протянул он, погладив свой двойной подбородок, – В чём же заключилась бы ваша ему помощь… – вопрос, очевидно, тучный мужчина задал сам себе. – И что вы, любезный, ему ответили?

– Сказал, что необходимо прежде всего обговорить всё с вами. Герцог, поймите меня, но я… – брюнет глубоко вдохнул карамельный запах сигарного дыма, прикрыл глаза, собираясь с мыслями и долго оттягивать не стал. – Я сомневаюсь, что хочу продолжать предпринимать попытки побега и гоняться за этими чертовыми масками. С каждым днём мне становится всё страшнее прятать у себя мраморные личины и чем глубже я захожу, тем сильнее паранойя.

Торговец вновь поднёс табачную скрутку к алым губам, зажав ими кончик, и втянул сладкий дымок.

– Хотите сказать, что ожидание неизбежной гибели куда лучше, чем попытка выбраться живым? – голос торгаша немного огрубел, будто неуверенность молодого человека его рассердила. – Или дело-то вовсе не в этом? Может, в чём-то…вернее, в ком-то другом? – он хотел было улыбнуться, но недовольство переполняло сполна и даже натянутой ухмылочкой не получилось блеснуть.

– Что вы им…

– Не обманывайте себя, Стефан. Вы не, невзирая на своё нынешнее, должен отметить, не такое уж плохое, положение – членом семьи не являетесь и этот замок домом вашим никогда не станет. Смириться не удастся. Вы не можете знать наверняка, что завтрашний день наступит и кто-то из юных кровожадных дам не решит положить конец вашим страданиям, что бы они не испытывали и, как бы к вам не относились. Ежели я правильно понял, то их истинная сущность стала вам известна, а значит, ещё больше должны понимать, что ваша смерть неизбежна, рано или поздно, но блюдом станете именно вы, как и планировалась. Я изъявил желание помочь миновать эту участь, но вы, стало быть, от неё отказываетесь. – Герцог с подобной раздосадованной интонацией был сам на себя не похож.

– Возможно, вы правы, – нерешительно произнёс брюнет, опустив глаза в пол, – Три сестры волнуют меня, и я понятия не имею почему! Даже зная правду…мне отвратительно, страшно, но не думать о них не получается. Я словно под чарами! И мне правда хотелось бы сбежать, но каков шанс, что они не придут за мной? Какова вероятность того, что я выживу, давая отпор Альсине Димитреску? И пришлось бы мне вступить в бой с её дочерями? Сколько сомнений… – Стеф в отчаянии схватится за голову. – Они чудовища, и я не должен испытывать симпатии, но мне кажется, что я далеко от них не ушёл, что я их понимаю. И пусть самолично не убивал кого-то, но именно из-за меня это произошло.

– Если вы говорите про Илину, то вины вашей не было.

– А я себя и не виню, Герцог, в том-то и дело. Я не менее ужасен, чем они.

Торговец помедлил с ответом, пуская дымовые колечки в потолок. Он словно о чём-то задумался.