Текст книги "Городовой (СИ)"

Автор книги: Andreas Eisemann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

Глава 20

Фролов расстарался, знал, кто у меня в гостях, и нанёс целую кучу всего, заставили целый стол, комната заполнилась запахами вкуснейших щей, икры, малосольной сёмги, маринованных грибов и маслин. В общем, сделали небольшую паузу и обеденный перерыв. Закончив обед и отнеся все тарелки в другую комнату, мы сыто откинулись в креслах.

– Отлично у вас тут кормят. Ни за что бы не подумал.

– Стараемся, – улыбнулся я. – Давайте теперь поговорим о делах насущных, вернее, я вижу, что вы не отошли ещё от информации о ваших близких, хочу напомнить, что все они живы и вполне счастливы, поэтому придите домой, поговорите с ними, обнимите, подарите подарки, к тому же люди, которые всё это устроили, с ними уже мертвы. Можно сказать, я отомстил за ваших близких. В любом случае, после последних событий будущее изменилось. Я не сказал бы, что беспокоиться не о чем, это не так, но огромное дело сделано, хотя это только начало работы.

– Вы про волнения на фабриках?

– Да, только это не волнения, а акт антигосударственного саботажа. Я вам уже про это говорил.

– Да, да, мы эти дни как намыленные носились, разгребая всю эту ситуацию. Кстати, так и не нашли Ульянова.

– Я его казнил.

Повисла тишина после моих слов.

– В моей истории вы его просто отпустили, после чего всё и закрутилось.

– Вы бы могли сдать его нам, и мы бы разобрались с ним…

– Не думаю. Только подняли бы его авторитет. Кстати, вы знаете, как это произошло в моей истории?

Ленина, я буду так называть его, мне так привычней, так вот его после этой истории арестовали на десять дней. Допрашивал его глава полиции Владимир Михайлович Пирамидов.

– Вербовка?

– Нет, тут дело другое, разумеется, это лишь наша, я имею в виду из будущего, реконструкция событий, но, по всей видимости, ситуация выглядела так. Пирамидов имел беседу с Ленином, и он уже знал, кто этот человек, Пирамидов сам состоит, сами понимаете где, и информации там больше, и то, что они там обсуждают, тоже понятно. Пирамидов сочувствует делу социал-демократии, и вся беседа его – это договор. Что когда они, я имею в виду Ленина и компанию, придут к власти, его не тронут. Он уже тогда это понимал, знал, кто стоит за Лениным и какие это силы. Впоследствии Ленин был провокатором Охранного ведомства. Сдавал своих неугодных коллег. Кстати, это серьёзное нарушение, что он никому не сказал об этом, я имею в виду факт этой беседы. За это запросто можно вылететь со службы.

– А как вы узнали о факте этой беседы?

– Из последующих мемуаров Ленина и его соратников.

– И что же Пирамидов?

– Да ничего, просто отпустил его. И тот благополучно уехал за границу руководить революцией. Пирамидов, кстати, у нас известен по его фразе, что он не ведёт никакой картотеки, что, мол, всё у него в голове. Эту голову чуть позже проломят ломом. Вернее, флагштоком, прямо на глазах у Императорской четы. Якобы случайность, но какая уж тут случайность, когда дело касается таких вопросов.

Вмешался Плеве:

– Вы, Виктор Вильгельмович, возьмите на заметку этого Пирамидова и подумайте, кем его заменить. Я, конечно, извиняюсь, у вас свои мотивы, но предложил бы подумать над кандидатурой Савельева. Это будет полностью ваш человек, надёжный, исполнительный. Но самое главное, ни с кем не связанный. Ни с какими обществами.

– Кроме вас и вашего общества.

– То же самое можно сказать и о вас.

Я сделал небольшую паузу, что бы расставить акценты. – Да, но мы делаем одно дело. И в этой работе нам нужно держаться друг друга, и люди должны быть проверенные, надёжные, но что более важное – свои. Которые не предадут и не ударят в спину. Савельева можно будет потом отдельно понатаскать, познакомить с некоторыми бумагами, биографиями, чтобы чётко понимал свою задачу. К тому же это важный пост, и критически важно там иметь своего человека. Если его кандидатура не подходит, можно рассмотреть Кошко, есть такой человек, один из самых талантливых сыщиков, сейчас, вроде как, в Риге работает, но он молодой, ему еще в чинах рости. В любом случае его надо вызывать и брать в нашу команду. До конца был с Россией. Не предал.

– Согласен, – ответил фон Валь. – Хорошо, я вызову Савельева, поговорю с ним, по поводу Кошко всё узнаю, спасибо большое за наводку. С Пирамидовым нужно решать как можно скорее. Может быть, вы ещё каких иуд у нас знаете?

– Знаю. Главный иуда – это Меньшиков. Вот уж действительно проклятие для нашей страны. Это, правда, московские дела, но к нашим имеют самое непосредственное отношение. Но Меньшиков будет позже, сейчас можно поговорить про Зубатова. Вы, наверное, с ним ещё не знакомы, но в дальнейшем он попьёт немало вашей крови.

Начало карьеры Зубатова было неким синтезом. Начал он революционером. Невеста его, Михина, заведовала библиотекой, вокруг которой сгруппировалось много революционной молодёжи. Вскоре Зубатов сдал охранке ряд террористов: Соломона Пика, Софью Гуревич, Фундаминского, Михаила Рафаиловича Гоца, Соломонова и прочих деятелей «Народной Воли» (воли какого народа, интересно? чьей?). Характерно, что Зубатову долго в полиции не доверяли, так что с самого начала его деятельность носила налёт какой-то двусмысленности – двусмысленного набивания в непрошенные помощники.

Собственно говоря, Зубатов совершенно искусственно создал большую рабочую организацию и полностью передал её в руки очень злых, но совершенно неспособных к какой-либо организационной деятельности социал-демократов (которые сами по себе тоже конструировались, но, разумеется, другими руками и по другим чертежам). В 900-х годах произошла сборка отдельных деталей машины революции. Официально и до сих пор считается, что Зубатов был провокатором. Он-де «растлил рабочих», «хотел навязать рабочим узкий экономизм». Но, во-первых, и сам Маркс, и Ленин говорили об экономической борьбе как НАЧАЛЕ революционной деятельности пролетариата, так что Зубатов здесь действовал по готовым рецептам. В 1902 году, например, он организовал забастовку на заводе французского гражданина Гужона, причём зубатовская полиция угрожала оному высылкой за неуплату рабочим 40 000 рублей. Это был громкий скандал, вызвавший вмешательство французского посла. Потом тема выдачи гуревичей и соломонов как-то неожиданно компенсировалась созданием Зубатовым при помощи Марии Вильбушевич «Еврейской независимой рабочей партии». Это в Минске. А в Одессе совсем смешно вышло. В 1903 году агент Зубатова Шаевич организовал там всеобщую забастовку, да такую, что его сослали в Вологду, а затем в Сибирь. Самого же Зубатова взбешённое начальство выслало из Петербурга во Владимир с воспрещением жительства в столицах и столичных губерниях. Заметим, что Зубатов был также замешан в тёмной и до сих пор неясной «гапоновщине». В дни февральской революции он не совсем мотивированно застрелился. Интересно, чего Зубатов боялся? Красная метла аккуратно его обходила 20 лет, а уж он-то был фигурой заметной. А тут вдруг испугался.

– Подождите, так кто был этот Зубатов, вернее, кто он был в нашей структуре?

– Глава особого департамента полиции. То есть революционер стал главой всего политического сыска России.

– Что же это делается, Вячеслав Константинович? – недоумевал фон Валь.

– Но это не всё, господа, тут интересно другое, как я говорил, карьера Зубатова внезапно рухнула в 1903 году. Отношения его с вами, Вячеслав Константинович, к этому времени окончательно испортились. Вы всё более настаивали на усилении репрессий и всё более отрицательно относились к зубатовским проектам реформ. Летом 1903 года вы потребовали прекратить деятельность Еврейской независимой рабочей партии. После этого случая Зубатов подал прошение об отставке, но его просьба не была уважена. Раздражённый и недовольный вашей политикой, Зубатов начал высказывать своё недовольство в частных разговорах. Он говорил, что чем раньше Плеве уйдёт или его отставят, тем лучше будет и для него, и для России. В июле 1903 года Зубатов встретился с министром финансов Сергеем Юльевичем Витте…

Я сделал паузу и посмотрел на подобравшегося Плеве.

– Который считался главным вашим врагом, и высказал ему своё недовольство. По воспоминаниям Витте, об этой встрече стало известно Плеве, и тот решил отправить Зубатова в отставку. По воспоминаниям же директора Департамента полиции Алексея Александровича Лопухина, отношения Зубатова с Витте не ограничились одной встречей. На квартире князя Владимира Петровича Мещерского Витте и Зубатов составили заговор против Плеве, целью которого было сместить Плеве с поста министра внутренних дел и посадить на его место Витте. Зубатов должен был составить подложное письмо с осуждением политики Плеве, а князь Мещерский подать это письмо императору. Однако Зубатов по неосторожности рассказал об этом своему чиновнику Михаилу Ивановичу Гуровичу, а тот немедленно донёс о заговоре Плеве.

Я захлопнул папку и посмотрел на полицейских чиновников.

– Вот так вот, господа, наш пострел Витте везде поспел.

– Да уж, Андрей Алексеевич. Благодарю вас за информацию, это дорогого стоит.

Фон Валь тоже покачал головой.

– Одно дело делаем. Берите на заметку всех этих супчиков. И Мещерского тоже, и остальных. И Гуровича надо отметить, благодаря ему всё это вылезло наружу.

Кстати, правой рукой Зубатова будет некто Медников, он считается создателем школы наружного наблюдения, из семьи старообрядцев. Это тоже важно отметить. На протяжении всей этой истории с подложными союзами рабочих и прочих еврейских террористов шёл с Зубатовым рука об руку. Не спорю, человек сделал много хорошего, развивал то же наружное наблюдение. После отставки Зубатова он сохранит своё место. Он очень ценился как специалист своего дела и очень долго оставался на службе. Одновременно он заведовал кассой Московского охранного отделения, благодаря чему нажил неплохое состояние. Как писал о нём Спиридонович: «Приехавши в Москву, я застал Медникова уже старшим чиновником для поручений, с Владимиром в петлице, который в то время давал права потомственного дворянства. Он уже выправил тогда все документы на дворянство, имел грамоту и занимался составлением себе герба; на гербе фигурировала пчела как символ трудолюбия, были и снопы». Пчела как вы знаете один из главных символов масонства. Не на что не намекаю, просто для себя заметку сделал. Так вот, был у нашего господина Медникова помощник, зовут его Меньшиков Леонид Петрович. Вот это уже Иуда поистине всеросийского масштаба. Тоже революционер, поступивший на работу в охранное отделение.

Оба полицейских сморщились как от зубной боли.

– Сей господин прославился тем, что все эти годы собирал досье, вернее имел доступ к данным почти всех наших агентов, провокаторов, наблюдателей и тому подобных. И он прихватив весь этот архив сбежал и сдал всех. Тем самым угробив работу полиции за несколько десятилетий и погубив множество жизней.

– Боже мой! – воскликнул фон Валь, а Плеве закрыл лицо руками и мотал головой.

– Таким образом он сдал 2000 тайных сотрудников. Позже в Нью-Йорке сотрудничал с гомосексуалистом Дейчем, работал в его газете Новый мир. После прихода большевиков, сотрудничал с ними участвовал в качестве эксперта в работе комиссии по разбору архивов бывшей заграничной агентуры Департамента полиции. Продал в Русский заграничный исторический архив в Праге часть документов из своего архива, а другую часть документов и свою большую библиотеку революционной нелегальной литературы (1547 изданий и 1449 воззваний и листовок) продал в Институт Ленина за символическую сумму в 10000 франков (130–150 долларов США). Вот такой вот фрукт.

Самое любопытное, что ему так ничего и не сделали, всё это сошло ему с рук. Вот это для меня страшнее всего. Отсутствие карающего органа государства, тайной полиции.

– Вы предлагаете их казнить, как вы казнили Ленина и его сообщников?

Я немного помолчал, разглядывая так же молчавших полицейских.

– Да, именно так. Причём не исподтишка, хотя и это нужно, а системно, на государственном уровне. Именно так работает тайная полиция, спецслужба европейского государства. А у вас, извините, за десять лет выбили всё руководство империи. И что вы сделали? А я скажу, – я наклонился к ним. – Ничего. Вы не сделали ровным счётом ни-че-го. Да, вы кого-то там арестовывали, отправляли в ссылку. Ах ты боже мой, отправили террориста в ссылку, чтобы он отдохнул, набрался сил и вернулся к новым подвигам.

– Вы утрируете.

– Если бы. И кроме того, это же надо додуматься, вы платили террористам пособия во время ссылки, чтобы они себе ни в чём не отказывали. Это всё равно что вы черпаете песок, и он высыпается сквозь пальцы. Такая страна не может победить, она обречена. Для вот этих вот террористов, – я кивнул на картотеку, – ссылка – награда, после этого их статус в революционной среде повышался кратно, они становились авторитетами там. Понимаете? Ваши тюрьмы и ссылки – курорты и санатории. Вы даже себе представить не можете, какие адские условия создали уже сами большевики для русских дураков, которые хлопали в ладоши, когда освободили Засулич и которые кормили конфетами террористов в ссылках.

– Да, Виктор Вильгельмович, не знаю, как вы, а я такой выволочки давно не получал. И ведь не поспоришь, за дело. Провезли, так сказать, физиономией по столу.

А я решил продолжить.

– Англичане убили девять министров внутренних дел в России за все время. Вы вдумайтесь только. И что мы сделали? Кого-то убили у них в ответ? Думаю, это даже в голову не могло прийти. Хотя, может быть, я утрирую, как вы говорите, и были объективные причины для такого бездействия и нерешительности, типа чтобы не усугублять ситуацию. Ну это, знаете ли, уже выше всякого понимания. Вы знаете, у нас там, – я кивнул наверх, – часто были споры, а была ли в Российской империи тайная полиция или её не было, а если была, то чем она занималась? Понимаете, до того дошло, если спорят, есть ли полиция или нет, то это конец.

Я поднялся и достал папку с полки по революции 1905 года. Раскрыл, пролистал страницы.

– Ага, нашёл. Вот вам ещё документ для размышления, ознакомьтесь.

Статистические данные о лицах, пострадавших при террористических актах с февраля 1905 г. по май 1906 г.

(вырезка из данных по первой русской революции 1905–1907 гг.)

Ноябрь 1906 года.

Вследствие резолюции Вашего Высокопревосходительства относительно проверки помещённых в «Практическом Враче» число… об убитых и раненых при террористических покушениях с февраля 1905 года по май 1906 года, имею честь доложить, что, на основании отзывов местных властей, числовые данные по сему предмету представляются в следующем виде.

Генерал-губернаторов, губернаторов и градоначальников – 8

Вице-губернаторов и советников губернских правлений – 5

Полицмейстеров, уездных начальников и исправников – 21

Жандармских офицеров – 8

Приставов и их помощников – 79

Околоточных надзирателей – 125

Городовых – 346

Урядников – 57

Стражников – 257

Жандармских нижних чинов – 55

Агентов охраны – 18

Генералов (строевых) – 4

Офицеров (строевых) – 7

Гражданских чинов – 85

Духовных лиц – 12

Сельских властей – 52

Землевладельцев – 51

Фабрикантов и старших служащих на фабриках – 54

Банкиров и крупных торговцев – 29

Таким образом, из 1273 пострадавших от рук террористов с февраля 1905 года по май 1906 года.

– И это данные только за один год. Умножьте это на пять.

Полицейские, вцепившись в листок, скользили взглядом по строчкам.

– Во время февраля 1917 г. революционные дружины и восставшие солдаты петроградского гарнизона безжалостно перебили почти весь состав столичной полиции. Полицейские чины до конца пытались поддержать в городе порядок. Уже был отрешён от власти государь, уже появилось Временное правительство, а окружённые восставшими полицейские участки держались. Они всё ещё надеялись на помощь, которая так и не пришла. Их все предали. По некоторым сведениям, в первые дни февральской революции погибло до 80 % столичных городовых.

Да, и в череде полицейских предателей есть особо выдающийся кадр, я оставил его напоследок. Имя ему Евно Фишелевич Азеф. Да, и ещё интересный факт про Медникова, когда стало известно о предательстве Меньшикова, Медников сошёл с ума. Так и умер в психиатрической больнице.

Вот после всего этого можно подступиться и к мраморной глыбе, то есть к «генералу боевиков социалистов-революционеров» Евгению Филипповичу (Евно Фишелевичу) Азефу.

– Давайте, господа, зачитаю материал как есть, потом дополню его. Вот этот Азеф причастен к вашему убийству, а также к убийствам большинства чиновников. Он, Савинков и ещё целая компания.

Вообще существуют три интерпретации его довольно широко известной деятельности (кстати, эта известность достаточно случайна и объясняется скорее спецификой исторического момента, а не исключительностью персонажа).

а) Агент охранки. Эту точку зрения, конечно, не стоит и рассматривать. Человек, который лично руководил покушениями на великого князя Сергия, генерала Трепова, Плеве, уфимского губернатора Богдановича, киевского генерал-губернатора Клейнгельса, нижегородского губернатора барона Унтербергера, московского генерал-губернатора Дубасова, министра внутренних дел Дурново, генерала Мина, заведующего политическим розыском Рачковского, адмирала Чухнина, премьер-министра Столыпина, генерала фон дер Лауница, прокурора Павлова, великого князя Николая Николаевича и на десятки, сотни мелких сошек (включая, кстати, Гапона), – такой человек не мог быть агентом охранки. А если он был агентом охранки, значит, охранка – это не охранка.

б) Агент социалистов-революционеров, цинично выдававший рядовых исполнителей для пользы общего дела. К этому варианту склонялся и главный обвинитель Азефа в среде эсеров Бурцев. Он говорил в своей обвинительной речи на партийном суде: «Азеф стоял во главе партии и террора и убивал левой рукой министров, а правой – товарищей по партии, но отнюдь не членов ЦК. Он не убил ни одного из них, он убивал чудеснейших юношей и девушек, веривших в террор и своего руководителя… Цекисты стали выше критики, они стали недосягаемы, как римские императоры. Как полноправные члены ЦК вошли жёны цекистов, их родственники, царила сплошная склока, кумовство, интриги, сплетни, прислужничество. В семейную касту замкнулся всякий приток свежего воздуха. И в этой затхлости расцвёл пышным, махровым цветом Азеф. Он был своим в этой семье… Хуже того, сюда примешалась самая гнусная, самая крепкая, самая страшная власть – власть денег. К деньгам льнут, перед деньгами пресмыкаются, и совсем незаметно забота добывания денег для партии превратилась из средства в цель. Азеф явился для партии добывателем денег. Он доставал их. Откуда?.. Эти деньги шли из департамента полиции от генерала Герасимова и сыщика Рачковского. ЦК был в их сетях. Но не целиком. Азеф, как главарь террора, доставал деньги и с другой стороны, от сочувствующих террору богачей и организаций. И вот с двух сторон он держал в руках партию, то есть семью ЦК… Железная броня «круговой поруки» семьи ЦК стала для Азефа каменной стеной, за которой он убивал направо и налево, кого хотел, оставляя в живых членов ЦК и генерала Герасимова… Пьянствуя, развратничая, тратя безумные деньги, жандармские и партийные, он отсылаемым (в Россию агентам. – О.) не давал средств к жизни, заставляя вести голодную и полную бездействия жизнь».

В пылу полемики Бурцев, разрушив вторую точку зрения, въехал в третью, а именно в следующую: в) Никакой Азеф не агент – ни охранки, ни эсеров, а просто проходимец, водивший всех за нос ради удовлетворения своих низменных страстишек. Что можно сказать по этому поводу? Денег особых Азеф не нажил (60 тысяч в Лионском кредите), при своём уникальном организаторском таланте он мог бы заработать гораздо больше легальным бизнесом, а не смертельным балансированием на краю пропасти. Он и так успешно играл на бирже и т. д. Ключ к Азефу в его сопоставлении с тремя первыми номерами. «Азеф стоял во главе партии и террора и убивал левой рукой министров, а правой – товарищей по партии». Ба-а, да это роль Дегаева, уготованная ему Судейкиным! Или интересная фраза: «ЦК был в их сетях, но не полностью»*. А там дальше брезжат какие-то расплывчатые «организации, сочувствующие террору». Вот факт преядовитейший: Азеф, это доказано, получал деньги от японцев во время революции 1905 года. А его любовницей была уроженка Германии певица «Шато де Флёр» Хеди де Херо. Одновременно де Херо была любовницей великого князя Кирилла Владимировича и ездила с ним на театр военных действий русско-японской войны. Или ещё факт. Азефа выдал агент охранки Лопухин. При этом он сказал следователю партии эсеров Аргунову: «Не думайте, что я выдаю революционерам Азефа из-за сочувствия революции. Я противник всякой революции. Я стою по другую сторону баррикад. Я делаю это из-за соображений морали». Как это?!? Сам Азеф подозрительно легко исчез, выскользнув в щель между партией и охранкой в сторону «богачей и организаций». По некоторым сведениям, во время первой мировой войны живший в Германии Азеф появился в России.

Оба чиновника выглядели уставшими и подавленными. Видно было, что сегодняшняя беседа отняла у них все душевные силы.

– Давайте ещё по одной, вот у меня ещё огурчики остались.

Выпили, закусили. Вроде стало полегче.

– Плеве устало повернулся к фон Валю. – У нас что, действительно в полиции служит такой человек, как Азеф? Если это так, то это действительно конец.

Фон Валь выглядел растерянно и разбито.

– Не могу знать, Вячеслав Константинович, немедленно займусь этим вопросом.

– Но как я понимаю, раз вы, Виктор Вильгельмович, здесь, есть и хорошие новости?

Я с улыбкой посмотрел на него, пытаясь перевести тему.

– Да, Андрей Алексеевич, вы извините, но сегодня вы нас не пожалели. Я ещё от прежнего не отошёл, а тут столько всего.

– Вы правы, наверное, стоит фильтровать информацию, выдавать в более щадящем режиме.

– Ни в коем случае! – возразил Плеве. – Нечего нас щадить. Всё вы правильно говорите, Андрей Алексеевич. Я с вами полностью согласен и поддерживаю, будем вешать и казнить всю эту сволочь, как вы выразились, системно. Давайте выпьем за это.

Плеве несколько раз моргнул, и усы его снова распушились.

– А что касается Виктора Вильгельмовича, то вы совершенно правы, вашими стараниями и некоторыми моими усилиями удалось удержать пост.

– За что я вам обоим чрезвычайно признателен.

Фон Валь встал, мы за ним, и торжественно пожал нам обоим руки.

– Да, меня действительно оставили на прежнем месте благодаря вашему проекту по развитию полиции.

Фон Валь взял свой портфель и начал искать бумаги, а фон Плеве продолжил.

– Мы были на докладе у Императора, встреча шла несколько часов, разумеется, это уже после того, как мы переработали ваш проект, многое пришлось убрать, не совсем понятное, по этим моментам нужно нам собираться и прорабатывать дополнительно. Теперь, слава Богу, время есть. Что могли, то мы сами сделали и представили Николаю черновик. Ну что сказать, Государь был очень доволен и…

Плеве сделал театральную паузу.

– Крайне заинтересован всей этой историей.

– Вы рассказали ему обо мне?

– Разумеется.

– И он поверил?

– Сложно сказать, – чуть склонил голову Плеве, – скорее да, чем нет. Видите ли, в чём дело, если бы к нему пришёл повар или горничная с такой темой, это одно, а когда приходят чиновники нашего уровня, это история совершенно другая. Мы так же проговорили несколько часов, вчерне проект утвердили, но там много работы предстоит ещё проделать, большую часть мы сделаем сами, но будем консультироваться с вами по поводу многих вопросов, например, у нас с Виктором Вильгельмовичем вызвала удивление ваша идея закона об иностранных агентах.

– Вы правы, возможно, мы забегаем вперёд со всем этим, – я отставил опустевший бокал. – Всё это вторично и сейчас не имеет большого значения. Можно вообще всё это отложить до лучших времён, этот проект реформы полиции нужен был именно, чтобы оставить вас в обойме, нам необходима команда, остальное уже детали.

– Да, вот ещё, – добавил фон Валь, – так же мы показали ему и обсудили ваш проект по устройству училища для полиции, с этим всё оказалось проще, этот проект Государь сразу утвердил, так что считайте, что дело сделано, так что поздравляем вас, есть уже план, как всё начать?

– Благодарю, а кого назначили шефом всей этой затеи? Вас, надо полагать? – улыбнулся я.

– Разумеется, ответственным буду я, а непосредственным руководителем Савельев. Ему скоро поступят необходимые бумаги, думаю, он сам скоро с вами свяжется.

– Это очень хорошо, возможно, всё это будет как ступенька для него, чтобы была возможность, например, рассматривать его кандидатуру на замену Пирамидову.

– Да, это очень важно, что вы сдали нам всех этих предателей.

– Да, да, от себя тоже поблагодарю, особенно за Витте, полагаю, хоть этого не было произнесено вслух, но, скорее всего, он и стоит за моим покушением, понятно, не только он, – прервал меня Плеве, когда я хотел вставить свои пять копеек, – но это стратегическая информация, фактически вы спасли мне жизнь.

Тут уже фон Валь начал согласно кивать.

– Не только Вячеславу Константиновичу, но и мне, и нашим семьям, это, знаете ли, дорогого стоит.

– Вы, кстати, своей смертью умрёте в 15-м году. И вот это меня напрягает. Потому что по сути вы были в расцвете лет. Может, болели чем, у меня такой информации нет, но на всякий случай скажу, заботьтесь о своём здоровье, не переедайте. Позже зайдите по личным вопросам к нашему доктору Перфильеву, нам нельзя вас терять, Виктор Вильгельмович. А по поводу питания и упражнений я сам вам всё расскажу. Как без всяких лекарств сохранить трудоспособность и долголетие.

– И мне тоже расскажите, – оживился фон Плеве.

– Непременно, посвятим этому отдельную встречу, кстати, скоро готовится официальное открытие первого атлетического клуба в Санкт-Петербурге, приглашаю вас на открытие, там будет много интересного.

– Это то, о чём вы говорили? Упражнения из будущего для долголетия?

– Можно сказать и так, но это нечто большее, это первый этап развития индустрии спорта в стране, планы в этой области грандиозные и, разумеется, прибыльные. Но дело не только в деньгах, это только первый кирпичик, первый шаг, лет через десять можно будет провести первые олимпийские игры, причём у нас в стране. Вы знаете, что это такое?

– Что-то из античности? Спортивные состязания?

– Да. В будущем это будет важнейшее спортивное и политическое событие в мире. Тут, понимаете, это как снежный ком, одно тянет за собой другое. Но нужна помощь государства и финансирование, один я не потяну. Суть в следующем, развитие спорта на государственном уровне затронет все слои общества. Сейчас это частная лавочка, а должна быть по большей части государственная, сеть таких спортивных школ должна быть по всей стране и, начиная с самых малых возрастов, охватывать все слои населения. Но в основе это работа с молодёжью. Так же это будет вносить значительный вклад в допризывную подготовку новобранцев, то есть человек в армию будет приходить уже подготовленным и физически крепким. Сами понимаете, насколько это важно в масштабах страны.

– Безусловно.

Серьёзный фон Валь слушал очень внимательно.

– Как я понимаю, это будет способствовать оздоровлению молодёжи и отваживать её от всяких революционных кружков.

– Именно. Но вы подняли чрезвычайно важную и сложную тему. Я не просто так познакомил вас с Марией Вербицкой.

– Кто это? – спросил Плеве.

– Одна очень занятная молодая барышня.

– У меня на неё большие виды, – улыбнулся я, видя, как у фон Валя поднялась бровь, – я имею в виду, что она вхожа во все эти молодёжные кружки, в том числе революционные. Вообще кружок и революционный – это сейчас синонимы. Самая большая проблема – то, что это модно, понимаете?

– К сожалению, да, – ответил Плеве, – и что с этим делать, совершенно непонятно, всё больше молодых людей вовлекаются в революционную деятельность.

– Это так, и все наши меры не действуют, – подтвердил фон Валь.

Я про себя подумал: и какие же меры? Но вслух не стал говорить.

– Ещё раз скажу, что тема очень сложная, и нужно отдельно собираться и прорабатывать только этот вопрос.

И тут же без перехода спросил у них:

– Вы читали последние газеты?

Оба чиновника переглянулись и полезли в свои портфели, доставая мои газеты. Выложили на стол.

– Если честно, Андрей Алексеевич, это что-то очень странное.

– И в какой-то степени невероятное, – добавил фон Валь. – Я уже поручил своим людям разобраться, что происходит.

– Можете отменить своё задание. Это мои газеты. Это я всё это написал.

Оба чиновника смотрели на меня как-то странно. Фон Валь разгладил свои бакенбарды, а Плеве усы.

– Признаться, мы обсуждали такую возможность.

– Мы за вами не успеваем, Андрей Алексеевич, вы действуете настолько стремительно, – удивлялся Плеве, – мы только головой успеваем вращать, то тут что-то происходит, то там. Весь Питер на ушах из-за этих газет, что-то неслыханное совершенно. Такой удар по всей этой революционной шушере, кое-где уже и собрания рабочих были, на некоторых заводах избили агитаторов, причём сильно.

– Кроме того, – вклинился фон Валь, – наши информаторы в революционном подполье тоже доносят, что вся революционная общественность в недоумении, никто ничего не понимает. Но, как говорят наши информаторы, удар нанесён страшный, они одномоментно потеряли всю поддержку в рабочем движении. Теперь рабочие хватаются за дубьё при слове социализм и марксизм.

Я пожал плечами.

– Это говорит о том, что операция проведена успешно.

– Мы постоянно перескакиваем с темы на тему, так ничего толком и не обсудив.

– Вы правы, Вячеслав Константинович. Хорошо бы нам составить план и работать по нему, но пусть сегодняшний разговор будет таким, как есть, по верхам, вы просто сделайте пометки для себя, что для вас самое важное, и в следующий раз мы уже будем говорить предметно.

– Действительно, так будет лучше всего. Признаться, голова идёт кругом, слишком много информации. Давайте вернёмся к нашему делу, к фабрике Торнтонов, потому что это сейчас наиболее важная тема, расскажите нам всё с самого начала.

Я налил чаю и начал рассказ, особо ничего не скрывал, рассказывал и про свою организацию, и про то, что если бы я не вмешался, произошла бы инспирация ленинского социал-демократического движения в России и к чему бы всё это привело. Закончил почти часовой рассказ организацией подконтрольных средств массовой информации. Попутно рассказал про личность Ульянова и его деятельность.

– Теперь вы понимаете, что произошло и зачем я всё это затеял?