Текст книги "Городовой (СИ)"

Автор книги: Andreas Eisemann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 36 страниц)

Наша процессия начала притормаживать, и Ленин, как черепаха, высунул голову из своего чёрного панциря, пытаясь разглядеть, что происходит.

Место мы выбрали в самой глуши. Чтобы ничего не было ни слышно, ни видно. Сейчас не было дач и коттеджных посёлков, найти такое место было нетрудно. Боцману тоже пришлось потрудиться, устраивая всё как надо.

Все выбрались. Ленин непонимающе осматривал место своей казни.

В небольшой низине был вкопан столб. Сверху на столбе была глубоко вырезана лучезарная дельта с глазом и лучами. Боцман делал по моему рисунку. На столбе было что-то типа ступеньки и повыше крюк. А перед столбом аккуратно сложенные домиком напиленные брёвна, доски и ветки, укрытые брезентом. Боцман, не тратя времени, подошёл и сдёрнул свой саван.

– Что это? – осипшим голосом спросил мгновенно побелевший Ленин.

– Это, дорогой мой Владимир Ильич, называется аутодафе. Вы человек образованный, должны были слышать об этом.

Ленин попятился, но наткнулся спиной на Малыша. Тот резко сдёрнул пальто, схватил его за руки и поволок к месту казни. К нему присоединился Боцман. Чтобы тот не сильно брыкался, пробил ему под дых. Достаточно сноровисто они завели ему руки за спину, вокруг запястий намотали цепь и закрепили замками, а уже эту цепь зацепили с другой стороны бревна за крюк. Ленин остался как бы подвешенным за крюк, но не до конца – ноги его стояли на специальной ступеньке. Зачем дополнительно мучить человека? Получился своеобразный жест гуманизма. А история с крюком нужна была для того, чтобы он там и остался, чтобы его нашли в таком состоянии. Макушка столба тоже не прогорит, и всё будет указывать на какой-то масонский ритуал. Жертвоприношение.

Боцман в этот момент обильно поливал брёвна керосином. Жестом я отогнал своих напарников подальше, а сам поджёг одну из бумаг и бросил ему под ноги. Я должен был сделать это сам.

По современным исследованиям считается, что раньше инквизиция людей не сжигала, а использовала куклы. Якобы от сожжения людей стояла невообразимая вонь. На самом деле это не так. Воняет кожа, если её медленно жечь или палить. На войне на Украине сожжение пленных с обеих сторон было достаточно распространено. Там люди делали всё, на что фантазии хватало, все были озлоблены невероятно. Хотя чаще мы, конечно, находили сожжёнными наших, русских солдат. Их приматывали колючей проволокой, часто раненых, обливали бензином, слитым с техники, и сжигали.

Так вот, в случае же такого сожжения, как тут, никакой вони нет. Всё уходит вверх, и кожа обгорает практически мгновенно. Последнее, что я увидел, – это выпученные безумные глаза Ленина, перед тем как пламя охватило его. Он даже кричал недолго. Я отошёл подальше, щурясь от невыносимого жара.

Стоял и пытался что-то увидеть, может, какого-то демона, выходящего наружу из разрушенной оболочки, которая служила ему пристанищем. Если бы я был религиозным человеком, скорее всего я бы верил, что он аватар какого-то демона, пришедший на землю для разрушения и несущий смерть. Но умом я понимал, что это просто очень неудачное стечение обстоятельств.

Во время ритуалов и казней те, кто их проводят, якобы собирают гавах – энергию, которую выделяет человек, умирающий в муках. Я тоже пытался что-то собрать, но ничего не выходило. Хотелось побыстрее покончить с этим и убраться отсюда. Видимо, я ещё не совсем конченый человек, раз не наслаждаюсь всем этим.

Ленин уже затих, не шевелился. Досматривать до конца я не хотел. Обернулся на опричников. Малыш был злой и думал о чём-то своём. А Боцман смотрел на всё это широко открытыми глазами. Пребывая в каком-то экстазе.

Я махнул рукой, мол, сворачиваемся. Очень хотелось уехать отсюда побыстрее.

Дома я в первую очередь скинул провонявшую дымом и гарью одежду – всё, вплоть до исподнего, пропиталось запахом дыма и гари так, что ткань казалась маслянистой на ощупь. Швырнул всё в угол, решив завтра сжечь или выбросить. Хотелось смыть с себя всё это – не только грязь и копоть, но и ощущения о произошедшем.

Принял ванну, в которую Катя наполнила горячей водой с ароматными травами. Мылся долго, тщательно, несколько раз меняя воду. Скрёб себя жёсткой мочалкой до красноты, но запах смерти всё равно казался въевшимся в кожу.

Мне казалось, что моя собственная кожа чернеет, покрывается струпьями и слазит кусками.

Глава 17

У меня оставался день до визита начальства. Решил посвятить его административным делам. Несмотря на максимальное делегирование всего, чего возможно, всё равно времени было крайне мало. На завод я пока не лез, хотя понятно, что нужно самому во всё вникать, иначе бизнес быстро уведут, ухарей вокруг хватает, тем более когда знают технологию. Но я доверял и Крутову, и Аристарху. Пусть работают, они и без меня знают, что лучше.

Оделся и решил пройтись по своим владениям, давно уже я тут не появлялся. Всё время как-то украдкой, да через чёрный ход. Тем более сегодня похороны Большого. Но это будет позже, пока же решил зайти на производство, где готовили подарочные наборы для детей. Был у меня такой бзик, хотелось порадовать малышню. Что они видели в этой жизни? Пьяных родителей, нищету, недоедание. Пусть порадуются.

Оказалось, что дела шли ни шатко ни валко, я ничего не сказал, просто посмотрел, сколько уже было сделано и сколько ещё нужно было сделать, а Новый год, как говорится, на носу. Похоже, не справляются мои новые управляющие без Крутова. Видимо, когда он был, они во всём полагались на него и инициативу особо не проявляли, а теперь, когда всё повесили на них, не справляются. Надо думать. Так дело не пойдёт.

Почувствовал запах мыла, чистоты и каких-то трав, это я дошёл до бань и прачечных, под это дело был отдан целый корпус. Чистота – залог здоровья. За этим я следил жёстко. И не так, как государственные чиновники, которые пальчиком разве что погрозят. Если служба безопасности ловила бичей, а всегда есть категория опустившихся, которые ведут полуживотное существование, то их быстро ставили на лопату и держали отдельно. Принудительно заставляя мыться и прожаривать одежду от вшей на противнях. Буквально палками. Жёстко, зато эффективно и не нанесут заразы.

Банями руководила крупных габаритов женщина по имени Марфа Владимировна Новикова. Про себя же я её звал Салтычиха. Очень жёсткая и жестокая баба, держала дисциплину железной рукой. В подчинении у неё был штат девок, которые ей помогали управляться с хозяйством.

Я подкрался сзади и громко произнёс:

– А что это вы тут делаете?!

Марфа подскочила, хватаясь за палку, развернулась, увидела меня:

– Ой! Это вы, что ж вы подкрадываетесь так, могла и палкой заехать.

– Это приемлемо. Расскажите, как у вас дела идут? Всё ли нормально? Мыло, средства вовремя завозят? Нужно ли что-то?

– Нет, всё хорошо, всё есть, спасибо.

– Марфа Владимировна, дело у меня к вам.

– Слушаю.

Она отставила палку, и мы отошли в сторону.

– Как вы видите, у нас вовсю идёт подготовка к празднованию Рождества и Нового года.

– Неслыханное дело, я, знаете, выросла тут, никогда такого не было. Прежние-то хозяева, им дела не было, знай только плату собирай. А как живут, кто живёт, то их не волновало. Вы знаете, как вас тут местные все уважают? – Она махнула рукой. – А я вам скажу, вы первый, кто тут порядок навёл. Поэтому спрашивайте, что смогу, сделаю.

– Дело с подарками застопорилось. Как вы знаете, я человек добрый, жалостливый, решил детям подарки сделать небольшие, да только вот исполнители подкачали, вроде и денег дал, и материалы все есть, но вот что-то не идёт у них, а может и того страшнее, – я огляделся по сторонам, типа чтобы никто не подслушивал, – может, и приворовывают-то мои конфеты.

Я сделал акцент на слове «мои». Чтобы было чётко ясно, что у меня красть – это хуже, чем смертный грех.

– Вы бы, Марфа Владимировна, взяли бы свою палку, да наведались туда, навели бы порядок, – и уже перешёл на серьёзный тон, – мне нужно, чтобы к утру 31 декабря все подарки были готовы. Делайте с ними всё, что хотите, но работа должна быть исполнена.

Марфа посмотрела на меня своими маленькими, но умными глазами, уже окружёнными сеточкой морщин. Она была далеко не дура, знала, что Крутов куда-то ушёл на повышение, слухи тут скрыть невозможно и в целом все всё знают. И естественно, она понимала, что это задание – что-то типа проверки, справится – может, и ещё что-то посерьёзней поручат. Поэтому она только кивнула головой. Мол, всё сделаю.

– Когда можно начинать?

– Вчера. Сдавайте пока дела по прачечной своим помощникам и переключайтесь на подготовку к праздникам. Тогда не только решите вопрос с подарками, а берите на себя всё управление подготовкой к гуляниям. Идите к управляющим, они дадут вам мои бумаги с планами, там, в целом, всё расписано, все мероприятия и лица, ответственные за них, часть будет проходить на самой площади, на Сенной, часть тут у нас в Лавре. В общем, разберитесь с бумагами, включайтесь в процесс. Очень на вас надеюсь. И не стесняйтесь в средствах, помните, главное – результат. За вознаграждением дело не станет, вы меня знаете. Я попусту не болтаю.

Впервые я увидел на этом ещё не старом, но огрубелом от тяжёлой жизни лице надежду и даже какое-то подобие улыбки.

Тем временем в Лавру начали подтягиваться люди, привезли Большого. Заметил Фому, который лично руководил процессом, хотя всё было отлажено. Гроб с телом, богато украшенный цветами и венками с лентами, был выставлен на всеобщее обозрение. Многие тоже смотрели недоумевающе, первый раз такое. Через час было ощущение, что собралась вся Лавра, было не протолкнуться от людей. Всё застыло на какое-то время, все дела встали. Я уже многих знал, в толпе виднелись знакомые лица, увидел и Марфу в окружении своих девок, работниц прачечной. Были и кожевенники, и многие другие, производственники. В общем, по зову собрались все. Я, Фома и все старшие стояли чуть в стороне, на ступеньках входа в Стеклянный флигель, который претерпел значительные изменения, из грязного, полузаброшенного и самого опасного места в Питере он превратился в отремонтированный корпус, где сидела бандитская администрация города, фактически место стало опаснее тысячекратно, но производило совсем иное впечатление. В здании, помимо прочего, хранился общак, там же были и все кассы, работали люди, которые взимали плату с торговцев. Кассы у нас разделялись, та, что собирала плату за постой, отдельно, та, что с торговцев, отдельно. Не нужно складывать все яйца в одну корзину.

Разумеется, за нами никто не стоял, вся толпа была впереди нас. Как-то само собой установилась тишина, все ждали чего-то. Фома посмотрел на меня. Придётся толкать речь. Дело не очень привычное, но нужно когда-то начинать. Я вышел вперёд к гробу.

– Друзья! Мы собрались сегодня здесь по горестному поводу. Ушёл наш друг, вы все знали его как Миша Большой. Много хорошего можно сказать об этом человеке, но за меня скажут его дела. Все знают, как он помогал нашему сообществу, с каким вниманием относился к людям, окружавшим его. И не было такого, кто, попросив о помощи, ушёл от него ни с чем. Михаил был человек сильный и волевой, но против старухи с косой даже такие сильные люди, как он, не в силах противостоять. Его смерть всем нам урок, что уйти можно в любой момент. Но уйти достойно, оставив о себе добрую память. Ещё раз хочу повторить главное: Миша был нашим человеком, человеком Лавры. Он заботился о людях, и мы позаботимся о нём, даже после смерти. Поэтому помните, что если вы живёте достойно, в ладу с миром (я имел в виду мир как общество, в данном случае сообщество Лавры), то мир всегда вам поможет. Теперь же проводим его в последний путь. А после возвращайтесь и примите участие в поминках.

Я закончил речь и сделал шаг назад, уходя в тень. Фома снова посмотрел на меня и кивнул головой, как бы давая понять, что все намёки поняты и услышаны. Там же, в тёмных пальто и держа шляпы в руках, стояли Гриня, Наум, Панкрат со своими людьми. Мы сами были как смерть. Высокие чёрные фигуры с бледными лицами.

Нужно было ехать по делам в город, зашёл домой переодеться в служебный китель. Катерина на похороны, естественно, не поехала, смотрела за домом. Пока переодевался, подошла Катя.

– Научи меня стрелять.

– Думаешь, от меня поможет? – заулыбался я.

– Да ну тебя! – Она махнула рукой. – Научи.

– Ну хорошо, сегодня вечером, если освобожусь пораньше, начнём.

Катя посмотрела на меня недоверчиво.

– Что такое?

– Быстро согласился.

– Ну а что, дело правильное. Мало ли что в жизни случится, а так сумеешь постоять за себя.

Выезжая из Лавры, окликнул одного из наших мелких мальчишек. Когда я только тут появился, на них было страшно смотреть. Мы привыкли в XXI веке к другому отношению к детям, с ними все носятся, поликлиники, оздоравливающие секции, здоровое питание… Тут же, не помер и ладно, выживает сильнейший. Разумеется, дети из хороших семей выглядели совершенно иначе, так же, как и дети XXI века, но тут в Лавре… Мне было непривычно видеть грязных, пузатых рахитичных детей в лохмотьях. Постепенно их откормили, а зачастую и оторвали от семьи. Потому что там такие семьи иногда были, что они скорее при живых родителях погибли бы, чем без них.

Гитлерюгенда, то есть пионерии, ещё не создано, но у меня сейчас что-то типа протопионерии, первичный бульон, где отрабатываются технологии. Мы с Прокопом не один вечер просидели, обсуждая схемы и структуру будущей организации. Уже сейчас все поделены на отряды, со своими старшими и субординацией. Разумеется, с общака им всем капало на нормальную обувь, одежду. В будущем планировали им образование, но, естественно, только тем, кто был в нашей организации.

Вот один из таких быстро подбежал к нашей пролётке.

– Передай, чтобы все старшие, Фома и другие, вечером были здесь.

Мальчишка убежал выполнять. Наверное, это было первое поколение, у которых были свои карманные деньги. Кто-то тратил на сладости, петушки на палочке, кто-то копил, в общем, были и кражи, дети постигали первые уроки финансовой грамотности, с потерями и приобретениями.

При мне был целый саквояж. Решил не идти по старой схеме, передавая всё по цепочке, уже незачем было привлекать Ивана. И так всем всё понятно. Поэтому поехал сразу к Савельеву.

– Добрый день, Иван Григорьевич. Ну как, готовы к завтрашнему представлению?

Савельев достал платок из кармана.

– Это вы каким-то образом умудряетесь всё это устраивать, оставаясь спокойным при этом, а я, знаете ли, к такому не привык.

– А что волноваться, дальше Камчатки не пошлют, больше смерти не присудят.

– Ну да, ну да. Вижу, принесли что-то?

– Да, совершенно случайно обнаружились документы рабочего союза Ульянова.

Савельев пристально посмотрел на меня.

– Значит, вот так просто обнаружены?

– Ну не просто, кто ищет, тот всегда найдёт, так ведь?

– Вы сами понимаете, что это означает?

– Я-то прекрасно понимаю, поэтому забирайте их, скажете начальству, что это ваши тайные агенты принесли. И ступайте с ними наверх. Можно сразу к фон Валю, насколько я знаю, он лично курирует это расследование. И вот ещё что, удалось вычислить, кто приходил к Волькенштейну накануне его самоубийства?

– Вот! Теперь и мне есть чем вас порадовать, а не только вам мне всё на блюдечке преподносить. Мне уже, знаете, неловко в глаза вам смотреть, ощущение, что на чужом горбу в рай влезаю.

– Ну горб дружеский и вместительный, думаю, не только вы один на нём в рай влезете. Да и насчёт рая я не уверен…

– А об этом даже думать не хочу. В общем, слушайте, по опросам свидетелей, а мы взялись за это дело очень плотно, выяснилось, что вечером к нему приходили трое господ, и их таки удалось распознать. И имена там прелюбопытнейшие.

– Ну не тяните.

– Главный, конечно, это Николас Родерик О'Коннор, чрезвычайный посол Великобритании и морской атташе. Служил в дипломатических миссиях в Китае, Японии, Османской империи и Египте.

Брови у меня поползли вверх.

– Второй господин – некий Эйлмер Мод, тоже англичанин, работает в британской торговой компании R. & J. M. C. Harvey. Ох, вот же пропасть! Ну и названия, язык сломаешь. – Савельев перелистнул страницу блокнота. – Так, ага, он ещё и журналист, и писатель.

– Ну а как же…

Савельев глянул на меня и продолжил.

– Вместе с женой, Луизой Мод, известен как один из лучших переводчиков Льва Толстого на английский. Симпатизирует толстовскому движению, критикует капитализм, поддерживает социальные реформы. Близок к кругам либералов и умеренных социалистов в Англии.

– А третий кто?

– Барон Николай Фёдорович фон Мекк.

Я чуть повернул голову, смотря на Савельева. Это имя мне ни о чём не говорило.

– Это сын Фёдора Карловича фон Мекка – железнодорожного магната, семьи, связанной с Петром Ильичом Чайковским. Но главное не это, фон Мекк – человек великого князя Константина Константиновича.

– Дайте, пожалуйста, характеристику по великому князю.

– Извольте, если кратко, то – внук Николая Первого и главный англофил, королева Виктория приходится ему родней. Либерал, как говорят про него, английский принц в русском мундире.

– А он флотский или сухопутный?

– Флотский, всю жизнь на флоте. Но в 1882 году переведён в сухопутное ведомство по состоянию здоровья. Вы понимаете, Андрей Алексеевич, в какие дебри мы лезем. Так ведь запросто и без головы можно остаться.

– Вы совершенно правы. В данном случае наше дело маленькое, установили личности – и довольно. Дальше пусть там, – я кивнул наверх, – думают, у них головы большие. А вообще, судя по всему, каша заваривается не слабая. По возможности не копошите это дело. А бумаги по революционерам передайте, куда следует, то есть фон Валю, разумеется, как сделаете копии.

– Вы, я так полагаю, уже сделали?

– Ну разумеется, – чуть улыбнулся я. – Когда документы пойдут выше, их могут потерять, утратить, забыть на лавке на вокзале, мало ли что может случиться.

Савельев только покачал головой.

– Кто ещё знает про эту троицу?

– Вы имеете в виду, ушли ли слухи на сторону?

– Да.

– Почти наверняка, там крутилась пара журналистов, наверняка подмажут, кого надо.

А я подумал: отлично, сольём через них информацию, только придержим имя великого князя. Незачем Романовых в скандал вовлекать, сами разберутся. А так только внимание их к себе привлечь. Зачем мне это?

– Кто будет осуществлять безопасность мероприятия?

– Полиция и жандармерия. Кстати, будет и лейб-медик Отт, его всё это заинтересовало, эти новинки медицинские.

– Отт? Я слышал про него много хорошего.

– Да, известный специалист.

– Ну хорошо, Иван Григорьевич, вроде всё обсудили, спасибо за информацию, увидимся завтра на мероприятии.

– Надеюсь, всё пройдёт хорошо.

– Я тоже.

А сам подумал: посылать или нет моих людей, чтобы тоже всё проверили? Там наверняка будет куча филёров, как бы у них с моими филёрами столкновения не получилось.

Потихоньку наступил вечер, я подъезжал к Лавре, была и усталость, и предвкушение чего-то большего. С одной стороны, что-то уже сделано, но всё зыбко, непрочно. Кажется, какая-то случайность – и весь карточный домик рухнет, похоронив всех под руинами.

Я сидел и смотрел на всех своих старших, за столом сидели Фома, Наум, Гриня, Панкрат, Прокоп. Остальных я звать не стал, это было мероприятие для своих. Конечно, они не знали, зачем я их позвал, но, как мне кажется, догадывались. За это время они уже очень сильно поменялись и продолжали меняться. Наум превращался в серьёзного дельца, хорошо и дорого одетого. Он уже отправил на тот свет бывших пристяжных Большого. Там бесполезно было разбираться, кто прав, кто виноват, тем более что это были люди старой формации, а мне нужны были новые. Пример с Мишей был для всех неким отрезвляющим фактором. С другой стороны, как в старом меме, эти ребята пришли к успеху и показывали собой пример остальным. Естественно, все равнялись и тянулись к ним. Для большинства жулья мои старшие, по их представлениям, достигли каких-то немыслимых высот. Они же их помнили, какими они были совсем недавно. По факту уже другие люди, с иным статусом. Поэтому им достаточно легко было поддерживать дисциплину. Никто не хотел быть выброшенным в отвал. А таких случаев тоже было полно. Люди и воровали, и нарушали приказы Фомы, продолжали грабить на рынке, некоторые даже сбегали с дневной выручкой. Чего только не было. Первое время Фома с Наумом носились, тушили пожары, вместе с Панкратом, который у них выступал силовиком со своими бойцами.

Я был доволен, как их распределил, Фома, например, довольно мирный человек, во всяком случае, он чурался крови и всего такого. По своей природе он жулик, мошенник. Хотя, конечно, может и пером расписать, не без этого. Но предпочитает работать всё-таки головой. Потому и был у них лидером. Сумел их объединить вокруг себя. Сейчас он впервые смог развернуться по-настоящему.

Гриня превратился в настоящего жиголо-казанову. Он был красивым мужиком, бабы таких любят, таким, как он, вообще не надо прилагать никаких усилий, чтобы найти себе женщину, те сами вьются вокруг него. Ему остаётся только выбирать понравившихся. Сейчас он создал целую империю, фактически контролировал всю проституцию в столице. Поскольку он понял, как всё это работает, постоянно улучшал условия как для проституток, так и самих заведений, соответственно, и прибыль постоянно увеличивалась. Кроме того, он через своих мамок собирал статистику по всей отрасли. Что в других условиях было бы просто невозможно. Сам Гриня тоже не любил мокруху, не его это. Он больше по мохнатым сейфам специалист. Но оказался очень неплохим организатором. Работал самостоятельно, выстраивая структуру. Понятно, что, имея неограниченный доступ к девочкам, сам устраивал кастинги лучшим, на его взгляд, кандидаткам, так же поставляя их Фоме и остальным старшим. Я ему подсказал несколько тем с эскортом, хотя в это время всё это, естественно, было, только немного в другой форме.

Наум тоже втянулся в работу, особенно когда мы с ним посидели и я обрисовал некоторые перспективы. После того он уже серьёзно начал заниматься языками. Но он, в отличие от Фомы, может запросто и пристрелить кого-нибудь. Рука не дрогнет. Это именно он рассказал мне про Фому, что тот не любит лишний раз кровь лить.

Совсем не такой Панкрат, он у меня ассоциировался с волжским пиратом, именно такие, как он, были в дружине у Ермака какого-нибудь или Степана Разина. Вот кому кровь лить, что высморкаться. У него отсутствует эмпатия, совершенно безжалостный человек, плюс невероятная физическая сила. Он весь сплетённый из жил и мышц, но сухой, не такой здоровый, как Малыш. Кстати, спарринги у них вошли в традицию. Панкрата зацепило, что мальчишка ему настучал, мы потом посидели с ним, я показал несколько приёмов из боевого самбо и борьбы. Естественно, в тайне от Малыша. И после этого он смог одолеть его. Проходка в ноги, захват на болевой – и дело сделано. Сцена напоминала бой бразильца и Емельяненко, когда тот поборол Последнего Императора. Ходил потом довольный. После этого приставал, чтобы ещё показал что-нибудь. А я и не против. Пусть потом развивает борьбу. Но сейчас у него другие задачи. У него под началом такие же отморозки.

Я постарался максимально дистанцироваться от прямых приказов. У Панкрата тоже вся структура была разбита на несколько групп, которые не пересекались между собой. Так же он работал с одиночками, даже я не знал их. Панкрат работал тоже через прослойку. Между ним и исполнителем всегда кто-то был. Так мы недавно ликвидировали всех доступных Волькенштейнов. Включая самого маленького, племянника, который Владимир Михайлович. Именно он в советское время поставил пьесу, суть которой в том, что русского офицера изображала обезьяна, и якобы никто не видел разницы. Советские ухахатывались. Ну теперь уже не будут. Как я надеюсь, и самих советских не будет никогда. Хотя они уже есть, такие протосоветские, даже великие князья некоторые такие.

Ведь совдепия началась за много лет до революции. В чём вообще суть советской идеи? В первую очередь это опускание русских до самого дна и разгуливание всевозможных инородцев, создание им автономий, республик и всего прочего. Первое, что они сделали, это разделили русский народ на три части, потом начали делить и множить автономии и республики, создавая постоянные конфликты и очаги напряжения. В итоге и получилось, что 17 процентов азиатов руководят Россией, где 83 процента русских. Россия – это мононациональная страна, а не многонациональная. В СССР лучше всех жил Кавказ, а РСФСР хуже всех, все ресурсы оттуда шли на Украину и Кавказ. Да и до сих пор так. В этом ключе можно рассматривать СВО как войну за независимость от Украины, чтобы больше не кормить её. Кто знает, может быть, так же получится и с Кавказом. Раз такое дело, можно вспомнить, откуда есть пошла земля советская.

Что было бы, если Чечня, да и весь Северный Кавказ отделились в 1991 году? Это был бы крах всей системы. Без кавказских головорезов, в условиях массовой еврейской эмиграции, у азиатов просто бы не было достаточно сил в РФ, чтобы провести приватизацию в свою пользу и чтобы заблокировать консолидацию русских вокруг русской интеллигенции. Максимум к 1993 году русские бы пришли к власти в Москве, а к 1995–1996 Россия была бы восстановлена в рамках СССР. Северный Кавказ – это графитовый стержень в русском реакторе, его роль важнейшая.

В связи с этим хотелось бы поговорить, а откуда вообще в России возникли кавказские вонючки. Почему какая-то тварь куражится над русскими уже несколько поколений?

Откуда возникли все эти Орджоникидзе, Берии, Микояны, Мжаванадзе, Алиевы, Георгадзе, Енукидзе, Менташашвили, Деканозовы, Шеварнадзе, Шаумяны, да и масса кавказцев не по рождению, а по среде обитания или родственным связям – вроде Каменева, Кирова, Примакова, Косыгина?

С евреями понятно, это идеологический пластилин, из которого при нехватке основного материала можно слепить что угодно. Но Кавказ-то откуда. Ведь кавказцев мало. Степень их политической пластичности равна нулю. Обычно этим вопросом не задаются, а если задаются, то списывают на Сталина. Мол, Сталин кавказец, так случайно получилось, ну а потом он везде рассовал своих человечков. Ну а дальше пошло-поехало.

Однако это не так. Совсем не так. Отмотаем плёночку назад.

Февраль 1917 года. Сразу после переворота высший орган революционеров – самозванный «Исполком Петросовета» – возглавляет Карло Чхеидзе (в сентябре 17-го должность переходит к Троцкому). Его заместителями являются Скобелев и Керенский. Скобелев из Баку, миллионер-молоканин. Керенский, правда, не с Кавказа, а из Ташкента (его ошибочно считают симбирцем, но он жил на Волге только первые 8 лет), однако первостепенным политиком Александр Фёдорович стал из-за адвокатской защиты террористической организации армянских дашнаков. После этого его имя стало популярным, и он прошёл в 4-ю Думу. Сами дашнаки были тогда любимцами российских либералов, благодаря ним и всё движение стали именовать «младотурками» (армяне были одной из основных движущих сил турецкой революции). Уже в феврале 1917 года русским бросалось в глаза не только привычное засилье евреев, но и огромное количество кавказцев. В основном грузин, которые тогда по степени культуры и общей русификации играли роль современных чеченцев. В высших эшелонах власти замелькали фамилии Чхеидзе, Церетели, Чхенкели, Рамишвили. Тогда же впервые всплыл наверх Джугашвили, который был нужен Ленину как раз в роли представителя в полукавказских органах власти. Именно Сталин ходатайствовал за Ленина после неудачной попытки государственного переворота, и именно ему было поручено проведение полулегального 6-го съезда. До этого Сталин был второстепенной фигурой и пищал сначала под Стасовой, а затем под Каменевым.

У грузин в Петербурге 1917-го были особые отряды, состоящие из соотечественников.

Бунин ныл: «Сперва меньшевики, потом грузовики, потом большевики и броневики…» Сначала были грузины-меньшевики.

Пуришкевич острил по поводу выборов в Думу:

«А «пролетарии всех стран»

Слились в один кавказский стан».

Обычно, говоря об устройстве Российской империи, упоминают, что её строение было сложное, состояла Империя из трёх частей: Финляндии, Царства Польского и собственно России. Иногда добавляют Прибалтику, но это не так. В Прибалтике были коренные российские губернии – очень старые. Это наряду с Москвой и лежащим рядом Питером сердцевина имперской России. Эрудиты упоминают Хиву, Бухару и Урянхайский край, но это колониальные протектораты, в состав собственно Империи они входили косвенно.

Тем не менее Империя состояла не из трёх, а из ЧЕТЫРЁХ частей. Четвёртая часть – Кавказское наместничество. Слово «наместник» для современного уха звучит как «начальник» или «губернатор». Это не так. Наместник – это ВИЦЕ-КОРОЛЬ, и Кавказское наместничество в административном отношении было вице-королевством.

Более того. Российский император носил титулы великого князя финляндского и царя польского, таким образом, его власть там осуществлялась непосредственно. Кавказом как единой административной единицей царь не владел, и власть вице-короля здесь была безграничной. Единственное ограничение заключалось в низкоранговости вице-короля. Если в его жилах не текла королевская кровь, это служило относительной гарантией.

А если нет…

Вообще-то в Польше из-за большого населения и культурной специфики до 1874 года существовала должность наместника. То есть это было и царство, и вице-царство одновременно. Два раза польскими наместниками были лица королевской крови. Первый раз – наследник престола Константин Павлович (причём официально он наместником не именовался). Это привело к чрезвычайно тяжёлым последствиям. До 1825 года Константин честно ждал общероссийского престола, одновременно обустраивая себе в Польше кадровую базу. В 1825-м, когда русская аристократия отстранила его (и его польское окружение) от уже начавшегося царствования, Константин взял курс на отделение Польши. Закончилось всё кровавым восстанием и отравлением Константина и его жены.

Второй раз польским вице-королевством всерьёз порулил либеральный «морячок» Константин Николаевич. Собственно, его и назначили в видах дальнейшей автономизации Польши – вплоть до личной унии. Дело началось с инсценировки покушения, а закончилось полномасштабным восстанием (практически гражданской войной).

Кавказским вице-королевством длительное время руководил великий князь Михаил Николаевич. Закончилось всё очень плохо: он стал одним из главных фигурантов первомартовских событий, и после гибели Александра II длительное время возглавлял Госсовет. Кавказское же наместничество было мгновенно упразднено. Как опасный источник сепаратизма.