Текст книги "Городовой (СИ)"

Автор книги: Andreas Eisemann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)

– Ну хорошо, вот встретимся в следующий раз и всё обсудим.

– А заранее нельзя сказать?

– Нет, конечно, ты за кого меня принимаешь?

– Я и сама не знаю, кто ты такой, кормишь обещаниями.

– Не только обещаниями, пойдём подкрепимся, вот все на фуршет пошли.

– Ещё слово это «фуршет»! Что за идея такая? Это ты придумал?

– Ага, бери на вооружение, тоже так можешь делать. Например, устрой показ каких-нибудь скандальных картин, ты же любишь такое, а потом там же столики с закуской и шампанским. Полное самообслуживание, очень удобно. И впечатление произведёшь, и не потратишься сильно.

Маша посмотрела на меня с уважением, её глаза блеснули, словно она уже прикидывала, как провернуть такой план. Мы взяли бокалы шампанского, и вокруг закружился хаос: гости сновали, образовывались группки по интересам. Врачи, конечно, сбились в отдельную кучу, оживлённо поздравляя Перфильева, который сиял от внимания. Ко мне подошли Аристарх и Наум, их лица выражали смесь любопытства и лёгкого беспокойства – явно хотели что-то обсудить.

– Мари, я отойду на минутку. Не убегай далеко, вон иди лучше с фон Валем пококетничай, я, кстати, ему рассказал, как ты его назвала за то, что картину запретил.

Маша только открыла рот от гнева и удивления, её щёки вспыхнули, как маков цвет. Я подумал: да, красивая девчонка, такие яркие эмоции – это что-то! Я снова подмигнул ей, привлекая внимание Валя, который уже направлялся в нашу сторону. Было забавно наблюдать, как Мари залилась краской, бросила на меня яростный взгляд, в котором читалось «ну погоди, я тебе ещё покажу», и всё же сделала шаг к фон Валю, явно собираясь отыграться за мой подвох.

– Ну что, Аристарх, так и не было времени нормально поговорить о наших делах. Расскажи, как там прошло всё и что сейчас происходит?

– Прошло нормально, всё сделали по твоему плану, кое-что я от себя добавил, все концы спрятали, с документами вроде бы чисто. Но всё равно полиция копает, хотя уже не так, как в начале, и жандармы отстали, это твоих рук дело?

Я пожал плечами.

– Не совсем, но в целом да, возможно, пока не дают ход делу, до выяснения обстоятельств, так сказать.

– Да, я слышал, что у тебя новые высокопоставленные друзья появились. Как ты сумел на них выйти?

Я только вздохнул. Вот что ему ответить?

– Ладно, не отвечай. Главное, чтобы польза была от этого. В скором времени, думаю, понадобится их помощь.

– Ожидаешь проблем?

– Естественно, бывшие собственники ведь этого так не оставят. Хотя официально вроде как всё чисто. Ну, насколько это возможно. Боюсь, как бы производство не встало, пока будут идти разбирательства и суды, хотя… – Аристарх улыбнулся, – хочу посмотреть, на кого они в суд будут подавать.

– Да, кровь они нам ещё попьют. Но ты же сам понимаешь, нельзя отжать такой крупный завод, чтобы это прошло незамеченным, это же не банка бобов, хорошо, что предприятие одной семье принадлежало, а не куче разных акционеров, это намного проще.

– Ты не думал решить этот вопрос окончательно?

– Думал, конечно. Сейчас основная проблема, что у нас нет людей на Острове. Уже есть в Америке, в Финляндии…

– На Остров готовы люди, мои по крайней мере. Три человека.

Я тяжело вздохнул.

– Понимаешь, Аристарх, я боюсь, что не смогу удержаться. На Острове столько жирных целей, столько людей, которых я хотел бы убрать. Но так грубо действовать нельзя, это война. Сейчас с делами разберёмся и будем по Швейцарии работать. Остров пока подождёт.

– Я не понимаю, что за люди? Что они тебе сделали? Я думал, ты про Торнтонов.

– Торнтоны – мелочь. Скорее всего, их придётся убирать, но тонко, маскируя под несчастные случаи. А то, что ты не понимаешь, я знаю, и как тебя подвести к этому пониманию, я и сам не знаю. Думаю, что нам уже необходимо создать своё тайное общество из самых моих близких приближённых, где я смогу поделиться информацией, чтобы вы тоже понимали, что происходит.

– Я и раньше знал, что это всё часть чего-то большего, но особо не спрашивал, видел, что ты не простой делец, что есть какая-то цель во всём этом.

– Есть, Аристарх, есть, – я облокотился на подоконник. – Такая цель, что мне это всё одному не вывести. А держать вас в неведении я долго не смогу, вы и так уже начинаете что-то понимать.

– Ты оттуда? – он указал пальцем в потолок.

– Оттуда да не оттуда. Если в двух словах, то, захватив Ткачи и Торнтона, а заодно выбив ячейку Ульянова, мы предотвратили большую беду. Хотя не факт, что предотвратили. Именно через них чуть позже концерн европейских стран попытается уничтожить наше государство.

– Откуда ты знаешь?

– Не могу пока сказать, у меня свои сведения. Это был не просто накат, а проба пера одной очень крупной международной организации. Вернее, для вас, сторонних обывателей, это просто бунт рабочих из-за условий труда. Для жандармов открывается уже другой слой, они примерно знают, кто за этим стоит. А за этим слоем ещё и ещё, понимаешь? Мы очень важное дело провернули, выдрали матку этой гидре, только она сунулась к нам. Но это только начало.

Аристарх покивал головой.

– Ладно, я тебе доверяю и не вижу в твоих делах вреда, пока только наоборот. Хотя это, конечно, дерзость неслыханная, такого ещё никто не делал. Большинство действительно вообще не понимает, что происходит. Но то, что ты говоришь, очень серьёзно.

– Вот и пусть не понимают. Незачем им понимать.

– Ладно. Вон фон Валь под ручку с Мари идёт, надо же, и его охмурила.

– Кто это вообще? Твоя подружка?

– Ну можно и так сказать, есть на неё планы.

– Вот ты, конечно, лис, мы все у тебя на ниточках, как куклы.

– Чем ты не доволен? Модный, богатый, влиятельный.

– Да всем я доволен, так ворчу просто. Я ведь не просто так спрашиваю, если я буду знать твои цели, то смогу действовать более… грамотно, что ли. Понимаешь?

– Да всё я понимаю, Аристарх, – прижал я руку к груди. – Подожди немного. Думаю, скоро ситуация разрядится, и я могу тебе рассказать больше.

– Вот вы где спрятались! А мы с восхитительной Мари вас повсюду ищем.

– Надеюсь, она не докучала вам своими революционными речами про искусство, Ваше превосходительство?

– Совсем нет, мы очень даже мило поболтали, иногда, знаете ли, полезно послушать мнение молодёжи о наших делах. Я ведь тоже когда-то был таким, дерзким, горячим.

– Да вы и сейчас ого-го! – повернула голову в его сторону Мари.

Фон Валь откровенно заржал, от чего на нас многие обернулись.

– Мари, как тебе не стыдно так разговаривать с Его превосходительством!

– Ой, уморили! Давно так не смеялся. Спасибо вам, молодёжь! Ладно, думаю, нам пора, не так ли, Андрей Алексеевич? – фон Валь, утирая слёзы, уже серьёзно посмотрел на меня.

– Так точно, Ваше превосходительство. Только осталось последнее дело, – уже я внимательно посмотрел на него, – только нам надо найти доктора, где же он?

– Вон он стоит с другими учёными.

Я снова оставил свою компанию и направился к доктору, извинился и на ухо ему произнёс:

– Алексей, мы уже будем уходить, время твоей речи и подарков гостям.

Тот только молча кивнул. Я снова отошёл к своим, а Алексей вышел на середину зала и начал:

– Господа, прошу минуточку внимания. Наше мероприятие, к огромному сожалению, подходит к концу, но у меня есть пара слов, которые я хотел бы добавить к моей утренней речи. Мы подготовили подарочные наборы.

В комнате для фуршета стояли несколько рядов стульев, затянутые белыми простынями. На это никто не обращал внимание, думали, что просто убрали подальше лишнюю мебель, чтобы не мешала, но на самом деле там были подарочные наборы, которых мы сделали достаточно, пусть лучше останутся, чем кому-то не дотянется. В наборах было два дезодоранта в специальных коробочках с инструкцией, причём инструкция была с картинками, для этого снова привлекли студента по фамилии Петров-Водкин. А также бутылёк с таблетками аспирина. Тоже с инструкцией. Но там всё было просто. После слов про наборы я подошёл и снял простыни. В зале сейчас было уже не так много людей, в основном врачи, представители Академии, полицейские и люди из администрации, включая целого министра. Вернее, он ещё не был министром, но я по привычке его так называл. Так-то Плеве был сейчас директором Департамента полиции.

– Господа, в подарочном наборе, помимо бутылочки с таблетками аспирина от мигрени, вы найдёте новейшее средство против запаха пота, называется кристаллический дезодорант. Уверяю вас, удивительное средство, только важно пользоваться им, как написано в инструкции. Её вы найдёте внутри. Дезодорант многократно проверен и превосходно работает. Все наши работники, да и их семьи уже активно пользуются. Пока мы отлаживали производство, и в ближайшее время он поступит в продажу, так что предлагаю ознакомиться.

– Ой, а мне можно! – дёрнула меня за рукав Мари.

– Да, и я бы не отказался. Любопытная вещь, – добавил Аристарх.

– Да, сколько угодно.

Вообще, как только дело заходит до подарков, до халявы, многие теряют лицо, это касается и простых людей, которые из-за этого устроили давку на Ходынке, ну, пока не устроили ещё, но собираются. Так же и тут, вроде серьёзные люди собрались, но как только речь зашла о подарках, да ещё и новинках, чуть ли не толкаться начали, боясь, что им не достанется. Я успел стащить несколько наборов, дал их фон Валю и Мари, ей вообще несколько дал.

– Подружкам своим подаришь. Ну а теперь нам действительно пора. На улице тебя Даниил будет ждать. Ты уж поласковей с ним, разбила сердце мальчишке.

– Да ну тебя! – девушка стукнула меня кулачком, от чего фон Валь захихикал в усы.

– Ладно, мы ушли. Всё, дорогая, не поминай лихом, – я подмигнул ей. – Или вечером, или завтра увидимся. – развернулся к фон Валю, и в этот момент подошёл довольный Плеве, держа в руках подарочный набор.

– Еле успел схватить! Эти профессора, как дети, честное слово, набросились на новинки, как дети на конфеты. Вы готовы?

– Да, можно уходить.

И мы направились на выход, провожаемые многими взглядами, удивлёнными, часто непонимающими. Мари же смотрела восторженно, сердце её сильно билось от всех последних событий, встреч и впечатлений. Её всё это влекло и захватывало, это было гораздо интереснее, чем всё, чем она занималась до этого. Ей хотелось ещё и ещё. Влекла и манила тайна. Было что-то таинственное и загадочное в этом человеке. А ещё он ей сильно нравился.

– Как вам мероприятие?

– Выше всяких похвал, Андрей Алексеевич. Хочу как лично, так и от лица всего нашего министерства поблагодарить вас за проделанную работу, да-да, я знаю уже, что это всё именно ваших рук дело, – сказал Плеве.

– Совершенно верно, я в свою очередь хочу тоже поблагодарить и за лекарства, и за эти наборы, это было неожиданно и приятно. Обычно все только просят, а вы сами что-то даёте, – дополнил фон Валь.

– Действительно. Это всё очень большое дело, попомните мои слова, – продолжал министр, – мы очень остро сейчас нуждаемся в подобных лекарствах и производствах. А то немцы сейчас производят почти всё, а мы только закупаем у них.

Поехали мы на экипаже фон Плеве, второй раз еду, и каждый раз неуютно. Ощущение, что вот-вот кто-то кинет бомбу и все планы накроются…

– Вижу, вам не очень комфортно, озабочены чем-то? – спросил внимательный фон Валь.

– Да просто Его превосходительство Вячеслава Константиновича вот так же взорвали, в таком вот дилижансе. Может, даже в этом самом. Оттого и неуютно мне, постоянно кажется, что вот так сейчас какой-нибудь бомбист швырнёт бомбу и всё.

Полицейские выглядели серьёзно и подавленно, особенно Плеве. Губы его сжались, взгляд сделался жёстким, он сразу отвёл глаза, как бы показывая, что он не на меня злится. Руки его сжимали портфель. Плеве молчал и отвернулся к окну. Какое-то время ехали в тишине. Потом он всё-таки заговорил.

– Ну, от такого никто не застрахован.

– Как сказать, методика противодействия этому есть. Как правило, все эти бомбисты-террористы люди с проблемами. И я почти уверен, они все числятся в ваших картотеках. Это можно легко проверить, например, я назову фамилии, а вы проверите по своим базам. Только нужно смотреть не столько по полицейским, сколько по медицинским. Зачастую они все состоят на учёте. Так вот, к этим базам не только у вас есть доступ. – я замолчал, по очереди разглядывая своих попутчиков.

– Именно так их и вербуют, ищут неуравновешенных, потом готовят, обрабатывают, существуют методики, и террорист готов.

– Но кто? Кому это нужно?

– А кому выгодно? Вот давайте разберём ваш случай, зачем и главное, кому потребовалось убивать вас?

Разговор пошёл уже на серьёзные темы, и оба чиновника были мрачны и сосредоточенно смотрели на меня, словно охотничьи собаки, почувствовав добычу. Я видел, как это всё важно и интересно для них. Первым начал фон Плеве:

– Для террористов я крупная цель. Мешать я мог многим, в частности, мне могли вспомнить еврейские погромы, будь они прокляты. Опять же поляки, народовольцы, да много кому я мозоли оттоптал.

Я только покивал головой.

– Всё так, но вы не учли главного.

Плеве чуть наклонил голову, как бы приглашая меня к продолжению. Я помолчал, по очереди переводя взгляд то на одного, то на другого. Чувствуя, что сейчас перейду ту грань и начну говорить вещи, о которых вообще не принято произносить вслух, если хочешь, чтобы голова твоя осталась на плечах. Полицейские терпеливо ждали, видя мои сомнения, в то же время невербально поощряя продолжать.

– В первую очередь вы человек Николая. Пока ещё нет, но, как я вам говорил, через пару лет он назначит вас министром, и вы будете преданы лично ему.

– Допустим. – Плеве не очень понимал, к чему я клоню.

Я развёл руками.

– Это приговор. У Николая существует могущественная оппозиция. Внутри семьи, разумеется. Которая всячески ему мешает и идёт на любые преступления, чтобы ослабить его власть. И вы, как умный, влиятельный и преданный лично государю человек, стали сильно мешать, поэтому вас и убрали.

Повисло тяжёлое молчание.

– Кстати, все эти доморощенные террористы, я имею в виду народовольцев всяких, по большей части контролируются и направляются ими. Поэтому вам, я имею в виду полицию Российской империи, с ними не справиться, это невозможно. Вы и террористы по сути как левая и правая рука правящей фамилии, просто предназначенные для разных управленческих задач.

Чуть помедлив, я решил: добивать, так добивать.

– Ну и, разумеется, эта оппозиция не сама по себе. У них тоже есть покровители из правящих домов других государств, в частности, под их гарантии они и действуют.

Фон Плеве взялся рукой за переносицу, закрыв глаза, а фон Валь просто опустил голову вниз, думая о чём-то своём.

Глава 19

– И что же делать? Против таких противников мы, пожалуй, бессильны, – подавленно сказал Плеве.

Мы уже приехали к моему убежищу.

– Я предлагаю отложить дела наши скорбные и немного отвлечься. Хочу показать вам Лавру. Вы наверняка ни разу в жизни тут не были. А разговор мы продолжим чуть позже у меня в кабинете.

– Да, разумеется, не были, но наслышаны изрядно, так ведь, Виктор Вильгельмович?

– Точно так, место пресквернейшее. Сколько сил и средств потрачено, чтобы вывести эту заразу, да всё бестолку, – он в сердцах махнул рукой. – Дело совершенно пропащее.

Я только ухмыльнулся и сделал приглашающий жест. Оба чиновника со свитой вошли во внутренний двор нашей крепости. Внутри было на удивление малолюдно.

– Давайте пройдёмся, покажу вам, как тут у нас всё устроено.

Примерно за полчаса обошли школу, с Катериной они уже были шапочно знакомы, теперь познакомились официально. Осмотрели бани и прачечные, посетили ресторан, даже заглянули в столовую для студентов и малоимущих. Везде было побелено, относительно, насколько это возможно, чисто и опрятно.

– Да… – протянул фон Валь, – всякое ожидал увидеть, но не такое. Поразили, чего уж тут говорить, – и, заговорщицки оглядываясь, наклонился ко мне, – говорят, у вас тут ещё одно заведеньице работает?

– О чём именно речь? – я предполагал, что он про казино, а вдруг про бордель наш?

– Игорный дом, – сказал градоначальник без всяких экивоков. Плеве тоже заинтересованно смотрел на меня.

– Ну… я бы называл это всё же клубом, давайте я покажу.

От вида модного бара, который и в наше время смотрелся бы хорошо, чиновники откровенно прибалдели. Андрей был при полном параде, по моему жесту приготовил на всех коктейли с дольками лайма. Офицеры были поражены в самое сердце. Я подумал и решил показать им всё, разумеется, изюминкой стал настольный футбол, я предложил чиновникам сразиться, и те, как подростки, схватились не на жизнь, а на смерть, окружённые и подбадриваемые своими свитскими. Сыграв партию, я предложил оставить свиту дальше осваивать премудрости игры вместе с крупье, барменом и неограниченному доступу к алкоголю. А нам пора переходить к более серьёзным делам. Оставив распоряжение на этот раз не беспокоить, мы отправились ко мне в кабинет.

Когда подходили к Стеклянному корпусу, то есть нашему главному офису, на ступенях увидели любопытную пару. На крыльце стояли Фома и Марфа Владимировна. Я сделал жест, и они подошли. Фома выглядел сконфуженно, но держался стойко. А вот железная Салтычиха стояла, словно аршин проглотила, всё-таки ей ещё ни разу не доводилось встречаться с таким большим начальством. Тут кто угодно заробеет.

– Позвольте представить, Марфа Владимировна, управляющая Лаврой.

От такого повышения она на секунду замерла, но потом взяла себя в руки и поклонилась.

– И Фома Шелестов, его имя должно быть вам знакомо, Виктор Вильгельмович, он тут тоже трудится в качестве управляющего.

– Как же, как же. Наслышан, весьма известная персона, – грозный генерал сделал шаг навстречу Фоме и протянул ему руку, не ожидавший такого Шелест немного растерялся, моргнул несколько раз и с поклоном протянул руку.

– В первую очередь хочу вас поблагодарить за помощь с делом об ограблении инкасаторов. Андрей Алексеевич просветил нас, как дело было на самом деле.

Фома стрельнул на меня глазами.

– Поэтому от меня лично и от нашего ведомства выношу вам благодарность, пока, к сожалению, не могу никак поощрить вас, сами понимаете, но, – он поднял палец, – можете всегда рассчитывать на моё благоволение. Если Андрей Алексеевич вам доверяет, то и я не буду отталкивать. Кроме того, я вижу значительные изменения и тот путь, который прошли вы и всё это место, – он обвёл рукой пространство вокруг. – Раньше всё это доставляло бесчисленные проблемы. А теперь только благодарственные письма. Я ещё подумаю, как вас отметить. С вами же, Марфа Владимировна, я только что познакомился, но повторюсь, если Андрей Алексеевич доверил вам управление, значит, вы особа по-своему выдающаяся. Мне даже было бы интересно, чтобы наши остолопы переняли некоторый ваш опыт. Что скажете, Вячеслав Константинович?

– Полностью с вами согласен, кроме одного, что мы не можем их никак отметить. Можем и непременно отметим. Это выдающаяся работа на благо города и всего общества. Так что, господа, награда не заставит себя ждать. Ещё раз уже и от себя хочу поблагодарить вас.

В конец обалдевшие Фома и Марфа сделали шаг назад и поклонились, а мы пошли дальше. Я остановился и извинился.

– Одну секунду, я дам последние распоряжения, – и быстро подошёл к моим управляющим.

– Так, слушайте приказ, в казино сейчас вся свита начальства. Там только крупье и бармен остались. Фома, иди, наверное, сам, устрой им там карточное веселье и кутёж господам офицерам, позови, может, Наума или ещё кого из старших, сам реши. Познакомься с ними, может, что полезное выйдет.

Марфа, организуй им баб, самых приличных, без разврата, но чтобы компанию составили. И позови Катерину туда, пусть будет за главную там.

Фома, присмотри за ней, чтобы без особых безобразий. Но если кто с ней познакомиться решит, не препятствуй. Всё, работайте. Меня беспокойте только в крайнем случае. Вся охрана по максимуму.

В этот раз за официанта выступал я. После того как мы заперлись, я пооткрывал все двери, принёс бутылку арманьяка, бокалы, шоколадные конфеты и фрукты. Чиновники посмотрели на бутылку, потом друг на друга, видимо решив, что если появился коньяк, то разговор будет тяжёлый. Хотя они и без бутылки это прекрасно понимали.

– Андрей Алексеевич, после нашей первой встречи, я, признаться, почти не спал толком, осмысливал информацию. Уверен, Виктор Вильгельмович тоже.

Тот только в подтверждение опустил голову.

– Потом навалились все эти события с бунтом на фабрике и гибелью революционной верхушки. Как вы нам сообщили, это всё ваших рук дело. После этого Савельев принёс Виктору Вильгельмовичу весьма любопытную папку. Где были все их документы, включая, – он поднял палец вверх, – расписки о получении денег и многое другое, всё это нам чрезвычайно пригодится. В связи с этим и многим другим, о чём мы говорили, у меня к вам целый список вопросов.

При этих словах Плеве вытащил из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист, испещрённый цифрами и строками.

– У меня не меньше вопросов. Но, если Вячеслав Константинович не против, я хотел бы начать с другой темы, – он немного помялся, – с личной темы. Мы уже знаем, что моего коллегу, – он указал рукой на Плеве, – взорвут, в каком году вы сказали?

– В 1904, – опередил меня Плеве, обладавший феноменальной памятью. Именно из-за этого его качества его приметил тогдашний министр МВД Лорис-Меликов и представил Александру Третьему, так и начался его взлёт.

– Да, в 1904. Но вы ничего не сказали про меня и мою семью, как я понял, меня так никто и не убьёт?

– Вы, Виктор Вильгельмович, опередили меня, я сам хотел предложить эту тему для начала нашего, – он поднял брови, – без сомнения, тяжёлого разговора.

Пока они говорили, я достал несколько папок и положил их перед собой. Я развязал и снял галстук и пиджак, оставшись в белой рубашке с расстёгнутым воротом. Как бы подчёркивая дружескую и неформальную обстановку. Ещё я заметил, что при личной беседе оба чиновника теряются, часто не зная, как себя вести. Я же скидываю маску и остаюсь самим собой. Для них ведь я по сути инопланетянин, человек из непонятно из какого мира, пришелец. В какой-то степени я чувствовал их страх, такие эмоции я научился считывать очень хорошо. Причём общество-то было сословное, и статус, чин имели огромную роль. По моим внутренним ощущениям, они мне присвоили звание что-то вроде посла другого государства или даже иной цивилизации. И обращались соответствующе. Ну и я себе позволял многое. А кто они были для меня, эти люди? С одной стороны, министр и генерал, но я не чувствовал их веса, для меня они были министром и генералом, только формально, как и все окружающие меня чиновники. Я пока не чувствовал этого, так же я относился и к своему чину, как к какой-то игре.

Реально мне было их жаль. Им предстоит услышать и пропустить через себя страшную, чудовищную информацию. Которая по сути перевернёт всю их жизнь. Они уже не смогут жить иначе. На них пока не чувствуется моего влияния, если только совсем немного из-за малого срока общения, но те люди, которые постоянно рядом, Катерина, Фома и другие, уже изменились очень сильно, не только речь, но и манера двигаться, жить и даже в какой-то степени мыслить тоже перенимается.

– Друзья. Позвольте мне вас так называть. Не знаю, как вы, но я хочу считать вас своими друзьями, зная, сколько всего вы делаете для нашего Государя и страны, да и для меня, чего уж там говорить. И мне очень жаль, что я для вас выступаю тут в качестве горевестника. Ничего хорошего вы от меня не услышите, только про боль, смерть и крах всего. Поэтому хочу лишь сказать, мужайтесь, стойко переносите всё это, по-мужски, по-солдатски.

Давайте начнём по старшинству, с вас, Вячеслав Константинович.

Хоть и был день, но занавески по большей части были задёрнуты, и в комнате царил полумрак, приятно пахло разлитым коньяком, горели электрические лампы, прикрытые абажурами, я терпеть не могу открытого источника света. Иногда лампы подрагивали, освещая напряжённые и как-то заострившиеся лица двух высших чиновников российской империи.

– По поводу вашего… – я сделал паузу, – убийства, там действительно не так просто всё, как кажется на первый взгляд. Я уже упоминал, что вы очень мешали определённым высокопоставленным людям из оппозиции Николаю.

– Вы готовы назвать фамилии?

Я немного помолчал. Думая, как лучше всего продолжить.

– Разумеется, я свечку не держал, и даже в будущем нет определённой ясности со всем этим. И ещё, я хотел бы сразу проговорить, чтобы потом не было недопонимания, вопросы, связанные с Семьёй, то есть с Императором и Романовыми, я бы предпочёл обговаривать наедине с Николаем, вы сами должны понимать, во-первых, это государственная тайна, во-вторых… во-вторых, не надо объяснять.

– Да, вы совершенно правы, это просто опасно.

– Всё верно, должна быть субординация, вы это понимаете, как никто другой. Всю информацию я сообщу Государю, дальше он сам донесёт до вас в части касающейся. Так вот, одну фамилию я всё же назову. У вас, Вячеслав Константинович, выйдет не шуточный конфликт с Сергеем Юльевичем Витте, министром финансов.

Плеве сидел с озабоченным видом, фон Валь тоже сидел хмурый, поглядывая на Плеве.

– Но какая почва для конфликта? Какие основания?

Я открыл папку:

– В апреле 1902 года, после убийства Дмитрия Сергеевича Сипягина, вы займёте пост министра внутренних дел и шефа Корпуса жандармов. На этой должности вы будете последовательно проводить жёсткую политику против оппозиционных и революционных движений. С вашим приходом влияние МВД в определении общегосударственного курса возрастёт, оттеснив министра финансов Сергея Юльевича Витте. Вы выступите с резкой критикой готовящейся им крестьянской реформы и представите собственный план, основанный на хуторском землевладении.

В нём будут предусмотрены внеэкономические меры защиты помещичьего землевладения, включая запрет для Крестьянского банка скупать помещичьи земли почти по всей Европейской России. Вы станете сторонником усиления власти в губерниях, инициатором разгона наиболее оппозиционных земств. При вас в центральном ведомстве объединят все подразделения МВД, которые ведали земскими и городскими делами, в единое Главное управление по делам местного хозяйства.

Вы разработаете проекты губернской реформы, изменений в крестьянском законодательстве, реформ местного самоуправления и другие. В еврейском вопросе будете выступать за смягчение ограничений, но решительно возражать против их полной отмены. Вы поддержите усиление российской экспансии на Дальнем Востоке и в Маньчжурии, считая, что военный конфликт позволит разрядить внутреннюю напряжённость в стране.

Но 15 июля 1904 года, в Петербурге, на Измайловском проспекте, вы будете убиты бомбой, брошенной в вашу карету эсером Егором Созоновым.

Я сделал паузу, закрыл и отложил папку, медленно перевёл взгляд на Плеве. Видно было, как гнев разгорался внутри, когда он злился, усы его топорщились, он отставил бокал с коньяком и сжал кулаки до белых костяшек. Фон Валь выглядел примерно так же, прикрыл глаза, набрал воздух и медленно выдохнул, успокаиваясь.

– Тут важный момент, что Витте продолжил вас шельмовать даже после вашей гибели. Назначение и деятельность министром внутренних дел Плеве не устраивали ни императорское окружение, ни консервативную элиту, ни либеральную общественность, ни тем более революционеров. Ваша фамилия стала предметом довольно злых каламбуров и всевозможных насмешек: «Плевое министерство», «плевый проект», сторонников министра называли «плевками», а его высказывания и акции «плевела». По воспоминаниям графа Сергея Витте, вашего политического соперника, он приписывал вам слова о русско-японской войне: «Нам нужна маленькая победоносная война, чтобы удержать Россию от революции». Впервые эта фраза появилась в книге «Исход российской революции 1905 года и правительство Носаря», изданной под псевдонимом А. Морской, за которым стоял В. И. фон Штейн. Там вас критиковали, а Витте – наоборот, возвышали. Но даже ваши современники были уверены, что книга была вдохновлена или даже написана самим Витте. Позже эти слова появились и в его посмертных мемуарах.

Фон Плеве встал и начал расхаживать по комнате. Фон Валь провожал его взглядом.

– Я не хочу сказать, что именно Витте вас «заказал», как сказали бы в моём времени. Но очень похоже, что он значительно этому поспособствовал. Вам нужно знать ещё кое-что о нём. У Витте есть двоюродная сестра, зовут её Елена Блаватская, вам наверняка известно это имя.

– Известная теософка, – прокомментировал фон Валь.

– Именно. Теософское общество – это побочная ветка английского масонства. Я об этом вам расскажу чуть позже. Это важный кирпичик. Но ещё важнее другое, это железнодорожные ложи Российской Империи. Тут мы с вами зайдём уже на совсем тёмную сторону, но вам нужно это знать. Иначе будет многое непонятно касательно Витте и всех этих террористических актов.

Плеве сел на место, и оба они смотрели на меня и внимательно слушали. Я помнил про Плеве, что он обладал феноменальной памятью, это мы без интернета и смартфона – беспомощны, а тут люди-титаны по сравнению с нами. Я снова достал свою папку:

– Так вот, в 1857 году было основано первое акционерное общество для постройки и последующей эксплуатации железных дорог в Российской Империи. Французы в нём занимали весь высший и значительную часть среднего технического и управляющего персонала во главе с инженером и математиком Эдуардом Коллиньоном. Крупнейшими акционерами после Штиглица и Берингов стали промышленники и банкиры-сенсимонисты, французы пунийского португало-еврейского происхождения Исаак и Эмиль Перейра.

Я сделал паузу, смотря на коллег.

– Я понимаю, что кое-что вам может быть непонятно. Не стесняйтесь вести запись, делайте пометки, хотя я заранее знаю вашу просьбу ознакомиться со всеми бумагами, вам их предоставлю. Пока же попрошу обратить внимание на пунийцев. Чуть позже мы к этому вернёмся, поскольку это важнейшая информация.

Чиновники только покивали головами.

– Дед братьев Якоб был поборником прав французских евреев, членом Лондонского королевского общества, личным переводчиком Людовика XV и первопроходцем педагогики для глухонемых детей. То есть, как и американские шрайнеры полтора столетия спустя, детьми приторговывал.

Вы знаете, кто такие шрайнеры?

– Это масоны, – сказал Плеве.

– Да, но не совсем обычные, шрайнеры – это масонские шуты, у них всё построено на клоунаде. Но в действительности они выполняют там важную функцию.

А дядя Перейра корпел над изучением раковин моллюсков. Сами братья, помимо всего прочего, заведовали финансами градостроительных работ барона Османа, определившего современный облик Парижа.