Текст книги "Городовой (СИ)"

Автор книги: Andreas Eisemann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 36 страниц)

– А что случилось с ним?

– История там неприятная – три года назад, на старости лет, решил омолодиться. Втюхали ему проходимцы какую-то дрянь, отчего у него произошло заражение крови. Так и умер, бедолага.

А я подумал – как жаль. Если бы он при мне такое учудил, глядишь, и смог бы помочь.

– Ну ладно, а что по нынешнему?

– Фон Валь Виктор Вильгельмович – генерал от кавалерии. Остзейский немец, лютеранин. Вот он да – глыба! Всю жизнь губернаторствовал, подавлял польское восстание – человек старой закалки. Боевой генерал, не шаркун. Много воевал – кроме того, недавно основал детский приют на свои деньги. Ах да, ещё не так давно запретил к демонстрации картину Ге «Распятие» – помню, газеты писали, громкая история была.

– Похоже, серьёзный мужчина – видимо, с ним можно иметь дело.

– Дело?

– Когда нас вызовут на ковёр под очи начальства – мы должны прийти не с пустыми руками.

– То есть? Объяснитесь.

Савельев напрягся.

– Первое – мы должны принести бумаги по новому лекарству от мигрени. Запатентовать мы его не успеем, но это и не важно – суть в том, чтобы поднести всё это таким образом, что фон Валь как бы в курсе этого, и лекарство было произведено с его благожелательного одобрения и финансового вспомоществования.

Морщины Савельева разгладились, и он откинулся в кресле и лукаво посмотрел на меня.

– То есть уже фон Валь пойдёт с этой папочкой на доклад к государю? Понимаете, Иван Григорьевич?

– Ещё бы мне не понимать! Подобный финт вы уже второй раз со мной проворачиваете – вы просто дьявол какой-то, Андрей Алексеевич! Уж больно гладко стелете – как бы потом больно падать не пришлось.

– Но ведь фон Валь не то что не финансирует клинику, но и даже не знает про это лекарство?

– Он не дурак – думаю, намёк поймёт и немедленно выделит средства на дальнейшие исследования. Он же будет сам теперь в этом заинтересован – государь с него спрашивать будет.

– Ох, Андрей Алексеевич, в какие сферы вы поднимаетесь! – покачал головой полицейский.

– Но это не всё, – я снова проигнорировал его волнения.

Я подготовил небольшой проект по устроению полицейской службы – это часть большого проекта по полной реорганизации, но пока на это нет ни ресурсов, ни связей, чтобы это проводить в жизнь. Поэтому действовать будем поэтапно – параллельно завяжем новые знакомства. Думаю, всё это пригодится в будущем.

Савельев молчал, о чём-то раздумывая – говорить или нет. Потом, видимо, одна из чаш весов перевесила, и он промолчал. Хотя я предполагал, о чём он хотел спросить. Наверняка удивился, что я ищу знакомств с сильными мира сего – думал, что я сам послан оттуда, поэтому и был в некотором недоумении. Не буду ни подтверждать, ни опровергать его размышления.

– Это уже очень серьёзно. Если лекарство – просто приятное известие, которое может добавить ему популярности, то проект по полиции – это совсем другое дело. Вы дадите мне ознакомиться с ним?

– Разумеется. В ближайшее время пошлю вам курьером. Вы же понимаете, что именно вы будете инициатором подачи проекта?

– А инициатива, как правило…

– Разумеется – вероятно, да, вам поручат его выполнять, если примут в работу. Ну а вы, как мудрый руководитель, переложите эту головную боль на подчинённых – то есть меня.

Я сделал небольшой шутовской поклон.

В этот момент принесли десерты и ароматный чай. Обслуживал нас сам Андрей Фролов.

– Спасибо, Андрей! Хотел тебя попросить – пара моих людей сейчас в больнице, один из них в тяжёлом состоянии. Организуй, пожалуйста, доставку питания им – одному хорошее, полноценное, а другому всякие диетические супчики. А то у него кишки наружу – он твёрдое пока есть не может. И поговори там с доктором Перфильевым по поводу организации нормальной кухни в этой больнице – посоветуйся с отцом, пусть он наймёт людей.

– Всё понял – будет сделано в лучшем виде, не сомневайтесь.

– Да, кстати, как там Фома и ваш товарищ? – подключился Савельев.

– Фома плох, но вроде как жить будет. На нём сейчас док ещё одно новое лекарство испытывает.

– Эх, как оно нехорошо вышло! Мне Кондратьев таких ужасов понарассказывал – говорит, просто гора трупов, которых вы там настреляли.

– Не без этого. Либо они, либо мы – всё просто.

Савельев покачал головой.

– Боюсь представить, если бы наши остолопы туда рванули – какая трагедия бы разыгралась!

– Вот это очень верное замечание. Собственно, мой проект и состоит в том, чтобы начать целенаправленное обучение полиции и жандармов стрельбе, тактике, захвату преступников.

– Смело и оригинально. Но не боитесь, что потом всех собак спустят, если не получится?

– Волков бояться – в лес не ходить. Да и не мой это метод – тихо на жёрдочке сидеть. Нужно лезть вперёд. Если нас отметят за инкассаторов – то это как раз будет хороший момент занести наши инициативы.

– Эх, как вы выражаетесь – «занести инициативы»! Я прямо сижу и запоминаю – потом использую при случае.

– Да бога ради! Главное, чтобы дело шло.

– Я только вот чего не пойму. Можно откровенно?

– Валяйте.

– С одной стороны, вот вы вроде полицейский, а с другой – такой преступник, каких свет не видывал! Я, естественно, многое знаю и про Митрофаньевское – кстати, как вам удалось там всё начальство сменить? Впрочем, ладно – пустое. Так вот, не могу я для себя уяснить этот парадокс. При том что блага от вас – как от нескольких министерств, будь они не ладны! Такого порядка, как сейчас, никогда в городе не было – вся отчётность просто золото! Я вам так скажу – эхо от вашей деятельности высоко идёт, уже не один начальник поднялся на этих отчётах, приписывая ваши заслуги себе.

– Да чёрт с ними, с убогими! Пусть делают что хотят – лишь бы мне не мешали. У нас с вами, Иван Григорьевич, своя собственная игра.

– Может, по маленькой за такое дело? – Раскрасневшийся Савельев наклонился заговорщицки ко мне.

– А почему бы и нет? – И я дёрнул за специальный шнурок.

Чай был отставлен, и под новые закуски водочка пошла как в сухую землю.

– Так вот, – продолжал похорошевший Савельев, – у меня голова пухнет, как я думаю о масштабах вашей деятельности и о противоречивости всего этого.

– Да всё просто. Чисто законными методами в данной ситуации решать те задачи, которые я перед собой ставлю, попросту невозможно. Ну вот вы ловите жуликов, террористов, убийц – отправляете на каторгу, и хоп! – через полгода они уже снова тут.

Савельев потёр лицо руками, потом махнул в сердцах рукой.

– Ваша каторга – это курорт, проходной двор! Что с того, что я бы притащил вам сюда, к примеру, этих морячков, которые террор учинили? Ну разжаловали бы их, дали им гауптвахту, потом так же бы восстановили в должности – покровители у них ого-го! А так – нет человека, нет проблемы.

– Конечно, – я остановил хотевшего возмутиться полицейского. – Я понимаю, что я не вправе брать на себя такие полномочия – карать и миловать. Кто я в сущности такой? Но… – я пожал плечами – так сложились обстоятельства, и пока у меня неплохо получается. Да, я действую жёстко, жестоко. Но, как вы видите, крайне эффективно. Если бы наша власть действовала бы хотя бы на четверть так же, как я, то мы бы с вами жили в другом мире.

– Согласен – что уж там говорить!

– Поверьте, несмотря на мои действия, порой кажущиеся преступными, я на стороне власти и закона и по факту делаю всё, чтобы помочь порядку и государству. Вот, например, скоро начнём учить и тренировать полицию – зачем я это делаю? – Я поднял палец – водочка уже начала немного сказываться, хотя я не налегал. – Чтобы сберечь жизни полицейских, которых необученными кидают на задержания тех же вооружённых террористов.

– Чаще всё-таки жандармов, но я вас понял. Жандармы тоже подключатся, хотя с ними сложнее будет.

– Огромная проблема – что у нас катастрофическая нехватка полицейских.

– Ну благодаря вашей помощи сейчас у нас более-менее комплект.

– Вы не понимаете – этого мало! Нужно минимум в пять раз больше численность, в том числе в сельской местности в целом по стране. По-хорошему нужна реорганизация всей системы, в том числе и жандармерии. Но это дело будущего, – я ухватился за кусочек чёрного хлеба с салом, кусочком чеснока и укропом. – Сейчас же надо сосредоточиться на продвижении нашего проекта. Я готов всё это финансировать сам, но и помощь от государства не помешает – например, пусть выделят землю под полигон. А по большому счёту, лишь бы не мешали – сам справлюсь.

– Да, планы у вас грандиозные. Я, честно говоря, другими глазами на вас теперь смотрю – не перестаёте вы меня удивлять.

– В идеале полицейскую академию хочу создать. Чтобы полицейских не на улице по объявлениям брали, а серьёзно учили, готовили – хотя бы месяцев шесть. Ну и, естественно, жалование подняли.

– Ваши слова да богу в уши!

– Авось услышит! Давайте по ещё по одной.

– Иван Григорьевич, что слышно по делу новой бумагопрядильни?

Григорьев отложил вилку с закуской, не донеся до уже открытого рта.

– Так это ваша ра…

– Иван Григорьевич! – Я поднял руки. – Давайте не будем говорить таких страшных вещей. Скажем так – я имею там интерес. И хотел бы, чтобы по возможности вы отводили громы и молнии, которые мечут недоброжелатели, от сего предприятия. От себя скажу, что там уже строятся несколько корпусов, где будут селиться юноши и девушки из неблагополучных семей – также будут осваивать профессии. Девушек, кстати, я этих выдёргиваю из… сами знаете каких занятий. Это тоже вам на заметку, если будут разговоры о преступности и бандитизме. Поэтому прошу вас поставить сторожки через своих людей. Думаю, скоро должны заняться этим всерьёз и выделят группу следователей – я хотел бы первым об этом узнать.

– Н-да… сегодня прямо день открытий. Я, честно сказать, прямо протрезвел – весь хмель как ветром сдуло. Я, конечно, сделаю всё, что смогу, но сами понимаете – где я, а где они.

– Это дело поправимо.

– Эх, после разговора с вами у меня прямо настроение каждый раз повышается.

– Хорошо, давайте завершать нашу приятную беседу. В ближайшие дни ждите от меня проект по обучению полиции – хотелось бы надеяться, что после пробного режима практика распространится на всю империю.

– Ну поживём – увидим.

– Это точно. Да и ещё одно – я тут собираюсь одну эсеровскую типографию накрыть. Не хотите ли поучаствовать?

Уже поднимающийся Савельев плюхнулся в кресло.

– Подробности.

– Мои люди обнаружили подпольную, довольно крупную типографию – там террористы печатают революционную и запрещённую литературу, воззвания и прочие гадости. Они сейчас под наблюдением. Я в принципе сам всё могу провернуть, но подумал – почему бы не привлечь вашу проверенную команду? А заодно ещё одно дело вам в заслугу пойдёт.

Савельев разгладил усы и серьёзно посмотрел на меня.

– А вам это зачем? Я имею в виду типографию.

– Да вот, издательским делом решил заняться. А у них уже всё закуплено – так что и богоугодное дело сделаю, и себе приварок небольшой. Ну и вам, глядишь, перепадёт чего.

– Охо-хо, да-а…

– Заранее предупредите Ивана, братьев Емельяновых. Ну и ещё кого-нибудь пусть Иван подберёт – кто уже в деле был.

– По-хорошему это не наша работа – могут и выговор влепить.

– Как влепят – так и отлепят. Победителей не судят.

– Боюсь, что всё равно они чисто сработать не смогут.

– Работать будут мои люди – ваши в оцеплении. Когда мы закончим – передадим всех вам, а вы уже оформляйте их как положено и передавайте по инстанциям.

– Это дело!

– Ну тогда договорились – ждите моего человека.

На подходе к своему дому-офису меня перехватил Прокоп.

– Все наши в сборе.

– Ну пошли тогда в подвал. Малыш и Боцман там уже?

– Да, вас только ждём.

– Ну пошли.

В нашей импровизированной тюрьме, несмотря на то что была организована вентиляция, всё равно воняло – видимо, место такое проклятое. Начальником и палачом нашей тюрьмы был её бывший сиделец и бывший моряк Степан – в народе Боцман. Он уже подготовил бочку с водой и ковшом, скамью и тряпки, нужные для дела.

Народу собралось пятнадцать человек – все из основных старших, которых отобрал лично Прокоп. Молодые крепкие ребята, которых я тренировал. Впереди, рядом с Прокопом, стояли парни, которые участвовали в налёте на банду Кахана – как я понял, они сейчас автоматически стали старшими среди равных, своего рода капралы. Жаль, пока, кроме как финансово, не могу их ничем выделить.

– Ну что, раз все собрались – будем начинать. Мы собрались тут, чтобы вы сами на себе убедились, что если попадёте в руки к врагу – вам не поздоровится. И я имею в виду не полицию. С полицией мы как-нибудь разберёмся, да и пытать вас там никто не будет. Сейчас Боцман проведёт вам небольшую экскурсию и расскажет о своём оборудовании и как оно применяется.

После услышанного и увиденного парни стояли серьёзные и задумчивые – некоторых видно было, что напуганные. Видимо, думали, что сейчас всё это на них будут испытывать.

– Естественно, мучать мы вас сильно не будем – по крайней мере тем, о чём нам поведал Степан, это уже для наших врагов. Но вам тоже нужно будет кое-что попробовать. Нужно, чтобы вы хотя бы примерно понимали, что это такое. Не бойтесь – никаких повреждений не будет. Я просто хочу, чтобы вы знали – если за вас возьмутся серьёзно, то вытрясут всё. Но сцеживать информацию вы должны постепенно. Вообще с пытками дело обстоит так…

Я расхаживал вокруг лавки и вещал:

– Тут ведь как – если вы видите лица пытаемых, особенно того, кто ведёт допрос, а не палача, то считайте, что всё плохо. Если бы вас хотели отпустить – то лица бы скрыли, чтобы вы потом не узнали их. Так что если вас пытают лицом к лицу и обещают отпустить за то, что вы им всё выложите – не верьте. Вас скорее всего после этого убьют. Пытки вообще делятся на две части – с увечьями и без увечий. То есть если вас пытают, не калеча, есть шанс, что отпустят. Если же начали калечить – то считайте, что уже всё. Калеку после пыток никто не отпустит, так как это будут конкретные следы воздействия. А это никому не нужно – проще прикопать где-нибудь.

Я замер, раздумывая.

– Избежать мучений можно, пожалуй, только в одном случае. Если вы начнёте сопротивляться в самом начале, когда вас взяли – даже несмотря на то что, например, у вас связаны руки. Если оказать максимальный отпор, когда у вас ещё есть силы, пока вас к чему-нибудь не привязали – тогда есть небольшой шанс, что вас сразу убьют. Поверьте, часто это будет лучшим выходом, чем потом вас будут медленно разрезать на части. Степан немного приоткрыл вам картину того, что с вами может случиться.

Ну хорошо, давайте приступим…

Я медленно осмотрел всех, ища, кого бы выбрать первым – многие потупили глаза, как ученик, не знающий предмета и боящийся, что назовут его фамилию.

– А начнём мы… с… тебя, Прокоп. Ты старший – тебе первому и принимать удар.

Изначально я думал провернуть это дело, как бы похитив кого-нибудь и поспрашивать таким образом, но, прикинув, понял, что это будет слишком хлопотно. Поэтому решил провести урок со всеми сразу.

Прокоп лёг на скамью, и Боцман пристегнул его ремнями, которые крепились к скамье. Чем-то всё это напоминало, как удерживают в психушке. Отдельные петли из ремней были для рук, дальше щиколотки, над коленями и в районе локтей. То есть человек прочно фиксировался. Ещё для улучшения эффекта скамью можно было приподнять с одной стороны – там, где ноги, придавая больший наклон. Но сейчас это было уже лишнее.

Прокоп тяжело дышал, ещё не понимая, что будет дальше – про этот способ по договорённости со Степаном он специально ничего не говорил. Хотя метод известен с незапамятных времён. Малыш будет в этом деле ассистентом, потому что одному неудобно. Все сдвинулись поближе друг к другу кольцом – все напряжённо смотрели и ждали. Я кивнул головой, и Малыш накинул на голову Прокопа белую холщовую рубаху, а Степан начал поливать ему на лицо водой из большого ковшика. Рубаха быстро намокла – Володя перехватил её поудобнее, натягивая плотнее на лицо. Прокоп сжал кулаки, пытаясь вырваться – вены на руках и шее вздулись, он пытался дышать, но каждый вздох через мокрую тряпку давался очень тяжело. К тому же Степа продолжал подливать воду тонкой струйкой. Прокоп начал задыхаться – тело забилось, шея покраснела, и все вены проступили очень отчётливо от напряжения, тело выгнулось. Когда Малыш понял, что пора, он резко сорвал с лица ткань, и Прокоп с бешеными глазами сделал мощный и шумный вдох во всю силу лёгких. В этот же момент Малыш снова накинул тряпку, а Степа полил водой. Так продолжалось несколько раз, потом я подошёл и чувствительно, но не со всей силы ударил его в солнечное сплетение – к невозможности дышать прибавилась ещё и боль. Илья забился в конвульсиях – ремни натянулись. Мы ещё немного подержали мокрую ткань, не давая вздохнуть, потом я решил, что достаточно. Убрали ткань и развязали его. Усадили на лавку.

Прокоп еле сидел – сил у него не было. Я попросил принести ещё одну лавку – её поставили к стене и пересадили Прокопа туда. Все сгрудились над ним, ждали, пока он восстановит дыхание. Когда он более-менее пришёл в себя, я спросил:

– Как ощущения?

– Очень плохо. Как будто умираешь.

Он по-прежнему тяжело дышал – разговор давался ему с трудом.

– Ну вот, а представь, что в это время тебя будут допрашивать, ещё и бить периодически или ещё что-нибудь с тобой делать. И, кстати, вместо воды может быть протухшая моча.

Прокоп только покачал головой.

– Не знаю, сколько бы выдержал – очень хотелось, чтобы это прекратилось.

– Ну что, кто следующий?

Вперёд сразу шагнула моя тройка бойцов.

После всего этого – можно сказать, крещения водой – молодёжь сделала это ритуалом, типа «прописочки» для молодых. Нужно было выдержать определённое время – кто не выдерживал, того к делам не допускали.

Дома меня уже ждала Катерина. Что-то напекла – запахи стояли вкусные, но я так наелся, что уже не лезло, но даму надо было уважить.

– Пил?

– Вот так ты встречаешь?

– Ты же знаешь – я всегда учую.

– Как у Сашки дела?

– Как сажа бела. Жалуется всё время, что его твой Аристарх совсем загонял – света белого не видит. Нескольких репетиторов нанял ему, языкам обучает и ещё чему-то. Он говорил, да я не поняла.

– Ремня ему надо дать – разнылся он. Глядишь, в люди выйдет – я ему же фактически домашнее образование даю, причём неотрывно от производства.

– Вот и всыпь хорошенько, чтобы знал.

– Ладно. Ходила к Мохову – как тебе новое платье?

– Ходила.

Катерина разрумянилась.

– Прямо как у дворянки какой.

– Лучше, чем у дворянки. Скоро свадьба будет у доктора – вот и выгуляешь его.

– Что ты им подаришь?

– Пока не решил. А что посоветуешь?

– Девушке драгоценность можно какую-нибудь, а доктору… инструменты какие-нибудь?

– Ну значит, так и сделаем.

– Какой ты послушный сегодня.

– Напился просто – ругаться не хочу.

Ноябрь встретил меня ветром и сыростью, и тревогой. Снега не было. Многие не любят такую погоду, но мне она больше нравится, чем московская – их холод я переношу гораздо хуже, чем питерские сопли. Лишь бы ветра сильного не было. А вообще надо планировать себе тёплое гнёздышко где-нибудь подальше.

Вчера пришло сообщение от Савельева – начальство наконец созрело, и нас всех вызывают на ковёр: Савельева, Кондратьева, меня и Ивана. Катерина, кажется, уже дыру протёрла в кителе своей щёткой, натирая его – хотя он и так чистый, но порядок есть порядок. Думаю, тем же самым сейчас занимается Савельев, да и все остальные. Приглашение было назначено на двенадцать, а сейчас утро. По плану у меня встреча с журналистами в казино. С утра оно, естественно, закрыто, поэтому удобно проводить там тайные встречи. Журналистов было пятеро – все работали в разных газетах.

– Ну что, господа, вопрос тот же – кто желает возглавить новую газету?

Господа газетчики переглянулись.

– Да, Данила Артемьевич, у вас вопрос?

– Новая газета как-то связана с той разгромленной типографией, о которой мы недавно писали?

– Да, помещение и оборудование станет основой для новой газеты.

– А эсеры не попытаются её отбить?

– Не думаю – к тому же там будет охрана. Я просто хочу, чтобы вы поняли, что я предлагаю. Во-первых – постоянную работу, а не временные заработки. Ещё я обладаю достаточным количеством… скажем так, конфиденциальной информацией – постоянные сенсации и громкие темы я вам гарантирую. Это означает, что вокруг газеты будет перманентный флёр скандала, что, собственно, нам и нужно – будут активно раскупать.

– А какие условия? Вы будете полностью контролировать редакторскую политику?

– Разумеется, но только в общих чертах – само направление. Дальше вы сами – собирайте команду, начинайте работу. Единственное – сами понимаете, в вашей редакции не должно быть людей с ярко выраженной антигосударственной позицией, иначе мы не сработаемся…

– Можете привести пример какой-нибудь подобной сенсации, о которой вы говорите? Просто чтобы понимать направление мысли.

– Например, я владею информацией о частной интимной жизни Карла Маркса и Фридриха Энгельса – если вы понимаете, о чём я говорю…

Репортёры задвигались, зашумели – кто-то даже достал блокнот, приготовившись записывать. Данила Артемьевич Костин быстрее всех сориентировался и решительно произнёс:

– Я готов возглавить газету!

Я прямо заметил, как в глазах его побежали цифры тиражей.

– Вот и замечательно. Что касается остальных – не стоит расстраиваться, я позже планирую основать ещё несколько новых изданий.

– Расскажите, расскажите!

– Спокойно, господа – всему своё время. Главное, вы не разбегайтесь, и всё узнаете первыми.

Все засмеялись, а в это время появился незаметный Андрей Фролов и принёс настойки – тоже на досках. Журналисты оживились, задвигались. Когда он ушёл, я достал из кармана пять конвертов и раздал присутствующим – те, естественно, не пересчитывая, спрятали их во внутренние карманы, подобрались, приосанились.

– А вот теперь можно и отметить наше предприятие, но, к сожалению, не могу присоединиться – мне сегодня на встречу с начальством. Но вы ни в чём себе не отказывайте.

– Вас можно поздравить с очередным званием?

– Давайте повременим с поздравлениями – встреча с высоким начальством это всегда лотерея, как рулетка. У меня ещё к вам один серьёзный вопрос. Я какое-то время назад просил вас собрать информацию о ваших работодателях – я прочитал ваши заметки, и по крайней мере двум из вас могу предложить места директоров ваших газет.

Занесённые было рюмки со стуком опустились на стол.

– Что вы имеете в виду?

– Если мы рассматриваем четыре ваших газеты, где вы работаете – даже пять, если считать господина Костина – только с двумя изданиями я могу достаточно уверенно сказать, что смогу их приобрести.

Журналисты не знали, но накопали кучу информации на своих же начальников. Картина вырисовывалась следующая: две газеты работали отлично, и подкатить к ним будет сложно; одна – ни туда ни сюда, кстати, та, где работал Костин – вроде там у хозяина было рыльце в пушку, в смысле был связан с революционерами. Это большой плюс – в дальнейшем надо будет заняться им плотнее. А вот у двух других были большие проблемы – в долгах как в шелках. Я уже поручил конторе Аристарха выкупить их долги – этим мы их и прижмём. Процесс уже запущен, но журналистам об этом знать незачем.

– Вас это пока никак не коснётся – работайте, как работали. Как только у меня уже будет конкретная информация – мы соберёмся снова.

– Хорошо, Андрей Алексеевич. А что по поводу нашей газеты? Я так понимаю, что того оборудования, что есть, недостаточно – нужны будут деньги на обустройство и всё прочее.

– Об этом не беспокойтесь. Скоро с вами встретится мой финансист – проводит вас в эту типографию, вы всё осмотрите, составите предварительную смету, и он всё решит.

Я заметил, как по лицу Костина промелькнула и тут же исчезла тень досады – ещё бы! Наверняка думал, что я просто так отвалю ему денег, а он прикарманит половину. Нет, братец, не на того нарвался.

Посидели, поговорили ещё, обсуждая дальнейшие планы. Естественно, они ждали от меня новых сенсаций. Хотя было видно, как остальные погрустнели – поняли, что основной поток информации пойдёт в новую газету, а им останутся крошки. А про обещание стать директорами газет они пока не отнеслись серьёзно. Хотя по плану кому-то из них вскоре предстоит возглавить ещё одну газету, которую не так давно запустил господин главный адвокат – то есть Волькенштейн. Мои ребята взяли его под плотное наблюдение. У них уже реальная служба с постами и докладами. Мало-помалу, но моя банда боксёров превращается в полноценную разведку.

Я услышал на улице какой-то шум – подъехал экипаж, началась какая-то суета во дворе.

– Хорошо, господа, пока держим связь. Скоро будет одно большое событие, которое нужно будет осветить – так что я свяжусь с вами в ближайшее время. А пока вынужден вас оставить – дела.

На улице меня ждали взволнованный Савельев и, как всегда, спокойный Иван – хотя сейчас видно было, что тоже нервничает. Первый раз едем к такому большому начальству.

– Ну что, вы готовы? Время ещё есть – давайте присядем и обсудим все моменты.

– Да не волнуйтесь вы так, Иван Григорьевич – всё будет хорошо, – улыбнулся я.

– Нет уж, извольте! Вот же пропасть – к самому градоначальнику идём!

– Ну и нормально. Ладно, пойдёмте ко мне в кабинет – там и поговорим. А костюмчик-то на вас как сидит – любо-дорого посмотреть, – подмигнул я.

– Опять ваши штучки – всё юродствуете?

– Ничуть, – снова заулыбался я.

Естественно, и я, и Иван, и тем более Савельев давно были извещены и построили себе новые мундиры. Вот я и подтрунивал над ним. Сам-то я ещё и не думал переодеваться.

– Время у нас есть – давайте присядем и ещё раз всё обсудим. Иван, я не уверен, что тебя позовут.

– Да и слава богу – буду там краснеть, – перебил Иван.

– В общем, ты держи тогда портфель с документами – как официальная часть закончится, я тебя приглашу.

Для нас главные темы – это клиника и полигон, вернее доклад. Вы ознакомились с ним, Иван Григорьевич?

– Две ночи не спал. Такое он на меня впечатление произвёл. Откуда вы это вообще взяли всё? Ладно, – махнул он рукой, – не в своё дело лезу, извините. Но даже если часть из этого реализуется – это будет просто переворот.

– Надо грамотно занести наши инициативы – я уже говорил. И сейчас самый благоприятный момент.

– Кстати, насколько мне известно, нами жандармы заинтересовались. Видимо, недовольны, что мы на их территорию залезли и разгромили эсеровскую типографию.

Я пожал плечами – это следовало ожидать, рано или поздно они бы вышли на нас.

Савельев посмотрел на меня особо пристально – видимо, вспомнил свой счёт в банке, куда ему регулярно перечисляются небольшие проценты.

– Разберёмся. Закончится всё – встретимся, обсудим. Думаю, получится найти общий язык.

– А если нет?

– Смотря кто к нам подойдёт. Там уже будем конкретно смотреть – если человек серьёзный в плане того, что на нашей стороне, то вопрос закроем. Ежели человек с двойным дном, то… будем решать в общем. Помните наш разговор – я говорил, что там в жандармерии у них на низшем и средних эшелонах всё более-менее прилично. Гниль дальше начинается.

– Вы про Пирамидова? Я хорошо помню ваши слова.

– Да, этот супчик. Хуже всего, что на него всё замыкается – и получается, что он нейтрализует работу целого корпуса жандармов.

– Вот же пропасть! Ладно, это уже дело будущего – давайте о себе подумаем.

Мы уже в целом ждали, что нас ждёт на приёме, но старательно старались избегать даже намёков на эту тему – я имею в виду чины и награждения. Была такая традиция – чтобы не сглазить. Мало ли какая вожжа под хвост начальству попадёт – возьмут да и отменят всё. Поэтому такие моменты только по факту – пока только глаза косили на новую форму.

В этот момент зашла Катерина – принесла чай. Иван разгладил усы, подтянулся, поблагодарил. Савельев поклонился и проводил взглядом. Потом посмотрел на меня и покачал головой. Я лишь глянул на него поверх чашечки, прихлёбывая горячий чай.

– Ладно, что яйца тут высиживать – поедем.

Савельев с Иваном, а я на своём выезде с Пахомом двинулись в ноябрьском холодке на Гороховую, 2 – в здание петербургского градоначальника.

Разумеется, я и сам нервничал – предстояло знакомство с большим человеком. Связи наверху мне были очень нужны. К сожалению, на фон Валя данных было очень мало – но была информация о его детях в связи с белым движением. Официальные характеристики не значили ничего – все это филькины грамоты. Нужны были реальные сведения. Хотя сейчас ещё такое время, что, как правило, эти люди ни в чём таком особо не замешаны. Время ещё не пришло – в запасе девять лет, а потом всё заполыхает.

Скрипели колёса, мелькали здания – я рассматривал людей улицы. Кстати, сейчас Питер совсем другой – ещё не начался строительный бум, нет тех запоминающихся зданий из нашего времени. Фактически тот Питер, который есть сейчас, – это Питер Николая, всё построено им. Нам – я имею в виду людей из XXI века – достался законсервированный город образца семнадцатого года. Если бы революции не было – город был бы совершенно другим. Это сейчас такое отношение, что со всего нужно пылинки сдувать. Раньше так не было – город активно жил и строился. Старьё ломали, строили новое. Например, в четырнадцатом году должны были ломать Николаевский вокзал (Московский) на Знаменской площади (Восстания), так как он не справлялся с пассажиропотоком. Но война не дала, а потом уже не до того было. Так же и на Невском – там половина зданий, которые есть сейчас, посносили бы и построили новые проекты. Например, там в начале есть дом – в советское время это была школа, известен тем, что на нём осталась табличка: «При обстреле эта сторона наиболее опасна». Так вот, советскую школу устроили на месте недостроенного банка – советам банки были ни к чему. Да и банкиров уже не было. Я это к тому, что Невский активно жил и развивался.

А что касается Николая – конечно, я думаю об этом, как к нему подойти. Но это вообще не просто. Попробуйте, например, подойти к верховному главнокомандующему в наше время. Тут примерно так же дело обстоит. Хотя, разумеется, попроще. К любому чиновнику можно записаться на приём. У меня есть несколько продуманных схем, как это можно сделать. Но пока рано. Нужно самому накопить некий деловой и репутационный капитал – самому представлять из себя фигуру, с кем можно иметь дело, а не просто мутного выскочку, который начнёт размахивать непонятными вещами и твердить про апокалипсис. Так дела не делаются.

Подъехав к зданию администрации, ещё раз вдохнул морозный воздух, и всей компанией зашли внутрь. Я сразу осмотрел холл на наличие охраны – была будочка, как на вокзале. Мы представились и пошли по ступенькам на второй этаж, где располагался кабинет фон Валя. Лестницы были покрыты ковровыми дорожками – внутри был приглушённый свет. Адъютант усадил нас на стулья в коридоре. Иван сидел, прижав к себе драгоценный портфель. А Савельев волновался и то и дело промокал лоб платочком. Надо бы ему дезодорант подарить – как я раньше не догадался? Я же пока считал важнейшим моим действием в этом мире открытие дезодоранта. Пусть пока он ещё не начал производиться массово – делаем пробные партии, но слух уже пошёл, сарафанное радио заработало, и особенно женский пол выстраивался в очередь в клинику за столь нужным средством. А мы возимся – никак упаковку до ума не можем довести. Надо будет прекращать заниматься перфекционизмом. Доведём до ума в процессе. Достаточно обычной коробочки по размеру, а инструкцию будем сами печатать на моей типографии. Решено! Поскольку я был в официальном кителе, то, естественно, блокнота брать не стал – только было протянулся к Ивану за портфелем, уже открыл, как тут нас пригласили к градоначальнику. Пришлось всё бросить и идти. Савельев первым, я за ним. А Иван остался сторожить портфель.