Текст книги "Городовой (СИ)"

Автор книги: Andreas Eisemann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц)

– Во что вы меня втравливаете…?

– В приключения, дорогая моя Леночка. Мы идём в пещеру дракона за сокровищами, а на пути к ней нас ждёт множество опасностей.

Пока переодевались, готовились, настала ночь.

– Знаешь, на кого мы похожи сейчас?

– На нищих бродяг?

– Нет, мы похожи на ночных духов, которые днём спят, а ночью выходят на охоту. Сколько идти до того места?

– Минут 15, я знаю, как сократить дворами.

– Вот и отлично. Пока идём, слушай. Мне нужно, чтобы ты указала дорогу и показала тот двор, где находится этот сарай. Кстати, ты деньги взяла?

– Да, немного.

– Много и не надо, извозчику заплатить. Хорошо бы ещё взятку городовому дать, если вдруг что, но надеюсь удастся этого избежать.

– Я уже боюсь и не рада, что во всё это влезла, как-то опутали вы меня, сама не поняла, как тут оказалась в этом маскараде.

– Ну что за настроения, так дела не делаются. Всё должно быть на кураже, на форсе.

– Да, собственно, мы уже почти пришли, вон тот доходный дом.

– А что за дом? И вообще, что это за место?

– Плохое тут место. Это – доходные дома, кому принадлежат, не знаю. Говорят, княгине какой-то, но из-за низких цен туда селится не самая благонадёжная публика: бывшие каторжники, военные после службы, кто не сумел скопить, мелкие мастеровые, вроде как и бордель там же есть, игра в карты и прочее такое.

– Малина, короче.

– Что?

– Воровская малина, притон, когда всякая криминальная шобла собирается разные тайные дела обделывать.

– Да, наверное, так. А почему малина?

– Малина, потому что им там хорошо и безопасно, можно делать всё, что угодно – фараоны не лезут. Сладкая жизнь.

– Да, очень точно. – И посмотрела на меня через прорезь своей импровизированной маски, сейчас Лена была похожа то ли на ниндзя, то ли на нищую – только глаза и видны были. Да и у меня почти так же: мало ли кто рожу мою срисует из местных, оно мне надо?

– Ладно, давай потише, я сейчас пойду. А ты… иди сюда, смотри, тут угол и самая глубокая тень. Встань здесь и слушай внимательно. Что бы ни случилось, не выдай себя, не кричи ни в коем случае. Если через примерно 15 минут меня не будет, уходи в больницу.

– А как же вы?!

– Послушай, это общий план, я прорабатываю все варианты. Это крайний. Мне главное, чтобы мешок был там. Тогда я его заберу и сразу к тебе, затем спокойно уходим, берём извозчика, едем к тебе и потом в больницу. Слушай дальше и запоминай: когда будем брать извозчика, вообще не говори ничего, не надо, чтобы он знал, что ты девушка. И ещё, скажи мне адрес не твой, а неподалёку, чтобы можно было быстро к тебе прийти. Извозчику знать твой адрес не нужно.

– Прямо шпионские игры.

– Точно, ты всё поняла?

– Поняла, не дурная! – сказала она зловещим шёпотом.

– Вот и ладненько. – Я пошёл и погладил её по замотанной щеке. – И вот ещё, свистеть умеешь?

– Да, – как-то не уверенно произнесла она.

– Если вдруг, пока я буду там, тебя кто-то обнаружит и пристанет, свисти. Ты мне важнее всяких вещей, поняла?

– Да.

– Всё, я пошёл, работаем по плану. – Я подмигнул ей и растворился в темноте.

По пути чуть не упал, споткнувшись о какую-то палку. Её я подобрал и стал изображать калеку, согнувшись и опираясь на палку. Больные, старики, немощные вызывают меньше опасения, чем здоровый, высокий мужик, шастающий у ворья на задворках. Темнота была почти полная, спасали только кое-где светящиеся окна. Но, даже несмотря на всё это, место я узнал – задворки Сенной площади. Я всё это и с закрытыми глазами узнаю. Ведь в прошлой жизни я тут жил, вернее, чуть дальше, на Фонтанке. Хотя вру, конечно. Сейчас – это не тогда, кое-каких зданий нет, куча деревянных строений, вонища и вообще.

А вот и мой сарай. Я никуда не спешил. По-хорошему, надо было, вообще, часиков четырёх утра дождаться, пока все отрубятся. Но и так была глубокая ночь, и несмотря на это люди шастали туда-сюда. Я старался держаться всё время в тени. Идти к нему прямо я не стал, обошёл по кругу, прижимаясь к стенам других строений.

В сарае было сухо, немного воняло грязным бельём. Надеюсь, никто сюда спать не пришёл? Я прошёл в угол и стал раскапывать свой мешок. Повезло, как же повезло. Мы думаем, что в делах всё зависит от наших навыков, умений, таланта. Но в первую очередь всё зависит от удачи. Я мысленно поблагодарил эту своевольную девицу. Такие штуки – часть моей городской магии, как я это называю. Нужно быть благодарным за такие вещи. Взвалив тяжёлый мешок на плечи, я решил идти обратно тем же путём. Открыв дверь, я нос к носу столкнулся с какой-то бабой. Та ойкнула от неожиданности, да и я сам испугался и сделал шаг назад.

– Ты кто такой, чего тут шаришься?

– Так, это… барышня, не серчай, подхарчеваться зашёл.

– Воруешь вещи, скотина?! – начала заводиться она.

Я поставил мешок на пол и тут же врезал ей по морде с боку открытой ладонью. Удар пришёлся точно в челюсть, под ухо. Баба упала, как подкошенная. Я отволок её подальше, чтобы не мешала, не забыв обыскать. В итоге разжился небольшим кошельком, который сунул во внутренний карман. Видать, маруха какая-то при деловых. Ну вот, первые деньги в этом мире. Лица я её вообще не разглядел. Прикрыл дверь и поспешил обратно.

– Ну что ты, как дела?

– Извелась вся! Ощущение, что тебя целый час не было!

– Ага, так бывает, когда ждёшь. Пойдём отсюда.

Мы вышли дворами на улицу и увидели извозчика, который стоял и, видимо, ждал кого-то.

– Доброй ночи, господин извозчик.

– Тебе чего надо?

– По адресочку бы проехаться, мил человек.

– Иди отсюда, рванина! Нищета нищебродная!

Я перестал изображать каличного, выпрямился во весь рост и быстро приблизился к мужику и посмотрел ему в глаза.

– А ты метлу прикуси свою, пока я тебе её не вырвал вместе с головой. Вот деньги, двойной тариф. – И не дожидаясь ответа, махнул Ленке, мол, полезай. Сунул ему деньги, закинул мешок, и мы тронулись. Ехали молча. Хотя я чувствовал, как напряжён извозчик. Он был не дурак и всё понял. Подъехав по адресу, как раз указал на место на свету и заглянул ему в лицо, пытаясь запомнить внешность.

– Ты всё правильно сделал. Езжай обратно, сам понимаешь, не болтай никому. Увидимся ещё, отблагодарю.

– Не надо.

– Сам решу, что надо, что не надо. Свободен.

Кучер недобро посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Смотря вслед удаляющейся повозке, мы развернулись и пошли к дому Лены. Она жила одна, тоже снимала небольшую комнату. Всё было скромно, но чисто.

– Я обычно вот так не привожу мужчин к себе…

– И правильно делаешь, – сказал я, разматывая тряпки с лица. – Во-первых, хочу поблагодарить тебя за всё, без тебя ничего бы не вышло. А теперь я тебе кое-что покажу, тут ничего такого нет. Хотя вещи покажутся тебе странными. – И я достал из мешка штаны со встроенными резиновыми наколенниками.

– Смотри.

– Какие странные штаны.

– Да, экспериментальные.

– Так кто ты на самом деле?

– Меня зовут Андрей, и я военный. Но как сюда попал, не могу тебе рассказать.

– Сплошные тайны.

– Пока так. Ладно, скоро утро уже. Давай уговоримся так – пусть пока вещи побудут у тебя. Как только у меня решится вопрос с жильём, я всё заберу. Но самое важное – никому, повторяю, ни-ко-му не говори про эти вещи. Это очень серьёзно, ты понимаешь? – Я сделал паузу, посмотрел на неё и добавил: – Даже доктору своему не говори. – Тут уже она махнула рукой, краснея.

– Всё я поняла, что ты со мной как с маленькой!

– Тогда отлично. Переодеваемся и идём обратно.

– Подожди, нечего тебе обноски носить. Вот у меня есть, от отца вещи остались, хотела тоже их в больницу снести, да что-то останавливало. Забирай, тебе как раз в пору будет. Отец тоже высокий был, как ты, а я в мать пошла, – вздохнула она.

– Душой в отца, наверное. Спасибо, Лена, не забуду.

– Да что уж там, но тебе, действительно, пора.

В больнице были уже под утро, только-только успели. Хорошо, что больница небольшая, персонала почти не было – приходящие сиделки, фельдшеры и доктор. Кстати, с доктором надо будет сегодня переговорить. Лена заходила, но про дело мы молчали, только иногда поглядывала на меня заговорщически, и видно было, что довольная, хапнула приключений. Теперь, наверное, только об этом и думает. Часам к девяти, когда я уснул после ночных гуляний, меня разбудил доктор.

– Ну что, больной, как себя чувствуете?

– Вашими молитвами.

Доктор только вздохнул.

– Кстати, вы так и не представились.

– Действительно, меня зовут Алексей Васильевич Перфильев.

– Очень приятно, меня зовут Андрей.

– Вспомнили?

– Да, ваша Леночка, – я выделил слово «ваша», от чего доктор как-то неуверенно пошевелил головой, – делает просто чудесную настойку. Как выпил, так сразу же вспомнил.

– Спирт что ли?

– Господь с вами, Алексей Васильевич, травки какие-то медицинские, знахарские.

– С вами решительно невозможно.

– Ну от чего же. А вы доктор какой практики?

Доктор сразу приосанился.

– Я выпускник военно-медицинской академии, хирург. А тут прохожу практику.

– Отлично, думаю, впереди вас ждёт блестящая карьера.

– Опять смеетесь?

– Ни в коем случае, я же слышал, как вы чётко меня препарировали: то, сё, необычные следы, военный и прочее.

– И что, я прав?

– В целом да.

– Расскажите?

– Доктор, есть вещи, которые лучше не знать. Я благодарен вам за лечение, и, вообще, возможно, у меня к вам будет дело и не одно, но об этом позже.

– Ни в какие незаконные махинации я, милостивый государь, влезать не собираюсь!

– И это совершенно правильное решение. Нет, у меня к вам будет дело по медицинской части.

– Вы сведущи в медицине?

– Нет, но есть кое-какие идеи, о воплощении которых можно было бы поговорить, но позже. О! А вот и обед несут.

Почти сразу после обеда пришёл какой-то новый городовой, как он сам отрекомендовался, Иван Кузьмич Сычёв. Крепкий мужик под тридцать, хотя в этом времени почти все выглядели лет на десять старше своего реального возраста. Ещё я запомнил фамилию Сычёв. Двери тут закрываются неплотно, и я слышал, что этот Сычёв пытался расследовать убийство своего коллеги.

Лена принесла мне новую одежду, как будто она её здесь в больнице взяла. Я переоделся. Ощущения, конечно, были очень странные, словно в театральной постановке участвую – надо привыкать. Главное, пока видел только добро, может, повезло, но все окружающие люди старались помочь, даже менты местные. Попрощавшись с Леной, я направился к выходу, сказал ей, что как только будет возможность, приду к ней в больницу. Хотел окликнуть доктора, но решил – ещё не время. Кивнул всем на прощание и вышел в новую жизнь.

Глава 2

Пока шли, познакомился с Иваном – мужик показался мне толковый, обстоятельный. Крепкий, высокий, бородатый, с сильным, сухим рукопожатием, с сеточкой морщин вокруг глаз. Кстати, все на меня косятся, что я без бороды и усов – как дворянин среди нижних чинов – не принято. Думаю: отращивать или продолжать держать форс? Надо же как-то выделяться.

– Слушай, я тут краем уха слышал, что одного из ваших убили?

– Да, две недели назад, во время обхода.

– Зашел не туда?

Фёдор глянул на меня подозрительно:

– А ты откуда знаешь?

Я улыбнулся уголками рта:

– Так что тут знать – вы чем занимаетесь, обходите улицы, следите за порядком, вот он, скорее всего, и зашел не туда, увидел то, что видеть не стоило.

– Ну… да, резонно. А ты не в следователях был?

– Господь уберёг.

– Это верно – работа тяжелая, неблагодарная, но интересная. Да и оклад повыше.

– Сам хочешь?

– Пошел бы, – он потёр щёку, – да кто меня возьмёт? Если выслужиться только, чтобы заметили.

– Поэтому ищешь, кто его убил?

– И об этом знаешь! А говорили – убогий в беспамятстве.

– Нарыл уже что-нибудь? – я проигнорировал его реплику.

– Да, есть зацепки, – не стал он откровенничать.

– Сенная небось? Шпана местная?

– Ну а кто ещё. Они, да только бесполезно это всё. Там такое болото – даже если поймаешь, ничего не докажешь.

– А раньше чем занимался?

– Служил в пехоте.

– Так ты лично хорошо знал убитого? Друзьями были?

– Не, знакомыми хорошими – так общались, но друзьями не были.

– А этот Леващенко покойный с деловыми плотно общался?

Иван хмуро посмотрел на меня:

– Об том я не знаю.

Я решил перевести тему:

– Женат?

– Померла. Третий год уж один.

– Не нашёл никого?

– Да кто за городового пойдёт…

Так за разговорами потихоньку дошли до участка, или как тут говорили – околотка. Участок находился на первом этаже и занимал почти весь нижний этаж. Внутри было довольно шумно, сновали люди, в приёмной сидели какие-то бабы в платках – в общем, ментовка она и при царе ментовка, ничего не меняется. Иван провёл меня в кабинет к местному начальнику, уже знакомому мне Ивану Григорьевичу Савельеву.

– Добрый день, э-э-э… как вас по батюшке?

– Андрей Алексеевич.

– Ох ты, батюшки! Может, и фамилию вспомнили?

– Андреев моя фамилия называется.

– Замечательно, просто замечательно. А я вот уже и ориентировку вашу направил по всем частям, но, увы, говорят – не пропадало у них таких военнослужащих. Может, вы ещё припомнили, откуда свалились на мою голову?

– Так вестимо – из сарая этого.

– Тьфу ты, пропасть! Ладно, с этим разберёмся. Карточку надо вашу сделать фотографическую, чтобы по картотеке вас проверить.

– С удовольствием.

– Значит, не боишься? – Савельев строго посмотрел на меня.

– А чего мне бояться – я человек мирный, богобоязненный.

– Ладно. Скажи, как жить дальше думаешь?

Я посерьёзнел, уставился на минуту в одну точку, пожевал губами:

– Не знаю пока. Может, к артели какой прибьюсь – деньги нужны, жильё.

Савельев испытующе посмотрел на меня:

– К нам пойдёшь? Нам люди нужны, ты вроде не дурак, хоть и придуриваешься.

– Пойду, отчего не пойти. Вы ко мне с добром, так и я в долгу не останусь.

– Ну вот и хорошо, – Савельев потёр руки, – вот тебе бумага, перо, пиши, стало быть, прошение о приёме в полицию.

– Тут это…

– Неграмотный?

– Грамотный, но пишу с ошибками.

– Ничего, тут не Государственная дума – разберёмся.

Я даже немного занервничал, как на экзамене, когда боишься опозориться. Так же и тут – чёрт бы побрал все эти ери, яти, фиты и прочие подвыверты. Ставя, где как я полагал, и точечку, и твёрдый знак на конце, с горем пополам вывел:

"Прошу прінять меня въ ряды Санкт-Петербургской полиціи на должность рядового городового. Я, крестьянин Андрей Алексеевич Андреев, двадцати восьми летъ, окончилъ сельскую школу, служилъ въ арміи, холостъ. Здоровье крепкое, работать готовъ добросовестно."

Возраст я, конечно, занизил – выглядел я моложе лет на пять, а то и побольше, если сравнивать с местными, так что должно прокатить.

Савельев взял листок, пробежал глазами, поморщился:

– Значит, крестьянин?

Я пожал плечами.

– Не похож ты, брат, на крестьянина, совсем не похож.

Я снова пожал плечами – что тут скажешь.

– Но то не моё дело, крестьянин так крестьянин, – и прихлопнул мою бумаженцию ладонью. – Хотя лучше перепиши и замени на мещанин – так лучше будет. По-хорошему тебе надо в полицейскую часть идти, но поскольку документов у тебя нет, то и говорить там с тобой не станут. Этот вопрос я улажу, но помни – беру тебя на испытательный срок, в три месяца, смотреть буду в оба, чуть что – пойдёшь на улицу.

– Справедливо. А с документами как – получится выправить?

– Ишь, резвый какой, посмотрим, может, и получится.

– А жить где?

– Вот! Хороший вопрос. Поселим мы тебя в полицейской казарме – неженатые и новенькие у нас обычно там селятся. Наше на Лиговке находится. Ставлю тебя в пару с Сычёвым – он сотрудник серьёзный и опытный, покажет тебе, как всё у нас устроено, будете патрулировать с ним первое время.

– А аванс?

В ответ Савельев только покачал головой – типа, вот же наглец.

– Получишь. Пошли, форму тебе выдадут.

Я стоял и рассматривал себя в небольшом зеркале – что сказать, орёл! Выдали мне сапоги, широкие штаны, китель белого цвета, уже с погонами, фуражку с номером участка на металлической ленте и кокардой. Из оружия мне полагалась сабля, дубинка и револьвер. Но с огнестрелом я обломился – во-первых, стажёр, во-вторых, оказалось, что револьверов не хватает на всех и вручают только самым опытным. Ну что ж, будем добывать в бою. Ещё выдали свисток – ну теперь полный комплект. Можно вступать на путь борьбы с преступностью. Вытащил из ножен саблю, оглядел – я не специалист по такого рода оружию, вроде ровная, но какая-то дешёвая на вид, возможно штамповка. Ну вот, не пришлось на гражданке погулять – снова забрили, видать судьба такая. Но о судьбе будем позже думать. Иван машет рукой. Подошёл.

– Ну как форма?

– Вроде удобно, материал только не очень, да и сабля какая-то дрянная.

– Есть такое дело – экономят на нашем брате.

Я глянул на его кобуру:

– Наган? Доводилось пользоваться?

– Да щас, наган… Нет, Смит-Вессон старый. А так не, не пришлось, слава богу – так бывало пугал им немного, но не стрелял.

– Ну, какие твои годы, ещё настреляешься, – я улыбнулся, а Иван только хмыкнул.

– Слушай, Иван, вот у тебя револьвер, а ты вообще стрелять-то умеешь? Тренировки у вас проводятся?

Он недоумённо посмотрел на меня:

– Ну, учения, как стрелять, как задерживать преступника и всякое другое?

– Да, правила задержания есть, но там всё просто – хватаешь да и тащишь в околоток, какие там умения?

Я только головой покачал:

– Ну а стрелять?

– Нет, не учат. Мы ж не армейцы – чего нас учить?

– То есть и полигона своего нет, где пострелять можно?

– Нет, такого у нас нет. Применять револьвер можно только в исключительных случаях, а так нужно знать район, устав. А палить из револьвера – это не надо.

– Ну вот, если бы твой этот Леващенко вовремя сориентировался и открыл огонь по преступникам, глядишь, и жив был бы.

– И то верно, – Иван почесал бороду. – А почему спрашиваешь?

– Да странно это – вас бросают на передовую фактически, но ни оружия нормального, ни учёбы нет. А случись что – налёт, ограбление или эти бомбисты-террористы, что делать будете?

Иван помолчал, потом сказал:

– Ну если бунт какой, то казаков поднимут или войска.

– Пока их поднимут, нас на колбасу кровяную порежут. Мы-то на острие атаки будем.

Иван шёл рядом молча, напряжённо думая о чём-то. Я тоже молчал – а что тут скажешь.

– Вот собственно наш район – Сенная, прилегающие улицы, Владимирская.

– Ну и как тут? Спокойно?

– Да куда там! – Иван махнул рукой. – В иные места лучше и не заходить, особенно вечером. Сюда стекается народ со всего города, куча приезжих, которые вообще ничего не соображают, из деревень иногда такое приезжает, что хоть стой, хоть падай.

Площадь жила своей жизнью как огромный организм – фыркали лошади, сновали люди, скрипели колёса, кричали какие-то бабы-зазывалы, где-то свистели и бегали мальчишки. Но главное – был цел собор на Сенной площади, красавец Спас на Сенной. Надо будет зайти потом туда, посмотреть. Прошлись по рядам, пообщались с людьми. Я всё время ловил себя на мысли, что попал в ожившие старые фотографии – бывало так, что голова кружилась от мощного впечатления. Понятно, что я буквально каждую минуту думал о том, что случилось, но пока загонял это всё поглубже – сейчас не время. Заселюсь в общагу и там подумаю, что и как.

– Слушай, Андрей, мне надо отойти. С районом ты, как я посмотрю, знаком – так ты местный?

– Ох, Иван, опять пытаешь меня… Вроде и местный, не помню я – так-то знакомое всё, но какое-то другое, сложно объяснить. Но не переживай – не потеряюсь.

– Ну тогда лады. Давай через час пойдём пообедаем – встречаемся тут же, у храма.

– Хорошо, тогда и в храм зайдём – хочу свечку поставить.

За моё воскрешение, добавил я уже про себя.

– Договорились.

Оставшись один, я решил прогуляться по площади, подойти к храму. Так сложилось, что в прошлой жизни я какое-то время, помимо прочего, изучал архитектуру, поэтому всё, что связано с разрушением большевиками русского исторического наследия, воспринимал крайне остро. Сейчас же всё это было на месте, и в планах было в свободное время увидеть все эти ныне утраченные вещи. К счастью, Питер пострадал меньше Москвы, но тем не менее.

Решил пока не маячить на площади и встать в тень, которая падала от одного из навесов, так чтобы меня не было видно, и понаблюдать за людьми. Внимание привлёк парнишка-оборванец, который шарился по рядам, якобы разглядывая товар. На рынке кого только не было – от низов общества до вполне состоятельных господ, так же была куча обслуги из хороших домов, которые закупали продукты для кухонь, заключали сделки на поставки дров, угля, а также разных услуг. Также частенько на рынке крутились бригады скоморохов – на самом деле это были конкретные бандитские шайки, которые днём показывали шарады и фокусы, обходя с шапкой и прося деньги, а вечером и на большую дорогу выходили.

Тем временем оборванец пристроился за каким-то господинчиком в дорогом длинном пальто, периодически оглядываясь по сторонам, потом резко упал на него, как будто споткнулся, извинился, потом резко отошёл от него и стал быстро продвигаться к выходу – как раз в направлении меня. Я ещё больше вжался в проём двери – солнце светило от меня, поэтому если специально не вглядываться, то и не увидишь. Ещё белый сюртук сильно выделялся, демаскируя.

Следить за ним я не смогу – если он меня увидит, убежит, я не догоню его. Сам помнил, как в его время так же убегал от ментов и от мужиков в гаражах – мог чуть ли не вертикально по стенам бегать, в любую щель в заборе просочиться. Всплыли в голове слова старой песни:

«И пусть бежит от мусоров, сегодня фраер-малолетка…»

Гоняться за шпаной – дело гиблое. Тем более за профессиональным щипачом. Начнёт орать, истерить, как цыган, внимание привлечёт. Да и редко они по одиночке работают – где-то тут его старшие крутиться должны.

Поэтому, когда он чуть отвернулся, проходя мимо меня, я резко вышел и ударил его со спины открытой ладонью под ухо – подушечками ладони, но не слишком сильно, чтобы не вырубить его. Парня повело, я схватил его, как у нас говорили, за шкварник – то есть сгрёб за шиворот, удерживая на ногах, наклонился и зашипел ему в ухо:

– Только пикни – шею прямо тут сверну!

После этого потащил его в подворотни, деревянные склады, которые составляли целый лабиринт за Сенной площадью. Сейчас многое поснесли и немного облагородили, но до сих пор там чёрт знает что, а в этом времени – так вообще. Парень потихоньку пришёл в себя и начал брыкаться. Я, не раздумывая, врезал ему ещё раз – так же открытой ладонью, но уже в ухо. Звенеть ещё долго будет. Тот сжался, ойкнул, понял, что шутить с ним никто не собирается.

Петляя, зашли в какой-то тупик, к дровяному сараю – рядом лежали колотые дрова навалом и чурка, на которой их рубили. Я отпустил мальчишку и сразу же врезал ему ногой – всей ступнёй, чтобы ничего не сломать. Того просто отпечатало в дрова, тот схватился за спину и выгнулся от боли. Снова схватил его за шиворот и подтащил к чурке.

– Руку протяни.

– Чего? – испуганно спросил тот.

– Руку говорю, на чурку клади!

Тот наоборот спрятал руки, как бы обняв себя, и испуганно смотря на меня. Я пнул его носком ботинка в живот – тот согнулся, хрипя, и лёг головой на пень. Подошёл сзади и наступил ногой на икру. Он стоял на коленях, согнувшись. Парень резко выпрямился и хотел заорать, но я закрыл ему рот. Вот так наступить на икру – это очень больно.

– Рот закрой! Руку на пень клади!

Одновременно я вытащил свою шашку… или саблю? До сих пор не могу их различать чётко – вроде там дело в кривизне лезвия и гарде, но мне сейчас это без разницы.

– Не надо, пожалуйста! – начал ныть пацан.

В этот раз я ударил его саблей плашмя по голове справа над ухом.

– Клади руку, или уши сейчас отрежу!

И тут же коснулся саблей его уха. Парень дёрнулся, а затем начал рыдать – видимо, всё сложилось: боль, страх, понял, что с ним не в игры играют. Начал выть что-то нечленораздельное, содрогаясь всем телом и пуская слюни и сопли.

– Руку на пень клади, или забью до смерти тут! – уже рявкнул я на него.

Парень, так же продолжая выть, вытянул левую руку, постоянно приговаривая на одной ноте:

– Не надо, не надо, не надо…

– Правую клади, что ты как маленький!

Тот начал раскачиваться, трястись, но вытянул правую руку.

– Клади на пень!

Тот положил. Его уже прямо колотило всего. Я закатал ему рукав, затем взял саблю двумя руками, как бы примериваясь, затем коснулся лезвием его руки и, отводя саблю назад, как бы замахиваясь для удара. Когда коснулся лезвием, он дёрнулся как от электрошока, но руку не убрал. Но когда я замахнулся, парень сломался. Закричал что-то и кинулся мне в ноги – говорить он уже толком не мог, его просто трясло всего. Чуть придя в себя, он снова начал умолять. Я толкнул его сапогом, а сам сел на пень, оперевшись на шашку – надо, чтобы он видел лезвие.

– Что растёкся весь? Не хочешь без руки остаться?

– Нет! Я работать не смогу, подохну-у-у! – опять сорвался на вой.

– Заткнись! – я замахнулся на него, но бить не стал. – Что сопли распустил, как баба?! Ничего, левой работать будешь! Давай клади руку, надоел ты мне!

– Что хотите, сделаю, только не рубите!

– Хм. Ну наконец-то, а то мне уже стал надоедать этот спектакль. Посмотрим. Рассказывай – кто, откуда, с кем работаешь?

– Я Сашка Хромой.

– Фамилия твоя какая?

– Хромов.

– Где живёшь?

– Вон там, – он показал в ту сторону, где находился тот доходный дом и притон, где жил всякий сброд. – Живу с матерью да отчимом. Она того прошлого прогнала – тот обокрал её, теперь с этим живёт.

– Пьёт?

– И пьёт, и бьёт – и меня, и мамку. Но хоть вещи не таскает, да и было бы что таскать – всё пропили уже.

– Что за ватага у вас? Не один ведь работаешь?

– Нет.

И замолчал – выдавать информацию ему явно не хотелось, он уже немного успокоился и взял себя в руки. Я внимательно посмотрел на него.

– Послушай сюда, я тут с тобой не в игры играю. Увижу, что не нужен мне, – по горлу сейчас тебя чиркну, да дровами завалю, никто и не хватится. И ещё – я не для того спрашиваю, чтобы вас тут ловить да в околоток тащить, я для себя интересуюсь. И тебя, если поможешь, отпущу – может, даже одним куском. Ну… палец точно тебе отрублю, если ещё раз вертеть вздумаешь. Мне тебя тут придавить – что плюнуть, понял нет? Теперь отвечай на поставленный вопрос.

Парень тяжело вздохнул, посильнее пряча руки, как бы обнимая себя и немного раскачиваясь.

– С ватагой Прокопа.

– Что за Прокоп?

– Илья Прокопьев.

– Какую долю ему платишь?

– Всё отдаю, он сам нам распределяет.

– На жизнь-то хватает?

– Не шибко, – парень вздохнул.

– На меня теперь работать будешь.

– На полицию?

– Нет! Я же сказал – на меня. Ты на сюртук не смотри, у меня тут свои дела. Скажи лучше – сегодня один работал? Для себя решил поработать?

– Да, – парень опять вздохнул.

– Прокоп этот под кем ходит?

– Так это ясно – тут всё Шелест держит.

– Расскажи про него.

– Да что рассказывать – зовут его Фома, видел-то пару раз только, это большой человек. Держит игру, да красный дом вроде тоже его, но то не мои дела – я так слышал только.

– Он тут сейчас?

– Да, только…

– Что?

– Проблемы сейчас у него. Фризовские его сильно прижали, вернее даже, как у нас говорили, это не совсем фризовские. Их самих там того… В общем, приехала какая-то банда вроде из Тамбова, подмяли под себя фризовских.

– Что за фризовские? Да не смотри ты так на меня – я не местный.

– Банда с Выборгской стороны, люди серьёзные, там же и Сампсоньевские – там рабочие живут, которые на заводах Лесснера работают, трущобы всякие. Не знаю, что там произошло, но вроде кого-то из фризовских убили даже. Так вот, сейчас эти тамбовские недели две назад сюда, в центр, перебрались.

– И что, чем заняты?

– Проблемы с ними пришли большие – людей наших бьют, баб сильничают, не платят.

– А что Шелест?

– Не знаю, но что-то там не получается. Прокоп о том не говорил.

– А не из-за убитого полицейского у них конфликт вышел?

Парень дёрнулся и посмотрел на меня.

– Да не трухай – меня тогда тут не было.

– Да, говорили про то – эти залётные тут нашумели сильно, потом облава была, но их не поймали, да и если бы поймали, ничего бы не было наверное.

Пока слушал пацана этого, думал, что можно извлечь из этой ситуации – чёткого плана у меня не было, сейчас важно было собрать всю информацию.

– У Шелеста сколько людей?

– Не знаю, старших наверное человек десять будет?

– А фризовских?

– Не, тех больше – там человек тридцать. Но тоже непонятно – каждый второй себя так называет, может, и меньше их. Просто они разбоем промышляют, поэтому их боятся все.

– А вы?

– Мы воруем.

– Давай кошелёк – сколько взял-то?

– Не знаю, – буркнул парень и протянул мне добычу.

Я взял бумажник – внутри были документы и ассигнации, в маленьком отделе – монеты. А что, неплохой улов. Пересчитал деньги, часть забрал себе.

– Это доля моя. Остальное забирай, да не держи у себя, а то старшие отберут всё. Припрячь лучше – ещё понадобятся. Лопатник я заберу, отдам своим, чтобы вас не дёргали лишний раз. В следующий раз смотри внимательно, чтобы не поймали! Бумажник скидывай всегда в людное место или рядом с почтой – иначе проблемы будут. Дёрнешь у важняка какого-нибудь – будут вас щемить потом, понял?

– Понял.

Парень удивлённо смотрел на меня – не ожидал, что полицейский городовой будет его учить, как воровать.

– Что со мной будет?

– А это, парень, теперь от тебя зависит. Если хочешь Шелесту помочь, слушай внимательно. Во-первых, о том, что было, не трепись – это наше дело теперь. Собери как можно больше всего про этих залётных – что, где, как. Особенно если там совсем плохо станет, приходи ко мне – попробую что-нибудь сделать. Андрей Алексеевич меня зовут. Но так не зови. Просто городовой, понял? Имя только, если что-то срочное и в околоток придёшь – меня спросишь, если на улице не найдёшь. Теперь пошли к тебе – посмотрю, как живёшь, да на отчима твоего.

Парень поднялся, растирая болевшую ногу, и, прихрамывая, повёл меня обратно на выход, а затем проулками мы двинулись по направлению к притону.

– Вот ещё важное – постарайся узнать у Прокопа, кому тот доходный дом принадлежит, где игра и всё остальное.

– Вяземская лавра? А вам зачем?

– Ещё не дорос вопросы мне задавать. Не ссы – для тебя хуже уже не будет. Нормально всё, ещё раз тебе говорю – тебя и твоих я щемить не собираюсь, оно мне не надо. Зато мне надо знать, кто тут чем дышит – может, провернём чего.

Я немного задумался:

– Ещё узнай, если сможешь, про крупных воров или воровок, которые сами по себе работают.

Я помнил, что примерно в эти годы работала или уже сидела Сонька Золотая ручка. Ещё у неё куча последовательниц было. Ещё помнил имя Леньки Пантелеева, но вроде тот был значительно позже.

Парень почесал голову:

– Хорошо, поспрашаю.

Дальше шли молча, а я думал – надо выходить на этого Шелеста, мне даже в какой-то степени повезло, что вся эта история случилась.