Текст книги "Городовой (СИ)"

Автор книги: Andreas Eisemann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 36 страниц)

Глава 4

Оружейный магазин выбором не впечатлил. За тяжёлыми стеклянными витринами с медными уголками лежали образцы на тёмно-зелёном бархате, стены украшали охотничьи ружья в деревянных стойках, а воздух пропитывал запах ружейного масла и кожи кобур. До патрона 9×19 мм Parabellum ещё много лет. Но пока ещё нет магазинных пистолетов, тема только-только зарождается. Есть пистолет Борхардта, дедушка знаменитого люгера и один из прародителей всех магазинных пистолетов. Ещё в этом году появится легендарный маузер. А пока на полках французские, бельгийские пистолеты, охотничьи ружья, есть даже дульнозарядные пистоли, куча капсюльных пистолетов – в общем, музей да и только, не разгуляешься.

У Ивана хороший пистолет – это русский заказ Смит энд Вессон, и мне эти пистолеты гораздо больше нравятся, чем наган, у которого очень неудобная перезарядка. Вообще неудачная модель, лично на мой вкус. Этот хотя бы переломный – можно быстро перезарядиться. Подумал, что надо бы подписаться на все оружейные журналы, чтобы отслеживать процесс. Ещё помню пистолет Крынка – он или уже вышел, или должен вот-вот появиться. Сейчас рулила именно австро-венгерская оружейная школа.

Позже, просматривая журналы, наткнулся на пистолет Salvator-Dormus-1891 и начал охоту за ним. Но пока довольствовался Смит энд Вессоном. Вообще, у меня в воспоминаниях первые автоматические пистолеты, помимо маузера, это были пистолеты браунинга, но реально они появились немного позднее времени моего попаданства. До главного автоматического пистолета мира осталось пять лет – конечно, я имею в виду браунинг 1, модель 1900 года.

Собственно, выбор был невелик, а если что и было интересное, то стоило совсем неприличных денег.

Закупившись патронами, мы отправились в кабак, где меня должен был ждать Володя, и он не подвёл.

– Вот же он! – прямо с порога зашипел Иван, показывая пальцем на здоровяка.

– Тише ты, всё нормально.

Мы сели за стол и я махнул рукой – типа, иди к нам. Володя нерешительно подошёл, с опаской косясь на Ивана, а тот так же смотрел на него.

– Знакомьтесь. Иван, это Володя. Володя, это Иван.

Мужики молча пожали руки.

– Володя, всё сделал, что я говорил?

– Да, господин городовой.

– Называй меня просто – старшой.

– Понял, старшой.

– Давайте поужинаем, потом надо будет ещё пару дел сделать.

Парень поесть любил – явно недоедал, просто от природы очень крепкий. Бывают такие люди, сбитые, широкостные. Их если кормить нормально и тренировать – просто монстры вырастут. С удовольствием съев и второй ужин – Володя видимо давно так хорошо не ел, да ещё с пивом, – в общем, потихоньку все немного расслабились и привыкли друг к другу.

Дальше по плану – заехать удостовериться, что всё идёт как надо, а затем на кладбище. Времени было мало, боялся не успеть. Но на то у меня был запасной ход.

Взяв экипаж, поехали в участок. Сказали водиле ждать и, оставив Малыша – как в шутку я стал его называть – в карете… никак не привыкну к названиям всех этих повозок. Для меня они все кареты – почему-то именно это слово приходит на ум.

В участке было суетно – пришли другие городовые, те, кто на ночное дежурство оставался. Про себя подумал, как бы их отвлечь от Сенной, но, ничего не придумав, пошёл сразу к Савельеву.

– А, вот вы где! Слышали уже?

– Что?

– Убёг, сволочь!

– Кто убёг?

– Да этот ваш жулик, которого вы поймали!

– Да что вы говорите! И как же это случилось?

– Приехали, значится, сыскари – всё чин по чину. Вывели его, тот спокойный был, хромал сильно, ногу подволакивал – актёр погорелого театра! И только вывели его за дверь, так он боднул одного головой, другому подсечку поставил, освободил руки да дал дёру – только его и видели!

– Вот так, Иван Григорьевич! Ловишь их, жизнью, можно сказать, рискуешь, а тут из-за каких-то рукожопов всё дело на смарку.

Савельев рассмеялся: – Да, верно сказал – рукожопы! Но и этот хитёр, сволочь, как ловко хромого изображал. Вот ведь артист! Ох, грехи мои тяжкие, и за что мне такие наказания… А вы-то что пришли? Своё дело сделали – идите отдыхать с богом. Мы тут сами сегодня.

– Ну тогда ладно. Хорошего вечера, Иван Григорьевич.

– Ступайте, ступайте.

Мы вышли на улицу, сели в коляску, и Иван сразу же спросил:

– Ты знал?

– Что?

– Ну что он сбежит?

– Предполагал.

– Я ничего не понимаю.

– Да не переживай, всё будет нормально. Но боюсь, что времени у нас мало. Так, Володя, командуй – где твоя захоронка?

Тот назвал адрес, и мы тронулись. Захватив свёрток – а это оказалась мощная дубина специальная, сучковатая, такие использовали сторожа, из твёрдых пород дерева, – затем скомандовал ехать к лавре.

Выйдя, чуть не доезжая, протянул руку Ивану:

– Давай револьвер.

Переломил его, отдал Ивану его патроны, взамен снарядив новыми из пачки, которую мы купили, и положил к себе в кобуру.

Пешком пошли к условленному месту, но на месте никого не было. Я уже начал злиться, что ошибся, но внезапно с разных сторон отделились две тени – это были вор и мальчишка. Все смотрели друг на друга недоумевающим взглядом: вор со злостью смотрел на Малыша, тот на него, Иван сверлил злобным взглядом вора, только мальчишка переводил недоумённый взгляд с одного на другого. Если бы у них были пистолеты, они сейчас их направили бы друг на друга.

– Большой, с возницей улажено?

– Да, ждёт.

– Хорошо. Проследили? Все в сборе? Шелест жив?

– Пока да, но нужно спешить. Как я понял, недолго осталось – всё вытрясут да прирежут.

– Ладно, тронулись. Ещё раз инструктаж для всех: никакой самодеятельности, не скакать, не орать, ни на кого не кидаться, что бы там ни происходило, что бы я ни делал – вести себя спокойно. Это особенно тебя, Иван, касается. Малой, ты моя правая рука – исполняешь всё, что скажу. Струсишь, решишь уйти – я тебя сам исполню. Большой, ты контролируешь, чтобы никто не сбежал, действуй по ситуации. Говорить буду я. Если чего выкинуть вздумаешь – пристрелю на месте. Иван, ты не делаешь ничего. Раз уж ввязался в это дело, просто наблюдай, прикрывай спину. Если что пойдёт не так – действуй по обстановке. Дальше, Хромой, ты стоишь на стрёме за дверью, контролируешь обстановку. Если что-то увидишь непонятное – три быстрых стука в дверь.

– Верёвки нарезал? – спрашиваю у Большого.

– Да, всё готово.

– Большой, иди вперёд. Ты тут всех знаешь – шугани всех, кого встретишь, чтобы тихо по норам сидели и не отсвечивали. Мы за тобой.

Вор шёл впереди, пару раз доставая нож. У людей, как и следовало ожидать, сразу находились неотложные дела, и они пропадали в тёмных переулках лавры. Мы тем временем поднимались по скрипучим ступенькам. Мне было интересно – выставили они наблюдателей или нет? Оказалось, что нет, но лучше перебдеть, чем недобдеть.

Дальше коридор шёл вперёд, и в конце была та самая дверь, которая вела в залу, где находился знаменитый малинник. Даже отсюда слышался шум, музыка, кто-то орал. Было темно, почти ничего не видно – ориентировались лишь по свету, который просачивался снизу от дверей.

Тут из одного коридора вышла фигура. Я моментально прижал его к сырой стене, сильно уперев револьвер под челюсть так, что он аж вытянулся на носках. Подскочил Сашка и шёпотом произнёс:

– Это Прокоп!

– Большой, знаешь его?

– Да, наш это, за мелкими смотрит.

Я отвёл пистолет.

– Иди сзади, слушай Большого и не шуми.

Тот, совершенно обалдевший от вида городового, сдал назад.

Ладно, вот и дверь. Главное, чтобы не заперта была. По идее не должна – если бухают, то должны в сортир бегать постоянно.

И в этот момент открывается дверь, и вываливается какая-то харя, как мне показалось, чем-то знакомая. Не раздумывая, со всей силы, до хруста, бью его ручкой револьвера в лицо, и тот валится обратно в комнату. Врываюсь в залу, удерживая двумя руками револьвер, за мной заходят остальные, рассредоточиваясь сзади.

Картина маслом! Просторное помещение было забито народом – кто за столами сидел, кто на лежанках валялся. Посередине громоздился стол, уставленный бутылками, мисками с объедками и грязными стаканами. Слева на диване обнимались баба с мужиком, справа на лежанках ещё несколько фигур. В дальнем углу жалась кучка связанных людей – избитых, окровавленных. Смрад стоял невыносимый: пот, перегар, табачный дым и ещё что-то гнилостное. За главным столом, развернувшись ко мне спиной, сидел матёрый урка с колодой карт в руках. Услышав шум, он неторопливо обернулся, окинув меня равнодушным взглядом. Я шагнул вперёд и приставил дуло револьвера с взведённым курком к его уху.

– Всем стоять! Московский уголовный розыск!

– Ты адресом не ошибся, фараончик?

Духх! Выстрел раздался приглушённо – его заглушила голова мужика, задняя часть которой разлетелась на куски, забрызгав мозгами и кровью весь стол. Порох-то чёрный, дымный. Бандит только наклонился над столом, голова его продолжала дымиться, завоняло палёными волосами и горящей кожей. В оглушительной тишине я щёлкнул, взводя курок.

В этот момент, как сирена, начала орать баба. Перевожу револьвер на неё – бух! Только облако сизого дыма поднялось к закопчённому потолку. Наступила тишина. Только слышно было, как её хахаль с глухим стуком упал с дивана на пол.

Я обвёл стволом окружающих, а их было явно больше, чем говорил Большой.

– На пол, на пол, суки! Кто пасть раскроет – положу на месте! – заорал я.

Тот, которого саданул рукояткой, уже отполз. Оказалось, что это был мой старый знакомый, которому я сломал руку. Я обошёл его и с размаху пнул по руке, уложенной в лубки. Те развалились, а мужик завыл, скорчившись и обнимая изогнувшуюся руку.

Люди, кто сидел за столом, ссыпались на пол. Как понял, во главе стола с другой стороны сидел их главный – Скобарь. Хорошо одетый, крепкий мужик с подстриженной бородой и спокойным опасным взглядом. Он последним улёгся на пол, сохраняя достоинство. Первые выстрелы и убийства оглушили людей, запах крови и пороха перекрыл все остальные, поэтому нужно было действовать, пока они не очухались. Я только кивнул, указав на верёвку в руках Большого, и они с Малым дружно принялись вязать им руки и ноги, как было уговорено. Иван стоял с абсолютно обалдевшим взглядом.

– Не стой столбом! Обыщи их и собери оружие!

Тот сглотнул и кинулся выполнять. На пол полетели ножи, несколько револьверов, которыми они не смогли воспользоваться, кастеты и свинчатки. Прокоп кинулся к Шелесту с желанием освободить того.

– Эээ! А ну отошёл! – я уставил пистолет ему прямо в лицо, отчего тот сразу побледнел и поднял руки. Затем перевёл ствол в лицо Большому и сделал шаг в его сторону. – Брось нож! На пол! Порешу на месте! Малыш! Свяжи его! Иван! Свяжи другого! Малой, Иван, рвите тряпку и всем кляпы в рот!

– Ты чё, нахер, совсем попутал, легавый! – раздалось с пола, кто-то начал приходить в себя от шока.

Я наклонился и выстрелил ему в голову. Она дёрнулась, раскалываясь и заливая пол и соседей кровью и мозгами. Снова клуб дыма расползся по закопчённой комнате. Остальные завыли и попытались отползти, кто-то обмочился. Я переводил ствол с одного на другого, задержался на связанном Большом с кляпом во рту. Тот одновременно злобно и испуганно смотрел на меня, потом отвёл взгляд.

– Так, господа бандиты. Кто тут старший? Я полагаю, ты? – подбородком кивнув на Скобаря. – Тащи его сюда.

Малыш выволок главного и бросил мне под ноги. Там же приметил ещё парочку хорошо одетых господ – очевидно, его ближники. А на столе рядом с ними стоял довольно приличных размеров саквояж. Интересно, это то, что я думаю?

– Иван, принеси саквояж! И возьми себе один из револьверов, остальные разряди и сложи в мешок, положи рядом с дверью.

Действительно, в саквояже оказались деньги – ассигнации, золотые царские монеты и просто золото: цепочки, кольца, зубы, сложенные в отдельный мешочек. По всей видимости, они забрали общак и пытали Шелеста с его близкими на предмет ухоронок.

– Два вопроса. Ответишь сразу – умрёшь быстро. Где Лорд, кто он такой и кто убил городового?

– Ты сам не знаешь, куда влез! Тебе конец, падла!

– Володя, делай!

Тот заткнул ему рот, буквально вбив тряпку в самое горло, закатал рукава и принялся бить его дубиной. Я сразу ещё в участке рассказал ему, как и что делать – от этого сейчас зависела его собственная жизнь. Его задача была забить Скобаря до смерти, но не сразу. Разбивать суставы, колени, локти, щиколотки, переломать кости, но не убивать. Будет другим уроком. Такую вещь практикуют в картелях: связывают скотчем, чтобы человек не мог пошевелиться, потом забивают битами, но по голове не бьют. В итоге человек в любом случае погибает от внутреннего кровотечения. Со стороны это выглядит очень страшно – глухие удары сыпались один за одним, было слышно, как глухо щёлкают и лопаются кости под слоем мышц. Тот хрипел, выл, но уже не сопротивлялся, просто инстинктивно шевелился. Лицо стало бледным, покрылось испариной – видимо, началось внутреннее кровоизлияние. Остальные выли, дёргались, пытались отползти, забиться в угол.

Я глянул на Большого – тот смотрел на меня и на Скобаря широко открытыми глазами. Даже сильно избитый Шелест приподнялся и смотрел на всё это с большим удивлением и страхом. Иван был бледный и словно вжался в стену, замер, сжимая револьвер в руках. Руки его мелко подрагивали.

– Володя, тащи вон того сюда, – указал револьвером на одного из хорошо одетых.

– Те же вопросы, падаль. Не тяни.

– Полицейского вон тот зарезал, – тот кивнул на мужика со сломанной рукой. – А кто такой Лорд, я сам не знаю – видел его один раз, он со Скобарём только общался.

– Володенька, отрежь ему ухо.

Не прошло и секунды, как ухо упало на пол, а из раны полилась кровь.

– Где Лорд?

Тот заговорил быстро, скороговоркой, проглатывая слова:

– На Четвёртой Рождественской! Там встречались, ресторан там ещё в конце улицы, там он бывает!

– Как выглядит? Приметы?

Когда тот дал его описание, переспросил:

– Лорд – англичанин, в смысле?

– Да, британский подданный.

– Какие задачи перед Скобарём ставил?

– Прибрать лавру к рукам.

– Деньги давал?

– Да, на оружие, подкуп.

– Где деньги?

– Здесь, всё здесь, в саквояже!

– Володенька, отрежь ему нос.

– Нет, нет! Пожалуйста!

В последний момент, остановив Малого, уже схватившего того за нос, наклонился к бандиту:

– Где деньги? Последний шанс тебе даю.

– На квартире! – и назвал адрес.

– Это ваша хата?

– Да! Всё там и оружие, не убивай!

– Кто ещё с вами?

– Все наши здесь!

– Кто из полицейских в курсе о вас и Лорде?

Тот назвал фамилии. Я оглянулся на Ивана – тот злобно смотрел, уже пришёл в себя.

Вонь, стоявшая в комнате, раздражала до невозможности. Ко всему этому букету добавился запах дерьма – кто-то не выдержал. А я начал глубоко и быстро дышать, накручивая и заводя себя. Убрал револьвер в кобуру, вынул саблю и начал орать:

– Вы чё, суки поганые?! Твари помойные! Вообще берега попутали?!

И начал со всей силы рубить саблей того, кого допрашивал последним. Обращаться с саблей я не умел и действовал ею как дубиной, нанося страшные рубленые раны, но тот не умирал и даже не кричал – хотя кляпа у него не было, он только захватывал ртом воздух и как-то выгибался весь. Потом рубанул, видимо, по тазовой кости, и сабля развалилась. Я со злостью швырнул остатки рукоятки на пол, взял обломок клинка и воткнул его в мужика. Удивительно, но тот до сих пор был жив. Достал пистолет и начал наводить его на всех подряд. Тут уже даже Иван и Малыш пригнулись и старались не смотреть на меня.

Я подошёл к Шелесту и приставил револьвер к виску. Тот, надо отдать ему должное, держался достойно. Был бледный, с испариной на лбу, но не дёргался, не пытался отползти или мычать что-то. Только сейчас его рассмотрел – он оказался удивительно похож на знаменитого Александра Солоника времён, когда тот был бородатый и волосатый. Прямо удивительно схожий типаж: невысокого роста, среднего телосложения. Отделали его знатно, но ничего – жить будет. Тут же рядом лежали избитые трое из его банды – собственно, вся верхушка. Как позже узнал, звали их Гриня, Наум и Панкрат.

– Нож, – обратился к Малышу.

Шелест только прикрыл глаза. Но у меня, естественно, были другие намерения. Я молча перерезал верёвки на руках и ногах, передал нож Малышу, чтобы тот освободил остальных своих.

– Докончите дело.

Разобрав ножи, вся компания посмотрела на меня, затем принялась методично, переходя от одного к другому, бить ножами под рёбра. Старались заходить с головы, чтобы с правой руки удобнее было. Некоторые умирали быстро, некоторые нет – нож вообще непредсказуемая штука. Был один, которого всего истыкали, а он продолжал шевелиться. Тогда Малой просто саданул ему дубиной по голове. Но гарантии, что он точно мёртв, я бы не дал – живучий гад.

Фома лично прикончил Скобаря – тот, несмотря на страшные травмы, был ещё жив. Как и мой пациент. Я выдернул обломок сабли из него и протёр тряпкой. Кивнул Володе, и тот тоже отработал его своей битой.

Теперь, пока впечатления сильны, нужно закончить начатое. Вся их ватага сбилась вместе, стояли и молча смотрели на меня, ждали, что будет дальше. Я уже совершенно спокойно обратился к Шелесту:

– Фома, подойди.

Несмотря на то что они сейчас были вооружены, я их не опасался.

– Остальные, оботрите и отложите ножи на стол.

Когда Фома подошёл, вытащил из кучи один из ножей. Они все расступились, когда я подошёл за ножом – выбрал самый красивый, с наборной рукояткой.

– Встань на одно колено.

Тот недоумённо заозирался. Я молча смотрел ему в глаза.

– Целуй нож.

Тот неохотя пододвинулся и коснулся сжатыми губами лезвия.

– Встань, Фома. С этого момента Фома Шелест – старший в Санкт-Петербурге и во всей России над ворами и жуликами. Он законник, коронованный вор, то есть тот, кто толкует воровской закон. Вы сейчас по одному подойдёте и принесёте ему воровскую присягу.

Вся сцена смотрелась немного театрально и страшно – собственно, чего и добивался. Вся наша жизнь, если вдуматься, строится на ритуалах и традициях. Это такие якоря, которые структурируют нашу жизнь, дают ей систему отчёта и начальную точку. Они запоминаются, и человек старается их транслировать, повторять – так появляются традиции и общества, основанные на традиции. Но всё начинается с ритуала, пусть в большинстве случаев и незначительного. Это не имеет значения – важны лишь регулярно повторяющиеся действия, несущие за собой какой-то смысл. На этом основываются все религии и тайные общества, хотя это по сути одно и то же.

Или взять тот же воровской ход, движение. Это для тех, кто понимает, самая настоящая религия. У них есть свои святые, мученики, которые не ломаются под угрозой смерти за идею, идут до конца, погибают. Впоследствии, как, например, Вася Бриллиант, становятся мучениками, святыми в воровском мире.

Я же сейчас короновал Шелеста, но по иной традиции – целовали нож в ГУЛАГе во время «сучьей войны», когда люди делились на отрицалово, которые не принимали вообще государственную власть, не работали и не брали в руки оружие, и на тех, кто уходил на фронт добровольцем, сотрудничал с администрацией. У каждого была своя правда. За те годы, что шла эта война в лагерях, на пересылках, в тюрьмах, погибли десятки тысяч человек – это были настоящие боевые действия. Конец этому положили воры на сходке в Питере.

В моём же случае это было символично, потому что я хотел, чтобы они служили государству, а не уходили в отрицалово и работали против него. Уверен, что своего рода сучья война ещё впереди. Но сила на нашей стороне. Блатные в их истинном понимании мне были не нужны, а нужны были «суки» – лояльные и подконтрольные, насколько это возможно.

Шутки кончились – воры отнеслись к этому, как и подобает, максимально серьёзно. По одному подходили и целовали нож из руки Шелеста. Дёрнулся было Малыш, но я удержал его стволом револьвера и покачал головой. Тот сделал шаг назад.

– Теперь, если нарушите свою клятву и предадите дело и Шелеста, погибнете от ножа. Предательства мы не простим. Если попадёте в какой-то блудняк и на вас выйдет охранка, жандармы или ещё кто-то, сначала придите сюда – вместе размотаем ситуацию и найдём выход. Но если решите пойти против коллектива…

Я провёл стволом револьвера себе по горлу.

– Далее. Володя Малыш и этот мальчишка – Сашка Хромой. Иван, а ну заведи его сюда, если не сбежал ещё.

Через секунду Иван втащил за шиворот ошалевшего, бледного подростка в зал. У того тряслись руки, и глаза были как блюдца. Ну ещё бы – весь пол устлан трупами, буквально ступить негде.

– Эти двое, – указал на обоих стволом револьвера, – со мной. Хромой будет пока продолжать работать с вами, но и со мной. Будет связным, пока всё не утрясётся.

Я подошёл к столу, переступая трупы, взял саквояж с деньгами.

– Это моя доля.

Вытащил оттуда мешок с золотом и драгоценностями и кинул его Мише Большому:

– Рыжьё себе оставьте.

Так же вытащил пачку ассигнаций и тоже отдал:

– Это на первое время. Дальше начнём работать иначе – все будут сыты и при деньгах. Но об этом позже. Теперь нужно покончить со всем этим, – обвёл взглядом помещение.

– Большой, Хромой, идите проконтролируйте возницу, чтобы подогнал телегу поближе к выходу. Всех, кто шатается по зданию, как хотите, но загоните обратно по норам, чтобы нос не высовывали. А вам всем придётся сейчас поработать – берите одеяла, делитесь на пары, нужно стащить всю эту дохлятину вниз.

И работа закипела. Первым делом снимали сапоги – это была большая ценность. Помню по рассказам: когда вешали пленных немцев, у местной шпаны было развлечение – они висли на ногах, на ещё живых людях, и качались, потом первым делом стаскивали с них сапоги. Здесь же важно было собрать документы, бумаги какие были. Воры ещё дёрнулись клифты, то есть пиджаки, снимать, но я пресёк – не до того сейчас.

– Так, может того, мужиков позвать? Они быстро перетаскают, – проявил инициативу кто-то из воров.

– Не дури! – это уже Шелест. – Сами сделали, сами и закончим. Не надо никого втягивать.

Таскать приходилось по одному. Впереди шёл Сашка с палкой, смотрел, чтобы на пути никого не было. Дальше уже двое тащили тело, взявшись за концы одеяла. В конце умаялись так, что еле на ногах стояли.

Я спустился вниз и подошёл к вознице. Сразу узнал его.

– Ну, здорово, извозчик. Узнал?

Тот внимательно посмотрел мне в глаза и сразу вспомнил:

– Узнал.

– Сейчас дело надо будет сделать. Поедем на Митрофановское.

– Тут это… одной телеги, боюсь, не хватит.

– Реши этот вопрос.

Тот почесал бороду, слез с повозки и куда-то пошёл. Привёл хмурого мужика бандитского вида, который посмотрел на всё это дело, крякнул в кулак и тоже ушёл. Вскоре появилась ещё одна запряжённая лошадь и телега, гружённая соломой. В итоге две телеги были забиты мертвецами, сверху их закидали соломой и накрыли брезентом.

– Так, Фома, ты со мной – пообщаемся в дороге. Иван, ты на другую телегу. Всем остальным – приберите всё хорошо. Соберите тряпьё и сожгите, Большой проконтролируй. И найдите нам комнату хорошую – когда приедем, тут заночуем. Все поехали!

Сначала ехали молча. Важно было не нарваться на какой патруль, заставу военных или ещё что-то такое. Всех раскладов я не знал – как тут устроена служба по ночам, поэтому приказал извозчику ехать в объезд возможных неприятностей. Но мы с Иваном были в форме и при исполнении, поэтому надеялись избежать особых проблем. Всегда можно было сказать, что бродяг на кладбище везём.

– Фома, расскажи мне про это кладбище. Ты смотрителя знаешь?

– Лично не пересекался, но думаю, договориться можно. Сейчас-то его нет – там должны быть старший сторож да могильщики. С этими и договоримся.

– Слушай внимательно, Фома. Сейчас в первую очередь занимайся тем, что ищи людей. Работы будет очень много – нужны будут все: и домушники, форточники, щипачи, мокрушники, все. Смотри, кто к какой специализации ближе. В первую очередь нужно взять под контроль Митрофановское кладбище – это помимо лавры, но за это разговор отдельный будет. Сейчас мы наверняка договоримся, денег им дадим – они и прикопают. Но мы их не знаем, как они себя поведут. Понимаешь, на радостях водки накатят и начнут трепать, как две телеги мертвецов закопали. Так и пойдёт слушок да попадёт не в те уши. Проблемы будут. Поэтому в первую очередь ищи людей, кем заменить могильщиков. Начнём с них – это должны быть полностью твои люди, Фома. Дальше посмотрим за сторожем. Если не дурак, то будет работать на нас. Если нет – ну, тогда сам понимаешь, найдём другого. Тоже прикинь, кого можно поставить. Я пока тут людей не знаю, но по своим каналам поищу – может, кого из отставников найду. Со смотрителем решим позже. Кладбище – это большие деньги и возможности. Надо забирать это всё себе.

– Как дальше работу видишь?

– Я знаю про Муху, управляющего лаврой. По нему есть уже общий намёток. В ближайшее время найди мне людей, кто занимается подделкой документов.

– А что тут искать, – перебил меня Фома, – есть у меня пара жидов.

– Ещё раз перебьёшь меня – устроишься там, сзади, среди этих. Понял?

– Понял, – наклонил тот голову.

– Что за жиды? Надёжные?

– Как жид может быть надёжным? – развёл руками Фома. – Так работаем – ксивы разные через них делаем. Зовут их Беня и Ицик Шульманы.

– Хорошо, займёмся этим – есть у меня задумка. Что по Лорду думаешь?

– А вот с Лордом надо решать безотлагательно, завтра же вечером. Если не будет связи от его группы, он поймёт всё и свалит куда-нибудь – ищи его потом. Сделаем так: завтра же с утра отправь Хромого по этому адресу, пусть следит за ним. Передай ему все приметы, что тот чёрт разболтал. И дай ему в помощь ещё какого мальца, чтобы дал знать, если тот решит сдёрнуть. Надо, чтобы у нас было время перехватить его. Накроем его вечером, желательно прямо на квартире.

– Кто пойдёт?

– Ты, я, Малыш и скорлупа на подхвате.

– Кто?

– Ну малые, пацаны, – Фома ухмыльнулся в бороду.

– Скорлупа так скорлупа. А что ты хочешь от него – кончить?

– Это само собой. Думаю, что он шпик британский. Нужно прессануть его хорошо, чтобы он все свои контакты сдал. Заодно на бабки его растрясём – по-любому ему под это дело выделили нормально. То, что он передавал Скобарю, это так, мизер. Наверняка зажал большую часть для себя, гнида.

Фома уважительно покивал головой.

– На те деньги, что я дал, приоденься нормально. К цирюльнику сходи, в порядок себя приведи – мы в чистых районах работать будем, а ты сейчас внимание можешь излишнее привлечь. Малого я тоже приодену.

Пока утрясали общие детали, подъехали к кладбищу. Было темно как в …. – темно в общем. Где-то впереди виднелись огни лампадок, которые были установлены около ворот. Я спрыгнул с телеги и постучал в ворота привратницкой. Долго никто не отвечал, потом раздался сонный голос:

– Хто там?

– Полиция! Открывай ворота!

На той стороне ойкнули, послышался скрип засова, и ворота открылись, впуская телеги. Я прихватил сторожа за пуговицу.

– Спим на посту?

– Так это… энтово…

– Тихо! Видишь, дело у нас. Где могильщики? Работы много.

– Так это… это я щас мигом.

Когда он всех собрал, могильщики, если честно, сами походили на покойников – бомжи бомжами. Отведя в сторону сторожа, начал растолковывать ему, что делать.

– Покойников нынче много – восемнадцать человек. Новые могилы не рой, распредели их аккуратно по уже вырытым да пробросай землёй. Если могил не хватит – клади по двое.

– Так это же не порядок! Хто так делает? И бумаги надо заполнить – справки о смерти, разрешение на захоронение…

Я устало вздохнул и кивнул Фоме. Тот подошёл тихо сзади и приставил нож к горлу сторожа.

– Ты что, борода, не понял? Нас тут не было никогда – это всё приснилось тебе. А чтобы лучше спалось, вот тебе поощрение, – и засунул ему в карман несколько «красненьких».

Тот засопел, но деньги взял и быстро засунул их во внутренний карман. Ничего не ответив, пошёл раздавать указания копателям могил.

– Иван, ты контролируй тех, а мы тут посмотрим.

Мы все внимательно смотрели, чтобы всё было сделано как положено. Сторож принёс лампу, и, подсвечивая ею, смотрели, чтобы бичи – как я их про себя назвал – нормально делали свою работу. А то оставят руку или ногу торчать со дна могилы. Поэтому мы и следили за качеством работы. В последнюю могилу покидали кровавые одеяла и тоже прикопали. Промаялись почти до рассвета.

Бичам я тоже дал денег – а то боюсь, что сторож зажмёт. Так и оказалось. В конце он добавил, что типа зря денег дал – сейчас в запой уйдут. Ещё раз всех предупредил, чтобы языком не мололи, иначе сами тут ляжете. Все вроде бы всё поняли, но осадочек остался.

Как бы там ни было, через две недели могильщики куда-то пропали, а на их место пришли крепкие ребята, и их сразу взяли, так как вся без копателей вся работа встала. Сторож был не дурак – он всё понял, попытался сбежать, но кончилось тем, что на кладбище, на участке, где хоронят бездомных, появилась свежая могила. А на место смотрителя устроился знакомый Ивана – старый служака-отставник, который молча делал дело и не задавал лишних вопросов.

Через какое-то время крепкие ребята ушли, а на их место пришли те, кто оказался в долговой тюрьме у бригады Фомы – кто проигрался в карты до последних штанов и, чтобы как-то отдать долг, работали могильщиками. Но через какое-то время и они бесследно исчезали, а на их место приходили новые должники.

Со временем научились рыть могилы так, что и троих, и четверых укладывали в обычную могилу на дно – просто копали глубже, чем положено, превращая её в братскую. А днём ничего не подозревающие горожане хоронили туда своего усопшего.

По итогу мы взяли кладбище полностью под свой контроль, сделав реорганизацию, создав новую похоронную службу со всеми услугами, которая на регулярной основе приносила очень неплохой доход. А директор кладбища тоже куда-то пропал. Тогда уже у нас были связи в городской управе, и мы без труда поставили своего человека.