Текст книги "Городовой (СИ)"

Автор книги: Andreas Eisemann

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

И повторяю ещё раз, что фразы о тряпках с кипятком, об убийстве заподозренных, только заподозренных в сотрудничестве с полицией и так далее, написаны остервеневшим садистом. Это не русский писака-Пустобрёх. Ленин всегда делал то, что говорил. И, конечно, придя к власти в 1917 году, больной садист Ленин получил все возможности для полировки крови. Иногда в это время его видели в странно приподнятом состоянии. Он хохотал, выскакивал из саней и нырял в московские сугробы, щекотал и тормошил своих подельников. Алкогольное опьянение у Ленина было другое. Скандинавское, а не французское. Он становился очень злым, мрачным, агрессивным, издевался над окружающими. Вещества он не употреблял. Это не его стиль. Это по епархии Феликса Эдмундовича. И вот такая реакция Ленина – это, скорее всего, последствия полировки. Серийный маньяк, подсев на убийство, он должен затем раз-два в месяц убивать. Как это ни страшно звучит, убийство маньяка стабилизирует и обеспечивает на какое-то время очень хорошее настроение. Эйфория.

Это объясняет многие действия Ленина. И иначе их объяснить невозможно. Жестокость Гитлера, Мао Цзэдуна и тому подобных тиранов XX века не идёт ни в какое сравнение с жестокостью Ленина. По личному распоряжению которого был уничтожен весь верхний класс России. Пожалуй, его можно сравнить с Пол Потом. Но ведь Пол Пот – это не человек, а порядковый номер. Там работала фирма. Нет ни одного примера, чтобы Ленин кого-то лично, по собственной инициативе, спас от расстрела. Будучи смертельно больным, он пытался расстрелять своего лечащего врача и несчастного лесника, который заведовал участком в Горках. Это сумасшествие. Сначала его сумасшествие носило абстрактный характер. Просто ему было никого не жалко. Как не было никого жалко его брату. Но по мере удачной революционной деятельности эти абстрактные формулы набухали кровью. И когда он крови попробовал лично, ему, азартному человеку, это так ударило в голову, что он уже не мог остановиться. Вероятно, в чекистской полировке пару раз поучаствовал Троцкий. Но это было для него ритуальной обязанностью и экспериментом, который, скорее всего, ему не понравился. Троцкий – литератор и пустозвон. Можно представить себе пьяного Зиновьева, куражащегося в подвале над несчастными жертвами. Но вообще это тоже по другой части. Зиновьев был трусом. А вот Ленин – сдирал ли он живьём кожу со своих жертв? Не знаю. Думаю, нет. А вот, как говорится, пострелять в тире с удовольствием. Как он писал во время Первой русской революции. Проведу ещё один пример.

«Пора позаботиться о том, чтобы создавать местные хозяйственные, так сказать, опорные пункты рабочих социал-демократических организаций в виде содержимых членами партии столовых, чайных, пивных, библиотек, читален, тиров и пр. Я не знаю соответственного русского слова и называю тиром помещение для стрельбы в цель, где есть запас всякого оружия и всякий желающий за маленькую плату приходит и стреляет в цель из револьверов и ружей. В России у нас объявлена свобода собраний и союзов. Граждане вправе собираться и для учения стрельбе. Опасности от этого никому быть не может. В любом европейском большом городе вы встретите открытые для всех тиры – в подвальных квартирах, иногда за городом и т. д. А рабочим учиться стрелять, учиться обращаться с оружием весьма-весьма не лишне. Разумеется, серьёзно и широко взяться за это дело мы сможем лишь тогда, когда будет обеспечена свобода союзов и можно будет тягать к суду полицейских негодяев, которые посмели бы закрывать такие учреждения».

Тир для Ленина – это учреждение для подготовки стрельбы по людям. И, конечно, просто пойти в тир и стрелять там, в помещении – это деньги на ветер. А вот по людям – это самое оно. Пойти пострелять вечерком на Лубяночку, пополировать кровь. Но всё это пока лирика.

Помню, были разговоры и споры о том, сотрудничал ли Ленин с охранкой? Был ли он полицейским осведомителем и провокатором? Давайте подумаем об этом.

Никаких данных, никаких предположений о сотрудничестве Ленина с тайной полицией России нет. А, собственно, почему? Ведь если человек брал деньги у злейшего противника во время Первой мировой войны и шёл таким образом в ультраквабанк, то что ему мешало раньше брать деньги на революцию? У русского охранного отделения, а не немецкого. У флибустьера нет постоянных друзей и постоянных врагов. У него есть постоянные интересы.

Существует одно малозаметное происшествие, которое произошло с Лениным в июне 1900 года. Его иногда упоминают, а часто и игнорируют. После организации группы «Искровцев» в России, Ленин должен был поехать на Запад и жить там неопределённо долго, руководя подпольной работой за рубежом. В мае он получил заграничный паспорт. И перед отбытием на Запад решил навестить свою жену в Уфе, где она отбывала ссылку и должна была приехать к нему позднее. Ну и таким образом подтвердить легенду, что это его настоящая жена. Но с дуру он по каким-то делам решил завернуть сначала в Петербург. А в Петербурге ему жить запрещалось. И как только он приехал в Петербург, его на улице схватили, швырнули в пролётку и отвезли в тюрьму. Причём арестовали очень жёстко. С двух сторон подошли, схватили за руки, он что-то хотел рыпаться, ничего не смог сделать, даже шелохнуться. Оказался в тюрьме, вместо того чтобы оказаться за границей. И вот в этой тюрьме он просидел 10 дней. А потом его отпустили. Не сделали ему ничего. И он спокойно выехал за границу. Как такое могло быть? По закону его должны были снова сослать за нарушение режима. В любом случае должны были отобрать заграничный паспорт. А ему ничего не сделали. Может быть, это была случайность и инциденту полицейские не придали значения? А почему тогда его не выпустили сразу или через день? А он сидел там 10 дней. А с кем встречался в этой тюрьме Ленин? Кто его допрашивал? А допрашивал его не рядовой следователь, а начальник Петербургского охранного отделения.

Сохранилось только одно свидетельство. Это свидетельство брата Ленина. Жандармский начальник, по его словам, рассмеялся и сказал: «Ну как же так, господин Ульянов, вы поехали в Петербург через Царское Село, а оно так охраняется, что муха не пролетит. И вот в результате мы вас вычислили и арестовали». То есть нам сообщается, что начальник Петербургского охранного отделения сообщил опасному государственному преступнику конфиденциальную информацию о работе разведслужб. Но одновременно нам сообщается и другое, что это не был допрос, а это был разговор по душам неформального характера, и шёл в доверительных тонах. По всей видимости, Ленин, который после первого пребывания в тюрьме решил никогда в жизни больше в тюрьме не сидеть, потому что он просто этого не выдержит, сказал начальнику охранного отделения, что он очень сожалеет о том, что произошла поездка в столицу без разрешения. Это мальчишеский поступок. И он просит его извинить и отпустить на Запад работать в библиотеках, заниматься научной деятельностью. Ему очень не хочется снова попасть в тюрьму. На что ему начальник охранного отделения ответил: «Господин Ульянов, а уж как мне не хочется сажать вас в тюрьму. Вы же учёный, социал-демократ, а не какой-нибудь террорист. Пожалуй, я вас освобожу. Но с одним условием. Нет, не беспокойтесь, не надо подписывать никаких бумаг, ничего не надо. Я вам окажу просто такое одолжение из симпатии к социал-демократии. Я слежу, как она развивается на Западе. Это необходимый этап развития, обусловленный развитием экономики. Я вас отпущу, сделаю вам одолжение. И надеюсь, что если я в будущем обращусь к вам с какой-нибудь просьбой, вы мне в этом не откажете». По сохранившимся документам видно, что Ленина вычислили вовсе не в Царском Селе. Его увели с самого начала, когда он выехал из Пскова. Отслеживали все его явки и встречи в Петербурге, которые он сделал в первый день. И детальная информация о его деятельности сообщалась ещё специальными агентами, которые были внедрены в среду искровцев. Интересно, что одновременно с Лениным там арестовали в другом месте Мартова. Мартов стал злейшим врагом Ленина впоследствии. Он уехал в эмиграцию после революции и стал писать мемуары, очень подробные и разоблачающие личность и роль Ленина в социал-демократическом движении. В этот момент он умер. Он не успел написать много, но то, что написал, это очень интересно. Их я уже цитировал. Он довёл повествование в аккурат до своего ареста в Петербурге. Вот прямо должен был рассказать. За месяц до этого он описал события, а потом умер. Конечно, предположение о сотрудничестве Ленина с жандармами – это всего лишь предположение.

Ленин хорошо просчитывал складывающиеся ситуации в режиме живого времени. И он сразу понял, что арест означает конец его революционной карьеры. А следовательно, карьеры вообще. Потому что Ленин был политическим лидером прирождённым, но больше ничего не умел. У него не было никаких талантов. Что получилось бы, если его арестовали, посадили в тюрьму или хотя бы выслали опять куда-нибудь на периферию? Или хотя бы не выпустили за границу? Тогда процесс кристаллизации социал-демократической партии совершили бы другие люди. И Ленин, отсидев срок, получив всеми правдами и неправдами заграничный паспорт или нелегально, скорее всего перейдя на Запад, он уже пришёл бы на новенького, на старенького. Там уже была бы сложившаяся организация. И он бы в ней играл вторые и третьи роли, выполняя черновую работу. А что такое черновая работа? А это работа в поле. Его послали бы снова в Российскую империю с заданием. Он неминуемо, как и все в такой ситуации тогда социал-демократы, сел бы. Скорее всего, прочно. А если бы он сел в тюрьму, и Ленин это понимал, он бы сошёл с ума. Он был не приспособлен для подобных психологических нагрузок. Поэтому проблему надо было решать и здесь, и сейчас, и любой ценой. Любой. И Ляпкин-Тяпкин её решил. Ленин, конечно, не мог и не хотел становиться завзятым агентом. И нужно было найти тонкую дипломатическую формулировку для совместной платформы. Это была задача его собеседника. И он с этой задачей справился. И вовсе не потому, что был каким-то гением сыска.

Начальник Санкт-Петербургского охранного отделения помог попавшему в беду Ульянову, как масон масону, по-дружески. Он утёр слёзы бедному молодому человеку. Его пожалел. Говорится, что глупые царские жандармы даже не догадались тщательно обыскать Ленина. А у него там было секретное послание Плеханову с детальной росписью революционной деятельности на ближайшее время. На самом деле, как я уже сказал, Ленина вели с самого начала. О нём всё прекрасно знали. И материалы на посадку там были в избытке. И, конечно, его и арестовали с целью вербовки. Сначала выманили через своих агентов в Петербург, потом схватили. Ещё можно допустить, что его бы выпустили из тюрьмы, чтобы проследить связи внутри страны. Но за границей – это абсурд. Но получается, что Ленин был нужен охранке за границей. Почему? Свет очевиден.

При этом я хочу оговориться, что на самом деле в сотрудничестве Ленина с охранкой, ну и также в сотрудничестве Сталина, нет ничего особенного. «Интернационал» – это, кроме всего прочего, международная организация шпионов. И, кроме того, это организация подпольщиков, то есть уголовников. Когда узнают, что какая-то сявка, шестёрка, стукач, – её убивают. Обычный вор никогда не будет сотрудничать. По той простой причине, что это очень опасно. Он прошёл уже школу, понимает, повязан всем. Мало вероятности. Есть, конечно, бывают такие случаи, но немного. Но воровская элита по должности сотрудничает с полицией. Иначе просто не может быть. И если человека за жабры хватают, у него всегда есть отмазка. Ну, человек держит малину, ему братва говорит: «Видели тебя в ресторане с крупным полицейским, как пояснишь?» А он и отвечает: «А почему вы думаете, нашу малину, которую знают все в городе, менты не накрывают? Почему они терпят уже четыре года? А мы ведём себя довольно шумно. А потому, что я ему заношу. А помните, ты год назад только откинулся, и тебе грев был хороший. А почему к тебе так относились? И администрация хорошо относилась. А вот потому». И вот эти люди просто не могут не сотрудничать с полицией. Не могут. Верхи организованной преступности всегда сотрудничают с полицией. Не обязательно до такой степени, как в Японии, где это просто чиновники. Но в той или иной степени сотрудничество есть. И это их предохраняет от того, чтобы самим не сидеть всю жизнь или не получить вообще высшую меру. Они расплачиваются не только деньгами, но и информацией. Если речь идёт о политических преступлениях, если речь идёт о нашумевшем каком-то деле, то министра внутренних дел обокрали. Надо найти. И находят. Каким образом? Через информаторов, скупщиков краденого. Которые все знают, что иногда надо делиться частью информации. И в этом смысле Ленин только повысил свой ранг. И человек, который ему это предложил, понимал, что он ему предлагает дело. И именно предложил, потому что отнёсся к нему уважительно. К этому времени Ленин уже имел градус серьёзный. Генеральский. А как, кстати, звали этого начальника отделения? А его звали Владимир Михайлович Пирамидов. Пирамидов развернул бурную деятельность в Петербурге и хвастался, что вся агентура у него находится в голове. Он не ведёт записи. И вот через год после общения с Владимиром Ильичом Ульяновым Пирамидов присутствовал на спуске на воду недостроенного броненосца «Александр Третий». Подул сильный ветер, и с башни там упал флагшток пятиметровый и пробил ему голову. И Пирамидов умер. Ему раскроили череп, в котором была вся агентурная информация. И раскроили на глазах царя и царицы. Вот такая грустная история.

Мы говорим, что большевизм – это тоталитарная секта. Так оно и есть. На сто процентов. Это не аллегория. Там есть скрытые религиозные обряды. А снаружи баптистский сушняк. Собрание, проповеди, раскаяние грешников, скромные песнопения. И по сравнению с баптизмом всё ещё хуже, суше, без души. Лозунги есть, души нет. Внутри для очень узкого круга священников, под Мавзолеем, напоминает католичество. Там обрядность цветёт и пахнет. И доходит до имитации человеческих жертвоприношений. И не только имитации. Потому что атеистическая имитация религии – это внешний уровень. А на внутреннем уровне никакой имитации нет. Там всё по-взрослому. Такой же сектой, но уже с сытым самодовольством большой религии, является марксизм в целом. И в определённой степени, в такой, например, как христианские либералы, социал-демократия как таковая на 30 %, на 25 % является церковью. Причём церковью, которая ожесточённо сопротивляется такой квалификации. И утверждает, что это не церковь, а какое-то загадочное научное мировоззрение. Поэтому изучение социал-демократии очень затруднено.

У христианских партий есть свои тайны. Например, связь католических партий с разведкой и контрразведкой Ватикана. Но сам религиозный характер своей деятельности они не отрицают. Поэтому трудновато, но изучать можно. Член католического профсоюза не будет историков зубы выбивать кастетом за то, что он утверждает, что это религиозная организация. А вот социал-демократы будут. А если это радикальная часть социал-демократов, то дело зубами не ограничится. Поэтому сколько-нибудь связной серьёзной истории социал-демократии нет. Так что Ленин и охранка – это близнецы-братья.

В 1902 году у Ленина не было аппарата. И более того, затюканному жизнью Ленину такие действия были не по чину. Конкурентов он убрать хотел, желал этого страстно. Пошёл бы на их убийство с радостью. Но в тот период это можно было сделать только чужими руками и тайно. И для этого у Ленина был третий бонус – связь с охранным отделением. На собственном примере Ленин убедился, что арест означает временную смерть революционера. Репрессии повышают его рейтинг, но одновременно выключают из игры и приостанавливают карьеру. Поэтому не следует физически устранять конкурентов. Достаточно их сдать охранке, и они окажутся вне игры. При этом даже небольшой срок, который они получат, в год-два, будет иметь для них роковое значение, если речь идёт о периоде сборки революционной партии. А именно такая ситуация была в 1902 году.

Серьёзную опасность для искровцев тогда представляла газета «Южный рабочий», издаваемая в Екатеринославле. Ленину, кстати, первоначально предлагали войти в состав её редакции. Что он отверг, как и в случае с предложением Тохтарева. И также обвинив этих людей в несуществующем экономизме. «Южный рабочий» было удачное предприятие. На его базе был создан региональный союз, объединивший несколько губерний. Был избран ЦК в составе трёх человек. Наряду с Питерской организацией это был локомотив созыва Второго съезда. Однако незадолго до открытия съезда этот ЦК был разгромлен. Два человека арестовали из трёх. А третий чудом избежал ареста и смог приехать в Белосток. Но он уже представлял разгромленную организацию. И через несколько месяцев остатки редакции «Южного рабочего» приползли на коленях к искровцам. И на Втором съезде их торжественно упразднили, как и всю остальную региональную социал-демократическую прессу. Типа: спасибо, все свободны. При этом первоначально свалили провал на третьего члена ЦК Ерманского. О нём мы скажем попозже. А сейчас официальной историографией партии считается, что причина этого – Сергей Харченко. Один из работников этого союза, который был арестован и при нём нашли списки. Но дело в том, что Харченко был арестован за год до этого. Так что всё притянуто за уши.

Вот этот разгром – он ослабил представительство на съезде, но сам съезд затормозить и отменить не мог. Съезд надо было сдать. Проблема, однако, заключалась в том, что место предстоящего съезда было хорошо законспирировано. Например, жандармы длительное время полагали, что съезд будет в Санкт-Петербурге. При этом никакого оживления в столице не наблюдалось. Они были в замешательстве. А главное, место и точное время созыва съезда было законспирировано от Ленина и искровцев. Поэтому Ленин настучать не мог физически. У него не было для этого информации. И вот тут конкуренты Ленина допустили ошибку.

В последний момент для сохранения политеса они решили всё-таки пригласить на съезд представителя искровцев, а именно Фёдора Дана. Он приехал в Россию и за четыре дня до начала съезда точно узнал, где съезд проходит. И тут же сообщил об этом шифровкой Крупской, то есть Ленину. И по странному стечению обстоятельств именно в этот момент жандармы вдруг прозрели и поняли, что съезд состоится в Белостоке. Они направили туда своих агентов и после окончания съезда пересажали наиболее важных участников. А после этого Ленин сдал самого Дана. Ему была организована якобы случайная встреча с залегендированным под революционера жандармским чиновником Леонидом Петровичем Меньщиковым. Эта встреча до сих пор подаётся как случайность. Случайно этот Меньщиков оказался на пути Дана, случайно он знал пароли, случайно ему его рекомендовал посредник. Дан, естественно, в этой ситуации поделился с коллегой всеми подробностями происходившего на съезде. Вскоре Дана арестовали, но быстро направили в ссылку, он оттуда бежал. После провала оставшиеся на свободе участники молодого поколения социал-демократов пошли на сотрудничество с «Искрой» и пришли на съезд, организованный не ими, а искровцами. Со всеми вытекающими последствиями.

Там они стали мальчиками для битья, и их вышвырнули из партии, как нашкодивших котят. И вишенка на торте. В провале Ленин обвинил самих конкурентов. Он заявил, что провокатором был и Ерманский, единственный член «Тройки» Екатеринославской, который остался на свободе. Его вскоре тоже арестовали, но было заявлено, что это сделано специально для маскировки. Это была наглая клевета. В дальнейшем Ерманский принимал участие в съездах РСДРП до революции. После революции стал советским работником. Успел в 1930-х годах поучаствовать в создании и обосновании движения «Стахановцев». И был честно расстрелян, как честный человек, в 1937 году. И потом его честно посмертно реабилитировали. Всё хорошо.

Но самое интересное – это уже вишенка на вишенке. Изюминка на вишенке. Жандарм и, естественно, масон Леонид Петрович Меньщиков вскоре перешёл на сторону революционеров. После Первой русской революции он открыто заявил, что порывает со своим прошлым. Уехал в Финляндию, потом в Европу и сдал большое число агентов. А после стал советским служащим. Также, как Ерманский, сотрудничал с СССР. Конечно, я понимаю, что вам трудно переварить информацию о провокаторстве Ленина. И я вам искренне сочувствую. Но я, в отличие от вас, знаю, что было дальше. И как Ленин действовал потом. Сотрудничество Ленина с Охранкой по совокупности имеющихся фактов, фактов не скрытых, а лежащих на поверхности, доказывает это сотрудничество с математической точностью. Мы пока только в начале пути.

На Втором съезде партии Ленин предал двух членов своей тройки. Потресова и Мартова. И заключил союз с Плехановым. Он правильно сделал, потому что Потресов был просто сумасшедшим. И пока Ленин с Мартовым и Плехановым пахал в «Искре», он там прохлаждался в сумасшедшем доме, пил бром, успокаивался. Ленин понял, что с этим дураком каши не сваришь. Котелок у него дырявый. А вот с Мартовым у него была любовь. Был ли секс? Не знаю. Ленин всего этого страшно боялся. Скорее всего, у него был гомосексуальный опыт. Но он это тщательно скрывал.

Известным гомосексуалистом в среде русских сосал-демократов был Лев Дейч. Он был любовником своего подельника Якова Васильевича Стефановича. Они жили вместе и каждый день писали друг другу длинные любовные письма. Стефанович имел исключительно уродливую внешность. Фотография сильно отретушированная, не передаёт полностью. Степняк-Кравчинский писал, что он никогда не видел настолько уродливого человека. Этот Стефанович также отличался патологической лживостью. Даже по сравнению со своими подельниками. Искренне он общался только с Дейчем. Они вместе с ним в своё время сочинили подложную грамоту от имени царя Александра Второго. Чтобы обманом подвести крестьян к столкновению с войсками и расстрелу. А впоследствии Дейч, как я уже говорил, облил своего подельника-любовника серной кислотой. Впоследствии, в начале XX века, Дейч влюбился в Троцкого. Есть их фото вместе с Парвусом. Он, будучи стариком, плакал, писал молодому Троцкому письма. Трогательно за ним ухаживал. Троцкий всё это принимал. Например, принимал организацию своего быта в Лондоне. Но он был не по этой части. Над Дейчем все потешались.

И Ленин, конечно, как огня боялся каких-то сплетен на этот счёт. А сплетни там ходили. Всё друг про друга всё знали. Это была деревня эмигрантская. Где люди изнывали от скуки, от безденежья. И вот они всё, что можно и что нельзя, друг про друга рассказывали. Первому встречному-поперечному. Ну, так вот. Я уже упоминал, что возможно у Ленина была связь с Войским, Валентиновым. Может быть, с Зиновьевым. Но наиболее вероятно – это были платные услуги на стороне. Это объясняет постоянное курсирование Ленина по Европе. Он там метался как ужаленный. Просто когда составляешь эти маршруты, вся Европа… На месте ему не сиделось почему-то. И ездил. Конечно, он раз в два года переезжал вместе с женой, тёщей. Но вот эти все командировки не очень понятные. Он всегда выезжал без них. Хотя путешествовать он не любил. И не очень интересовался. Всё это ему было до фени. Ленину не нравилось в Мартове то, что он был очень сильно связан с Бундом. А Бунд, еврейская рабочая партия, – это был мощный конкурент. Где число членов было на порядок больше, чем в нарождающейся русской социал-демократии. А по организации – на два порядка. Это была более сильная организация. Кроме того, само по себе предательство было фирменным коньком Ленина. Он постоянно это делал. И испытывал от этого физическое удовольствие. Удивить, победить. Когда редакция «Искры» переехала из Германии в Англию, Ленин почему-то мгновенно заматерел. Он стал очень занудным. И, извините за каламбур, неискренним. До Второго съезда Мартов этого не замечал. Это был кагальный человек. Он Ленина считал своим. И был ему по-своему предан. Конечно, Мартов знал, что Ленин имеет еврейскую кровь. И что его предки-евреи, как и предки Мартова, были не простыми евреями, а евреями привилегированными. Еврейской знатью. Но Ленин евреем себя не считал. И, конечно, евреем не был. Никаких контактов с Бундом у него не было. Он их считал жёсткими конкурентами. И, кроме того, менталитет Ленина сильно отличался от менталитета евреев. Как, впрочем, и русских. Вся секретная переписка «Искровцев», а затем и созданной РСДРП, шла через Крупскую. И вот после приезда в Лондон Ленин завёл двойную бухгалтерию и перестал делиться с Мартовым и тем более с его подельниками эксклюзивной информацией. Это строго дозировал. Причём и в ту, и в другую сторону. Какие-то письма вредные – они через Крупскую могли не дойти до адресатов. И письма из России – они тоже частью попадали, частью не попадали. Какие-то сведения Ленин сообщал, а какие-то оставлял при себе. Конечно, это ему давало огромный бонус. И Мартов об этой двойной бухгалтерии догадался только после Второго съезда. Однако вернёмся к Мартову. Для него предательство Ленина на Втором съезде было тяжелейшим ударом. Травмой. Которой он не оправился до конца жизни. Он к этому отнёсся как женщина. Которую бросили. Причём безо всякого повода. А просто надоело. И пошла отсюда. Реально, конечно, повод был. Но Мартов этого не понимал. Он не понимал логику Ленина. Он был очень логичный человек. И Мартов стал Ленину мстить. По-женски подло и мелко. И по-женски же очень болезненно.

Ладно, пора заканчивать с экскурсом в историю, пора будить нашего гостя.

– Владимир Ильич, просыпайтесь.

Как будто что-то почувствовав, Ленин проснулся и непонимающе посмотрел на меня, потом сел на лавке и стал тереть глаза, всё ещё не понимая, что происходит.

– Нам пора ехать.

Говорил с ним интонацией, с какой говорят с детьми.

– Надеюсь, с вами тут хорошо обращались? Вы уж извините за такое помещение, – я обвёл взглядом халупу, – но других не было.

– Ехать? Куда? Кто вы такой? Что вообще происходит? Эти двое допрашивали меня, вы жандарм?

– Нет, я не жандарм, но я хочу вам помочь. Вы в большой опасности.

– Что? Что случилось? Я помню, к нам в квартиру ворвались какие-то люди, стали угрожать револьверами, дальше меня схватили и увели, больше я ничего не помню.

– К величайшему сожалению, должен вам сообщить, что ваши друзья и компаньоны погибли. Преступники застрелили их. Вероятно, охотились за деньгами.

– Что?!

Ленин схватился за голову и стал раскачиваться. Новость о гибели близких стала для него большим ударом. Я дал ему время прийти в себя. Сам же отвёл Малыша на улицу.

– Документы у тебя?

– Да, все документы вот тут, в двух связках. Первая, большая, – это те, что мы взяли на квартире, это, как я понял, все их партийные документы, и вторая связка – это уже записи допроса. – Он покачал головой. – Ох и много он наболтал.

– Хорошо, слушай, что надо делать. Бери вот эти документы, партийные, да которых много, и езжай с ними в участок, к Ивану.

Говоря это, я подумал: нет, не надо его одного отправлять. Вдруг слежка, перехватят где-нибудь, да отберут всё под стволами, а то и просто пристрелят. Что же делать.

– Вы хотите меня отослать подальше отсюда?

Я посмотрел внимательно на него. Надо же, а парень-то соображает.

– Да, я понял всё. Вы что-то уж совсем дикое замыслили. Пробовал Боцмана расспросить, да тот молчит.

– Ну, в общем-то, да. Понимаешь, Володя, ты ведь во всё это влез, как бы по моей воле. Да, тогда Скобарю ты отомстил. А дальше я не хочу, чтобы ты марался. Я же вижу, ты не такой человек, не лежит у тебя душа к этому всему душегубству. Ты не такой, как Боцман.

– Если бы не вы, я бы давно червей кормил где-то в канаве помойной. Всё, что у меня есть, я вам обязан и добро помню. Поэтому я с вами куда угодно и до конца. У меня больше ничего нет. А этого гада, – он кивнул на дверь, – кончить надо, это понятно. Такая гнида. Я за это время наслушался его историй. Пытался нам про социализм говорить, типа: как же так, вы рабочие и служите капиталу. Боцман его схватил за нижнюю губу и держал, пока тот визжал. После этого он прекратил свои штуки. Очень пугливый, даже не били его, так он боялся. Поэтому, что бы вы там ни задумали, хоть шкуру с него сдирать, я с вами. А потом уже сами смотрите, как лучше. Мне спорт нравится, я бы молодых учил, да занятия вёл, с борцами, боксёрами и атлетикой занимался. Это мне по душе.

Я посмотрел на него внимательно. Да, парень вырос, пообтёрся в столице.

– Да, будет так. Вы всё взяли, что я просил?

– Да, всё вон там в грузовом отделе в повозке.

– Ну отлично. Ладно, давайте ехать, пора.

В этот момент одна из лошадей, привязанных рядом с домом, всхрапнула и, повернув голову, посмотрела на меня чёрным глазом.

Зайдя внутрь и поморщившись от вони, заговорил:

– Собирайтесь, Владимир Ильич. Нам надо ехать.

– Куда?

– Как куда? Подальше отсюда, а то того и гляди и сюда нагрянут.

– Кто?

– Я так полагаю, недоброжелателей у вас хватает.

– А как же допрос? Зачем вы меня допрашивали?

– Все вопросы потом, а сейчас нам действительно пора.

Ленин сидел, закутавшись в пальто, напротив меня в закрытом возке. Впереди ехали мои опричники: Боцман как возница, а Малыш отдельно на лошади. А я всё смотрел на Ленина, пытаясь что-то разглядеть такое, что самому себе не мог объяснить.

Можно сказать, что вот вы нечестно убиваете беззащитного человека. Ну да, такова жизнь. В другой ситуации он бы убил меня с превеликим удовольствием, прихлопнул бы как муху. Кто сильнее, тот и прав.

Вспомнил, как в 17–19 году, по его распоряжению, создавались летучие отряды, которые охотились на полицейских, убивали всех. Даже пожарных, потому что они форму носили. Если сейчас молния не ударит в наш воронок и не похоронит всех разом, то боюсь, что вам уже не отвертеться, Владимир Ильич. А то, что вы пока ещё не успели так сильно наследить и не залили Россию кровью, это вас не оправдывает. Если завелась опухоль, её надо вырезать и не ждать, пока она даст метастазы.

Когда это всё планировал, думал: мы посидим, будем дискутировать, я ради смеха попытаюсь его перетянуть на свою сторону, чтобы он, например, за русских играл против англичан. Я, когда надо, умею быть убедительным. Но сейчас ничего этого не хотелось. Как и не хотелось никаких издевательств. Ощущалась просто усталость и желание поскорее всё это закончить. Понимал ли он сейчас, что его ждёт? Явно что-то чувствовал, вон как в угол забился. Надо сделать всё быстро, насколько это возможно.